Текст книги "Чудес не бывает"

Автор книги: Лев Жаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 21 страниц)

Я внутренне вздрогнул от остроты его реакции. Но не подал виду. Пожал плечами, как будто речь шла о чем-то само собой разумеющимся (где же я вычитал этот прием?):

–Никто почти, кроме волшебников, не помнит этих легенд. И среди них мало кто знает.

Я почувствовал, что теряю связь с мальчиком. Он нахмурился, задумавшись, закрылся в себе.

Вздохнув, я мысленно махнул рукой и решил подождать. Пусть созреет.

Зрел он минут пятнадцать. За это время припустил мелкий дождик, потемнело от спустившихся ниже туч. Мы с Тики перебрались под разлапистую ель, куда вода не проникала, прислонились к стволу. Я прикрыл его худые плечи полой плаща. Он дрожал, но идти домой отказывался.

–Не хочу.

–Мать, наверное, волнуется?

–Ей не до меня сейчас, – огрызнулся он.

И так знаком был этот миг раздраженного отталкивания, злой обиды на кого-то близкого, что я насторожился. Мелькнувшую на пороге сознания мысль я не пустил дальше дверей как полный абсурд. Но, однако…

Созрел.

–Дяденька Юхас, как вы думаете, мой отец может вернуться?

Я поежился. Для мальчика эта тема больнее, чем для меня, наверное. Наверняка. И разговаривать об этом я боялся. Еще в самом начале знакомства я, заметив, он дергается об одном упоминании, закрыл все разговоры об этом. А он не начинал.

И вот вам.

–Не знаю, милый, – как можно осторожнее ответил я. Тянуло спросить "А что?" Но, конечно, не спросил. – Такая возможность существует.

–После тринадцати лет? – зло спросил он.

–Почему нет? – спросил я спокойно, чтобы не раздражать: явно ему хотелось поговорить, но застарелая привычка к молчанию, но обида и горечь мешали. А что я мог сделать? Я не врач души, у меня такие же проблемы.

–Не думай об этом, – попробовал посоветовать я. – Если даже и появится, вы ему ничем не обязаны. И ты всегда сможешь выставить его за дверь.

Он улыбнулся, не по-мальчишески грустно:

–Я не могу…

–Начинается. Ты же волшебник, для тебя не существует такого слова – не могу. Забыл?

Он посмотрел на меня, чуть не плача. Вопрос "А если он тоже маг?" висел на его тонких посинелых губах, но так и остался там, непроизнесенный. У меня возникло странное предчувствие, догадка, которую невозможно перевести в сознание, пока соответствующее ей событие не произойдет. Но как бы не стало поздно, мучительно подумалось мне в бессилии понять предчувствие.

Мальчика колотила крупная дрожь. Я понял, что если не отправить его домой греться, он простудится.

Пришлось тактично намекнуть ему на это.

–Не могу, – упорно отверг он все мои намеки. – Домой – ни ногой. Пока не уйдет этот.

Становилось все интереснее.

–Тогда иди к Мике, – предложил я. – Если ты заболеешь, то, во-первых, не сможешь никого выставить за дверь, а во-вторых, не сможешь завтра помочь нам тренироваться.

–А вы будете тренироваться? – недоверчиво спросил он.

–Мы – да, – твердо сказал я. – А вот ты…

–Но я не могу… – протянул он.

Тогда я снял плащ и отдал ему.

–На, закутайся. И спрячься в сарае, – велел я. – Не хочу, чтобы твоя болезнь была на моей совести. А как только этот уйдет, немедленно… Хотя у вас, может, и нет ничего такого, – сообразил я, встав. Взял его за рукав, чтобы не вздумал сбежать, и потянул за собой. – Я тебя провожу до города, по дороге мы зайдем в какую-нибудь лавочку или таверну и возьмем бутылек с чем-нибудь покрепче. Дома ляжешь в кровать, натрешь себе пятки и грудь, закроешься чем-нибудь теплым и еще пару глотков примешь внутрь. И поспишь, ясно?

Я быстро шагал, чтобы не замерзнуть самому. Дождь, хоть и мелкий, хоть и шли мы под деревьями, замочил мантию. Тики попытался отказаться от теплого плаща, но я, не слушая возражений, собственноручно закутал его с головой в тяжелую ткань.

