Текст книги "Игра в судьбу (СИ)"

Автор книги: Ли Ода

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)

Услышали мы римлян раньше, чем увидели, но увиденное не понравилось нам тоже. Человек сто воинов, упакованных в кожу и жесть, с практически голыми ногами и руками, прикрытыми только поножами и наручами, с круглыми щитами и короткими мечами уже наголо, скорой рысью приближались к хенджу со стороны солнца.

Выяснять их намерения в наши планы не входило, тем более что координаты мы уже уточнили, а мертвый лучник взаимопониманию не способствовал. Поэтому Тавель быстро выбросил за пределы круга пленного, не забыв на прощание приложить того по затылку – в качестве благодарности за сотрудничество. В смысле, чтобы полежал некоторое время спокойно и не вздумал лезть, куда не просят, для его же пользы.

Мы вцепились в сумки и друг в друга, Вессаэль с помощью Суинни начал читать заклинание, повторяя, похоже, схему, что уже сработала однажды – сначала маленькая Сфера и потом перенос. Со стороны противника прозвенели первые спущенные тетивы, подтверждая мудрость нашего решения слинять поскорей, не уточняясь, зачем так спешат сюда эти достойные воины. Несколько стрел упали в траву, одна звякнула об алтарный камень, а последнюю, самую наглую, опять словил Тавель, решив, видимо, что та оказалась слишком близко от спины Суинни. Тот даже глазом на нее не повел, по горло занятый своим делом.

Она действительно оказалась последней – новый залп нас уже не волновал. Сьеррин сделал особенно затейливый жест обеими руками, и вокруг стеной встал уже привычный серый туман, отрезав нас от этих крайне недружелюбных людей. Опять мелькнула мысль – а что, интересно, видно сейчас с той стороны? Все как-то недосуг спросить об этом у данов, а сейчас мне явно не ответят. Прошло еще несколько минут заклинательного вокала, на этот раз без особых эксцессов – все-таки римляне не орки, магии мешать не умели, и…

Неяркое, почему-то чуть розоватое солнце освещало темно голубое, удивительно живописное с высоты птичьего полета море, а в нем два зеленых, полностью заросших лесом острова – один чуть в стороне, другой – совсем рядом, внизу, прямо под нами. Среди огромных деревьев дальнего из них, следуя полоске светло золотого, почти белого песка, растянулись редкой цепочкой несколько уединенных… дворцов? Нет, скорее все-таки больших домов с островерхими красными крышами и очень широкими неостекленными окнами, сложенных из светло-бежевого камня. Возле каждого – небольшой участок, расчищенный от деревьев и засаженный… нет, такие подробности было не разглядеть даже с моим новым зрением – все-таки слишком далеко.

Зато ближний остров просматривался почти весь. Небольшой, гораздо компактнее первого, он тоже был покрыт огромными старыми деревьями. Построек, если не считать едва различимых развалин, не наблюдалось, как и еще каких-либо следов цивилизации, но поручиться за то, что ничего подобного не скрывалось в листве, я не могла. Да, и еще, на дальней от нас стороне побережья виднелись какие-то камни, расположенные, кажется, по кругу. Очередные менгиры?

За те пару секунд, что мы зависли на высоте, взгляд успел сфотографировать на редкость много. А потом началось стремительное падение – силу тяготения, оказывается, еще никто не отменял. И на удивление типа «куда это мы попали?» просто не осталось времени. Валились вниз все так же кучно, не разжимая вцепившихся друг в друга пальцев, постепенно замедляя скорость и немного отклоняясь от вертикали – под возобновившийся речитатив Вессаэля. Сьеррин явно пытался что-то там поколдовать, чтоб мы не разбились совсем. А финишировали на этот раз в море, рядом с берегом – там закончилась пологая парабола, по которой нас спустил маг, видно, не без умысла. Глубина, достававшая по грудь, спасла от травм, но вымокли опять все. Складывалась, похоже, очередная милая традиция.

