Текст книги "Сверкающая надежда (ЛП)"

Автор книги: Лилли София

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 25 страниц)

12. Уэстон

– Кажется, тренер довел меня до оргазма. Вон как ноги трясутся после этой тренировки.

Жаловался Чарльз, бодро шагая на коньках по прорезиненному полу раздевалки к своему месту.

– Бери пример с него. По крайней мере, он умеет доводить до оргазма, тряпка. – Сказал я, вызвав смех товарищей по команде.

Я сбросил с себя Чарльза вместе с его измятой и пропотевшей майкой.

Для Чарльза это был первый раз, ведь он не был в Истбурге уже шесть недель. Сначала у нас была тренировка на льду, затем перерыв на обед, потому что у некоторых между ними еще были занятия, а потом тренировка в бассейне.

– Я не думаю, что дело только в тебе. – Возразил Картер, потирая бедра, когда он устроился на скамейке рядом со мной.

– Вы, ребята, такие ссыкуны. – Ответил я, прикрывая лезвия своих коньков рукавом для защиты.

Тренировка была изнурительной, но мне нравилось, когда я понимал, что предстоящая боль в мышцах уже дает о себе знать после тренировки, и все ощущалось как желе.

– После этой тренировки мне определенно нужно внимание девушки. – Сказал мой лучший друг рядом со мной, потому что этому парню достаточно было щелкнуть пальцами, и девушки уже прыгали за ним.

Этот парень знал, как флиртовать.

К счастью, я не жил с Картером, потому что я бы видел больше девушек, проходящих через его дверь, чем он.

– Ты можешь пойти порыбачить для младшей сестры Чарльза, как ты уже делал раньше.

Вклинился в наш разговор рыжий и второй вратарь рядом с Генри, делая вид, что у него в руках удочка.

Откуда взялось это ненужное и в то же время дерьмовое заявление?

– Чушь собачья. – Шипел Картер.

– Заткнись, кусок дерьма. – Ворчал Чарльз, который взял свою спортивную сумку, коньки и куртку и собирался выйти из раздевалки.

– Что? Пейсли – милая и горячая цыпочка, и я уверен, что она настоящая хорошая шлюха. Разве не так бывает с каждой богатой сучкой?

Он продолжал смеяться, и его приятели тоже смеялись, а все остальные молчали.

На льду мы были одной командой и прекрасно сработались, но как только мы уходили со льда, образовывались две группы, которые совершенно не ладили друг с другом.

Вдруг Чарльз откинул коньки, бросил свои вещи посреди прорезиненного пола и подошел к Люку. Чарльз схватил его за воротник майки.

– Еще раз произнесешь имя моей сестры, и я обещаю, что отрежу твой маленький гребаный член своим коньком.

– Спустись сюда, парень. – Вмешался Генри.

– П-Е-Й-С-Л-И. – Проворчал Люк, произнося имя сестры-близнеца Чарльза очень медленно и с самой мерзкой и грязной ухмылкой.

В следующее мгновение Люк получил кулак Чарльза в лицо, а из носа потекла кровь.

Я стал молиться, чтобы тренер уже покинул ледовую арену и не заметил всего этого.

Люк поднес руку к носу, откуда капала кровь.

– Пошел ты, богатый мудак.

Они снова начали пытаться ударить друг друга кулаками в лицо или в живот, что не совсем получилось, потому что мы с Картером встали между ними и держали Чарльза за руки, а Люка удерживали его приятели Грейсон и Спенсер.

Люк был грязным и озлобленным засранцем, который на все делал серьезное лицо.

Чарльз тоже получил пару ударов, которые, вероятно, до сих пор будут проявляться на его коже в виде зеленого пятна.

– Я тебя сейчас выебу, отвратительный кусок дерьма. – Прорычал Чарльз между зубами, в то время как его губа обильно кровоточила от удара Люка, нанесенного ему после того, как он вырвался из хватки Грейсона и Спенсера.

