Текст книги "Мистер Монк и две помощницы"

Автор книги: Ли Голдберг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)

Глава 5. Помощница мистера Монка отправляется в поездку

Уверена, у меня более близкие отношения с капитаном Стоттлмайером, чем у Шароны. Но не могу сказать, что это сильное утешение.

Первоначально с капитаном нас объединял лишь уход за Монком. Но его развод все изменил. Нет, мы не стали ходить на свидания – просто он начал делиться со мной переживаниями.

Думаю, ему больше не на кого их излить. Он не может жаловаться лейтенанту Дишеру, поскольку это подорвет непререкаемый авторитет Стоттлмайера в профессиональных отношениях. А кроме Монка у него не так уж и много друзей. По крайней мере, я о них не знаю.

Мне лестно его доверие и то, что он посвящает меня в сокровенные чувства, но, до появления Шароны, сама я не решалась рассказывать ему о своих проблемах.

В тот день я из дома Монка направилась прямо в офис капитана и вывалила на него все, что произошло. Меня даже не смутило присутствие Дишера.

– Честно признаться, я не ожидал, что она вернется, – поднял бровь Стоттлмайер, откинувшись на спинку рабочего кресла.

– Между мной и Шароной постоянно был некая эротическая напряженность, – поделился Рэнди. – Вроде «сойдутся / не сойдутся».

– Больше похожий на «никогда не будут вместе», – хмыкнул капитан.

– Но это было осязаемо, – возразил Дишер.

– Не сомневаюсь, – кивнул Стоттлмайер.

– Значит, у тебя с ней отношения, как со мной, – усмехнулась я.

– Правда? – заинтересовался он.

– «Никогда не будем вместе».

– Ну да, – не расстроился лейтенант. – Но это так обжигает! Даже окружающие могут почувствовать жар.

– Я сочувствую тебе, Натали, – сменил тему капитан, – но даже не знаю, что посоветовать. Монк сам должен выбрать, а сделать это нелегко.

– Вы можете помочь мне.

– Я не собираюсь принимать ни одну из сторон, – отрезал он. – Я очень уважаю Шарону. Она с Монком прошла через ад.

– Знаю и не требую, чтобы Вы принимали чью-то сторону, – успокоила я.

– Тогда что ты от меня хочешь?

– Хотелось бы узнать подробности убийства, в совершении которого Тревор обвиняется в Лос-Анджелесе.

– Тут я могу помочь, – Стоттлмайер взглянул на Дишера. – Позаботься, Рэнди.

– Вы же только что сами собирались заняться этим!

– Так и есть, – подтвердил капитан, – с твоей помощью. Одна из привилегий капитанства.

– Тогда Вам стоило сказать: «Я спрошу у Рэнди, сможет ли он помочь», – обиженно пробубнил Дишер. – А я сверился бы со своим графиком.

Стоттлмайер уставился на него.

– Что и произойдет прямо сейчас, – Дишер направился к своему столу.

Капитан повернулся ко мне. – Могу я угостить тебя чашечкой кофе?

– С удовольствием!

Мы отправились в кофейню через дорогу, поболтали о детях и его романе с успешной женщиной-риелтором, с которой он познакомился, когда я безуспешно пыталась переквалифицировать Монка в частного детектива, но это длинная история.

У детей все шло хорошо, с подругой отношения складывались прекрасно. Капитан впервые за долгое время казался счастливым и расслабленным.

– Жизнь прекрасна, – мечтательно вздохнул он.

Я радовалась за него. Последние пару лет ему досталось, и он заслужил немного покоя; насколько человек, ежедневно видящий трупы, может пребывать в покое.

Когда мы вернулись в офис Стоттлмайера, факсы из Лос-Анджелеса уже лежали на его столе. Капитан пролистал страницы, пока мы с Дишером молчали в ожидании. Через минуту он вздохнул и откинулся на спинку кресла.

– У них веские аргументы, Натали.

– Как это понимать? – осведомилась я.

– Обнаружены отпечатки пальцев Тревора по всему дому, – объяснил Стоттлмайер.

– Ну конечно, – подтвердила я, – он же там работал.

– Он работал на улице, – заметил капитан. – Каким образом отпечатки косильщика лужаек оказались в доме?

