Текст книги "Мистер Монк и две помощницы"

Автор книги: Ли Голдберг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)

Глава 8. Мистер Монк и долгая поездка

Автомагистраль I-5 проходит по долине Сан-Хоакин в центральной Калифорнии. Она настолько ровная, что можно вести машину без рук, лишь нажимая ногами педали.

Пейзажи, как и езда по ней, однообразны и неизменны: плоские участки опаленных солнцем сельхозугодий насколько хватает взгляда. Никаких тебе уютных городков или туристических достопримечательностей. Единственные признаки цивилизации – автозаправочные станции и забегаловки с фаст-фудом, расположенные примерно на расстоянии тридцати-сорока километров друг от друга.

Меня всегда удивляло, как людям приходит в голову жить и работать в пустынной местности у черта на рогах. Когда я была ребенком, отец сказал, что это вовсе не люди, а зомби, выбравшие вечную торговлю гамбургерами вместо адских мук.

И я ему поверила. Не то чтобы я была чересчур доверчивой. Но если вы заглянете в пустые стеклянные глаза этих кассиров, уверена, сами поверите. Честно говоря, я до сих пор не понимаю, шутил ли он.

Если следовать знакам с ограничением скорости и останавливаться только для заправки, дорога до Лос-Анджелеса из Сан-Франциско займет шесть часов. Но часок можно сэкономить, если немножко полихачить. В поездке через долину напрямик есть огромное преимущество: не так-то много мест, где Высокогорный Патруль Калифорнии сумеет спрятаться. И если монотонная езда не вогнала вас в зомбирующий ступор, вы легко приметите их самолет, кружащий над шоссе, до того, как окажетесь в диапазоне их радаров.

Но с Монком на борту о превышении скорости и речи быть не могло. Еще спасибо Господу за круиз-контроль! Я старалась, чтобы скорость на спидометре держалась ровно шестьдесят четыре мили в час. Знаю, на ограничителях значится шестьдесят пять, но это число нечетное, а скорость в шестьдесят шесть сделала бы меня преступницей в глазах босса.

Мы с Шароной сидели на передних сиденьях моего «чероки», а Монк – на заднем, прямо посередине. Для вас это ничего не значит, но только не для него. Перед отъездом из Сан-Франциско он уговаривал меня взять четвертого человека, чтобы мы сидели ровно и сбалансированно.

Я отказалась.

– Хорошо, – согласился Монк, – тогда просто подберем автостопщика по пути.

– Не собираюсь я сажать незнакомца в свою машину только затем, чтобы нас стало четное число, – заявила я. – Им может оказаться убийца с топором.

– Автостопщики оказывают неоценимую услугу обществу.

– Неужели ты думаешь, они останавливают попутку для того, чтобы в машине стало четное число пассажиров? – поинтересовалась Шарона.

– Конечно, нет, – ответил Монк. – Чтобы добраться из одного места в другое.

– Приятно осознавать, что ты не полностью оторван от реальности, – улыбнулась Шарона.

– А в обмен они уравновешивают твой автомобиль, – продолжил Монк. – Это социальный контракт. Зародился еще в шестидесятые. Все противники войны так делали.

– Противники войны? – усмехнулась я.

– Знаешь, дайте миру шанс. Занимайтесь любовью, а не войной. Собирайтесь четными числами, – нес околесицу босс. – Дикие времена.

– Если вытащишь Тревора из тюрьмы, на обратном пути нас окажется четверо, – ввернула Шарона. – Пусть это станет твоим стимулом.

* * *

Монк хотел захватить с собой недельный запас еды и воды вместе со всей одеждой, постельными принадлежностями, посудой и столовым серебром.

Хорошо, что у меня большая машина.

Мы с Шароной взяли по одной сумке, паре бутылок воды и большой пакет сырных палочек на двоих. Я твердо верю, без них любое путешествие просто немыслимо.

Поездка проходила неплохо до тех пор, пока мы не приблизились к ранчо Харрис – семистам акрам кормовых площадок, изобилующих сотней тысяч коров, жующих траву, гадящих и ждущих смерти прямо у автострады.

Запах коров ощущается задолго до их появления в поле зрения. Монк начал извиваться и затыкать нос в первые секунды, как ветер донес до нас «благоухание» коровьего навоза. Как-будто из машины выкачали весь кислород, и он задыхается.

