Текст книги "Мистер Монк и две помощницы"

Автор книги: Ли Голдберг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)

Глава 12. Мистер Монк и брошь

– Решили включить сарказм? – поинтересовалась я у Ладлоу.

– Отнюдь. Я очень уважаю способности Монка, – ответил писатель. – Как я, простой писака, могу спорить с легендарным детективом? Вам подписать книгу?

– Конечно, – я взяла одну для себя и парочку на рождественские подарки и передала их Лоринде вместе с кредиткой. Она провела покупку.

– Как Вы оказались вовлечены в это дело? – спросил Монк.

– Как только заканчиваю очередную книгу, болтаюсь пару дней в участке с лейтенантом Дозьером, пока не происходит убийство, способное заинтересовать меня.

– Но это дело не являлось необычным или странным, – засомневалась я. – Оно кажется вполне заурядным.

– Именно это и привлекло меня, – охотно подхватил он. – Я обнаружил, что кажущееся простым или обычным при поверхностном осмотре часто оказывается более сложным и привлекательным, чем можно представить. Это визитная карточка моих книг.

– Ага, как и описание женских персонажей, начинающееся с груди, – хмыкнула Лоринда, протягивая мне квитанцию на подпись.

– Я всего лишь хочу придать пикантности моим произведениям, – оправдывался автор. – Что здесь криминального?

– Что пикантного Вы нашли в истории Эллен Коул? – скривила губы Шарона.

– Разыгрываете меня? – изумился писатель. – Она началась с банального удара по голове, но стоило копнуть поглубже, как обнаружились воюющие лесбиянки, битва за воспитание ребенка, политическая борьба в столице за однополые браки, предательство в университете и роман с женатым мужчиной. Столь дивного сюжета я и пожелать не мог! Материала хватит аж на два романа про детектива Маршака. Да еще имеется неожиданная развязка: убийца – садовник.

– Но он не виноват, – возразила Шарона. – Это сделал кто-то другой.

– Еще один шокирующий поворот, – кивнул Ладлоу. – История становится все лучше и лучше.

– Я бы почитала, – произнесла Лоринда, вкладывая мою копию квитанции в одну из книг и передавая мне.

– Вот видите, – улыбнулся Ладлоу, – книга пойдет нарасхват.

– А в чем интимная часть сей истории? – я протянула книги на подпись.

– В разрушенных отношениях. Салли изменяла Эллен, – взахлеб затараторил Ладлоу, подписывая книги, – с мужчиной. Доктором Кристианом Бейлисом. Хотите новую неожиданную подробность? Он был их тайным донором спермы. И он женат, по крайней мере, был, пока не всплыла эта история.

– И Вы считали моего мужа главным подозреваемым? – взорвалась Шарона. – Да у этой парочки миллион причин убить Эллен Коул!

– Смысл, безусловно, прослеживается. Салли и ее любовник – самые очевидные подозреваемые. Ску-ко-та, – зевнул Ладлоу. – Получается, когда Дозьер пробивал лбом стену, пытаясь прищучить их, я смотрел совсем в другую сторону.

– На наименее вероятно подозреваемого, – вставил Монк.

– Вы поняли. На парня никто и не смотрел, а у Тревора имелись средства и возможность. Не хватало лишь мотива. Дозьер кое-что проверил и выяснил, что Тревор – известный на Востоке мелкий аферист, постоянно ищущий способ урвать быстрый доллар. Я наткнулся на его счет в иБэй, и все встало на свои места.

– За исключением того, что Вы неправы, – негодовала Шарона.

– Я признаю, – сказал Ладлоу и повернулся к Монку. – А какая теория у Вас?

– Тревор не убийца. – Ответил босс. – Виноват кто-то другой.

– Хорошо, когда узнаете, кто виноват, сообщите мне, пожалуйста, – попросил писатель. – Получится чертовски удачная книга!

* * *

Мы остановились в Холидей Инн у пирса Санта-Моники на ночь вторника. Заняли номера 204 и 206. Монк расположился в одном из них, а мы с Шароной разделили другой.

Босс постелил свои простыни и положил на кровать свою подушку, потом достал на ужин часть еды, привезенной с собой. Мне кажется, что остаток ночи он провел, занимаясь уборкой в ванной. Не уверена – ел ли он вообще? Спал в противогазе или нет? Постеснялась спросить.

