Текст книги "Страстное заклинание"
Автор книги: Линда Гасс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)
– Ты говоришь, что готов сделать все, чтобы защитить дедушку. Но, может быть, он никогда не говорил с вами об этом, потому что хотел защитить тебя и твоих родителей?
– Защитить от чего?
– От всей этой истории. Истории, которая может выплыть наружу, если кто-нибудь прочитает его письма. Ты беспокоишься не только о дедушке, но и о том, чтобы не было запятнано высокое имя клана Трасков.
Глаза Клея стали вдруг прозрачными, холодными и совершенно зелеными. Обвинение Шелби не поразило его, она на это и не рассчитывала, но плотно сжатые губы выдали Клея – Шелби ясно поняла, что попала в точку.
– Что ж, разносить богатых в пух и прах – твое любимое занятие, – в голосе Клея звучал металл. – Неважно, кого это задевает и какой ценой достается! Шелби, пожалуйста, скажи мне, что эта история не станет очередной семейной драмой, которую ты собираешься описать и проанализировать, чтобы ее продавали по два пятьдесят за экземпляр!
Шелби медленно встала. Гнев ее был так глубок, что, когда она взглянула Клею в лицо, рука ее, поправлявшая прядь волос, упавшую на покрасневшее лицо, заметно дрожала.
– Значит, ты думаешь, что для меня это только лишь очередная история? Я собираюсь нажиться на этом, да? Я провела годы – годы! – гадая, почему бабушка Дезире была постоянно подавленной, рассеянной, боялась окружающего мира. И я всегда задавала себе вопрос, не поэтому ли она не способна меня полюбить. Или же дело во мне? В том, что я была слишком несобранна, слишком агрессивна, слишком не похожа на настоящую леди? Что-то мешало Дезире любить меня, и долгие годы я винила в этом себя. Ты не можешь даже представить, насколько одинокой я была. Я была и не была частью семьи Дезире. Я фактически не имела семьи.
Глаза Шелби наполнились слезами. Она быстро заморгала, стараясь прогнать их и обрести контроль над собой.
– И вот я узнаю, что есть причина странного поведения Дезире. Причина, не имеющая отношения ко мне. Письма Форда Траска должны быть где-то здесь, в доме. И я найду их, Клей, потому что, если они могут хоть в малейшей степени объяснить, почему моя бабушка была такой, какой была, мне просто необходимо их прочитать. Если бы мы с ней лучше понимали друг друга, у нас были бы более теплые отношения. Я хотела этого. О, как я этого хотела!
Шелби не могла больше сдерживать слез, но гордость заставила ее буквально вылететь из комнаты, подальше от полного равнодушия Клея к ее проблемам. Несмотря на больную ногу, она успела добежать до прихожей, прежде чем услышала за спиной топот.
– Шелби, мне очень жаль, – сильные руки Клея схватили ее в тот момент, когда она начала подниматься по лестнице.
– Ничего тебе не жаль! Ты такой же, как все богачи. Интересуешься только своим драгоценным именем.
В спешке Шелби слишком резко наступила на больную ногу. Она пошатнулась, и Клей быстро подхватил ее. Руки его были сильными, он хотел поддержать ее, но Шелби ненавидела себя за то, что нуждалась в этой поддержке.
– Знаешь, ты ведь тоже скоро будешь богатой.
– Но не такой, как ты! Я никогда не буду такой, как ты, испорченный богатый мальчишка, которому все в этой жизни преподнесли на серебряном блюдечке. Твои главные проблемы – кроме похищения чужих любовных писем – размышления о том, что лучше: взять подачу и отбить мяч или выбить его за пределы поля во время теннисного турнира в «Фэйрвью».
Удары Шелби достигли своей цели. Несколько секунд Клей стоял как парализованный, впитывая ее слова, и в этой неподвижности проглядывала его уязвимость.
