Текст книги "Туманы Серенгети (ЛП)"

Автор книги: Лейла Аттэр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

– Видишь? – Бахати покачал травой, хромая.

Когда он вошёл, дети окружили его, приветствуя, как будто они встретили старого друга. Спина Бахати выпрямилась, глаза прояснились, и внезапно он перестал нуждаться в том, чтобы мы поддерживали его.

– Я думаю, что на некоторое время всё в порядке, – сказал Джек, ведя меня к офису, где нас ждала Жозефина. Он позвонил Гоме, пока я заполняла документы. Я могла разобрать облегчение и ругань, смех и угрозы с другого конца линии.

– Как поживает Схоластика? – спросил Джек. – Есть какие-нибудь новости от инспектора Хамиси о её отце? – он на мгновение замолчал. – Хорошо. Нет, оставайся на месте. Скоро увидимся.

Я бросила на него вопросительный взгляд после того, как он повесил трубку.

– Пока никаких новостей о Габриэле, – сказал он.

– Я уже говорила с Джозефиной о нём. – С её разрешения я показала Джеку регистрации и все записи Габриэля.

– Тут всё законно, – сказал Джек, листая страницы.

– Габриэль? – брови Жозефины поднялись. – Абсолютно. У вас были сомнения?

– Я не был уверен, что о нём думать. Итак, теперь вопрос в том, где нам его найти? Его сестра обеспокоена, и его дочь хочет воссоединиться с ним.

– Как я и сказала Родел, он строит дом в Ванце. Возможно, вы захотите продолжить его дело?

– Думаю, я закончила. – Я положила стопку документов на стол Жозефины. Тринадцать детей, миллиард форм. – Я заполнила их как можно лучше, но многое неизвестно. Даты рождения, место рождения, имя матери, имя отца…

– С этим ничего не поделаешь. Мы постараемся заполнить пробелы.

Джозефина провела нас во двор, где Бахати разыгрывал, как он прыгнул между грузовыми вагонами. Это было скорее приседанием, учитывая плохое состояние его колена, но дети казались совершенно впечатленными.

– Вы должны поесть немного, прежде чем уехать, – сказала она.

– Еда? – Бахати развернулся. – А как насчет фотографий?

– Это великолепная идея. Я хотела бы сфотографировать вас со всеми детьми, которых вы привезли.

Джозефина вывела нас через задние ворота и пошла за своей камерой.

Вокруг нас шумело озеро, усеянное фиолетовыми цветами, плавающими островками восковых зелёных листьев. Валуны лежали в воде то тут, то там, некоторые ненадежно балансировали друг на друге, как будто их сложили гиганты, играющие с галькой. Мы выстроились у берега, все шестнадцать, которые собрались как случайные нити в гобелене, объединились на этом перекрестке, чтобы увидеть одну большую яркую вспышку камеры.

– Ещё раз! – сказал Бахати, приняв позу.

Я почувствовала тепло руки Джека вокруг талии, когда мы улыбнулись в объектив. Он повернулся и поцеловал меня, когда сработала следующая вспышка.

– Я собираюсь вымыть твои волосы, когда мы будем одни, – прошептала я.

– Ты не поклонница необузданного и растрёпанного внешнего вида?

– Просто возвращаю услугу. И ты не прав. Я нахожу это чертовски сексуальным – не могу дождаться, чтобы пробежаться по ним пальцами.

Джек подавился. Он на самом деле прослезился.

– Тебе следует… – он кашлянул, чтобы отдышаться. – Ты должна ездить на поездах чаще. Похоже, они оказывают на тебя освобождающее действие.

– Да? – я встала на цыпочки, чтобы можно было шептать ему в ухо. – Я могу думать о несколько других вещах, на которых я бы предпочла покататься.

Я почти уверена, что следующая фотография поймала его с открытым ртом.

– Ты наслаждаешься этим, не так ли? – произнес он сквозь стиснутые зубы.

– Думай об этом как о расплате за то, что ты играешь со мной, а потом исчезаешь.

Я улыбнулась в камеру.

– Знаешь, в эту игру могут играть двое. – Он понизил голос, когда все пять его пальцев скользнули по моей шее. Он схватил меня за волосы и потянул, удерживая меня неподвижной. – Скажи «сыр», Родел.