Мы с Шароной заказали пиццу и поужинали на балконе с видом на парковку торгового центра. Но если наклониться через перила и вытянуть шею, откроется отличный вид на пирс и колесо обозрения.

Пирс – приятное зрелище, если наблюдать в темноте и с расстояния. Вблизи же, полуразрушенный, с шумными торговыми точками и обшарпанными тележками, он напоминал мерзкие передвижные шапито, устраивающиеся по выходным на автостоянках у торговых центров.

Также темнота скрывала бездомных, собирающихся в длинном парке параллельно Оушен-авеню, обрывающемся у залива. Они, вероятно, считают его лучшим лагерем для бездомных в Америке.

Шарона попыталась позвонить Тревору в тюрьму с желанием сообщить, что верит в его невиновность и будет бороться за него до конца. Но ее с ним не соединили. Мы решили, что я с утра отвезу ее навестить мужа, а потом пообщаемся с Салли Дженкинс, бывшей любовницей Эллен Коул.

Еще вчера Шарона была моим злейшим врагом, но теперь мои чувства изменились. Я со стыдом поняла: мной двигал не только страх потери работы, но и банальная ревность.

По сути, мы похожи. У нас обеих двенадцатилетние дети, растили мы их в основном в одиночку. И мы работали на Эдриана Монка – этот подвиг никто, за исключением капитана Стоттлмайера, оценить по-настоящему не в состоянии.

Но есть и различия.

Она всегда будет номер один для Монка. Неважно, сколько времени я с ним, я – лишь замена Шароны, утешительный приз.

У нее нужная и полезная профессия, а у меня нет. Я так и не нашла свое истинное призвание, хотя до возвращения Шароны думала, что оно заключается в помощи детективу.

Еще у нее есть муж. Не будь мы так похожи, этот факт вряд ли вызвал бы у меня ревность.

Я думала о жизненных перипетиях, доедая холодный кусок пиццы, а Шарона смотрела на пирс и океан, наклонившись над перилами.

– Всего один толчок, и тебе больше не придется беспокоиться, что останешься без работы, – задумчиво протянула она.

– Мне это приходило в голову, – усмехнулась я, – но даже если я обставлю все как несчастный случай, Монка не проведешь.

– Он бы мог позволить тебе уйти от наказания, – выпрямилась Шарона. – Если я умру, а тебя посадят в тюрьму, кто позаботится о нем? Он же, в конце концов, самый эгоистичный человек в мире.

– Хорошая мысль. Посмотри-ка еще разок на чудесный вид.

Мы обе улыбнулись.

– Ты отличная помощница для него, – вздохнула Шарона. – Теперь вижу. Я заблуждалась, говоря некоторые вещи о тебе.

– Только некоторые?

– Вообще-то я ожидала признания, что ты тоже наговорила лишнего про меня, – хмыкнула она. – Это бы нас сблизило.

– Знаю, – согласилась я. – Но теперь если скажу, покажется, что я извиняюсь лишь потому, что ты этого ожидаешь. И не прозвучит искренне.

– А это было бы на самом деле искренне?

– Наверное, нет, – призналась я. – Но сейчас ты очень мне нравишься, если для тебя имеет значение.

– Имеет.

* * *

Весь час утром в среду, который Шарона провела на свидании с Тревором в тюрьме, мы с Монком просидели в машине. Я попыталась почитать одну из подписанных Ладлоу книг, но Монк не позволил мне насладиться чтением. Он истязал меня требованием помочь ему написать членам Конгресса письма с призывом о принятия закона, чтобы «M&M's» в пакетиках были одного цвета.

– Если мы хотим победить в войне с терроризмом, – вещал он, – нам следует начать со своего дома.

– Разноцветные «M&M's» – не террористический акт, – увещевала я.

– Вот и тебя одурачили! Это покрытая сахаром анархия! – горячился он. – Гениальное коварство! Замысел делает анархию доступной и даже вкусной. Оставаясь необузданной, она в конечном итоге разрушит наше общество и всю систему власти.

Мне трудно представить себе террористов, пытающихся уничтожить Америку с помощью разноцветных конфет.

