Текст книги "Чудес не бывает"

Автор книги: Лев Жаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)

И, пожалуй, снять дурацкие защиты. Разве что чуть-чуть оставить, чтобы мысли окружающих в голову не лезли. Не буду повторять ошибок отца.

Хотя тут и ситуация другая, и участники другие. И голова у меня все равно будет болеть.

Ну и Мирэн с ней, в конце концов. Мне не привыкать.

Нет, но что он все-таки от меня прячет, этот уже не ребенок? В тринадцать лет все лукьяненковские мальчишки уже взрослые. А этот все играет. Да, чтобы воспитывать детей по системе старика Арбина, надо обладать нечеловеческой выдержкой!

Когда мы пришли, я решился для пробы снять защиты на один вечер, посмотреть, как выдержу.

Попробовал. Голова побаливает, но терпимо. Так, всего лишь заставляет забыть о невыносимой легкости бытия.

До полуночи мы читали разные книжки. Вернее, я читал разные, а Тики нашел у меня (как попал сюда эта книга?) "Лабиринт" и погрузился в него. Читал он медленно, но увлеченно.

Я с некоторым раздражением слушал редкие хихиканья. Что он в нем нашел? Впрочем, помнится, я поначалу тоже смеялся. Только быстро приелось.

Я считал удары гудящего колокола. Еще одиннадцать.

Тики захлопнул книжку и сказал:

–Неправильно это.

–Что именно? – оторвался я от любопытного описания местных трав. Летом надо будет сходить пособирать, и ребят привлечь. – Что неправильно?

Тики весь горел негодованием:

–Все неправильно! Что это он… врет все?

–Да где же врет? – не выдержал я и засмеялся.

–Ну… везде.

Я чувствовал, что слов подходящих ему не найти, но возмущение так его распирало, что вылезало невнятными звуками.

–Ладно, – сказал я и отобрал книгу.

–Так не бывает, что все так хорошо, – придумал, наконец, Тики.

–Почему нет? – не удивился я. Я и сам так думаю, если честно.

–Жизнь научила.

Я фыркнул.

–Жизни у тебя, милый, пока что не было, – сказал я ему. – Она у тебя впереди. И еще научит по полной программе.

Он отвернулся, обиженный, и подсел к камину разглядывать, как по клетке мечутся саламандры.

Огонь в камине и две свечи на столе – вот и все освещение. Света было достаточно, чтобы читать, а свечи придавали комнате уют, совсем не то, что резкий магический свет в Школе.

Ну, вот и двенадцать бьет. Пора идти.

Тики зевал. Ничего удивительного, в восемь мы с ним встали, да еще тренировка. Я сам держался на чистом энтузиазме. Кружилась голова, поташнивало. Когда резко приходилось поворачивать голову, перед глазами вспыхивал вихрь белых мушек. Впрочем, если идти ровно…

Мы оделись теплее: морозило. Из тупичка, в котором спряталась наша лачужка, вышли молча. Стояла удивительная зимняя тишина, прозрачная, наполняемая сухим хрустом снега, и этот издаваемый ногами звук казался частью тишины. Как будто мы вошли в огромный шар черного хрусталя, и в нем невозможны другие звуки, кроме хруста, и хруст есть сама тишина.

Фонарей на улицах не было. Однако и темно не было: лунный свет и белый снег подсвечивали глубокую черноту, делая ее синей. Иногда улицу резала желтая, как масло, полоса – приоткрытая дверь кабака или таверны. Через них мы быстро проходили, возвращаясь в агатово-опаловый мир, во власть призраков и наваждений, белесых, мерцающих, загадочных.

Я так видел. Когда мы отошли достаточно далеко от дома и я снял защиты, как одежду, до последней, то ощутил иное – Тикино: черные резкие тени, в которых притаились еще более черные, в любой момент готовые выпрыгнуть и схватить, напряженно ждущие, когда он приблизится, ослабит внимание и отвернется, тогда они как выскочат!, вцепятся, начнут рвать зубами и длинными когтями. И шел Тики напряженно, прижимая голову к плечам, не оглядываясь, как будто, если он не будет видеть угрожающих ему тварей, они его тоже не увидят.

