Текст книги "Мистер Монк и две помощницы"

Автор книги: Ли Голдберг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

Глава 16. Мистер Монк идет на пляж

Пляж Бейкер – идиллический участок гладкого песка длиной в полмили, под крутыми обрывами холмов Пресидио, увенчанных кипарисовыми и сосновыми лесами. К северо-востоку открывается потрясающий вид на мост Золотые Ворота, ослепительным великолепием показывающий, насколько правильно его именовали. Хоть я и живу в Сан-Франциско, пожалела, что не захватила фотоаппарата запечатлеть мост с этого ракурса.

Капитан Стоттлмайер ждал нас на песке, прислонившись к желто-коричневому знаку, предупреждающему загорающих об опасных приливах и коварных отливах. Его облик, казалось, излучал аналогичное предупреждение.

Монк с нетерпением пожал руку капитану. Ему так хотелось приступить к работе, что он даже не обратил внимания на волнообразность песка, и не бросился его разравнивать.

– Ладно, что мы имеем? – он судорожно потирал руки. – Давайте поймаем убийцу!

Стоттлмайер подозрительно покосился. – Ты почему такой веселый?

– Вы предоставили ему временную передышку перед возвращением в город Ангелов, – пояснила я.

– Вам бы не захотелось оказаться в радиусе сотни миль от этого вертепа, – встрял босс. – Вы не поверите, что там творится!

– Ну, не чуднее, чем творится здесь, – оторвался от опоры Стоттлмайер.

– Очень сомневаюсь, – не согласился Монк.

– Ты просто не видел, с чем нам сегодня пришлось столкнуться, – Стоттлмайер наклонил голову в сторону скал и водоема, заполняемого приливом.

Там у трупа толпились несколько офицеров и экспертов, но не они привлекли внимание Монка.

А загорающие. Полностью обнаженные.

Монк стремительно развернулся к ним спиной. Они были далеко не супермоделями, принимающими солнечные ванны. Гравитация, жирные продукты и возраст оставили неизгладимый след на их внешнем виде.

Восхищаюсь обыденной уверенностью и полным отсутствием комплексов этих людей. Они абсолютно комфортно чувствуют себя в своих телах, принимая все недостатки, как естественный жизненный факт. Могу только мечтать о такой самоуверенности.

– Вы собираетесь вызывать подкрепление? – нервно переминался Монк.

– Зачем? – не понял капитан.

– Чтобы арестовать этих извращенцев!

– Это же нудистский пляж, Монк.

– Эти люди никогда не слышали об элементарной человеческой порядочности?

– Все совершенно законно, – отрезал Стоттлмайер.

Монк в ужасе уставился на меня.

Он бы и на капитана посмотрел в ужасе, но для этого нужно развернуться и лицезреть наготу.

– В Калифорнийском Уголовном Кодексе, статья 314, четко указано, что любой человек, умышленно и похотливо обнажающийся в публичном месте, нарушает закон, – затараторил Монк. – Они умышленно обнажились! Никогда раньше не сталкивался с таким безобразием.

– Этот пляж – государственный парк, зона свободной формы одежды, – объяснил капитан. – Тебе придется осознать это, Монк. Идем.

– Вы идите, – отрицательно замотал головой Монк. – Я подожду здесь.

– Тело там, – Стоттлмайер указал на полицейских и экспертов в тридцати метрах от нас.

– Они же повсюду! – паниковал Монк. – И все голые!

– Я имел в виду мертвое тело, – пояснил капитан. – Ты должен осмотреть место преступления, если это на самом деле оно.

– Вы не уверены, убийство ли это? – спросила я.

– Отлично. Позвоните мне, когда определитесь, – Монк двинулся прочь, но Стоттлмайер схватил его за руку.

– Именно поэтому я вызвал тебя, Монк! Ты-то нам и поведаешь, убийство это или нет.

– Судмедэксперт не в состоянии принять решение? – сопротивлялся Монк.

– Поверь мне, это дело просто плачет по Эдриану Монку, – Стоттлмайер направился к полицейским и потянул Монка за рукав.