Шарона вернулась с налитыми кровью глазами и заплаканным лицом. Села в машину, не сказав ни слова. Она молчала почти двадцать минут, пока мы проехали две мили по загруженному шоссе Санта-Моники.

– Он любит меня, – всхлипнула она. – Можете в это поверить?

– Да, – ответил Монк, – могу.

Я тоже могу.

Нам потребовался еще час, чтобы добраться до небольшого бутика, в котором Салли Дженкинс торговала «модными аксессуарами с остротами». Именно так значилось в рекламе.

Я не совсем понимала, что сие подразумевает, но собиралась выяснить.

Бутик оказался крошечным магазинчиком, втиснутым между цветочным магазином и «Старбаксом». Когда мы проходили мимо последнего, клиенты оторвались от ноутбуков и планшетов, пялясь на странного человека в противогазе.

Монк не обращал внимания. Всего раз я видела его смущенным – когда он вышел на улицу в рубашке с расстегнутой пуговицей на воротнике. Когда он узнал это, страшно огорчился из-за «публичной демонстрацией наготы».

В бутике царил эклектический беспорядок; хаотично наваленные модные ремни, шарфы, головные уборы и аксессуары выглядели, словно их выбросили из магазина ретро-одежды. Мне такое не по душе. Я лучше куплю нормальные вещи и гораздо дешевле.

Нас поприветствовала молоденькая девушка с шокирующе-белыми волосами и голубыми глазами. На белой блузке выделялась пришпиленная звездообразная брошь с тоненькой золотой цепочкой, уходящей за плечо.

– Могу ли я вам чем-то помочь? – с улыбкой встретила нас она.

– Вы Салли Дженкинс? – спросила Шарона.

– Она самая.

– Думаю, лейтенант Дозьер уже позвонил Вам утром и предупредил, что мы приедем пообщаться, – сказала моя со-помощница. – Это Эдриан Монк, он расследует убийство Вашей подруги.

– Бывшей подруги, – уточнила она. – Бывшей в смысле «мы расстались», а не «она умерла», разумеется. Это показалось бы черство и жестоко, а я не такая.

В этот момент на ее плечо выполз самый огромный таракан из всех, что я видела, и зашипел на нас.

Мы с Шароной инстинктивно дернулись. Монк же инстинктивно пулей унесся обратно к машине.

Через некоторое время мы поняли, что десятисантиметровое насекомое привязано к цепочке от броши Салли и его тушка украшена кристаллами Сваровски.

– Вижу, вы заметили мою тараканью брошь, – обрадовалась Салли.

– Такую трудно не заметить… – потрясенно уставилась я.

– Настоящая приманка для глаз и самый продаваемый аксессуар, – горделиво приосанилась она. – Мадагаскарский шипящий таракан.

– Кто хочет носить на себе таракана? – ошарашенно вымолвила Шарона.

– Любой, кто желает находиться на пике моды, бросая вызов общественному мнению, превращая уродливое и отталкивающее в искусство, – разглагольствовала Салли, – Я не могу держать их в магазине.

– Потому что они разбегаются? – предположила Шарона.

– Они доступны по цене, долго живут и требуют совсем мало ухода, – рекламировала хозяйка бутика.

– Непросто, наверное, их продавать как ювелирное украшение, – поинтересовалась я.

– Не хотите примерить одного из них? – предложила Салли.

– Нет, спасибо, – шарахнулась в сторону я.

Зазвонил мой телефон. По дисплею я поняла, что звонит Монк с мобильника Шароны из машины.

– Поверить не могу, что вы еще там! – раздался голос.

– Мы еще не поговорили с Салли, – напомнила я.

– На ней таракан размером с собаку! – закричал он.

– Это ювелирное изделие, – успокоила я.

– Бегите! Ради ваших жизней – бегите оттуда!

– Нет, пока не закончим, – отрезала я.

Переключила телефон в режим громкой связи, чтобы Монк слышал, что говорит Салли и тоже задавал ей вопросы. Первый мой вопрос казался довольно грубым, но я сочла, что женщина, носящая на себе таракана, справится.

– Убийство подруги немного упростило Вашу жизнь, не так ли?

– Хоть мы и расстались, но между нами оставалась глубокая и вечная связь. Ее смерть меня опустошила.

