Текст книги "Сверкающая надежда (ЛП)"
Автор книги: Лилли София
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 25 страниц)
47. Уэстон
Правило номер один в отношениях: делай сюрпризы для своей девушки.
Я был бы плохим парнем, которым я официально являюсь уже почти двадцать четыре часа, если бы ничего не запланировал на ее день рождения. Луна с самого начала сказала мне, что ей не хочется ничего делать на свой день рождения, и вечеринка-сюрприз была бы определенно неправильной идеей.
Весь день она выглядела счастливой.
После того как мы позавтракали, она освежилась и пошла гулять с Итаном и Руби, а я отправился на ледовую арену, и тренер Хендерсон обсудил с нами стратегию победы над «Белыми медведями» в четверг.
Видя ее такой счастливой в тот день, я чувствовал себя хорошо, несмотря на то что день ее рождения хранил в себе такие ужасные воспоминания.
Я сидел напротив нее и слушал, как она рассказывает о том, как провела день с мамой и Итаном, как Ария удивила ее тортом и подарком. Я наблюдал за тем, как она энергично рассказывает о своем дне, держа в руках картошку фри, наверное, минут пять, а кетчуп уже успел стечь, и не мог придумать ничего лучше.
Луна могла бы рассказать мне о чем угодно, считать от нуля до бесконечности, сидеть молча и рассказывать о своих экзаменах, и это было бы самое захватывающее, что я когда-либо слышал.
В третий раз она обмакнула уже остывшую картошку фри в горшочек с кетчупом, который принес нам Руди.
Я подумал, что лучшего места для празднования ее двадцатого дня рождения не найти. Конечно же, Луна поставила на стол свою дополнительную миску с оливками, которая уже была пуста.
Я так любил эту девушку, но я никогда не подружусь с оливками.
Никогда.
– Знаешь, еще несколько недель назад я бы с нетерпением ждала этого дня, когда мы наконец-то снова съедем от тебя.
Объяснила она, и я понял, почему она так смотрит, потому что чувствовала себя точно так же.
Сначала мне было все равно, но потом я понял, что начинаю ревновать, когда она находится рядом с Лэндоном или тем парнем, Тайлером. Когда я видел ее, мне становилось тепло на сердце. Эти пошлые бабочки заполняли мой желудок, когда она стояла утром перед кофеваркой в пижаме, с растрепанными волосами и готовила себе чашку какао.
Чем дальше, тем больше я отгонял от себя мысль о том, что они с Руби не будут жить с нами вечно.
– Да, я знаю, но мы живем всего в десяти минутах езды друг от друга. – Попытался я спасти испортившееся настроение.
Переезд должен был состояться в среду.
На следующий день после дерьмовой «Гала-концерта».
– Но не пройдет и двух секунд, как я обернусь и увижу, что ты лежишь рядом со мной. – Удрученно сказала Луна, наконец-то откусив кусочек картошки фри.
Она скривила лицо, когда откусила кусочек.
– Холодная?
– Мгм…
– У нас осталось четыре ночи. Мы оба учимся в одном колледже, я могу заехать за тобой утром, отвезти тебя домой после колледжа, и ты можешь переночевать у меня, а я у тебя.
Я старался извлечь из всего этого переезда только хорошее.
Конечно, все это не шло ни в какое сравнение с тем, как мы жили последние несколько недель. Но у нас все получилось и все получилось.
У меня была Луна, а у нее – я.
Я заплатил за наш обед, и на этот раз Руди разрешил нам заплатить.
Луна подкупила его, потому что это был ее день рождения, и она сказала, что это ее самое большое желание, чтобы он разрешил нам заплатить за еду.
– У меня есть для тебя кое-что еще, Луна.
Руди побежал на кухню и вернулся с фотографией в руках. Не глядя на нее, я понял, что это за фотография.
Самая ужасная фотография на свете.
Эта фотография была такой же плохой, как и та, на которой Чарльз был изображен на хоккейном матче в день рождения Пейсли.
– Если Уэстону понадобится возразить тебе, покажи ему эту фотографию. Этого шантажа будет достаточно. – Засмеялся он и протянул фотографию Луне.