При неярком свете Шелби вдруг увидела в глазах Клея выражение боли, но он вовсе не выглядел оскорбленным. Лицо его выражало скорее усталость и презрение к самому себе. Он рассеянно стирал пальцами слезы Шелби, прежде чем они успевали упасть с подбородка на блузку.
– Я далек от совершенства, – тихо произнес Клей. – Не так уж сложно быть лучше меня.
Шелби уже не могла поверить, что произнесла все эти злые и обидные слова. Гнев неожиданно сделал ее мстительной. Клей помог ей усесться на ступеньку. Она снова разразилась слезами. Шок от только что произнесенных ею слов смешивался с болью за Дезире. Наконец-то Шелби могла искренне поплакать о своей бабушке, и теперь рыдания сотрясали ее тело. Шелби смутно ощущала, как обнимает ее сильная рука Клея. Она схватила его за рубашку, пытаясь сопротивляться, но Клей обнял ее второй рукой, и Шелби почувствовала, что его широкая грудь способна защитить ее от собственных слез, дать ей убежище от сердечной боли.
Шелби понемногу успокаивалась, чувствуя, как рука Клея гладит ее по затылку, перебирает волосы. Ей даже показалось, что он тихонько целует завитки ее волос. Ей неожиданно стало холодно, так холодно, что только руки Клея казались теперь надежной защитой от царившего в этом доме хаоса и одиночества.
Почему Клей так нежно утешает ее? Она ведь сделала ему больно. Правда, он тоже обидел ее. Она вовсе не была такой, как он подумал – в первую очередь репортером и только во вторую человеком. Прежде всего Шелби была женщиной. И она думала, что Клей это понимает. Но, очевидно, ошибалась. От этого Шелби было еще больнее, чем от сознания того, что она поделилась с Клеем своими самыми сокровенными переживаниями. Никто не должен был знать, что Шелби когда-либо сомневалась в любви Дезире.
Она оттолкнула Клея, смущенная тем, что продемонстрировала ему свое уязвимое место.
– Пожалуйста, уходи, – сказала Шелби.
– С тобой все в порядке? – тихо спросил он.
– Да, ты можешь идти.
Но Клей не двигался. Он словно понимал, какой беззащитной была в этот момент Шелби, и не хотел ее оставлять.
– А как твоя нога?
– Не беспокойся, уже лучше.
Несмотря на уверенный тон Шелби, Клей осторожно поднял поврежденную ногу.
– Опухоли нет, – сказал он.
Шелби заставила себя подняться.
– Я уверена, что до завтра боль пройдет. – Конечно, она имела в виду физическую боль. Что касается эмоциональной, то Шелби будет вспоминать этот вечер всю свою жизнь. – Спокойной ночи, Клей.
Клей с неохотой встал и направился к входной двери. Прежде чем уйти, он оглянулся. Лицо Шелби, мокрое от слез, с опухшими глазами, было перемазано тушью для ресниц, но выражение его было решительным. Она специально опиралась на больную ногу, как бы давая понять, что Клей не нужен ей сейчас, как бы он ни хотел с ней остаться.
Клей не винил ее за это. Вторжение в дом Шелби само по себе было некрасивым поступком, но главную обиду он нанес ей своей бесчувственностью и бестактностью.
– Спокойной ночи, – сказал Клей.
Он вышел на улицу, глубоко вздохнул и направился к тому месту, где спрятал машину. Ему было очень стыдно за все, что он наговорил Шелби. Она казалась такой твердой в своей решимости обличать богатых, что Клей не сомневался: найдя письма, Шелби извлечет старую историю на свет и будет обвинять Форда Траска в том, что много лет назад он исковеркал жизнь ее бабушке.
Но первым побуждением Шелби было вовсе не это. Она сразу вспомнила о своем безрадостном детстве, лишенном любви и ласки, о долгих годах одиночества в этом доме, рядом с этой странной женщиной. К изумлению Клея, Шелби оказалась такой уязвимой! Сам он всегда купался в волнах любви, которые обрушивали на него родственники. Иногда от этой любви и от надежд, которые на него возлагали, Клею становилось немного… душно, но зато он всегда был уверен в их поддержке.