– Вернее, ее убийство, – поправила Шарона.

– Но теперь, когда ее не стало, Вам не придется бороться с ней за право опеки вашей дочери, – продолжила я. – Больше никаких судов, никакой неопределенности…

– Так и сомнений не было, что я получу право опеки, – отмела мои доводы Салли. – Я ее родила. Она мой биологический ребенок. Суд не собирался признавать, что лесбиянка сможет иметь право на опеку ребенка ее любовницы.

– А еще во время ее убийства Вы находились в столице штата на слушании дела об однополых браках, – вставила Шарона.

– Ну и что? – не поняла Салли. – Думаете, из-за разрыва с Эллен я перестала верить, что гомосексуалисты и лесбиянки должны иметь одинаковые права с гетеросексуалами?

– При условии, что суд не признает право опеки над ребенком за Вашей бывшей любовницей, – парировала Шарона. – Разумеется, теперь, когда она мертва, вопрос решен.

– Гнусно так говорить! – Меня поразило довольно причудливое заявление от женщины с огромным тараканом на плече.

– Странно то, что Вы боретесь за однополые браки после расставания с любовницей в пользу мужчины, доктора Кристиана Бейлиса, – заметила я. – Этот вопрос Вас уже заботить не должен.

– Неравенство затрагивает все наше общество! – распалилась она. – Мое выступление перед сенатом штата, особенно учитывая личные обстоятельства, показывает, насколько сильно я верю в принципы справедливости. Не вижу ничего странного.

– Тогда Вы, наверное, считаете нормальным сойтись с человеком, предоставившим сперму для искусственного оплодотворения, – гнула свое я.

– Разве не глупо? – поддержала Шарона. – Если Вы хотели бросить Эллен ради парня, могли бы сэкономить на ЭКО, забеременев по-старинке.

– Не будьте гротескными! – выпалила она.

Вот, опять. Мне захотелось указать на таракана, сидящего у нее на плече.

– И венчает все факт, что он женат, – не отступала я. – Поэтому, если я правильно поняла, Вы, вскоре после расставания с лесбийской любовницей ради женатого мужчины, искусственно оплодотворившего Вас, поехали в Сакраменто утверждать, что наступило время либерализировать наши представления о браке.

Ее лицо стало пунцовым. Она покраснела от гнева, а не смущения. Уверена, она не видела предосудительного в своем поведении.

– Не представляю, как такие гомофобы и грязные клеветники могут иметь отношение к расследованию убийства Эллен, – кипела она.

– Учитывая лицемерие и противоречия в Вашей истории, – посуровела Шарона, – циничный человек мог бы утверждать, что Вы поехали на слушание в Сакраменто только ради алиби на момент убийства бывшей любовницы.

– Вы в самом деле думаете, что я хоть что-то выиграла от ее смерти? – задвигала скулами она. – Тот, кто убил ее, превратил мою жизнь в ад. Моя личная жизнь теперь – достояние общественности, и брак Кристиана разрушен.

– Что делает его свободным для Вас, – подсказала Шарона. – Опять выигрыш.

– Дети теперь ненавидят его. И хотя у него неплохая должность, эта история скорее всего разрушит его шансы занять место председателя отдела гендерных исследований в университете.

– Разве не там работала Эллен? – удивилась я.

– Они были коллегами, – подтвердила Салли. – Она знала его достаточно хорошо, чтобы попросить стать донором спермы.

– Должно быть, это был занятный разговор, – подняла бровь Шарона. – Почему он?

– Кристиан был женат и плодороден, – сказала Салли. – Он бы не предъявил права на ребенка, и Эллен нравились его дети. Они яркие и привлекательные.

– Так почему осеменили не ее? – поинтересовалась я.

– Медицинские проблемы. Она не могла иметь детей.

– А Эллен тоже метила на пост председателя? – в лоб задала вопрос Шарона.

Лицо Салли так покраснело, что она стала похожей на царя помидоров, пожирающего тараканов.

– Да, – кивнула она.

– Значит, Вы получаете ребенка, мужчину, и скорее всего дом – резюмировала Шарона, – а если дела пойдут хорошо, Ваш мужчина еще станет председателем отдела. Да, убийство явилось большой трагедией для Вас. Не сомневаюсь.