На фотографии мне было лет тринадцать, на мне был фартук из закусочной, который был мне слишком велик, две картофелины фри во рту, похожие на огромные зубы вампира, и кетчуп на носу.
– Думаю, это моя новая любимая твоя фотография. – Улыбнулась Луна, подталкивая меня локтем.
– Не думаю. – Иронизировал я, вспоминая тот момент, когда была сделана фотография.
Был Хэллоуин, школа закончилась рано, и я был в ресторане «У Руди». Пока Руди нарезал помидоры и огурцы для бургеров, я на кухне запихивал в рот сырую картошку, надевал фартук и размазывал кетчуп по носу, чтобы напугать его.
– Эй, ты что, не слышал, Руди? Ты не можешь говорить со мной в ответ.
Луна поблагодарила его и продолжала смотреть на фотографию, пока мы шли к выходу.
– Эту фотографию я повешу в своей комнате.
Я взял руку Луны в свою, и мы пошли к выходу, пока она резко не остановилась и не посмотрела в шоке на дверь, когда в закусочную вошел мужчина.
Я никогда не видел ее такой потрясенной, почти испуганной, как сейчас. С ее лица исчезли все краски.
Ее обычно красные щеки были бледными.
На ее лице не было ни единой эмоции.
Ничего.
Я проследил за взглядом Луны, и она уставилась на стройного мужчину с каштановыми волосами, между которыми виднелась седина, как и в его бороде.
– Луна. – Сказал незнакомый мне мужчина.
Она крепче сжала мою руку, и я почувствовал, как кровь сжимается.
– Папа. – Выдохнула она.
Почему это должно было произойти именно в день ее рождения?
Именно тогда, когда день рождения проходил хорошо. Она что-то делала с мамой и Итаном, мы ходили ужинать, и кто знает, что еще мы делали бы дома, и почему этот человек, тот, кто заставил ее думать, что она должна умереть, и ненавидеть свой день рождения, должен был стоять здесь, перед нами.
– Что ты здесь делаешь? – Пробормотал папа Луны между усов, зарывая руки в карман пиджака.
– Празднуем мой день рождения.
Она застыла рядом со мной, как робот, который может просто говорить, не показывая никакой реакции или эмоций.
– Вот черт, надо было тебе позвонить.
Он почесал затылок и вытер бороду руками, которые только что были в карманах пиджака.
– Неделю назад ты тоже не позвонил. Так что один дерьмовый день все равно не имеет значения.
Я никогда не слышал такой ненависти и в то же время такого страха в голосе Луны. Я чувствовал себя таким беспомощным, потому что ничего не мог сделать. В конце концов, я не мог потащить ее за собой и уйти из закусочной.
Она сама должна решить.
– Луна, пожалуйста, не говори так. У меня очень много дел. Подготовка команды, переезд сюда из Чикаго, и…
Она не дала ему договорить.
– Взять под контроль свою проблему с алкоголем или подавить ее, чтобы снова грохнуться с моста?
Я понял, что у меня есть крутая девушка.
Я любил ее.
– Луна. – Смущенно выдохнул он ее имя.
Старик не мог вымолвить ничего, кроме ее имени. Если бы я был на его месте, то после фразы Луны я бы и этого не вымолвил.
Этой фразой она не только вырвала бы у меня самолюбие, но и голосовые связки.
– Нет, оставь это.
Она сделала небольшой шаг назад и приблизилась ко мне, когда ее отец попытался подойти к ней.
– Я трезвый, правда. С тех пор, как вы с мамой переехали.
– По крайней мере, это уже что-то. – Проворчала Луна.
Мужчина, имени которого я не знал, почесал затылок и оглядел закусочную.
Что он искал?
Готовую отговорку или причину, по которой он не позвонил Луне?
– Не хотите ли перекусить?
– Мы уже поели, спасибо.
– Как Руби и Итан?
– Хорошо.
Разве не уместно было также спросить, как она?
– Не собираешься ли ты познакомить своего друга со своим стариком? – Попытался он разрядить напряженное настроение.
– Это Уэстон. Мой парень. Тот самый, с которым я сейчас ухожу из закусочной.
Луна не стала ждать его ответа и потянула меня за собой.
