Текст книги "Туманы Серенгети (ЛП)"
Автор книги: Лейла Аттэр
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц)
Лейла Аттэр
Туманы Серенгети
Серия: вне серии
Автор: Лейла Аттэр
Название на русском: Туманы Серенгети
Серия: вне серии
Перевод: Кнопка, Кира Кужовник (с 27 гл.)
Сверка: betty_page (1-11гл.)
Редактор:Екатерина Лигус, Eva_Ber
Обложка: Таня Медведева
Оформление:
Eva_Ber
Данная книга предназначена только для предварительного ознакомления!
Просим вас удалить этот файл с жесткого диска после прочтения.
Спасибо.
ПРОЛОГ
Джек
Если бы вы спросили Джека Уордена, какие у него любимые вещи, до того рокового полудня, он бы без колебаний перечислил вам список: чёрный кофе, голубое небо, вождение в городе с открытыми окнами, гора Килиманджаро, окутанная закрученными облаками у него на заднем плане, и девочка, которая владела его сердцем, как в словах песни, которую крутят на радио. Потому что Джек был абсолютно простым и конкретным, ясным как Африканская саванна после дождя. Он пережил свою долю бурь – потерю родителей в раннем детстве, потерю своей возлюбленной из колледжа из-за развода – но он знал, как справится с этим. Он узнал о жизни рано, на пыльных сафари в Серенгети (Прим. Национальный парк Серенгети (Танзания) – один из самых крупных заповедников в мире. Находится он на территории Великого Африканского разлома, его площадь составляет 14 763 км2. Само слово «серенгети» переводится с языка Масаи как «бескрайние равнины»), где охотник и жертва играли в прятки среди высокой, покачивающейся слоновьей травы.
Джек был борцом. Его сбивали с ног, но он всегда вставал. И времена, когда его дочь посещала кофейную плантацию во время своих летних каникул, были золотыми днями – грязе-хлюпающими, попкорн-жевательными, лягушко-охотящиимися днями. Джек был из тех людей, к которым поворачивают головы все присутствующие, едва они входят в комнату, но в те дни он был как раскаты сверкающей молнии – будто весь светился изнутри.
– Лили, положи это обратно, – сказал он, когда она открыла бардачок и вытащила плитку шоколада, которая выглядела так, будто только что побывала в сауне.
– Но он такой вкусный, когда весь растаявший как этот. Гома оставляет его здесь для меня.
– Гоме девяносто. Её мозг такой же мягкий как тот шоколад.
Они засмеялись, потому что оба знали, что бабушка Джека была столь же быстрой и опасной, как чёрная мамба (Прим. Чёрная мамба – ядовитая змея, распространённая в Африке. Длина змеи может превышать 3 м, что делает её второй по величине после королевской кобры). Она была просто очень эксцентричной и до ужаса независимой. Этим она заслужила своё имя Гома, от слова «барабаны» на языке суахили: нгома.
– Нет, Лили. Он весь будет на твоём костюме. Ли… – Джек вздохнул, когда её пухлые восьмилетние пальцы разорвали фольгу. Он мог бы поклясться, что услышал, как смеялась Гома у подножия горы, сидя на крыльце дома. Он улыбнулся и перевёл взгляд на дорогу, мысленно запечатлев, как выглядела его дочь – большеглазая и кудрявая, в юбочке радужной расцветки и шляпе с мягкими полями, с шоколадными потёками вокруг рта. Это были моменты, которые поддерживали его в течение долгих месяцев, когда она возвращалась в Кейптаун, к своей матери.
Когда они въехали на кольцевую дорогу в городе, Джек опёрся локтём на оконную раму. Его кожа была загорелой, как у туристов, которые свернули на пляжи Занзибара, но цвет был постоянным, заработанным за годы работы на воздухе под солнцем Танзании.
– Ты собираешься записать танцевальное выступление? – спросила Лили.
Это было негласным соглашением между ними. Лили проводила всю вторую половину дня, заставляя его и Гому смотреть и пересматривать её выступления. Она дала им карточки с оценками, и цифры медленно увеличивались, потому что она не позволила бы им уйти, пока не получила бы именно то, что хотела от них.
