Текст книги "Чудес не бывает"

Автор книги: Лев Жаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)

Я ощутил тоску по недостижимому и невозможному. Куда идти, как не к бессмертию и выходу из себя? Всю жизнь – и всю Историю – быть только попыткой, всего лишь полем боя?

–Тот, кто выпустил сны, – опасен. Для всего человечества. Его надо найти и…

–Убить? – сухо спросил я, ощущая эту сухость языком.

–Лишить возможности видеть сны снаружи, в мире. Загнать сны внутрь его самого.

И лишить его шанса на бессмертие.

–Что нового? – спросил дед, помолчав.

–На Винеса напали трое зомби. Вернее, сначала – на него, потом один из них напал на соседского мальчика. Его-то я и лечил. Он едва остался жив.

Арбин кивнул.

–А как твой ученик?

Я напрягся.

–Нормально.

–Понятно, – сказал дед, как будто спрашивал только из вежливости. Однако я чувствовал в нем какой-то иной интерес, даже тревогу.

Впрочем, я и сам беспокоился. С Тики происходило что-то странное. Почему он с утра стал гнать ребят, с которыми вчера так хорошо, казалось бы, играл?

Если мы кому-нибудь снимся, то желание чьих-то снов выбраться наружу – вполне естественное, – подумал я, уходя в библиотеку. – Человеческое. И губить его – жаль. Вдруг тот сумеет с помощью снов преодолеть себя и привнести в мир что-нибудь Иное – Невозможное и Чудесное? Вдруг он сумеет преодолеть инерцию человечности и стать… кем? Кем станет тот, кто перестанет быть человеком? Хотя так ли это важно, ведь стать чем-то большим, чем человек, – главная мечта человечества. Мечта и сон в каком-то языке – одно слово…

Ни одна из книг, предложенных дедом и просмотренных мною по диагонали, не дали мне ничего. На всякий случай я решил взять часть из них с собой, чтобы прочитать в спокойной обстановке. Обстановка, конечно, в последнее время у меня не то чтобы совсем спокойная, но там, по крайней мере, можно лечь и почитать с удобствами, а не засыпать над страницами за столом.

Зажав приличную стопку подмышкой, я решил навестить подружек.

Когда я заходил в монастырь, прозвенел гонг к обеду.

–Привет, Юхас! – меня окружали улыбчивые первокурсники. – Как жизнь? Чем занимаешься? Как успехи?

Они были рады меня видеть, и это было приятно. Если тебе не суждено навечно остаться в памяти потомков, то можно хотя бы оставить по себе хорошую память современникам.

Что за мысли?

Мимо прошел Винес. На меня и на рыцарей кинув исподлобья хмурый взгляд, прошел в столовую. Кажется, их он мне так и не забыл.

–А вот и он! – с двух сторон меня подхватили под руки с радостным визгом Оле и Линдик. Оторвав от мальчишек, они потащили меня в столовую. Усадили за стол, принесли мне обед и следили за тем, как я ем, с горящими глазами.

Линда принялась что-то рассказывать, но я никак не мог сосредоточиться на ее словах, потому что пытался краем глаза смотреть на принцессу. По коже как будто пробегали искры от близости к ней. Я прижался коленом к ее ноге, и она покраснела, опустив взгляд, но ногу не убрала.

Линда замолчала так внезапно, что я удивленно оглянулся на нее. Братец наклонился к Линде и шепнул ей на ухо что-то, черноглазка посмотрела на него, пожала плечами, встала и ушла за ним.

Пораженный, я смотрел им вслед, не понимая, как такое могло случиться: тетка всегда недолюбливала Винеса, и чтобы она так безропотно пошла за ним?

Пришлось за разъяснениями обратиться к принцессе:

–Что такое? Линдик окончательно сошла с ума?

Принцесса пожала плечами извиняясь. Я понял, что она знает, в чем дело, но говорить не хочет.

Ну и ладно, Мирэн с ними.

–Идем ко мне?

Оле посмотрела на меня внимательно, вздохнула:

–Пойдем.

Когда мы вышли из ворот, я, мысленно перекрестившись, притянул принцессу к себе поближе, приобняв ее за талию. Она не сопротивлялась.