Клею было стыдно еще за одну вещь. Письмо Дезире Лэнгстафф было чем-то большим, чем просто прощальное послание бывшему возлюбленному. Дезире упоминала в этом письме детали их романа, которые Клей утаил от Шелби, хотя знал, что ей интересно было бы их знать.
Именно эти зашифрованные намеки Дезире привели в такое беспокойство семью Клея. Отец часто предупреждал Клея: «Дедушка вовсе не таков, каким кажется». Джон Траск утверждал, что его отец редко говорил с ним или с кем-нибудь еще о том, откуда Траски родом и как им досталась ферма, с которой началось процветание семьи. Клей обычно спорил с отцом, утверждая, что дедушка все время говорит с ним открыто, но только теперь он вдруг осознал, что говорили они обычно о будущем, но не о прошлом.
Какой бы тайной ни окутывал Форд Траск свое прошлое, его несчастья с лихвой оплатили бы любые грехи. Письмо Дезире намекало на то, что шестьдесят лет назад случилось нечто ужасное, положившее начало крушению их отношений. Дезире намекала на то, что это преступление, хотя речь в письме шла о прощении.
Отец Клея был убежден, что грехи Форда Траска испортят жизнь им всем. Впервые в жизни Клей готов был ему поверить.
Если бы только ему удалось купить у Шелби землю! Тогда он смог бы найти письма и узнать правду. Но теперь Клей сомневался, что Шелби пойдет на сделку с ним. И еще больше сомневался, что она отдаст Форду его письма, если найдет их. Конечно, есть надежда, что Дезире все-таки уничтожила эти письма, написав прощальное послание Форду и решив, что прошлое должно остаться в прошлом. В конце концов, Клей ведь не нашел их в тех местах, куда успел заглянуть. Однако дом ведь очень велик. И пока он не будет принадлежать Клею, ни в чем нельзя быть уверенным. Чертов Баз Матис со своей дурацкой завистью! Его последнее предложение превысило цену Клея, а у Трасков было не так много свободного капитала. Он очень резко поговорил с Шелби там, на кухне. Но и ее слова ранили не менее глубоко. Клей считал, что Шелби видела за его внешней оболочкой человека, не чуждого недостатков, но все-таки настоящего мужчину. Он думал, что нравится ей. За прошедшие недели он не раз мечтал даже о более близких отношениях. И думал, что объятия Шелби позволяют ему на это надеяться. Теперь Клей понял, что просто пытался себя обмануть.
Он открыл дверцу машины и опустился на сиденье. Внезапно Клей вспомнил залитое слезами лицо Шелби, такое решительное и одновременно такое беззащитное, что у него защемило в груди.
Проснувшись на следующий день, Шелби была буквально ослеплена блеском летнего утра и одновременно головной болью. Она повернулась на продавленном диване и застонала.
Все тело болело и ныло – Шелби легла вчера не раздеваясь. Она была слишком усталой, чтобы найти в себе силы взобраться по высокой лестнице в спальню. Вместо этого Шелби устало опустилась на потертый бархатный диван и забылась тревожным сном.
Шелби села. Наступившее утро пробудило во всех подробностях воспоминания о вчерашней ночи. Она вспомнила даже, что оставила свой чемодан перед задней дверью – там, где увидела Клея.
Горячий душ помог ей прийти в себя, но воспоминания продолжали прокручиваться в ее мозгу. Дезире… письма… Шелби никак не могла привыкнуть к мысли, что ее бабушка пережила трагический роман. Шелби было не по себе оттого, что она не догадывалась об этом раньше. Но как она могла даже подумать об этом? Бабушка скрывала от всех свою душевную боль. Теперь Шелби была уверена, что именно эта боль была причиной странного поведения Дезире. Чтобы преодолеть эту боль, она отгородилась от внешнего мира, но именно эта отстраненность стала причиной ее несложившихся отношений с Шелби.