– Где находился доктор Бейлис во время убийства? – подумала я вслух.

Этот вопрос, казалось, сильно скрасил настроение Салли. Она самодовольно осклабилась. – Он читал лекцию перед пятьюдесятью студентами.

Ну, вот и все.

Мой поток вопросов иссяк. Похоже, у Шароны тоже.

– Мистер Монк, у Вас есть вопросы? – сказала я в трубку.

– Да, – ответил динамик телефона голосом босса, – когда мы наконец сможем убраться из этого проклятого города?

Глава 13. Мистер Монк находит дырки

Офис доктора Кристиана Бейлиса находился на первом этаже Хайнс-холла, одного из четырех первоначальных зданий Калифорнийского Университета из красного кирпича, огибающих Диксон Плаза и построенных в романском стиле, который кричит об образовании и его дороговизне.

Кабинет не перенял величия, внушаемого зданием снаружи. Простые белые стены, потертый линолеум, акустическая потолочная плитка, да оконце с жалюзи. Места едва хватало для стола, крошечного навесного книжного шкафчика и самого человека.

Видывала я лифты более просторные.

Мы с Шароной вжались в уголок, задевая вешалку со спортивной курткой, запасными штанами и рубашкой.

Доктор Бейлис сверкал прекрасными зубами телеведущего; в глаза бросались массивный подбородок и плотный живот, оттягивающий верх брюк со стрелками.

Мы представились, напомнив, что нас послал лейтенант Дозьер, и изложили причину визита. Он воспринял наше появление совершенно спокойно.

– Рад помочь вам. Пока ждал вас, поискал мистера Монка в системе «Гугл», – поведал Бейлис. – Необычайно выдающийся человек. Только не могу понять, почему он заинтересовался этим делом.

– Садовник, обвиняемый в убийстве Эллен Коул – мой муж, – пояснила Шарона. – А я раньше была помощницей Эдриана.

– Понятно, – кивнул доктор. – Значит, полиция на самом деле не имеет сомнений в том, кто виноват.

– Теперь они засомневались, – твердо сказала Шарона.

Не совсем правда, но я не собиралась ее поправлять. Для нашего допроса лучше, если у доктора Бейлиса пошатнется уверенность в своем положении.

– Мистер Монк присоединится к нам? Или вы ведете расследование с его имприматура?

Ух ты! «Имприматур». Полагаю, он напоминал нам, что является единственным профессором в кабинете. Какой позор, что я оставила дома свой тезаурус!

– Он в холле, – ответила я.

– Почему же он не зашел?

– Захотел, чтобы мы сначала проверили Вас на отсутствие насекомых.

– Мы встретили Вашу подругу. Эдриан побоялся, что она подарила Вам зажим для галстука с живым тараканом на Рождество, – Шарона высунулась за дверь и помахала боссу. – Все нормально, Эдриан. На нем нет жучков.

Монк не решался зайти и стоял одной ногой в офисе, другой – в коридоре. Так или иначе, кабинет был слишком мал для четверых. Чтобы освободить хоть немного места для босса, Шарона потеснилась прямо к мусорной корзине, из которой торчал последний выпуск газеты «Дэйли Бруин».

– А почему на Вас противогаз? – озадачился доктор Бейлис.

– А почему он не на всех окружающих? – парировал Монк.

– Не вижу никакого дыма, – начал озираться по сторонам профессор. – И, насколько мне известно, воздух в этом помещении является вполне безопасным для дыхания.

Монк в шоке уставился на него. По крайней мере, мне так показалось. Не просто уследить за его мимикой в противогазе.

– Вы хоть высовывались наружу в последнее время?! – воскликнул Монк. – Над городом висит ядовитое облако!

– Простой смог, – отмахнулся Бейлис и начал заправлять низ рубашки, на котором угадывалось синее чернильное пятно.

– Название вещи другим именем не отменяет факта! – упорствовал босс.

– Давайте сменим тему? – предложила я. – Мы пришли сюда не для полемики о качестве воздуха. Мы хотели расспросить Вас об отношениях с Эллен Коул.

– Мы были просто коллегами в отделе гендерных исследований.

– Вы даете сперму всем своим коллегам? – съязвила Шарона.