– Посмотри это ещё раз, – говорила она, потому что они, очевидно, пропустили её идеальное время здесь или двойное касание там.
– Ты можешь записать меня на ещё больше уроков? – спросила она.
– Уже сделано, – ответил Джек. Это означало часовую езду до Амоша и обратно по не очень хорошей дороге, покрытой выбоинами, но наблюдение за тем, как танцует его дочь, делало его сердце в десять раз больше.
– Мама собирается записать тебя в танцевальный класс, когда ты вернёшься?
– Я так не думаю.
Это было так прозаично. Она долго адаптировалась, прежде чем усвоила, что её родители собирались жить в тысяче миль друг от друга, от чего Джек почувствовал острое чувство глубокой грусти.
Он встретил Сару в университете в Найроби. Они оба были вдали от дома – молодые, свободные и голодные. Он всё еще помнил, как увидел её в первый раз – чернокожую и утончённую – её гладкие, длинной до плеч косички, колышущиеся вокруг лица, когда она заняла место рядом с ним в лекционном зале. Она была городской девушкой, а он – сельским парнем. Она любила всё кратко записывать – цели, планы, списки, даты. Ему нравилось жить день за днём, час за часом. Она была кропотливой и осторожной. Он был буйным и импульсивным. Они были обречены с самого начала, но когда это кого-нибудь останавливало от того, чтобы влюбиться? Он отчаянно полюбил – как и она – и, черт побери, какая это была любовь. В конце концов, изоляция и непредсказуемость жизни на кофейной плантации стали слишком тяжелы для Сары. Но поместье Кабури было источником средств существования Джека, его родиной и его наследием. Его резкий, неудержимый ритм жизни пульсировал в его венах как насыщенный темный экспрессо. Он знал, что Лили тоже чувствовала это, его горячий, пенистый водоворот магии и безумия. Именно поэтому она любила танцевать, и он не собирался стоять и наблюдать, как вся её чистая, живая сущность смыта только потому, что она провела большую часть своего времени вдали от плантации.
– Может, если у меня будут более хорошие оценки в этом году, – продолжила Лили.
И это было изначально. Структура, форма, функции, дисциплина. Не то чтобы это было плохо для ребёнка, но всё, что выходило за эти нормы, было отсечено и отброшено. Он наблюдал, как точно так же с его брака смывается радость и счастье, пока он не стал похож на дуршлаг, полный оттаявших мороженых овощей без цвета и вкуса. Сара оставила мало места для радости, для простых моментов, чтобы просто быть, и сейчас она делала то же самое с Лили. У неё был соответствующий план для их дочери, и он не включал личные пристрастия.
– Ну, девочка моя, твоя мама права, – Джек повернулся к ней лицом. – Мы оба хотим, чтобы ты хорошо училась в школе. Хорошо потрудись над этими оценками, когда вернёшься. Но сегодня ты танцуешь. И когда ты… – он моргнул, когда вспышка света на мгновение ослепила его.
– Лили, ты собираешься использовать всю плёнку? – сказал он.
– Ну и что? – Лили вытащила бежевого цвета «Палороид», который начала включать, развернула на себя и нажала на снимок.
– Дай мне эту камеру.
– Нет, – она взвизгнула и оттолкнула его липкими пальцами.
– Фу, – Джек вытер шоколад с лица, когда они проезжали мимо покосившихся магазинов с вывесками «Кока-кола» и «Фанта», архаичных деревьев с ярко зелёными кронами и вкраплениями красной вулканической почвы.
– Вся камера теперь тоже в шоколаде.
– Я могу это исправить, – она сняла шляпу, которую Гома сшила для неё, и вытерла камеру. – Всё хорошо.
Джек улыбнулся и покачал головой, когда они направились в торговый центр, где выступала её танцевальная группа. Это было короткое, неофициальное воскресное выступление для семьи, друзей и покупателей.
– Пошли. Мисс Тэму будет ждать! – Лили выскочила из машины, как только они нашли место для парковки. Суббота была самым насыщенным днём в торговом центре «Килимани», и в дополнение к этому там происходила своего рода конвенция.