Я осторожно положил ему руку на плечо, но он все равно вздрогнул.

–Убери защиты, – посоветовал я. – Ты почувствуешь опасность, когда она будет далеко, и успеешь отреагировать обдуманно.

Он только замотал головой. Ладно, мое дело предложить.

В этот раз на нас ничего не напало. Мы вернулись замерзшие, я загнал Тики в кресло перед камином, чтобы он отогрел ноги, перед тем как идти в кровать. Он там и уснул.

Я сидел рядом и пил крепчайший чай Не помогало.

Держался я чудом, чуть не спал на хо… сидя.

Когда я в очередной раз очнулся оттого, что моя голова дернулась, падая на грудь, я понял, что следующим разом я упаду сам, но не проснусь.

Тогда я встал, призвав все возможные доводы разных областей моей нравственной деятельности, вроде совести, воли, чувства долга и им подобных, с некоторым трудом поднял Тики (скоро дорастет до меня!) и унес его в спальню.

Пора обдумать вопрос размещения, посетила меня светлая мысль: ученик спит в кровати, в то время как его учитель, и не только его, между прочим, вынужден проводить свои редкие часы сна на диване без простыней! То ли поставить вторую кровать, то ли отправить Тики домой, то ли превратить диван в нормальное, достойное меня ложе.

Кстати, известил ли Тики мать, где он проводит вторую ночь? Я ведь пока не могу официально назвать его учеником, я еще не закончил Школу.

Так, завтра еще и этот вопрос разобрать. Записать, что ли, чтобы не забыть? Я поискал чистую бумажку и огрызок пера.

Значит, деда спросить про отца, Тики – про разрешение, Винеса – про первые нападения, о которых ему известно, с тем же вопросом подойти к начальнику городской стражи, Рыженькую спросить… э, нет, она сама меня очень скоро спросит! Встречаться в моей келье в Замке, кажется, спокойнее, чем в отдельном домике! Одно свидание уже не удалось, потому что переросло в неуправляемую общественную пьянку. А жаль, очень, очень жаль, судя по началу, могло произойти что-нибудь весьма интересное…

Так, время, вспомнил я, отрываясь от сладких видений и от диванного валика. Пора, где мой плащ?

У меня были соображения. Если опять будут галлюцинации, я их изучу, насколько хватит чувствительности.

Я, правда, сомневался, что удастся узнать что-нибудь конкретное, но надо попробовать разобраться в происходящем. Откуда призраки, почему призраки? Они чьи-то или сами по себе? Имеют ли они какое-то отношение к зомбеобразным тварям? Я подозревал, что имеют. Но какое? Почему иногда это вполне материальные существа, а иногда – совершенно не? О материальности напавшей на Винеса твари я готов был свидетельствовать перед самим Мирэном. Или массовые галлюцинации являлись случайностью?

Призрачные танцы не заставили себя долго ждать. Я так устал, что сел и сидел на рыночной площади на чем-то выступающем из снега и холодном.

Они появились издалека и прыгали странно. Не угрожающе. У меня вообще не было уверенности, что они пляшут для меня. Кажется, вглядывался я, они заинтересовались кем-то другим.

Потом я подумал, что они сами для себя танцуют. Их движения были хаотичными и ненаправленными.

Я замер, сполз на землю, прислонившись спиной к тому выступающему, и закрыл глаза. И начал сливаться с миром. Проникать в его тонкие ткани, в которых странные танцующие существа были более материальными, чем я в этом.