– Что это? – прохрипел он.

– Окрестности ранчо, – сообщила я. – Мы проедем мимо него через пять или десять минут.

– Когда я уже умру, – всхлипнул он. – Как и все мы.

– Дыши через рот, – посоветовала Шарона.

– И что изменится? – Монк передернулся с таким раздражением, какое только возможно при попытке говорить и не дышать.

– Перестанешь чувствовать запах, – пояснила Шарона.

– Вернись к реальности, женщина! Ты не почувствуешь запах излучения, а оно изжарит тебя в любом случае! – закричал Монк. – Даже если мы не погибнем сегодня, наши волосы клоками начнут осыпаться завтра! Тормози. Мне нужно достать противогаз из чемодана.

– Забудьте, – отрезала я. – Пока Вы роетесь в чемодане в поисках противогаза, потратите время, за которое мы проедем десяток миль.

Монк схватил у Шароны горсть антисептических салфеток и закрыл ими рот и нос. А еще глаза, чтобы не смотреть на этих коров и лепешки навоза. Я тоже не в восторге от здешнего вида, но не умею ездить с закрытыми глазами, даже на такой ровной трассе, как I-5.

Миновав ранчо и ужасные запахи, Монк выпил шесть бутылок воды «Сьерра-Спрингс», чтобы очистить организм от токсинов, которые могут создать для него неприятности.

* * *

– Мы должны немедленно развернуться и вернуться в Сан-Франциско, – внезапно заявил он.

– Почему? – опешила Шарона.

Отвечать ему не хотелось. Он повел плечами. Он скривился. Он скорчился.

– Мне необходимо в одно приватное место, – со стыдом прошептал он, – сделать одно приватное дело.

– Тебе надо в уборную? – усмехнулась Шарона.

Я взглянула в зеркало заднего вида. Монк покраснел.

– Отлично, – огорчился он, – теперь все в машине знают.

– Я водитель, и мне вроде как полагается знать такие вещи, – успокоила я.

– Ладно, – засопел он. – Но только во время дороги. Пусть это останется между нами.

– Мы остановимся на следующей заправке, – предложила я. – Она будет через пять миль.

– Ты, должно быть, шутишь, – поморщился Монк.

– А что ты собирался делать, Эдриан? – вспыхнула Шарона. – Терпеть все время, пока мы находимся в Лос-Анджелесе?

– Это один из вариантов.

– Даже если мы развернемся, ты не сможешь стерпеть до Сан-Франциско, – разозлилась Шарона. – Взгляни в лицо фактам, Эдриан. Тебе все равно придется воспользоваться уборной. Или деревом.

– Это сущий ад, – едва не плакал он.

Я была готова с ним согласиться.

Перед тем как зайти в туалет на заправке, Монк надел свой костюм, защищающий от опасных материалов, оснащенный собственным вентилятором и системой фильтрации воздуха. Я не шучу. Такие костюмы носят сотрудники Национального Института Здравоохранения, когда имеют дело с вспышками лихорадки Эбола. Он, как правило, надевает его, когда очищает лужайку перед домом от собачьего дерьма.

Монк обезопасил область, прилегающую к туалету, лентой для места преступления, а потом начал надраивать уборную чистящими средствами, прихваченными с собой.

Обычно, в подобных ситуациях я чувствую себя неловко и одиноко. И когда поблизости нет капитана Стоттлмайера, в конечном итоге мне приходится иметь дело с людьми, обозленными или возмущенными неудобствами, которые так зверски и эгоистично учиняет мой босс.

Но не в этот раз. С Шароной я получила хоть какую-то поддержку.

Она отнеслась к этой ситуации, словно все совершенно нормально. И если на Монка кто-либо смотрел с усмешкой, она отвечала тяжелым пугающим взглядом.

Когда растерянный менеджер заправочной станции вышел, чтобы убедить Монка не распугивать клиентов от туалета противорадиационным костюмом, Шарона красиво его обработала.

– Подумайте только: парень надраивает туалет, а это Вам не стоит ни копейки! – убеждала она. – Неужели у Вас из-за этого проблемы? Он у Вас корку хлеба отбирает, что ли, выполняя Вашу работу?

Объяснения менеджеру хватило. Он вернулся к кассе, не сказав ни слова.