Как всегда не растерявшиеся даны быстро выловили и выбросили на берег наши поноски, не дав им утонуть, а я возблагодарила предусмотрительность Суинни, запаковавшего вещи, включая его бесценную аривеллу и мою сумку, в непромокаемые заклинания. Следом за багажом оказались на берегу и мы – кольчуги и тяжелое оружие не слишком подходили в качестве купальных костюмов. И едва все, запыхавшись, повалились на сухой теплый песок, как меня пробило на неудержимый смех. Нет, с ума я еще не сошла, по крайней мере, очень на то надеялась, просто наконец поняла, где мы. Это ж те самые данаайские острова! Вот что хотел сказать нам Вессаэль, когда его так некстати прервали – он собирался перенести нас не только в измерениях, но сразу и в пространстве – из одного места в другое. И у него получилось. Ну, почти.

Даны смотрели на это странное веселье сначала с недоумением, а потом с пониманием. Все, даже Тавель. Осознание того, что они дома, что все удалось несмотря на эти долбанные обстоятельства, отчетливо читалось на их лицах. А я смеялась даже не от облегчения, и не над всклокоченными, но все равно сохраняющими непередаваемо самодовольный вид данами. Я смеялась, как ни банально это звучит, от чистого и незамутненного восторга, ибо совершенно отчетливо поняла – этот чужой мир, внушавший такой страх, мне вовсе даже не чужой. Мы связаны. Он был мне нужен не меньше, чем я ему. Ощущения от него были… правильными, что бы это ни значило.

А потом я перепугалась, что могла и отказаться от всего этого, и смех перешел в тихие слезы.

«Та-ак, – начала я медленно приходить в себя, – вот только истерики мне сейчас не хватало». Встала, снова зашла по колено в воду и умылась, окончательно взяв себя в руки.

– Спасибо! – сказала я только одно слово, когда снова выбралась на берег.

И сказала, похоже, хорошо – прочувствовали все. Встали, отряхнулись, поправили вымокшие хвосты – в общем, постарались принять максимально торжественный вид, соответствующий моменту. Безуспешно, в общем, но не суть. Сьеррин церемонно вышел вперед и произнес с крайней серьезностью и так ценимым им пафосом, ритуальную, видимо, фразу:

– Мы рады приветствовать тебя на островах, скрытых от всех, кроме избранных.

Остальные даны столь же серьезно и церемонно поклонились, присоединяясь, надо полагать, к поздравлениям по случаю прибытия, отчего меня снова чуть на слезу не пробило.

– Но купание это все равно на твоей совести, – не удержался Вессаэль, – координаты времени оказались не точны, потому мы и финишировали в небесах.

Он только что язык мне не показал, все остальные признаки ехидной радости были налицо. А вот это уже что-то новенькое. Сей достойный муж, оказывается, не хуже некоторых умеет лихо портить высокий пафос момента, да еще и получать при том удовольствие от процесса. Ладно, проехали. Главное, что наконец-то мы были дома. Все мы, а не только даны.

Глава 16

Прошло не больше четверти часа, как мы… э-э… приводнились на остров, а все уже сухие, причесанные и запредельно серьезные приступили к почти военному совету. Кстати, процесс просушки оказался несложным, но очень эффектным. Всего-то и нужно было, что резко, рывком вытолкнуть силу во всех направлениях сразу. Визуально все это смотрелось потрясающе красиво. Короткая фраза, резкий жест – и на секунду одежда надувается парусом, волосы разлетаются, словно от потустороннего порыва ветра, а затем мгновение радуги, ореолом застывшей вокруг и… все, одежда сухая. Действительно, потрясающе! Но сейчас не об этом.

По результатам экстренного совещания два факта установили совершенно точно. Во-первых, занесло нас на остров клана воздуха, куда, собственно, и нацеливался сьеррин, только вместо места силы мы выскочили в его воздушном пространстве. Не знаю уж, то ли я действительно напутала с датами, то ли в том мире все-таки были расхождения с нашей хронологией – не суть, но решение о том, кто во всем виноват, было принято ребятками единогласно. Кто бы еще в том сомневался! Впрочем, обижаться на эту веселящуюся компанию я не стала – обойдутся. Просто пообещала, что в следующий раз буду молчать как полная рыба, и пусть они себе сидят среди стоящих каменюк хоть до морковкина заговенья. Не знаю, что испугало больше – то ли угроза, то ли загадочное заговенье, но успокоила я их неожиданно быстро.