Однако прежде чем я успел отреагировать, Чарльз сделал большой шаг к Люку, прижал его к стене и со всей силы ударил по щеке.

Как можно оттащить друг от друга разъяренных, мускулистых хоккеистов, которые липли друг к другу, как репейники, и били друг друга до крови.

– Хватит. Не заставляй этого сосунка чувствовать, что тебе не все равно.

Попытался я убедить его оставить все как есть.

– Правильно, Чарльз. Дай мне трахнуть твою сестру, и покончим с этим.

Я бы с удовольствием дал Люку в морду на глазах у всех в следующей игре. Раньше он мне никогда особо не нравился, но в тот момент я надеялся, что кто-то там наверху бережет для Люка место в аду.

Этому парню нужно было заклеить рот скотчем и сломать челюсть одновременно с тем, как уничижительно он говорил о Пейсли. Прежде чем Люк успел ударить кулаком по Чарльзу, который увернулся от шага, а я попытался его удержать, я почувствовал, как прохладный кулак врезался в мою челюсть.

– Похоже, я все же попал в точку. – Насмехался Люк.

– Ах ты, сукин сын.

Щека запульсировала, и я почувствовал, как по ней потекла жидкость, когда я провел по ней пальцами. Посмотрев на свои пальцы и почувствовав тянущую боль на щеке, Картер размахнулся и ударил Люка по лицу.

Теперь все это определенно обострялось.

При одном взгляде на мою руку я увидел, что по щеке течет кровь.

Я и так кипел от ярости после того, как Люк начал издеваться над Пейсли, а теперь он дал мне повод разбить и его лицо. Я знаю, что вмешиваться сейчас было неправильно, но у меня было сильное желание ударить его тоже.

Но прежде чем я успел ударить его, дверь раздевалки хлопнула о стену, и в дверном проеме появился тренер Хендерсон.

– Черт побери, да что у вас с мозгами, ребята. Вы все доказываете, что можно жить без мозгов. – Прорычал голос.

Генри как-то сказал мне, что тренеру Хендерсону следовало бы служить в армии, что не удивило бы меня с таким громким цветом голоса.

– Люк, Чарльз, вы отстранены от занятий до конца тренировочного дня. Собирай свои вещи, пока я не отстранил тебя от игры на Хэллоуин через два дня.

Чарльз схватил свои вещи и в считанные секунды вышел из кабинки.

– Уэстон, пойдем со мной, посмотрим твою щеку. – Приказал он.

– Да, сэр.

Я собрал свои вещи, пока тренер осматривал нос Люка, прежде чем отправить его из раздевалки.

– Вы, ребята, такие избалованные идиоты. – Сказал тренер, когда мы шли через кампус к зданию с медицинским кабинетом.

Место, где я прижал ткань, пульсировало и горело как в аду.

– Ты мне сейчас же скажешь, в чем была твоя гребаная проблема из-за этой дурацкой драки в раздевалке. – Ворчал тренер с изящным телосложением.

Я не мог добиться от себя ответа, отчасти потому, что щека болела при каждом движении и только усиливала пульсацию, а отчасти потому, что не хотел втягивать Чарльза в глубокое дерьмо.

Кроме того, я боялся за команду, что он отстранит их от игры на Хэллоуин.

Эта игра всегда проходит раз в год на Хэллоуин. После нее в Sigma Devils проводится традиционная вечеринка в честь Хэллоуина. Либо с победой, либо с поражением, но каждый год это всегда особенное событие.

Я с нетерпением ждал пятницы, мне не терпелось снова поиграть в хоккей и наконец-то отпраздновать.

Сейчас, как никогда, мне нужен был «кис». Выигранная в пятницу игра, отсутствие отстранения от игры и не такая уж распухшая щека.

– Вы, ребята, должны быть одной командой на льду и в раздевалке. Вот где драка – это абсолютно неправильный путь.

Я не буду говорить тренеру, что Чарльз был так чувствителен к Пейсли, потому что не хочу навлечь на него неприятности.

