Текст книги "Страстное заклинание"

Автор книги: Линда Гасс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

Шелби так и не поняла, кого он имеет в виду, себя или ее. В школе Шелби всегда держалась в сторонке, никогда не примыкала ни к одной компании. В то время она объясняла это тем, что не хочет никому подчиняться, но сейчас, спустя двенадцать лет, начинала понимать: это было не единственной причиной. Подсознательно она боялась, что одноклассники могут не принять ее дружбы. «Я всегда была одиночкой, – думала Шелби со смешанным чувством гордости и боли. – А сейчас разговариваю с человеком, незнакомым с подобными проблемами».

– Думаю, ты прав, Клей, – сказала она. – Жить не так, как все, было очень тяжело. Поэтому я и уехала отсюда, окончив школу.

– Значит, во всем был виноват Луисвилл? Ты разозлилась на целый город?

– Вовсе нет. Просто меня раздражали незыблемые социальные стереотипы Брекинриджа.

– А ведь школу помог основать кто-то из Лэнгстаффов.

– Как же можно было забыть, если классная наставница каждый год напоминала мне, что именно поэтому я получаю стипендию.

– И еще благодаря хорошим оценкам, – добавил Клей.

– Да, – согласилась Шелби, с удовольствием отметив, что Клей помнит о ее способностях. – И все же я никогда не чувствовала себя своей в школе. Никогда. Но я, по крайней мере, не была покорной овечкой.

Слова Шелби удивили Клея, но ему, похоже, нравилась ее грубоватая прямота.

– Овечкой?

– Да, слепой рабыней моды – безмозглой куклой. Впрочем, клоунов среди мужской половины класса тоже хватало.

– Это точно, – сказал Клей, затем вдруг щелкнул пальцами. – Я понимаю, что ты имеешь в виду.

Шелби рассмеялась.

– Давай вспомним, – продолжал Клей, поудобнее устраиваясь в кресле, которое было явно маловато для него. – Брекинриджская куколка образца тысяча девятьсот восьмидесятого года должна была…

– Носить стрижку «каскад», как у Фары Фосетт, с мелированными концами, иметь хороший цвет лица и красивые плечи, – подхватила Шелби.

– Что-то не помню подобного образца совершенства, – сказал Клей.

– Еще надо было носить платья с большими набивными цветами и хотя бы в одной из дырочек, проколотых в ушах, должны были красоваться серьги из натурального жемчуга. Зимой – мокасины с бахромой, летом – тряпичные туфли на завязочках и всегда, всегда – бусы на шее.

– И все знали, что означает каждая бусинка, – вставил Клей.

Шелби удивленно замолчала.

– Нет, – сказала она. – А что они значили?

Лицо Клея, тронутое легким загаром, неожиданно покраснело.

– Ну что, Клей, что же они означали?

– Мммм, каждая бусинка была памятью о каком-то… романтическом приключении.

Шелби никогда не носила бус. Впрочем, романов в школе она тоже не заводила, так что, оказывается, бусы были и ни к чему.

– Значит, я не все знала о брекинриджских куклах. Спасибо, что дополнил мою информацию.

Но Клей казался скорее смущенным, чем польщенным.

– Слухи о том, насколько хорошо изучил их я, всегда были сильно преувеличены, – пробормотал он.

– У меня была другая информация. Но не пора ли поговорить о клоунах?

Взгляд Клея ясно говорил, что он принимает вызов.

– Что ж, хорошо – хлопковые брюки, тонкие рубашки, мокасины без носок, что-нибудь от «Братьев Брукс».

– Причем лучше что-то такое, что носили еще отец и дед, – вставила Шелби. – Чем старее, тем лучше.

– Что ж, в моем случае предыдущие поколения не носили такой одежды.

Семья Клея разбогатела относительно недавно, но он никогда не стеснялся своих крестьянских корней и не пытался выдумать себе родословную, восходящую к Дэниелу Буну.

– Значит, ты покупал новые вещи и заставлял горничную пропустить их раз двадцать через стиральную машину?

– Ты хочешь сказать, что я тоже был овцой – точнее, бараном?

– Ты был идолом в их стаде.

Клей поднял голову, лицо его озарилось улыбкой.

– А ты смотрела на всех на нас свысока.

