Текст книги "Страстное заклинание"

Автор книги: Линда Гасс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)

Клей сел рядом.

– Я хочу извиниться за то, что наш разговор обернулся очередным предложением по поводу земли, – сказал Клей. – Сейчас не время, но мой отец… он хотел как лучше.

– Он здорово поддел меня.

– Нет, – помотал головой Клей. – Он думает, что поддел меня, но и это не так.

Три недели назад, встретив Клея Траска в конторе Брайана, Шелби думала, что поняла, что представляет из себя этот человек. Теперь она не была так уж уверена в этом. Возможно, она была несправедлива к Клею. Быть «золотым мальчиком» не так уж легко. Любая медаль имеет обратную сторону. Постоянные надежды окружающих вполне способны заманить в ловушку. Клей был похож на человека, научившегося мыслить самостоятельно, но Шелби понимала, что за каждое решение он расплачивается собственными чувствами.

– Если бы только наши близкие видели нас такими, какими мы видим себя сами, – сказала Шелби. – Дезире всегда хотела, чтобы я вела себя как настоящая леди, но я никогда не была скромным послушным ребенком. И никогда не соответствовала ее стандартам хороших манер. Помню, когда мы смотрели по телевизору бракосочетание принца Чарльза с леди Дианой, бабушка вдруг выкрикнула, глядя, как невеста идет к алтарю: «Держись прямо!»

Клей рассмеялся.

– Мне хотелось бы познакомиться с нею поближе!

– Забавно, но после стольких лет я чувствую себя так, словно только сейчас начинаю узнавать бабушку. Упущенная в молодости возможность стать счастливой сделала ее на всю жизнь печальной и одинокой.

Клей обнял Шелби и сжал ее плечи, желая приободрить, но жест, как всегда, имел двойной смысл: близость его тела вызывала у Шелби приятное ощущение силы его мускулов. Здесь, в этом богатом доме, лишенном индивидуальности, в окружении людей, которые любят, но не понимают его, Клей казался Шелби таким же одиноким, как она сама. Ей так хотелось словом… или прикосновением проложить мостик между их одиночествами.

Шелби потерла то место, куда ее ударил неизвестный.

– Моя голова еще слишком слаба для занятий самоанализом, – сказала она. – Я хотела бы прилечь.

Клей кивнул. Он отвел ее в комнату для гостей, отделанную в серых и лиловых тонах.

– Я распоряжусь, чтобы обед принесли тебе в комнату, – сказал Клей, догадавшись, что Шелби явно не расположена сейчас очутиться снова в кругу его семьи.

Шелби без сил опустилась на огромную кровать с пологом. Оглядевшись, она отметила про себя, как сильно отличались эти покои от ее обшарпанной спальни в доме Дезире. Все детали интерьера были идеально подобраны друг к другу. На покрывале – тот же узор, что и на портьерах, одеяло было того же цвета, что и фон драпировок. Комната была новой, чистой, но выглядела так, словно с вещей забыли снять пластиковую упаковку.

Несмотря на блестящую отделку, Шелби предпочла бы спальню в доме Дезире. Конечно, одна из ножек дубового бюро была подперта телефонной книгой, а на деревянном полу виднелись пятна от химикатов, пролитых Шелби когда-то давно, когда она увлекалась обесцвечиванием волос, но зато у комнаты была своя индивидуальность. Дезире сама связала розовое покрывало, и несколько подушек, лежавших на кровати, были украшены ее вышивкой.

Ребенком Шелби не придавала значения таким вещам, но сейчас у нее перехватывало горло, когда она думала, сколько сил потратила Дезире на это покрывало. Засыпая, Шелби подумала, что, конечно, ее комнате не повредил бы слой новой краски.

Она проснулась, когда Мейпс принес еду. Дворецкий сказал, что, поужинав, Шелби может выставить поднос за дверь, если не хочет, чтобы ее беспокоили. У Шелби сложилось впечатление, что Мейпс считает ее… недостаточно светской дамой.