Тогда я, осмелев, прижал ее к себе. Она забилась мне подмышку; и мы так шли, иногда спотыкаясь или сбиваясь с шага, отчего весело смеялись. У меня кружилась голова, сказывалась почти бессонная ночь, полная колдовства, но это только добавляло остроты моим ощущениям.

В дверь мы едва пролезли, потому что не захотели расцепляться.

В коридоре я стал развязывать шнурки ее плаща, но она покраснела и отбросила мои руки: из комнаты выполз бледный Тики. Ученик смотрел на нас мрачно.

–Что такое? – удивился я. Его защиты все были на месте, но я видел, что ему нехорошо.

–Душно, – буркнул он. – Схожу погуляю.

Я пожал плечами. И, как только он отошел, запер за ним дверь. Принцесса, заметив это, опустила глаза и ушла в комнату. Бросив плащ куда-то, я последовал за ней.

Девушка сидела на диване, и я почувствовал, что она готовится к важному событию. Смущаясь немного от ее ожидания, я сел рядом и нежно ее обнял. Я слышал, как нервно бьется ее сердце. Она опустила голову мне на плечо и тепло и часто дышала мне в ухо.

Улыбнувшись ее волнению, я осторожно провел ладонью по ее рыжим упругим кудрям, повернул краснеющее и взволнованное лицо к себе и легко поцеловал ее закрывшиеся глаза, прижался губами к мягкой щеке и осторожно двинулся к ее дрожащим приоткрытым губам. Огонь в камине потрескивал, я высвободил одну руку из ее волос, погасил одинокую свечу и нащупал в темноте завязки ее мантии…

Когда я помогал Рыжей надевать мантию (это было сложно, потому что я снова и снова прижимал ее к себе, а она отбивалась, нервно шепча, что сейчас кто-нибудь придет), громкие крики, лай раздались неподалеку.

Что опять, зло и тревожно подумал я, быстро натягивая на себя рубашку и штаны и одергивая мантию на принцессе, отчего она зашипела на меня.

Набросив покрывало на смятое нами белье, я выскочил и бросился к воротам снежного замка, белеющего передо мной. Если все это будет так продолжаться, успел я констатировать, прыжками преодолевая узкое пространство, то я подхвачу воспаление легких.

На башне бесновался и вопил Тики, размахивая руками, кажется, он даже пытался колдовать, но у него плохо получалось. Пес прыгал, надрываясь от бешеного лая, а перед воротами злополучный братец сражался с очередным ожившим трупом, к счастью, всего одним.

На это раз за ним стояла моя черноглазая тетка и, ругаясь по-черному, сыпала в пространство ярко вспыхивающими в темноте молниями. Помочь Винесу они не могли, так как, попади хоть одна из них в зомби, ему бы тоже досталось. Похоже, Линда всего лишь разряжала гнев.

Нет, не суждено мне спокойной жизни.

Вокруг собирались зеваки. Ах да, время еще не позднее. Придется устраивать показательное выступление, похоже.

Я одним прыжком оказался на башне, явившись зрителям в дешевой вспышке пламени. И тут же почувствовал, как вибрирует и изгибается мощный энергетический канал, и проходит он ровно под боком у мальчишки! Если он сдвинется на шаг в сторону, его зацепит, да еще как! Он же так прыгает, что наверняка попадет прямо в центр сильнейшей струи!

Задача усложнилась. Действовать надо было срочно, я видел, что Винес сплоховал: один неверный удар – и тварь, избежав свистящей стали, вцепившись в толстую шерсть плаща, принялась полосовать ткань когтями.

Линда завизжала, я чувствовал, что она сейчас начнет оттаскивать монстра голыми руками. Связь же между зомби и хозяином была такая сильная, что просто оборвать ее представлялось невозможным.