Она открыла дверь, которая хлопнула со звоном.
– Луна. – Остановил нас ее отец.
Она повернулась и ждала, как и я, что он еще скажет.
– С днем рождения.
Мудак.
Я считал своего отца мудаком, но человек, выдававший себя за отца Луны, был мудаком вдвойне.
Мы вышли из закусочной, и она разрыдалась в моих объятиях, когда мы стояли за моей машиной.
48. Уэстон
Остаток вечера в день ее рождения прошел не так, как я планировал и представлял.
Придя домой, мы сразу же легли в постель, и она, зарыдав, уснула в моих объятиях. У меня разрывалось сердце, когда я видел ее в таком состоянии, и в то же время я чувствовал себя таким беспомощным.
В тот вечер я хотел сказать Луне, что люблю ее, но мне казалось неправильным говорить это после встречи с ее отцом, потому что я не хотел, чтобы она подумала, что я говорю так только потому, что это удобно в данной ситуации.
Я хотел сказать ей об этом, потому что действительно люблю ее.
Сначала мы еще разговаривали об этом, и она рассказала мне о том времени до аварии, когда ее отец потерял юридическую фирму.
В какой-то момент мы замолчали, когда она лежала у меня на руках, и я заметил, как она вздохнула. Я старался утешить ее, как мог, крепко обнимал и говорил ей позитивные слова, и с тех пор прошло три дня.
Днем Луна была в доме вместе с мамой, чтобы расставить мебель и перенести в дом первые вещи.
А я с восьми утра до семи вечера большую часть времени проводил на ледовой арене или в плавательном зале.
Стратегические совещания, сухие тренировки, тренировки на льду и плавание на выносливость.
Плавательная арена открывалась только в пять часов дня, потому что до этого проходили соревнования «Истбургских акул».
Луна и Люси смотрели, как Ария плывет свою эстафету, а когда соревнования закончились и команда вошла в плавательный зал, мы увидели друг друга лишь мельком, потому что я вернулся домой только вечером.
Несмотря на то, что мы засыпали и просыпались в одной постели, я скучал по Луне. Весь день мои мысли витали и кружились только вокруг нее.
Мы не виделись почти все время, а если и виделись, то только урывками, а потом ложились в постель, трахались и засыпали, потому что очень устали за день.
Сейчас я сидел в своей машине и уже припарковался перед зданием, где мой отец праздновал торжественное мероприятие по случаю пятидесятилетия компании «Синклер Констракшн».
Я хотел спросить ее, не хочет ли она быть моей парой на сегодняшний вечер, но забыл об этом из-за стресса, связанного с Неделей игр и переездом.
Это не давало мне покоя, потому что я хотел быть хорошим парнем.
Мое настроение было ужасным. Мы проиграли игру, что было очень плохо, но еще больше меня раздражало то, что Луна не могла быть там.
Сначала я искал Луну в большом зале, но ничего не вышло, так как папа уже подходил ко мне, а я даже не знал, какое платье на Луне. Не говоря уже о цвете.
– Ну вот, наконец-то!
Он похлопал меня по плечу, и я пошел с ним к народу, где пожал тысячи рук и вынужден был по десять раз рассказывать старикам, что я изучаю и чем хотел бы заниматься в будущем.
Я ни разу не соврал. Я всем говорил, что хочу превратить свое увлечение хоккеем в профессию.
А потом я увидел ее, и сердце мое забилось. Святые угодники.
Это была моя девушка.
– Извините, пожалуйста, я на минутку. Мне нужно поздороваться со своей девушкой. – Извинился я перед пожилой дамой, носившей серьги размером с шайбу.
Я не мог оторвать глаз от Луны, и мне было все равно, что подумает обо мне папа, когда я посмотрю на него, прежде чем подойти к Луне.
Волосы Луны были вьющимися, на ней было темно-синее атласное платье в пол, облегающее грудь, с тонкими бретельками, украшающими плечи.
– Ты выглядишь так прекрасно. Боже, я до сих пор не могу поверить, что ты действительно моя девушка.
Я обнял ее за талию и поцеловал на глазах у всех.