– Подожди, – сказал Джек. Он почти закончил закрывать окна, когда зазвонил телефон. Это был один из сотрудников с его фермы, который спрашивал, сможет ли он забрать несколько заказанных товаров, пока находится в городе. Лили обошла машину и подошла к ней с его стороны. Окно было тонированным, поэтому она прижала ладонь к стеклу и заглянула внутрь. Она корчила рожицы Джеку, пока он не повесил трубку.
– Пойдём, малышка, – сказал он, беря её за руку.
Концерт проходил на первом этаже, в маленьком ресторанном дворике. Когда они направились туда, Лили остановилась напротив продавца воздушных шаров.
– Можно я возьму один жёлтый для Аристотеля? – она потянула за один из заполненных гелием шаров.
Аристотель был домашней черепахой Лили, которая оставалась безымянной, пока Гома не стала называть её так из-за всех величайших вопросов, по которым Лили советовалась с черепахой.
– Что Аристотель будет делать с шариком? – спросил Джек.
– Ты же знаешь, что он всё время теряется?
– Потому что ты позволяешь ему бродить по всему дому.
– Потому что мне не нравится держать его взаперти. Так что, если я завяжу воздушный шар вокруг его панциря, мы всегда будем знать, где он.
– Ты знаешь, это настолько абсурдно, что имеет смысл.
Джек рассмеялся и достал бумажник.
– Мы возьмём один жёлтый.
– К сожалению, они в букете по шесть, – ответил человек. – У меня есть другие шары по одному, но среди них нет жёлтого.
Мужчина взглянул на них с любопытством, но Джек привык к этому. Это началось, когда он и Сара встречались, и продолжалось теперь, когда они с Лили были вместе. Межрасовая пара с дочерью метиской. Контраст, казалось, очаровывал людей.
Джек посмотрел на Лили. Её глаза были устремлены на один яркий солнечный шарик.
– Прекрасно, я возьму все шесть.
Когда он наклонился, чтобы отдать ей воздушные шары, она обняла его и сжала.
– Я люблю тебя! Ты самый лучший папочка на свете!
Поток незнакомцев окружал их, но в тот момент Джек был ошеломлен приятной неподвижностью и всплеском теплоты в середине этого обычного дня.
– Не привязывай их все сразу к Аристотелю, а то он улетит, – сказал он.
Лили хихикнула и отодвинулась, спускаясь по эскалатору вниз, воздушные шары подпрыгивали вокруг неё.
– Лили! – её позвала учительница танцев, когда они добрались до концертного зала. – Ты великолепно выглядишь!
– Это радуга, – Лили покрутилась, показывая юбочку, которую сделала Гома. – Моя любимая.
– Она прекрасна, – её учительница развернулась к Джеку и улыбнулась. – Здравствуйте, Джек.
– Мисс Тэму, – он кивнул, инстинктивно отмечая её тело танцовщицы и гладкую кожу цвета какао-порошка.
– Просто Мара, – поправила она, как делала это много раз прежде. Она ясно показала свой интерес к нему, но Джек знал, что лучше не связываться с учителем танцевального класса, который посещает его дочь. В комнате полной матерей он был единственным отцом, который пришёл со своим ребёнком. Они заискивали перед ним не только потому, что Джек был пороховой бочкой тестостерона – его голос, его руки и жесты – но также потому, что он был игрив и заботлив с Лили. Это привлекало их к нему, и Джек научился не разжигать зависть, отдавая всё своё внимание Лили.
– Вставай сюда, – мисс Тэму начала отводить Лили назад.
– Вот, папочка, – Лили протянула ему воздушные шары. – Как я выгляжу?
– Прекрасно, как всегда.
– Мой хвостик в порядке?
Джек опустился на колени и поправил его. Он поцеловал её в лоб и вытер шоколадное пятно со щеки.
– Вот так. Всё хорошо?
– Всё хорошо! – она кивнула, едва в состоянии сдержать своё волнение, пока выходила на сцену.
– Садись в первом ряду, так, чтобы я могла найти тебя, хорошо?
– Я знаю, что делать, Лили. Разве я подводил тебя когда-нибудь?
– Не забудь записать его!