Разве я заказывал абонемент? – удрученно подумалось мне. Я стряхнул с кистей остатки чудесного вечера, заметно меня расслабившего… осторожно и вдумчиво пошевелил тонкими пальцами, примериваясь к ситуации, ощупывая мельчайшие складки ткани реальности…

Это был аккорд, один мощный аккорд, и эхо от него прокатилось по улице, так что задрожали стены. Наверное, я просто устал немного от музыки, которую не заказывал. Все случилось в единый миг, и глазом никто не успел охватить все, что я делал. Грянул гром, отбросив Винеса в сторону, вспышка молнии ударила в зомби, испепелив его дотла и оставив на его месте воронку, завизжали женщины, Тики, протяжно вскрикнув, упал на спину и, дернувшись, затих, огромный трехголовый пес, издав горлом короткий рык, поджав хвост, рванулся в ворота замка.

Черт, зацепило-таки мальчишку, яростно подумал я, без сил сползая по стене. Попадись мне этот затейник, я собственноручно из него котлет наделаю!

Рыжая взлохмаченная голова заглянула в башню:

–Помочь надо?

–Надо, – сказал я решительно. – Понесли парня.

Преодолев слабость, я слез вниз, пока Оле стаскивала мальчика, после чего, решительно отправив ее на помощь Линде, понес Тики в дом. Положив осторожно его в спальне, я метнулся к дивану и сдернул с него запачканную кровью простыню, приведя остальное в относительный порядок. Потом вернулся к ученику.

Он дышал легко, почти незаметно, поверхностно и очень слабо. Похоже на шок.

Я, не оборачиваясь, щелкнул пальцами, и в возникшем неярком свете двух свечей осмотрел Тики. Ничего, никаких внешних следов, только сильная бледность. Но помочь сейчас я не в силах, надо идти разбираться с Винесом, значит, придется тебе, вздохнул я, накрывая мальчишку одеялом, самому отходить.

Как оказалось, в помощи подруги Линда не нуждалась: братца внесли горожане, из зрителей, по-видимому, организованные сердобольными женщинами. Я ощущал недоверие и отголоски страха мужчин, которые, смущенно бормоча что-то, предпочли не задерживаться в жилище мага. Похоже, мое представление произвело на них впечатление.

Тут же забыв о суеверных соседях, я склонился над Винесом. Он был не так плох, как я боялся, но значительно хуже, чем я надеялся. Он был в сознании и улыбался, но невесело. Для девушек, сообразил я.

Бледная не менее пострадавшего, Линда заглядывала мне через плечо, и Оле ее поддерживала, краснея, когда мой взгляд задерживался на ней.

Чтобы никого не нервировать и как следует сосредоточиться, я попросил подружек сходить на кухню, приготовить какую-нибудь еду, и уделить этому важному занятию не менее получаса. Ушли они, как мне показалось, с радостью. Я же занялся братцем, к счастью, дело было знакомое.

Исполосована грудь, рубашку я с некоторым трудом оторвал от кожи, так как ткань прилипла, пропитанная кровью. Винес ругался вполголоса.

–Нельзя, что ли, поосторожнее, мать его так перетак?

–Помолчи, – сказал я. Разорвал рубашку и охнул. Бок пересекала глубокая рана, как тогда, на спине, когда я лечил его в первый раз. Края раны не разошлись, такая она была тонкая, но братец дернулся – рана открылась, пошла кровь.

–Лежи, Мирэн тебя побери, – выругался я. – А лучше поспи.

–Тогда я пропущу ужин, – возразил он, пытаясь приподнять голову и разглядеть, что я нашел. Я довольно грубо пихнул его обратно:

–Не двигайся, я сказал!

Он откинулся и замер, не перестав, впрочем, под нос бормотать проклятия. Я сосредоточился на этой опасной ране на боку. Где-то совсем рядом там жизненно важные органы…

Когда девушки внесли поднос со снедью, я устроил братца в сидячее положение, сам же пристроился рядом. Голова кружилась, немного тошнило, слабость все больше одолевала меня.

–Кто бы меня покормил, – слабым голосом произнес Винес, изображая умирающего. Я хмыкнул: чувствовал, что он уже в форме, разве что немного слаб. Но связываться с наглецом не стал, а стал с трудом запихивать в себя еду: сил не было.

Линда подсела к братцу и весело кормила того, кокетливо выбирая вилкой куски получше, показывала ему и, когда он кивал благосклонно, с забавной миной совала ему в рот.