Теперь второе. В процессе скачков по измерениям мы каким-то образом умудрились потерять почти две недели времени – на дворе была уже вторая половина сентября, и до праздника Осеннего Поворота оставалось всего четыре дня. Узнали мы это сразу, как только Ассиль перекинул «телефончик» кому-то из знакомых с просьбой забрать нас с этого необитаемого острова. Оно, конечно, удивляло, да и то по-настоящему лишь Вессаэля, потому как остальные в столь сложных материях все равно ни черта не понимали, но расстраивало не особо. Главное, что несмотря на козни мы все-таки смогли добраться до островов, причем без потерь, если не считать, конечно, время. Ну да этого добра у нас как раз было предостаточно.

Кстати, о кознях. Пришла пора всерьез подумать о том, кто и зачем устроил ловушку на площадке в Норвегии, помешавшую нам вернуться, иначе был вполне реальный шанс угодить еще в пару-тройку устроенных тем же автором. Или авторами. Вессаэль, разумеется, уже пытался это просчитать, и не раз, но для получения стопроцентно достоверного результата там все время не хватало данных. Фактического материала, так сказать. Одного покушения ему почему-то было мало.

Что ж, если дело только за этим, то он мог не расстраиваться – этого самого материала скоро будет предостаточно. Попытки ставить нам палки в колеса и делать гадости будут продолжаться до тех пор, пока не выяснится, кто же за ними стоит. Или пока эти малоприятные личности не добьются своего (знать бы еще, что им нужно). Последний вариант, разумеется, никого здесь не устраивал, а значит, пришло время вплотную заняться этими неизвестными пакостниками.

Единственную, хоть и тонкую ниточку давало сообщение, полученное Вессаэлем по своим магическим связям. Он тоже кинул телефонные чары по знакомым и выяснил следующее: недели три назад, то есть именно в то время, когда нас выкинуло из этого мира, на островах произошло сильное возмущение силы. И эпицентр той бури в астрале находился как раз где-то здесь, на этом заброшенном оплоте воздушных. Поэтому возвращение в лоно цивилизации решено было отложить на денек, а пока проверить все, что можно в округе. Тем более что у сьеррина тут была лаборатория, в которой он проводил кое-какие из своих опытов. Ну те, от которых в случае чего на воздух могла взлететь не только она, но и пара-тройка соседних островов за компанию. Развлекался он ими в старой полуразрушенной башне, бывшей когда-то их родовым гнездом, и именно туда мы отправились – до вечера оставалось не так уж много времени. Лодка за нами должна была прийти только завтра, на закате, об этом со своими договорился Ассиль.

Идти оказалось долго и далеко, практически через весь остров. И если бы не странно длинные сумерки, в отраженном Сферой свете продолжавшиеся нереально долго, то до места мы бы добрались уже в темноте.

На этот раз от побережья вглубь острова нас уводила самая настоящая дорога, неплохо сохранившаяся благодаря вплетенным в нее заклинаниям, и я, размеренно топая по ней, вовсю восхищалась окружающим пейзажем. Нет, в самом деле восхищалась, кроме шуток. Было чем. Предзакатное солнце густого, медового оттенка косыми, плотными лучами освещало неправдоподобно старый лес. Или все-таки заросший парк? Могучие деревья совершенно дикого вида в сочетании с многочисленными развалинами, большая часть из которых едва угадывались под слоем опавшей листвы, придавали ландшафту какой-то мрачный шарм, свойственный давно заброшенным местам, сохранившим, тем не менее, память о людях. Недобрую, между прочим, память. Жуткую. Но выглядело это прекрасно, загадочно и… готично.

Я пристроилась рядом с Вессаэлем, благо ширина дороги позволяла, и спросила:

– Сьеррин, что здесь произошло? – И добавила, уловив его не совсем понимающий взгляд. – У меня странное впечатление от этих мест. Они словно пахнут трагедией. Старой, но очень страшной.