Шелби очень удивило сказанное.

– Это ты смотрел сверху вниз на меня, – возразила она.

– Неправда!

– Правда!

Клей наклонился вперед, и Шелби заметила, как он напряжен. Судя по всему, ему очень хотелось прикоснуться к ней.

– Я думал, ты… другая.

– Странная?

– Оригинальная, – сказал Клей, и Шелби вдруг ясно почувствовала, что он говорит правду. – Ты всегда говоришь то, что думаешь. И всегда одевалась… необычно, не как все. Больше всего мне нравилось, когда ты увлекалась стилем панк – хотя волосам явно не пошло на пользу, когда их обесцветили. А вот чулки в крупную сетку смотрелись на твоих ножках просто потрясающе.

Шелби почувствовала, как запылали щеки. Клей действительно помнил, как она выглядела, причем помнил в деталях. Вот только…

– Что-то не помню, чтобы ты или кто-то еще восхищался в те времена моей оранжевой губной помадой.

– Ты никого к себе не подпускала.

– А никто и не пытался приблизиться ко мне.

– Поэтому ты оставила Луисвилл и обрела славу в Нью-Йорке?

– Думаю, ты прав, – подтвердила Шелби.

– И сейчас тебе очень хочется туда вернуться?

– Разумеется! – Шелби вдруг с удивлением обнаружила, что вот уже в течение часа чувствует себя гораздо более оживленной, чем все последние месяцы. Ее приятно удивило, что Клей так хорошо ее помнит. Шелби не чувствовала больше привычного напряжения и усталости, жадно вдыхая запах одеколона Клея и читая в его глазах настойчивый интерес.

От возбуждения она забыла даже о бабушке Дезире. Но Клей коснулся темы, которая до сих пор была для нее больной. На самом деле, как она относилась к Луисвиллу? Была ли неприязнь к родному городу связана с юношескими проблемами и разочарованиями? Или со сложными отношениями с бабушкой?

– Что ж, – продолжал Клей, – тогда я думаю, мы должны скорее заключить сделку, чтобы не задерживать тебя.

«Так вот к чему вели все эти сентиментальные воспоминания, – с горькой иронией подумала Шелби. – Неплохо сработано, Клей! Ты сумел повернуть разговор так, словно делаешь мне большое одолжение, покупая землю». Что ж, она вполне способна оценить его искусство, но неужели каждое слово этого человека действительно было тщательно просчитано? Или он действительно помнит ее чулки в крупную сетку? Неужели Клей просто решил ей польстить? И почему это так ее беспокоит? Перед ней человек, предлагающий решение всех проблем. И что с того, если он просмотрел несколько старых школьных ежегодников, чтобы вспомнить, как она выглядела? Клей проделал определенную работу, все рассчитал, прежде чем сделать свое предложение.

Ведь он назначил цену, в два раза превышавшую стоимость земли. Но Шелби не могла избавиться от мысли, что все идет как-то чересчур гладко. Богатые не делают невыгодных приобретений. Они всегда рассчитывают, что их средства окупятся – поэтому они и богатые.

Мысли Шелби были прерваны появлением Брайана.

– Извините, что так долго, – сказал он, опускаясь в кресло. – Итак, на чем мы остановились? Ах, да, мисс Лэнгстафф рассказала мне о вашем предложении, и она…

– Хотела бы его обдумать.

На лице Клея отразились одновременно удивление и тревога.

– Простите, Шелби… – Брайан смотрел на нее так, словно видел ее впервые.

– Я сказала, что хотела бы обдумать это предложение.

– Хмм, что ж… – Брайан не находил нужных слов.

– Мне казалось, что тебя устроили условия сделки, – тихо произнес Клей. Он выглядел немного озадаченным, но сдаваться явно не собирался. Внимательно глядя на Шелби, он словно оценивал ее заново.

– Это очень щедрое предложение, – с надеждой произнес Брайан.

– Да, это так, но было бы неблагоразумно принимать важное решение так быстро.

«Особенно когда сгораешь от любопытства», – подумала Шелби.

Глаза Клея сузились. Он встал и протянул руку.

– Предложение остается в силе, пока ты не примешь решение. Брайан, до вечера меня можно будет найти в «Парк-Вью».