– Я бы с удовольствием… – усмехнулся Бейлис.

– Давайте снова сменим тему, – взмолился Монк, – на ту, которая не касается этой… ну… субстанции.

– Вы хотели сказать «спермы»? – уточнил Бейлис. Думаю, сознательно. Похоже, ему нравилось, как корежит Монка.

Монк жестом попросил салфетку. Казалось, простое слово заставляет его чувствовать себя грязным. Я протянула ему одну.

– Как жена восприняла Ваше «донорство»? – поинтересовалась Шарона.

– Я ее не ставил в известность. Изабель ни о чем и не догадывалась, пока в нашу дверь не постучались лейтенант Дозьер и Ян Ладлоу.

– А чем занимался Ладлоу? – Монк поднял глаза от прочитанного им заголовка в газете, лежащей в корзине. Что-то о проблемах в студенческом магазине.

– Он консультировал или наблюдал. Честно говоря, меня удивляет, что полиция привлекает всяких третьих лиц к этому расследованию.

– Как Ваша супруга восприняла новости? – вернулась к теме я.

– Не очень спокойно. Но, откровенно говоря, наши отношения и так не совсем гладкие в последнее время. Она стала более жесткой в вопросах моей сексуальной доступности.

Я взглянула на босса. Казалось, он больше заинтересован дырками на фалдах спортивного пиджака на вешалке, чем нашей дискуссией. Но я знала, что он поглощал и подсознательно анализировал каждое слово. Я тщательно следила за ним, дабы он не продырявил другую сторону пиджака, пытаясь сделать его симметричным.

– Имеете в виду, ей не нравились Ваши измены? – прищурилась Шарона.

– Она вполне толерантна к свободному образу жизни. Но ей кажется, что оплодотворив другую женщину, даже искусственным путем, я пересек некую черту, – он пожал плечами и покачал головой, словно считая абсурдной такую точку зрения. – А так называемая измена ее не беспокоила сама по себе. Я всегда являлся активным мультисексуалом.

– Простите? – не понял Монк.

– Я могу заняться сексом с любым в этом кабинете, – объяснил Бейлис, – включая самого себя.

– Угу, – пробубнил босс.

И сразу же покинул кабинет. И здание.

Шарона сердито проследила за ним взглядом. Кажется, она подумала, что Монк предал ее, спасаясь бегством от толстопузого извращенца, имеющего связь с покрытой тараканами лесбиянкой.

Не то чтобы я его осуждала…

– Он выглядит ужасно встревоженным, – хмыкнул доктор Бейлис.

– А Вы – ужасно распущенным, – укорила я.

– Спасибо! Именно к этому я и стремлюсь. В этом суть мультисексуальности.

– Вы имеете в виду бисексуальность? – Шарона все еще злилась на Монка.

– Термин слишком жесткий и неадекватный, особенно по отношению ко мне, – поморщился доктор Бейлис. – В настоящее время я состою в эротических отношениях с лесбиянкой.

Он произнес это так, словно ожидал, что мы начнем аплодировать.

– Она больше не лесбиянка, раз уж спит с Вами, – заметила я.

– Салли не отказывалась от своей сущности, вступая со мной в отношения, – возразил доктор Бейлис. – Ее просто привлекли мои лесбийские качества.

– Вы же мужчина! – опешила Шарона.

– Который находится в контакте со своей внутренней лесбиянкой. Я отношусь к ней с женской, а не мужской точки зрения. Мы занимаемся любовью, как женщины. Это вообще не связь мужчина+женщина в гетеросексуальном смысле.

– Как бы Вы не именовали связь, уверена, Эллен Коул впала в бешенство из-за нее, – поморщилась я. – Она пришла к Вам за помощью создать семью ей и партнерше. Но Вы, в конечном счете, эту семью и разрушили. Вы забрали ее любовницу и их ребенка.

– Абсолютно уверена, ей это пришлось не по душе, – вмешалась Шарона. – Что она сделала, док? Угрожала рассказать о Вашем образе жизни? Пойти к Вашей жене? К руководству университета? В СМИ?

– Сделай она перечисленное Вами, было бы глупостью убивать ее, поскольку моя жизнь сразу станет достоянием общественности, не правда ли?