–Слушайся меня, – строго сказал я. – А не то выпорю. Ум у мальчиков, говорят, входит через одно место…

–Не имеете права, – жестко сказал он, задрав голову. И что-то странное…

Или мне показалось?…

Остаток дороги мы молчали.

Я, как обещал, купил ему в пузырьке водки. Трактирщик долго не мог взять в толк, зачем мне пузырек, и все пытался продать кувшин. Когда, наконец, до него дошло, что я намерен взять столько, и ни миллилитром больше, он притащил требуемую емкость и накапал туда с полстакана прозрачной, мерзко пахнущей жидкости. На улице я всунул пузырек сопротивляющемуся мальчишке и проводил его до самого дома.

Там я еще раз пресек его попытки вернуть мне плащ, после чего побежал в Школу. Во-первых, могла заходить Алессандра, во-вторых, у меня у самого зуб на зуб не попадал.

Дорогой я согрелся, однако пальцы рук и ног все еще болели от холода. Единым прыжком перелетев через стену, я, пригнувшись, миновал голые заросли акации. Из них я вышел уже ровно, как будто просто прогуливался по саду перед обедом.

Как раз звонили. Я быстро поднялся в столовую, подсел к девчатам и обнял горячую миску с супом, грея лицо поднимающимся паром.

Конечно, меня обыскались, естественно, мне за это попало: от подружек, от тетки Алессандры.

–Ты снова пропустил завтрак! – пеняли мне Оле с Линдой. – Ты опять похудел!

Меня захватил поток событий и потащил. Я сопротивлялся, как мог.

Подружки потребовали немедленной тренировки.

–Практика показала, что мы мало…

–Завтра, – уперся я.

Им пришлось согласиться.

Рыцари тайного ордена жаждали моего совета по неизвестному мне вопросу:

–Юхас, мы тут узнали…

–Ребята, приходите ночью, после двух, – поклялся я, уклоняясь.

Тетка Алессандра спрашивала, готов ли я пройти с ней, чтобы обсудить диплом.

–У тебя есть светлые мысли, Юхас, надо только поработать над языком, да цитат…

–После ужина – как штык! – вырвался я, несколько помятый.

Дед хотел наложить на мою руку повязку.

–Я вчера вечером внес в рецепт своей мази кое-какие значимые изменения, и теперь хочу проверить действие…

–Дед, спасибо огромное, но все уже зажило, – я помахал у него перед лицом здоровой рукой и изобразил раненую лань, спасающую жизнь.

В полете меня снял Эмир.

–Юхас, зайди ко мне на кафедру и получи зачет за практику.

Я был убит.

–Если я сейчас же не лягу и не посплю, я сойду с ума, – признался я. – Извините, магистр Эмир, как только просплюсь – тут же зайду.

Только закрыв за собой дверь кельи, я вздохнул с облегчением. Разложил постель, стащив все одеяла, мантии и плащи. Натянул шерстяные носки, голову и шею обмотал шарфом.

Но только я лег…

"Покой нам только снится", пробормотал я. Дверь открылась, впустив Винеса.

–Никак тебя не поймать, – с легкой насмешкой сказал он. – Занятой стал?

Я смотрел на него с легкой неприязнью. Выглядел он немного недовольным, но держался самоуверенно. После возвращения, впрочем, это стало для него обычным.

Когда он подошел поближе, я приметил в его глазах нездоровый интерес.

–Что ты с него получил?

–Я сплю, не видишь?

–Потом поспишь. Я два дня с тобой пытаюсь поговорить. Раз занятой, так, чего доброго, сбежишь и еще, ищи тебя потом.

Он сел ко мне в ноги и уставился на меня.

–Ну?

–Что – ну?

–Что ты с него получил? Что ты у него попросил?

Я как-то вдруг понял, о ком он спрашивает, хотя в первый раз не сообразил.

–Ничего.

Он не поверил.

–Да ладно тебе, скажи, жалко, что ли?

Любопытство разъедало его. Он даже придвинулся поближе, чтобы лучше слышать, а я инстинктивно подобрал ноги и сел.

–Ничего, – повторил я.

Какое-то время он оценивающе смотрел на меня, наверное, соображая, с какого конца ко мне подобраться. Потом вдруг шальная мысль промелькнула в его глазах: "Неужели правда?"

–Ты серьезно? – спросил он.

Мне было бы смешно, если б не было так мерзко.