Большинство людей, наверное, все равно не могли видеть дальше полуметра без очков, но я поцеловал свою девушку на глазах у Камиллы, Руби и моего отца. Это было самое лучшее чувство, когда она наконец-то снова была рядом со мной и целовала ее.
– Ты тоже неплохо выглядишь.
Она обняла меня за шею и снова поцеловала.
Я хотел бы целовать ее вечно.
– Пойдем со мной.
Я взял ее за руку и пошел обратно к женщине, которая разговаривала с моим отцом.
– Миссис Хастингс, это Луна, моя девушка. – Представил я ее.
– Приятно видеть такую красавицу рядом с Уэстоном. – Она похлопала Луну по руке, и Луна поблагодарила ее за комплимент.
Эта девушка была для меня определением совершенства и чистой магии.
Пока миссис Хастингс была полностью сосредоточена на Луне, потому что она изучала то, что изучала внучка миссис Хастингс Грейс Хастингс в университете Истхилл-Кост на побережье Нью-Джерси, мой папа отозвал меня в сторону за один из столиков бара.
– Почему ты не рассказал мне об этом? – Прошептал он, потягивая из своего бокала шампанское.
– Потому что тебя никогда не было рядом, а сказать тебе о том, что мы с Луной вместе, было как-то неловко.
– Она не отвлекает тебя от всего этого хоккейного дерьма?
Я пропустил слово после «хоккей» потому что был поражен, что мой отец вообще использовал слово «хоккей».
– Нет, абсолютно нет. Она очень поддерживает меня в этом. – Объяснил я, опираясь предплечьями на столешницу барного стола.
– Папа. – Начал я.
Температура моего тела чередовалась между жаром и холодом, потому что я боялся его реакции на то, что он скажет в ответ на мой вопрос.
– Не мог бы ты прийти на мой хоккейный матч в четверг? – Я сглотнул, не зная, как интерпретировать его выражение лица: – Пожалуйста. Только один раз.
Дай мне хоть один шанс доказать, что хоккей для меня не просто спорт или хобби.
– Уэстон.
Это было «нет».
– Ты же знаешь, я занят, и я уверен, что все места уже проданы. – Оправдывал он свое вполне вероятное отсутствие.
– Я могу пригласить тебя, вернее, Луну.
Пожалуйста, папа. Только один раз.
Папа взял меня за плечо и слегка сжал его.
– Я посмотрю, что можно сделать в четверг.
Я почувствовал присутствие Луны рядом со мной и положил ее руку в свою.
– Возможно, тебе придется взять моего папу с собой в четверг.
Луна выглядела озадаченной и переводила взгляд с меня на отца.
– Вы придете в четверг на игру против «Чикагских белых медведей», мистер Синклер?
– Я посмотрю, как это можно сделать, а для тебя я теперь буду Риком. – Папа протянул ей руку, которую она приняла и пожала.
Луна рассказала мне, что они сегодня разговаривали за обедом, или, наоборот, она сама искала этот разговор и извинялась перед ним за то, что так сказала. Ей не нужно было этого делать, потому что я полагал, что ее заявление ему было частью того, почему он решил появиться на моей игре.
– Спасибо, сэр. – Пролепетал я, стараясь не показать ему, как счастлива я от одной мысли о том, что он думает о том, чтобы прийти на игру. Я не мог описать, что я думал или чувствовал в тот момент. Я был просто счастлив, что мой папа собирается подумать об этом.
– Надеюсь, будет больше возможностей понаблюдать за тобой, когда ты подпишешь контракт с New Jersey Devils.
Луна подтолкнула меня локтем, и через секунду моя хватка ослабла.
Это было то, что я хотел ему сказать.
Только мне, и она не имела права отнимать это у меня.
Луна ненавязчиво попыталась снова взять меня за руку, и я краем глаза заметил, что она смотрит на меня. Я просто сосредоточился на выражении лица отца, выражение которого я не мог разумно интерпретировать.
– Почему ты ничего не сказал об этом, сынок?
– Я пытался, но ты меня не слушал. Все в порядке. Теперь это сделала Луна. Извини меня, пожалуйста.
– Уэс.
Услышал я, как Луна зовет меня за собой, но я проигнорировал ее и вышел во внутренний дворик зала.