Они выделывали прыжки слишком далеко, чтобы я мог их разглядеть. А было интересно, тут они так же смешны, как там? Заяц с четырьмя лапами на спине помимо обычных. Нечто, облепленное внутренностями, но с виду напоминающее волка. Кажется, это и был волк, вывернутый наизнанку. Беснующаяся сама по себе шуба. Еще уродцы, которых мне не удалось рассмотреть…

Потом начались сцены; кто кого и почему догонял, резал и размазывал внутренности по миру, я не понимал. Ясно было, что хозяину снится настоящий кошмар. Что там дед применил вчера? Вот пригодилось бы!

Но сейчас не до уничтожения, надо понять, откуда оно идет.

Реализованные сны – где я мог о таком читать? Как, при каких условиях это возможно? Еще один вопрос задать деду завтра. Уже сегодня. Если проснусь.

Резня перешла в погоню. Сон, это явно сон. Но чей, кто способен видеть материализующиеся сны?

Они были сами по себе. Их никто не контролировал. Значит, я не смогу определить, кто ими спит.

Какая жалость. Значит, надо хотя бы помочь хозяину. Какое я там вычитал сегодня заклинание против галлюцинаций? Правда, против своих, но если изменить немного. И если оно меня не… и сновидца тоже не… то вполне может получится.

А так как я должен был защищать горожан от нормальной, телесной нечисти, то со снами имел право поцеремониться. Сны я люблю, и хозяин этих снов мне был чем-то симпатичен. Кстати, можно попробовать обучить Тики видеть сны по своему желанию, ему понравиться.

Я встал и ушел с грязной площади. Выпавший вчера снег был утоптан множеством ног, его почти не осталось. И площадь казалась совсем черной. Неуютно.

Но перед тем как провалиться в собственные сны, я повесил над головой объявление: "Раньше одиннадцати не будить!"

Когда я встал, Тики сидел у камина и следил за огоньками, разбегающимися от двух сереньких саламандр. Что-то часто мальчик стал так сидеть! Не решил ли он с ними подружиться? Такого история магии еще, кажется, не знала. Я не знал, во всяком случае. Как бы он не вздумал их пожалеть и выпустить, тогда мы сгорим, вспыхнем, как спичка, вместе с домиком. Никто и полюбоваться не успеет.

Я постарался доходчиво донести это до ученика, после чего пошел в кухню. Умылся, побрился, почистил зубы – опять холодной водой, надоело! Но надо держать марку.

Оказывается, воспитывая ребенка, в первую очередь воспитываешься сам.

Потом пошарил на полках в поисках еды. Не нашел.

–Тики! – крикнул я. – Вчера здесь лежали полбатона и кусок сыра! И остатки колбасы! Где все это?

Молчание. Потом в дверях показалась смущенная макушка:

–Я съел… пока ты спал… очень есть хотелось…

–Так. – Мне удалось удержаться от голодных воплей. – Хорошо. Теперь мне очень есть хочется.

Он чуть не плакал:

–Но я же не знал…

–Ты не знал, что я человек и тоже хочу есть?

Раскаяние, чувство вины и сдерживаемые слезы невыносимо щекотали, прорываясь сквозь его небольшую защиту, и я махнул рукой.

–Все, забыли, – пришлось сказать твердо. – Немедленно успокойся. Умойся. Мужчины не плачут по пустякам. Они просят прощения и больше так не поступают. Иди и читай книги, а я схожу в Школу.

–Зачем?

–Есть разговор к ректору, – ответил. – Приду вечером, ближе к ночи. Сегодня тебя не беру, так что можешь ложиться спать сам. Вот тебе деньги, купи хлеба, сыра, хоть окорока кусок, что ли, и поешь.

–А почему так поздно? Разве сегодня не будет тренировки?

–Нет, сегодня не будет. Во всяком случае, меня там точно не будет.

–Ты же говорил, что надо каждый день…

–Ах да, – спохватился я. – Не забудь, после обеда – полчаса релаксации. Приду – проверю.

–Как? – улыбнулся он хитро.

–Есть методы, – сурово сказал я, и он перестал улыбаться, как-то испуганно глянув на меня.

