Текст книги "Ряска Правды (СИ)"
Автор книги: Лика Маррн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)
Да, об этом я слышала. Некоторые духи ими питались. От них я знала, что души бывают старые и молодые, и если мой знакомый березовник предпочитал совсем маленьких детей, которые, как он говорил, имели сладковатый привкус, то дух ивы любил души умудренных опытом людей, которые были терпкими, чуть с кислинкой. Но говорить об этом своему спутнику я, естественно, не собиралась.
– И когда человек умирает, – продолжил Реджинальд глубоким голосом. – Его душа возносится вверх. Те, кто были благородными и справедливыми во время жизни, боролись за правое дело, становятся звездами. А все остальные – это та чернота, что между ними. Раньше жрецы за определенные суммы обещали очистить человека от скверны. Мой отец прекратил это, хотя до сих пор там и тут всплывают подпольные дела. Каждому хочется быть звездой.
– Это красиво. По крайней мере, красивее, чем у нас – после смерти ты растворишься в мире. А вы будете сиять там, наверху…
– Сомневаюсь, – хмыкнул Реджинальд, и по его лицу пробежала тень. Правда, она развеялась буквально через пару секунд. Из его голоса пропала вся доброта и вежливость, когда он грубо приказал. – Ложитесь спать, госпожа кикимора, мы отправляемся рано.
Я обиженно и в то же время непонимающе насупилась. Что за человек, который сомневается в собственной вере?
И лишь уже засыпая я подумала, что, должно быть, говоря о всех остальных, он имел в виду самого себя. Какого это – жить и знать, что ты станешь лишь пустотой между яркими голубыми душами, что пока ими будут любоваться, ты будешь предан забвению?
Я заснула на мягкой траве, так и не перебравшись на расстеленное одеяло. Мысли мои были о загадочном человеческом мужчине, который сам лишил себя своей звезды.
Глава 4
Жара стояла неимоверная. Горячий воздух звенел от тишины, нарушаемой лишь вялым шарканьем наших лошадей по песчаной дороге.
Именно такой, должно быть, была Страна Проклятых, потому что из-за жары оставаться в теплом плаще было сущей пыткой, которую, впрочем, дано было прекратить только редким тучками или вечеру – стоило мне стянуть плащ, как моя бедная кожа, не привыкшая к открытым солнечным лучам, начинала зудеть и болеть.
Та пара дней, что прошла с моего побега, не принесла с собой ничего нового кроме весьма неловкого молчания и просто выворачивающей наизнанку погоды.
А, ну и вернулась моя лошадь. Реджинальд, разумеется, высказал предположение, что её послали за нами следить, но это был полнейший бред. Даже силы леших не простираются так далеко. Скорее всего – просто побрезговали.
Обливаясь потом, я с определенной долей зависти искоса поглядывала на своего спутника, который разделся до нижней рубахи и теперь с наслаждением подставлял лицо солнцу. Довольный прищур говорил о том, что Реджинальд неимоверно наслаждался погодой.
– Подожди у меня, пока начнутся нескончаемые дожди, – тихо пробормотала я. – Там-то мы и посмотрим, кто будет смеяться последним.
– Люблю дождь, – внезапно обернулся Реджинальд, хитро подмигнув. И вновь полуприкрыл глаза, как ни в чем не бывало.
Наверное, выражение моего лица не было таким ошеломленным, даже когда я застала Ивайло за плетением косичек из водорослей.
Между нами ведь было не меньше сажени! Как вообще можно было что-то услышать с такого расстояния?! Как?!
Внезапно в голове всплыло воспоминание, на которое я в пылу момента не обратила особого внимания – Реджинальд, с огненной сферой в руках.
Магия воспринималась людьми настолько резко, что я бы в жизни не подумала, что она может быть у смертных. Чуть склонив голову, я посмотрела на спутника – за эти пару дней я уже успела к нему более-менее привыкнуть.
Всё, что я успела узнать о нем, это то, что он мало говорил, больше слушал, любил смотреть в глаза при разговоре, пару фактов о правлении его отца и, в общем-то, всё. Ну, наличие рельефных мышц к вопросу не относится, но все-таки полюбоваться приятно…
Всплесков магии, какие бывали частенько у духов, у лешего и у нас, кикимор, я за ним не замечала. Сердце забилось чаще, и я облизала губы – ненавижу задавать личные вопросы. Но любопытство все-таки пересилило. Кашлянув пару раз для привлечения внимания, я спросила обыденным тоном, будто бы это меня ничуть не волновало:
– А у вас есть магия?