Было прохладно и ветрено. В Истбурге было темно, и огни домов были единственным, что не давало маленькому городку в Нью-Джерси погрузиться во тьму.
Возможно, было неправильно оставлять их там, но то, что New Jersey Devils заинтересовались мной, я хотел рассказать отцу сам, и надеялся, что это превратится в обычный разговор отца с сыном.
Теперь я сомневался, что он явится на игру в четверг, потому что рассказ о том, что мной интересуются New Jersey Devils и что я, скорее всего, отправлюсь в Национальную хоккейную лигу, подтвердил папе, что я точно не собираюсь возглавлять строительную компанию.
Разве он не должен был уже понять это после того, как я не записался на архитектуру в колледже?
Через некоторое время я снова вошел в зал, на этот раз не ища в толпе первую попавшуюся Луну.
Я направился к одному из круглых столов, где Камилла сидела с Руби и другими женщинами. Мать Луны наклонилась ко мне.
– Луна ищет тебя. – Прошептала она мне.
– Я вышел на минутку, подышать свежим воздухом.
Стало тихо, и свет люстры потускнел, а на маленькой, установленной на сцене, зажегся. Мой папа взбежал по лестнице на маленькую сцену и встал в центре, где на него был направлен прожектор.
Рядом со мной появилась Луна, тихонько присела и коротко посмотрела на меня, после чего повернулась к стоящему на столе бокалу с шампанским и отпила из него.
Папа поблагодарил всех гостей за то, что они пришли.
Я слушал его лишь урывками и смотрел на бокал, который вертел в руках на столе.
Вдруг все начали хлопать и смотреть на меня. Я поднял глаза от бокала и увидел восхищенные лица.
– Уэстон.
Камилла кивнула в сторону сцены, где стоял мой отец.
– Я прошу будущего босса, который скоро присоединится к бизнесу Sinclair Constructions, пополнив четвертое поколение, подняться на сцену. – Проговорил мой отец в микрофон.
Его слова отскочили от меня, и я почувствовал густой комок в горле.
Я прошел через занятые столы к отцу, стоявшему на авансцене.
Он пожал мне руку и притянул меня к себе.
– Ты не подпишешь этот чертов контракт с New Jersey Devils и никогда больше не будешь упоминать о нем. Ты меня понял?
Отец зарычал мне в ухо, и я почувствовал его теплое дыхание.
Внутри меня закипал гнев, который становился все сильнее и сильнее по мере того, как я думал о том, что не могу поверить в то, что он мне только что прошептал. Если бы я сказал что-то против него в присутствии всех этих людей, то остался бы студентом без крыши над головой и с заблокированным банковским счетом.
Почему он сказал, что узнает, сможет ли он прийти на игру в четверг, если он сказал мне что-то подобное сейчас?
Стал бы он вообще шептать мне это на глазах у всех, если бы Луна не упомянула об интересе New Jersey Devils?
А что, если бы я просто сошел с этой сцены, вернулась домой и пошла с Картером в бар?
Что если?
49.
Луна
Остаток вечера был сущим адом, и все из-за меня.
Я должна была держать рот на замке, я не имела права говорить это, но я все равно это сделала. Это был рефлекс. Я не думала о том, что сказала в тот момент. Как будто я сначала говорила, а потом подумала и поняла, что сказала.
Когда Уэстон отпустил мою руку, я поняла, что я сделала.
О том, что им интересуются New Jersey Devils, он должен был рассказать своему отцу, а не я.
Я все испортила.
Настроение в машине было ужасным, пока мы ехали домой.
Это была последняя ночь у Синклеров, пока мы не переехали на следующий день в только что отремонтированный дом. Мы с мамой и Итаном уже были там последние несколько дней, и он с приятелем из его эстафеты помог нам расставить первую мебель.
Мы расставили все, что могли, пока Итан готовился к игровой неделе. Уэстон тоже. Он предложил свою помощь, но мама настояла на том, чтобы он сосредоточился и готовился к играм.
Комод уже стоял в моей комнате, над ним висело круглое зеркало. Кровать все еще стояла в коробке, потому что позже должны были доставить еще один предмет мебели. Первые несколько ночей я буду спать с матрасом на полу.