Когда менеджер успокоился, а Монк был занят чисткой, дезинфекцией и, предположительно, опорожнением, мы с Шароной съели по гамбургеру в «У Карла-младшего» через дорогу от заправки.

Я подумала о том, что мой «суперстар с сыром» был из одной из тех коров, что попались нам по пути. Но голод не располагал к переживаниям.

Во время трапезы мы с Шароной разговаривали о трудностях бытия матерей-одиночек, которым, помимо прочего, еще приходится ухаживать за Эдрианом Монком.

– Словно ты мать-одиночка с двумя детьми, – поделилась я.

– Ну, хоть один из них убирается в своей в комнате, – улыбнулась она.

– И в твоей, – прыснула я.

Я обнаружила, что у нас намного больше общего, чем представлялось ранее. И теперь не могу плохо относиться к ней, даже если она собиралась разрушить мою жизнь.

Дела Монка заняли полтора часа, прежде чем мы вернулись на дорогу. Мы въехали в Лос-Анджелес около шести вечера, и, несмотря на час-пик, не попали в пробку, пока не достигли перевала Сепульведа, где шоссе на Сан-Диего переходит в горы Санта-Моники, а затем вниз к Лос-Анджелес Бейсин. Шестиполосного с каждой стороны шоссе не достаточно, чтобы обеспечивать свободное движение автомобилей. Я на животе ползаю быстрее, чем передвигаются машины на этом участке.

Поэтому казалось, что абсолютно все водят внедорожники размером с дом. Они столько времени проводят на этом шоссе, что решили иметь в машинах все домашние удобства.

Во внедорожнике перед нами виднелись подголовники, оснащенные теле-мониторами для удовольствия пассажиров на заднем сиденье. Мы с Шароной могли смотреть «Развлечения сегодня вечером» на одном из них, и выпуск вечерних новостей на другом.

Когда мы достигли вершины перевала, нам открылся прекрасный вид на Лос-Анджелес Бейсин и то, чем мы дышали.

Монку хватило одного взгляда на толстый бурый слой смога, чтобы немедленно надеть противогаз, который он вытащил из чемодана вместе с защитным костюмом.

Не могу винить его за желание спрятаться под противогаз. Мне и самой хотелось того же.

Шарона позвонила лейтенанту Сэму Дозьеру. Он присутствовал на месте убийства в антикварном магазине в Брентвуде, который находился рядом с нами. Мы предложили сразу встретиться там.

Меня удивило, что Дозьер положительно отнесся к нашему предложению. Наверное, ему хотелось увидеть воочию особенности Монка.

Что ж, он их увидит.

Еще как.

Глава 9. Мистер Монк и ширинка

Найти парковку у места преступления всегда нелегко, но на этот раз все обстояло гораздо хуже из-за дорожных работ. Улица забита бульдозерами, трубами и строительными материалами. Для движения осталась узенькая, как бутылочное горлышко, полоса.

Нам пришлось припарковаться в двух кварталах и протискиваться сквозь толпы дорожных рабочих и ротозеев, напирающих на полицейскую ленту, ограждавшую антикварный магазин.

Монк не любит столпотворения. Они значительно увеличивают шансы, что он коснется другого человека, и ему придется возвращаться домой и принимать душ минимум три раза.

Но сегодня у нас на это не было времени.

Мы с Шароной знали, как следует поступать. Лишь взглянув друг на друга, мы начали загораживать Монка, чтобы по дороге его никто не касался.

Мне неприятно признавать, но наличие со-помощника обладает определенными преимуществами.

У ограждающей ленты нас встретил полицейский в штатском, пожевывающий фильтр незажженной сигареты. У него отвисали здоровенные мешки под чудными глазами, бульдожьи щеки и живот, какой я таскала на восьмом месяце беременности.

– Лейтенант Сэм Дозьер, – представился он, приподнимая ленту, чтобы мы поднырнули, и протянув Монку пухлую руку.

Монк обменялся с ним рукопожатием.

Мы с Шароной по привычке одновременно протянули ему дезинфицирующие салфетки. Он взял у обеих, мудро решив не показывать, кто из нас любимица, и вытер ими руку.

– Я Эдриан Монк, а это мои со-помощницы, Натали Тигер и Шарона Флеминг, хотя, полагаю, с последней Вы уже встречались, – отрекомендовался босс. В противогазе его голос звучал как у Дарта Вейдера.