– Иди, – засмеялся Джек. – Танцуй как ураган.
Лили сделала глубокий вдох и улыбнулась.
– Увидимся на другой стороне.
– Увидимся на другой стороне, малышка, – он смотрел, как она исчезает за кулисами.
– Джек… – мисс Тэму похлопала его по плечу. – Шарики. Они отвлекают. Ты не мог бы убрать их подальше?
– Конечно, – Джек осмотрел зал. Он был полон, но первые два ряда были зарезервированы для родителей.
– У меня есть время, чтобы сбегать к машине и оставить их там?
– Пять минут, но Лили третья, так что ты успеешь.
– Замечательно. Я скоро вернусь.
Джек поднялся по эскалатору на парковку. Аромат свежесваренного кофе ударил ему в нос, когда он проходил мимо кафе, напоминая ему о походной кружке, которую оставил в своей машине. Ничего не сравнится с богатым вкусом зёрен арабики с плантации. Была важна точность, благодаря которой добивались потрясающего аромата, – от посадки до сбора и обжарки зёрен на вращающимся над газовым пламенем барабане. Джек открыл машину и достал свой кофе, сделав глубокий удовлетворенный глоток.
Он собирался положить шары внутрь, когда резкий взрыв с громким треском сотряс воздух. Его первая мысль была, что лопнули воздушные шары, быстро и друг за другом, но у звука было эхо, грохот, который прокатился через стоянку. Когда это произошло ещё раз, Джек почувствовал холод, проникший до костей. Его костный мозг словно запылал огнем. Он знал, что это было оружие. Вы не можете жить на ферме в сельских районах Африки, не изучив, как защитить себя от диких животных. Но Джек никогда не использовал пулемёт, а звенящие выстрелы из торгового центра звучали очень похоже на него.
Они говорят, что истинная сила человека проявляется во время стихийного бедствия. Это странная и несправедливая мера для человека. Потому что стихийные бедствия и катастрофы являются абсурдными, как причудливые монстры, скрываясь на периферии вашего взгляда. И когда одна из этих бесформенных теней появляется и стоит перед вами, голая и ужасающая, она полностью парализует вас. Вы ощущаете присутствие чего-то настолько неожиданного, такого странного, что перестаёте ставить под сомнение реальность его существования. Как если бы синий кит упал с неба. Ваш мозг не знает, что с этим делать. И так же Джек стоял парализованный, держа в одной руке свой кофе, а в другой – воздушные шарики, на парковке под номером «Б» «Килимани-мола» в ясный субботний полдень в июле, когда раздались выстрелы там, внутри, где он только что оставил свою дочь.
Джек мигнул только тогда, когда раздался визг, и началось паническое бегство через двери испуганных покупателей. Он не почувствовал, как кофе обожгло его ногу, когда лопнула кружка. Он не видел шесть жёлтых воздушных шаров, улетающих в синее небо. Он просто почувствовал отчаяние отца, которому нужно добраться до своей дочери. Немедленно.
Если бы кто-то пролетал над торговым центром в тот момент, они бы стали свидетелями странного зрелища: масса людей барахталась, толкалась и боролась, чтобы выйти из здания, и только один человек барахтался, расталкивал и боролся не на жизнь, а на смерть, чтобы попасть внутрь.
Это было больше убеждение, чем сила, которая пронесла Джека сквозь толпу. Внутри был абсолютный хаос. Выстрелы застали врасплох весь торговый центр. Брошенная обувь, сумки с покупками и разлитые напитки были повсюду. Корзина с воздушными шарами стояла покинутая, но не повреждённая, смайлики и диснеевские принцессы с открытыми ртами, словно застывшими на их игрушечных лицах в выражении ужаса. Джек не остановился, чтобы посмотреть налево или направо. Он не заботился о том, чтобы отличить друга от врага. Он проскочил мимо кафе, мимо недоеденных миндальных круасанов и раздавленного печенья, мимо криков о помощи с одной-единственной целью. Он должен был спуститься вниз, в концертный зал.
«Садись в первом ряду, так, чтобы я могла найти тебя, хорошо?»