Интересно, Форд Траск так же сильно страдал от неудачно закончившегося романа? Шелби чувствовала нарастающий гнев. Она с неохотой признала, что Клей никогда не решился бы на кражу со взломом, если бы речь не шла о здоровье его дедушки. Но самым удивительным было то, что спустя шестьдесят лет Дезире сумела вызвать у Форда Траска такую реакцию.
Шелби решила найти письма Форда. Она была уверена, что письма находятся в доме. Дезире вела затворнический образ жизни и просто не могла хранить их в другом месте. А в прощальном письме Форду Траску она написала, что письма по-прежнему у нее. Шелби неожиданно поняла, что, докопавшись до причин, изменивших всю оставшуюся жизнь Дезире, она сможет прогнать наконец мучивших ее демонов. И возможно, это будет запоздалым проявлением любви и преданности с ее стороны.
Выпив две чашки горячего кофе, Шелби решила, что позволит Клею помочь ей в поиске писем. При мысли о Клее Шелби тут же охватило чувство вины за те ужасные слова, которые она наговорила ему вчера. Он так больно задел Шелби своими обвинениями, так поразил ее, заподозрив в журналистской непорядочности, что она в ответ, желая ударить его побольней, невольно нашла слова, способные задеть достоинство Клея.
Она преуспела в этом. Но теперь Шелби обратила гнев на себя. Впервые в жизни она усомнилась в собственном профессиональном статусе. До смерти Дезире, до того, как у нее появилась перспектива получить крупную сумму денег, Шелби точно знала, что из себя представляет. Репортер, критик, бросающий взгляд со стороны на богатых и власть имущих.
Но теперь Шелби самой предстояло войти в их мир. Гораздо больше, чем предстоящие метаморфозы, Шелби беспокоило ее отношение к Клею Траску. Человек, являвшийся олицетворением презираемых ею незаслуженно богатых людей, вдруг заставил Шелби забыть обо всех мужчинах, с которыми жизнь сталкивала ее до сих пор.
Клей извинился за свои обвинения. Он остался с Шелби, пока она плакала, несмотря на всю жестокость ее слов. Нежность и сила этого человека, заключенная в столь красивую оболочку, занимала мысли Шелби последние несколько недель. Она знала, что должна в свою очередь извиниться перед Клеем. Так значит, именно поэтому она решила пригласить его помочь искать письма? Или просто хотела снова увидеть?
Шелби оделась и позвонила в «Парк-Вью». Но Мейпс сообщил ей, что мистер Клей участвует сегодня в теннисном турнире в клубе. Шелби не надо было объяснять, в каком именно клубе. Она тут же решила, что в теплый субботний день «Фэйрвью кантри клаб» был как раз тем местом, где стоило появиться – посмотреть, что там происходит, и дать людям посмотреть на себя.
«Фэйрвью кантри клаб» находился на вершине холма, к которой вела извилистая дорога. Однако место расположения клуба было единственной претенциозной деталью. Основатели клуба побоялись, что их сочтут нуворишами, и поэтому, не выставляя роскошь напоказ, постарались создать в клубе атмосферу неброского, почти старомодного комфорта. Здание было солидным и основательным, создатели клуба словно желали показать: члены его настолько преуспели в этой жизни, что им нет нужды кричать об этом во весь голос.
Когда Шелби подъехала к главному зданию клуба, напоминавшему большую, видавшую виды деревенскую гостиницу, она подумала о том, что с деньгами, которые скоро получит, и старинным аристократическим именем была бы неплохой кандидатурой в члены «Фэйрвью кантри клаб». «Да уж, это, пожалуй, не мой стиль», – подумала Шелби, заметив на площадке для гольфа слева от себя с дюжину мужчин средних лет, разодетых в яркие шорты. Она припарковала машину рядом с «БМВ», на стекле которой красовалась наклейка, сообщавшая о том, что Брекинриджская школа – центр вселенной.
Выйдя из машины, она стала внимательно рассматривать надпись.
