Текст книги "Мистер Монк и «синий грипп»"

Автор книги: Ли Голдберг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

22. Мистер Монк навещает Душителя

В наши дни посещение тюрьмы похоже на пересечение аэропорта, только с собой не разрешается брать личные вещи. Нужно пройти через раму металлоискателя, и даже если не сработает сирена, все равно охранник может осмотреть вас при помощи ручного прибора, а может и физически прощупать.

За исключения случаев, если вы – Эдриан Монк.

Охранники окружной тюрьмы знали его сильное отвращение к прикосновениям. Поэтому они сделали удивительную вещь: позволили ему самому обыскать себя!

Да-да, это правда. Он сам себя обыскал на контрольно-пропускном пункте. И, поверьте мне, зрелище еще то!

Он прохлопывал свое тело и так и сяк, словно по нему ползали муравьи, пока охранники с каменными лицами наблюдали за его телодвижениями.

Но прохлопывал очень тщательно.

– Ой-ой, – он хлопнул себя по карману. Полез в него так осторожно, словно там могла оказаться мышеловка, и вытащил блестящий четвертак. – О чем я думал, беря его в тюрьму?!

– Какой вред можно причинить четвертаком? – спросила я.

Монк покачал головой и посмотрел на охранников. – Она новенькая, – потом взглянул на меня. – Из этой монеты можно выточить крошечный, но смертельно опасный наконечник стрелы.

– Я, конечно, слышала, что заключенные делают заточки, но наконечники стрел – новость для меня.

– Потому что неутомимое трудолюбие этих прекрасных охранников помешало арестантам их делать, – босс бросил четвертак в корзинку, в которой лежали его бумажник и другие личные вещи.

Один из дюжих охранников шагнул ко мне, чтобы ощупать.

– А можно я тоже сама обыщу себя? – пропищала я.

Охранник покачал головой.

– Но вы позволили это мистеру Монку, – запротестовала я.

– Он – исключение, – пробасил страж.

И не поспоришь. Меня обыскали.

Нас провели в глухой зал для свиданий, где были лишь серые стены, металлический стол и четыре стула, прикрученные к полу.

– Мне нравится, как здесь все устроено! – похвалил Монк.

Это не сарказм. Ему действительно понравилось. Стол стоял в центре помещения, а стулья располагались на равном расстоянии друг от друга, создавая ансамбль идеальной симметрии.

Монк несколько раз обошел вокруг стола, касаясь углов кончиками пальцев.

– Какая красота! – восхищался он. – Как скульптура. Интересно, можно ли у меня дома устроить так же?

– Вы хотите, чтобы Ваша квартира выглядела как тюрьма?!

– Напомни мне узнать имя дизайнера перед уходом, – попросил он. Дверь открылась, и охранники ввели Чарли Геррина, закованного в цепи и одетого в оранжевый комбинезон. Его посадили на стул и приковали ногу к болту с проушиной на полу.

– Это необходимо? – поинтересовался босс.

– Он убил трех женщин голыми руками, – напомнила я.

– Стукните в дверь, если мы понадобимся, – сказал один из охранников. – Мы будем снаружи.

Они вышли и закрыли дверь. Мы сели напротив Геррина. Он таращился на меня как на эскимо в жаркий денек.

– Здравствуйте, – поприветствовал Монк. – Позавчера я был Вашим заложником. Вы можете не узнать меня, поскольку я находился к Вам спиной и с пистолетом у головы.

– Я Вас помню, – прохрипел Геррин, бегая глазками вверх и вниз по моему телу. – А кто она?

– Не называйте ему моего имени, – быстро отреагировала я. – Не хочу, чтобы этот монстр знал обо мне хоть что-нибудь.

Последнее, чего мне хотелось, – получать письма, сообщения электронной почты или звонки от Чарли Геррина и его тюремных дружков.

– Она – та, кого я знаю, и постоянно сопровождает меня. Я бы хотел задать Вам несколько вопросов.

– Можете спрашивать что угодно, – осклабился маньяк, – но я не отвечу на ваши вопросы без стимула.