Дозьер пожал мою руку, потом повернулся к Шароне.

– Сожалею, через что вам с сыном приходится пройти, но, насколько я могу судить, это пустая трата времени, – посочувствовал он. – Дело об убийстве Эллен Коул закрыто, и Ваш муж – убийца. Я встретился с вами лишь из профессиональной вежливости по отношению к Полицейскому Управлению Сан-Франциско.

– Спасибо и на том, – поблагодарила Шарона.

– Почему Вы в противогазе? – поинтересовался лейтенант.

– Аллергия, – ответил Монк.

– А на что у Вас аллергия?

– На Лос-Анджелес, – развел руками босс. – Мне бы хотелось, чтобы Вы показали нам дом Эллен Коул и место преступления.

Он поднял руку перед лицом, загораживаясь от лейтенанта, словно защищал глаза от палящего солнца.

Но защищался он от иного.

– А это не может подождать до завтра или послезавтра? – осведомился Дозьер. – Как видите, я сейчас немного занят.

– Это нужно сделать сегодня, – щурясь на него поверх руки, настаивал Монк.

Я пыталась угадать, на что босс не может смотреть, но вариантов слишком много. Например, на раздробленный асфальт, урны перед магазином, биотуалет вниз по улице или обслюнявленную сигарету в зубах полицейского.

– Может, Вы не заметили, – перебил Дозьер, – но я нахожусь на месте убийства прямо сейчас.

– Ну, так закрывайте его и поехали, – поторопил Монк.

– Не так все просто, – пожал плечами лейтенант.

– Возможно, для Вас, – подала голос Шарона. – Но не для него.

Дозьер взглянул на Монка. – Это так?

– Покажи ему, Эдриан, – попросила Шарона.

– Я немного не собран, – признался Монк. – Уже прошел день или два, с тех пор как я раскрыл убийство.

– Если сможете закрыть для меня дело, – сказал Дозьер, – все мое внимание – в вашем полном распоряжении. Сколько бы вы здесь ни пробыли.

– Расскажите, что случилось, – вздохнул Монк.

– Тут-то все довольно просто, – Дозьер повернулся спиной и повел нас к очаровательному зданию в викторианском стиле, в котором находился магазин. – Обычное ограбление, завершившееся убийством.

Монк опустил руку от лица и последовал за полицейским. Мы пошли за ним.

– Преступник ворвался в магазин около часа назад, вытащил деньги из кассы, выстрелил в хозяина и скрылся.

– Звучит довольно просто, – Монк отпрянул от мусорного контейнера, будто тот собирался напасть на него. – А что говорят свидетели?

– Свидетелей не оказалось, – Дозьер повернулся к боссу, снова немедленно поднявшему руку к глазам. – Мусорный контейнер позади Вас загородил обзор, а отбойный молоток приглушил звук выстрела. Жена хозяина даже не услышала его, хотя находилась в соседней комнате. Это не имеет значения, поскольку все записано на видео.

– В чем же загадка? – удивилась Шарона.

– Мы знаем, что произошло, но не знаем, кто убийца. Его лицо скрыто под лыжной маской. – Лейтенант стоял в дверях магазина, уставившись на Монка. – Со мной что-то не в порядке?

– Что заставляет Вас так думать?

– Вы защищаете глаза, – пояснил Дозьер, – словно мой внешний вид отталкивает Вас.

Он прав. Я снова осмотрела его и увидела, в чем дело: ширинка расстегнута.

Монк спокойно мог рассматривать расчлененные трупы, но видеть парня с расстегнутыми штанами выше его сил.

– У меня очень чувствительные глаза, – оправдался он.

– Ваша ширинка расстегнута, – указала я лейтенанту.

– А разве подобное он не видит по нескольку раз в день с рождения? – усмехнулся полицейский, оглянув себя.

– Его беспокоит расстегнутая молния сама по себе, – прояснила Шарона. – Пропусти Вы пуговицу на рубашке, его реакция была бы аналогичной.

– Я слышал, что Вы со странностями, – ухмыльнулся Дозьер.

– Вообще-то, я уравновешен, – заметил Монк, по-прежнему прикрываясь. – И Вы станете таким, если застегнетесь.

– Я воспользовался туалетом недавно, и, думаю, в спешке забыл застегнуться, – Дозьер нагнулся, дернул молнию и вошел в магазин. – Так-то лучше.