Посмотрев на это безобразие, я отвернулся.

–Что с тобой? – подсела на краешек дивана рядом со мной Оле.

Я приподнял брови – пожать плечами значило вызвать очередной приступ кружения окружающего пространства.

–Садись нормально, – сказал я.

Она села. Не особенно притворяясь, я свалился головой на колени рыжей ведьме, которая, охнув, не стала меня возвращать в исходное положение, а принялась неумело гладить меня голове и по лицу. Винес скосился в нашу сторону:

–Ты торопишься, братец. Завоюй сначала королевство, и потом только приставай к принцессам!

Я затылком чувствовал, что Оле краснеет.

–Кстати, а что случилось на этот раз? – поспешил я сменить тему.

–Мы, узнав, что ты уволок в свое логово прекрасную принцессу, поспешили к ней на выручку. – Видно было, что Винес прекрасно себя чувствует. – И ежу ясно, что ты не удосужишься проводить девушку, если вдруг съешь ее не до конца! – девчата прыснули, но братца это не смутило. – Мой отпрыск и твой ученик сидел на башне замка в печали, как мне показалось. Потом Линда заметила, что где-то неподалеку кто-то колдует. Я успел выхватить шпагу, как этот красавчик выскочил на нас. Остальное ты видел. Могу только сказать, что хоть тварь и в единичном экземпляре напала, однако напора у нее – на троих. Как будто источник ее силы находился где-то поблизости.

Из глубины его слов вдруг кольнуло подозрение в мой адрес. Необоснованное и потому неприятное. Пытаясь избавиться от этого ощущения, я закрыл глаза. Да ты, братец, свинья. Стал бы я тебе лечить, если бы хотел от тебя избавиться!

Когда я проснулся утром, никого не было. Меня накрыли одеялом, стянув с меня сапоги. Я встал, разгладил рукой складки на мантии и пошел смотреть, что с учеником.

Тики лежал, разметавшись, и, похоже, спал.

Не подходя близко, я как можно осторожнее провел мысленный осмотр его состояния. Сильнейшая слабость, близкая к истощению. С чего вдруг? Если бы он просто попал в ту струю, он всего лишь получил бы короткий болевой шок. А тут создается впечатление, как будто он два дня не переставая колдовал. Мы же эти два дня ничем не занимались. Он, правда, вчера с утра заткнул пасти кобелю моему, но там было мелкое заклинание, ничего серьезного. Ну, еще кучу снега обрушил на соседских пацанят, тоже ничего особенного. Странно все это.

Мучаясь угрызениями совести оттого, что проспал одно ночное дежурство, я отправился на кладбище. Кто откапывает этих ребят? Неужели сами? Мерзлая земля – это вам не шутка. Может, правда, поэтому у них такие когти, что оставляют раны, как у Винеса – натренировали?

Какой, кстати, сегодня день недели? Не среда ли? Нет, всего лишь вторник. Значит, завтра схожу в Школу и поговорю с Эмиром. Не знаю, о чем, хоть о мелочах, хоть об этих местных странностях, неважно, лишь бы попытаться установить хоть самый призрачный контакт. В конце концов, это просто смешно.

На кладбище задувал ветер.

Я поглубже вдвинулся в шарф и принялся осматривать сугробы с торчащими из них черными крестами, ища ямы, которых быть не должно, постепенно приближаясь к тому месту, где были старые раскопанные могилы. Вот, свежая земля, незанесенная еще снегом, желтые свежеструганные доски крестов… Все в порядке, покоятся, надеюсь, с миром. Значит, искать надо в другом месте.

Через два часа плутания среди могил, с мокрыми ногами я отправился обратно. Искомое место обнаружилось совсем в другой стороне, я постоял немного на краю полузасыпанной ямы. Похоже, деятель выкапывался сам, возможно, ему помогала магия. Кто-то ходит сюда регулярно? Своеобразное развлечение!

Когда я вернулся в дом, угостив по дороге наколдованного пса наколдованной же колбасой (животное было счастливо и счавкало угощение в три довольные пасти), Тики еще не вставал. Заглянув в спальню, я обнаружил, что он не спал, но подниматься, похоже, не собирался.