От этого все становилось еще хуже. Последняя ночь у Синклеров, молчаливое обращение в машине и напряженная атмосфера.
Хотя я могла бы как-нибудь переночевать в доме Уэстона, так же как и он в моем, это отличалось от того, что было в последние несколько недель.
Мы с Уэстоном вошли в дом и оказались единственными, кто уже был дома. Рик, Камилла и моя мама все еще находились на торжественном мероприятии, прощаясь с последними посетителями и собирая еду с фуршета.
Я пристроилась за ним и последовала в его комнату.
Уэстон скрылся в ванной, а я повесила платье на вешалку. Его комната каким-то образом стала и моей. Гостевая комната теперь служила только для переодевания, словно гардеробная.
Я надела ту самую футболку, в которой спала последние несколько дней, прошла через ванную с платьем на вешалке и повесила его на дверь шкафа в гостевой комнате.
– Мы можем поговорить, Уэс? – Осторожно спросила я, наблюдая, как он бросает в стирку белую рубашку и складывает костюм.
– Я просто устал. Я хочу спать. – Проворчал он.
Ой.
Но я принимаю его решение. Я просто хочу лечь с ним в постель, в его объятия, и выспаться, чтобы хватило сил на завтра.
Уэстон остановился, когда мы вошли в его комнату, и я чуть не наткнулась на его голую спину.
– Думаю, будет лучше, если сегодня мы будем спать каждый в своей постели, Луна.
Уэстон почесал затылок, и я посмотрела на него.
Потребовалось мгновение, чтобы понять, что мне не показалось.
– Ты это серьезно? Почему ты так от меня отгораживаешься? Это несправедливо, – спросила я его, – это последняя ночь, когда я здесь.
Мои глаза начали гореть, я чувствовала, как наворачиваются слезы, но я старалась не дать им покинуть мои глаза.
Эти слезы не должны бежать по моим щекам.
– В жизни так много несправедливого, но это правильный поступок. Спокойной ночи, Луна.
Это было больно.
Это предложение было похоже на удар в живот.
Не возвращаясь к последним словам, я прошла мимо него, схватила плед и молча прошла мимо него.
Я осознавала свою вину и понимала, что поступила неправильно, но мне было почти больнее от того, что он закрыл меня и оттолкнул от себя. Я не могу сделать ничего другого, кроме как показать Уэстону, что я поняла, что поступила неправильно, и попытаться поговорить с ним.
Если это то, чего он хотел, я ничего не могла сделать.
Я спала так хреново. Действительно хреново.
Если это вообще можно назвать сном.
Голова была забита мыслями о вчерашнем вечере. Я пересмотрела весь вечер и наш короткий разговор, и все время переигрывала его. Я думала о том, чтобы просто пойти в комнату Уэстона, но что-то внутри меня, словно второй голос, не давало мне этого сделать.
Я также надеялась, что он передумает и придет ко мне, ляжет со мной в постель или обнимет меня.
Прижав ухо к двери его комнаты, я пыталась прислушаться и как-то понять, проснулся он уже или еще спит. Но так как ничего не было слышно, я повернула серебристую ручку двери и приоткрыла ее так, чтобы просунуть голову.
Там никого не было.
Его постель не была заправлена, что бывало всегда, но когда я поискала его спортивную сумку, которая всегда стояла рядом со шкафом, ее тоже не было, я поняла, что он уже ушел из дома.
Я сбежала по лестнице на кухню, там была только мама.
– А где все остальные? – Перфекторски спросила я.
– Уэстон уже на ледовой арене. – Ответила она на то, что я хотела узнать.
Мама обеспокоенно посмотрела на меня.
– Луни, что случилось?
– Мы поссорились, потому что я не подумала, и теперь я все испортила.
Я пожевала нижнюю губу.
– Ты знаешь, что он выглядит так же плохо, как и ты?
Она взяла меня на руки, и я обняла ее за талию, крепко прижимаясь к ней, пока она гладила рукой мои волосы.
