Текст книги "Сербский генерал Младич. Судьба защитника Отечества"

Автор книги: Лилиана Булатович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 39 страниц)

Последняя встреча Нового года в Республике Сербской

Исповедь генерала Младича, январь 1996 г.

Ратко Младич встретил сербский (мы говорим – «старый». – Прим. переводчика) 1996 Новый год в г. Хан-Пиесак – последний раз. С ним были его самые преданные боевые друзья. Внешне всё был очень весело, провозглашались тосты, офицеры пели народные песни, кто-то танцевал, плясали коло?…

(Друзья постарались достать мне видеозаписи, так что я в состоянии передать атмосферу и всё выступление Младича.)

На самом деле можно сказать, что бурлящие эмоции держались под контролем и мешали петь некоторые песни, а выступления соответствовали этой сдержанной, напряженной атмосфере.

Ратко курил, как никогда прежде. Вообще-то он не любил сигареты и был их большим противником. Только генералу Милану Гверо было дозволено курить. И на этот раз он сидел рядом с ним; в какой-то момент Младич встал, отметив, что генерал Гверо побудил и его сказать своё слово. Он начал с воспоминаний, относящихся к давнему, трудному 1992 году, когда в эти места пришли те, кто и в эту ночь был здесь, с ним. Сожалел, что боевого соратника – генерала Толимира с женой – нет здесь из-за каких-то переговоров в Вене, «где он борется за сербский народ против мирового зла».

Вспомнил он, как по возвращении с доклада в Белграде его впервые рассердил майор Печанац – Печко, который ждал его в аэропорту Удбине на «мерседесе» (военный трофей, доставшийся от усташей из Ливно):

– Это была моя первая поездка в «мерседесе».

А как только он прибыл в офис в Книн, ему было предложено вернуться в Белград, чтобы получить новое назначение – в Сараево!

– Со слезами простился я с членами команды Книнского корпуса и вернулся в Белград. Там мне сказали, что я получаю должность одновременно и начальника штаба Второго военного округа, и командующего Вторым военным округом, и я сразу же стал думать о своих соратниках. Было поздно, около четырех часов утра… Недолго думая, вспомнил я генерала Гверо, которого знал как преподавателя в Центре военно-учебных заведений, в то время, когда я был там слушателем… Но ты, Гверо, мне, к сожалению, не преподал ни одного урока. Вспомнил я и генерала Джорджа Джукича, и это было зарождение военного Главного штаба будущей АРС. Спросили меня, кого я хочу в заместители, я сразу же вспомнил генерала Манойло Миловановича, моего знакомого по Третьему военному округу – коллегу-командира из соседнего гарнизона: я – в Штипе, он – в Велесе, а девяностый и часть девяносто первого года мы провели в Третьем военном округе в одном и том же оперативно-учебном отделе. Я позвонил ему по телефону, и он тут же согласился. У меня не было времени ждать его в Белграде, сели – Гверо, Джукич, и я – в два вертолёта и прилетели в Хан-Пиесак.

Тогда я увидел одну из самых трагических сцен за время войны. Я увидел катастрофу: дезорганизованную сербскую армию, свыше сотни стоящих машин, сотни солдат и офицеров в общем смятении. В то время были заблокированы курсанты в Центре военно-учебных заведений в гарнизоне «Маршал Тито» в Сараево, в Пазариче, в гарнизонах «Виктор Бубань», «Юсуф Джонич» и часть командования Второго военного округа, захваченного в плен на Доброволячкой. Уже случилась Доброволячка.

Тогда я приказал полковнику Миче Пантеличу, который был со мной и Миловановичем в Школе оперативного искусства: «Мичо, построй офицеров! Разбей на группы по пять-семь офицеров и ставь офицеров во главе армии, чтобы привести в порядок армию, защищать и спасать народ, выводить детей из Сараево». Потому что в гарнизоне «Маршал Тито» были юнцы в возрасте от 16 до 18 лет, а часть их – в Пазариче.