Рука Клея была сильной и теплой. Слова звучали искренне. Так почему же Шелби по-прежнему сомневалась в нем? Потому что он был богат? Или потому, что говорил с ней о ее комплексах в школьные дни, но не о своих?

А были ли у него комплексы? Разве мог мальчик, единогласно названный лучшим танцором школы, сомневаться в успехе?

Как только за Клеем закрылась дверь, Брайан буквально зашипел на Шелби.

– Как вы можете колебаться?

Шелби поправила свою черную юбку.

– Я не знаю. Здесь что-то не так. Он предлагает кучу денег – слишком много денег.

– Так мне что, попросить его снизить цену?

Шелби улыбнулась.

– Нет, но я хотела бы, чтобы вы проконсультировались с кем-нибудь из своих коллег. Ведь вы, Брайан, почти не занимаетесь недвижимостью. Постарайтесь узнать, не было ли каких-нибудь слухов, разговоров о поместье Дезире.

Понадобилось еще несколько минут, чтобы убедить Брайана позвонить своему другу Дадди, адвокату, занимавшемуся сделками по недвижимости. Брайан начал разговор извиняющимся тоном. Затем выражение его лица начало постепенно меняться. Где-то к середине разговора брови поползли вверх, а положив трубку, он выглядел просто ошеломленным.

– Черт возьми, никогда бы не подумал!

– Что, Брайан, что?

– Видите ли, Шелби, вы можете этого и не знать, но Луисвилл расширяется в восточном направлении.

– И что же?

– А то, что земля Дезире всегда относилась к предместью, но сейчас это уже почти город.

– И что это означает?

Шелби даже заерзала в кресле от нетерпения – Брайан излагал суть дела слишком неторопливо.

– Похоже, что земля Дезире становится недвижимостью высшего класса. По словам Дадди, в «Фэйрвью кантри клаб» ходят слухи, что вы получите еще не одно предложение. Просто люди ждут из уважения к вашему горю – сегодня ведь день похорон.

– Но только не Клей Траск.

– О, да. Ходят слухи, что семейству Трасков очень нужна эта территория для очередного магазина «Трамарт».

Значит, это было не просто благоразумное приобретение.

– Я так и знала, – прошептала Шелби.

– И, Шелби, эта земля стоит больше ста тысяч долларов. Намного больше.

2

– Насколько больше? – спросила она.

Брайан поднял руки.

– Трудно сказать. Если поступит несколько предложений, цену можно поднять за счет конкуренции.

– И все же в каких пределах она может колебаться?

– Ну, может пятьсот тысяч, а может и еще больше.

Пятьсот тысяч долларов! Это была уже не просто симпатичная сумма денег – это была полная свобода. С пятью сотнями тысяч на счете Шелби сможет браться только за те задания, которые ей нравятся, или вообще взять отпуск за свой счет и заняться книгой, которую она давно обдумывала. Пятьсот тысяч долларов – это означает возможность жить на проценты от наследства.

– Надо подумать, как снизить сумму налогов, – сказал Брайан, который успел привыкнуть к чуду всего за несколько минут и готов был обсуждать его чисто по-деловому. Но Шелби все еще была словно в бреду.

– Я не могу в это поверить, – сказала она.

– Верьте, верьте, моя дорогая, – с ухмылкой произнес Брайан.

– Как жаль, что бабушка Дезире не успела воспользоваться преимуществом своих владений.

Брайан покачал головой.

– Она никогда не оставила бы этот дом, Шелби. Никогда. И вы прекрасно это знаете. Ведь вы пытались уговорить ее переехать несколько лет назад. Дезире однажды сказала мне, что этот дом – ее кара. Я так и не узнал, что она имела в виду. – Брайан вздохнул. – Дезире говорила мне, что несколько месяцев назад кто-то предлагал ей продать поместье, но она решительно отказалась. Она хотела оставить вам что-нибудь, что напоминало бы о семье. У Шелби сжалось горло. Какая забота в самом конце жизни! Почему же Дезире не проявляла ее раньше? Горе Шелби постепенно перерождалось в гнев.

– Кто делал ей это предложение, Брайан?

– Не знаю. Я спрашивал, но Дезире только отмахнулась.

– Случайно не Клей Траск?

– Шелби, я действительно не знаю.