Чарльз никогда не был так чувствителен к этому, но я уверен, что реагировал бы так же, когда люди говорили бы о моей сестре, если бы она у меня была.

– Знаешь, я даже не хочу знать, почему вы поссорились.

– Мы пытались разнять Люка и Чарльза, чтобы не допустить эскалации.

Тренер скрестил руки.

– Иногда этого просто недостаточно. Уэстон, ты – помощник капитана. Если Чарльз не может взять вас под контроль или даже себя, то это должен сделать ты. – При последних словах он указал пальцем на меня.

Я сел на кресло, пока медсестра осматривала мою щеку, а тренер расхаживал взад-вперед.

– У тебя такой чертовски хороший потенциал, парень. Используй его. Сделай из него что-нибудь и используй свою энергию на льду, а не в драке. – Призывал он.

– Я постараюсь. – Пожал я плечами, когда медсестра провела по моей щеке ватным тампоном, смоченным в дезинфицирующем средстве, и очистила рану.

– Я хочу увидеть это в пятницу. Выкладывайся по полной. Ты знаешь, что эта домашняя игра очень важна.

– Обещаю. – Подтвердил я его требование.

Кроме Руди, которому я помогал в закусочной, когда мне было тринадцать лет, чтобы я мог оплатить хоккейное снаряжение, тренер Хендерсон был вторым человеком, который верил в мой спорт и в меня.

От отца я этого не получал.

– Увидимся на тренировке позже.

Я почувствовал, как медсестра холодными пальцами наклеивает пластырь на мою щеку, и краем глаза увидел, как тренер выходит из палаты.

– Тренер. – Позвал я его, не поворачивая головы. – Пожалуйста, не отстраняйте их от занятий в пятницу.

– Я знаю, знаю.

Никто не объявлял об этом, потому что официально это вообще не было объявлено, но спонсоры и важные люди из Национальной хоккейной лиги сидят в зале на домашней игре в следующую пятницу.

Эта игра была более чем важна.

13. Луна

Я ждала уже полчаса и коротала время, сидя на скамейке напротив кирпичного здания и слушая музыку. Первые парни вышли из бильярдной, сели в свои машины и уехали или пошли по пешеходной дорожке, пока не скрылись за углом.

Я ждала, пока Уэстон выйдет из здания, сядет в свою машину и уедет. Я могла быть уверена, что он не будет по-прежнему ждать у здания, как в прошлый раз.

Он был последним человеком, которого я хотела бы видеть здесь ночью, потому что это не его гребаное дело. Даже если бы мы с ним были единственными на планете, я бы никогда не сказала ему об этом.

Достаточно было того, что он знал, что я вообще пробираюсь в бильярдную по вечерам в понедельник и среду.

Я не любила говорить о том, почему мой папа не был с нами в Истбурге и в чем была причина.

Итан и мама были единственными людьми, с которыми я говорила об этом, когда дело доходило до дела.

Мама говорила о нем так редко, что можно было подумать, что она корит себя за то, что все это произошло.

У моего брата более жесткая оболочка, и он был одним из лучших в том, чтобы оставить это позади, но, хотя мама не признавала этого, она была той, кто почти хуже всех, но лучше всех скрывал это.

Если только не считать тех ночей, когда она сидела одна в своей комнате и плакала, потому что в памяти всплывало все, что произошло.

Авария, роман, алкоголь, развод.

Уэстон вышел из кирпичного здания со спортивной сумкой на плече, а рядом с ним шел Генри, которого я узнала при тусклом свете по спущенным до ушей волосам. Они попрощались на парковке, и пока Генри шел к своему красному джипу, Уэстон пошел в противоположном направлении.

Я несколько раз оглянулась на стоянку, трижды проверив каждую машину в тусклом свете двух уличных фонарей.

На самом деле, мне было выгодно, что два уличных фонаря и фонарь у входа в здание были единственными источниками света, освещавшими стоянку и немного скрывавшими меня на скамейке.