Пугать я его, конечно, не хотел, но работать ему надо больше, больше тренироваться. Ему постоянно не хватает дыхания, все время не хватает сил дотянуть.

И не то чтобы я давал ему взрослые нагрузки, наоборот, все в рамках школьной программы для его возраста.

Можно было бы сделать скидку на то, что он всего полгода начал заниматься. Но потенциал у него значительно выше, чем у среднего ученика, ему надо больше успеть!

Опять надо.

Я глянул в окно. Снег потемнел или мне показалось? Не оттепель ли на улице?

Выйдя, я размотал шарф и распахнул плащ. Как хорошо, если к вечеру не похолодает!

Арбина на месте не оказалось, пришлось сидеть и ждать его. Прозвучал гонг к обеду – дед не подошел.

Я пошел в монастырь и пообедал. Хорошо так пообедал, плотно. Оле и Линда обрадовались, завидев меня, и сами почти не ели, болтая о чем-то не переставая. Я почти не слушал, занятый своими мыслями, иногда только кивал, вставляя то "да-да", то "нет-нет", то "что вы говорите?".

После обеда они затащили меня к себе.

–Никуда Арбин не денется, придет, а ты пока у нас посидишь. А то все на тренировках да на тренировках встречаемся, – болтала Линда и тащила меня за рукав вверх по винтовой лестнице, а принцесса, давясь от смеха, подталкивала меня снизу.

Посидел я… о таком лучше предупреждать заранее!

Тетка черноглазка посадила меня на диван в комнате принцессы, и стала рисовать с меня портрет:

–На днях получила от мамочки письмо, где она пишет, что в каких-то семейных хрониках нашла интересное предсказание. Как ты думаешь, что за предсказание? Ни за что не угадаешь! Хочешь, расскажу? (я не хотел, но прервать ее не мог) Ужасно интересно и даже смешно! Ты не представляешь, насколько интересно и смешно! Сейчас я принесу письмо и прочитаю тебе, а то так я не помню, надо обязательно слово в слово, иначе весь смысл потеряется. Подожди, я мигом, – она исчезла с таким хитрющим видом, что я не сомневался, что меня ждет очередная шутка.

Я напрягся.

Оле подошла ко мне и с загадочной улыбкой присела ко мне на колени.

–Да, милая, – сказал я, обнимая ее.

Без слов она приникла ко мне долгим, мягким, ароматным поцелуем.

–Сейчас вернется Линда, – сумел я выговорить спустя некоторое время, отодвигая кудряшки с ее лица и заглядывая в серовато-зеленые глаза. Она удивленно похлопала пушистыми рыжими ресницами:

–Линдик? Конечно, она не вернется. Во всяком случае, не скоро.

Она поставила локти мне на плечи, подперла ладонями подбородок, так что у меня перед глазами очутились ее губы. Я немедленно на них уставился. Она смеялась. Я обнял ее за талию и притянул к себе…

Вернулась Линда.

–Извините, ребяа, но пришел магистр Арбин и требует Юхаса к себе, – развела она руками.

Оле вскочила, но я успел задержать ее и чмокнуть в порозовевшую щеку.

–Быстрее, – сказала Линда.

Я вскочил.

Старик ходил перед столом туда и обратно, сцепив руки за спиной.

–Садись, Юхас, садись, – махнул он рукой. – Что там у тебя случилось?

–У меня ничего, – удивился я. – Это у тебя что случилось?

–У меня все нормально, – буркнул старик Арбин. – У меня, – подчеркнул он, – все хорошо.

–У кого плохо?

–Да сядешь ты, наконец! – огрызнулся он.

Поняв, что сейчас от него не добиться ничего вразумительного, я уселся в кресло и занялся чаем. Отлевитировал чайник на огонь, не вставая, чтобы не раздражать деда, взял с каминной полки жестянку с чаем, щедро засыпал в заварочный чайник заварки, расставил на столике чашки, из шкафчика на стене аккуратно вытащил вазу с печеньем.