Что ж, черт побери, она и сама сомневалась, что находится на месте среди всей этой роскоши, но скоро у нее будут деньги, чтобы за все заплатить. Ирония судьбы состояла в том, что деньги принесут ей возможность жить, где захочется, но где, где оно, это место? Может, это Нью-Йорк с его безжалостной гонкой? Или Луисвилл, город, где прошлое так болезненно вторгается в настоящее?

Шелби не знала, но сейчас этот вопрос волновал ее гораздо больше, чем когда она приехала в Луисвилл. Клей заставил ее задуматься об этом. Он так хорошо чувствовал себя здесь, и неважно, что семья постоянно донимала его своими надеждами, зато у него была эта самая семья. А у Шелби ее не было.

Шелби распаковала сумку. Она успела забыть о том, что Клей уложил сюда ее черную кружевную пижаму, и вспомнила об этом, только когда увидела ее.

Почему он это сделал? Пижама была такой прозрачной, такой интимной! Может быть, он сделал свой выбор, представив в воображении, как соблазнительно будет выглядеть в ней Шелби? Несколько раз, что Шелби побывала в его объятиях, она чувствовала, что в последний момент Клей сдерживает себя. Ей казалось, он делает это потому, что считает ее прежде всего журналисткой и только потом – женщиной. Но пижама ставила под сомнение это умозаключение.

Клей достаточно ясно показал ей направление своих мыслей. Она быстро разделась и надела на себя прохладную прозрачную рубашку. Ткань приятно скользила по телу Шелби. Затем она надела черные кружевные штанишки.

В комнате для гостей висело большое зеркало. Шелби медленно повернулась, чтобы взглянуть на свое отражение. Из зеркала на нее смотрела вовсе не журналистка, озабоченная поиском персонажей для своих острых статей. В зеркале отражалась молодая красивая женщина.

Стук в дверь испугал ее. Но затем Шелби вспомнила, что должна была выставить наружу поднос. Она быстро схватила тоненький халатик, который Клей тоже упаковал в сумку. Не годится показываться Мейпсу в одном нижнем белье.

– Извиняюсь, – сказала Шелби, приоткрывая дверь.

– За что извиняешься? – вежливо поинтересовался Клей.

Удивленная, Шелби едва смогла выдавить:

– Я забыла выставить за дверь поднос. Я… была не слишком голодна.

Клей жадно пожирал глазами кудрявые волосы Шелби и халатик, облегавший ее гибкую фигуру. Через тонкую ткань проступали черные кружева. Оба знали, что ночная рубашка, которая осталась лежать на дне сумки, была длинной и в цветочек. Шелби сделала свой выбор. И Клей оценил это.

6

Шелби плотнее запахнула халатик, но это оказалось плохой защитой от жадного взгляда Клея.

Взяв поднос, он выставил его за дверь. Теперь их наверняка никто не побеспокоит.

– Я пришел посмотреть, хорошо ли ты чувствуешь себя тут, – сказал Клей. Она молчала, и он поспешно добавил: – Если хочешь, я могу уйти. Ты выглядишь усталой.

На самом деле Шелби чувствовала себя более бодрой, чем все последние дни. Однако к ее приятному возбуждению странным образом примешивался страх. Она хотела Клея, но это было неразумно, потому что Шелби не знала, как он относится к ней на самом деле. Она принадлежала к тому типу женщин, которые, однажды попав в объятия мужчины, затем полностью зависят от него и физически, и эмоционально. Сердце ее было открыто. Но слишком трудно было догадаться о том, что испытывает Клей.

Сегодня Шелби ясно видела в его глазах искорки желания. Разве сможет она прогнать Клея?

– Нет, останься, – услышала Шелби откуда-то издалека звук собственного голоса. – Заходи.

Клей вошел и остановился у двери. Кровать, разумеется, была не лучшим местом, где можно было посидеть и поболтать, однако она маячила в глубине комнаты, словно невысказанный призыв. Атмосфера сделалась еще напряженнее, когда оба подумали о том, что у Шелби под халатиком надета черная пижама, наводящая их обоих на одинаковые мысли. Наконец Клей вспомнил о цели своего визита, сел в кресло с низкой спинкой, а Шелби уселась напротив.