– Да, трагедия здесь была. – Он замолчал, и я подумала, что не дождусь продолжения, когда дан заговорил снова. – Эта земля когда-то принадлежала нашему роду. Нашей семье. До тех пор, пока их всех не отправили за грань. Всех. Кроме меня. В одну ночь.

– Да как же так? – я чуть не захлебнулась болью, которая угадывалась за этими рваными фразами, – Как такое вообще могло произойти? У вас?

– Это было давно. В Войну Кланов. С тех пор мы изменились. Прошло несколько столетий.

Столетий? Да хоть тысячелетий! Я видела, что время не помогло ему забыть ничего. Совсем. И до меня дошло:

– Ты был тогда здесь? И все это видел?

– Был… И видел… – Дан замолчал опять, а я не могла решиться не то что прервать его молчание, но даже шумно вздохнуть. Но он все-таки закончил свою мысль. – И выжил.

Оглянувшись, я увидела, что остальные, поняв, какое направление принял разговор, все больше и больше отстают, чтобы оказать вне пределов слышимости. Тактичные, однако. Или просто умные, в отличие от меня?

– Кто это был? – спросила я минут через пять, когда мы оба более-менее успокоились.

– Не знаю. Я до сих пор этого не знаю. – Отчаяние в его голосе причудливо мешалось с ненавистью. – Столько лет прошло, а я все еще не знаю!

– Но почему? – Я просто не смогла удержаться от вопроса, хотя и понимала, что давно пора закругляться, хватит уж бередить раны, которые и так не могут зажить. – Ты же их видел?

– Видел. Но не узнал.

И тут вдруг слова у него хлынули потоком, а я с ужасом поняла, что до сих пор он никогда и ни с кем не говорил об этом. Держал весь кошмар в себе, каждый раз заново его переживая. И понадобилось человеческое назойливое любопытство, чтобы прорвать, наконец, плотину.

– Они были в плащах. Ни их лиц, ни одежды никто не видел. И еще ночь. Я тогда был мальчишкой, мне ни разу не Пели. В темноте почти ничего не разбирал… Хотя на ночь жаловаться не буду. Только благодаря ей я и спасся. Знаешь, я ведь не хотел тогда бежать. Когда мать вывела меня к конюшням, рвался вернуться и драться вместе со всеми. Вот только шансов у нас уже не было. И она это понимала. В отличие от меня. Нас предали. Кто-то из своих. Раскрыли и поснимали все сторожевые заклятия. Поэтому мать и заставила меня уехать. Знаешь, что она мне сказала? «Ты должен выжить! Иначе некому будет наказать убийц». И только тогда я побежал. Загнал лошадь, добрался до побережья, украл чью-то лодку и ушел в море, понятия не имея, как ей управлять… Течение вынесло меня на остров стальных. Им самим тогда было несладко, но они приняли меня, помогли выжить и научили всему, что умели. Ведь я должен был отомстить, я поклялся! И до сих пор еще эту клятву не сдержал.

Не знаю, кому из нас сейчас было хуже, дану или мне. Я словно своими глазами видела то, о чем он рассказывал: опьяневших от крови убийц, закутанных в бледные плащи; тела, раскиданные по комнатам и коридорам башни; испуганного мальчишку, несущегося сквозь ночь… Не для того, чтобы выжить, а для того, чтобы мстить. Слезы текли по лицу, но я старалась их скрыть, чтобы не оскорбить жалостью того, кто шел рядом. Кто сумел все это пережить. Выжить…

В себя приходили минут десять, не меньше. Остальные уже совсем пропали из виду, и мы шли вдвоем в полной тишине. Я потихоньку размазывала слезы по щекам, помогая встречному ветру их высушить и пыталась не хлюпать носом слишком громко.

– Как ты это сделала? – первым молчание нарушил Вессаэль.

– Что? – не поняла я.

– Заставила меня говорить.

– Не знаю… Неважно. Но, кажется, тебе самому это было нужно.