– А я всё думал, когда вы спросите, – внезапно весело подмигнули мне. Вновь! Я уже готова была грешить на нервный тик…
Я удивленно приподняла брови, импульсивно сжав поводья крепче, чем следовало. Это он, значит, издевается?!
– Ну так… Есть?
Переспрашивать было ещё неудобнее, но на попятный идти было поздно. Мужчина хмыкнул и пожал плечами:
– Есть. А у вас?
– Так не честно!
Моему возмущению не было предела. Я была настолько потрясена подобной наглостью, что даже забыла о своей природной стеснительности.
– А мы во что-то играем? – продолжил издеваться Реджинальд.
– Я первая спросила! – задохнулась от возмущения я.
– А я второй, и что с того? – невозмутимо пожал плечами мужчина. – Хотя… Знаете, это хорошая идея.
– Какая? – переспросила сбитая с толку я.
– Сыграть. Вопрос-ответ, – сказано это было таким тоном, будто он уже собрался спрашивать что-то неприличное.
– А если… Вы зададите вопрос, на который я не захочу отвечать?
– Тогда я задаю два вопроса.
Вроде бы, правила были простые и понятные… Но что-то не клеилось. Я с сомнением покосилась на поровнявшегося со мной мужчину. Выражение его лица было просто каменным, но где-то в глубине серых глаз притаились хитрющие искорки.
Осмотрительность не пересилила любопытство – соблазн узнать хоть что-нибудь о моем таинственном спасителе был слишком велик.
– Хорошо, – наконец коротко кивнула я. – Давайте сыграем.
– Дамы первые, – сделал он приглашающий жест рукой.
– Почему у вас есть магия? – тут же задала я вопрос, практически перебив мужчину.
– Потому что она есть в моем роду и передалась мне по наследству, – разочарованно вздохнул Реджинальд. – Думал, вы зададите что-то поинтереснее.
– Ваша очередь, – просто сказала я. Ну а что ещё можно было ответить на такое?
– Почему у вас золотые глаза и темные волосы? Это совсем необычно для кикиморы, – без малейших колебаний спросил Реджинальд. Видимо, у него вопрос тоже был заготовлен заранее. Может ли быть так, что эта игра затевалась лишь из-за этих двух вопросов? Как бы то ни было, я решила ограничиться полуответом. Ну не одному принцу же этим страдать.
– Потому что я наполовину кикимора. У многих людей есть магия? – быстро проговорила я, прежде чем он сумел задать ещё один вопрос.
– У многих, но не у всех, по большей части в аристократических родах, – принц наконец-то соизволил ответить чуть более полно. – Наполовину кем вы являетесь?
– Моя мать была дриадой, – улыбнулась я уголками губ. Дриад люди обычно любили, в отличие от нас, «нечисти». – Слышали о таких?
– Слышал. Сколько вам лет? – ухмыльнулся Реджинальд.
Мне потребовалась пара секунд, чтобы сообразить. А потом до меня дошло.
– Эй, так не честно, это не было вопросом! – возмутилась я, сердито сверкнув глазами из-под капюшона. Ну, по крайней мере, мне оставалось только надеяться, что это было сердито. Обычно, когда я пыталась напустить на себя зловещий вид, Ивайло хохотал и говорил, что я похожа на отъевшуюся дождевую лягушку.
– Поздно! – внезапно расхохотался мужчина, заставив меня вздрогнуть от неожиданности.
– Прекратите, это совсем не смешно! – пробурчала я, складывая руки на груди. Всё равно лошадь брела так медленно, что я бы с неё не свалилась, даже если бы захотела.
Мужчина на секунду остановился, посмотрел на меня, а потом вновь рассмеялся так, что я сама уже не могла удержать улыбку.
– Ну ладно, ладно! – наконец, сдалась я. – Мне двадцать, прекратите уже! А вам сколько?
– Много, – с нарочито серьезным видом ответил мне Реджинальд.
– Много – это не ответ!
– Вы спросили, сколько. Вопрос «сколько» вполне подразумевает ответ «много».
– Я… Я… Вы…
Черные глаза смотрели на меня с выражением «Ну-ну. Расскажи мне, что я сделал, и я сделаю это ещё раз».
– Вы абсолютно несносный тип! – наконец, высказалась я и пустила лошадь рысью.
Посмеиваясь, Реджинальд вонзил шпоры в бока своего бедного жеребца, который заржал и понесся галопом, обгоняя меня.
Этого моя честь вынести не могла. Это меня-то, кикимору с самой глубокой топи, и обогнал какой-то смертный?!
Надменно вздернув подбородок, я дернула поводья своего коня… И он отказался переходить на бег побыстрее.