Она выглядела посвежевшей, но под глазами по-прежнему лежали тени усталости – или беспокойства? Шелби казалась человеком жестким и решительным, но за последние два дня Клей успел узнать ее уязвимую сторону. Сделанное в субботу мучительное признание показало Клею, как отчаянно Шелби нуждается в том, чтобы узнать как можно больше о загадочной личности своей бабушки.

Поэтому сегодня Клей решил рискнуть и посвятить Шелби в кое-какие детали прощального письма Дезире. И все же он боялся, что как только Шелби узнает о фактах, упомянутых в письме, безудержное любопытство заставит ее добывать новую информацию. Клей решил начать издалека.

– Я хочу еще раз извиниться, – начал он. – За то, что сразу не сказал тебе про письма. Ты имела право знать. И вламываться в твой дом, конечно, было непростительной ошибкой.

Слова Клея, казалось, сняли с нее напряжение. Она откинулась на спинку кресла, халатик натянулся на ее изящной фигуре.

– Клей, я тоже наговорила тебе в ту ночь многое, о чем теперь жалею.

Клей горько усмехнулся.

– Что бы ты ни сказала, я сам на это нарвался, когда залез к тебе в дом, а потом еще оскорбил тебя, заговорив о твоей журналистской порядочности.

– Все равно, то, что сказала я, было непростительно.

Клей заглянул в глаза Шелби.

– Разве?

– Да, – Шелби выпрямилась, халатик слегка распахнулся. – Когда ты отвечал на мои упреки, ты защищал свою семью. Ты ведь, конечно, задавал себе вопрос, не захочу ли я отомстить, узнав о письмах. Скандальная статья вполне могла задеть тех, кто по вполне понятным причинам не хочет вмешательства в свою личную жизнь.

Именно об этом Клей думал тогда и продолжал думать сейчас.

Шелби ободряюще улыбнулась ему, свет лампы падал на ее лицо, подчеркивая высокие скулы и белизну кожи.

– Никакой статьи не будет, – сказала Шелби. – В ту ночь мой гнев был вызван тем, что ты влез в мой дом, а потом обвинил меня в том, что я ставлю работу превыше семьи. Ты был прав в одном. Я действительно ставила свою работу выше семьи, потому что никогда не чувствовала, что у меня есть семья. Работа была моим единственным достижением в этой жизни, потому что я не чувствовала своей связи с Дезире. А теперь чувствую. Я так много успела о ней узнать и должна продолжать поиски, пока не узнаю все!

У Клея в мозгу тут же зазвенел сигнал тревоги. Именно этого он и боялся. Тот факт, что Шелби не собирается публиковать историю отношений Форда и Дезире, вовсе не означал, что можно успокоиться. Узнав новые детали их романа, она все равно будет лезть вон из кожи, чтобы раскопать все до конца. Решимость Шелби ясно доказывал румянец возбуждения на ее щеках, крепко сжатые губы и то, как она ударила кулачком по колену, произнося слово «все». Какая страстная, упрямая женщина! Клею нравился этот огонь, горевший внутри Шелби, несмотря на то, что ее неутолимое любопытство сулило беду ему, а возможно, и ей самой.

– Шелби, это может оказаться опасным. Кто-то еще хочет заполучить эти письма. Я приказал установить у тебя дома надежный замок, сигнализацию и прожекторы. Но оконные рамы такие старые и перекошенные, что их можно только поменять – запереть как следует невозможно.

Голубые глаза Шелби расширились.

– Ты сделал столько всего, не спросив моего разрешения!

– Но на тебя же напали! Я вообще не уверен, что тебе стоит там жить!

– А я вот не уверена в обратном! – воскликнула Шелби, расправляя плечи. – Я только-только начала чувствовать себя своей в этом доме.

Клей смотрел на ее вызывающую позу и вспоминал, как недавно она лежала, распростертая, на полу. Мысль о том, что ее снова могут обидеть, наполняла его яростью.

– Шелби, если на тебя снова нападут…

– Не нападут, – она наклонилась к Клею и положила ладони на его руки, словно желая его успокоить. Но прикосновение только усилило желание Клея сжать Шелби в объятиях и защитить от возможных обидчиков.