– Вроде какого? – заинтересовался Монк.

Геррин улыбнулся мне. – Я хочу твой левый ботинок.

– Помечтай! – огрызнулась я.

– В том-то и проблема, – щерился Геррин. – У меня есть только мечты. Они отобрали у меня коллекцию сувениров. А здесь мои потребности нелегко удовлетворить.

– Так тебе и надо, – процедила я.

Геррин пожал плечами. – Нет ботинка – нет ответов.

Монк умоляюще посмотрел на меня. – Дай ему свой ботинок.

– Нет, – отрезала я.

– Это же старый ботинок, – упрашивал он.

– Ну и что?

– Он весь потертый и грязный, – не унимался Монк.

– Это не аргумент, – разозлилась я. – Вы знаете, зачем ему моя обувь! Знаете, что она значит для него. И, в самом деле, хотите осуществить его больные, извращенные желания?

– А ты хочешь оставить убийцу на свободе? – укорил босс.

Вот обязательно ему нужно поставить вопрос таким образом? Я нагнулась, сняла ботинок и бросила на стол.

– Теперь довольны?

Геррин очень деликатно поднял его, как будто это хрустальная туфелька, и поднес к своему носу. Глубоко вдохнул и закрыл глаза от восторга.

Монк поморщился от отвращения, как и я.

– Боже, – передернулся босс, – Вы так, так, так отвратительны!

– Следующий раз, когда у меня окажется женская обувь, случится нескоро, – пожирал меня глазами Геррин, – поэтому хочу насладиться сполна.

– Быстрее задавайте свои вопросы, – поторопила я, – хочу поскорее убраться отсюда!

– Я тоже, – признался Монк. – Дай ему второй ботинок.

– Что? – не поняла я.

– Дай ему второй ботинок, – повторил он.

– Я не хочу ее второй ботинок, – отказался Геррин.

– Все равно дай ему, – приказал Монк.

– Больше я ему ничего не дам!

– Она может оставить его у себя, – милостиво разрешил убийца.

– На тебе сейчас только один ботинок, – напирал босс. – Будь благоразумна, ты не сможешь уйти отсюда с одним ботинком.

– Нет, смогу.

– Нет, не сможешь, – возразил он.

– Я не дам ему свой второй ботинок, – я упрямо сжала губы.

– Что ты собираешься делать с одним ботинком?

– Собираюсь носить, а не отдавать ему.

– Мне он и не нужен, – влез Геррин.

– Этот ботинок будет постоянно напоминать, что второй ты отдала ему, – не унимался Монк. – Неужели ты не хочешь этого забыть?

Я посмотрела на Геррина, любовно поглаживающего и нюхающего мою обувку. Нет, помнить это мне совсем не хочется.

– Хорошо, – я сняла ботинок и швырнула его на стол. – Наслаждайся, извращенец!

– Зачем мне правый ботинок? – Геррин толкнул его назад. – Он не идет ни в какое сравнение с левым!

– Возьмите его, – Монк кончиком указательного пальца подтолкнул ботинок к Душителю.

– Нет, – Геррин отбросил его.

– Либо берете правый, либо я отбираю левый, – пригрозил Монк.

– Нет, не отберете, – насупился Геррин.

– Нет, отберу!

– Тогда я не стану отвечать на вопросы, – злобно зыркнул Геррин.

– Обувь всегда должна быть в паре, – Монк ударил кулаком по столу, вскочил и уставился на Геррина с таким праведным гневом, которого я прежде в нем никогда не замечала. – Таков естественный порядок Вселенной. Уже достаточно плохо, что Вы убили трех женщин, а если нарушите еще и вселенский порядок, будет совсем скверно! Я ясно выражаюсь?!

Геррин судорожно сглотнул, прижал к груди мой левый ботинок одной рукой, а в другую неохотно взял правый.

– Так-то лучше, – Монк откинулся на спинку стула и сделал глубокий вдох. Потом повернул голову, поправил воротник, полез в карман пиджака и достал фотографию. – Встречали когда-нибудь этого человека?