–Смотрю я на тебя, – сказал дед внезапно, так что я чуть не выронил хрустальную вазочку из мысленных объятий, – и диву даюсь.

–Что такое? – спросил я, оборачиваясь, пока за моей спиной посуда с печеньем по широкой кривой опускалась на столик.

Дед с интересом проследил, как я левитирую не глядя. Потом прошел и сел.

–Дивлюсь, насколько ты талантлив и насколько не прикладываешь труда к развитию своего, не побоюсь этого слова, волшебного дара. Насколько ты замыкаешься на себе и своих отношениях с родственниками. Пройдет время, и дед с отцом перейдут в иной, лучший мир, жена бросит тебя и заберет ребенка, друзья обманут или просто будут в другом конце света. Что тебе останется? Чем тогда ты заполнишь свою жизнь, если не будет никого близкого, на кого ты мог бы излить беспокойство, тревоги, ожидания, любовь, в конце концов?

–Не понял?

Дед вздохнул. Наклонившись, протянул руку, взял печенье из поблескивающей перед огнем вазочки без помощи магии, откусил, начал жевать задумчиво, глядя на меня.

–Все твои переживания завязаны на родственниках, остальные люди тебя не затрагивают эмоционально. Тебе кажется, что ты кому-то что-то должен. И кто-то должен тебе. Какие-то эмоциональные привязанности, которые испытываешь ты, накладывают на тебя, как тебя кажется, определенные обязанности по отношению к тому, к кому ты эти привязанности испытываешь. – Он поднял ладонь, отметая любые мои возражения. – Просто я хочу посоветовать тебе, чтобы ты не путал обязанности эмоциональные с социальными. Понимаешь? То, что ты кого-то любишь, не значит, что кто-то должен отвечать взаимностью, это первое, что должен запомнить. Второе – если ты и не любишь кого-то, это не освобождает тебя от ответственности социальной. К чему я говорю? На будущее. Когда создастся в твоей жизни ситуация, когда придется выбирать между привязанностью и обязанностью, тебе будет о чем подумать. Ответственность – выше привязанности. Это познается с возрастом, мой мальчик, однако задуматься надо заранее. Ты всегда обязан тому, кто тебя слабее, но так, чтобы об этом никто, кроме тебя не знал. Потому что слабые любят поездить на том, кто чувствует себя обязанным им. Так, я заговорился. Прости, надеюсь, главное ты понял. Итак, мы говорили о твоих проблемах. О чем ты хотел меня спросить?

–Э-э-э… – протянул я, сбитый с толку: поучения всякого рода и советы не были любимым жанром старого ректора. – Да все о том же. Сегодня ночью я опять встретился со снами.

–Со снами? – переспросил дед. – Именно со снами?

–Да, я уверен, что то были не галлюцинации, а сны.

–Положим. Далее.

–Я хотел спросить, знаешь ли ты что-нибудь о материализации сновидений? Или хотя бы где я могу прочитать о таком.

–У магистра Мюллера, к примеру. Так, с ходу, не назову многих, но если зайдешь через день-другой, я дам тебе выходные данные подходящей литературы. Устроит?

–Вполне, – прикинул я. – Договорились. Еще я хотел попросить у тебя то заклинание, которое ты применил на днях. Против ночных страхов.

Потеребив бороду, старик изрек:

–Думаю, ты с ним справишься. Сейчас напишу.

Он тяжело поднялся и прошел за стол. Покопался в куче скрученных пергаментов, нашел чистый, взялся за перо.

–Держи, – протянул он мне через некоторое время. – Постарайся никому не показывать, неприятная штука. Используй только в случае крайней нужды. Ну, и если кошмары замучат, – дед улыбнулся.

–Спасибо, – я принял свиток и засунул в рукав. – Мне пора. У меня там Тики один.

Шелест пергаментов, треск искр за спиной, спокойный любящий взгляд… Почему же так беспокойно, что меня тревожит? Что за странное сосущее чувство собирается в солнечном сплетении?