– Разве может мне что-то грозить при той системе безопасности, которую ты там выстроил? Удивительно, как это ты не вырыл вокруг дома ров?

Шелби рассмеялась, полные губы ее соблазнительно приоткрылись. Она отказывалась видеть опасность, и это ее упрямое безрассудство имело много общего с неукротимым характером Клея. Он восхищался этой женщиной и испытывал тревогу за нее.

– Это означает, что ты хочешь жить в Луисвилле? – спросил Клей.

Шелби чуть наклонила голову, улыбка ее стала не столь уверенной.

– Я не знаю. Я пытаюсь понять, где мое место.

Блеск ее рыжих волос оттеняла белизна повязки, наложенной на рану. Клея охватило почти непреодолимое желание сжать Шелби в объятиях и показать ей, что место ее рядом с ним.

– Тогда позволь мне помочь тебе, – сказал он. – Пока не найдены письма, у тебя нет ответов на все вопросы, а тот, кто напал на тебя, может вернуться в любой момент. Я знаю, что у тебя есть причины мне не доверять, но…

Шелби встала, по-прежнему держа его за руки. Голубые глаза ее были яркими и ясными, как летнее небо.

– Я хочу, чтобы ты помог мне искать письма, Клей, – на одном дыхании выпалила она. – Я приехала в воскресенье на теннисный турнир, чтобы попросить тебя об этом и извиниться.

Клей быстро поднялся. Слова Шелби поразили его. Стоя лицом к лицу с Шелби, он видел в ее глазах блеск, который вряд ли можно было объяснить одним только чувством вины. На столь близком расстоянии было заметно, что Шелби слегка дрожит. Халатик распахнулся чуть сильнее, и Клей увидел нежную белую кожу на ее шее, там, где начиналось кружево. Шелби предложила Клею именно то, о чем он собирался ее просить, и все же намек на совсем другое предложение, светившийся в ее глазах, возбуждал Клея куда больше.

– Когда я увидел тебя на матче, то подумал, что, возможно, ты хотела бы со мной поговорить. А потом ты улыбнулась мне… – Он замялся. – И я подумал, что, может быть, мне выпадет еще один шанс лучше узнать тебя. – Клей взял одну руку Шелби и перевернул ее ладонью вверх. Потом нагнулся и поцеловал нежную кожу над запястьем.

Этот исполненный нежности жест и неожиданное заявление Клея привели Шелби в полное замешательство. Ведь Клей просил не о земле, он просил дать ему возможность узнать Шелби. Страстный взгляд Клея окончательно лишил Шелби душевного равновесия. Наверное, она не отреагировала бы так, если бы Клей сказал, что она потрясающе выглядит при свете лампы. Цветистым комплиментам можно было не верить до конца. Но на те простые слова, которые он произнес только что, невозможно было не обратить внимания.

И потому они были куда более опасны.

Шелби опустила глаза и уставилась на его выцветшие джинсы, плотно облегавшие сильные, мускулистые ноги. Шелби вспомнила, как ловко двигались они на теннисном корте, когда он отражал удары противника. Тогда, на матче, Шелби приходили в голову весьма смелые фантазии. Но она и представить себе не могла, что всего через сорок восемь часов будет так близка к исполнению своих заветных желаний.

Клей взял Шелби за подбородок, поднял ее голову и с улыбкой на губах заглянул в голубые глаза. Он не ожидал от Шелби ответной страсти, но она не в силах была ее скрыть.

Шелби молила бога, чтобы Клей сказал сейчас что-нибудь, все равно что, но всего через несколько секунд, когда губы Клея коснулись ее губ, она поняла, что он догадался о ее истинных желаниях.

Первый поцелуй был нежным. Клей ласкал губы Шелби, словно желая показать, что не хочет ее торопить. Нежно покусывая подбородок Шелби, он двинулся от губ ниже, к шее, пока не нащупал чувствительную впадинку на ее горле. Пока губы Клея грозили лишить Шелби последних остатков благоразумия, руки его скользнули под халатик.