– Найди способ поговорить с ним и сказать ему все, что ты думаешь. Только так ты сможешь разобраться с этим, и тогда все будет хорошо, но только если ты поговоришь с ним, – она поцеловала меня в висок, – обещаешь?
– Угу. – Кивнула я.
Я заварила еще одно какао, взяла наверх очищенный апельсин и начала собирать остальные вещи. Сначала, освежившись, я упаковала все ванные принадлежности в свою маленькую косметичку. Последние вещи я спрятала в чемодан, который последние несколько недель лежал под кроватью, и вытолкала его в коридор, после чего заправила кровать и пропылесосила комнату.
Мама уложила в машину мой чемодан, ее чемодан и две коробки, а я в последний раз осмотрела комнату и заглянула в ящики, чтобы проверить, не валяется ли там еще что-нибудь мое.
Настроение у меня было не очень хорошее, я много думала, и почему-то меня не покидало ощущение, что из этого ничего не выйдет.
Голова болела от мыслей, а на сердце было тяжело, потому что я скучала по Уэстону.
Я с нетерпением ждала дом, потому что он находился на небольшой улице с односторонним движением, в центре между центром Истбурга и моим колледжем. Двор был небольшой, но мама использовала его по максимуму и пристроила к дому крыльцо. Дом был отделан белым сайдингом и, как бы выходя в сад, имел небольшое крыльцо у входа.
Я любила этот маленький домик.
Мама закрыла за собой входную дверь и бросила ключ от входной двери в серебряный почтовый ящик, который висел на стене.
Мы поехали в наш новый дом, стали переносить вещи из машины в дом, сортировать коробки и расставлять их по комнатам.
Я сидела в центре беспорядка, окруженная коробками и корзинами с одеждой.
На двери висело платье, в котором я вчера была на гала-концерте «Бенефис», а на скате крыши висела длинная нитка гирлянд, которые я хотела повесить.
В голове крутилось столько всего, что голова готова была лопнуть.
С тех пор как я встала, мне хотелось добраться до него и обнять Уэстона. Я бы с радостью бросила все это безобразие здесь и побежала в кампус, где у него была тренировка на катке, потому что завтра будет последняя игра против «Белых медведей Чикаго».
Мне хотелось извиниться перед ним и объяснить, что я не собиралась лишать его возможности рассказать об этом отцу. Мой мобильный телефон лежал на длинном подоконнике, который служил мне креслом, я нашла контакт Уэстона и позвонила ему.
Я была уверена, что он не ответит, потому что он редко был доступен, когда ему пытались дозвониться во время тренировки.
Я оставила сообщение в нашем чате, спросив, есть ли у него время поговорить позже.
Продолжая распаковывать вещи, я то и дело поглядывала на свой телефон, надеясь, что он позвонит или пришлет сообщение.
Сообщения Арии и Люси были единственными на экране моего телефона, потому что мы собирались встретиться в эти выходные, чтобы попробовать новый итальянский ресторан, который открылся в городе.
Было уже восемь вечера, а от Уэстона по-прежнему не было никаких вестей. Я попробовала позвонить ему еще раз, но на этот раз звонок сразу попал на голосовую почту.
После душа, с мокрыми волосами, капающими на футболку, я устроила себе какао поздно вечером на кухне между еще не убранной посудой, чтобы лечь в постель и, надеюсь, быстро заснуть.
Этот день был просто отвратительным.
Вдруг раздался звонок в дверь, и я услышала, как мамины тапочки стучат по паркету, ведущему к входной двери, пока я на кухне насыпала какао-порошок в чашку.
– Уэстон.
Услышала я мамин голос.
Я подняла глаза от чашки и побежала с ложкой в руке за угол, чтобы оказаться напротив Уэстона.
– Я иду спать. Если что-то случится, вы знаете, где меня найти. Спокойной ночи вам двоим.
Мама взбежала по лестнице, и мы оба услышали, как она закрыла дверь в спальню.
Я оглянулась на него, все еще стоящего на месте, словно застывшего.
Уэстон выглядел таким усталым и побитым. Его осанка была напряженной, но плечи ссутулились. Должно быть, он пришел сюда прямо с тренировки, потому что в правой руке он сжимал спортивную сумку. Я подбежала к нему, обхватила его за шею и почувствовала его руки на своей талии после того, как он уронил спортивную сумку на пол.