Но Шелби знала или, по крайней мере, подозревала. Клей давно имел виды на собственность Дезире. Наверное, ее земли граничили с владениями Трасков, потому что они скупили все вокруг. И когда Дезире отвергла его предложение, он стал ждать, дождался ее смерти, а затем объявился в день похорон и предложил Шелби сумму, которая должна была ее впечатлить ровно настолько, чтобы девушка согласилась продать поместье и уехала до того, как обнаружится истинная цена этой земли. Какая выдержка! И как это дурно пахнет!

– Ну что за лжец!

– Ну, вы все же не знаете, кто пытался купить дом у Дезире.

Шелби встала. Руки ее были холодными и липкими.

– Нет, я знаю. И я позабочусь о том, чтобы Клей Траск узнал, почему именно он никогда не получит эту землю.

Брайан быстро подошел к Шелби и накрыл ладонью ее руки, желая успокоить.

– Не торопитесь. Может быть, Клей Траск предложит более справедливую цену. Человек невиновен до тех пор, пока не доказана его вина.

– Нет, он виновен, я в этом не сомневаюсь.

– Почему? Потому что сделал свое предложение именно сегодня? Но ведь он пришел поговорить со мной, а не с вами. Может, Клей Траск и не слишком стесняется в средствах, но у него репутация человека честного. Не смейтесь. Клей ведь не говорил, что названная им цена – окончательная. А сто тысяч долларов – это действительно было щедрое предложение. Это бизнес, Шелби, а вы принимаете все так близко к сердцу.

Шелби мягко отстранила руку Брайана. Порывшись в сумочке, она достала ключи от машины.

– Богатые всегда говорят, что это всего-навсего бизнес, когда обманывают бедных. Ну ничего, я покажу этому типу, что его вывели на чистую воду. Как мне проехать к поместью Трасков? Как оно называется?

– «Парк-Вью», – Брайан со вздохом открыл перед ней дверь. – Вы можете взять адрес у моей секретарши. Но, Шелби, по дороге в дом Клея Траска, куда вы собираетесь ворваться и сказать ему, чтобы он шел ко всем чертям, подумайте вот о чем: получив деньги, вы тоже станете богатой женщиной. Легко критиковать богатых и их способы вести свои дела, пока у тебя самой не появились деньги. А после этого ваш взгляд на многие вещи изменится. Вот увидите.

Шелби взяла у секретарши Брайана адрес Клея Траска. Она чуть не рассмеялась, когда прочла: «Парк-Вью» на Парк-лейн. Ну конечно, у них была своя собственная улица. И конечно, они жили к востоку от Браунсборо-роуд. Только очень богатые люди жили к востоку от этой улицы, в таких местах для избранных, как Индийские холмы и Гленвью.

По дороге на восток Шелби думала о предупреждении Брайана и клялась себе, что деньги не изменят ее. Пролившийся на нее золотой дождь даст наконец Шелби возможность внести свою лепту в благотворительность и во все начинания, в которые она верила. Конечно, призналась себе Шелби, ее первая реакция на известие о больших деньгах была совершенно иной. Сначала она вспомнила о себе, но это ведь вполне естественно. После нескольких лет подневольного труда она наконец может всерьез подумать о писательской деятельности. Деньги дадут ей возможность отдаться творчеству.

Шелби с удовольствием ухватилась за эту формулировку, но тут ей вдруг пришла в голову мысль, что, благодаря наследству, она станет одной из тех богатых женщин, о которых еще недавно так едко отзывалась в своих статьях. Не потеряют ли ее репортажи былой остроты? Не изменится ли взгляд на вещи?

Дезире всегда говорила, что никогда не узнаешь человека до конца, пока не пройдешь хотя бы милю в его ботинках. Не случится ли так, что, став богатой, она проникнется проблемами состоятельных людей настолько, что уже не сможет ясно видеть и оценивать их со стороны?

Шелби не сразу отыскала «Парк-Вью». Небольшой указатель был почти не виден в зарослях, скрывавших въезд в поместье от случайных глаз. Шелби свернула на частную дорогу. Красота окрестностей, по названию которых был назван и дом, отвлекла ее от тревожных мыслей. Природа и уверенная рука хозяев превратили это место в настоящий рай. Бархатистая трава газона была аккуратно подстрижена, теплое майское солнце отражалось в прудиках, россыпи разноцветных весенних цветов возвещали пробуждение природы. Хотя все было тщательно продумано, поместье выглядело очень естественно, словно тот, кто занимался его озеленением, точно знал, где именно посадить каждое растение.