«Я знаю, что делать, Лили. Разве я подводил тебя когда-нибудь?»
Он был почти на эскалаторе, когда малыш, идя в противоположную сторону, остановился перед ним. Мальчик был потерян и плакал, находясь в состоянии изнеможения. Джек едва мог разобрать его слабое хныканье за стуком своего сердца. Мгновение они стояли там, маленький мальчик с лицом, раскрашенным как у Бэтмена, – цвета были смазаны из-за слёз, и человек, который на долю секунды разрывался между необходимостью доставить его в безопасное место и добраться до своей собственной дочери.
Потом Джек отошёл в сторону. Он был уверен, что всегда будет помнить лицо малыша, ожидающее выражение в его больших круглых глазах, соску, прикрепленную к его рубашке. Когда он загнал стыд в тёмную часть своей души, кто-то начал кричать.
– Иса! Иса!
От того, как мальчик развернулся на голос женщины, она, очевидно, была тем человеком, которого он искал.
Джек вздохнул с облегчением и повернул к эскалатору.
– Мистер! Стойте. Пожалуйста. Заклинаю вас! Заберите моего сына отсюда.
Она лежала на полу примерно в десяти футах от Джека, рядом с коляской, которая опрокинулась, зажав её лодыжку. Ей было больно. И она была беременна.
– Пожалуйста, заберите его отсюда, – умоляла она.
Люди продолжали покидать торговый центр, перепуганные хаотичными движениями, но из всех людей она просила о помощи именно Джека. Возможно, потому, что Джек был единственным человеком, который услышал её. Может быть, потому, что он остановился на достаточно долгое мгновение, чтобы заметить плачущего мальчика в эпицентре хаоса. Она не заботилась о своей собственной безопасности, не просила о себе. И в этом они были едины. Они оба просто хотели вытащить своих детей отсюда.
Джек почувствовал, как скользит ремень эскалатора под его рукой, когда он стоял на вершине лестницы.
«Спускайся. Нет. Помоги им».
– Я сожалею, – сказал он.
Каждая секунда, потраченная впустую, была секундой, отделяющей его от Лили.
Он должен был отвести глаза, но заметил момент, когда мальчик обнял свою мать, расслабление его маленького тела, облегчение от того, что он нашёл её, вера в то, что всё будет в порядке – в полном контрасте от абсолютного опустошения и беспомощности в её глазах.
Чёрт.
Поэтому Джек сделал самую трудную, храбрую и бескорыстную вещь в своей жизни. Он вернулся. Схватил мальчика одной рукой, поддерживая его мать другой, и вывел их за двери. В его состоянии, когда в крови было много адреналина, это не заняло больше минуты. Но это была слишком долгая минута.
Когда он повернулся, чтобы вернуться, взрыв сотряс торговый центр, сбивая его с ног и опрокидывая с лестницы. Стеклянная панель упала на него, погребая под собой. Куски стали и бетона посыпались на стоянку, разбивая лобовые стекла и фары. Пронзительный вой полицейских машин и карет скорой помощи смешался с непрекращающимся рёвом автомобильных сигнализаций. Но те, кто пострадал, оставались устрашающе молчаливыми, некоторые навсегда.
Джек шевелился и боролся в темноте, угрожающей поглотить его. Он должен был что-то делать. Где-то быть. Он сфокусировался на едком дыме, который заполнил его лёгкие – остром, горьком и чёрном, как и понимание, которое ударило его, когда он открыл глаза.
«Лили. О, Боже. Я подвёл тебя».
Когда мир рухнул на колени перед ним, стены были разрушены, крыша снесена, следы крови и осколки повсюду – Джек почувствовал, как его разорвали на две части. Джек-до, который любил чёрный кофе, голубое небо, вождение в городе с открытыми окнами, и Джек-после, чья дочь со сладкой улыбкой и хвостиком, как сладкая вата, плавала перед ним в жарком, тревожном пламени полудня.
– Как я выгляжу?
– Прекрасно, как всегда.