– Я понял, – согласился дан и добавил, все так же не глядя на меня, – не скрывай слез, не надо. Те, кто ушел тогда, достойны быть оплаканными. Жаль, что я не могу этого сделать. Никогда не мог.

Замолчали опять. И когда тишина стала совсем невыносимой, за поворотом вдруг открылись грандиозные развалины башни. Да, и теперешние развалины были грандиозны, что уж говорить о том времени, когда она была цела! Но поразило меня не это. Застыла я оттого, что они полностью совпадали с картинами, проносившимся в голове всего несколько минут назад. Совпадали абсолютно, до малейших деталей. Я могла показать, через какие двери ворвались убийцы и через какое окно выпрыгнул, спасаясь, Вессаэль… Я даже конюшни могла показать, хотя остались от них лишь едва различимые горки щебня!

«Как же так? Почему? Откуда? – Разбегающиеся мысли никак не хотели собираться обратно. – Снова дар? Тогда я совсем ничего о нем не знаю, если он способен на такое! А если не дар, то что?»

– Пришли, – прервал мою панику сьеррин, с виду уже совершенно спокойный. – Лаборатория вон там.

– Но зачем так мучить себя? – от раздрая, царившего в голове, я снова потеряла чувство реальности и не смогла удержаться, – Неужели нельзя было сделать ее в другом месте? Построить, наконец, новое здание? И забыть обо всем!

– Можно. Конечно можно… – Внезапно голос дана обрел холод хорошо отточенной стали. – Но кто тебе сказал, что я хочу забыть?

На несколько мгновений из глаз Вессаэля выглянула его настоящая душа. Не та, причесанная столетиями муштры согласно традиций, этикетов и иже с ними, которую он демонстрировал всем, а настоящая, заставившая меня отшатнуться от неожиданности. Душа того самого мальчишки, который за прошедшие полтора тысячелетия не забыл и не простил ничего! Хотите верьте, хотите нет, но я очень порадовалась, что конкретно у меня в этом деле было неоспоримое алиби – рождение всего лишь двадцать с небольшим лет назад. Нет, серьезно.

Вот тебе и «сугроб»… Да страсти, укрывшиеся за этой внешней глазурью спокойствия, не снились и Шекспиру! Впрочем, через секунду его взгляд стал прежним – расчетливым и холодным, и я засомневалась, уж не показалось ли мне? Да нет, конечно – такое не покажется. Такое даже в страшном сне не приснится!

Тихонечко подошли остальные и откровения закончились. Начались хлопоты по вселению.

По всеобщему молчаливому согласию выяснение всех и всяческих загадок решили оставить на завтра. Сегодня нужнее казался отдых, более чем заслуженный, кстати. А потому мы потянулись за сьеррином, показывающим дорогу к своему жилью.

Вблизи башня Вессаэля производила еще более грандиозное впечатление, если такое вообще возможно. Развалины выглядели огромными, мрачными и какими-то… окончательными, что ли? Казалось, жизнь покинула их тысячелетия назад и уже не вернется никогда. Но оно, впечатление это, было обманом. За жутковатым фасадом скрывалась жизнь.

Целое крыло первого этажа, практически никак не затронутое разрушением, оказалось обитаемым. Два больших зала, отведенных под лаборатории, несколько комнат поменьше и огромный холл, в который выходили все двери, включая входную. Жилая часть была густо заплетена такой сетью заклятий, что ее чувствовала даже я, и выглядела чистой, теплой, а местами так и уютной. Удобная мебель, роскошные драпировки на непривычно узких, похожих на бойницы окнах, даже камин… Войдя, уже через пять минут можно было забыть, где находишься, настолько внешнее впечатление отличалось от внутреннего.

Можно, если б не одно «но». Я видела уже этот холл – с выбитой дверью, залитый кровью, заваленный телами… Видела глазами мальчишки, полторы тысячи лет назад. И теперь стояла на пороге, не в силах его переступить.