Дом резко отличался от окружавшего ее ландшафта. Это было трехэтажное здание из белого кирпича с колоннами. Шелби догадалась, что изначально дом строили в классическом стиле – с массивными коринфскими колоннами и двухэтажным портиком. Однако в здании присутствовали и элементы, типичные для архитектуры южных штатов – просторная веранда, викторианский купол крыши.

Дом вовсе не претендовал на архитектурную целостность. От него требовалось главным образом, чтобы он выглядел величественно. Это был дом плантатора времен войны за независимость, построенный людьми, которые никогда не бывали в таких домах.

Именно в этом месте вырос Клей Траск и, судя по всему, жил здесь и по сей день. Шелби припарковала машину позади темно-бордового «кадиллака» и «мустанга» с откидным верхом.

Она позвонила в дверь. Через минуту-другую входная дверь распахнулась, и в лицо Шелби повеяло прохладным воздухом. Высокий дородный мужчина в безукоризненно сидящей форме дворецкого поздоровался и спросил о цели ее прихода.

– Клей Траск дома?

– Вы договаривались о встрече?

– Нет, но…

– Вы должны сначала договориться о встрече. Номер его рабочего телефона…

– Я думаю, он меня примет.

Дворецкий едва сдержался, чтобы не поморщиться. Ему наверняка приходилось слышать все это раньше.

– Могу я поинтересоваться, кто его хочет видеть?

– Шелби Лэнгстафф.

Когда она назвала свое имя, выражение лица дворецкого из пренебрежительного стало настороженным. На лице его было столько морщин, что трудно было понять мимику, но глаза выдали его. Взгляд стал вдруг твердым, как кремень. Шелби не знала, почему он изучает ее с такой опаской, но она не могла ошибиться.

– Мистер Клей действительно… упоминал вас. – Дворецкий замялся, словно решая про себя какой-то сложный вопрос.

– Послушайте, можно мне войти? – попросила Шелби. – Еще немного, и меня хватит солнечный удар…

– Нет!

Шелби инстинктивно отступила на шаг назад.

Дворецкий смотрел на нее, как на привидение.

– Я обещаю не красть серебряных ложек, – пошутила Шелби, чтобы немного смягчить ситуацию.

Дворецкий был вне себя оттого, что утратил самообладание.

– Хм-мм, прошу меня простить, но я хотел сказать, что вы вряд ли захотите зайти, потому что мистера Клея нет.

Шелби начала выходить из себя.

– И где же он?

Дворецкий открыл было рот, чтобы ответить на ее вопрос, но в это время из глубины дома послышался усталый скрипучий голос.

– Кто там, Мейпс?

– Это к мистеру Клею.

– Так не держи человека перед дверью. Где твои манеры? – в голосе ясно слышался акцент сельского жителя Кентукки. Шелби увидела тень фигуры в инвалидной коляске.

– Я как раз говорил ей, что мистер Клей прогуливается по поместью, – крикнул Мейпс в глубину дома. Затем, повернувшись к Шелби, он быстро сказал: – Идите мимо тех тополей и придете к небольшой речке. Он там. – Мейпс закрыл дверь, прежде чем Шелби успела что-то ответить.

«Как странно», – думала она, шагая через рощицу. Мейпс, кажется, очень боялся, что она увидит старика в инвалидной коляске. Интересно, кто это был? Она обязательно спросит Клея после того, как сообщит ему о своем отказе продать землю.

Шелби дошла до речки, про которую говорил Мейпс, но увидела там только садовника, склонившегося над какими-то растениями.

– Извините, пожалуйста, – крикнула она. – Я ищу Клея Траска.

– Он перед вами, – мужчина выпрямился и повернулся к Шелби.

Она не могла бы с уверенностью сказать, кто из двоих удивился сильнее. Глаза Клея расширились, и он машинально вытер о джинсы испачканные руки.

– Шелби! – только и смог произнести Клей.