В тот момент, когда Джек изо всех сил пытался поднять вес, который придавил его, он знал. Он знал, что не было никакой возможности избавиться от этой тяжести, снова подняться на ноги. И поэтому он, словно измученная от погони антилопа, которая от безысходности подставляет свою глотку льву, прикрыл глаза с легким трепетом ресниц и позволил покрову всепоглощающей тьмы, что сеяла оцепенение, поглотить себя.
ПРОЛОГ
Родел
«Это самый счастливый день в моей жизни», – подумала Родел Харрис Эмерсон, поставив свою подпись в отмеченном месте.
Люди полагали, что это было мужское имя, пока не встретились с ней. Это случилось два года назад, когда она подала заявку на должность учителя в Бертон-на-воде, и повторилось опять, когда она обменивалась сообщениями с агентом по недвижимости, чтобы увидеть собственность, которую покупала сейчас в той же великолепной деревне, ласково называемой Котсуолдовской Венецией, в английской сельской местности (Прим. Бертон-на-воде – это городок и административный участок графства Глостершир, Англия, который лежит на плоской равнине).
– Поздравляю! – Энди посмотрел контракт и улыбнулся. – Ваш первый дом.
– Спасибо, – ответила она.
Он понятия не имел. Это был не просто дом, это была мечта, которая преследовала её всю жизнь. И сейчас, в двадцать четыре года у неё, наконец, есть якорь, своего рода стабильность, чего ей не хватало, пока она росла в семье, которая все время переезжала туда, куда ехал работать её отец. Это была хорошая работа, такая, которая предоставила им роскошь познакомиться с различными культурами, разными местами по всему миру. Но как только Родел начинала оседать и заводить новых друзей, они снова переезжали. Её младшей сестре, Мо, нравились переезды, как и их родителям. В глубине души они были исследователями, свободные духом, который жаждал новых ощущений, новых звуков, новой почвы. Но Родел тосковала по остановке, небольшому участку комфорта и уюта – настоящему дому.
И сейчас он у неё был, именно то место, которое поразило её воображение еще с тех пор, как она впервые посмотрела «Властелин Колец» и влюбилась в Шир. Ей тогда было двенадцать, и это надолго осталось в её сознании – вымышленное, маловероятно идеальное – до тех пор, пока она не стала искать работу после колледжа и не наткнулась на Бертон-на-воде. Там, в английской глубинке, среди сельской идиллии мирных холмов, жизнь текла с неспешной размеренностью. Дорожки пересекали живописные поля, на которых цвели подснежники в январе и колокольчики в мае. Каменные коттеджи, расположенные вдоль аллей, и низкие изящные мосты опоясывали реку.
– Ну, вот и всё, – Энди положил документы в портфель, – есть ещё несколько моментов, которые нам надо обсудить.
Родел вытащила свой телефон и открыла календарь. Он зазвонил в тот момент, когда Энди собирался начать.
Он прочитал имя, мигающее на экране
– Монтего?
– Моя сестра.
Родел не понимала причин, подаривших им необычные имена. Их родители назвали дочерей в честь мест, в которых они были зачаты: Родел Харрис – в честь живописной деревни Родел на острове Харрис в Шотландии и Монтего Джеймс – в честь города Монтего-Бей в округе Сент-Джеймс на острове Ямайка. Ро и Мо.
– Пожалуйста, продолжайте.
Она перевела звонок сестры на голосовую почту. Это было не слишком подходящее время для одного из бессмысленных разговоров Мо. К тому же, у Родел были большие новости. Я-купила-дом-так-что-тебе-нужно-опустить-здесь-свою-задницу, вот такие были новости, она умирала от желания поделиться ими, когда всё будет завершено.
– Я могу подождать, если вы хотите ответить.
Энди был болтливым и излишне гостеприимным. У Родел было ощущение, что его интерес к ней простирался за пределы профессиональных обязанностей.
– Всё в порядке. Я позвоню ей позже.
Они сидели на противоположных сторонах кухонной столешницы в отреставрированном коттедже семнадцатого века, который только что купила Родел. Это был крошечный двухэтажный дом, но в нём была просторная гостиная с деревянными балками, книжным уголком и солнечной террасой в шаге от реки. Он был достаточно близко к школе, чтобы Родел могла ходить пешком, но расположен в уединённом захолустье на краю деревни. Родел не могла дождаться, чтобы съехать из комнаты, которую она арендовала в течение последних двух лет.