–Иди, господь с тобой, – сказал, наконец, дед. – Если что – заходи, не стесняйся.

–Хорошо, – сказал я и пошел.

За дверями неприятное чувство тревоги уменьшилось, пока я шагал по лестнице вниз, оно все уменьшалось, уменьшалось… Что такое?

На улице я догадался. Как снял ночью защиты, так и хожу эмоционально раздетым. Неужели так быстро привык к постоянным шуршаниям чужих чувств внутри? Или голова так занята, что на остальное не остается внимания? Тогда понятно, почему Линдино поведение казалось мне неестественным, ее болтовня…

В столовую я не пошел. Поднялся в кухню, набрал какой-то еды, пока кастелянша выдавала ужин, и тихо сбежал. Встреча с принцессой задержит меня, а до города идти час.

Еще следовало бы поговорить с братцем. Или отложить на завтра? Если поднимусь в башню, то столкнусь или с Рыженькой, или с черноглазкой, а где еще я могу его найти? В библиотеке? Книгами он никогда не увлекался. На кафедре истории? Хотя, пока у меня нет уверенности, что в своей комнате он отсутствует, глупо искать где-то еще. Ладно, завтра поговорю.

Дошел я до города быстрее, чем рассчитывал: увлекся мыслями и незаметно для себя разогнался. На ратуше часы как раз отбили половину десятого.

По улицам я шагал неспешно, сдерживая шаг. Что творится в мире, если старик Арбин читает нотации? Да еще так невнятно? Что его тревожит?

Я остановился и стукнул себя по макушке. Я забыл спросить, куда ушел Эмир! Кстати, какой сегодня день недели? Кажется, пятница? Или суббота? Нет, пятница. Значит, посмотрим, подождем. Не пропустит же он лекцию? Я знал, что ему нравится читать законы Лиги. Что его способно задержать, ведь он может пройти через измерения, и путь с другого края земли займет у него от силы десять минут? У меня не получилось придумать ничего. Так, а что же я стою?

По дороге мне попался зомби. Он ни на кого не нападал, но пугал народ неопрятным видом: полуистлевший труп. Я быстро оторвал его от хозяина, после чего испепелил отработанным движением, не подходя. Молния резко прорезала узкую уличную темноту, оставив горсть паленого праха.

Поганец вертелся около очередного кабака. Суровые ребята из мастеровых, видевшие, что я сделал, пригласили отмыть событие.

Я постарался открутиться как можно вежливее, но они были настойчивы, и мне пришлось проявить твердость. Расстались мы не довольные друг другом, но с полным взаимным уважением. Я велел им завтра рассказать о происшествии городской страже. (Я? Велел? Мне показалось. Я вежливо попросил.) Они заверили меня, что немедленно отправятся на поиски ночного дозора. Я пожал плечами и ушел.

Тики я нашел лежащим на диване. Он притворялся, что спит.

Если бы я был в защитах, то поверил. Теперь я сделал вид, что верю. Ему было плохо, но если он хочет, чтобы я думал, что он спит, то пожалуйста.

Я перенес его в спальню, а сам поставил чайник. Разложил на столе вытащенный из рукава свиток с заклинанием и углубился в изучение.

Получится ли изменить его под себя? Да, во второй строчке можно вставить… А можно и здесь добавить точное расстояние, хорошо. Пожалуй, все, без вреда для структуры больше не стоит править.

В моем арсенале появилось сильное оружие, проверенное, испробованное.

Почему все-таки те сны – теперь я был уверен, что и позавчера были сны, – так агрессивно отнеслись к нам? Почему вчера на рынке они просто снились, а тогда – напали? Они однозначно хотели нанести нам вред. Но какой вред могут нанести сны? Дед тоже предостерегал.

Ладно, может, прочитаю в дедовских книгах. А теперь – Тики. Что с ним? Почему он лег так рано? Почему у него болит голова, так, что никакие защиты не скрывают? Воздух вокруг него так и трещит.