– Некоторые вещи с годами не меняются.
Обернувшись, Шелби увидела Логана Лэнгстаффа.
– Привет, кузина, – сказал он. – Не ты ли придумала текст для этой наклейки?
– Да, и я сделала все, чтобы поддержать этот лозунг.
Рассмеявшись, Шелби обняла двоюродного брата. Логан как всегда прекрасно выглядел в бежевых льняных брюках и темно-желтой трикотажной рубашке, прекрасно оттенявшей его белокурые волосы, голубые глаза и загар, довольно сильный для конца мая.
– Ты участвуешь в сегодняшнем теннисном турнире? – спросила Шелби.
– Чтобы пропотеть как следует? Нет уж, спасибо, я лучше оставлю это Клею Траску, – усмехнулся он.
При упоминании Клея Шелби снова вспомнила о событиях прошлой ночи. Может быть, Логан, который был ее единственным родственником, помнит какие-нибудь сплетни о бабушке Дезире – что-нибудь такое, что могло бы пролить свет на ее юные годы. Шелби рассказала ему о романе Дезире с Фордом Траском и о их любовной переписке. Логан был поражен.
– Ты хочешь сказать, что Дезире любила какого-то фермера? – воскликнул он. – Ничего больше не говори, Шелби, мое сердце может этого не выдержать!
– Твои родители говорили когда-нибудь о жизни Дезире? – спросила она.
– Нет, – ответил Логан, почесывая голову. – Никогда. Но, черт возьми, эти письма могут быть в любом месте ее дурацкого дома. Жалко, что нет в живых моих предков – может, они смогли бы помочь. – Логан щелкнул пальцами. – Но ведь есть еще и я! Сейчас я как раз отдыхаю перед тем, как взяться за очередной проект, и с удовольствием помогу тебе найти эти письма.
Шелби подумала о том, что собиралась пригласить Клея.
– О, спасибо, Логан, но думаю, что я справлюсь сама.
– Ты уверена? А то у меня как раз есть свободное время.
– Да, спасибо, но я справлюсь.
Логан казался разочарованным.
– Кстати, ты еще не продала землю Дезире?
– Нет, предложения продолжают поступать.
– Предложения, – Логан недоверчиво рассмеялся, доставая из кармана портсигар. – Кто бы мог подумать, что этот дом вообще чего-то стоит?
– Только не я, – сказала Шелби. – Но жизнь – странная штука.
Логан пригласил ее выпить в баре клуба, но Шелби отказалась, сказав, что хочет посмотреть на турнир. На самом деле она надеялась перехватить Клея до того, как он начнет играть, но не успела.
Как только Шелби нашла себе место на трибуне, судья объявил равный счет. Матч подходил к концу. Клей выиграл первый сет со счетом 6:4. Второй сет закончился вничью. Клей играл с Мейпотером Дьюи Третьим, которого когда-то в Брекинридже друзья называли просто Третий. Он учился на год старше Шелби и Клея и прославился когда-то тем, что на экзамене по географии не смог назвать столицу штата Кентукки. Он сказал, что «столицы не по его части», и спокойно проспал за партой весь выпускной класс, просыпаясь лишь для того, чтобы участвовать в соревнованиях практически по всем видам спорта, которыми занимались в школе. На крупном теле Третьего так рельефно проступали мускулы, что Шелби подумала: уж не ковал ли он круглыми сутками железо. Стиль игры Мейпотера был довольно прост: он бил по мячу как можно сильнее, надеясь, что партнер просто не сможет взять удар такой силы.
Но сегодня ему не повезло: он играл с Клеем. В белой теннисной форме Клей выглядел более высоким и стройным. В нем чувствовалась сила и уверенность, мускулы служили ему не для того, чтобы их показывать, а для того, чтобы ими пользоваться. Шелби представилась возможность разглядеть фигуру Клея лучше, чем она успела до сих пор. Она восхищалась его сильными руками, мускулистым торсом, стройными ногами. Вместо того, чтобы щеголять мускулами, Клей сделал ставку на скорость, неожиданность и реакцию. Игра была довольно зрелищной: Клей легко перемещался по корту, атакуя Мейпотера в самых неожиданных местах.