К тому времени, когда сработала следующая вспышка, я уже извивалась.

– Что случилось? – поддразнил он, проводя длинную чувственную линию по моей спине от затылка до пояса. – Твой английский сад не выдерживает тропическую жару?

– Спасибо. Этого должно хватить, – сказала Джозефина, запаковывая камеру.

«О, слава Богу». Я отскочила от Джека, думая, что именно это чувствуешь, когда расшнуровываешь корсет в конце длинного дня.

– Пора войти внутрь, дети, – сказала Жозефина. – Попрощайтесь со своими друзьями.

Мое горло сжалось, когда они по очереди обняли меня.

– Квахери, – сказали они. – Asante.

Я целовала их белоснежные щеки и крепко держала их, зная, что это только начало. Им ещё предстояло пройти долгий путь.

«Пожалуйста, мир, будь добр к ним, – подумала я, – а если нет, просто даруй им спокойную жизнь».

Я стояла в стороне, когда Джек и Бахати прощались. Что-то шептало на деревьях вокруг нас, посылая лучи солнечного света сквозь листья. Я подошла к небольшому валуну на берегу и расстегнула рюкзак. Глубоко вздохнув, я достала записную книжку, позволяя открыться ей на странице, где я хранила заметки моей сестры.

Пришло время прощаться.

Озеро было спокойным, как зеркало, отражая ангельски-белые облака на мерцающем голубом небе. Трудно было сказать, где заканчивалось одно и начиналось другое.

«Это идеальное место, Мо. Свободное и бесконечное».

Я держала три стикера и молча читала первый: «17 июля – Джума (Барака)».

Затем я опустила его в воду и отпустила.

«Прощай, Джума. Извини, мы не успели к тебе вовремя».

Я улыбнулась, когда посмотрела на следующий: «29 августа – Сумуни (Маймоси)».

«До свидания, Сумуни. Продолжай читать рэп. Никогда не позволяй им заставить тебя замолчать».

Я разгладила последний стикер и почувствовала резкий всплеск эмоций: «1 сентября – Фураха (Магеса)».

«До свидания, Фураха. Мы никогда не встретимся, потому что ты уже уехал с семьей, когда мы туда приехали. И ты никогда не узнаешь. Благодаря тебе было спасено много жизней. Мы пришли за тобой и нашли остальных. Где бы ты ни был, надеюсь, у тебя всё хорошо. Я надеюсь, что ты счастлив».

Я откинулась на спину и наблюдала, как три желтых бумажки уплывают от меня. Они мягко покачивались в воде, посылая рябь в виде увеличивающихся кругов, пока не исчезли, как эхо в бескрайней долине.

«Прощай, Мо». Слезы потекли по моим щекам.

Ветер шуршал в траве. Полевые цветы медленно качались, как коралловые руки, машущие во время отлива. Я надела рюкзак и приготовилась уходить. Потом я остановилась и обернулась. Я забыла свой блокнот. Когда я наклонилась, чтобы взять его, волна обрушилась на валун и брызнула на меня.

У меня перехватило дыхание от удара холодной воды о мою нагретую солнцем кожу.

«Откуда она взялась? Озеро очень спокойное».

И всё же это всё было на мне – моих руках, моих волосах, моём лице.

– Посмотри на себя, – сказал Джек, когда я присоединилась к нему и Бахати. Дети вернулись внутрь, а мужчины ждали меня. – Ты выглядишь так, будто только что приняла ванну с блестками.

– Блески… – я остановилась и протянула руки. Капли воды прилипли к моей коже как маленькие серебряные блестки. – О, Боже мой, – я засмеялась. Радость бурлила в моём сердце, когда я оглянулась на воду.

– Что это? – спросил Джек.

– Моя сестра. Она наполнила шар блеском и оставила его в моем шкафу. Он лопнул, и я была похожа на дискотечный шар в течение нескольких дней. Я думаю, она только что попрощалась со мной таким способом.

Джек и Бахати обменялись озадаченными взглядами.

– Не бери в голову, – я усмехнулась. – Я счастлива! Я так счастлива, что могу обнять вас обоих. – Я поцеловала их в щёки.

– Я так не думаю, – Джек зарычал и потянул меня назад, клеймя мои губы. Мои чувства кружились словно в вихре, руками я обвила его шею, когда он заключил меня в колыбель своих рук.