Ух. Верно. Моих детективных навыков маловато для ответа на этот вопрос.

– А может, он из тех озеленителей с полным спектром услуг, – предположил Рэнди, – что поливают и комнатные растения?

– Это возможно, – закивала я.

– Нет, – покачал головой Стоттлмайер. – Полицейские нашли ювелирные изделия потерпевшей, спрятанные в его грузовике.

– Значит, Вы считаете, леди застала его во время кражи драгоценностей, он ее убил и вместо того, чтобы свалить оттуда к чертовой бабушке, продолжал слоняться в поисках оставшихся побрякушек? – выразила я сомнение. – Не кажется ли Вам странным такое поведение?

– Совсем не кажется, – парировал он. – Начнем с того, что с этой целью он и залез в дом.

– А потом он оставляет награбленное в грузовике, вместо того, чтобы при первой же возможности избавиться от него, – не отставала я. – Он что, совсем тупица?

– Ювелирные изделия слишком ценны, чтобы просто так их выбросить. Он не смог заставить себя избавиться от драгоценностей после случившегося. И попытался сразу продать их на иБэй.

– Есть ли у Тревора алиби? – поинтересовалась я.

– Он утверждает, что в момент убийства припарковался у обочины дороги, чтобы перекусить гамбургерами со своей командой.

– Ну вот, – обрадовалась я, – имеются свидетели, которые могут доказать его невиновность.

– Он обычно нанимает поденщиков на бульваре Сепульведа и платит им наличными. Он их даже не запомнил. Для него они все Хекторы да Хесусы, если понимаешь, о чем я.

– Нелегальные иммигранты, – пригорюнилась я.

Стоттлмайер кивнул. – Если свидетели и существуют, в чем я искренне сомневаюсь, то сейчас они находятся в другом государстве или пересекают границу. Последнее, что их интересует, – участие в расследовании убийства.

– И это все?

– До судебного заседания и признания его виновным… да, пока все, – резюмировал Стоттлмайер. – Твой-то какой интерес в этом деле?

– Я плохо знаю Шарону, но если она такая, как Вы рассказали, мне трудно поверить, что у нее настолько отвратительный вкус на мужчин. Вряд ли бы она вышла замуж, завела ребенка, развелась, затем повторно сочеталась браком, будь ее избранник способен на убийство.

– Вынужден согласить с Натали, капитан, – поддержал Рэнди.

– Как ты можешь соглашаться с тем, что не имеет никакого смысла? – обратился к нему Стоттлмайер.

– Я верю в инстинкты Шароны, – промямлил лейтенант, – даже если она сама в них не верит.

Стоттлмайер уставился на него, будто впервые увидел. – Будь я проклят!

– Не могли бы Вы устроить мне встречу с Тревором? – попросила я.

Капитан перевел взгляд на меня. – Зачем?

– Хочу услышать его версию произошедшего.

Он смерил меня долгим изучающим взглядом. – Хорошо. Полагаю, я легко могу устроить вам свидание.

– Вы имеете в виду, я могу устроить? – напрягся Дишер.

– Нет, я сам могу.

– Так как мне понимать? Действительно ли Вы имеете в виду, что сами сделаете это, или опять все придется исполнять мне? – недоумевал Рэнди.

– Верь в свои инстинкты, – засмеялся капитан и повернулся ко мне. – Я никогда не встречался с Тревором, но, судя по списку нарушений, он натворил массу глупостей. Иногда глупость смешивается с невезением, и заканчивается убийством. Ты, правда, думаешь, что он невиновен и Монк сможет помочь ему, или просто боишься потерять работу?

– Я воспользуюсь правом сохранять молчание, – насупилась я, – чтобы избежать самооговора.

– Ты не арестована, – напомнил Дишер, – и не задержана по подозрению в преступлении.

– Все так, – хмыкнул капитан, потянувшись за телефоном, – но она виновна.

Он прав.

* * *

Полет до Лос-Анджелеса занимает пару часов, а вылетая из аэропорта в Окленде можно прилично сэкономить на билете. Я попросила мамочку подруги Джули забрать мою дочь из школы и присмотреть за ней до вечера.