Перед Шелби стоял простой парень, привыкший возиться с землей, а вовсе не безукоризненно одетый молодой бизнесмен, которого она видела раньше. Возможно, это и был подлинный Клей Траск. В любом случае, выглядел он очень живописно. Джинсы, заношенные до светло-голубого цвета, плотно облегали сильные, стройные ноги и плоский живот. Под тонкой темно-синей футболкой рельефно проступали мускулистая грудь и мощные бицепсы.

В деловом костюме Клей излучал силу благодаря своему высокому положению и волевому характеру. Сейчас от него исходила совсем другая сила, более грубая и первобытная, сила его тела. Шелби была по-прежнему твердо намерена сцепиться с Клеем, но при этом не могла отрицать, что его внешность произвела на нее весьма сильное впечатление.

Ей по роду работы приходилось иметь дело с силой слов, особенно напечатанных, и очень редко – с силой чисто физической. Тело Клея пробуждало в ней любопытство.

Интересно, как оно выглядит без одежды? И что можно чувствовать, касаясь этого тела, целуя его, извиваясь под его тяжестью? Шелби впервые заметила в уголках глаз Клея морщинки – едва заметные приметы возраста или жизненного опыта. Весеннее солнце играло в его белокурых волосах, лицо немного раскраснелось, но Клей не вспотел. Интересно, что надо сделать для того, чтобы лоб его покрылся испариной?

Эти мысли заставили Шелби забыть о цели своего визита. Наверное, все дело в мягкой, как ковер, траве у нее под ногами, теплом солнышке или запахе проснувшейся земли – именно это заставило Шелби подумать о сексе. Или не только это? Может, виной всему вид Клея Траска?

– Чем могу служить? – спросил он.

Очнувшись от своих мыслей, Шелби заставила себя вспомнить, что ее привело сюда.

– Честно говоря, Клей, ничем. Ничем и никогда! – Шелби повернулась к нему спиной и направилась было прочь, но Клей быстро догнал ее и загородил дорогу. На лбу его подрагивали маленькие капельки пота.

– Что ты хочешь этим сказать? Что имеешь в виду? – Клей схватил ее за плечи своими сильными руками. Шелби читала в его глазах неподдельное смущение, но понимала, что не должна доверять своим чувствам, когда дело касается Клея Траска.

– Смущение не очень тебе к лицу, Клей. Я не продала бы тебе свою землю, даже если бы ты был последним человеком на свете!

Клей еще крепче сжал ее плечи.

– Почему?

– Потому что ты – лжец и пройдоха. Через две минуты после твоего ухода Брайан узнал, что щедрое предложение – ерунда, что эта земля стоит в пять раз больше, чем ты за нее предложил.

Ошеломленный сказанным, Клей отпустил ее плечи. Шелби по-прежнему чувствовала кожей прикосновение его пальцев.

– Так ты отрицаешь, что знал об истинной стоимости земли?

Глаза Клея стали вдруг из карих светло-зелеными.

– Конечно отрицаю.

– Но ты ничего не сказал о «Трамарте».

– Не сказал, но это вовсе не было уловкой. Мы обычно стараемся не разглашать информацию, касающуюся «Трамарта». А ты разве хвастаешься своим коллегам, кого выбрала мишенью очередной статьи, пока не наберешь достаточно информации?

– Нет, я этого не делаю, – ответила она на вопрос Клея. – Но, Клей, «Фэйрвью кантри клаб» полон слухов об этом деле.

– И поэтому земля поднялась вдруг в цене! Нам нужна эта земля. И все остальные готовы вступить в борьбу, потому что считают, что Траски всегда знают, где их ждет следующий коммерческий бум!

Шелби нервно теребила свои рыжие волосы. Лоб ее опять покрылся испариной.

– Луисвилл расширяется в восточном направлении.

– Да, но никто точно не знает, какие именно места окажутся в черте города. Послушай, я и в мыслях не имел предлагать меньше, чем эта земля стоит на самом деле. Я практически предложил двойную цену, если исходить из моих представлений о ее стоимости.

Шелби не могла не признаться, что по ее оценкам все было точно так же.

– Я вовсе не хотел купить эту землю по дешевке. Назови мне самую высокую цену, которую тебе предложили, и я дам больше.