–Более чем когда-либо.

Он долго смотрел на меня, как на ископаемое насекомое. Потом дернул головой.

–Да ты болван, братец, – со странной интонацией проговорил он, словно сам себе не веря.

–А ты дурак, братец, – в тон ему ответствовал я. Его игры раздражали, к тому же я согрелся, и потянуло в сон.

–Не надоело тебе спать, братец? – вернулся он к своей насмешливой манере. – Жизнь проспишь!

–Как-нибудь обойдусь без твоих советов, братец, – огрызнулся я.

Он посмотрел на меня с подозрением. Кажется, решил, что я не просто отвечаю ему, а подыгрываю. Что я знаю.

Да, знаю, только шел бы ты, братец, и дал бы мне поспать, пока я тоже не заболел. Шутка ли – бегать в октябре по улице в одной, можно сказать, рубашке, да еще под дождем.

Уходить он, похоже, не собирался, не добившись от меня ответа. Обычными средствами его не выгнать.

Тогда, вздохнув, я произнес с чувством:

В одной деревне, что стоит на восточном побережье острова Хонсю, жил мудрый сэнсэй Вжо, известный своей проницательностью и добродетелью. Надо сказать, сэнсэй Вжо снисходительно относился к невежественным хамам. Однажды пришел известный деревенский хам Му Дэн. Сэнсей в это время предавался медитации. Му Дэн, увидев сэнсея Вжо, обратился к нему:

Эй, сэнсей, поделись своими знаниями со мной, за это я подарю тебе чашку риса.

Сэнсей ответил:

Мне не нужен твой рис. Иди, сказал Вжо, на северный склон горы Ху.

Му Дэн обрадовался, что сэнсэй Вжо задаром указал ему путь к мудрости и незамедлительно пустился в дорогу.

Три месяца продолжалось путешествие Му Дэна, и он вернулся просветленным и полным почтения к сэнсэю Вжо.

Винес ушел от меня в глубокой задумчивости, без обычных шуточек.

Сон тоже ушел. Пришлось сесть и задуматься.

Итак, октябрь. Чудес нет, все умные мысли уже на бумаге, в голове не осталось, в будущем – неизвестность, куча родственников и малолетние лично на моей шее. Грустно, однако.

Меня одолело желание, с которого я начинал год: разобраться, наконец, со всеми делами и родственниками и жить своим умом.

Для этого надо написать диплом.

Значит, надо написать.

Где мои записи?

Ах, да, надо сходить к тетке Алессандре и выслушать ее замечания. Когда я ей обещался? После ужина? Значит, пока что могу подобрать книги, чтобы обсудить с ней сразу же и цитаты. О них она упоминала, кажется?

Я разрывал залежи книг и бумаг на столе.

–Где же этот чертов Фрей! – вскричал я, когда понял, что не могу найти нужную книгу. – Никогда его нет, когда он нужен! Вечно пропадает! Войдите!

В келью робко вставился Роман.

–Заходи, и быстрее! – махнул я ему. – Не создавай сквозняк!

Со сдержанным, вежливым смущением первокурсник прикрыл за собой дверь. Зашел, присел на край сундука.

Я подавил желание еще раз все перерыть.

–Ну, что тебя грызет? – спросил я, усаживаясь.

–С чего ты взял, магистр, что меня что-то грызет? – неестественно удивился он.

Я пожал плечами. А действительно?

Прислушался к себе. Я-то знал, что его грызет, я ощущал это, как свое. Но почему? Защиты все на месте.

Мирэне, да я стал чувствовать сквозь собственные защиты! Зачем же я тогда их устанавливал? Нет, так не годится!

–Да, ты прав, грызет, – собрался с духом парень. – Я все думал… Знаешь, Винес тут предлагал нам… Поработать, что ли? Хотел взять нас в команду на свой корабль. Что думаешь, магистр?

–Ничего. Доучитесь сначала.

–Он обещал, что на его корабле можно будет применять любую магию, – упрямо гнул Роман.

Я прищурился, на него глядя, и он смутился.

–Ты прямо как Высший смотришь, магистр. Что я такого сказал?

–Ничего особенного, – я был сердит и суров. – Жить надоело? Зачем вам пиратство?

–Почему обязательно пиратство, – запротестовал он.

–Потому что.