– О, – сказал Бахати, указывая на меня, затем указывая на Джека. – Оооо, – он отступил с широкой ухмылкой на лице.

– Я думаю, что мы заставили Бахати потерять дар речи, – сказал Джек, когда тот ушел.

– Поставь меня, Джек. – Мои ноги всё ещё болтались над землёй.

– Нет.

– Нет?

– Ты должна быть наказана за то, что дразнила меня во время группового снимка.

– Джек, нет! – завопила я, когда он перекинул меня через плечо. – Я укушу тебя! Я укушу твою травмированную руку!

– О, детка, – он засмеялся. – Мне нравится, когда ты говоришь непристойности.

Глава 20

Я вошла в душ и закрыла глаза, когда на меня полилась вода. Горячие ручьи стекали по моему лицу, волосам, спине, смывая пыль и въевшуюся грязь последних нескольких дней. Я глубоко вздохнула, вдыхая запах тонкого белого кусочка мыла, предоставленного отелем. Я никогда не собиралась снова принимать малейшую роскошь жизни как должное.

Когда дверь душевой кабины открылась, меня обдало холодным воздухом.

– Ты вернулся. – Я улыбнулась, пока Джек стоял там, глядя на меня, его взгляд бродил по моему обнажённому телу и ощущался как теплые прикосновения.

– Ты начала без меня. – Он вошёл в душ, совершенно не обращая внимания на тот факт, что был полностью одет. Одна очень большая мужская рука обвила мою талию, когда он поцеловал меня, приподняв с кафельного пола.

Горячая вода, мыло и особые поцелуи Джека – те, что сбивают тебя с ног. В прямом смысле.

Я могла бы провести здесь весь день.

– Твоя одежда вся промокла, – сказала я, когда он отпустил меня.

– Я не планирую надевать её снова. – Он стянул с плеч свою пыльную изодранную футболку, затем брюки и отпихнул трусы в угол.

Вид его, стоящего там во всей его обнаженной красе, заставил меня вздрогнуть, пока я не заметила фиолетовые рубцы на его теле.

– О, Боже, – я проследила за тем, как один из них пересекает его грудь.

– Ничего, – сказал он. – Это выглядит хуже, чем ощущается. – Он подошёл ближе, держа руку подальше от воды. – Они сказали, чтобы я держал её сухой. – Он указал на белую марлю вокруг пореза.

– И это всё? Всё остальное в порядке?

– Хочешь проверить меня?

Мой пульс замер, когда он сильно прижал меня к себе и прикусил мою шею. Я сглотнула, когда этот агрессивный знак его страсти оживил воспоминания о нашем полуденном времени в палатке.

– Родел, – он прижал мою щеку к своей ладони.

«Родел». Это заставило меня почувствовать себя самой сексуальной женщиной в мире.

– Мы были импульсивны, – сказал он, его взгляд приковал меня к себе. – Мы увлеклись в тот момент. Я должен был быть более осторожным. Мне следовало иметь…

– Тсс. Мы были в глуши, и у тебя в кошельке не было запасных презервативов. Кроме того, мой цикл закончился за несколько дней до того, как мы уехали в Ванзу, так что шансы на то, что я беременна, очень невелики.

Он глубоко вздохнул и уткнулся лбом в мой лоб.

– Какое облегчение. И всё же… в течение небольшого, эгоистичного момента, когда я обдумывал такую возможность, я был невероятно счастлив.

Я сглотнула, подумав, как сильно он любил Лили и (как я сама могла видеть) какой он удивительный отец. Но я уезжала через несколько дней, как раз к началу учебного года, и было слишком больно думать обо всех возможностях, которые могли сложиться у меня с Джеком.

Вокруг нас поднимался пар, пока мы мылили друг друга в тишине – кожа к коже, – удивляясь, запоминая, лелея. Ресницы Джека, отяжелевшие от воды, его решительные бедра, то, как его мышцы дрожали, когда он двигался, кончики его волос завились от мыльной пены.

Он обмотал полотенцем бедра, завернул меня в другое полотенце и отнёс к кровати. Комната была обшарпанной и небольшой, шторы потрепались по кромке, но я вздохнула в усталом удовлетворении.

– Горячий душ, мягкие простыни, настоящий матрас. Чистое блаженство.