– Ты надо мной издеваешься? – вопросила я у жеребца, косясь на уже унесшегося вперед принца Ристанского. – Ты что, хочешь, чтобы это смертное пугало нас побило?!
Вопрос оказался неудачным – либо у коня с принцем была мужская солидарность, либо конь прицепился к названию «смертный», но он сердито фыркнул и чуть замедлил бег.
Реджинальд уже был далеко впереди и, обернувшись, помахал мне рукой. Это сделало своё дело.
Вообще-то, силой мне Ивайло пользоваться не то, чтобы запрещал, но он этого не одобрял. Меня никто не учил, кроме как базовым навыкам болотной кикиморы, и многое у меня не получилось. Но все-таки никто не мог следить за мной круглые сутки, и, оставшись наедине, я часто баловалась с магией.
До этого мне всегда думалось, что мои силы работают только вблизи болота – но лишь потому, что мне это внушали. К тому же, я никогда и не покидала дома до этого момента, но что-то меня дернуло попробовать. И, к моему удивлению, что-то из этого все-таки вышло.
Наклонившись вперед, я погладила моего коня по мощной шее, представляя тонкую золотистую ленту, которая тянется от моей руки к голове моего незадачливого жеребца. Лента едва заметно дрожала, колебалась, как будто бы от порывов ветра, но я не могла просто послать мысль – мне нужно было полностью завладеть зверем. Мне нужно было проникнуть в его сознание, заставить довериться мне, успокоить, утешить. У каждого животного, как и у человека, обязательно есть тайное горе, успокоив которое, ты получаешь над ним безграничную власть.
Это получилось не сразу, но уже через двадцать ударов сердца пришло знакомое ощущение покоя и тепла. Как будто бы сейчас был теплый, не более того, осенний день на берегу болота.
Прикрыв глаза, я отдала приказание и послала вместе с ним частичку своей собственной мысли, устанавливая с конем более личную связь. Конь тряхнул головой и тихо заржал.
В следующее же мгновение мне пришлось изо всех сил вцепиться в поводья – животное взвилось на дыбы, едва меня не сбросив, и – сорвалось с места! Рассмеявшись, я прижалась к коню, надеясь, что меня не снесет очередным порывом ветра, который отвешивал мне пощечину за пощечиной. Голова у меня слегка закружилась – лесные духи летели в сотню раз быстрее, но их полет был гораздо более плавным, таким, что скорость не ощущалась, а ощущалась лишь эйфория.
Но всё это стоило того удивленно-обиженного выражения, которое было у Реджинальда, когда он догнал меня у ворот городка, где я ждала его уже минут десять.
Конь спокойно пощипывал травку, я же сидела, укутавшись в плащ. Солнце для меня было все-таки слишком ярким.
– Госпожа кикимора, вы смухлевали! – обвинил меня Реджинальд.
– А мы что, играли? – состроила честные глаза я.
Реджинальд укоризненно посмотрел прямо на меня, наверное, по-видимому, пытаясь состроить из себя сурового и непримиримого правителя. Но либо ему в последнее время недоставало практики, либо я была слишком не восприимчивой к авторитетам. Мужчина сдался и махнул рукой. Дескать, что с неё спрашивать, кикимора, никакого уважения к старшим.
Русые волосы разметались по плечам, тонкая рубашка прилипла к намокшему торсу… Поймав мой взгляд, Реджинальд приподнял бровь:
– Нравлюсь?
– Мечтайте, ваше высочество, – позволила я себе хмыкнуть в ответ.
Врага нужно бить его же оружием. Если кто-то хочет съесть тебя – съешь его первым, и проблема решится сама собой. Не мой жизненный принцип, но всё же не грех изредка воспользоваться опытом Лиха Одноглазого.
Вот оно, кстати, сюда бы в жизни не забрело.
Высокий деревянный частокол окружал территорию раз в пятнадцать меньшую, чем наше болото. Верхушки бревен были обтесаны так остро, что я бы не позавидовала бы тому, кто бы осмелился попытаться их перелезть. Да, одноглазое существо в лохмотьях здесь бы конечно приняли с распростертыми руками.
Я и сама почувствовала себя не в своей тарелке, когда Реджинальд, спешившись, постучал в ворота, в которых было прорезано малюсенькое окошечко, как будто бы сторожем в городе служила, ни дать ни взять, анчутка. Правда, мне было действительно интересно посмотреть на настоящих людей. Реджинальд, разумеется, был человеком, но все-таки, не совсем настоящим. А мне хотелось увидеть кого-то ну совсем уж человечного, такого, коренного жителя, чтобы уж раз и навсегда разобраться, кто есть кто. Мои пожелания явно были кем-то услышаны.