Я смотрел на него. Что его угнетает? Плечи опущены, взгляд бегает. Запугивает их, что ли, Подлиза?

–Он вам угрожал?

Роман неопределенно дернул плечом.

–Не в этом дело…

–А в чем?

Кажется, я начинал догадываться.

–Вот ты окончишь Школу, и что с нами будет? – спросил он, чуть помедлив.

Все понятно. Как в защитников мира играть – все герои, а как самим за себя отвечать – смелых нет.

–Кто нас будет учить? Книг нет, ты уйдешь…

–Идиоты, – сердито сказал я. Потянулся было отвесить ему затрещину, да сдержался. – Малолетки.

Роман дернулся, словно я его все же стукнул.

–Почему это мы малолетки?! – оскорбился он.

–Конечно, раз ищете командования на свою голову. Искать приключений на задницу – это понятно. Но что за манера прятаться за чью-то спину, когда речь заходит об ответственности?

Я вспомнил, как сам сбежал от объяснений с Высший Советом Лиги, и успокоился.

–Ладно, забыли. Но если вы не в состоянии решить сами, то я как магистр запрещаю вам ввязываться в пиратство. По крайней мере, пока вы не покинете стены этого учебного заведения. И далее по повестке дня. Во-первых, впереди еще почти полный учебный год. Во-вторых, вспомните, что мы два года занимались одни. В-третьих…

–Но ведь сначала вас учили настоящие магистры, мастера! – взвыл Роман, растеряв свое спокойствие.

–Вас сейчас тоже учат мастера, – хладнокровно возразил я, мысленно скрестив пальцы. – В-третьих, кое-какие книги я вам оставлю, в-четвертых, его светлость любимчик Высшего Мага в любое время снабдит любой запрещенной литературой за минимальную плату, я уверен. И уж он-то не оставит вас своим вниманием и после окончания Школы! – оборвал я сам себя и уставился в полутьму апельсинов.

–А ты? Магистр… – жалобно спросил Роман после паузы.

–И я, – вздохнул я, досадуя, что не могу проявить твердость. Твердость не в моем духе, и я все время страдаю от этого. Если я продолжу их пасти, когда они начнут сами думать?

–Когда следующая тренировка? – уже успокоился и даже развеселился Роман.

Я хмуро глянул на него из-под бровей.

–Эти ваши фокусы уже надоели.

Уголки глаз и рта поползли вниз, утягивая за собой щеки.

–Завтра. – И я махнул ему рукой.

Он радостно сбежал. И что, я так же радостно сбежал два дня назад? Стыдно…

Потом я еще раз оглядел мысленным взором свои дела. Стыдно, да еще как. От всего открестился, чтобы пойти поспать! А бедняге Роману еще и выговор устроил! Позор.

Я снова взялся за перо, вспомнил, что собирался идти к Алессандре. Плюнул на Фрея и пошел, как был, – без единой мысли в голове.

Или сначала сходить к деду? Нет, помирать – так не затягивать.

На подходе к ее кабинету меня охватила дрожь. Говорят, к концу диплома всегда так. Но осознание этого не помогало почему-то сохранить спокойствие.

Я напрягся и постучал.

–А, Юхас, заходи! – распахнулась дверь. – Я как раз о тебе вспоминала. Заходи, садись поближе к столу, сейчас я тебе скажу, что думаю по этому поводу. Значит так. Вот здесь, во введении, ты пишешь, что (она зачитала): "это, во-первых, нелюбовь к людям, человеческому миру, полному глупости, во-вторых, желание свободы от этого мира и людей, в-третьих, поиски убежища от мира и людей". Но в дальнейшем ты уделяешь внимание исключительно третьему пункту.

–Я же потом пишу, что наиболее значим в системе мировоззрения именно третий…

–Это все понятно. Но про первые два надо написать хоть несколько слов.

–Хорошо, я понял.

Я решил не спорить, чтобы скорее закончить пытку. Тем более что мне пришла в голову подходящая цитата.

–Вот здесь, в… главе, где ты рассуждаешь о фантастике как приеме, к месту пришлась бы цитата магистра Б-Стра. Посмотри, – она сунула мне под нос последний номер "Полдня", слово редактора. Я лишь увидел, что нужное место подчеркнуто красным карандашом, и кивнул.