Я следила за Уэстоном глазами, насколько это было возможно, пока он не перешел на другую сторону улицы и не скрылся за одним из зданий кампуса.

Прошло еще минут десять, в течение которых я наблюдала за дверью здания напротив, чтобы убедиться, что никто больше не входит и не выходит из бильярдной.

Я подняла свою сумку, лежавшую на скамейке рядом со мной, и пошла к зданию, где в огромном бассейне царил страх.

Я боялась не воды, которая была мне нужна, когда я варила макароны, принимала душ, мыла руки или чистила зубы, а того чувства бессилия, когда я находилась в глубоком бассейне и не видела земли.

Я ненавидела это всеми фибрами своего тела и боялась воды, как только она становилась настолько глубокой, что я уже не могла ее выносить. Все это могло бы не случиться, если бы мой мудак-отец хоть немного серьезнее относился к своей роли отца и мужа.

Я также ненавидела его всеми фибрами своего тела.

Все в моем отце стало дерьмом, когда он снова потянулся к бутылке.

Резкий и острый запах хлорки донесся до моего носа, когда я вошла в бассейн кампуса через большие громоздкие деревянные двери.

Прохладные щеки покалывало, когда душный теплый воздух оседал на моей коже.

Я сняла одежду, под которой скрывалось бикини.

Поверхность воды была гладкой и неподвижной.

Мое сердце билось так громко, что мне казалось, оно вот-вот выскочит из груди и упадет на дно бассейна.

Я отложила полотенце в сторону и одной ногой, как всегда, постучала по поверхности воды. От прикосновения пальца к гладкой поверхности воды по ней пробежала мелкая рябь.

Я оторвала полотенце от своего тела и, не глядя, бросила его на скамейку, покрытую белой плиткой.

– Осторожно, Хейзел Баг.

Я повернулась и посмотрела на лицо Уэстона, которое украшал пластырь на щеке.

Он держал мое полотенце и прислонился к дверной раме, ведущей в раздевалку.

Во мне поднялся гнев, не только на него, но и на меня. Я должна была знать, что он такой огромный засранец и делает вид, что идет домой после тренировки, а сам стоит передо мной.

– Что ты здесь делаешь?

Я насмехалась.

Глупый вопрос, ведь он мог бы спросить меня то же самое, поскольку нам обоим здесь совершенно нечего делать.

– Правда, Луна? Ты спрашиваешь меня об этом? Потому что я могу спросить тебя о том же самом.

Не отвечая на его вопрос, я сделала шаг к нему и выхватила полотенце из его рук, чтобы снова обернуть его вокруг своего тела.

– Мне нравится цвет твоего бикини. – Ухмыльнулся он, не двигаясь с места.

Придурок.

С этого момента я знала, что сделаю еще один шаг в это здание, только если Ария устроит соревнование.

– Ты собираешься сказать мне, что ты здесь делаешь? Ты не умеешь плавать или встречаешься с кем-то, чтобы потрахаться?

У этого парня на уме были только секс и хоккей.

Как жалко.

– Можешь не краснеть, Хейзел Баг. Просто я бы не стал пускать тебя в бассейн. – Продолжал он.

– Я просто хочу уйти отсюда.

Мой голос прервался.

Я задумалась о том, что я могу сказать и стоит ли вообще что-то говорить. Как я могу выйти из этой ситуации невредимой?

Единственным шансом не оправдываться было не обращать на него внимания, позволить ему думать, что он хочет, и навсегда запереться в своей комнате, чтобы он оставил меня в покое.

– Чего ты хочешь, Уэстон? Какое тебе, черт возьми, дело до моей жизни?

– Да ладно. Я просто хочу знать, чем занимается моя соседка в свободное время. – Рассуждал он.

– Не морочь мне голову. – Шипела я, идя к краю бассейна, где все еще стояли мои шлепанцы.

– Что ты думаешь о сделке? Скажи мне, что ты здесь делаешь, и я подвезу тебя на машине?