На снимке был офицер Милнер.

Чарли Геррин взглянул на фотографию и кивнул. – Да, я видел его раньше.

Монк прав: между Милнером, Грубером и Геррином была связь.

– Знаете, кто он? – спросил Монк.

– Коп, который чуть не арестовал меня, – ответил Геррин. – Это был второй раз, когда я думал, что попался. Но мне повезло.

– Что Вы имеете в виду?

– В субботу я ехал домой. Было туманно; мне следовало сосредоточиться на вождении, но кроссовок всецело завладел моим вниманием. Я касался его, смотрел на него, нюхал… – говоря, он проделывал все это с тем, что когда-то было моей обувью. – Кто обвинит меня? Я всего лишь человек.

– Я в этом не уверена, – с отвращением выдавила я.

– Я на мгновение отвлекся от дороги и случайно проехал на красный свет, – продолжил рассказ убийца, – и в меня врезался латиноамериканец, ехавший через перекресток. У меня лишь разбилась задняя фара, и если бы он вызвал копов, на этом бы моя эпопея и завершилась. Но он оказался едва понимающим английский нелегалом; ему, как и мне, не хотелось связываться с полицией, поэтому мы разошлись полюбовно.

– Как же офицер Милнер появился в Вашей жизни? – продолжил допрос Монк.

– В воскресенье я ехал на работу, а он пристроился за мной с сиреной. У меня на коленях лежал тот невероятный кроссовок. Я бросил его на заднее сиденье, но сердцем понимал: меня поймали. Я знал, это конец. Он подошел к машине, наклонился к окну и спросил, знаю ли я, что ехал на скорости тридцать пять миль в час в зоне, где ограничение в двадцать пять. И собирался выписать мне штраф, – поведал Геррин. – Он взял мои права, вернулся в свою машину и очень долго разглядывал меня.

Могу представить себе, какие мысли крутились в голове у Милнера, когда он сидел в машине и размышлял, какой подарок судьбы получил.

Когда он увидел левый кроссовок на заднем сиденье остановленного автомобиля и понял, что случайно тормознул Золотоворотского Душителя.

Каковы были шансы поймать маньяка?

Но, черт возьми, что еще важнее – как поступить в этой ситуации?!

Милнер знал, что он обязан арестовать преступника. Его ждали повышение в карьере, газетные заголовки, он стал бы национальным героем.

На всю оставшуюся жизнь офицер Милнер прославился бы как храбрый молодой полицейский, в одиночку поймавший Золотоворотского Душителя.

Что же останавливало его?

Награда в двести пятьдесят тысяч долларов. По всем правилам она бы должна достаться ему вместе со славой.

Но дело обстояло не так.

Все, что он получил бы – фотографию с мэром, пожимающим ему руку, а чек так и остался бы в кармане у мэра.

Мэр готов отдать чек любому недотепе с улицы, но не полицейскому, который рисковал своей жизнью, работая сверхурочно каждый день, чтобы прокормить семью.

Разве это справедливо?

Я, конечно, могла бы посочувствовать затруднительному, с точки зрения морали, положению офицера Милнера.

Он разрывался между жаждой славы и жаждой наличных. Оба варианта имели мощную привлекательность.

И когда Чарли Геррин потел от страха в своей машине, в офицере Милнере шла молчаливая борьба за принятие решения, безвозвратно изменяющего его жизнь.

В конечном счете, жадность пересилила служебный долг.

Или, выражаясь более снисходительно, офицер Милнер не удержался от непосредственной возможности обеспечить лучшую жизнь для своей семьи более скорым способом, чем арест.

– Я был уверен, что он просто ждет подкрепления, чтобы арестовать меня, – охотно делился Геррин. – Но нет, он вышел из машины, протянул мне водительское удостоверение и сделал предупреждение. Можете поверить? Какая удача! Он не заметил обувь и не узнал, кто я.

– На самом деле, – вздохнул Монк, – узнал.

– Тогда почему он не арестовал меня?

– На это было двести пятьдесят тысяч причин, – ответил босс.