Высокий рост Клея помогал ему скрывать свои истинные намерения, делать обманные движения. По корту так и мелькали его длинные мускулистые ноги.
Глядя на Клея, Шелби трудно было сосредоточиться на игре. Под лучами солнца тело его успело покрыться потом, и майка прилипала к груди. Но он продолжал ловко отражать мощные удары Мейпотера, время от времени посылая мяч в дальний угол корта, так что партнеру оставалось только ругаться про себя. Когда же Клей наносил по-настоящему сильный удар, Мейпотеру оставалось только растерянно смотреть, как мяч пролетает мимо.
Казалось, тело его может все, и Шелби невольно задавала себе вопрос, что значит почувствовать сдержанную силу этого мужчины в интимной обстановке. С такой выносливостью он, наверное, может заниматься любовью всю ночь. Шелби представляла себе, как Клей рассчитывает каждый шаг любовной игры, распределяет движения таким образом, чтобы женщина жаждала перейти к следующей стадии. Шелби уже знала вкус его губ, а теперь ей хотелось пойти дальше. Может, изучив тело Клея, она сможет лучше понять его душу, остававшуюся до сих пор загадкой.
Игра Клея напомнила Шелби о важном его качестве – непредсказуемости. Клей удивлял противника и зрителей и всякий раз выигрывал. Теперь он буквально громил Мейпотера. Значит, Клей хочет выиграть все? Шелби никак не могла догадаться о его истинных намерениях, и это делало Клея еще интереснее.
Неожиданно Клей заметил ее. Он остановился, чтобы поменять ракетку, и посмотрел на трибуны. Шелби смутилась. Она пришла сюда, чтобы извиниться за свои обидные слова и пригласить Клея помочь ей искать письма Форда Траска. Но теперь, глядя на него, Шелби вовсе не была уверена, как он воспримет ее слова.
Клей буквально застыл на месте. Меньше всего он ожидал сейчас увидеть Шелби. Медленно подняв руку, он помахал ей. Шелби махнула в ответ. И тут лицо Клея озарилось вдруг такой восторженной, лучезарной улыбкой, что Шелби вспыхнула в ответ до самых корней рыжих волос. Счастливая улыбка Клея наполнила ее каким-то нелепым ощущением счастья. Шелби ясно представила себе залитый солнцем дом, в котором они ищут письма, а вечером… Дальше фантазии Шелби приобретали более романтическое направление.
Клей пружинистой походкой вернулся на корт. Его следующая подача была сокрушительной.
Было так жарко, что Шелби пошла поискать лоток с прохладительными напитками. Потягивая кока-колу, она вдруг услышала:
– Шелби! Шелби Лэнгстафф? Глазам своим не верю!
Обернувшись, Шелби увидела улыбающееся лицо Мэри-Пит Маркум.
– Мэри-Пит! – воскликнула в свою очередь Шелби, попадая в объятия старой школьной подруги.
Шелби и Мэри-Пит были когда-то главной ударной силой школьной хоккейной команды и, как хотелось верить им обеим, главной угрозой для соперников. Мэри-Пит успела располнеть, но, приглядевшись, Шелби догадалась, что ее подруга ждет ребенка.
– Я слышала, что ты все еще в городе, – сказала Мэри-Пит. – Прими мои соболезнования по поводу бабушки.
– Спасибо, Мэри-Пит. А мои поздравления придется принимать по порядку. Я ведь даже не знала, что ты вышла замуж.
– Я вышла за Киппи Сполдинга. Он кузен Банти Эппс, помнишь ее?
– Нет.
– Ну конечно. Она племянница Чу-Чу Пауэрс, которая сейчас замужем за Кадди Уэнтвертом, который приходится шурином Дьюи Третьему, парню, которого вот-вот разгромит «король танцев».