Но войти все-таки пришлось – под пристальным взглядом сьеррина. Это оказалось проще, чем объяснять ему в чем дело. Утешало лишь, что и остальные явно чувствовали себя здесь не лучше. Аура из этого места перла такая, что словами не передать, и чтобы жить тут, нужно было родиться или мазохистом, или… Вессаэлем.

Несмотря на то что хозяин предложил каждому отдельную комнату на выбор, холл никто покидать не спешил. Все сбились перед камином, словно дети в замке людоеда, причем кроме меня никто, похоже, не понимал, насколько странно оно выглядит.

В конце концов, натянутые разговоры сами собой иссякли и даны, сморенные усталостью, прикорнули там же, где сидели – в креслах и на диванах. А у меня не получилось расслабиться настолько, чтобы заснуть. Так и таращилась тупо в огонь, словно сова на солнце, пока тихий голос прямо над ухом не вывел меня из прострации:

– Что с тобой творится? – Вессаэль, оказывается, тоже не спал. – Не хочешь рассказать?

– Хочу, – решилась наконец я, – только давай поговорим где-нибудь в другом месте.

И показала глазами в сторону Тавеля, беспокойно завозившегося от звука наших голосов. Сьеррин молча кивнул, соглашаясь, ловко выдернул меня из кресла так, что оно даже не скрипнуло, и провел в лабораторию, где нашелся уютный уголок с книжными полками – маленькая библиотека из очень старых и заслуженных даже на вид фолиантов. Предложив присесть и пристроившись напротив, он вопросительно уставился на меня.

Что ж, раз решилась – нужно было говорить, и я начала:

– Не знаю каким образом, даже не спрашивай, но я вижу все, что здесь произошло в ту ночь. Ну в ту, о которой ты мне рассказал. Понимаешь, не просто представляю себе, как оно могло быть, а именно вижу. Если хочешь, расскажу, из какого окна ты вылез и… все остальное тоже.

Я вовремя прикусила язык, едва не ляпнув, что вижу даже, где чей труп лежал и могу его описать. Впрочем, сьеррин все равно догадался. Бледность, залившую его лицо, было видно и в неверном свете пары неярких шариков, изображавших нам освещение.

– Уверена?

Да уж, мне и самой хотелось, чтобы все это оказалось лишь блажью уставшего воображения, вот только…

– Окно второго этажа, прямо над этими комнатами. – Я не узнавала свой голос, настолько безжизненным он был. – Сначала спустилась твоя мать, потом спрыгнул ты. Конюшни были слева, там, где сейчас растут три дуба. В то время к ним вела аллея каких-то высоких кустов, в ее тени вы и бежали. Лошадь была темная, со светлой гривой… Продолжать?

– Не надо. – Вессаэль, даже не вздохнувший, пока я говорила, наконец, пришел в себя. – Это твой дар?

– А вот об этом я хотела спросить тебя. Что это?

Молчал он долго, но потом сказал:

– Думаю, когда будешь полностью контролировать силу, есть смысл поучить тебя работать с временными вероятностями.

– Предвидение? – я удивилась. – Но ведь это прошлое, а не будущее?

– Больше пока ничего не могу сказать – просто не понимаю сам. Но, возможно, принцип здесь один.

Н-ну… возможно, конечно, и один, только что-то мешало мне с этим согласиться. Скорее все-таки другой. Там, на дороге, мы со сьеррином оказались настроены на общую волну, и сильнейшее сопереживание могло выдать столь странный эффект. Вот только как оно сработало? Или дан все-таки прав с этим предвидением?

Кстати, о предвидениях:

– Вессаэль, – я сменила тему, – это пророчество, которое вроде бы про меня… Расскажи подробнее.

Дан задумался, явно собираясь с мыслями, а не удивляясь моим резким скачкам от темы к теме. К ним он, похоже, уже привык. И заговорил ровно и неспешно:

– Я нашел его здесь, в башне. В том крыле, которое разрушено и где когда-то была библиотека. Ее уничтожили полностью, причем намеренно – старательно и методично поджигая все, что могло гореть. Но рядом, в бывшем кабинете отца, кое-что осталось. Пару лет назад там от ветхости рухнула стена, а за ней оказался тайник, в свое время тщательно спрятанный и заговоренный. Я нашел там несколько интересных бумаг и среди них один лист, первый, с пророчеством Видящего.