Монк тоскливо обратил глаза к небу, словно ища духовного руководства, но мне-то известно, что он пытался шагать по песку, не глядя на нудистов.

– Если боитесь увидеть обнаженное тело, почему просто не закроете глаза?

– Не хочу врезаться в какую-нибудь часть тела.

– Не похоже, что их разбросали по пляжу, – усмехнулась я.

Он заковылял за Стоттлмайером, позволяя вести себя, пока мы не достигли места преступления, расчищенного от загорающих.

Одетые в комбинезоны судмедэксперты тщательно просеивали песок, разделяя его на квадранты колышками и желтой лентой.

– Жертву звали Рональд Вебстер, – информировал Стоттлмайер. – Не женат, тридцать пять лет, работал в обувном магазине. Тело нашли загорающие сегодня утром.

– Умышленно обнажающиеся люди, – поправил Монк. – Хиппи, это обычное их поведение.

– Эксперты считают, что он скончался ночью. Но утверждать трудно, учитывая действие соленой воды.

Мы остановились на расчищенном экспертами участке. Дишер и судмедэксперт нависли над голым телом, плавающим лицом вниз. Живот мужчины был вскрыт.

Я с отвращением отвернулась.

Но Эдриан Монк, человек, не способный смотреть на голого нудиста, вполне спокойно изучал изуродованный труп. Он казался просто очарованным им!

Я не психиатр, но полагаю, он видел перед собой не обнаженное тело. После смерти человек переставал для него быть человеком, а переходил в разряд объекта, фрагмента головоломки, который необходимо поставить на место в общей картине.

Стоттлмайер мягко положил руку мне на плечо. – С тобой все в порядке? Могу попросить офицера проводить тебя назад к машине.

– Все нормально, – заверила я.

Я не намерена сбегать, даже если мне и хотелось. Не хочу показаться слабачкой перед здешними детективами. Кроме того, Монку стало бы хуже, сиди я в машине.

Я пару раз глубоко вздохнула, медленно выдохнула, успокаиваясь, и развернулась.

Монк присел рядом с экспертом, лысеющим доктором Дэниэлом Хетцером, методично потирающим двухдневную щетину на бледных мясистых щеках.

– Что думаешь, Монк? – обратился Стоттлмайер.

Монк поднялся, не говоря ни слова, и вытянул руки перед собой, наклоняя голову из стороны в сторону, чтобы осмотреть Рональда Вебстера под различными углами.

Затем перевел взгляд на его одежду, аккуратно сложенную у скалы.

– Где лежал его бумажник?

– В кармане брюк, – отозвался Дишер и поднял пластиковый пакет для улик с бумажником. – Думаю, ничего не пропало. Внутри куча кредиток и около сотни долларов наличкой.

– А ключи от машины?

– На брелке вместе с ключами от дома.

– Где его машина?

– В регистрационной службе автотранспорта сообщили, что Вебстер водил «бьюик люцерн», но его нет на стоянке, – уведомил Стоттлмайер. – Патрульные на всякий случай проверяют машины в близлежащих окрестностях.

– Если он не вел машину, – рассуждал Монк, – как же попал сюда?

– Возможно, это указание на убийство, – кивнул Стоттлмайер. – Обзвоним таксомоторные компании и поговорим с водителями местных автобусов, мало ли, вдруг кто-нибудь вспомнит его.

– Это популярное место для ночных тусовок, – подключился Дишер. – Возможно, Вебстер приехал вместе с особым дружком для купания голышом.

Монк вздрогнул при этой мысли, но продолжил: – Находились ли ночью на стоянке другие машины?

– Нет, – почесал ухо карандашом Дишер. – А если приятель живет недалеко, и они пришли пешком?

– Или особый дружок припарковался на улице, – предположил Стоттлмайер. – Но поскольку мы не знаем ни этого человека, ни автомобиля, то можем лишь получить номера пары сотен машин, парковавшихся в районе, и начать работу в обратном направлении. Слишком много человеко-часов, и я не могу санкционировать подобные действия, не зная, совершено преступление или нет.

– Если Рональд Вебстер пришел сюда с другом, – продолжил логическую цепочку Монк, – где этот друг сейчас?