В резко открывшееся окошечко высунулась настолько страшная морда, что я взвизгнула, отпрянула и поспешила спрятаться за широкой спиной Реджинальда. Пусть он и смертный и по определению слабее, но кикимор меньше, значит, нас надо защищать любой ценой. Мы вообще вид на грани вымирания!
– Кто пожаловал? – хриплым голосом прокаркал человек.
Половина его лица была обезображена, и левый глаз, похоже, ничего не видел – он был белесым и мутным, с поплывшим зрачком. Зубы у чудища были кривые, и их было всего три, причем желтых и неприятных как на вид, так и на запах, который я чувствовала даже с шести шагов.
Реджинальд же реагировал на мужчину, так, будто такие страхолюдины в селениях были абсолютно нормальным явлением. Неодобрительно обернувшись на меня, он весьма вежливо ответил:
– Мы путники, держим путь в столицу, на праздник. Вот, думали, на ночлег остановиться здесь.
Мужчина вытаращился зрячим глазом на него, потом на меня. У Лиха хоть и один глаз, но смотрит как-то спокойнее, а тут… От его не моргающего взгляда по спине пополз холодок, и я тут же сделала вид, что невероятно заинтересована складками на платье.
Через секунду раздался скрежет отпираемого засова, и створка ворот отворилась, впуская нас внутрь. Реджинальд прошёл первым, бросив привратнику какую-то маленькую монетку, а я бегом поспешила за ним, стараясь не смотреть на страшного незнакомца. Мой конь фыркнул и согласно фыркнул, тыкаясь мне в плечо – видимо, мужчина тоже был не в его вкусе.
Я не поднимала взгляд до тех пор, пока мы не завернули за угол, довольствуясь только звуками, которых было немного. Можно было подумать, что город либо вымер, либо мы, наоборот, не вошли в него, а вышли за частокол.
Это вступало в противоречие с моими представлениями – людские города всегда казались мне чем-то шумным, большим и немного злобным. Запахов, правда, было больше, чем звуков. Пахло соломой и яблоками. Сырым деревом и свежей землей. Лошадьми и какими-то травами, но не так, как до этого пахло в поле. Там было свежо и чисто, а здесь запахи сливались, так, будто кто-то накидал их в чан все вместе и грубо потряс, не очень заботясь о том, что за мешанина получится.
В лесу пахло совсем по-другому.
Когда я наконец осмелилась посмотреть вверх, то резко остановилась, и мой конь ткнулся мне в спину мордой. Вокруг были деревянные дома о двух этажах, а некоторые даже о трех, и сложенные из камня. Камень был обделан довольно грубо, но мне показалось это самой тонкой работой из всех, что вообще могла существовать. Подумать только, удивительные создания, которые подчиняют себе самый неподатливый из материалов!
Окна в домах были маленькими и затянутыми чем-то мутным, полупрозрачным. На ставнях, которые я опознала по картинкам из моей книжки про принца, были вырезаны сердечки и ромбики.
Широкая песчаная улица была залита солнцем, и от этого казалось, что она будто испускает яркое, неясное свечение. На песке оставались отпечатки сотен человеческих ног, может, одних и тех же, которые перекрывали друг друга. Это было удивительно – я шла там, куда ещё не ступала нога ни одного болотного жителя. Может быть, только когда-то давно, за сотни лет до этого, когда здесь простирались леса, и бродили не только лешие, но и древние, более опасные существа, от которых памятью осталось разве только Лихо. И вот – я вернулась туда, где когда-то жили мои далекие предки. Это было невыразимо печально, но меня все же терзал один-единственный вопрос.
– Реджинальд! – тихо позвала я мужчину.
– М? – тот обернулся, слегка нахмурившись. – Что-то не так?
– Где все?
– Ах, это, – вновь расслабился он. – Сейчас жарко. Летом так принято – в жару, пока всё равно ничего не сделаешь на улице, обедать или отдыхать. Наверняка многие сейчас в таверне. Увидишь.
Я отметила про себя, про Реджинальд вновь соизволил перейти на «ты». Вот и пойми этих человеческих мужчин – Драгомир хотя бы был последователен, хоть и излишне настойчив. Меня-то никакое обращение не смущало, на болоте больно щепетильных не было, но определился бы хоть наконец.
Таверна оказалась за поворотом – массивный трехэтажный деревянный дом с огроменной пологой крышей, над большой двустворчатой дверью которого раскачивалась вывеска с каким-то непонятным названием. Впрочем, мне в этом городе сейчас все казалось просто гигантским. Если бы обычный человек попал к нам в топь, ему бы тоже все казалось необычным.