Между двумя бараками, во всю длину, выстроились в четыре ряда – вот мне генерал Милованович точно подсказывает – 371 офицер! Там мы застали полковника Томича – сегодня он генерал, – а немного позже к нам присоединился и генерал Йово Марич.

Я должен был ехать в Сараево, чтобы вытащить наших солдат, и дал задание генералу Миловановичу сформировать штаб, собрать офицеров, вспомнить всех сержантов, офицеров и гражданских лиц, которых мы могли бы собрать в Главном штабе и в армии.

Эти пятнадцать дней, а может и больше, были действительно очень тяжелыми. Тогда я с нашей группой, я бы сказал, ветеранов и героев, особенно покойным Зораном Витковичем из Грбавицы (вечная ему слава), вытащили множество наших погибших солдат, офицеров и гражданских лиц из реки Миляцки. Жертвуя своими жизнями. Тогда Виткович был тяжело ранен. Я не знаю, выжил ли кто из его отряда. Он умер за два-три дня до того, как я к нему приехал…

Тогда мы разблокировали военный госпиталь, вызволили врачей, медицинский персонал…

В таких условиях войны мы здесь мужали, воевали, боролись. Необходимо было принимать очень сложные, очень тяжёлые решения, причем очень быстро, иногда и по несколько за один день! И я это мог, благодаря Вам и исключительному боевому духу нашего народа и наших военных. Я думаю, что то, что мы имеем сегодня, это заслуга сербского народа в целом, особенно сербского народа к западу от Дрины.

А были настолько тяжёлые моменты – Мане знает (генерал Милованович. – Прим. Л.Б.) – когда я не знал, что и как я сделаю. Это было в те дни, когда мы слушали новости: сожжено то или другое, или несколько сербских сел… А бывали дни, когда мёртвых было в три или четыре раза больше, чем нас в этом зале сегодня вечером (в зале насчитывалось более ста человек. – Прим. Л.Б.),как солдат, так и жителей Республики Сербской. Горело Подринье.

Горели и деревни в Крайне, хотя Краина вступила в войну намного более организованно, чем другие части PC. Одной из причин было то, что краишники обожглись во Второй мировой войне, и им было легче распознать приметы надвигавшейся войны. Благодаря этому, а также щедрой помощи из Сербии и Черногории, особенно когда я был в Книне, был сформирован не только Книнский корпус, но и этот наш 1-й Краинский корпус.

Никакое сербское государство, никакая сербская политика (а дипломатия – и того меньше) не проявляла должного внимания к нашей армии и страданиям нашего народа. Никакая политика и дипломатия не могли засвидетельствовать наши страдания, слёзы, жизнь и кровь наших детей. Не могли по той простой причине, что у нас не было единой сербской национальной программы, цели, стратегии и всего остального, что красит другие народы. Однако мы должны это создать. Это наша задача. Эту задачу мы не можем оставлять будущим поколениям и не можем идти на поводу у отдельных лиц. Всю войну я старался сделать для сербского народа всё, чтобы избежать его раскола или преклонения перед какой-то личностью. Я всё делал, чтобы народу, соратникам и армии было хорошо.

Правда, соратникам рядом со мной было плохо, я не щадил их, потому что мы обучены народом, чтобы служить народу и когда ему легко, и когда трудно, но никогда в истории ему не было тяжелее, чем сейчас. Мы должны осознать, что мы воевали если не против большинства, то по крайней мере против половины планеты.

И ни от кого никакой поддержки, кроме братской помощи из Сербии и Черногории, которые врачевали раны наших детей. Случившееся – трагедия православия, потому что у нас нет программы и нет единства среди православных стран.

Надеюсь, мы начинаем это осознавать – и мы, и наши братья в Сербии, Черногории, Греции и в других православных странах. Тем не менее мы находимся на передовой, независимо от того, где бы ни были. Мы должны сознавать это и делать все, чтобы избежать раскола. Я надеюсь, что в скором времени будут стёрты установленные границы на Дрине, потому что это – моя самая большая боль.