– Возможно, его тело еще не прибило к дереву, – ляпнул Дишер.

– А где одежда друга?

Рэнди пожал плечами. – Вероятно, ее смыло отливом.

Монк покрутил головой и плечами, словно избавляясь от излома. Этот жест обозначает, что в деле многовато «может быть», «возможно» и «вероятно», а он их не выносит.

– Каково Ваше предварительное заключение о причине смерти? – обратился Монк к доктору Хетцеру.

Судебно-медицинский эксперт перевернул жертву лицом вверх. Вебстер был довольно молод, но в волосах уже искрилась седина. Лицо избежало фатального разрушения в отличие от тела.

– Не для протокола я сказал бы «утопление», – ответил Хетцер. – Раны страшны, но они не выглядят смертельными.

– Кто сотворил такое? – вырвалось у меня. – Акула?

Доктор Хетцер покачал головой. – Не думаю. Искривление раны и количество оторванной плоти не соответствует нападению акул. Рана узкая и длинная, что свидетельствует о наличии у нападавшего морды или рыла.

– Дикий кабан, – подал голос Дишер.

– Разве в Пресидио водятся кабаны? – поднял бровь капитан.

– Голодный волк, – выдал новую версию Дишер.

– Они передвигаются стаями и разорвали бы жертву на части, – парировал Стоттлмайер. – А он практически цел.

– Злая собака, – не унимался Дишер.

– Неувязочка, собака вцепилась бы в горло.

– Могучий тюлень.

– Рана не вяжется с тюленем, – вмешался доктор Хетцер. – Могучим или слабым.

– Гигантский моллюск.

Все укоряюще уставились на Рэнди. Он переступил с ноги на ногу.

– Ты хоть понимаешь, какие огромные размеры должен иметь моллюск, чтобы напасть на человека? – усмехнулся Стоттлмайер.

– Морские глубины по-прежнему великая тайна для человечества, – глубокомысленно изрек лейтенант.

– Неужели?

– Это последняя неисследованная территория на Земле, – Дишер поднял палец. – Недавно я читал, что ученые обнаружили новый вид осьминогов, которые слепы и светятся в темноте.

– Может, осьминог сделал это? – съехидничал Стоттлмайер.

– Возможно, – закивал Дишер.

– А вот и нет, – отрубил капитан и повернулся к Монку. – Кто, по-твоему, нанес раны?

– Это же очевидно, – пожал плечами тот.

– Разве? – удивилась я.

Монк кивнул. – Его атаковал аллигатор.

Это заявление не самое странное из всех его перлов, но, безусловно, входит в пятерку.

– Да уж, – вздохнул Стоттлмайер и снова повернулся к Дишеру. – Поведай больше об осьминоге.

– Это не осьминог или другая тварь, – настаивал босс, – а именно аллигатор.

– А Вам известно, что аллигаторы не живут в океане? – сказал доктор Хетцер.

– Да, – кивнул Монк.

– И что они не водятся в Сан-Франциско.

– Да, – еще кивок.

– Тогда как Вы утверждаете, что рану нанес аллигатор?

– Форма раны и проколы от зубов указывают на это.

Доктор Хетцер наклонился поближе к трупу и осмотрел рану. – Будь я проклят!

Такие слова частенько слышно вблизи Эдриана Монка, особенно на месте преступления.

– В отличие от зубов других существ, имеющих различную форму, размеры и функции, зубы аллигаторов одинаковы, – просветил Монк. – Потому что они их используют, прежде всего, для захвата добычи.

– Откуда ты все это знаешь? – опешил Стоттлмайер.

Ответ оказался вполне очевиден, по крайней мере, для меня. – Потому что зубы абсолютно идентичны. Это называется однородными зубами. Или одним словом – совершенство. Хотел бы я иметь такие же зубы.

– Полагаю, аллигатор мог нанести такую рану, – подтвердил доктор Хетцер. – Они не разрывают добычу. Хватают, тормошат и держат под водой, пока жертва не утонет. Все согласуется с ранами и вероятной причиной смерти. Но есть масса и других объяснений.