Джули расстроилась из-за невыполненного обещания пройтись по рекламодателям, но я потом все исправлю.

Проехав по мосту между Сан-Франциско и Оклендом, я оставила машину на краткосрочной парковке и вылетела рейсом Юго-Западных Авиалиний в аэропорт Бербанк, который ближе к центру, чем Международный Аэропорт Лос-Анджелеса.

В самолете я размышляла над вопросами Тревору, но в голову дельных мыслей не приходило. Пролетая над Сан-Хосе, я осознала бессмысленность своего вояжа, но поворачивать назад было поздно.

Посему я начала думать о наших отношениях с Монком. И по какой-то причине на ум постоянно приходил «Цементный корабль».

В семидесятые годы мои родители купили картину с таким названием в галерее в Кэпитоле, причудливом приморском городке около Монтерея, где я выросла. Они повесили картину в гостиной над камином, и я проводила много часов, разглядывая ее.

В редкие дни, когда я навещаю родителей, неизменно устраиваюсь с чашечкой кофе перед картиной и любуюсь кораблем, словно видом из окна.

Цементный корабль – реальное судно, потерпевшее крушение в конце рыболовного пирса в Аптосе, городском пляже между Монтереем и Кэпитолой. По-настоящему судно называлось Пало-Альто, цементный танкер, построенный в Сан-Франциско во время Первой мировой войны.

Часто задавалась вопросом, кому в голову пришла гениальная идея построить корабль из цемента.

Почему бы не построить корабль из кирпича?

Стало ли для горе-мастеров сюрпризом, когда корабль не поплыл?

Хотя это не совсем верно.

Он поплыл. Один раз.

Пало-Альто проделал один короткий рейс, прежде чем его отбуксировали к бухте Монтерея семьдесят пять лет назад и пришвартовали к берегу, открыв на борту танцевальный зал.

Пару лет спустя мощный шторм разрушил корабль, а обломки остались гнить на старом месте.

Цементный корабль над камином родителей казался разломанным неповоротливым здоровяком, исчезающим в тумане, словно теряющаяся память.

Картина восторгала меня.

Монк не смог бы на нее смотреть. От простого взгляда на океан, даже нарисованный, его укачивало. Но, думаю, его больше взволновали бы последствия кораблекрушения. Казалось бы, все можно исправить, собрать корабль заново, но его навсегда оставили хаотично разбитым на картине.

Полотно превратилось бы для Монка в криптонит для Супермена или распятие для вампира.

С картиной, беспорядок на которой невозможно исправить, Монк не может смириться. Нам приходится постоянно прикрывать ее листом бумаги, когда он в гостях.

А я находила покой, глядя на «Цементный корабль». Она расслабляла меня и одновременно концентрировала. Конечно, картина жуткая и очень грустная, но в ней своя красота.

Перальта, сестра корабля Пало-Альто, тоже потерпела крушение. Она, наряду с десятком кораблей, соединенных вместе, сформировала мол на реке Пауэлл в Британской Колумбии. Никогда не видела это судно, но мне интересно, не нарисовано ли и оно.

Если нарисовано, хотелось бы иметь эту картину.

Тогда-то я и вспомнила о красоте, очаровании и страхе перед крушением. «Цементный корабль» – не просто картина о крушении. А о моем личном крахе.

Иногда казалось, будто моя жизнь – цементный корабль, и я постоянно боролась за возвращение к своему берегу.

Может, жизнь Монка – тоже цементный корабль?

Мы – Пало-Альто и Перальта, вместе покинувшие порт Сан-Франциско.

И я верю, если нас разлучить, мы оба прибьемся к холодным скалам, и, в конечном счете, нас медленно размоет неустанный прибой.

* * *

Я прилетела в Бербанк к обеду, но времени нормально поесть не хватило, поэтому купила в терминале по ужасно завышенной цене пакетик картофельных чипсов и диетическую кока-колу. Везет, что я не склонна к полноте. Проглотив «здоровую» закуску по пути из аэропорта, я тормознула такси и попросила водителя отвезти меня в тюрьму в центре города. Билет на самолет и поездка на такси сожгли большую часть наличных.