Теперь настала очередь Шелби смутиться. То, что сказал Клей, явно имело смысл. Но как насчет предложения, сделанного Дезире?

– Я понятия не имею, какой будет самая высокая цена, – сказала она. – Большинство людей выжидают время из уважения к моему горю.

Клей опустил глаза. Когда он заговорил снова, в голосе его звучали странные нотки, похожие на нежность.

– Я уже сказал в офисе Брайана: я не думал, что встречу тебя сегодня, – он посмотрел прямо в глаза Шелби. – Мне очень жаль, если я тебя расстроил своей бестактностью. Представляю, что чувствовал бы я сам, если бы умер кто-то из моих близких.

Это признание, сделанное так деликатно, задело чувствительную струнку в душе Шелби, которая тяжело переживала смерть Дезире. Почему он так легко читает ее мысли?

– Да, это было тяжело, – сказала Шелби.

Клей положил руку ей на плечо. Сейчас прикосновение его теплых пальцев было успокаивающим.

– Мой дедушка очень стар, но для меня непереносима мысль… я хочу сказать, что вовсе не готов к его уходу из жизни.

Шелби вспомнила силуэт в инвалидной коляске, мелькнувший перед ней одно мгновение.

– Я чуть не познакомилась с ним только что, – сказала она.

На лице Клея отразилось беспокойство.

– Действительно?

– Да, по крайней мере, я думаю, что это был он. Дворецкий твердо решил не допускать меня внутрь дома. Шелби заметила, что Клей расслабился и вздохнул с облегчением.

Он бросил взгляд в сторону дома, крыша которого виднелась из-за деревьев.

– Что ж, Мейпс немного перестарался. Его можно понять – дедушка Форд не очень хорошо себя чувствует.

Значит, скрипучий голос принадлежал Форду Траску, патриарху, положившему начало семейному состоянию, которое выросло из скромной фермы.

– Я очень сочувствую твоему дедушке. Моя бабушка тоже болела. И представь себе, месяцев пять назад кто-то уговаривал ее продать дом.

Клей тут же посмотрел ей в глаза.

– Кто это был? – требовательным тоном спросил он.

– Я не знаю. Дезире ничего об этом не сказала.

Шелби ожидала, что Клей вздохнет с облегчением, поняв, что секрет его умер вместе с Дезире и никто не узнает о его неблаговидной попытке добыть землю. Но Клей выглядел скорее уязвленным.

– Как я уже сказал, – повторил он, – я заплачу любую цену.

– Ты просто помешан на своих магазинах! – воскликнула Шелби. – Наверное, собираешься построить хотя бы по одному в каждом городе Кентукки.

Клей вскинул брови.

– А что в этом плохого?

– Ничего, но неужели необходимо так много магазинов уцененных товаров?

– Неужели необходимо так много скандальных журналов? – парировал Клей.

На каблуках Шелби была почти одного роста с Клеем. Она наградила его ледяным взглядом.

– «Курант» – вовсе не скандальный журнал, и ты это знаешь.

– То, что мы продаем в своих магазинах, стоит дешево, но это вовсе не значит, что вещи плохого качества.

– Хм-мм, – пробормотала Шелби. – Я хорошо знакома с вашим ассортиментом. Телезвезда Лана Найлз действительно конструирует вашу одежду?

– Она участвует в разработке моделей, – подтвердил Клей, наклоняясь за упавшим саженцем. Рядом лежали несколько молодых деревьев, которые он собирался посадить.

– Мне понравилось, как она играла в том сериале – «Замужем за врагом».

Клей осторожно снял мешковину, покрывавшую корни саженцев с налипшей на них землей. Волнистые пряди белокурых волос падали ему на щеки.

– Ты всегда отличалась снобизмом.

Шелби ошеломило это замечание.

– Я? Что за ерунда!

Клей выпрямился, поправил непослушные волосы.

– Я вовсе не имею в виду одежду, машину и прочую чепуху. Я хорошо помню убийственные письма куратору об отсутствии у учеников интеллектуальных интересов. Твоя компания…

– Моя компания? Ты имеешь в виду двух моих подружек? Директор школы называл тебя «принцем», а меня «язвой» И моя «компания» не могла сравниться с толпой кукол и клоунов, окружавшей тебя.