Я села на край кровати, пока Джек вытирал мне волосы.

– Я могу вспомнить пару вещей, которые хотел бы добавить к этому. – Он схватил сумку с покупками, которая стояла на боковом столике, и положил её мне на колени.

– Что это? – я порылась в ней и нашла антибиотический крем для его пореза, расческу, зубную пасту, жевательную резинку, лосьон и еще… коробку презервативов.

– Я имел в виду это, – он опустился передо мной на колени, забрал сумку из моих рук и помахал передо мной лосьоном. – Ложись, – прошептал он мне на ухо. – На живот.

Мою кожа покалывало, когда он снял полотенце с меня и начал медленно ровными кругами разминать мои воспаленные мышцы – бедра, икры, тыльную сторону коленей.

– Ммм, – я сильнее прижалась к подушке. Я была истощена больше, чем думала. Я не спала целую вечность, но боролась с желанием закрыть глаза.

– Полиция забрала К.К.?

– Нет. К тому времени, когда они туда приехали, фургона уже не было. Они думают, что двое мужчин, которые преследовали тебя в поезде, нашли его и освободили.

Неприятное чувство закрутилось в животе. Идея о том, что К.К. сбежал, тревожила.

– Как Бахати? – спросила я. – С ним всё будет в порядке?

– Он в порядке. Ничего не сломал, – Джек переместился с моих ног на спину. Я таяла под его сильными чувственными движениями. – Некоторые из газетных журналистов понюхали эту историю и захотели взять интервью. Он с ними в зале заседаний. Свет, камеры, работа.

– Это здорово, – усмехнулась я. – А Габриэль? Есть какие-нибудь следы от него?

– Я нашёл строителя, который работает над его домом. – Джек согрел больше лосьона в руках, прежде чем растереть его по моим плечам. – Строительство остановлено, потому что Габриэль не заплатил ему за следующий этап. Я сказал ему, чтобы он связался со мной, как только услышит что-нибудь о нём. Габриэль вложил много денег в эту собственность. Он не собирается просто так отказаться от нее.

Я потеряла ход мыслей, потому что Джек гладил мою шею вверх и вниз. Я была как маятник, качающийся между двумя состояниями – от расслабления до возбуждения и обратно. Когда его пальцы стали работать с нервами в каждой клеточке моего тела, мои глаза сами собой закрылись.

– Джек, – пробормотала я, – если ты не остановишься сейчас, я засну.

– Тогда делай это. Просто позволь себе погрузиться в него. Ты не спала годами.

– Но время… Я хочу максимально использовать его, – я перевернулась и посмотрела на него.

Что-то омрачило его выражение лица, прежде чем он сморгнул это.

– Я не хочу думать об этом. Не сейчас. Прямо сейчас я просто хочу наслаждаться этим. Этим чувством. Твоей кожей. Твоими волосами на подушке. Твоими сонными карими глазами.

Я обняла его за шею, потому что не выдержала.

– Ты сделаешь кое-что для меня?

– Всё, что угодно. – Я чувствовала его теплое дыхание на своем лице. Я ничего не могла сделать с тем, чтобы не попробовать вкус его губ.

– Ты позволишь мне причесать тебя?

Он засмеялся, но остановился, когда заметил моё выражение лица.

– Ты серьезно?

– Садись. – Я похлопала по краю кровати и быстро опустилась на колени позади него. Я взяла расческу и провела мягкими, неторопливыми движениями по его влажным волосам длиной до плеч. Он сидел неподвижно и прямо, непривычный к тому, чтобы о нём заботились. Возможно, он позволил своему парикмахеру попробовать, но это было другое, и я сомневалась, что его подстригали после смерти Лили.

Через некоторое время его плечи расслабились. Я продолжала расчесывать его густые русые пряди от корней до кончиков, нежно распутывая его волосы успокаивающими движениями. Он откинул голову назад, и я улыбнулась, потому что его глаза были закрыты. Каждый раз, когда зубья проходили по определенному месту на затылке, он мурлыкал и наклонялся ко мне.

– Как же хорошо.

Комната стала уютнее, когда последние лучи солнца проникли сквозь шторы. Тёплый свет скользнул по лицу Джека, смягчая суровые линии и углы, подчёркивая светлые блики на его бороде. Он отдался мне, отдался нежности этого акта, его мягкой близости.