Как только он отвернулся, я полезла в сумочку за салфеткой.

Не для Монка, для себя. Вспомнила, что тоже обменялась с ним рукопожатием. Почистив руку, выбросила салфетку в контейнер и поспешила в антикварный магазин вслед за всеми.

В наши дни люди называют любые вещи старше недели антиквариатом. Думаю, если называть что-то антикварным, оно должно быть минимум вдвое старше меня и представлять художественную ценность. В противном случае, это просто предмет коллекционирования.

Здесь же все забито антиквариатом. Тут не найдется коробок для завтраков с Рыцарем Дорог. Лишь керамика, мебель, картины и разные безделушки, в основном из Европы, с ценниками от трех до четырех знаков.

Несмотря на небольшой размер, в магазине не виднелось ни капли грязи и ни пылинки – Монк оценил, я уверена. Все предметы тщательно разложены и подсвечены галогеновыми лампочками, словно музейные экспонаты.

Касса стояла на резном деревянном столе в передней части магазина, слева от двери. На ковре подсыхало кровавое пятно и брызги крови на стене.

Монк посмотрел на камеру наблюдения, покачал головой из стороны в сторону, а потом взглянул на раскрытую кассу.

– Зачем он выбрал магазин для грабежа? – задался вопросом Монк.

– Затем же, для чего вообще грабят, – задвигал брылями Дозьер. – Ради денег.

– Но в таком бизнесе водится мало наличных. Здесь дорогостоящий антиквариат, – просветил Монк. – За него, как правило, расплачиваются кредитными карточками.

– Единственное, что преступник увидел – дорогое барахло, и ни о чем больше не думал, – заспорил Дозьер. – Мы имеем дело не с профессором Мориарти. Обычный наркоман, ищущий деньги на новую дозу.

– Но он достаточно умен, так как сумел войти в магазин незаметно, – заметил Монк. – И выстрелил в хозяина, когда работал отбойный молоток.

– Поверьте, Вы преувеличиваете его способности, – не согласился лейтенант. – Я видел сотни таких преступлений. Позвольте показать вам видео.

Он повел нас в заднюю комнату, тесную, без окон, где большую часть площади занимал большой стол, уставленный различными вещами: почтовыми марками, ножницами, чековыми лентами и рулонами пупырчатой пленки. Над столом висели мешки с пенопластовыми хлопьями для заполнения пустых пространств в картонных коробках.

Крошки хлопьев валялись повсюду на полу и столешнице, притягиваясь на статическое электричество. Стоило нам войти, все лодыжки покрылись пенопластом.

На стуле сидела женщина. Глаза ее налились кровью, нос покраснел, а щеки намокли от слез. Очевидно, жена хозяина – низенькая, стройная женщина лет тридцати пяти. Но даже в горе она оставалась изысканной и утонченной. Возможно, так мне показалось, потому что она сидела совершенно ровно, сосредоточившись на детективе-афроамериканце, снимавшем показания. Мне отчаянно захотелось избавиться от крошек пенопласта, приставших к ее ноге.

Я очень удивилась, почему Монк не заставил меня сделать это, но он пытался стряхнуть крошки со своих брюк. Судя по реакции, для него они сродни кровососущим пиявкам.

– Может, Вы хотите выйти отсюда, миссис Давыдова? – Дозьер кивнул в сторону видеомагнитофона и монитора на полке. – Нам необходимо еще раз просмотреть пленку.

Жена хозяина встала и посмотрела на Монка.

– Почему на Вас противогаз?

– Мои пазухи, – ответил он. – Мне хотелось бы сохранить их.

Вдруг он нечаянно толкнул коробки, ожидающие у двери курьера. В противогазе его периферийное зрение оставляло желать лучшего.

Миссис Давыдова поймала коробки, прежде чем они опрокинулись.

– Осторожней! – вскрикнула она. – Это хрупкий антиквариат, ожидающий отгрузки.

– Простите, – извинился босс.

Миссис Давыдова обратилась к Дозьеру. – Курьер должен прибыть с минуты на минуту. Позволите ему увезти коробки? Если их сегодня не отправить, можно не отправить вовсе. Не думаю, что смогу вернуться в магазин.

– Нет проблем, – заверил Дозьер. – Я лично прослежу за отправкой.