Клей едва заметно улыбнулся, явно не собираясь поддаваться на провокацию.

– Знаешь, в тебе гибнет писательский талант.

– Ты издеваешься надо мной?

Светлые глаза Клея сузились так, что видны были только зрачки. Протянув руку, он убрал со щеки Шелби выбившуюся прядку волос. Легкое движение, прикосновение прохладной руки к горящей щеке заставили ее вздрогнуть от удивления и удовольствия.

– Нет, – тихо сказал Клей.

Шелби вдруг почувствовала себя смущенной и неловкой. Оба чувства были для нее непривычными.

– Я верю во все, что написала в своей жизни. Да, именно я была той сердитой девочкой, написавшей письмо куратору, и именно ты – «королем» Брекинриджа.

Глаза Клея тут же погасли.

– Неужели это действительно был я? – Он взял лопату и с силой вонзил в землю на несколько дюймов.

– Ты неплохо изображал популярного молодого человека, уверенного в себе, приветливого и красивого.

– Не забывай, сколько бусинок благодаря мне нанизали наши «куклы» на свои ожерелья, – Клей снова воткнул лопату в землю.

– Но ты ведь, кажется, сказал, что слухи были сильно преувеличены.

Клей перевернул пласт земли, при этом бицепсы его заметно напряглись.

– Но как бы я мог в таком случае быть «королем танцев»? – спросил он, насыпая бугорок земли рядом с вырытой ямкой. – «Король танцев» был самим совершенством. Он всегда назначал свидания самым красивым девочкам. Он никогда не проигрывал в спортивных соревнованиях.

Он продолжал копать, с яростью вонзая лопату глубоко в землю.

– Он старался хорошо учиться, но делал вид, что это ему безразлично. – В голосе Клея звучало что-то вроде презрения.

– И никогда не демонстрировал своих привязанностей, – добавила Шелби. – Он предпочитал быть одиноким на вершине славы.

Клей резко выпрямился и поглядел прямо в глаза Шелби. Убедившись, что она не издевается, а говорит серьезно, он смущенно улыбнулся. Шелби c трудом противилась неожиданному желанию обнять его.

– Наверное, не надо так уж меня жалеть, – сказал Клей, облокотившись на лопату. – Ведь все двенадцать лет я так и ношу на спине этот самый ярлык «короля танцев». Вот только на прошлой неделе мне напомнили об этом в «Фэйрвью кантри клаб».

– Ты часто ходишь туда?

– Только чтобы поиграть в теннис. А что?

– Просто сейчас, за работой, ты смотришься более естественно.

Клей обвел взглядом реку и рощицу.

– Я люблю копаться в земле. – Он рассмеялся. – Наверное, дело в моих крестьянских корнях. Мне нравится смотреть, как все растет.

Шелби испытывала почти чувственное удовольствие, глядя, как он работает, напрягая мускулы. Она впервые обратила внимание, какие у него большие сильные руки с широкими ладонями. Такими руками хорошо пахать землю и рубить дрова. Значит, именно он с такой любовью все здесь устроил. Но «король танцев» и земледелец – вещи несовместимые. Так на что же перенес свою любовь молодой бизнесмен? Ответ лежит на поверхности – на свои магазины, на «Трамарт».

Шелби подошла чуть ближе. Клей улыбнулся своей лучезарной улыбкой, словно освещавшей его лицо изнутри. И Шелби улыбнулась в ответ. «Странно», – подумала она. Ведь она пришла сюда, чтобы сообщить Клею об отказе, а сейчас готова уступить ему землю Дезире.

– Значит, ты решил, так сказать, удобрить почву и надеешься, что я помогу тебе вырастить новый «Трамарт»?

Клей рассмеялся.

– Просто дай мне знать, какое количество удобрения я должен добавить.

Красивое лицо Клея было все ближе и ближе.

– Я не знаю точно, когда это станет известно, но… ааа! – Правый каблук Шелби попал в ямку, она потеряла равновесие, но Клей подхватил ее, не давая упасть. Он легко удержал бы Шелби и одной рукой, но вторая почему-то тут же обвилась вокруг ее талии. Наверное, она должна была воспротивиться подобной вольности, но Шелби не произнесла ни слова. Клей Траск обнимал ее, и это было приятно.