23. Мистер Монк чувствует тошноту

Охранники не позволили Геррину забрать в камеру мои ботинки, но и я не могла заставить себя взять их. Я попросила охранника выбросить их в мусорный бак, а сама дошла до своей машины в носках.

Мы с Монком долго натирали руки дезинфицирующими салфетками, но пройдет еще немало времени, пока мы снова почувствуем себя чистыми.

На обратном пути в управление мы остановились у дешевого обувного магазина, где я купила за двадцать долларов пару кроссовок, чтобы проходить в них оставшуюся часть дня, хотя, судя по их неважнецкому качеству, меня одолевали сомнения, что они продержатся так долго.

Оттуда мы направились в офис Стоттлмайера, где изложили ему и Дишеру сведения, полученные от Геррина.

Стоттлмайер слушал, не перебивая, пока Монк не закончил речь, а потом приказал Дишеру принести вещи покойного офицера Милнера. Дишер направился за ними в комнату для улик.

– Хотите знать, что я не понимаю? – спросил Стоттлмайер.

– Что? – откликнулся Монк.

– Все! – бухнул Стоттлмайер. – Почему я смотрю на те же данные, что и ты, и не вижу ничего, а ты можешь догадаться, кто убийца и что он ел на завтрак?

– Это дар и проклятье, – вздохнул Монк.

– Спасибо, – буркнул Стоттлмайер.

– Я говорил о себе, – пояснил Монк. – Я вижу слишком много. Вы можете выйти на улицу и просто оценить, каков день. Я же вижу, как что-то не совпадает, и это не дает мне покоя.

– Это делает тебя чертовски хорошим детективом, – приободрил капитан.

– Но я теряю столько прекрасных дней…

Дишер вернулся с коробкой, полной пластиковых пакетов с вещами, которые были на офицере Милнере в день его смерти.

Капитан пошарил в коробке и вытащил пакет с блокнотом для штрафных квитанций. Он вскрыл пакет и начал искать нужную квитанцию. Много времени на это не ушло.

– Вот оно, – возвестил он. – Он не закончил выписывать штрафную квитанцию и не доложил о ней, вернувшись из патруля. Но здесь вся информация. Дата и время остановки транспортного средства. Марка машины, модель, номера, описание автомобиля, даже фамилия Геррина и адрес.

Стоттлмайер передал блокнот Монку, который мельком взглянул на квитанцию.

– Но у нас по-прежнему нет ничего, связывающего Грубера с убийством Милнера, – сказал Дишер. – Это лишь доказывает, что офицер Милнер встречался с Ножной Нечистью.

– Что еще за Ножная Нечисть? – поморщился Стоттлмайер.

– Чарльз Геррин, – пояснил Рэнди.

– Он – Золотоворотский Душитель, – отрезал капитан. – А не Ножная Нечисть.

– А я называю его так, сэр. И уверен, именно под таким именем он попадет в анналы криминала.

– Что за анналы криминала?

– Те газеты, что все читают.

– Назови хоть одну, – прищурился Стоттлмайер.

– Эммм, – задумался Дишер. – «Анналы криминала».

– Никогда о такой не слышал, – недоверчиво хмыкнул Стоттлмайер.

– Да она есть во всех газетных киосках! Просто Вам стоит повнимательнее ее искать. А найти ее нелегко, как «Собачью фантазию» или журнал «Штампы».

– Ага, обязательно поищу, – заверил Стоттлмайер и сосредоточил внимание на Монке. – В одном Рэнди прав: связь не очевидна. Ты не сможешь доказать, что офицер Милнер передал информацию о Геррине Груберу, а без этого нет мотива для убийства.

– Наоборот, капитан, – Монк поднял блокнот. – Доказательство прямо здесь.

* * *

Я позвонила Бертраму Груберу и сказала, что Монк хочет задать ему пару вопросов, необходимых для завершения расследования. Он отказывался, пока я не напомнила, что одним из требований к получению награды является полное сотрудничество с полицией. В противном случае, у него могли изъять полученные деньги. Грубая ложь, но Грубер назначил нам встречу на пристани, где он разглядывал яхту, которую собирался приобрести. Стоттлмайер, Монк и я пошли на встречу.