Впрочем, я почувствовал, что встать ему и не удастся в ближайшие несколько часов – силенок не хватит.

Поскрипев по этому поводу зубами, я принес ученику пару бутербродов и кружку горячего крепкого чая. Мальчик смотрел на меня отстраненно. Кажется, ему не только плохо, но и грустно.

Я придвинул к его кровати стул и сидел, и смотрел, как вяло он ест, пытаясь понять, куда он мог потратить силы?

–Юхас, – спросил Тики, отставляя кружку. – А откуда у тебя в комнате апельсиновый сад?

–А? Старая история, – пожал я плечами.

Мальчишка посмотрел на меня грустно, и я вздохнул.

–Неприятная история, с которой все и началось, можно сказать, – нехотя пришлось начать рассказывать. – Первый курс, второй день в Школе, сам понимаешь, Высшая Школа, теперь ты вроде как настоящий маг и думаешь, что волен колдовать направо и налево (Тики покраснел слегка). Вот мы и поколдовали в тот день. Я, Оле, Линда и Тоник, его на третьем курсе выгнали за неуспеваемость по алхимии. Упоенные собственным могуществом, знакомством с известнейшими магистрами, разошлись в полную силу, так что монастырь, рассказывают, ходуном ходил. Ну и наколдовали кусок Мирандола – апельсиновый сад и есть – прямо в моей келье.

–А почему это неприятная история?

–Ну… Год моего поступления был годом расцвета так называемой экспериментальной магии. В Школе преподавали такие громкие имена как Профессор, магистры Фрей, бель Ани, Железный, Ааоз… самые заметные явления того времени на магическом небосклоне. Конечно, их не любили традиционалисты, и Школа пухла от интриг, как я сейчас понимаю. Тогда-то мне на все это было глубоко наплевать, если честно. Линда у нас пошла по стопам магистра бель Ани, специализировалась в поэтической магии, Оле училась у Сехроба, возилась с волшебными зверями… Впрочем, это все было потом. Дело в том, что в Школе действует Устав, по которому, в том числе, нельзя колдовать в общежитии. Много разных правил еще там есть, например, что студентам не разрешается выходить за территорию Школы, поэтому мы всегда и ходили через стену, а не через ворота… В общем, суть в том, что принятие Устава оформлено своеобразной церемонией, которая проводится через неделю после начала учебы. Мы же – впервые в истории любимого учебного заведения – колдовали в общежитии до принятия Устава. Возник не решаемый обычными путями прецедент: с одной стороны, на лице явное нарушение Устава, с другой, наказать нас нельзя, потому что мы еще не обязывались его выполнять. Был Большой Ученый Совет, вызвали Высшего Мага Лиги, шум подняли до небес. Кто-то нас защищал, кто-то требовал немедленно отчислить… Преподавание экспериментальной магии было детищем Эмира. Недолго думая, он раскидал нас по учителям, то есть с нас как бы взятки гладки, за все отвечают магистры. Так я к нему и попал…

–То есть как "за все отвечают магистры"?

–Когда маг берет себе ученика, он берет также на себя ответственность за каждый его шаг. Наверное, это одна из причин, почему маги неохотно берут учеников. За любой проступок, пока студент является учеником, наказывают его учителя.

–Но это же несправедливо! – возмутился мальчик. Глаза его вспыхнули, и усталое лицо на мгновение ожило. – А если учитель не знал?

–Без разницы, – угрюмо сказал я. – Значит, виновен вдвойне: не только не уследил, но и не объяснил, что можно делать, а что нельзя. Значит, плохой учитель.

Я не смотрел на Тики, но кожей чувствовал его замешательство. Что, уже что-то замышляет? Отвел взгляд, уставился в окно, делает вид, что это его не касается… Впрочем, так оно и есть. Ты же незаконный ученик.

Хотя попадет мне в любом случае.

–А почему нельзя колдовать в общежитии?