Когда я закончила, он натянул простыни на нас и крепко прижал меня к своему телу. Мы заснули, обнаженные и переплетённые, без слов и поцелуев, слишком измученные, чтобы думать о прощании, нависшем над нашими головами.

Глава 21

Я пошевелилась на рассвете, когда ранние утренние автобусы превратились в парад непрекращающегося скрежета возле отеля. Джек лежал на боку, с одной рукой под подушкой, лениво глядя на меня полуприкрытыми глазами.

– Доброе утро, – я улыбнулась. Его волосы выглядели по-другому, возможно, потому, что он заснул непричёсанным, а волосы еще были немного влажными. Они упали на один бок, и он выглядел как модель для рекламы шампуня. «Густые, блестящие, объем на весь день». Моя улыбка стала шире. – Ты смотрел, как я сплю?

– Я смотрел на звёзды. – Он провёл пальцем по моему носу.

Это было довольно красиво, то, как он чувствовал. Это все, о чем я мечтала. Его руки идеально обнимали меня, как будто были вылеплены скульптором специально для меня.

– Что это? – спросил он, закинув свою ногу на меня, пока я рассматривала его.

– Когда я смотрю на твоё лицо… это лицо, – я провела большим пальцем по полоске света, что отражался от его скулы. – Я чувствую, что это именно то место, где я должна быть.

Мы начали медленно – будто немного опьяненные, так, что кружилась голова, как будто делая глотки медового блаженства с губ рассветного цвета. Мир вращался под нами – велосипедные гудки и газетчики, и никто не подозревал, что мы медленно поджигаем комнату.

Джек украл дыхание из моих лёгких. Он провёл губами по моим бёдрам, попробовал мои изгибы, научил меня получать удовольствие, пока я не опьянела от него. И в пылу наполненных электричеством вздохов, когда наши тела расплавились, а кости распались, казалось, что мы были сделаны из одного и того же скопления сталкивающихся звёзд. Мы цеплялись друг за друга и погружались в сладкий сон влюбленных, дрейфующих в мечтах.

Когда Бахати позвонил узнать, готовы ли мы ехать, мы снова отвлеклись, пока он не начал стучать в нашу дверь. Когда мы, наконец, открыли дверь, горничная поспешила скрыться. Время, назначенное для отъезда, давно миновало.

– «Кока-кола» для тебя. Кофе для тебя, – Бахати выпрямился и протянул нам напитки. – Я подумал, что вы не побеспокоились о завтраке сегодня утром. Не слишком много спали, а? – Он осмотрел наши лица и улыбнулся. – Это долгий путь назад, но я бы предпочёл вести всю дорогу сам, – сказал он Джеку. – Я не хочу, чтобы ты заснул за рулём. Моя фотография будет напечатана в завтрашней газете. Мои дела наконец-то пошли в гору. Я не хочу умирать, потому что ты и Ро водите, как шимпанзе ночью. Я имею в виду, это здорово и всё такое, но я только что починил Сьюзи насколько смог. Будет немного больше работы, когда мы вернемся, и всё, что мне нужно будет сделать, это поставить новые кожаные сиденья, которые ты мне обещал. Хотите увидеть образцы? У них также была крокодиловая кожа. Вы можете в это поверить? Это немного глупо. Так я им и сказал…

Это была долгая дорога назад, но я задремала на заднем сиденье, пока Бахати болтал. Мышцы, о существовании которых я никогда не подозревала, болели, но так… правильно. Время от времени Джек смотрел на меня с пассажирского сиденья. У нас был секретный язык, целые фразы, скрытые в наших глазах.

Когда мы проезжали мимо Магесы, вокруг нас опускался вечер. Джек привёз Бахати к месту, где сломалась наша машина. Она всё ещё была там, одинокая и пыльная. Мы подобрали запасные части в Ванце, и земля, наконец, высохла, но понадобилось время, чтобы её починить. К тому времени, когда мы вернулись на тропу, луна уже была высоко, и фары машины Бахати отражались позади нас по дороге к поместью «Кабури».

– Думаешь, они не спят? – спросила я у Джека, когда мы проезжали через каменные колонны у ворот. Гома потребовала назвать приблизительное время нашего прибытия.