– Вроде дикого кабана, – поддакнул Дишер, – или гигантского моллюска.

Стоттлмайер поморщился и потер виски пальцами. – Так дело передается убойному отделу или службе надзора за животными, док?

– Спросите у меня завтра. Не могу дать окончательный ответ, пока не проведу вскрытие.

– Рэнди, на всякий случай позвони в службу надзора за животными, – приказал капитан. – Разузнай, не исчез ли у кого любимый аллигатор. Может, обращался кто-нибудь в округе о пропавших кошках или собаках.

– Спрошу так же о диких кабанах, – Дишер сделал заметку в блокноте.

– Как знаешь, – устало пробормотал капитан. – Попутно спроси про гигантского моллюска и осьминога.

– Разве подобные вопросы нужно задавать не морскому биологу?

– Я пошутил насчет осьминога и моллюска.

– А разве Вы не шутили по поводу аллигатора?

– Хотелось бы, – махнул рукой капитан. – Но я научился доверять догадкам Монка.

– Это не догадка, а факт, – обиделся Монк.

– Но это убийство? – уточнил Стоттлмайер.

Монк повел плечами.

– Да, оно самое.

Глава 17. Мистер Монк и вторые ботинки

Даже несмотря на заявление Монка об убийстве, капитан Стоттлмайер не торопился привлекать дополнительные полицейские ресурсы к расследованию смерти Вебстера, не получив официального заключения судмедэксперта.

Могу понять его нежелание.

Он застрял на пляже с парнем, которого, возможно, убил аллигатор. Тут волей-неволей лезут в голову разные вопросы, вроде «На чем парень приехал на пляж?» или «Откуда взялся аллигатор?». И ничто не указывает на предумышленное убийство, за исключением мнения Эдриана Монка.

Конечно, Монк никогда не ошибается в подобных случаях, но власть имущие в Полицейском Управлении Сан-Франциско не вполне уверены в его способностях, в отличие от Стоттлмайера. Поэтому капитану, чтобы сохранить должность, приходится применять политику «жди-и-наблюдай», пока не произведут вскрытие.

Но Монк горел нетерпением.

Он просто не в состоянии ждать.

Монк стремился бы расследовать дело, даже если б его не заставляли ехать в ненавистный Лос-Анджелес на помощь Шароне, хотя, я уверена, здесь имеет место дополнительная мотивация. Эта необычная смерть слишком интригующая для него, чтобы ее проигнорировать.

Мне не слишком понравилась его заинтересованность. Безопасность моей работы под вопросом, пока Тревор находится в тюрьме, Шарона маячит поблизости, а убийца Эллен Коул на свободе. Но обвинять Монка за задержку я не имела права. Расследование атаки аллигатора – акт закона и правосудия, а не способ оттянуть неизбежное. И чем быстрее он раскроет это дело, тем быстрее вернется к первоначальному.

Монк пожелал больше разузнать о Рональде Вебстере, чтобы понять, могут ли события его жизни объяснить странные обстоятельства кончины.

Итак, мы отправились в обувной магазин, где работал Вебстер. Совпадение, магазин находился в моем районе, неподалеку от пиццерии Сорренто.

Я никогда не покупала здесь обувь, но иногда присматривалась к витринам. Они торговали причудливыми башмаками итальянских брендов и беговыми кроссовками, стоящими больше двух годовых зарплат китайских фабричных рабочих, производящих их.

Хотелось бы сказать, что я не покупаю тут обувь по политическим мотивам, но в основном из-за непомерной цены и моей мизерной зарплаты.

Ну, хватит тянуть резину.

Внутри магазина находились три клиента, два продавца и кассир.

Всегда чувствую себя некомфортно, когда Монку необходимо допросить людей, не знающих, кто он и какое отношение имеет к полиции.

Проблема заключается в том, что у нас нет официального статуса, а значит, люди, с которыми мы встречаемся, редко желают беседовать с нами на темы личного характера.

Требуется некоторая утонченность, чтобы их разговорить. Идя в магазин, я пыталась придумать ловкий ход.

Внутри, у выставочных стендов, стояли стулья для примерки обуви. Задняя стена от пола до потолка увешана сотнями прозрачных полок, уставленных различными моделями.