Я повернулась, заметив краем глаза тень, и чуть не столкнулась с Уэстоном, который теперь стоял передо мной.

– Ты действительно шутишь? Ты думаешь, что это победа, чтобы ехать с тобой в машине? – Шипела я.

Я была так зла и чувствовала себя такой незащищенной.

– Просто оставь меня в покое и не лезь не в свое дело. Пожалуйста. – Умоляла я его.

Мне было так неловко, что он застал меня здесь, и это был уже второй раз, а я всегда была так осторожна. В конце концов, это срабатывало последние полгода, пока я училась в колледже.

– Тебе нужен небольшой толчок, ты знаешь об этом?

Прежде чем я успела ответить на его заявление, я почувствовала, как Уэстон толкнул меня в воду.

В последний момент я прижалась к нему, прежде чем мое тело коснулось воды, и полотенце вокруг моего тела стало пропитано водой.

Вернулась и паника, которую я испытывала год назад.

Промокшая одежда и полотенце вокруг меня не позволили мне выбраться на поверхность воды.

Впервые с того дня я оказалась полностью под водой.

Я боялась нырять, потому что опасалась паники, если не смогу наполнить легкие воздухом. В голове вновь возникли образы годичной давности.

Вдали не было ничего, за что можно было бы ухватиться, кроме Уэстона. Это был последний человек, которого я хотела сейчас видеть, с которым хотела говорить или за которого хотела держаться, но что еще мне оставалось делать?

Глаза жгло, как только я рефлекторно открыла глаза.

Под водой было светло.

Я увидела яркий свет, крошечные пузырьки воздуха и темное пятно, которое я приписала Уэстону.

Этот момент всплыл в моей памяти, когда я пыталась постучать по оконному стеклу, когда машина наполнялась ледяной холодной водой озера, и я старалась хорошо глотнуть воздуха.

Темнота.

В тот момент, в том озере, не было ничего, кроме темноты.

Чем дольше я не могла вздохнуть, тем сильнее давило на грудь.

Я была уверена, что прошло всего несколько секунд, но мне казалось, что прошла целая вечность. Намокшее полотенце казалось тяжелым и давящим, но когда мы вынырнули на поверхность воды, я задышала изо всех сил.

– Плыви к краю бассейна, сейчас же.

Я обхватила его ногами за талию, а руками обвила его шею, спрятав лицо в его затылке.

Я почувствовала, как одна его рука уперлась мне в бедро, а другой он держал нас над водой.

– Ты что, сама не умеешь плавать? – Кашлянул он.

– Уэстон, я не шучу. Плыви к этому гребаному краю, или я тебя утоплю!

– Успокойся, Луна. Вода ведь не чудовище. – Сказал он, подплывая к краю бассейна.

Вода была и есть чудовище.

Мое личное чудовище.

Мне потребовалось полгода, чтобы зайти в воду по пояс, а он разрушил это за несколько секунд.

Я ненавидела Уэстона.

Он сломал все, что мог сломать, и не имел на это права.

Самым глубоким местом было то, которое находилось в середине бассейна. Шесть футов – это была самая глубокая часть бассейна, потому что у нас тоже были прыгуны, и бассейн должен был быть достаточно глубоким для этого.

Подо мной было шесть метров воды.

На глаза навернулись слезы, и я попыталась смахнуть их, чтобы спрятать от него. Все мое тело дрожало, и я чувствовала, как по коже бегут мурашки.

Я вытянула руки, когда край бассейна оказалась в пределах досягаемости.

Уэстон, все еще находившийся в воде, обхватил меня за талию, поднял из бассейна и усадил на плитку у края бассейна.

Я без колебаний вытащила ноги из воды и сделала так, чтобы между мной и водой было как можно больше расстояния.

Мне было все равно, будет ли Уэстон к этому времени в бассейне или нет.

Вода капала с волос на толстовку после того, как я переоделась так быстро, как только могла. Мое дыхание было под контролем, и пульс тоже снова стал человеческим, но слезы все еще были проблемой.