– Надеюсь, нет. Уже почти рассвет. – Его глаза блуждали по рядам кофейных деревьев, по привычке оценивая их. Верхушки стали серебристо-розовыми, когда утро перевалило за величественные пики Килиманджаро.

Бахати припарковался рядом с нами, и мы вышли, таща за собой наши рюкзаки.

Джек возился с ключами, прежде чем покачать головой.

– Гома снова оставила дверь открытой.

Бахати усмехнулся, когда я вошла внутрь. Было приятно сбросить мои сумки и впитать тепло этого места. Это заставило меня понять, насколько ферма стала важна мне, и как сильно я скучала по ней.

– Думаю, я… – я замерла, оглядывая гостиную.

Что-то было не так. Что-то было сильно не так.

Семейные портреты лежали разбитыми на полу, стекло было разбросано, как сверкающее конфетти; лампы опрокинуты, подушки разбросаны, занавески висели криво.

– Джек, кто-то был здесь… – я замолчала, когда увидела, как он поднимает пропитанную кровью бандану.

Он выпрямился, подняв её, его лицо искривилось темной ослепляющей яростью.

– К.К.

О н сжал бандану в кулаке и развернулся, мчась по дому.

– Гома! Схоластика!

На двери были кровавые отпечатки ладоней, кровь на полу, кровь на перилах, на лестнице. Везде.

В моей голове зазвонил примитивный сигнал тревоги. К.К. видел водительские права Джека. Он знал его имя. Он знал, где он живёт. Он пришёл за Джеком, но вместо этого нашёл Гому и Схоластику.

«О, Боже. Схоластика». Я вздрогнула, представляя момент, когда он увидел её. Он зарабатывал на жизнь такими детьми, как она. Что может быть лучшим способом отомстить Джеку, чем украсть её прямо под его крышей? И прикончить его бабушку тоже.

Мои колени подогнулись. Тревога заполнила мои вены, пока мы обыскивали дом.

Джек прошёл через кухню и остановился. Я замерла за ним, не в силах идти дальше, боясь того, что увижу. Бахати застыл позади меня, когда повисла тишина.

– Что за хрень? – Джек выругался и шагнул вперёд, его спина больше не закрывала мне обзор.

Гома стояла там, казалось, невредимая и нетронутая, помешивая в кастрюльке молоко на плите. Схоластика сидела за столом. Они были одеты в соответствующие муумуу. Как будто мы только что пришли на девичник.

– Пора уже было вам появиться, – сказал Гома, наливая горячую пенистую жидкость в чашку и передавая её Схоластике. – Хотите чего-нибудь? – она махнула кастрюлей в нашу сторону.

Мы покачали головами, наблюдая, как она сама допивает остатки и хлопает своей пустой кружкой по стойке.

– Ах, так намного лучше.

– Ты собираешься рассказать нам, что, чёрт возьми, происходит? – спросил Джек. – Это место выглядит так, будто оно разграблено, и везде кровь.

Я опустилась на одно из кресел, мои колени всё ещё слегка дрожали. Джек занял место напротив меня. Бахати включил кран и выпил три стакана воды.

– Этот ублюдок К.К. ворвался сюда в поисках тебя. Он и его приятели. Бешенные и паршивые, как бездомные собаки. Видели бы вы выражение их глаз, когда они увидели Схоластику. Как будто они сорвали джекпот. Они хотели забрать меня тоже. Думаю, что старая карга могла стоить вам шиллинга или двух.

– Мы устроили драку, но это было довольно бесполезно. Я остановила К.К., когда они гнали нас за дверь и сказала: «Эй. Я тебя знаю. Я столкнулась с тобой в полицейском участке». Он посмотрел на меня, и тогда его лицо осветилось. «Да», – сказал он. – «Ты старуха с сумасшедшими радужными очками. Я помню, что ты сказала: «Через мой труп»». Это вдохновляло его. Он засмеялся как маньяк. Он захотел очки, поэтому проводил меня до моей спальни. Я открыла свой гардероб и схватила винтовку. Я не думаю, что когда-нибудь забуду выражение его лица, когда обернулась и… БУМ. Ублюдок лежал на полу, сжимая ногу. Я снова зарядила ружьё, когда подошли его люди, таща за собой Схоластику. Они посмотрели на меня, посмотрели на него – окровавленного на полу у моих ног – и сбежали. Я преследовала их по пятам. Я не хочу, чтобы мусор валялся у меня дома, поэтому заставила их унести К.К. Не могу сказать, был ли он мёртв или жив. Надеюсь, он горит в аду, пока мы говорим. – Она сделала большой глоток молока и покачала головой. – Думаете, они могут тронуть моего внука, прийти ко мне домой и украсть эту маленькую девочку из-под моего носа? Придурки.