Шелби тихо вздохнула, когда пальцы его коснулись прозрачной ткани пижамы. Кружево было настолько тонким, что Клею казалось, будто он касается кожи Шелби. Она взяла его за руки, но не нашла в себе силы отстранить их, помешать Клею исследовать ее тело. От прикосновения теплых пальцев Клея Шелби невольно охватила дрожь. Он обнял ее за талию, сомкнув руки на спине. Затем руки его снова поползли вперед и вверх, остановившись ненадолго, чтобы сжать грудь Шелби, но он тут же убрал их, почувствовав, что прикосновение становится мучительным.

Клей провел рукой по кружеву на ее груди, затем одним быстрым движением стянул с плеч халатик, который упал на ковер.

Шелби казалась такой красивой и чувственной в этом одеянии. Тонкий прозрачный шелк мало что скрывал от посторонних глаз, а черные кружева подчеркивали белизну ее кожи. Руки Клея остановились на плечах Шелби, он играл пальцами с тоненькой тесемкой на рубашке.

– Ты прекрасна, – прошептал он.

Когда руки Клея снова сомкнулись за спиной Шелби, она оставила все попытки сохранить остатки здравого смысла. Когда губы Клея снова нашли ее губы и впились в них с такой страстью, что у Шелби закружилась голова, она сдалась и ответила на его поцелуй.

Не чувствуя больше напряжения, Шелби ласкала языком язык Клея, проникавший все глубже и глубже. Наконец его настойчивые движения вызвали у Шелби тихий стон. Ее не удивляла, а скорее радовала откровенность его ласк. И Шелби прижималась к нему все сильнее и сильнее, целовала его все более страстно, забыв обо всем на свете. Она никогда не испытывала ничего подобного.

Когда Клей начал гладить ее по спине, от каждого его прикосновения по ее коже пробегала дрожь. Затем руки его спустились ниже, на ягодицы, которые он стал ласкать приятными до сладостной боли круговыми движениями, вызывающими у нее приливы острого желания.

Шелби тоже не оставалась пассивной – она жадно исследовала стройное тело Клея, наслаждаясь ощущением силы, спрятанной под его одеждой. Когда Шелби обхватила его, сомкнув руки в кольцо, бедра его буквально дернулись вперед, показывая всю силу испытываемого желания. Сильное, красивое тело Клея хотело Шелби, и она не могла не откликнуться на его зов.

Клей со вздохом оторвался от ее губ и, продолжая целовать Шелби, стал двигаться от шеи к впадинке между грудей. Рука его медленно спустила одну из тесемок рубашки, обнажая грудь.

– О, Шелби, – шепот Клея напоминал молитву. Он сжал ладонью ее грудь, словно это было бесценное сокровище, и стал страстно ласкать ее, понимая, что Шелби хочет, чтобы ее касались, а не просто восхищались ею. Клей знал, как обращаться с женщиной, чтобы заставить ее стонать от желания. Шелби забыла обо всем на свете, чувствуя, как ласкают пальцы Клея ее сосок, который ныл томительной болью, наливаясь страстью.

Шелби хотелось узнать вкус его кожи. Одной рукой она расстегнула рубашку Клея и почувствовала тепло мускулистой груди. Она обняла его, наслаждаясь прикосновением к сильному телу молодого мужчины. Губы ее нашли правый сосок Клея и играли с ним, пока Клей не застонал от удовольствия. Затем язык Шелби ощутил вкус его гладкой загорелой кожи, она вдохнула свежий запах его тела.

Шелби чувствовала жар его тела. Интересно, как далеко все это может зайти? И насколько она к этому готова? Клей поднял ее легко, как пушинку, отнес к постели и медленно опустил. Не вынимая руки из-под рубашки Шелби, он ласкал ее ногу и бедро, пока не коснулся кружевных панталон.

Проводя одним пальцем по их верхнему краю, Клей снова искал губами рот Шелби. Она страстно желала его, как ни одного мужчину в своей жизни. Так почему же они не могут просто заняться любовью? Почему она не может забыть о земле, о письмах, о сплетнях, о том, что они – «король танцев» и «синий чулок» – неподходящая пара? Если она позволит Клею лечь рядом, если позволит его рукам очутиться по ту сторону черного кружева панталон, то уже ни за что не сможет остановиться.