Мэри-Пит хорошо знала высшее общество Луисвилла. Причем не только по имени. Она знала даже, у кого какое прозвище. Саму Мэри-Пит полностью звали Мэриголд-Патриция.
– Ты выглядишь немного усталой, Шелби. Почему бы нам не зайти в клуб и не выпить чаю? – Мэри-Пит не стала дожидаться ответа подруги, она просто потащила ее за собой в столовую клуба, болтая по дороге о карьере Шелби.
Шелби была удивлена и польщена.
– Я и не думала, что здесь читают «Курант», – сказала она.
Мэри-Пит фыркнула, тяжело опускаясь в кресло с бело-зеленой обивкой. В столовой клуба стояли простые деревянные столы, на полу лежал бежевый ковер, а стены были оклеены бледно-зелеными обоями с изображением лошадей в самых разных видах.
– У нас тут не такая уж глушь, дорогая, – сказала Мэри-Пит. – Мне очень нравятся твои статьи. Я так и сказала позавчера на заседании благотворительного комитета Пиви Тейлор: «Шелби пишет так же, как играла когда-то в хоккей – заканчивает все одним ударом».
Добродушная улыбка Мэри-Пит давала понять, что она только что сделала Шелби комплимент. Но, к сожалению, слова ее напомнили Шелби об обвинениях Клея прошлой ночью. Поэтому она улыбнулась довольно натянуто.
– Кстати о благотворительном комитете, я как раз вижу здесь нашего секретаря. Хетер! – крикнула Мэри-Пит. – Хетер Маккензи-Скотт, давай-ка тащи сюда свою замученную аэробикой задницу.
Шелби чуть не застонала вслух. И надо же было из всех обитателей Луисвилла встретить здесь именно Хетер! «Королева танцев» была одета в теннисный костюм, больше напоминавший бикини. Она выглядела как всегда прекрасно, но Шелби вдруг подумалось, что лицо ее наверняка опухло от пролитых накануне слез. Наверное, сегодня Хетер пришла в клуб, чтобы посмотреть на игру Клея. Хетер сердечно поздоровалась с Мэри-Пит и куда более сдержанно – с Шелби.
– Садись, дорогуша, – скомандовала Мэри-Пит. – И объясни, почему ты пропустила уже три заседания благотворительного комитета.
Хетер опустилась в кресло и произнесла хриплым грудным голосом:
– О, мне очень жаль, Мэри-Пит, но я так занята. Я даже подумываю о том, чтобы отказаться от поста секретаря.
– Тебе, кажется, не придется подавать в отставку, – сказала Мэри-Пит. – То, что ты выкинула, когда в прошлый раз собирали пищу для бедных семей, вполне может стать поводом для импичмента.
– Я принесла те консервы, которые были в доме, – сказала Хетер, доставая из сумочки зеркало и рассматривая сначала безукоризненно накрашенные губы, а потом зубы. Заметив, что они испачканы губной помадой, Хетер потерла их пальцем.
– Бедным семьям нужны тунец, бобы и овощи, а не пальмовые почки.
– О, Мэри-Пит, – вздохнула Хетер. – Ты с этой своей… благотворительностью! Вечно проси того, собирай деньги на это. Я делаю, сколько могу, но тебе всегда надо больше.
– Да она просто эгоистичная сука, не правда ли? – не выдержала Шелби, рассердившись на то, что критикуют ее подругу.
Хетер удивленно посмотрела на Шелби, в то время как Мэри-Пит с трудом пыталась подавить смех.
– Расскажи мне, – начала она, меняя тему, – как было на балу Роз? Я хотела пойти, но мои утренние недомогания одолевают иногда и по вечерам.
Вопрос заставил Хетер встрепенуться.
– О, это было замечательно, замечательно!
– Я слышала, что и ты была там, Шелби, – Мэри-Пит недоверчиво посмотрела на подругу. – А я ведь помню, как ты сказала однажды, ну совсем как Скарлетт О'Хара: «Призываю Бога в свидетели, я никогда в жизни не пойду на бал Роз!»