Нечасто я заглядываю на пристань для яхт, к своему позору, поскольку это одно из живописнейших мест в городе. Дома, похожие на именинный торт, покрытые похожей на яркую глазурь штукатуркой, тянутся вдоль широкого бульвара прямо напротив Марина Грин – открытого парка, который огибают курсирующие яхты, образуя лес белых мачт на волнующем фоне моста Золотые Ворота. Парк круглый год заполнен любителями запуска воздушных змеев, бегунами, велосипедистами и загорающими независимо от погоды. Это придавало ему столь праздничную атмосферу, что даже встреча с Грубером не могла ее омрачить.

Мы с Монком и Стоттлмайером спустились по трапу из парка к пристани. Монк вцепился в деревянные перила, словно попал в ужасный в шторм. Хотя трап совсем не двигался. А вот босс покачивался в такт с мачтами.

– Расслабься, Монк, – успокоил капитан, – мы же не на лодке.

– От одного взгляда на них меня уже укачивает, – застонал Монк.

– Не смотрите на них, – посоветовала я.

Мы блуждали по пристани, пока не заметили Грубера на палубе белой тридцатипятифутовой спортивной яхты. Судно имело агрессивный, выдвигающийся вперед дизайн, делающий ее похожей на мчащуюся акулу, даже когда она пришвартована.

На Грубере была белая фуражка с позолотой на черном козырьке, матроска в бело-синюю полоску, красный шейный платок, ветровка, белые брюки и коричневые кожаные топсайдеры с кисточками, обутые на босу ногу. Выглядел он смехотворно, словно вырядился на костюмированную вечеринку.

– Салют, сухопутные! Разве эта детка не великолепна? – крикнул Грубер. – Вы должны увидеть ее изнутри. Телик с плоским экраном и спутниковыми каналами, гранитные столешницы, изготовленные вручную шкафы и ультракожаная обивка. Просто прелесть! Добро пожаловать на борт.

– Мы бы с удовольствием, но нет, – похоже, Монк чувствовал тошноту от одной мысли о посещении судна. – Это капитан Стоттлмайер, он тоже теперь участвует в расследовании.

Грубер спустился к нам на пристань. – Получается, мы здесь – три капитана.

– В самом деле? – поднял бровь Стоттлмайер.

– Я капитан Грубер, а это моя шхуна, – он погладил гладкий борт, глядя на меня. – Это моя леди. Я зову ее Лодка Вожделения.

– Сколько же стоит такая яхта? – поинтересовался Стоттлмайер.

– Пожалуйста, – заскулил Монк, – не могли бы мы решить дело быстрее?

– Где-то около двух сотен тысяч, – похвастался Грубер.

– Это большая часть Вашего вознаграждения, – подсчитала я.

– Я лишь заплатил им аванс. Но они знают, что у меня надежный резервный фонд. Я только что заключил контракт на экранизацию моей вдохновляющей истории жизни с ЭнБиСи-Юниверсал.

– Повезло, – ухмыльнулся Стоттлмайер.

Монк покачнулся и с трудом сглотнул. – Нам нужно перепроверить некоторые нюансы Вашего заявления. Можете предельно быстро все уточнить?

– Я пошел в сад проверить свою клубнику и увидел парня, выходящего из парка с обувью в руке. Он сел в «форд-таурус» с разбитой задней фарой и помятым бампером. Часть его номерной пластины – М-пять-шесть-семь.

– Только есть одна проблема, – выдавил Монк, прерываясь, чтобы схватиться за живот и сделать глубокий вдох. – У Чарли Геррина не была разбита задняя фара, и бампер не был помят, когда он выходил из парка.

– Не может быть, – Грубер засунул руки в карманы и покачал головой. – Я знаю, что видел…

– Ничего ты не видел, – оборвал Стоттлмайер. – А просто повторил детали, сообщенные офицером Милнером, когда ты согласился на раздел награды. Только ты решил убить его и забрать деньги себе, не так ли, Берт?