Она вытерла свои молочные усы тыльной стороной ладони и села рядом со Схоластикой.

Никто не сказал ни слова. Мы сидели за столом, немного потрясенные и ошеломленные, пока тикали минуты.

Затем Схоластика допила молоко и с грохотом поставила чашку. Очки Мо соскользнули дальше вниз по её носу.

– Придурки, – сказала она, вытирая рот тыльной стороной ладони, как это сделала Гома.

Это были первые английские слова, которые я услышала от неё. Она понятия не имела, что они означали, но она серьезно повторила их, её лицо сияло от гордости.

Джек встал, открыл холодильник и сунул голову за дверь.

Бахати скрыл смех в приступе кашля.

Я прикусила губу и уставилась на костяшки пальцев.

– Правильно, – Гома торжественно похлопала Схоластику по руке. – Всегда говори так, как есть.

***

Я расслабилась, расположившись на изгибе руки Джека, и положила голову ему на плечо. Он нашёл мою руку под одеялом и сплёл наши пальцы вместе. Мы сидели на крыльце под пурпурным небом, на зеленых качелях, которые стали нашим любимым местом. Перед нами простирались залитые лунным светом поля. Позади нас молча темнела Килиманджаро, на вершинах сверкал снег оттенка опала. Стрекотали ночные жуки, шелестели листья, жужжала и улетала стрекоза.

Я всегда думала о доме как о месте, где вы пускаете свои корни, распаковываете свою коллекцию кружек со скупыми цитатами, складываете всё на книжные полки как хотите и наблюдаете, как дождь стучит в ваши окна во влажные серые дни. Но я осознала, что дом – это чувство принадлежности, – принадлежности, которая переполняла мои вены каждый раз, когда я была с Джеком.

– Почему так тихо? – спросил он.

Я покачала головой и выбрала кофейное дерево, чтобы сосредоточиться. Если бы я заговорила, мой голос сорвался бы. Если бы я посмотрела на него, мои глаза предали бы меня.

«Попроси меня остаться, Джек».

Как бы глупо и непрактично это ни звучало, я была готова бросить всё это ради него. Мою работу. Мой коттедж. Мою жизнь в Англии. Потому что это и есть любовь. Она сделала меня глупой и заставила делать то, чего я никогда не думала делать.

– Ещё три дня.

Я не сводила глаз с кофейного дерева, желая, чтобы он сделал заявление. «Дай мне что-нибудь, Джек. Что-нибудь, за что можно ухватиться».

– Мы можем что-нибудь придумать. – У него была эта странная способность читать меня, чтобы настроиться на частоту моих мыслей. – У людей всегда могут быть отношения на расстоянии.

– Да, но не навсегда, – моё сердце упало. Это было не то, на что я надеялась. Я всегда знала, что так и будет. Он сразу же сказал мне, что никогда не попросит меня остаться, но надежда всё ещё извивалась и горела во мне.

– Родел, – он положил руку мне на подбородок, его голубые глаза захватили мои. – Я не готов тебя отпустить.

– Я не хочу, чтобы ты это делал, но я предпочла бы попрощаться сейчас, чем в следующем году или через год, когда мы оба устанем от отношений на расстоянии. Когда телефонные звонки и видеочаты, а также встречи время от времени просто больше не будут работать. Сначала все будет хорошо. Это снимет напряжение, но с меня хватит, Джек. Хорошо – существует. Хорошо – это нормально. А ты… – Я задумчиво погладила его щеку. Было так много всего, что я хотела сказать ему. – Ты и я… мы слишком велики, слишком велики, чтобы вписаться в обычное. Я люблю тебя, Джек. Это большая любовь. Огромная. Я не могу написать это в письме или по электронной почте. У меня проблемы с этим. Я – не нормальная девушка. Я девушка «все или ничего».