Задача нас, живых, – ценить наши жертвы. В мирное время задача номер один – заниматься не собой и своими потребностями, а потребностями детей-сирот наших героев – тех, что были зажарены на вертеле, тех, с которых усташи и балии [90]90
  Балии – туркамиили балиямибоснийские сербы называют своих сограждан боснийцев мусульманского вероисповедания.


[Закрыть]живьём сдирали кожу, тех сербских святых, что были обезглавлены в Озрене и Црни-врхе в 1992 г. Мир держится на живых. Мы должны сознавать, что обязаны чтить память жертв не только этого, но и прошлого времени. Хотя мы создали PC, у меня сердце разрывается, когда я вижу, как гибнет РСК и как исчезают один за другим муниципалитеты в западной части PC. Если бы мы все, от Белграда до Баня-Луки, вместо выборов королевы красоты заряжали пушки, готовили и снабжали всем необходимым армию, потерь было бы наверняка меньше.

Сейчас нам необходимо быть умнее и руководствоваться доводами разума. Мы должны иметь крепкие кулаки и больше заботиться о нашей армии, чем о собственной жизни, потому что тому, кто не ценит своего солдата и офицера, придется целовать чужого. Мы на своей земле, пока мы едины, и пока одна идея ведёт нас – оставаться на своей земле, где мы родились. Я надеюсь, и именно за это я боролся, что мы будем жить в едином государстве.

Однако в этих условиях и в таком нашем государстве, если мы будем усердны, а мудрости у нас достаточно, мы можем его поднять и выстроить. В то же время при правильном подходе мы сможем вернуть и многие наши территории, но только если мы будем едины от Уны до Тимока, от Суботицы до Боки, и если не будем считать работу законченной.

Прошу вас, заботьтесь о наших сёстрах, наших дочерях, наших матерях, а особенно берегите нашу мать – Родину. Ибо что бы вы ни делали, чего бы вы ни достигли в жизни, вы никогда не сможете вернуть долг ни матери, что вас родила, ни матери – Родине.

И знайте, моё звание – не самое высокое. Самое высокое звание – это честный сербский солдат. Поэтому сербскому солдату надлежат наивысшие почести. Только ему хвала и слава!

В Дейтоне во всём обвинили сербов, а мы – главная жертва!

Заявление генерала Младича для газеты «Српска войска» от 23 марта 1996 г. по случаю окончания боевых действий, Мирного соглашения в Дейтоне, исхода сербов из Сараево, ареста генерала Джорджа Джукича и других офицеров и солдат, а также требований новых арестов.

Я полагаю, что война здесь закончилась, но мы опасаемся, что американские главари намереваются вооружать и обучать армию хорватско-мусульманской коалиции и уже отбирают какие-то якобы «частные агентства», а известно, что в них работают нынешние военные эксперты НАТО. Мир необходим не только сербскому народу, но и всем народам, которые участвовали в войне с нами. Войну мы не проиграли, но и не выиграли, в этом, может быть, и трагедия, потому что нам навязана такая политика, при которой закончить войну военными средствами невозможно. Такой исход войны санкционирован сильными мира сего, развязавшими эту войну и игравшими в ней важную роль, потому что в критические моменты для мусульман и хорватов Запад во главе с Америкой всегда предпринимал вооружённое вмешательство, помогая избежать поражения. Поэтому мы не смогли сделать больше того, что сделали, учитывая, что мы находились в тотальной блокаде и в одиночестве.

Сербов объявили виновными во всём, что произошло с начала войны до подписания Дейтонских соглашений. Немцы хотят, чтобы были забыты их зверства во время Первой и Второй мировых войн. Они выдумывают зверства, якобы совершённые нашей стороной, и ведут антисербскую кампанию. Однако в этой войне мы потеряли и Республику Сербскую Краину, и почти одну треть Республики Сербской – территории, веками населяемые сербами, и именно мы являемся крупнейшими жертвами этой войны.