–Затем, тебе нужно полностью переписать заключение. Про фокусы мысль, конечно, глубокая, – она пронзительно глянула на меня, совсем как дед, – но не та. Развей лучше идею про разрушительность запретной магии. И – обрати внимание на социальную значимость феномена ухода. Примерно понятно? Как только сделаешь, мы с тобой возьмем весь текст и аккуратно, предложение за предложением, доведем его до ума.

Про социальную значимость у меня имелось когда-то соображение, заставлял я себя думать о работе, шагая обратно в обнимку с кипой листов. Что-то про склонность получать даром готовые решения.

Проходя по лестнице мимо второго этажа, я вспомнил про просьбу отца. Вздохнув, свернул в коридор. Теперь, после победы над собой перед дверью тетки, я чувствовал некое подобие уверенности в себе.

По дороге заглянул в журнал и прочитал отмеченное красной линией место. "Фантастика понимается здесь очень широко: любое литературное произведение, использующее в качестве сюжетообразующего художественного приема элементы необычайного, невероятного, невозможного".

Да, так всегда! Я пишу, мучаюсь, подыскивая слова, а кто-то взял – и сказал одной фразой!

Старая добрая кафедра истории Междуморья. Сколько часов просидел я здесь в ожидании, что отец обратит на меня внимание? Два года я здесь не был, с тех пор, как…

Я твердой рукой взялся за ручку.

Как тогда, Олеф сидел, сгорбившись, над рукописью, светлая бородка аккуратно подстрижена, глаза близоруко щурятся.

–Ассистент Олеф, магистр Эмир сказал мне, чтобы я…

–А, Юхас! – воскликнул он, поднимая голову. – Заходи!

Не то чтобы мне стало стыдно, но как-то неловко.

Не вставая из-за своего фолианта, Олеф протянул бумаги:

–Распишись здесь. И здесь, – его широкий палец с круглым ногтем уперся в нужные места. – А это можешь забрать. С зачеткой подойдешь к Эмиру, он проставит оценку.

–Оценку?

–Ну да, – терпеливо объяснил Олеф. – Обязательно.

–А… где я могу найти магистра Эмира?

Олеф кивнул в пространство:

–В саду.

–Спасибо, – сказал я.

–Не за что, – отозвался он, моргая левым глазом.

У него что-то вроде тика, вспомнил я. Не вспомнил, а забыл! – строго одернул я себя. И повернулся к дверям.

Идти искать его сейчас или потом? А если он уйдет? Впрочем, какая разница, когда ставить, ведь он каждую среду читает первому курсу историю Лиги, найду.

–Сходи прямо сейчас! – крикнул мне вслед Олеф.

Я только вздохнул. Я опасался, что прямой контакт с отцом чреват очередной ссорой. Уж очень странно смотрел он на меня в последний раз – когда мы уходили.

Пришлось идти в сад. Надо, надо, уговаривал я себя. Надо, ты же этого хочешь, это тебе надо, это надо тебе, тебе, а не тому парню.

Эмира я нашел в компании Винеса в заброшенной беседке.

Опять они вместе, задело меня.

Успокоил совершенно глупый момент: их позы. Они были очень похожи сейчас, сидя рядом: отстраненные, замкнутые лица, руки в карманы, плечи немного опущены, голова слегка запрокинута назад. Но Эмир сидел в моей позе: на самом краю сиденья, упираясь лопатками в стену, пятками в землю, носки ног вверх, ноги прямые, скрещенные в лодыжках. Подлиза же вытянутые ноги расставил, носки вперед.

Я почувствовал глупую гордость.

Винес смотрел на меня мрачно. При моем появлении они перестали говорить, если и говорили.

Меня вдруг потянуло сделать гадость, вопиющую, характерную.

–Разрешите? – сказал я, прошел в беседку и сел по другую руку от отца, в ту же позу. Пристроил копчик на краю и вытянул ноги, скрестив их в лодыжках, пятки в землю, носки в небо.

Подлиза, похоже, оценил.

–Что надо, братец? – неприязненно спросил он.

–Не к тебе, братец, – огрызнулся я.

Искру интереса уловил я в косом взгляде отца в мою сторону. И спросил тоном, каким разговаривают с преподавателем:

–Магистр Эмир, Олеф сказал, что я могу найти вас здесь. Он хотел, чтобы я прямо сейчас подошел к вам за оценкой.

–Зачетную книжку и ручку, – выставил он передо мной длинную сухую узкую ладонь в морщинках. Уголок его левого глаза дрогнул.