Несмотря на то, что тело ее рвалось к Клею, Шелби поняла вдруг, что, если они займутся любовью, это осложнит всю их дальнейшую жизнь. Разве хочет она стать уязвимой, зависимой от Клея? Он снял рубашку и собрался лечь рядом, но Шелби вдруг остановила его жестом.

– Нет, Клей!

Клей удивленно заморгал, тело его напряглось.

– Ты… ты не хочешь? – спросил он.

Шелби медленно села на постели и поправила бретельку на рубашке.

– Дело не в том, что я не хочу. Просто я чувствую, что сейчас это было бы… неправильным.

Клей медленно втянул воздух, словно пытаясь успокоить боль возбужденного тела.

Теперь Шелби знала, как преодолеть холодную сдержанность этого мужчины. Только что она насладилась его страстью, которой он позволил вырваться наружу, а потом остановила его.

– Не сердись.

– О, нет, нет, – тихо сказал Клей, проводя кончиками пальцев по щеке Шелби. – Я не сержусь, я понимаю, как все между нами непросто. И это могло бы… это наверняка бы запутало нас еще больше.

На самом деле Клей был очень зол на себя. Ведь он пришел в спальню Шелби, чтобы сообщить ей новые факты из письма Дезире. И как только понял, что это слишком рискованно, должен был тут же уйти. Вместо этого Клей позволил себе заглянуть в глаза Шелби, и возникшее тут же желание привело их в объятия друг к другу.

И все равно, Клей не испытывал ни малейшего сожаления по поводу того, что произошло между ними. Улыбнувшись, он сказал:

– Я считаю тебя очень красивой женщиной. И сегодня просто хотел показать тебе, насколько ты красива.

Его слова тут же откликнулись тревожным звоном в голове Шелби. Комплименты всегда настораживали ее.

– Давай не будем об этом, Клей, – сказала она. – Может, пройдет всего один день… – Шелби осеклась. Не стоит рисковать, пытаясь предсказывать будущее, особенно будущее их отношений.

Клей кивнул, и Шелби снова почувствовала себя так, точно он прочел ее мысли. Он поднял отброшенную в сторону рубашку.

– Что ж, спокойной ночи, Шелби.

– Завтра, прежде чем я уеду, мы должны составить план поиска писем.

– Приятно это слышать, – сказал Клей, а про себя подумал о том, что Шелби, сидящая рядом в полупрозрачной рубашке, делает настоящее гораздо привлекательнее будущего.

Клей вышел из спальни и направился к себе. Как он хотел ее сегодня, с ее рыжими волосами, ниспадающими на молочно-белые плечи и прозрачный шелк рубашки. И она тоже хотела его и вовсе не раскаивалась в своей страсти. Шелби просто остановилась, прежде чем они с Клеем перешли к новому этапу взаимоотношений.

Между ними лежало слишком много проблем, способных усложнить жизнь обоих после этого шага. Клей знал, что главным препятствием было письмо Дезире. Клей отказался от мысли рассказать ей подробности. Разве мог он, как ни в чем не бывало, сообщить Шелби, что ее благородная, чопорная бабушка шестьдесят лет назад была замешана в преступлении? Разве мог сказать ей, что в письме Дезире намекает на то, что имела отношение к возникновению состояния Трасков?

Клей зашел к себе в комнату и скинул ботинки. Зачем обманывать себя? Он просто предпочел не сообщать Шелби все эти детали. Вряд ли она была настолько ранимой, чтобы неприятная информация о прошлом ее бабушки сломила ее. Черт побери, она наоборот хотела узнать лучше настоящую Дезире.

Нет, Клей утаил известную ему информацию на благо своей семьи. Точно так же, как Шелби, он хотел найти письма, спрятанные Дезире, из любви к своим близким. И все же Шелби заслуживала большего, чем он дал ей до сих пор. Не доверяя ей, Клей рисковал потерять уважение человека, которым восхищался все больше и больше. Клею было так хорошо рядом с Шелби, их объединяли чувство юмора, непосредственность, любовь к простым развлечениям. Бесхитростный и в то же время острый ум Шелби казался Клею еще одним доказательством родства их душ.