Монк направился прямиком к продавцу, ожидающему у задней стенки момента, когда сможет оказаться полезным.

– Могу я помочь Вам, сэр? – продавец растянул губы в улыбке, синтетической, как его пиджак. На бэдже значилось имя Морис.

Монк взял один ботинок с полки. – А где другой?

– У нас на складе имеется гораздо больше обуви, чем выставлено в зале, – скалился Морис. – Есть очень красивые модели. Не желаете взглянуть?

– Ботинок для правой ноги, – уточнил босс. – Где левый?

– Уверен, где-то в задней части.

– Почему он не здесь?

– Здесь всего лишь образцы, сэр, – ответил Морис. – Но я с удовольствием найду пару Вашего размера.

– Я хочу ботинок, идущий в паре с этим, – Монк начал тыкать на одиноко стоящие ботинки. – И с этим, и с этим, и с этим…

– Вы хотите примерить всю обувь на этой стене? – прервал его Морис, расширяя искусственную улыбку. И тут я придумала подход для получения нужной информации.

– Я хочу увидеть их на этой стене, – указал Монк.

– Зачем?

– У людей по две ноги, – настаивал Монк.

– Я в курсе, сэр, – начал сникать продавец.

– Ботинки выпускаются парами, – Монк указал на стену. – А здесь они без пары.

– Как я уже говорил, сэр, это образцы.

– Как можно разбивать пары обуви? – негодовал босс.

– Гораздо привлекательнее выставлять на стенде по одному ботинку в каждом стиле.

– Но Вы же обувной профессионал, – укорил Монк. – Вы должны больше других людей уважать верховенство нерушимых пар!

– Верховенство нерушимых пар? – растерялся продавец.

– Разрушение пар – преступление против природы!

– Вы утверждаете, что демонстрация обуви – преступление против природы?

– Разве не очевидно?

– Вы уж простите моего друга, – вмешалась я, отозвала продавца в сторону и добавила, понизив голос: – Обычно его обихаживает Рональд Вебстер. Рон отлично ладит с людьми. Он здесь?

– Сегодня не появлялся, – ответил Морис. – Кстати, его священник звонил утром и спрашивал о нем.

– Его священник? – удивилась я. – Странно…

– Рональд посещает все утренние службы в миссии Долорес, – поведал Морис. – А сегодня пропустил.

– Он каждое утро ходит на службы?

– Рональд прямой, как стрела. Пунктуальный, чистый и крайне организованный.

– Вы врете, – выпалил Монк.

Морис повернулся к нему. – Простите?

– Да посмотрите на стену! – он снова ткнул в обувь. – Она не организована. Богобоязненный человек не допустит подобного кощунства.

Продавец подозрительно уставился на меня. – Он забыл принять лекарство?

– Может, Рональд у подружки или проспал, – предположила я.

– У Рональда сейчас нет подруги, – замотал головой продавец.

– Могу поклясться, он упоминал о ней, – заспорила я. – Он говорил, что любит с ней купаться голышом на пляже Бейкер.

– Рональд? Никогда. Он даже не носит рубашки с коротким рукавом, – Морис посмотрел на меня с сомнением. – Магазин у нас маленький, и я работаю здесь пять лет. Не припомню, что видел Вас или Вашего друга раньше.

– Может, просто не замечали, – пожала я плечами.

В этот момент Монк развернулся к другому продавцу.

– Что Вы делаете?! – крикнул он.

Продавец, парень слегка за двадцать, выглядящий глуповатым неловким подростком, застыл посреди зала с открытой обувной коробкой в руке.

– Я, кхм, возвращаю ботинки в заднюю комнату, – пискнул он.

– Вы не имеете права! – напирал Монк.

– Почему?

– Потому что она надевала их на ноги, – босс осуждающе буравил взглядом снимавшую носки клиентку, напугав бедную женщину. Ей было за пятьдесят, на голове у нее красовалась прическа, которую, видимо, сделали в семидесятые годы, а потом заморозили.

– Я лишь примерила их, – оправдывалась она.