Я лихорадочно пошарил по карманам.

–Что ж ты, братец, идешь за оценкой и ручку не прихватил? – насмешливо вставил Винес.

–Помолчи уж, – сказал я, потянувшись обратно за зачеткой.

–На, знай наших, – усмехнулся он.

Глядя, как Эмир берет его перо и заносит над зачеткой, я чуть не опоздал выхватить ее.

–Не хочу быть у тебя в долгу, – сказал я ему и нахмуренным бровям отца.

И ушел.

Весь вечер я потел над пергаментами, но выжать из себя ничего мне не удалось.

Так я просидел до ночи, так и заснул над девственными листами.

Тики ворвался ночью.

Со сна я ничего не понимал, кроме того, что он громко плачет.

Его невнятные вопли вывели меня, не проснувшегося толком, из себя, и я, схватив его за плечи, усадил.

Он дрожал. Я навернул на него какие-то одеяла, в темноте схваченные с постели, и, пока он стучал то ли зубами, то ли коленями, шарил по столу в поисках свечи. Нашел, шикнул на нее: щелкать пальцами был не в состоянии.

Малюсенький огонечек вскинулся над фитилем, и я смог разглядеть зареванное лицо своего негласного ученика. Грязное, в полосках от слез… Опухшие глаза смотрели на меня испуганно, с надеждой, с любовью.

Впрочем, как я понял, истерика миновала меня. Он запыхался, значит, бежал, значит, успокоился кое-как.

–Ну? – сказал я. На дипломатию не было сил.

Я сел на корточки и смотрел на него снизу. И ждал.

Запинаясь, всхлипывая, он сумел сказать столько, что я понял, что произошло.

–Подожди, – остановил я его излияния. – Это я сам все вижу. Только факты. Отец, я понял. Да, не смог его выставить, потому что он маг, тоже понятно. А что там про плащ, я не разобрал? Что? Откуда он меня знает? А как его зовут, он не сказал? Не представился? Что?!

Я закрыл лицо руками. Как такое может быть? Мальчишке тринадцать лет, ему – двадцать шесть. Какой он ему отец?

–Ты уверен? – безнадежно переспросил я.

За окном начинался рассвет первыми сумерками. Значит, сейчас часов семь. Может, дед еще не спит? Сходить к нему, посоветоваться? Что это даст? Сам я не в состоянии был что-нибудь придумать.

У Тики, кажется, опять начинался приступ слез. Он начал всхлипывать, что-то бормотать…

–Что? – достаточно раздраженно переспросил я. – Говори яснее!

–Я… думал… что это… ты… – проговорил он – и разрыдался.

Черт! Я вскочил и начал вышагивать перед сундуком. Очень интересно! И так кстати! Только что я могу здесь сделать?!

Так, первым делом успокоиться самому, потом утешить парня, иначе я даже думать не смогу.

Я подсел рядом и приобнял его за плечо.

–Тики, – постарался я сделать свой голос серьезным. – Я – твой учитель. А это что-нибудь да значит.

–Но… ты сейчас… закончишь Школу и уйдешь… А я останусь…

Мирэне, да что это такое!

–Когда я закончу Школу и стану настоящим магом, я официально признаю тебя учеником. И если я уйду куда-нибудь, я возьму тебя с собой, – твердо сказал я.

Кажется, помогло. Отняв руки от лица, он смотрел на меня глазами, отражающими слезами желтое пламя.

"Правда?" – хотел спросить он. Я чувствовал, как он судорожно глотнул слегка воздуха, чтобы вытолкнуть свое недоверие с вопросом, как…

Дверь, отлетев, ударилась о стену.

Быстро шагнув внутрь, Винес резко послал дверь обратно. Как отец, вспомнилась мне безобразная сцена месяц назад. Те же замашки.

Когда я посмотрел на братца, то понял, что драки не миновать.

–Не лезь не в свое дело, братец, – сказал он. Резко, грубо, жестко.

Однако это братец давало возможность мирного урегулирования. Кажется, он сам еще не решил, что ему со мной делать.

–Это мое дело, братец, – по возможности спокойно ответил я.

–Отпусти мальчишку!

Он был в гневе и готов к битве.

–Нет.

Я не собирался уступать. Вдруг поднялось горячее желание втопить кулак в его самоуверенное лицо.