Капитан Стоттлмайер загодя позвонил и все устроил, поэтому проблем не возникло. Сотрудники службы безопасности ждали меня с готовым пропуском. Пройдя через рамку металлодетектора, как в аэропорту Окленда, я прямиком направилась в зал для свиданий.

Все прямо как показывают по телевизору. Зал разделен пополам стеной из оргстекла. В каждой ячейке имелась телефонная трубка с длинным шнуром. Как в 1967 году. А вы думали, что тюрьмы сейчас оборудованы в стиле хай-тек, повсюду силовые поля как на гауптвахте в «Стар Треке»? Такие мысли витали у меня в голове, когда Тревор внезапно сел по ту сторону оргстекла, чем изрядно меня напугал.

Мне известно, что он примерно мой ровесник, но выглядел как испуганный ребенок с изогнутыми бровями, взъерошенными волосами и надутыми губами.

Несомненно, в его манерах и поведении есть что-то от уроженца Восточного побережья, но в чем конкретно это проявляется, я затрудняюсь ответить. Он выглядит, как все мужчины сериала «Клан Сопрано», хотя в нем нет той покоряющей агрессивности. Я увидела смятение, печаль и страх в его глазах.

Мы подняли трубки и откровенно уставились друг на друга. Он изучал мое лицо, словно искал некие ориентиры. А я пыталась разглядеть вопящие признаки его виновности.

– Мы знакомы? – осведомился он.

– Меня зовут Натали Тигер, – назвалась я, – я работаю на Эдриана Монка.

– Монка?! – он прямо засиял от надежды и облегчения. – Это потрясающе! Вау! Я знал, что Шарона меня не подведет. Он собирается помогать мне?

– Сначала Вы должны убедить меня, – немного охолодила я его.

– Почему? Я муж Шароны. Разве этого не достаточно? Кроме того, Монк слегка обязан ей за… – он запнулся, увидев мою мрачную физиономию. – Она не просила Монка помочь мне, так? Она реально считает, что я мог кого-то убить?

Я кивнула. И тогда он заплакал.

Глава 6. Помощница мистера Монка делает открытие

Глядя на мужские слезы, я всегда отвожу глаза. Но на сей раз не смогла себя заставить отвернуться.

Я откровенно пялилась на Тревора, изучая каждую стекающую по его щекам слезинку, каждую гримасу боли, каждое вздрагивание груди. Немного я видела плачущих людей, но все они обнажали в такие моменты душу. Это даже интимнее и откровеннее, чем секс.

Однажды я застала отца плачущим. Мне тогда было девять лет. Я направилась к нему в кабинет, чтобы показать свой рисунок с изображением нашей собаки. Дверь была не заперта, но что-то заставило меня остановиться и заглянуть в щелочку, прежде чем войти.

Папа сидел за столом в одиночестве, прижав руки к лицу, его плечи дрожали. Он убрал одну руку от лица, и я увидела изборожденную слезами щеку. И разглядела многое другое. Уязвимость. Страх. Стыд.

Он не заметил меня, и я ни словом не обмолвилась о том, что видела. Не узнала тогда, да и сейчас не ведаю, почему он плакал. Но никогда не забуду тот момент и свои чувства. Подобную неуверенность и страх я испытала лишь при землетрясении, когда твердая почва под ногами превратилась в желе.

Сидя в зале свиданий, я подумала, что папа чувствовал нечто подобное тому, что сейчас ощущает Тревор.

Посмотрев на мужа Шароны, я увидела лицо моего отца в пресловутый вечер. Нелегко подделать такие эмоции, если на вашем камине нет статуэтки «Оскара» или «Эмми».

Тревор плакал две минуты, может, три, и я заметила, что для него это непривычно и унизительно. Он взял себя в руки, сделав два глубоких вдоха и состроив гримасу. Затем оглянулся, не было ли свидетелей сцены, как его мужская сущность дала трещину, но в зале находились только я и охранники. А охранники если что и заметили, виду не подали.

Я не стала притворяться, будто не видела слез и уязвимости, которую они обнажили. Я не выдающаяся актриса.

Он вытер глаза рукавом джинсовой тюремной рубашки. – Я не убивал Эллен Коул, – сипло прохрипел он.