Возможно, в один прекрасный день, после того как они найдут письма дедушки Форда… Клей остановил себя. Все это были лишь мечты. Ведь письма Форда Траска могут все изменить. Что бы ни открылось после чтения этих писем, это наверняка повлияет на отношение Шелби к Клею.

Он вздохнул. Что ж, по крайней мере Шелби попросила его помочь искать письма. Клей надеялся, что они сумеют отыскать их, прежде чем снова появится человек, напавший на нее. Интересно, кто был этот негодяй и что он или она знает о письмах?

Как сказал бы Шерлок Холмс, он принимает вызов. Обычно Клею нравились соревнования. Он привык выигрывать. Но сейчас он впервые вступал в игру, в которой просто обязан был победить. И не только ради своей семьи. Его беспокоила непоколебимая решимость Шелби жить в своем доме. Письма необходимо найти до того, как вернется их соперник.

Шелби опасно зашаталась, стоя на стремянке. Еще один кусочек, и она закончит работу. Сейчас приедет Клей, а у нее есть для него сюрприз. Она положила валик обратно в ведро. Затем спустилась немного вниз, чтобы оценить свою работу. Не так плохо! Для новичка она здорово поработала.

Идея покрасить спальню пришла ей в голову несколько недель назад, когда она ночевала в «Парк-Вью». Когда Шелби приехала в Луисвилл, она не обращала никакого внимания на то, что спит в комнате с грязными стенами. Ведь она не собиралась задерживаться надолго. Однако она жила здесь уже шестую неделю и все еще не могла ни на что решиться. Несмотря на гнев редактора и вежливые вопросы Брайана Фиска, Шелби не собиралась в ближайшее время покидать Луисвилл. Ведь письма до сих пор не найдены. И поскольку она собиралась тут задержаться, вполне логично было перекрасить стены в спальне.

Шелби поглядела на высокий потолок, на красивую отделку вокруг окон. У ее дома был свой характер! Каждая комната была в своем роде неповторима. К сожалению, на трех этажах этих комнат было так много! Они с Клеем обыскивали их все по очереди очень тщательно, пока не убеждались, что обшарили каждый дюйм.

Так где же письма? Чем дольше Шелби искала их, тем меньше оставалось у нее надежды. Клей уже начал думать, что Дезире все же уничтожила письма, несмотря на то, что написала в прощальном письме к Форду. Что ж, Клей наверняка изменит свое мнение, когда Шелби покажет ему кусочек конверта с подписью Форда Траска, который нашла сегодня утром. Но кроме конверта она больше ничего не обнаружила. Оставалось обыскать еще так много комнат! А после того, как они это сделают, Шелби надо будет принять решение.

Траски по-прежнему хотели купить поместье. Редактор требовал ее возвращения. Она столько работала, чтобы сделать карьеру, что просто не может позволить ей рухнуть. И все же Шелби медлила.

Она говорила себе, что не принимает решения из-за писем. Как только раздался звук подъезжавшей к дому машины Клея, у Шелби участился пульс, и она вынуждена была признаться себе, что Клей играет не последнюю роль в ее нежелании покидать Луисвилл.

Шелби смотрела на него из окна на втором этаже. Ей всегда нравились ловкие движения его длинных ног и бедер. Волнистые волосы Клея сверкали под ярким июньским солнцем. Шелби помнила, какие они густые и пышные, после той ночи в «Парк-Вью». Она не жалела, что они не занялись тогда любовью, все же Шелби не могла не вспоминать ту ночь.

Она услышала, как хлопнула входная дверь.

– Черт побери, Шелби! Ты опять не заперлась!

Шелби побежала вниз по длинной лестнице.

– Я открыла всего на несколько минут, чтобы взять почту.

– Как ты могла забыть закрыть замок? – Уперев руки в бедра, Клей сердито смотрел на Шелби. На нем была зеленая рубашка, оттенявшая цвет глаз, и обтягивающие фигуру джинсы. Обычно глаза Клея смотрели на Шелби с теплотой и одобрением. Сейчас же у него был взгляд человека, готового прочесть ей лекцию. Она, не переставая удивляться, слушала его речь о мерах безопасности.