Реджинальд начал привязывать своего коня к перекладине крыльца, и я последовала его примеру. Едва заметно начинала болеть голова, а конь все не желал стоять на месте, что жутко раздражало. Поэтому когда тот попытался возмутиться, ударив копытом о землю, я просто щелкнула его по носу сгустком невидимых нитей. Чтобы неповадно было.
Зверюга, конечно, притихла, но от магии голова у меня вдруг пошла кругом, и мне пришлось ухватиться за перекладину, чтобы не упасть.
– Ты в порядке? – как сквозь пелену услышала я голос Реджинальда.
Язык повиноваться отказывался, поэтому я только сдержанно кивнула и отказалась от протянутой руки. Всё равно мне было уже намного лучше.
Распрямившись, я лучезарно улыбнулась Реджинальду:
– Ну что, вперед, в обитель порока?
Тот наигранно вздохнул:
– Ах, если бы!
Я не менее наигранно рассмеялась в ответ на его шутку, но Реджинальд, кажется, ничего не заметил. Цепляясь за перила изо всех сил, я поднялась вслед за ним на крыльцо.
Когда дверь распахнулась, на меня будто бы вылился бесконечный потом из шумов, запахов и ощущений, которые перебивали все увиденное и почувствованное мной на улице.
Реджинальд уверенными широкими шагами направился к большой деревянной доске, прибитой вертикально, за которой суетился добродушный розовощекий мужчина. Он ничуть не напоминал человека у ворот – этот был явно ухоженный, упитанный, очень похожий на старичка шелестуна, который по осени шелестит листьями. Я с открытым ртом засеменила вслед.
В таверне было столько людей, сколько я не видела в своей жизни. Нет, конечно, на лесном Празднике Осени собиралось гораздо больше народу, но ведь они и не были людьми, многие из них вообще витали в воздухе облачками дыма, задавая общее настроение.
Здесь, в этом сумрачном помещении, царил жуткий гвалт и стук деревянных кружек. За расставленными рядами столами сидели по-разному одетые мужчины, что-то рассказывая и громко хохоча. Вот, один из ближних ко мне, русоволосый босой парень, одетый в простую рубаху и красные штаны, задел локтем кружку соседа. Сосед же, огромный детина с черной нечесаной бородой, отвесил бедному пареньку такую оплеуху, что тот чуть не свалился с лавки. Это вызвало оглушительный хохот всего стола.
– Дорогая, наш номер наверху, – раздался сзади голос Реджинальда. Как всегда неожиданно.
И вроде бы уже пора было привыкнуть, но я всё ещё пугалась. Рассеянно кивнув, я было последовала за ним, и только тут до меня дошло, как меня только что обозвали.
– У хозяина остался только один номер, и я сообщил, что мы уже венчаны, дабы не смущать местную общественность. Потому эту ночь в поле проводить не собираюсь, – Реджинальд предугадал мои слова. Именно это я и собиралась предложить.
Сердце забилось быстрее, когда я поднималась по скрипящим узким ступенькам, буквально подтягивая себя вверх по перилам. Ох уж эти люди, всё им подавай удобства.
Лично я себя в этом здании чувствовала некомфортно. Стены давили со всех сторон, как будто пытаясь загнать в угол. Потолок был низким, и как будто бы падал на тебя, хотел задушить, уничтожить… Нет, как по мне, лучший потолок – это небо, а лучшая постель – это мягкий песок на дне болота.
Реджинальд провел меня по узкому маленькому коридору с множеством разных дверей. На каждой двери была намалевана цифра, и я с интересом рассматривала каждую из них, пытаясь вспомнить их значение. Какие-то были написаны чуть криво, какие-то, наоборот, очень ровно.
Наконец, он остановился перед дверью номер… Кажется, это двадцать один. Или двенадцать – с людскими цифрами у меня всегда было плохо. Вот у нас на болоте…
О болоте я забыла думать в тот момент, когда дверь с протяжным скрипом отворилась. Комнатка освещалась тремя свечами и была маленькой, ничего лишнего – стол, два стула, и то, что я опознала как шкаф и человеческую кровать.
На цыпочках, я приблизилась к этому чуду смертных и легонько потрогала указательным пальцем. Мягко. Я приподняла матрас, принюхиваясь – пахло соломой и чем-то сырым. Сырость это хорошо. Сырость – дом.
Реджинальд с полуулыбкой наблюдал за моим исследованием, и в ответ на это я состроила рожицу. Я бы посмотрела на него, если б он каким-то чудом оказался в жилище тетушки Румяны.
Кровать оказалась такой мягкой и такой удобной, что едва я прилегла отдохнуть, как меня тут же сморило.