Это был абсолютный ужас, и я была уверена, что никогда не смогу стать частью команды по плаванию.

После этого дерьмового поступка Уэстона я даже не знаю, хочу ли я этого и смогу ли вообще. Мне потребовалось полгода, чтобы решиться войти в воду, а теперь? Я не имею ни малейшего представления.

Тяжелая деревянная дверь захлопнулась, и я пошла по тротуару мимо пустой парковки и свернула на соседнюю улицу, где увидела припаркованную машину Уэстона.

Он припарковал свою чертову машину на другой улице.

Теперь все имело смысл.

– Луна, подожди минутку. – Позвал меня Уэстон, и я услышала его быстрые шаги, которые становились все громче.

Я остановилась и повернулась к нему лицом.

Его одежда была такой же, как и раньше, только в мокром виде, и он держал в руках свою толстовку и стоял передо мной в футболке.

– Ты можешь честно ответить мне на один вопрос?

Я прикусила щеку и надеялась, что он скажет мне правду.

Он посмотрел на меня и кивнул.

– Ты специально припарковался за углом, чтобы проследить за мной до бильярдной? – Пробормотала я.

Между нами воцарилась тишина. Слышно было только легкое дуновение ветра в верхушках деревьев и шепот студентов чуть поодаль от нас.

– Уэстон.

– Да. Да, черт возьми. Я хотел узнать, что ты там делаешь все время после моего обучения.

– Ты такой засранец. Я ненавижу тебя, Уэстон. Ты такой гребаный кусок дерьма. – Прохрипела я, давая волю слезам, и почувствовала, как они медленно скатываются по моим щекам, когда я отвернулась от него.

Я покончила с ним, даже не начав.

– Думаешь, меня это хоть как-то волнует? – Крикнул он мне вслед, когда я уже повернулась.

14. Уэстон

Луна плакала, и все из-за меня.

Я посмотрел в ее остекленевшие глаза, прежде чем она сказала, что ненавидит меня. Мне было все равно, ненавидит ли меня Луна, но я не хотел, чтобы она плакала из-за меня.

Она была уверенной в себе девушкой. Она знала себе цену и ни с чем не мирилась, но сейчас, в бассейне, я увидел ее совсем другой.

Она была уязвима.

Мне не следовало специально парковаться в другом месте, чтобы проследить за ней до бассейна, не вызывая у нее подозрений. Я не хотел, чтобы все так обернулось, а именно это и произошло.

Она плакала из-за меня, а я оказался таким долбаным мудаком. Увидев ее в таком состоянии, я задел что-то глубоко внутри себя, чего там не должно было быть.

Мне должно быть все равно, но я не мог позволить ей идти домой. Я был бы еще большим мудаком, если бы не взял ее с собой.

– По крайней мере, позволь мне отвезти тебя домой. – Крикнул я ей вслед, но в ответ мне показали средний палец.

Иного я и не заслуживал, потому что, не задумываясь, думал только о своем гребаном любопытстве, а не о том, что она может думать и чувствовать в этой ситуации.

Заведя машину и выехав с парковки, я медленно поехал за Луной, которая уже шла чуть поодаль. Я медленно вел свой джип за ней, оставляя между нами некоторое расстояние, надеясь, что она решит занять пассажирское место рядом со мной.

Я даже не стал бы ее винить, если бы она всю дорогу шла пешком.

Луна шла от кампуса до моего дома с мокрыми волосами.

Несколько красных светофоров и закрытая дорога сделали расстояние между мной и Луной еще больше, но когда я подъехал к подъездной дорожке и припарковал машину, она уже поднималась по ступенькам к входной двери. Я поспешил и, держа в одной руке спортивную сумку, а в другой – ключ от входной двери, взбежал по ступенькам и догнал ее.

Я просунул руку мимо нее, и пока она искала ключ от входной двери в своей сумке, я уже вставил свой в замочную скважину.

– Привет, мам. – Поприветствовала Луна свою маму, которая вышла из гостевой комнаты, когда мы вошли в прихожую.