Нет, уже не трещит, причувствовался я, отошло. И слава Мирэну.

Но не было ли у него в мое отсутствие неприятных встреч? Не встретил ли он Винеса в городе? И купил ли он еды?

Сбегал на кухню и обозрел содержимое полок над кухонным столом. Прекрасно, с голоду не умрем.

В гостиной шипели саламандры. Я вернулся туда, сел перед камином и уставился на серых зверьков, похожих на крупных ящериц. Парочка, если присмотреться, изнутри просвечивает. Интересно, чем они питаются, огнем или углями? Надо будет, посещая библиотеку, найти книжку и об этих тварях. Пусть живут, с ними теплее.

Так я и заснул, глядя на огненных ящериц.

Разбудил меня мучительно долго гудевший колокол. Я с некоторым трудом разлепил веки и кинул взгляд по сторонам. Свеча на столе догорела, в комнате стояла густая темнота, только из клетки немного отсвечивало красным. На ощупь я нашел новую свечу и зажег ее о спинку саламандры. Пора идти, но как хочется спать! В кровати, на простынях, можно с кем-нибудь теплым и мягким под боком.

Душа требовала предпринять что-нибудь действенное в отношении чужих снов. Разум предлагал сначала поискать хозяина и сновидца, и я был склонен согласиться с ним. Поэтому дедово заклинание я скрутил и спрятал в стол, а сам вышел на охоту.

Фантазии неконтролирующего себя сознания очень меня интересовали. Вчерашние танцы что-то мне тягостно напоминали, но вспомнить не получалось. Может, позже придет.

Этой ночью творилось странное. Персонажи снов распоясались и болтались по всему городу, носились, путались, появлялись и исчезали внезапно. Я не мог сосредоточиться ни на одном эпизоде, ни на одном экземпляре!

Не кошмар. А что?

Я опять сел куда-то (ноги устали, который день хожу), поглядывая то в небо, то вокруг себя. Ночь светлая, потому что небо серое, в тучах, и достаточно тепло. Можно не опасаться, что замерзнешь насмерть, если случайно заснешь.

Охоты не получилось. Почему сны вообще появляются в мире, если нет умысла? Или хозяин один раз их спустил, они нашли дорогу и стали убегать сами?

Получается, хозяин не силен. Но как он сумел выпустить хотя бы раз? И поднять кучу мертвецов, заставить их разгуливать по городу, нападая на всех или кого-то определенного. Кстати, я болван. А вдруг в том кабаке сидел Винес? Нет, я положительно болван.

С такими мыслями я пошел домой и заснул.

Под утро я решил не ходить, но потом как-то проснулся и пошел. Ругался сам на себя, но шел.

Зря. За что ругал себя еще больше. Завалился не раздеваясь.

Но сразу заснуть не удалось. Я вертелся, мучительно прокручивая в голове ситуацию. Глупую ситуацию, в которую попал. Бороться со снами – смешнее трудно представить себе начало карьеры!

С другой стороны, мы спим и видим сны. Наша жизнь – сон. Может, это поможет мне выйти за пределы хотя бы одного, моего сна? Глупо. Не хочется тешить себя иллюзией по рецепту Фрея!

Но вряд ли и победа над снами внутри отдельно взятого сна позволит хотя бы приблизиться к границе этого, большого, сна моей жизни. Я обречен на сон не тем, что сплю и вижу его, а тем, что осознаю его. И выбор сна, самого прекрасного, не спасет меня от этого осознания. Куда бы я ни шел, я все время буду помнить, что не я управляю собой, а какой-то спящий другой, который забудет обо мне наутро, если проснется когда-нибудь! Мы спим сами себя, мы сним себя друг другу, нет выхода из заколдованного круга, потому что и Смерть – еще один, совсем долгий сон.

А есть ли жизнь после смерти? Не после факта смерти физического конца, конца тела, не загробная жизнь, а можно ли проснуться, отсмотрев все сны смерти?