– Кто это? – не удержалась я от вопроса.

– Данааэ, живший настолько давно, что его имя забыли. Но он действительно мог видеть сквозь время. Все его предсказания сбылись, и вот теперь нашлось еще одно.

– Ты сказал «первый лист». А остальные?

– Остальное, похоже, погибло вместе с библиотекой.

– И что я в нем делаю, в этом пророчестве? – спросила я после паузы.

– Не знаю, – пожал плечами сьеррин. – Там просто написано, мол, женщина из диких вернет данааэ величие.

– Н-да уж, указания исчерпывающие, – оценила я его выступление.

– Знаешь, когда мы тебя искали, я тоже не представлял, о чем здесь может идти речь. Но теперь, возможно, понимаю. – Вессаэль размышлял вслух, – Смотри, что ты сделала с нами буквально за несколько дней. Мы все стали чуть другими, чуть более похожими на тех данааэ, что были раньше. Так, может, что-нибудь подобное ты сумеешь сделать и с остальными?

– Но зачем? – удивилась я. – И уверен ли ты, что после такого даны останутся именно данами?

– Мы ведь не всегда были такими, как сейчас, – Вессаэль задумался на секунду и продолжил. – Я родился во времена Войны Кланов и еще помню других данов – гордых, вспыльчивых и непримиримых. Но никак не равнодушных. Именно поэтому тогда погибло так много – мы не сдерживали свой нрав. А вот когда в живых остался лишь каждый восьмой, нам пришлось его сдержать! Те, кто не смог – погибли. Зато выжившие оказались сдержаны до отвращения, привержены традициям, помогавшим избегать конфликтов, и совершенно послушны воле вождей.

– А на это наложились еще и холодность с осторожностью – вполне естественные качества для тех, кто живет очень долго. И кого кроме них самих не трогает уже ничего. – Эту реплику подал Тавель, неслышно возникший в дверях.

Проснулся все-таки. Разбудили мы его. Вессаэль кивнул, соглашаясь, и пригласил хисстэ присесть. А когда тот устроился в своем кресле, продолжил:

– Да, не спорю, тогда это был единственный путь остановить бойню, но вот потом… Вместо того, чтобы закончиться вместе с войной, все эти милые привычки превратились в нерушимую традицию, только крепнущую с каждым новым поколением. Но ведь великим народом мы были, когда не сдерживали своих чувств! Я надеюсь, что тебе удастся вернуть тех данов, которых я помню. Настоящих.

Под пристальным взглядом двух пар требовательных глаз я сумела выйти из оцепенения, в которое меня вогнало громадье этих планов:

– А не много ли вы от меня хотите, а? Как это можно провернуть? Мне что, придется на недельку подселяться в каждый ваш дом с целью лишить сна и покоя его хозяев? Или просто время от времени читать массовые проповеди с цитатами из Петросяна для пущей убойности?

– Не знаю, – ни капли не смутился Вессаэль, – могу посоветовать одно – продолжай делать то, что делала до сих пор и не оглядывайся на наши правила. Это все.

– Но знай, делать что-то все-таки придется. Иначе какой смысл? – подвел итог Тавель.

«Да уж, молодцы, ничего не скажешь! – От злости я просто онемела. – Навесили на меня кучу своих проблем, да еще в таких выражениях, что от пафоса скулы сводило, и рассчитывают отделаться только мутными советами. Кто бы мне объяснил, при чем здесь вообще я? Совершенно посторонний человек. Именно человек! Не данааэ даже. Нет, похоже, они все-таки тронулись головой. Оба. На почве слишком долгой жизни, надо полагать».

Пока я таким образом кипела, эти два потрясателя основ, сочтя, видно, мое молчание за согласие, тихо прикорнули в своих креслах. С чувством выполненного долга! Ладно, будить их я уже не стала, решила высказать все, что о них думаю завтра. Ох, как же высказать… Не стесняясь ни в едином выражении!