Руби взяла Луну за мокрые волосы и положила руку ей на щеку.

– У тебя мокрые волосы, и почему от тебя пахнет хлоркой и Уэстоном? Почему у тебя кровь на щеке?

Кончики моих пальцев коснулись скулы, и я понял, что пластырь, который я наклеил после тренировки по плаванию, даже не наклеен. Во время того, что произошло в плавательном зале, моя рана снова открылась, и я этого не заметил, и Луна об этом не сказала.

Я не мог ее винить.

– Заходи пока. Камилла приготовила суп.

Она поцеловала Луну в лоб, когда Луна сказала, что собирается принять душ и переодеться во что-нибудь другое.

– Думаю, тренировка была немного более интенсивной?

Руби указала на мою щеку.

Только сейчас я снова заметил, насколько Луна похожа на свою мать. Густые темно-каштановые волосы и светло-карие глаза.

Только у Луны на лице было немного веснушек.

Было странно, что каждый вечер кто-то спрашивал меня, как прошли тренировки.

Папе было все равно, а Камилла никогда не начинала беспокоиться обо мне, только когда к нам приходили гости, и ей приходилось изображать из себя любящую мачеху и делать вид, что ей не все равно на меня и на хоккей.

– О, этого не было на тренировке. – Озорно усмехнулся я и вошел в гостиную, где мой папа сидел за обеденным столом перед ноутбуком, а Камилла начала накрывать стол тарелками вокруг него.

– Ты подрался, сынок? – Прошептал отец сквозь седую бороду, глядя на меня сквозь оправу очков.

– Вроде как да.

– Ты серьезно?

– Я помогал другу, папа.

– Знаешь, Уэстон, мне надоело слушать, как ты ругаешься в свои почти двадцать один год. Отдохни, сделай что-нибудь полезное, надень что-нибудь сухое, и пусть Камилла перевяжет твою рану. – Потребовал мой отец.

– Да, сэр.

В том, что отец дал мне понять, что его не интересует мой спорт, не было ничего нового. Папа еще даже не был на хоккейном матче. Ни разу я не почувствовал, что за меня кто-то сидит на катке, что я играю, чтобы этот человек мной гордился.

Конечно, ощущение успеха наступало, когда я забрасывал шайбу в ворота соперника, борт арены подпрыгивал от радостных возгласов болельщиков нашей команды и громко объявлял через громкоговорители, что я заработал очко для команды.

Я также знал, что некоторые девушки сидели на трибунах, а позже ждали у арены, чтобы их пригласили в команду Sigma Devils.

Но мне хотелось испытать то чувство, когда ты знаешь, что кто-то сидит в зале за меня, следит за каждым моим движением на льду.

Только для меня.

В зале часто сидела сестра-близнец Чарльза – Пейсли, которая всегда заставляла своих друзей надевать майки с его именем и номером.

Однажды мы проводили игру в день их рождения, четырнадцатого февраля, и Пейсли придумала для этого что-то особенное.

Она напечатала детскую фотографию Чарльза на огромном баннере и держала его вместе со своими друзьями во время игры. Пэйсли даже попала в газету Истбурга, и если набрать в гугле Чарльз, который и так был известен под своей фамилией, то первым делом выскочит статья с его детской фотографией.

Маленький Чарльз сидел в корзине для белья, наполненной водой, в очках для подводного плавания и ел шоколадный рожок мороженого, который таял у него во рту.

Мы с Картером не удержались, распечатали фотографию и приклеили ее над его табличкой с именем в раздевалке.

Я не знал, хотел бы я такой экстремальной поддержки, сидя в зале, как Пейсли постоянно делала для Чарльза, но какая-то маленькая часть меня желала именно этого.

Я не жаловался на то, что поддержка всех девушек не была безумной, потому что к концу игры у меня определенно был шанс получить немного кисок.

Киски, конечно, делали меня счастливым и удовлетворяли меня.

Киски были хороши.