– Спасибо, – поблагодарила она и вышла с другим детективом.

– Прекрасная дама, – восхитился лейтенант. – Сейчас она хорошо держится, но после осознает все горе. Я уже видел подобные случаи.

Дозьер включил телевизор и нажал «воспроизведение» на видеомагнитофоне. Видео, снятое с камеры над стойкой, оказалось хорошего качества, но без звука. Мы увидели человека, элегантного, как и миссис Давыдова, заполнявшего за столом документы. У него виднелась небольшая залысина на макушке, старательно замаскированная зачесом волос.

Монк не обращал внимания на видео: его заботила расстановка коробок по размеру. Время от времени он прерывался, чтобы стряхнуть назойливый пенопласт.

Я посмотрела, как грабитель вошел в помещение: высок, широкоплеч, грудь колесом и с лыжной маской на голове. Свитер, маска и перчатки черного цвета. Из-за расположения стола видна только часть тела выше пояса.

Мистер Давыдов поднял голову. Грабитель поднял пистолет жестом, как бандиты в кино, и указал на кассу. Хозяин открыл кассу и схватил несколько банкнот, лежавших внутри. Грабитель все еще указывал на кассу. Хозяин вытащил денежный лоток, показал, что он пуст. Тогда грабитель выстрелил в него. Шокирующее зрелище, даже без звука.

Я оглянулась на босса, который смотрел на мониторе, как грабитель выбегал из магазина.

– Хорошо, что миссис Давыдова не видела, – посочувствовал лейтенант. – Представьте, каково увидеть смерть собственного супруга.

Я могла. И представляла. Если и есть запись смерти Митча, надеюсь никогда ее не увидеть.

Дозьер перемотал пленку на момент, когда миссис Давыдова выходит из задней комнаты. Временной код показывал, что прошло пять минут после смерти ее мужа. Она подбежала к покойному и закричала – выглядело впечатляюще и жутко в тишине.

– Заморозьте картинку! – вскрикнул Монк.

Дозьер нажал на паузу. Изображение застывшей миссис Давыдовой напомнило картину «Крик» Эдварда Мунка. Руки на щеках, глаза расширены, рот раскрыт в стенаниях израненной души.

Я точно знала, что она чувствовала в тот момент.

Монк подошел поближе, посмотрел на экран и склонил голову сначала в одну сторону, затем в другую.

Он раскрыл убийство.

Я поняла это, и судя по улыбке Шароны, она тоже.

– Я знаю, где Вы найдете человека, стрелявшего в мистера Давыдова, – потер руки босс.

– В самом деле? – не поверил Дозьер.

– Идите за мной, – позвал Монк.

Он вышел в торговый зал магазина и привел нас к сидящей на диване миссис Давыдовой, стараясь не смотреть на стол, за которым застрелили ее мужа.

– Миссис Давыдова, у Вас пенопласт на лодыжке, – указал Монк.

Она посмотрела на лодыжку. – Это не самая страшная из моих проблем.

– Вы очень сильно ошибаетесь, – покачал головой он. – Эта худшее, что произошло с Вами за всю жизнь.

Она вжалась в диван, словно прячась от зловония. – Сегодня убили моего мужа. Вы, правда, думаете, что это значит для меня меньше, чем кусок пенопласта на брюках? Что Вы за псих?!

– Он Эдриан Монк, консультант убойного отдела Полицейского Управления Сан-Франциско, – отрекомендовал Дозьер и перевел взгляд на Монка. – У Вас тоже пенопласт на штанах.

Монк испустил вопль и начал прыгать на одной ноге, пытаясь стряхнуть пенопласт.

– Он немного не в себе, – прошептал Дозьер.

– То-то я и вижу, – согласилась она.

В этот момент я ненавидела их обоих. Да кто они такие, чтобы судить об Эдриане Монке?! Дозьер – сплошной гротеск, а миссис Давыдова, несмотря на утрату, – задиристая сука. Они нисколько не лучше его.

Хотя босс прыгал в противогазе на одной ноге, что вряд ли показывает его в лучшем свете.

– Арестуйте ее, – прыгая, крикнул он. – Она – человек, стрелявший в мужа.

Странно слышать, что она – стрелок, но Монк высказал свою точку зрения. И я почувствовала оправдание за ненависть к миссис Давыдовой.