Я вскочил и разделся. Надоело. Играть так играть, соблюдая дурацкие правила. И если мне захочется придумать свои, и они окажутся неподходящими, и жизнь мне неделикатно и грубо укажет на этот факт, выбросив меня из игры, у меня окажется шанс проверить, есть ли жизнь после Смерти…

Я опять вскочил. Я выскочил из-под одеяла, как будто под одеялом извивало и шипело целое гнездо гадюк и кобр. ОНА всегда приходила ко мне, если я засыпал не под защитой Мирандольского сада! Где ОНА? Я несколько дней сплю вне своей кельи, и где ОНА? Где Смерть, эта двуликая дама?

Я понимал, что так жить нельзя. Но как иначе? Против себя ведь не пойдешь?

Устало я опустился на кровать и закрылся от мира одеялом.

С утра меня разбудили взрывы разных неприятных эмоций. Не открывая глаз, вслушался. Ненависть – холодная и расчетливая, ого, это Тики, так и плещет, а кто объект? Ну конечно, родной отец, кто еще может вызвать такую ненависть!

Винес ругался про себя, я почти слышал слова, впрочем, больше образы, несимпатичные, надо признать, хоть и достаточно курьезные. Еще смущение, боль, боль большая, сильная, рваная рана, течет кровь, он ищет меня. Вот он ближе, идет с некоторым напряжением, ближе, ближе…

–Не надо трясти меня за плечо, – сказал я, открывая глаза, чтобы увидеть, как он отдергивает занесенную руку.

–Черт, Юхас, как ты догадался?

Озадачен, смущен, но не напуган; боль.

–Что случилось? – с некоторым трудом я сел, остановив свой взгляд на окне за его плечом. Если я могу верить своим невыспавшимся чувствам, то теперь утро не из поздних.

Пришлось тереть глаза, чтобы прояснить мир.

–Показывай, – сказал я, вылезая.

Он плюхнулся на диван и откинул волосы. Впечатляющая ранка, присвистнул я. Искоса кинул взгляд на Тики, сидящего в кресле с ногами, готового к обороне. Он уже поставил защиты и был болезненно нем. Ладно, потом разберемся.

–Нагрей воды, – попросил я его.

Пока он орудовал на кухне простенькими заклинаниями, я сосредоточился на кровоточащей глубокой царапине. Знакомый почерк, если можно так выразиться.

В этот раз рана прорезала мышцы плеча у основания шеи. Анатомии я не знал, поэтому не мог сразу определить, задеты ли жизненно важные сосуды. Для начала неплохо бы выяснить это и остановить кровь.

Прибежал мальчишка, принес еле теплой воды. Времени на разбирательства не было: братец, хоть и не терял сознания, был пугающе бледен. Я махнул Тики, чтобы он вышел, уложил Винеса и повторил однажды принесший успех прием.

Это отняло минут двадцать и почти все силы. За часы, что мне удалось поспать сегодня, я не отдохнул. Поэтому, закончив, я вывел братца из транса в обычный сон, на дрожащих ногах добрался до кресла и упал туда. И долго сидел, почти не шевелясь, наблюдая игру саламандровых искр.

Когда Винес проснулся, я не смог встать. Он притащил себе другое кресло (или наколдовал? разве у нас было другое кресло?), сел рядом и рассказал, как все произошло.

Слушал я внимательно, потому что одна идея у меня появилась. Зря, конечно, я о ней промолчал. Но что сожалеть о прошедшем?

Да, и не поспать ли мне еще немного? Кажется, операция готовилась к заключительной фазе. Или нет?

Остаток дня я провел в лесу, на известной поляне, объясняя ученику технику работы со снами. Сам я никогда не занимался этим, поэтому ограничился теорией.

К вечеру подтянулись первокурсники, мы позанимались разными мелочами. День прошел незначительно, ночь не принесла разнообразия.