– Померила – купила, таков закон, – отрезал Монк.

– Вовсе нет, – возразил Морис.

– Но они не подошли, – лепетала женщина.

– Надо думать об этом до того, как надели их на ноги, – Монк неумолимо стоял на своем.

– Но я надевала носки.

– Их на Вас не было, когда входили в магазин.

– Они дали их мне, – она указала на другого продавца, – чтобы я померила ботинки.

Монк повернулся к Морису. – Вы дали ей грязные носки? На скольких вонючих ногах они побывали?

– Вонючих? – возмутилась покупательница. – Мои ноги не воняют!

– Они и не воняли, пока Вы не вошли сюда, – брякнул Монк. – Не прикасайтесь ими к пище.

– Я не ем ногами! – закричала она. – Я же не обезьяна.

– Тогда нет Вам оправдания за пихание своих ног во всю обувь, которую видите, – припечатал Монк.

Как я и говорила, утонченность.

Морис посмотрел на нас. – Ну, хватит. Немедленно покиньте зал, или я вызову полицию.

– Отличная идея, Морис, – я передала ему мобильник. – Можете воспользоваться моим телефоном. Спросите капитана Лиланда Стоттлмайера.

Вышло бы намного проще, позвони капитан в магазин перед нашим визитом. Но, чисто технически, официальное расследование убийства не объявлено; и если Монк попал в неловкую для отдела ситуацию, Стоттлмайер мог правдоподобно отречься от нее.

Я не задумывалась о политике деятельности Стоттлмайера, но во время неофициальной полицейской забастовки, когда Монка назначили капитаном отдела убийств, мне удалось изнутри взглянуть на работу отдела. И я поняла, что защита Стоттлмайера, в некотором смысле, продолжение моей заботы о Монке.

Но утонченность не сработала, хитрость не удалась, и мы не добыли нужной информации. Выбора не осталось. Возникла необходимость подключить Стоттлмайера.

Разумеется, капитану пришлось раскрыть Морису, что его коллега мертв.

Хорошая новость заключалась в том, что коллеги не были близки, поэтому известие не сокрушило Мориса. Тем не менее, он закрыл магазин посреди рабочего дня и присел с нами, отвечая на вопросы.

Пришлось довольствоваться малым, поскольку Морис практически ничего не добавил к сказанному ранее.

– Я хоть и работал с ним пять лет, но не возьмусь утверждать, что сейчас знаю Рона лучше, чем в первый день знакомства, – поделился Морис. – Он никого не впускал в свою душу.

– Что Вы имеете в виду? – уточнила я.

– Мы трудимся в обувном бизнесе. Время тянется здесь чертовски медленно, и когда нет покупателей, коллеги болтают, вы понимаете? О подругах, семьях, жизни и местах, которые посещали… Рональд же никогда ничего не рассказывал.

– У него были враги? – спросил Монк.

– Он продавал обувь, – развел руками Морис.

– Как насчет личной жизни? – выпытывала я.

– Какой личной жизни? – не понял Морис.

– У всех есть личная жизнь.

– Не у всех, – не согласился Монк.

Хорошая точка зрения.

– И все же, – настаивала я, – он мог быть конченым ублюдком и крысой за пределами вашего магазина. А вдруг он спал с замужними женщинами, расчленял старушек или предавал друзей?

– Хотелось бы, – ухмыльнулся Морис. – Тогда он смог бы хоть чем-то удивить коллег. Рон отличный парень, но ужасно скучный. Словно учился занудству.

Монк конкретизировал. – Что Вы имеете в виду?

Морис задумался. – Никто на самом деле не может влачить такое тухлое существование. Если честно, я не удивлюсь, если всплывут тайные стороны его жизни.

– Что заставляет Вас думать, будто у него имелась тайная жизнь? – подключилась я.

– Он же купался голышом на пляже Бейкер, правда? Парень, которого я знал, или не знал, никогда бы не решился на столь раскованный поступок.

– Может, он и не купался, – поправил Монк.

– Он вообще никогда ни о ком не упоминал? – спросила я. – Кто мог бы рассказать о нем побольше.

– Разве что его священник, – ответил Морис.