– Это безумие! – воскликнула она. – Я находилась в задней комнате, когда в него стреляли.

– Вы же видели видео, – опешил Дозьер. – Его застрелил плечистый мужик на добрый фут выше ее ростом.

– Это ничего не значит, – парировал босс.

Он случайно пнул журнальный столик и опрокинул вазу стоимостью в шестьсот долларов. Я ее поймала, прежде чем она упала. А ему, наконец, удалось избавиться от пенопласта на ноге.

Монк выпрямился, расправил рукава и повернулся к нам лицом. Я знала, что последует дальше. Он собирался изложить свою версию о произошедшем убийстве.

Неизменный ритуал.

Не для хвастовства или унижения кого-либо. Он делал так для себя.

В такие моменты он чувствовал, что поступает правильно и наводит порядок во Вселенной. Лишь тогда он освобождался от тревог и горя. По крайней мере, на мгновение или два.

Но затем он замечал какой-нибудь беспорядок, вспоминал, что беззащитен перед микробами и что убийство его жены по-прежнему не раскрыто, и фобии вновь набирали силу. И опять он изо всех сил будет пытаться навести порядок в мире, бросающем ему вызов.

– Вот как все было, – начал он.

Он пояснил, что миссис Давыдова в задней комнате дожидалась момента, когда рабочие включат отбойные молотки. Потом перевязала грудь эластичными бинтами, запихала большие подплечники и сунула ноги в туфли на огромной платформе. Это скрыло ее женственность, придало широту плечам и добавило рост. Она спрятала волосы под лыжной маской, надела водолазку, скрыв шею. В противном случае, отсутствие адамова яблока выдало бы ее пол. Вышла из магазина через переулок, натянула маску перед передней дверью и застрелила мужа. Потом выбежала на улицу, вернулась в заднюю комнату, сняла маскировку, а затем вышла голосить на камеру.

Дозьер уставился на Монка, когда тот подвел итоги. – Самая нелепая история из всех, что я когда-либо слышал.

– Пенопласт притягивается статическим электричеством. Он прицепляется ко всем, кто проходит через заднюю комнату, – продолжил Монк. – Вам стоило посмотреть запись, прежде чем вызывать полицию.

– Мне не хотелось ее видеть! – закричала она.

– Глупая ошибка. Посмотри Вы запись, заметили бы кусок пенопласта, прилипший к водолазке стрелка. Значит, убийца побывал в задней комнате. А там находились только Вы. Таким образом, видео, которое, Вы думали, оправдает Вас, выдало Вас с головы до ног.

– Я весь день ходила по торговому залу туда-сюда, – оправдывалась она. – Возможно, обронила пенопласт, который впоследствии оказался на монстре, застрелившем мужа.

– Это имеет смысл, – обратился к Монку Дозьер. – Мы, детективы, называем это «здравым объяснением». И если Вы правы, где же тогда маскировка и орудие убийства?

– Упакованы и готовы к отправке в Мэдисон, штат Висконсин. Именно они находятся в коробках, которые должен забрать курьер, – ответил Монк. – Вот почему миссис Давыдовой так важно, чтобы коробки увезли как можно скорее.

Дозьер повернулся к миссис Давыдовой, смотревшей на Монка с такой ненавистью, что я боялась, как бы она не вцепилась ему в шею зубами.

– Стоит ли нам вскрыть коробки, чтобы доказать его заблуждение? – осведомился лейтенант.

Она не проронила ни слова, люто прожигая глазами Монка.

– Миссис Давыдова? – настаивал Дозьер.

Она заморгала и очнулась. – Все дополнительные вопросы адресуйте моему адвокату. На этом разговор окончен.

Челюсть лейтенанта отвисла. На самом деле. Лишь через несколько секунд к нему вернулось самообладание. Он помахал другим детективам.

– Зачитайте даме права. А потом позвоните судье Муни, – распорядился он. – Нам потребуется ордер на обыск, чтобы открыть коробки. И, черт возьми, убедитесь, что курьер не заберет их быстрее.

Шарона положила Монку руку на плечо. Он съежился от прикосновения, но она руку не убрала.

– Я так давно не видела, как ты прищучиваешь убийц, что забыла, насколько мне это нравилось.

– А как насчет того, что не нравится?

– Я бы подкинула пару примерчиков, – пробормотала миссис Давыдова.