– Неужели полицейский не убедил тебя, что двери надо запирать? И почему не включена сигнализация? Ты ведь понимаешь, что я не могу проводить с тобой двадцать четыре часа в сутки.

При этих словах Шелби подумала о том же, о чем и Клей – что на самом деле это было бы очень неплохо.

В последние несколько недель, пока они искали письма, Клей не пытался даже поцеловать ее. Однако эта вынужденная сдержанность лишь усилила огонь их разгоравшихся чувств.

– Я вынужден повторяться, потому что ты никак не можешь понять одну простую вещь. Взломщик может вернуться.

– Но ведь на меня никто больше не нападал, правда? – сказала Шелби. – Зато я плохо справляюсь с сигнализацией!

Клей подошел к висевшему на стене небольшому пульту.

– Ею так просто управлять! Вводишь код, нажимаешь на кнопку – и у тебя есть тридцать секунд, чтобы запереть дом.

– Ага! Ты говоришь, просто! Но ведь если не хочешь, чтобы сработала сигнализация, надо запереть абсолютно все двери. Если выходишь из парадной двери, а дверь заднего хода приоткрыта хоть на миллиметр, сигнализация срабатывает, и поднимается вой на всю округу.

Клей не обратил внимания на критику. Впрочем, Шелби знала, что так и будет. Она понимала, что забота о ее безопасности оставалась для Клея единственным способом демонстрировать свои чувства, ведь теперь он не позволял себе дотронуться до нее.

– А выход из кухни закрыт? – быстро спросил Клей.

– Да, а что?

– Какой у тебя код?

– Один, два, три, четыре, пять, шесть.

Клей посмотрел на Шелби.

– Я думал, ты более изобретательна.

Шелби отстранила его, подошла к пульту и ввела код. Загорелся зеленый огонек. Она потянула за рычаг, и зеленый свет сменился красным.

– Теперь здание в безопасности, – сказал Клей.

– Благодарю вас, капитан. Прикажете расчехлить пушки и выпустить доберманов? Им не выдали сегодня порцию сырого мяса, и они готовы найти его сами.

Клей не смог удержаться от улыбки.

– Возможно, все это кажется тебе чрезмерным, но только так можно бороться с твоей беспечностью.

Шелби ударила его по руке.

– На этой твоей сигнализации столько красных огоньков, которые загораются от сигнала сенсоров, что я чувствую себя как в тюрьме.

Клей покачал головой.

– Зато ты под защитой, хотя меня по-прежнему беспокоят окна.

– Что? Я надеюсь, ты не собираешься закрыть их решетками? – Шелби щелкнула пальцами. – У меня есть идея. Почему бы не забыть о всяких кнопках и рычагах и просто не наложить камешков на каждый подоконник. Тогда если грабитель влезет в дом, они упадут на пол, и я сразу услышу грохот.

Клей искоса взглянул на Шелби, продолжая изучать окна.

– И почему это женщины так боятся всяких механических устройств?

Время от времени Клей специально бросал какую-нибудь реплику, чтобы вызвать ее на спор, и они мерялись силами в словесных поединках. Вот и теперь губы Клея уже сложились в улыбку, а в глазах светилось ожидание. Шелби никак не могла разочаровать его, тем более что Клей был абсолютно не прав.

– Держу пари, ты один из тех мужчин, которые любят хвастаться, как быстро и ловко умеют подключать видеомагнитофон. – Шелби с размаху села на старенький диванчик.

Клей с недовольным видом устроился на пыльном подоконнике.

– Когда я последний раз подключал видео, это заняло пятнадцать минут.

– Да, но умеешь ли ты его программировать? – Клей попытался что-то ответить, но Шелби остановила его. – Ты наверное один из тех, кто всегда сам чинит свою машину, и знаешь, что если внутри что-то стучит – надо лезть в радиатор, а если скрежещет – виноваты тормоза.

Клей с самодовольным видом смотрел на нее.

– А что плохого в том, что я немного знаком с техникой?

– Ничего, просто женщины давно выяснили для себя, что профессионалы все равно делают ту же работу лучше.