– Люди не всегда мыслят здраво, когда злятся, – отрезала со-помощница.

– Именно наш случай, – оскалился Бейлис. – Вы злитесь, что Ваш муж убил Эллен Коул. И вместо принятия факта, нападаете на невинных людей вроде меня и Салли. Вы, вероятно, забыли, что во время убийства Эллен мы с Салли находились не перед одним или двумя, а перед десятками людей. Мы не несем ответственности за это преступление.

– Отличные алиби, – скривилась Шарона. – Слишком прекрасные, чтоб оказаться правдой.

– А что насчет алиби Вашего мужа? – высокомерно задрал подбородок он. – Насколько оно хорошо?

Прежде чем Шарона смогла ответить, нас отвлек звук шагов, быстро приближающихся по коридору.

Я повернулась, ожидая Монка. Вместо него перед моим взором предстали два офицера в униформе полиции кампуса, направляющихся к кабинету. Оба мужчины: азиат и латиноамериканец. Нельзя обвинить полицию кампуса, что у них нет многонационального найма.

Мы с Шароной едва не залезли на книжный шкаф и стол, освобождая место полицейским. Именные таблички на груди указывали, что перед нами офицеры Трэн и Демпси.

– Доктор Бейлис? – спросил офицер Трэн.

– Да, – ответил тот.

– Мы здесь по заявлению Эдриана Монка.

Доктор Бейлис осклабился. – Я и не знал, что мультисексуальность является преступлением.

Офицер Трэн переглянулся с напарником. – Мультисексуальность?

– Он может заняться сексом с кем угодно в этом кабинете, – пояснила Шарона.

– Хрена с два он сможет, – процедил офицер Демпси, рассеянно кладя руку на кобуру.

– Мы здесь не из-за Ваших сексуальных предпочтений, – посуровел офицер Трэн. – Мы расследуем кражи в студенческом магазине.

Затренькал мой мобильник. Я ответила. Звонил Монк из здания братства Аккерман, в котором располагается студенческий магазин.

– Человек, с которым вы разговариваете – уродец, – сообщил босс. – Уродец-клептоман.

– Продолжайте говорить, – попросила я, включая громкую связь, чтобы все могли слышать. – Это мистер Монк.

– Доктор Бейлис крадет одежду и аксессуары в студенческом магазине. Потом он удаляет чипы безопасности с товара, но крайне неаккуратно. Поэтому у него на всей одежде либо дырки, либо чернильные пятна.

– Вы ошибочно приняли ущерб от моли и протекшую ручку за преступление, – возмутился Бейлис. – Конечно, нужно прикупить нафталин, но карманные пеналы носить я отказываюсь категорически!

– Хорошая попытка, – похвалил Монк. – Проблема в том, что дырки и пятна у Вас на нижней части рубашек, которые Вы обычно заправляете в штаны. Или на фалдах курток, где их не просто заметить. Насекомые не столь избирательны. И к вашему сведению, чернила – уникальный краситель устройств безопасности.

Полицейские посмотрели на одежду на вешалке и на рубашку на профессоре.

На верхней губе Бейлиса выступили капли пота.

– Уверен, вы ни слову не поверили, – обратился Бейлис к полицейским. – Просто сумасшествие!

– Обратите внимание на его очки и на вторую пару, лежащую на столе. Вы заметите, что дужки на них отломаны и снова склеены, – продолжил обличение босс. – Потому что он сломал их, неуклюже удаляя чипы безопасности. Одежда и очки этих брендов продаются в студенческом магазине.

Меня он убедил.

Шарону тоже.

И офицеров.

Да и самого доктора Бейлиса.

– Вам лучше пройти с нами в участок, – твердо произнес офицер Трэн. – Детективам очень захочется побеседовать с Вами.

Доктор Бейлис тяжело сглотнул. – Может, сначала мне стоит вызвать адвоката?

– Возможно, – согласился офицер.

Нам не удалось прищучить Бейлиса за убийство, по крайней мере, пока, но мы почувствовали удовлетворение, что его привлекли к ответственности хотя бы за одну содеянную пакость. К сожалению, закон может покарать его лишь за кражи.

– Я собираюсь сию минуту направиться пешком обратно в Сан-Франциско, – возник голос Монка. – Можете забрать меня по пути.