– Не могли бы мы продолжить разговор на улице? – взмолился Монк. – Там, где нет бурных волн.

Пристань была твердой как тротуар. Ничто, кроме Монка, не двигалось.

– Пока мы разговариваем, твою квартиру обыскивают, и твои вещи изымают на экспертизу для выявления порохового остатка, – разъяснил Стоттлмайер. – А во время обыска, возможно, найдется и орудие убийства.

– Нет, не найдется, – выпалил Грубер.

Все произошло так быстро, что я не уловила момент появления пистолета. Секунду назад Грубер стоял, а мгновение спустя он схватил Монка и приставил пистолет к его голове. Должно быть, оружие постоянно находилось в кармане его куртки. Возможно, он планировал выбросить его в море.

Стоттлмайер выхватил свой пистолет почти так же быстро, как и Грубер. Я уже была не частью пьесы, а зрителем. И могла лишь наблюдать.

Невероятно! Еще большим потрясением это стало для Монка.

– О Боже, – всхлипнул он, – только не снова.

– Назад, или он умирает, – пригрозил Грубер.

– Я не чувствую себя так хорошо, – возразил босс.

– Это не очень умный шаг, Берт, – прорычал Стоттлмайер.

– Мы вдвоем поднимаемся на яхту и уходим, – шагнул назад Грубер. – Пуститесь в погоню, и он превратится в наживку для акул.

– Все застыньте на месте, – попросил Монк. Он выглядел, словно его сейчас вырвет. – Вы раскачиваете пристань.

– Тебе нужен Монк, – внезапно выдал капитан, – так забирай его.

Я вытаращилась на него. – Вы же не серьезно?!

– А что я могу сделать? – он убрал пистолет в кобуру. – Он победил. Кроме того, думаю, нахождение с Монком на одной яхте – наказание похлеще смертной казни.

Грубер попятился к яхте, таща за собой Монка. – Мы поднимаемся на борт.

– Я не могу, – застонал Монк.

– Хочешь умереть?

– Да! – заголосил Монк. – Избавьте меня от страданий, пожалуйста!

Стоттлмайер медленно наклонился и завязал шнурок на ботинке. Поверить не могу, насколько обыденно он относится к похищению босса!

– Заткнись и двигайся, – рявкнул Грубер.

– Не говорите о движении, – стенал Монк. – Я даже думать о движении сейчас не могу.

Грубер потащил босса за собой. – Ты поднимешься на борт посудины!

– Кто-нибудь, застрелите меня, пожалуйста! – надрывался Монк.

– Заткнись, – взбесился Грубер.

Внезапно Монк наклонился вперед и рванулся к пристани. Остолбенев от удивления, Грубер выпустил его на мгновение. Стоттлмайер выхватил крошечный пистолетик из скрытой кобуры на лодыжке и выстрелил ему в плечо. Грубера ударом отбросило на борт яхты, и пистолет выпал из его руки. Он сполз на пристань, всхлипывая от боли и хватаясь за плечо.

Но хныкал не он один. Компанию ему составил Монк, на коленях ползающий по краю причала и блюющий в воду.

Я подбежала к нему и нежно гладила по спине, пока рвота не закончилась. Боже, он был так жалок!

Стоттлмайер схватил пистолет Грубера, а затем хотел вызвать по сотовому подкрепление и карету скорой помощи, но их уже успели вызвать зеваки. Стрельба привлекла толпу, и я слышала приближающиеся сирены.

– Вот и все, мистер Монк, – устало опустилась я рядом.

– Я знаю, – прохрипел он. – Мое завещание найдешь в верхнем ящике прикроватной тумбочки.

– Все будет в порядке!

– Не смеши меня, – дрожал он. – Неужели не видишь у меня предсмертных судорог?

– Это было здорово, Монк, – хлопнул босса по рукаву Стоттлмайер. – Я знал, что ты рванешься, и выжидал.

– Я бы хотел, чтобы здесь находился Уайатт, – прошептал Монк. – По крайней мере, ему бы хватило порядочности пристрелить меня.