Впервые при мне упомянули имя бедняжки.

– Почему же ее вещи оказались в твоем грузовике?

– Меня подставили.

– Кто мог сделать это?

– Тот, кто огрел ее настольной лампой по голове, – ответил он. – Вот кто.

– Можешь назвать желавших ее смерти? – Разумеется, он не мог. Если бы мог, уже давно бы сообщил. Глупые вопросы, но умные в голову не шли. Я импровизировала.

– Нет. Я только косил лужайку, выпалывал сорняки и подрезал кусты, – обреченно всхлипнул Тревор. – Этим и ограничивались наши отношения.

– Почему же твои отпечатки остались по всему дому?

– Она постоянно просила меня помочь в разных мелочах. Не мог бы ты достать это? Поменяешь лампочку? Поможешь передвинуть комод?

– Она по возрасту старуха?

Он взглянул на меня. – Разве Вы ничего не знаете о деле?

– Честно говоря, нет, – призналась я. – Даже не знаю, о чем еще спросить.

– Ей около тридцати, она маленькая, с точеной фигуркой. Плюс она часто флиртовала, но я не реагировал. Я счастлив в браке. – Он вздрогнул, словно почувствовав физическую боль. – По крайней мере, был счастлив. Или думал, что был. Что Вы делаете для Монка?

– То же самое, что делала Шарона, – пояснила я, – но не столь хорошо.

– Откуда Вам знать?

– Потому что он хочет ее вернуть, – вздохнула я. Меня тянуло к откровенности с Тревором после его слез. – Почему же Шарона тебе не верит?

– Это самое худшее в случившемся, даже хуже пребывания здесь, – совсем скис Тревор. – Я негодяй, знаю. Я обманывал людей. Использовал их. Я всех разочаровал, особенно ее. Но я не виноват! Я не мог никого убить.

– Если ты негодяй, почему Шарона вернулась к тебе?

– Несколько лет назад я возвратился в Сан-Франциско провернуть небольшую аферу, чтобы снова сойтись с Шароной, – разоткровенничался он. – Мне было нужно показать моему богатенькому дядюшке, что я снова примерный семьянин. Он разорвал отношения со мной, когда Шарона ушла. Проблема заключалась в том, что на мне висели крупные карточные долги, и я позарез нуждался в его финансах.

– Он бы подумал, что деньги пойдут на Шарону и ребенка. Ты подло использовал их в качестве реквизита, – я покачала головой.

– Ага. Шарона поняла все в тот самый день, когда мы собирались вернуться на восток. Она отправила Бенджи к сестре, и когда я подъехал на грузовике, выложила все, что думает. Потом спросила, не хочу ли я позвонить Бенджи и рассказать, как я им манипулировал, или ей придется самой открыть ему глаза. Угадайте, что я выбрал?

– Ты вынудил ее саму делать это.

Он стыдливо кивнул. – Той ночью и ежедневно в течение нескольких недель я представлял их разговор и разочарованный взгляд моего сына. Это причиняло сильнейшую боль. Меня тошнило от себя. Я не мог смотреть в зеркало. Поэтому решил измениться.

– Что же ты предпринял?

– Я устроился на работу официантом и посудомойщиком, выплатил долги. После все деньги до цента посылал Шароне. Немного, но я хотел, чтобы она знала: я снова зарабатываю. Наконец, набрался смелости и позвонил Бенджи. Он не слишком обрадовался звонку, но я повинился в содеянном, попросил прощения. Я начал звонить каждую неделю, а потом и по два раза в неделю. В один прекрасный день мы с Шароной возобновили общение.

– Так одно привело к другому, – тихонько произнесла я.

– В этот раз я действительно больше всего на свете хотел, чтобы мы снова сошлись. И думал, Шарона убедилась, что я уже не тот парень, который разочаровал ее. А теперь Эллен Коул убили, и я обнаружил, что ошибался. Все ложь. Шарона не верила в меня по-настоящему. Она не знает, какой я. А это хуже, чем пилить меня, понимаете?

Я понимала.

* * *

Я прилетела в Сан-Франциско как раз вовремя, чтобы отвести Джули в пару местечек в нашем районе.