–Потому что, – сказал я, – неопытные маги могут причинить вред своей волшбой окружающим людям и миру (Тики посмотрел на меня хмуро). Для чародейства есть специально защищенные соборы. На самом деле, пока ты не получил диплом, ты не имеешь права колдовать вообще в мире, вне территории Школы или резиденции Лиги, кроме самых крайних случаев вроде защиты жизни, своей или других людей. Да и то будешь отвечать за каждого пострадавшего в результате твоих действий, даже за тех, кто на тебя нападал. "Лабиринт" помнишь? Кодекс Хрембера? Качественной магией можно запросто порушить целый мир. Или некачественной.

–И ты можешь? – засмеялся Тики.

Я не стал отвечать, и его смех быстро затих.

Какое-то время мы сидели молча. Потом я услышал, что дыхание его стало глубже, ровнее. Скосив глаза, я увидел, что он спит.

Что ж, раз утренние наши занятия откладываются, схожу я в Школу, навещу кое-кого.

Пока я одевался, прошел почти час, потому что, снимая с кресла мантию, я рассыпал книги, стал поднимать, заглянул в одну, увлекся, стал читать, не вставая с пола, потом устроился в кресле… Отвлек меня приближающийся шум на улице. Что еще случилось? Опять братец? Но на этот раз я не выйду раздетым!

Пока я надевал тяжелый плащ, от волнения плохо попадая в рукава, шум остановился в районе импровизированной охраны из волшебной собаки. Я уже взялся за ручку входной двери, как на нее обрушился град ударов.

Я рванул дверь и обнаружил на крыльце отца Игоря, того самого священника, с которым мы хоронили последних трех зомби. Святой отец был полон гнева и страха, не знаю уж, чего больше – я не успел разобраться, потому что моих чувств достигла волна паники толпы, что осталась у ворот снежного замка. И не трехголовый пес был источником этого ужаса.

Из сбивчивых возмущений отца Игоря я понял только, что что-то произошло на кладбище во время отпевания кого-то.

–Иду-иду, – пришлось вернуться в комнату, чтобы взять тот свиток с заклинанием против ночных кошмаров, что в свое время дал мне Арбин. Я предчувствовал, что он может мне пригодиться.

Так и получилось: неподалеку от места, где рядом с ямой стоял на возвышении гроб, украшенный цветами, плясали кошмары. Почему днем? Вернее, понятно, потому что хозяин прикорнул на часок перед обедом, но…

Я оттеснил толпу подальше – а любопытные пытались залезть чуть ли не на крытый алым бархатом гроб, чтобы видеть лучше (со мной они уже не боялись), попросил отца Игоря попридержать любопытствующих минутку на расстоянии, и вытащил из рукава свиток. Малоприятное будет зрелище, ну да что поделаешь, наше ремесло вообще не из приятных.

Вздохнув про себя, я раскатал пергамент.

Потряс пальцами, пошевелил ими, разминая, отвлекся от перешептываний и комментариев сзади, сосредоточился. Средневерхнеэльфийский, на котором написано заклинание, приятный для слуха язык, но в данном случае он подпорчен моим произношением и почти незаметными вставкам на древнемагическом, которые при чтении нараспев сильно портят общую мелодию стиха. Впрочем, не до эстетики сейчас.

Мертвая тишина воцарилась, так что даже заложило уши. Потом по земле прошла дрожь, с деревьев и с крестов, как в замедленной съемке, плавно осыпался снег, люди за моей спиной, ощутил я, шатались и в панике хватались друг за друга. Воздух передо мной дрогнул, там, где бесновались сны, прошла едва заметная глазом трещина, сминая на секунду плоть мира…

И все закончилось. Так вот что я пропустил тогда…

Общий вздох при исчезновении материализованных кошмаров заставил меня натянуть защиту: столько разнообразных сильнейших чувств обрушилось на меня следом.

Сделав общий привет, я пошел домой.

Следовало сходить посоветоваться с дедом, но сначала надо зайти и сказать Тики, если он проснулся, что я буду ближе к ночи, пусть говорит всем, кому я понадоблюсь, – мало ли что, – что я в Школе.

Когда я заглянул в спальню к ученику, я обнаружил, что он не спит, а лежит, напрягшись, и смотрит в потолок неподвижным взглядом. Все вокруг было пропитано страхом и слабым облегчением.