– Продавцы согласились на преждевременный переезд, так что это место будет свободно через пару недель, – Энди просмотрел сроки.
– Это замечательно.
Это означало, что у Родел будет все лето, чтобы обустроиться до начала учебного года в сентябре.
– Спасибо, – поблагодарила она, когда они завершили свою встречу.
Энди встал и прочистил горло.
– Я подумал, может быть… ммм… вы хотели бы выпить. Вы знаете, чтобы отметить и всё такое прочее?
В другое время Родел бы отказала ему. Она была настолько сосредоточена на заботах по достижению своей мечты о владении собственным домом, что у неё практически не существовало общественной жизни. Не помогало и то, что она была книжным ботаником. У неё были книжные бойфренды, которым никогда не сможет соответствовать ни один мужчина из плоти и крови. Она могла стремиться к спокойствию в доме, но в мужчине она хотела бури – Страйдера, Арагорна, короля Гондора (Прим. Герой романа-эпопеи «Властелин колец» Дж. Р. Р. Толкина). Вымышленный, маловероятный идеал. Да, «Властелин колец», вероятно, полностью покорил ее. Она нашла свой Шир, завладела своим личным домиком хоббита, но была вполне уверена, что ей придётся переделать своего героя. Но что-то ей подсказывало, что короля Арагорна попросту не существовало среди смертных.
– Выпить было бы неплохо, – сказала она Энди.
– Ну, тогда… – он выглядел очень довольным, когда привёл её к своей машине – компактному белому гибриду (Прим. Гибридный автомобиль – это машина, работающая от системы «электродвигатель – двигатель внутреннего сгорания», обладающая высокой экономичностью. Питаться данный агрегат может как традиционным топливом, так и электроэнергией от аккумуляторов).
Они приехали к маленькому деревенскому пабу с видом на реку. Грубо обтёсанные деревянные столы были уютными, достаточно широкими, чтобы поместилось их пиво, а их колени соприкоснулись, когда они сели друг напротив друга.
– На случай, если я неясно выразился, ты очень красивая, – сказал Энди. – У тебя ммм… красивые карие глаза. Мне нравятся твои… – он указал в её направлении, ища что-то неуловимое, и, наконец, решил добить её. – Мне нравятся твои волосы.
– Спасибо.
Родел спрятала лицо за пивной кружкой. Почему свидания настолько болезненны? Почему поцелуи всегда как её пиво, которое было теплое как моча?
– Твои родители живут где-то поблизости? – спросил Энди.
«Это просто небольшой разговор, – подумала Родел. – Он не объявляет о своём намерении встретиться с ними».
На этот раз Родел испытала облегчение от того, что её родители за тысячи миль отсюда. Она изменила своё мнение. Ей не хотелось переделывать своего героя. Она бы с удовольствием провела остаток своей жизни с вымышленным бойфрендом из книги.
С Дарси? О, да.
С Греем? О, Боже.
С Арагорном? О, Боже, да, да, да.
– Мои родители живут в Бирмингеме, но они на пенсии и любят путешествовать, – сказала она. – Сейчас они в Тайланде.
– Ну, если тебе нужна помощь с переездом, я могу… – он замолчал и проследил взглядом за Родел. Она смотрела на телевизор. Что-то на экране привлекло её внимание.
Она встала, медленно – с трудом, словно одеревенела – и подошла бармену.
– Не могли бы вы сделать погромче?
Это было больше, чем обычная просьба. В её голосе была жесткая, контролируемая чёткость, которая привлекла к себе всеобщее внимание. Тишина окутала бар, когда взоры всех присутствующих обратились к выпуску новостей.
– Бандиты ворвались в переполненный торговый центр в Амоше, Танзания, за несколько минут до того, как прогремел мощный взрыв. Десятки людей, вероятно, убиты. Более подробно о развитии сюжета от нашего зарубежного корреспондента…
Они снимают на месте происшествия, клубы чёрного дыма как тёмные смерчи поднимаются позади репортёра.
– Мой телефон.