У американцев свои расчеты. Они хотят, чтобы мир после этой войны забыл их преступления в Хиросиме, Нагасаки, Вьетнаме, Камбодже, Персидском заливе и т. д. Общеизвестно, что мы защищали свою страну не только от мусульман и хорватов, но и от немцев, которых было много в хорватской армии, от добровольцев – моджахедов из исламских стран и американцев, которые не только подвергали нас бомбардировке с воздуха, но и планировали операции мусульман и хорватов, а их, якобы «генералы в отставке», такие как генерал Галвин, обучали их войска. А сколько ещё было других генералов и военных специалистов!

Абсурдно, что американцы, с одной стороны, ведут борьбу против иранского фундаментализма и уничтожают Тегеран в Азии, а с другой стороны, поддерживают фундаментализм Алии Изетбеговича и создают «Тегеран» в Европе. В Сараево, если так будет продолжаться, в ближайшие десять лет уроженцы города полностью исчезнут, потому что в город переедут 500–600 тысяч мусульман из исламских стран.

Сейчас здесь мир. После подписания Дейтонского мира сербский народ на референдуме в сербском Сараево выразил своё нежелание оставаться в составе Мусульманско-хорватской федерации. Международное сообщество не сделало ничего, чтобы прислушаться к выражению демократической воли народа, но предпочло действовать по указке сильных мира сего. Сейчас оно вместе с ИФОР [91]91
  ИФОР – Многонациональные силы по выполнению соглашения, Силы реализации (англ. Implementation Force, IFOR).В соответствии с Мирным соглашением ИФОР были поручены следующие задачи: обеспечение постоянного соблюдения перемирия; обеспечение вывода войск из согласованной по перемирию зоны разделения на свои соответствующие территории и обеспечение разъединения войск; обеспечение сбора тяжелого оружия в районах нахождения военных казарм и демобилизация остающихся войск; создание условий для безопасного вывода сил ООН; контроль воздушного пространства над Боснией и Герцеговиной. В соответствии с Мирным соглашением ИФОР должны действовать под руководством, управлением и политическим контролем Североатлантического совета через командные инстанции НАТО. Более того, именно Совет НАТО может поручить выполнение дополнительных обязанностей ИФОР. ИФОР, начавшим операцию 20 декабря 1995 г., был дан мандат сроком на один год и 20 декабря 1996 г. ИФОР были заменены на СФОР – силы по стабилизации (англ. Stabilisation Force, SFOR).


[Закрыть]и международной полицией равнодушно наблюдет, что происходит с сербским населением, даже не пытаясь ему помочь.

Старания международного сообщества снова затолкать нас в одну упряжку с мусульманами и хорватами после такой кровавой войны – это просто бессмыслица.

Сербы бегут от убийц

Лучшее тому подтверждение – массовый исход сербов из Сараево. Люди просто не хотят жить под властью тех, кто убивал сербов в Первой мировой, Второй мировой, а также в этой войне. Сербский народ просто не хочет служить ни Алии Изетбеговичу, ни Франьо Туджману. Не за это он сражался. Это, на мой взгляд, поражение международного сообщества.

Никогда, ни на одной войне не было такого, чтобы народ вскрывал вековые и свежие могилы своих родственников, выкапывал останки своих умерших и погибших и уносил их из родных мест, чтобы мусульманские и другие экстремисты не смогли в отместку надругаться над ними. Представьте себе: вы встречаете промерзшую мать, которая несёт кости своего сына, убитого в 1992 году! В полиэтиленовый пакет собрала старушка останки своего сына и несёт их на спине, чтобы похоронить в сербской земле.

Никогда в жизни я не видел такой ужасной и шокирующей картины, чтобы вынимали и переносили человеческие останки. Столетние, двухсотлетние могилы сербский народ из Сараево переносит на другую территорию. Это и есть тот демократический миропорядок, который ведёт к благополучию? Это результат расширения НАТО?