– Мне так жаль, Уэс. – Пробормотала я, обнимая его как можно крепче.
– Мне тоже очень жаль, Луна.
Я ослабила объятия и посмотрела на него в замешательстве.
– Нет, у тебя нет абсолютно никаких причин извиняться, понимаешь? Я не думала в тот момент и просто сказала это. Я не имела права отнимать это у тебя, и…
Я даже не успела договорить.
Уэстон взял мое лицо в свои ледяные руки, которые горели на моих щеках, и прижался к моим губам.
– Мне тоже очень жаль. Я не должен был так отталкивать тебя. Я был зол и одновременно ошеломлен тем, как реагировать, и не знал, как помочь себе, кроме как упрямиться. – Объяснил он сам себе.
– Ты хочешь остаться здесь на ночь?
– Ты все еще спрашиваешь об этом? – Улыбнулся он.
Боже, как я скучала по этому, не прошло и двадцати четырех часов, как мы едва виделись, а ощущение было такое, будто прошло уже несколько месяцев.
Я уже лежала в кровати, если можно назвать кроватью матрас на полу с картонными коробками, импровизированными тумбочками, и прислушивалась к плеску, доносившемуся из ванной.
Мы с Уэстоном пили какао внизу на кухне, которое я приготовила для нас обоих, и разговаривали обо всем.
Мне было приятно осознавать, что между мной и им снова все хорошо. Плеск из душа в соседней комнате затих, и вскоре в мою комнату вошел Уэстон с мокрыми волосами, полотенцем на поясе и каплями воды на груди.
Я была в полной жопе.
– Перестань так на меня смотреть, Луна.
Уэстон искал в своей спортивной сумке футболку, которую он мог бы натянуть на себя.
– Как я на тебя смотрю?
Я спровоцировала его и села прямо, не отрывая от него глаз.
Как я могла устоять перед таким взглядом?
– Не заставляй меня произносить это вслух.
– Или что будет?
Мой взгляд скользнул по его обнаженному, неподвижному, слегка влажному торсу. Отдельные бисеринки воды лежали на его груди или сползали по прессу к поясу полотенца.
– Может быть, мне стоит закончить то, что я начал. – Сказал Уэстон, переползая на матрас ко мне.
Мое сердце учащенно забилось при этих словах, и дыхание совпало с ним. Я немного раздвинула ноги, чтобы дать ему возможность приблизиться ко мне, и он подперся одной рукой рядом со мной.
Вода с прядей его волос капала мне на лицо, и я почувствовала холодную воду на своей коже. Его рука скользнула вниз по моим трусикам, и я почувствовала, как его пальцы поглаживают тонкую ткань.
Пальцы Уэстона остановились на кружевном поясе трусиков, и он начал играть с поясом. Я почувствовала его руку внутри трусиков, над моей бритой киской, и он провел двумя пальцами по моей складочке.
– Посмотри, какая ты уже мокрая.
Я уже была мокрой, прежде чем его теплые пальцы скользнули по моей киске.
Я дернулась от его прикосновения, когда он кончиками пальцев слегка надавил на мой клитор.
– Я и не знал, что ты такая чувствительная.
Он грязно усмехнулся и облизнул губы. Уэстон убрал руку с моих шорт и слегка задрал футболку, обнажив мою голую грудь.
Медленно он целовал меня от пупка к твердым соскам, посылая отдельные разряды электричества прямо между ног, покусывая их, усиливая мое желание его, его прикосновений и его члена.
Пока он нежно покусывал мои соски и покрывал поцелуями грудь, я почувствовала его большой палец на своем клиторе. Только вот между ними была тонкая ткань моих трусиков.
– Тебе нравится так?
– Да. – Выдохнула я, наслаждаясь его прикосновениями.
Мое сердцебиение участилось, и я почувствовала, как оно колотится о мою грудь.
Я почувствовала его руку на своем топе, который он продолжал натягивать, пока я не стянула его через голову. Уэстон коротко поцеловал меня в губы, оставляя короткие влажные поцелуи на моем теле своими губами до самого пояса моих трусиков.