Когда мы вернулись домой, у нее в кармане лежал чек на тридцать долларов от «Пиццы Сорренто» и наклейка на гипсе. Любой, кто закажет пиццу и укажет, что узнал о ресторане, увидев рекламу на гипсе Джули, получит скидку в десять процентов. Если продажи окажутся высокими, Сорренто обещали оплатить и вторую неделю гипсорекламы (термин придумала Джули, и планирует его запатентовать).

Сделка не вполне устроила мою дочь. Она ошеломила меня познаниями об оговорке про скользящие цены во время переговоров. Если Сорренто наторгуют на пять сотен долларов, ее курс поднимется до пятидесяти долларов за две недели.

– Где ты научилась вести переговоры? – спросила я на выходе из ресторана. Ей заодно удалось выцыганить два куска пиццы, которые мы с удовольствием умяли по пути домой.

– Благодаря «Пан или пропал».

– Игровому шоу с лысым парнем и кейсами, набитыми деньгами?

– Отличное шоу, – пожала плечами Джули.

Теперь у нее появился стимул больше гулять, демонстрируя гипс. Уверена, она проведет агрессивный маркетинг ресторана «Пицца Сорренто» и в школе. Надеюсь, это не спровоцирует директора задушить бизнес в зачатке.

В конце концов, если Шарона отнимет мою работу, мы как-нибудь проживем на кусочках пиццы и рекламных долларах.

Глава 7. Мистер Монк берется за дело

В этот день забота о перевозке детей упала на плечи моей соседки, поэтому я могла поспать на несколько минут подольше и не одеваться сразу после пробуждения. Я могла до работы полчасика побездельничать в халатике и пижаме после ухода Джули в школу.

Чем я с упоением и занялась, попивая вторую кружечку кофе и почитывая «Сан-Франциско Кроникл». И уже собираясь в душевую, услышала настойчивый стук в дверь.

Удивительно, как много говорит о личности и характере простой стук! Даже не подходя к двери, я чувствовала, что барабанящий нетерпелив, раздражен и тороплив. Чтобы позлить нежданного визитера, я не спешила подходить к двери. Обошла два раза вокруг дивана и журнального столика, переложила журналы и газеты, лежащие на последнем…

Заглянула в глазок и удивилась, увидев Шарону на крыльце. Не нужно открывать дверь, дабы понять, почему она нагрянула ко мне с утра пораньше. И нет смысла притворяться, что меня нет дома или я принимаю душ. Она все равно знает, куда я направлюсь потом. Это явное противостояние, и мне не хотелось бы, чтоб свидетелем баталии стал Монк.

Вздохнув, я широко открыла дверь и, не поздоровавшись, жестом пригласила ее войти.

– Да, я ездила в Лос-Анджелес и разговаривала с твоим мужем, – опередила я.

Она продефилировала мимо. – О чем, черт возьми, ты думала?!

– Я подумала, что он может оказаться невиновным, – огрызнулась я и захлопнула дверь. – Удивлена, что тебя эта мысль не посетила.

– Ты не знаешь его и не знаешь меня! – повысила голос Шарона. – Держись подальше от моей жизни!

– А ты от моей, – парировала я.

– Я в нее и не лезу, – окрысилась она.

– Как раз лезешь, когда покушаешься на мое жизненное пространство.

Она посмотрела на меня.

– Ну, прости. Вот уж не знала, что никто не смеет встречаться с Эдрианом Монком без твоего одобрения! Мне сдать тебе справки о здоровье, отпечатки пальцев и образец мочи?

– Не разыгрывай передо мной невинность! – вспыхнула я. – Ты вчера не случайно оказалась в районе, где живет мистер Монк. Нам обеим известно, что происходит на самом деле.

– Ты и в самом деле психованная, – усмехнулась она. – Я знаю Эдриана Монка много лет. Просто навестила дорогого друга.

– Настолько дорогого, что скрыла от него свое возвращение в Сан-Франциско. Пока мы не попали в отделение скорой помощи, и ты не убедилась, что мистер Монк уже не злится на тебя. И, ах, на следующее утро, ты заявляешься ни свет ни заря к нему домой с завтраком и начинаешь ныть, как долго длится больничная смена и как ты мечтаешь получить работу получше. Мою работу!