Существуют многочисленные примеры крайне предвзятого поведения представителей международных организаций в этой войне. Карл Бильдт [92]92
  Карл Бильдт (швед. Carl Bildt) – политик и дипломат, премьер-министр Швеции с 1991 по 1994 г., в 1995–1997 гг. занимал пост спецпредставителя ЕС в бывшей Югославии и Верховного представителя в Боснии и Герцеговине, в 1999–2001 гг. был специальным посланником Генерального секретаря ООН на Балканах.


[Закрыть]вместе с экспертами по международным отношениям и представителями ИФОР участвует в разводе мусульманских полицейских на Вогошче и Илияше, устанавливая власть. В его присутствии срывают сербские флаги, и он это не осуждает. А с другой стороны, безопасность возвращения сербского населения в Мрконич-Град и Шипово никто из международных функционеров не обеспечивает и не контролирует.

Представители УВКБ заключают договоры с Алией Изетбеговичем об остеклении зданий в Сараево, французский контингент ИФОР с помощью вертолетов ремонтирует мусульманам высоковольтные линии электропередач, строит им мосты. Однако никому из них не приходит в голову построить мосты, например, на Дрине, разрушенные при бомбардировке сербской территории. В то же время, каждый день сотни транспортных средств ИФОР сопровождают мусульман из Сараево в Горажде через Соколац и Рогатицу, а генералы ИФОР отказывают нам в просьбе открыть и обеспечить передвижение сербского населения из Вышеграда через Горажде в Србине и Чайниче и обратно.

Гаагский трибунал – это политический фарс

Много случаев, когда СВС распространяет пропагандистские материалы среди наших детей, организовывает охоту на президента Караджича и генерала Младича, контролирует передвижение населения на «контрольно-пропускных пунктах», проводит анкетирование жителей – на что не имеет права.

Сейчас выдумывают байки про массовые захоронения мусульман и с невероятным рвением пытаются их найти. Правда, безуспешно, потому что их просто не существует. В этом, к сожалению, особо отличаются американцы, а турки были бы рады, используя силу, привезти мусульман на своих машинах и танках в сербские города, особенно в Добой и Теслич.

Гаагский суд – это не суд истины, а суд политики! Это политический фарс, а не суд. Будь это справедливый суд, он бы сначала судил тех, кто объявил и начал эту войну: хорватов и мусульман.

Мы только в конце прошлого года ввели военное положение, сначала на части, а потом и на всей территории Республики.

Как получается, что суд предназначается только для сербских политиков и генералов? Как будто мы воевали с инопланетянами! А места для Туджмана, Алии и их генералов нет? Почему не выдвинуто обвинений сильным мира сего, которые заварили эту войну? А что с генералами, которые бомбили сербское гражданское население, сербские позиции и наш народ, убивали беспомощных?

Наконец, этот суд узаконил терроризм. Суд легализовал похищение мусульманами генерала Джукича, полковника Крсмановича и солдат. Затем ИФОР доставляет их в Гаагу, объявляет свидетелями, где они будут содержаться в тюрьме, пока не дадут нужные показания. Такого поведения и содержания свидетелей в тюрьме в истории ещё не было.

Гаагский суд создан для того, чтобы были забыты Хиросима и Нагасаки, Освенцим, Дахау и Ясеновац, Вьетнам, Камбоджа, Фолклендские острова и Персидский залив. Для того, чтобы из сербов сделать козлов отпущения на этой планете до следующей жестокой войны, которую задумают те же, кто срежиссировал и эту войну.

По их меркам надо судить меня, наше политическое руководство и сербский народ, а не тех, кто бомбил наших детей. Это – слепое международное право. Возможно, этот суд создан для того, чтобы обеспечить кому-то победу на предстоящих выборах в одном из этих «садов» демократии на Западе. Чтобы они гуляли и учили наш народ демократии, а генерала сербской армии Джукича и других во главе с Младичем отправили в Гаагу, судили и распяли как Симпсона на потеху публике на ближайшие год-два, пока сильные мира сего не придумают что-нибудь поинтереснее для своих зрителей.