–Что-нибудь случилось? – уточнил я на всякий случай. Скорее всего, ученику просто снились кошмары.

–Мне снились кошмары, – слабым голосом произнес мальчишка.

Я чуть было не сел на пол. Кошмары! Ах, я болван!

Но почему, почему?!

Я подошел к Тики, присел на край его кровати.

–Это все от духоты, – сказал я как можно спокойнее и увереннее. – Я приоткрою форточку и оставлю ее так, и кошмаров больше не будет. Тебе будут сниться нормальные, красивые сны. Добрые, красочные…

Удержавшись от того, чтобы погладить его по голове, как маленького, я постарался посмотреть на него ободряюще. По ученику было незаметно, что он мне поверил. Но он, почувствовал я, немного расслабился, перестал созерцать потолок и повернулся ко мне.

–Я боюсь, – признался он полушепотом.

Конечно, тут кто угодно испугается!

–Просто силы, которыми ты пытаешься оперировать, – я старался сказать это как можно мягче, – эти силы абсолютно чужды тебе, потому что ты человек. Они – пока что, во всяком случае, – сильнее тебя. Тысячекратно. Ты пытаешься управлять миром. Который совершенно равнодушен к тебе. И пока ты не овладел мощью собственного духа, ты останешься игрушкой в руках безразличных стихий. Развивай дух – и ты сумеешь добиться желаемого.

Я встал и осторожно вышел. Сегодня я уже никуда не смогу пойти. И пока Тики не придет в себя, придется мне здесь сидеть и контролировать его.

А я ведь хотел пойти кое-кого повидать…

К тому же следовало бы посоветоваться с дедом. Всего рассказывать, пожалуй, я ему не стану, но и брать на себя всю ответственность…

Подходя к креслу, я кивком головы отправил чайник на огонь, а сам сел перед потрескивающим теплом и предался медитации.

Вечером появилась, как сказочное видение, рыжая принцесса. Она пристроилась было на диване, но я ее поймал, посадил к себе на колени, и мы тихо и упоенно целовались, стараясь не беспокоить Тики, все еще лежащего в постели. Правда, уже порядком приободрившегося.

Я чувствовал урывками его состояние, всплески то волнения, то спокойствия, то тревоги. Один раз он встал самостоятельно, неожиданно появившись в дверях и вогнав принцессу в краску. Она дернулась вскочить под осуждающим взглядом моего ученика, но я успел остановить ее. Застукали так застукали, что теперь невинность изображать!

Тики, хмурый, прошел мимо нас в коридор, а рыжая спрятала лицо где-то между моим плечом и шеей и туда горячо дышала, отказываясь продолжать. Я гладил ее по ароматным волосам, ни о чем не думая. Мне было редко хорошо.

Когда Тики возвращался обратно, до меня сквозь его защиты пробилось отдаленное чувство, похожее на ревность.

С этого дня я старался не оставлять ученика одного. С утра мы читали. Я заставлял Тики заниматься релаксацией по два часа. Днем, пока было светло, мы шли в лес и там тренировались.

Иногда к нам присоединялись веселые рыцари. У них началась зачетная неделя, поэтому, хоть и рвались они с нами потренироваться, но вырваться получалось редко.

Что к лучшему: мы с учеником спокойно и без шума, детально прорабатывали каждый новый прием, каждое новое заклинание.

Я старался сопровождать очередную тренировку исторической справкой об употребленном приеме, каким-нибудь рассказом. Так как немало мною было забыто, приходилось перед каждым занятием пересматривать груду вспомогательной литературы и учебников по данной теме.

Особый упор делался на эсхатологических последствиях всего того, чем мы занимались.

Тики, как я видел, не тяготился моим постоянным присмотром. Было видно, что его, наоборот, очень радует круглосуточное внимание. И когда вечерами приходила рыжая ведьма, он мрачнел и скрывался в спальне с книгой. И делал это отнюдь не из деликатности, как я ощущал.