– Не смеши меня, – задрала нос Шарона, – ты не достаточно квалифицирована, чтобы ухаживать за Эдрианом. У тебя есть медицинская подготовка? А как насчет психиатрического опыта?

Я разозлилась, но наезжать на кого-то, будучи одетой в розовый халат с тапочками-кроликами на ногах довольно глупо.

– Ты права. У меня нет квалификации. Это лишний раз показывает, в каком отчаянье он находился и как нуждался в помощи, когда ты – ТЫ! – бросила его. Он доверился мне, хотя я не имела никакого опыта решения чужих проблем. Если думаешь, что мне пришлось сладко, – заблуждаешься. Но вот что я поняла. Ему больше не нужна профессиональная медсестра. Ему нужен человек, просто заботящийся о нем, и это явно не ты!

– Я не стану извиняться за желание поменять свою жизнь, – отрезала она. – Знаю, что причинила Эдриану боль, и не желаю причинять новую.

– Поэтому отбираешь у меня работу, – кивнула я.

– Он сам предложил, – заметила она.

– Потому что ты манипулировала им, плачась в жилетку и сетуя на трудности.

– Я просто рассказала ему историю своей жизни, – насупилась она, – которая и сейчас не сахар. Но это не имеет значения. Он знает, насколько я профессиональна, и что смогу заботиться о нем лучше тебя.

– Речь идет не помощи мистере Монку, – не выдержала я. – Ты просто хочешь поправить свое положение!

– Думаешь, ты другая? Ты поперлась к Тревору не убедиться в его невиновности, а чтобы спасти свою драгоценную работу. Ты надеешься, что Эдриан докажет его невиновность, и я с ним опять сойдусь и исчезну с твоего горизонта.

– Да, именно этого я и хочу! И не понимаю, почему ты не хочешь того же.

– Тревор лгун, – выдавила она. – Всегда был таким.

– Он твой муж. Отец твоего ребенка. А ты бросила его, когда ему как воздух необходима твоя поддержка, – стыдила я. – Получается, бросать людей, нуждающихся в помощи – твое истинное призвание.

– Тревор сам виноват, – возразила Шарона.

– Но ты можешь спасти его. Не нужно отказываться от мужа.

– Я проходила через это раньше. Больше не хочу.

– Ты понятия не имеешь, как тебе повезло, – горестно вздохнула я. – Я бы все отдала за возможность спасти Митча.

И разрыдалась. Из глаз внезапно хлынули слезы; меня саму это шокировало. Вероятно, Шарону тоже.

Следующее, что я осознала – Шарона прижимает мое лицо к своему плечу, а я содрогаюсь от рыданий. На меня снова нахлынуло острое горе, как в день сообщения о гибели Митча.

Не знаю, сколько мы так простояли, но когда я перестала рыдать, то больше не злилась. Пусть она останется с Монком. Пусть забирает мою работу. У меня просто нет сил и желания бороться. Я обессилела от горя, которое, казалось, похоронила навсегда.

– Прости, – извинилась я и направилась на кухню за салфетками.

Не смогла найти ни одной, поэтому довольствовалась грубым бумажным полотенцем «Брауни».

Шарона пришла на кухню вслед за мной. Казалось, запала для борьбы в ней тоже не осталось.

Не спросив разрешения, она села и налила нам по кружке кофе. Я опустилась на стул напротив. Несколько минут мы сидели молча. Но молчание, как ни странно, дискомфорта не доставляло.

Затем она тихо спросила меня, как умер Митч. Я рассказала, что его самолет сбили над Косово, а самого застрелили на земле.

– Тревор-то не герой, – печально взглянула она.

– Митч тоже, во всяком случае, для всех, кроме меня и Джули. По официальной версии он как трус сбежал с места аварии, бросив раненый экипаж. Я не верю. Думаю, он пытался спасти товарищей и побежал, отвлекая на себя сербский патруль. Мне не суждено узнать правду о моем муже. Но ты можешь узнать о своем. Мистер Монк поможет тебе найти истину.

Шарона прикусила нижнюю губу. – Ты веришь Тревору, не так ли?

Я кивнула.

– Дуреха, – горько усмехнулась она. – Я была такой же.