– Я… я не помню, чтобы когда-то говорила такое, – пробормотала Шелби.
Хетер явно забавляло ее замешательство. Шелби вполне могла предположить, что сделала когда-то подобное заявление, но должен же быть срок давности у детских клятв.
– Неужели ты действительно ходила туда с Клеем Траском?
– Да, действительно, – Шелби не хотелось говорить о Клее. Из столовой виден был теннисный корт, и ей стоило большого труда не смотреть в ту сторону.
У Мэри-Пит забегали глаза. Шелби слишком поздно вспомнила, что ее подруга обожает сплетни.
– А еще я слышала в летнем клубе от Лолли Рэтлифф, что вас с Клеем видели вдвоем на пикнике и в некоторых других местах.
– Не так уж много было этих других мест, – пробормотала Шелби.
Мэри-Пит поудобнее устроилась в кресле.
– Клей красив как черт. Хотя не моего типа. Я люблю тощих и миленьких.
Шелби чуть не сказала, что Клей – удивительно милый мужчина, но ей не хотелось продолжать разговор на эту тему.
– Ты пришла посмотреть, как он играет? – спросила Мэри-Пит, кивая головой в сторону корта.
– Нет, не совсем. – Она пришла поговорить с Клеем, а не посмотреть, как он играет.
– Ах, нет? – Мэри-Пит подмигнула ей.
– Я действительно несколько раз появлялась с ним на людях, – подтвердила Шелби. – Но встречаемся мы в основном по делу.
– Вот видишь, Мэри-Пит, – сказала Хетер. – Вечно ты делаешь из мухи слона. – Она встала. – Я опаздываю на свидание. Увидимся позже.
И Хетер направилась к выходу.
Мэри-Пит положила вилку на льняную скатерть.
– Хетер очень удивилась бы, если б знала, сколько у меня в запасе мух, из которых можно сделать слонов, – резко произнесла она.
Шелби улыбнулась.
– Ты всегда была незаменима в жизни луисвиллского общества, – сказала она подруге.
– Я стараюсь. Знаешь, наверное, даже к лучшему, что между тобой и Клеем ничего нет.
– Почему это? – Шелби старалась говорить спокойно, но сердце вдруг учащенно забилось.
– Хетер призналась Пуки Сандерс, а та рассказала мне, что в ее жизни появился какой-то новый блондин. Мы все думали, что она охотится за Базом Матисом, но он вовсе не блондин. Да и волос-то у него осталось не так много. Я предположила, вернее, мы с Пуки, что Хетер возобновила свой школьный роман с Клеем.
Мэри-Пит приняла ее молчание за желание узнать побольше.
– Клей всегда был очень скрытен, когда дело касалось его личной жизни, а Хетер, возможно, не хочет, чтобы знал Баз, по крайней мере пока не будет уверена, что Клей у нее на крючке. Она, конечно, играет с огнем. Эти двое и так не любят друг друга. Но для Хетер нет ничего приятней, чем заставить мужчин за себя побороться, и чем больше мужчин, тем лучше. Ну что ж, принцесса остается принцессой на всю жизнь.
– Хетер была королевой, а не принцессой, – тихо сказала Шелби.
Мэри-Пит вытянула из серебряного кольца льняную салфетку.
– Знаешь, кто она на самом деле? Первостатейная сука, которая всегда получает все, что хочет. Я думала, что Клею хватит здравого смысла с нею не связываться, но мужчины бывают такими глупыми.
– Но все же не такими глупыми, как женщины, – Шелби наконец позволила себе бросить взгляд на корт и с удивлением обнаружила, что Клея там уже нет.
Мэри-Пит похлопала ее по руке.
– Я знаю, все это только слухи. Но наверное ты теперь рада, что вы с Клеем общаетесь только по делу?
– Я… я никогда не думала, что может быть иначе.