Множество эмоций промелькнуло на его суровом лице. Гордость. Радость. Печаль. Душераздирающая нежность. Он накрутил прядь моих волос на палец и подарил мне пронзительную улыбку.

– Я всегда знал, что с тобой будут проблемы.

– Со мной? – я хотела рыдать, но не могла позволить себе сломаться. – Твоя бабушка сегодня снесла мужские яйца.

Его смех был богатым и густым. Это был самый изумительный, захватывающий звук для меня.

– У моей бабушки сняли отпечатки пальцев, сфотографировали и отпустили, – сказал он. – Они обнаружили тело К.К. в канаве. Она заслуживает награды за то, что отправила этого монстра на покой.

– Я рада, что он умер. Думаю, мы все можем хорошо выспаться ночью.

– Они все спят внизу – Гома, Схоластика, Бахати. Ты должна притвориться, что тоже спишь.

– Зачем мне это делать?

– Чтобы я отнёс тебя вверх по лестнице, как в прошлый раз.

– Я знала это! Я знала, что ты знал. – Я закрыла лицо руками. – Я была очевидна? – Я посмотрела на него сквозь пальцы.

– Полностью. – Он подхватил меня и остановился у двери, чтобы я могла выключить свет на крыльце. – Ты практически бросилась на меня. Ты сводила меня с ума в ту ночь, когда пришли гиены, стоя перед светом в этой муумуу, чтобы я мог видеть каждый твой изгиб. Ты строила мне глазки поверх бельевой веревки. Ты загнала меня в сарай, – с каждой ступенькой он добавлял свой список. – Поцеловала меня до потери сознания. Упала к моим ногам…

– Я поскользнулась! Я нырнула носом в грязь.

– Как я и сказал. Ты упала к моим ногам, сбросила с себя топ в палатке, сверкнула своей грудью…

Я прервала его поцелуем. О, я точно знала, как его заткнуть. И я продолжила делать так, чтобы он терял ход мыслей.

Глава 22

Время. Чем меньше его у вас, тем более драгоценным оно становится. Как жемчужину на ожерелье я нанизывала каждый момент с Джеком. Гома поймала меня за тем, как я, прислонившись к двери, смотрела на работающего в поле Джека, а пар от моего кофе плыл в утреннем воздухе. Она знала, что мы держали руки под столом, что наши глаза произносили слова, которых никто не мог слышать, что мы исчезали на несколько часов и возвращались с покрасневшими лицами и сеном в волосах. Она разобрала мою кровать, выстирала простыни и убрала их в шкаф для белья. Теперь мне не нужно было пробираться по утрам назад в мою комнату.

Пришли новые очки для Схоластики, но она вцепилась в очки Мо, пока Гома не сдалась и не позвонила доктору Насмо насчёт ещё одного приёма – на этот раз чтобы вставить новые линзы в оправу очков Мо.

– Я оставляю её, – сказала Гома, повесив трубку.

– Оставляешь кого? – Джек вытер руки и сел есть.

Было время обеда – слишком жарко, чтобы работать на улице. Это означало долгий перерыв, и Джек точно знал, что он хотел с ним сделать. Он подарил мне дьявольскую усмешку, которая заставила мой пульс забиться быстрее.

– Схоластика. Я оставляю её.

Гома налила себе немного воды и посмотрела с вызовом на Джека через край стакана.

– Оставляешь её? – Джек положил вилку. – Она не Аристотель, для которого ты можешь построить коробку и держать его там. Ей нужна школа, дети, чтобы играть, стимулирующая среда. Родел пообещала Анне, что доставит Схоластику в Ванзу.

– Ты действительно хочешь отвезти её в Ванзу? Ты видел это место. Её отец тоже не хочет, чтобы она там жила. Он строит дом в Ванзе, чтобы она могла ходить в школу, но приходить домой ночевать. Так что пока он не появится, я буду заботиться о ней. Сейчас для неё нет лучшего места. Она изучает алфавит, бегает с лошадьми и телятами, много упражняется, хорошо питается и хорошо спит по ночам. Я уже поговорила с Анной. Она всё ещё пытается найти способ прокормить себя и своих детей, поэтому до тех пор, пока она не устроится, она не будет возражать против того, чтобы Схоластика жила с нами.