Родел отвернулась от экрана и наткнулась на стол. Она перевернула свою сумку вверх дном и встала на колени, разыскивая телефон среди содержимого.
– Что случилось? – спросил Энди.
– Мне нужен мой телефон! Моя сестра в Амоше. Мне необходимо связаться с ней…
Она вцепилась в свой телефон и начала звонить.
– Подними трубку. Давай же, Мо. Подними трубку.
Её грудь вздымалась и опадала с каждым вздохом.
Кто-то усадил её на стул. Кто-то принёс ей стакан воды. Никто не взял трубку на другом конце. Звонок сразу перенаправлялся на голосовую почту. Она опять набрала номер. Её пальцы дрожали, когда она ждала серию набора международного телефонного кода, чтобы продолжить. Она собиралась повесить трубку и попытаться дозвониться до своих родителей, когда заметила меленький значок о новом голосовом сообщении.
Мо. Она должна была оставить сообщение, когда раньше звонила. Родел слушала, как голос её сестры раздавался через динамик, но он не был тёплым и игривым, как обычно, когда они беседовали с Мо после ее отъезда в Танзанию. Эта Мо была напряжённой и жёсткой, и она говорила резким, отрывистым шёпотом, Родел напряглась, чтобы разобрать, что говорилось.
– Ро, я в торговом центре «Килимани»… что-то… падает… повсюду вооружённые люди… – слова исчезали и появлялись, как при плохой связи. – Я прячусь… здесь… единственное, что… поддерживает меня… – была большая пауза. Родел могла слышать приглушённые голоса, прежде чем Мо вернулась на линию. – …буду ждать… здесь безопасно, но если я… – её голос надломился. – Если… я… люблю тебя, Ро… маму и папу… не беспокойтесь. Мы будем… смеяться… над моими сумасшедшими историями… Австралия. У меня есть… все шансы, Ро.
Голосовое сообщение закончилась. И то, что началось как самый счастливый день в жизни Родел, закончилось, когда воцарилось пустое коварное эхо в конце голосового сообщения сестры.
Ро…
После чего последовал треск прерванной связи.
Мозг Родел закипел.
Мо упомянула Австралию. Она тогда тоже думала, что умрёт, и позвонила Родел, пока пересекала кишащую крокодилами реку на тонущем пароме. Она кричала «Ро, Ро!», но люди на пароме думали, что она говорила им: «Гребите, гребите!». Судно доставило их в безопасное место, и когда Мо рухнула на берегу, вызов продолжался, и они обе смеялись с головокружительным облегчением.
– Возвращайся домой, Мо, – настаивала Родел.
– Я ещё не закончила, – ответила её сестра. – Не знаю, если когда-либо закончу. Я хочу умереть, делая то, что я люблю.
«Нет. Я не хочу исполнения этого желания».
Родел прильнула к телефону, не подозревая о невидимых нитях, которые связывают желания, действия людей и последствия. Она не имела ни малейшего представления о том, что образы, мелькающие на экране телевизора, уже запустили цепь событий, которые устремились прямо к ней навстречу, как каскад из домино, которое привели в движение легким касанием руки.
Часть 1
Родел
Глава 1
На несколько блаженных секунд до пробуждения я обо всем забыла. Я забыла, что Мо больше не было, что я спала в её кровати, в незнакомой комнате, в чужой стране, где она провела последние несколько месяцев своей жизни. Но гортанное воркование диких голубей, ритмичный стук мотыги снаружи, лязг открывающихся и закрывающихся металлических ворот – всё напомнило мне, что это было моё первое утро в Амоше.
Я открыла свои глаза и уставилась на жужжащие лопасти вентилятора на потолке. Мо оставила свой след на нём. Яркие ленты оставляли красочные следы, вращаясь надо мной. Это было таким ярким, болезненным напоминанием о ней – её безграничной энергии, её подвижности, калейдоскопа её жизни – что я заново почувствовала острое чувство потери. Когда ты теряешь кого-то, кого любишь, ничего не заканчивается с этим событием, или с их похоронами, или с их именем на надгробной плите. Ты теряешь их снова и снова, каждый день, в какие-то моменты, которые застают тебя врасплох.