Я – нелегко далось мне это решение – начал контролировать его сны. Догадавшись, что он неосознанно управляет ими, я не стал учить его управлять ими сознательно, так как не был уверен, что он не использует приобретенное умение во вред кому-нибудь. Никогда я не выходил из дома вечерами, не поставив защиту, если Тики спал. Если он еще бодрствовал, то я оставался неподалеку.

За эти две недели я успел сделать несколько важных выводов. Во-первых, я предположил, что целью Тики было навредить Винесу.

Когда я попытался намекнуть об этом братцу, он то ли не понял, то ли не принял мои слова всерьез.

–Родного отца? – саркастически засмеялся он.

Этот смех отозвался во мне дрожью. Сам-то ты, братец, помнишь ли, чего желал родному отцу?

То-то. Почти все люди – поразительные специалисты не верить в очевидное, но верить в невероятное, и я тут не исключение.

Правда, иногда очевидное и невероятное так сплетаются, что совершенно теряешься – верить или нет?

Укрепившись в своем мнении, я задумался о средствах. Определенно Тики, сам того не осознавая – или сознавая частично – пользовался не своими силами, а силами Иными. Я, пока ученик спал, – да и весь мир спал и казалось, что все умерли, один ты живой, – долго медитировал над местом, где стояла наша лачуга. Залезал на снежную башню – счастливый пес часами мог преданно смотреть на меня снизу шестью волшебными глазами – и, возвышаясь над всеобщим умиротворением, сближался с умиротворением звездным, с тишиной Космоса. И однажды я почувствовал, что мы живем в месте, где ткань реальности, выражаясь словами магистра Фрея, истерлась до дыр.

К великому моему сожалению, эта метафора оказалась на удивление точной и пугающей.

И Тики сквозь эту ветошь материи пользовался энергией мира.

Итак, огромная сила и умение выходить на нее во сне. В меньшей степени – наяву.

Получается, что его кошмары колдовали на кладбище и поднимали мертвецов. Вернее, он кошмарами колдовал. Да, звучит дико, но я не мог объяснить иначе. К тому же в невероятное поверить, как я уже сказал, значительно легче.

Наш дом – бывшее жилье волшебника – способствовал реализации всего вышеназванного.

Но что же дало толчок, что позволило снам вырваться в мир? Единственное, что имело смысл назвать причиной, – бокал вина. В конце концов, почему нет? Это был первый день, когда сны проявились. Я помню тех тварей, что мы били с Винесом до того, как я поселился здесь, – они выглядели иначе и не имели такой сильной связи с хозяином, вернее, они выглядели более похожими на ходячие трупы, они ими являлись, а эти – самостоятельнее… живее?

Один раз, правда, – на следующий день после того, как я разобрался с кошмарами на кладбище и понял, в чем дело, – я оставил его одного: чтобы дойти до Школы, встретиться с Арбиным и с Эмиром.

Эмир на лекции законов Лиги не пришел. Пришлось идти к ректору за комментариями. На моей памяти отец ни разу не пропустил ни одной лекции, да и что ему расстояния?

–Нет, в следующую среду он не появится, – сказал дед как-то безучастно, глядя в сторону. – Он ушел на войну.

–На какую войну? Зачем? Почему? Надолго?

–Может быть, навсегда…

Мое изумление выросло и лопнуло, оставив горький привкус во рту: воспоминание о словах, которые не были сказаны между нами.

–В последнее время, когда Винес рассказал ему о тебе, он чувствовал свою вину. Очень переживал. Снял все защиты. Как бы наказывая себя, ведь из-за них не почувствовал сразу, понимаешь?

Стало ясно, почему он так морщился, дергая глазом в моем присутствии. Как я когда-то…

Нет, я не чувствовал удовлетворения, что вот он понял, каково приходилось мне. Я был готов заново все это терпеть, чтобы только он вернулся… живым.

Или не готов? Уверенности не было.

Две недели все было спокойно и тихо. Контролируемые мною сны не ходили по улицам ни днем, ни ночью, не появлялись и зомби. Горожане осмелели до того, что даже по ночам можно было встретить их на улицах. Они раскланивались со мной, некоторые заговаривали, те, что посмелее.

Я становился известной персоной, если возможно так выразиться. В таком маленьком городке, как этот, такое несложно.