Шарона допила кофе.

– Хотя думаю, я по-прежнему такая, – огорченно добавила она. – Попрошу Эдриана проверить дело в качестве одолжения для меня. Если он найдет что-то необычное, помогу во всем и не сдамся. Но если Эдриан сочтет Тревора виновным, сразу откажусь от него.

– Довольно честно. Не буду создавать проблем, если мистер Монк решит вернуть тебя обратно.

– Я еще не говорила, что соглашусь на работу, даже если он предложит ее, – сказала она.

– Он уже предложил, – заметила я, – а ты согласилась.

* * *

Мы с Шароной стояли в дверях Монка. Увидев нас вместе, он с восторгом и облегчением поманил нас внутрь.

– Я знал, что вы сработаетесь, – обрадовался он, – вы будете отличными со-помощницами.

– Со-помощницами? – поморщилась Шарона.

Я забыла рассказать ей о гениальном плане Монка поделить между нами счастье заботы о нем.

– Вы можете разделить обязанности как посчитаете нужным, – пояснял он. – Например, если работаете одновременно, можно чередовать: одна носит мою воду, а другая – салфетки. Будет забавно. А, вероятно, даже освободит вас от многих проблем.

– Как ты освободишь моего мужа из тюрьмы? – поинтересовалась Шарона.

– Ты хочешь, чтобы я спланировал побег из тюрьмы? – прищурился он.

– Хочу, чтобы ты доказал его невиновность.

– Но он виновен.

– Мы этого не знаем, – встряла я.

– Зато она знает, – он указал пальцем на Шарону. – А я очень верю в ее интуицию.

– Но я не настолько уверена, Эдриан, – покачала головой она.

– А я уверен, – нахмурился Монк. – Он виновен как грех. Нет, он виновен больше. Он виновен как грязь!

– Вы же ничего не знаете о деле, – вступилась я за мужа Шароны.

– Я не сомневаюсь, что полиция провела тщательное расследование. Им следовало запереть Тревора, выбросить ключ и забыть, куда его выбросили, – разглагольствовал он. – Ради блага человечества.

– Ты хотел сказать, ради твоего блага? – сузила глаза Шарона и уперла руки в бока. – Ты хочешь, чтобы он сидел за решеткой, а я снова работала на тебя.

– Это лишь одна точка зрения, – оправдывался он.

– А как насчет другой? – напирала она.

Он повел плечами, словно этот жест способен вернуть мир в состояние равновесия.

– Прекрасно же, если бы он сидел в тюрьме, а ты работала на меня.

– Звучит не намного лучше, Эдриан, – укорила Шарона.

– Для меня намного, – пожал он плечами.

– Сегодня мы отправляемся в Лос-Анджелес, мистер Монк. Сестра Шароны согласилась приглядеть за Джули и Бенджи, – сообщила я. – Капитан Стоттлмайер поговорил с лейтенантом Сэмом Дозьером, расследующим дело, и договорился о встрече с нами и ознакомлении нас с доказательствами.

– Лос-Анджелес в сотнях миль отсюда, – усомнился Монк.

– Да, Эдриан, придется немного попутешествовать, – улыбнулась Шарона.

– На самолете полет займет не больше часа, – предложила я.

– На самолете я не полечу, – запротестовал босс.

– У Вас не было проблем в самолете, когда мы летали на Гавайи, – напомнила я.

– Он летал с тобой на Гавайи? – изумилась Шарона.

– В тот раз я находился под влиянием наркотика на психику, – затараторил Монк. – Больше такого не повторится! Не хочу пригреть обезьяну на спине. Даже не хочу представлять обезьяну на своей спине! И вообще обезьяну, где бы то ни было! Но уже поздно. Она там. Я ее вижу. Теперь грязное животное находится у меня в голове. А кто знает, где она сидела до этого?! Посмотрите, что вы натворили! А я ведь еще не вышел из дома!

Шарона вздохнула и посмотрела на меня. – Может, мне принять тот наркотик вместо него?

– Поедем на машине, – успокоила я босса.

– У кого-нибудь есть салфетка? – нервничал Монк.

– Что Вы хотите протереть?

– Мой мозг, – выдал Монк.