Меня бы совесть замучила, если бы я воевал на чужой земле и в чужой стране, если б я был оккупантом чужого народа. Всю эту войну я защищал свой народ на своей, сербской земле.

В чём я абсолютно уверен, это в том, что никто – ни один солдат, ни одно подразделение – не получали разрешения на действия, противоречащие нормам международного военного права.

Народ боролся честно, порядочно и мужественно. Мы воевали, соблюдая положения международного военного права. Многие спекулируют на событиях в Сребренице, Жепе, Горажде, Сараево, французских летчиках и т. д. Мы к мусульманскому населению относились так, как подобает цивилизованным людям, и перевезли их на своих автобусах в присутствии представителей международных сил. В каждом автобусе были офицеры и солдаты CÖOHO, они же давали топливо для транспортировки мусульман. (Сейчас генералы Смит, Уокер [93]93
  Сэр Майкл Уокер (англ. sir Michael Walker, Commander ACE Rapid Reaction Forces) – генерал-лейтенант, командующий сухопутными силами СФОР.


[Закрыть]и другие сербам горючего не дают, чтобы исстрадавшееся сербское население, не желающее оставаться в хорватско-мусульманской федерации, не могло с имуществом покинуть Сараево.)

Мы защищались от мусульманских террористических орд Алии Изетбеговича! Мы мусульман из Сребреницы и Жепы эвакуировали через нашу территорию в центральную Боснию в присутствии солдат СООНО. Вы спросите, почему мы так поступили, и в одном, и в другом случае? Потому что сербский народ – гордый народ, и потому, что я прежде всего человек, а только потом – офицер и генерал. В этой войне я ни одной секунды, а тем более ни дня не воевал против гражданского населения, ни хорватского, ни мусульманского. Одним словом – я сражался с ордами мусульманских террористов во главе с Алией Изетбеговичем и ордами хорватских фашистов под руководством Франьо Туджмана, которые хуже самых худших фашистов времён Второй мировой войны.

Пусть уяснят одно – я дорого стою, в этой войне меня защищает моя честь, моё достоинство и личная жертва, и в этой войне меня защищает мой народ. Я не намерен играть в прятки с натовцами по бывшей Боснии и Герцеговине. ЦРУ создаёт целые команды, чтобы следить, куда я иду и что делаю. Они мне постоянно угрожают и хотят меня арестовать. Для них было бы лучше скрепить мир рукопожатием, а не создавать проблемы и трудности.

Западные генералы могут меня игнорировать сколько угодно – и генерал Смит, и генерал Уокер, и генерал Джулван. [94]94
  Джулван (англ. George Alfred Joulwan) – генерал Джордж Альфред Джулван, верховный главнокомандующий ОВС НАТО в Европе с 1993 по 1997 г.


[Закрыть]Они – представители крупнейших армий мира, но от них бежит сербский народ. Бежит ко мне, Ратко Младичу, которого они хотят распять на кресте. Бежит, потому что мне верит. Хотя они пришли как сила, которая будет гарантировать мир, сербский народ из Коница, Сараево и других сербских территорий от них бежит.

Меня спрашивают, как долго я буду возглавлять армию. Наверное, столько, сколько будет нужно народу. Я не сторонник того, чтобы люди и авторитеты были законсервированы во времени, будь то мир или война. Я считаю, что надо дать шанс молодым.

Я отказался стать советником Президента Республики и был снят с должности командующего Главным штабом. У иностранных разведслужб длинные руки в здешней политике, но не они меня назначали на эту должность и не им меня отстранять. Наконец, для меня важнее всего мнение моих соратников и армии, которой я командую, – что я им всё ещё нужен, что ещё могу быть им полезен, если не делом, то хорошим советом.