–Ты не имеешь права вмешиваться!

Лицо напряжено, глаза сужены, смотрит зло.

–У меня столько же прав, сколько и у тебя, – бросил я ему.

Он резко выдохнул сквозь сжатые зубы смешок.

–Он мой сын, – выделяя каждое слово, сказал четко.

–Он мой ученик.

–Чушь, – вскинул он голову. – Ты не можешь брать учеников, пока не получишь диплома! К тому же этот тощий мальчишка не способен к магии.

Он, наверное, посчитал разговор оконченным. Рассчитывал на мою законопослушность? Думал, я испугаюсь, услышав про нарушение свода Лиги?

Он направился к сундуку и хотел взять Тики за руку. Мальчик дернулся, но не для того, чтобы вырваться, а от удивления и испуга: я осуществил свое желание и от души врезал братцу, как только он подошел.

Его голова откинулась, а сам он начал падать, но успел опереться на край сундука. Встал, потряс головой, исподлобья глядя на меня. Выпрямился, постоял, прижимая ладонь к скуле. Потом молча кинулся на меня. Его убийственный посох полетел на пол. Я – тоже.

Как он меня тогда вздул! Я, правда, в долгу не остался. Но он сильнее меня и имеет навык кулачной борьбы.

Явный опыт, подумал я, тряся головой, чтобы хоть что-то прояснить перед глазами, когда кто-то нас растащил.

Нас держал отец. Эмир был бледен и зол. Он с трудом говорил от ярости.

–Что все это значит. – Сказал он приглушенным голосом. – Что все это значит.

Мы смотрели с Винесом друг на друга с ненавистью и интересом. Куда я его ударил, что он так вскрикнул? У меня болело многое!

–Я жду объяснений, – настаивал Высший Маг.

Он посмотрел на Винеса. Тот отвел глаза.

–А ты что скажешь? – теперь он смотрел на меня.

–Давай, пожалуйся папочке, – криво усмехнулся Винес. Верхняя губа у него распухала на глазах.

Ярость полыхнула во мне, как лужа бензина.

–Извини, отец, – твердо сказал я и, резко откинув его руку со своего плеча, бросился на брата.

На этот раз сверху был я.

Я от души успел насовать ему под ребра, пока Эмир меня оттаскивал. Руки у него оказались на редкость крепкие. На редкость даже, подумал я, дернувшись пару раз.

Винес приподнялся на локтях, не сводя с меня напряженного взгляда. Из угла рта у него стекала красная струйка. Я облизнулся – у меня такая же. Я вытер ее пальцами и не сдержал улыбки. Похоже, мы в расчете. Во всяком случае, у меня вся злость на него пропала. Осталась только уверенность, что мальчишку я ему все равно не отдам. А так Винес стал мне как-то роднее и ближе после этой драки.

Я дернул плечом:

–Отпусти.

Отец развернул меня и посмотрел мне в глаза. Какой пронзительный и в тоже время жесткий взгляд! Неужели у меня такой же? От такого должны шарахаться люди! Я выпрямился – и наши глаза оказались на одной прямой, да так близко, что я видел дрожание серых пятнышек на его синеватой радужке. После чего он меня отпустил.

Винес поднялся и взял посох.

–И чему ты его уже научил? – довольно миролюбиво, хоть и насмешливо спросил он.

Он мельком глянул на спрятавшегося за сундуком мальчика, сел, сделал широкий жест рукой, приглашая Эмира последовать его примеру. Гостеприимно разделил, так сказать, с гостями мой диван.

Эмир остался стоять, потому что заметил Тики.

–Что здесь делает посторонний? – сурово спросил он.

Бедняга Тики чуть не умер от страха.

Мы же с братцем переглянулись со сдержанными улыбками. Мне пришлось прикусить нижнюю губу, чтобы не рассмеяться. Сказать – не сказать?

–Это мой ученик, – произнес я наконец. Тики высунул нос, не сводя огромных испуганных глаз с Высшего Мага.

Да, поначалу отец очень впечатляет. Пока не привыкнешь. Да и потом иногда… Как сейчас, например. Или когда он нас разнял в первый раз. Я думал, убьет, такое страшное лицо у него было. Особенно когда обычно серые его глаза синеют так близко…

–Я не спросил, кто это. Я спросил, что он здесь делает.

Голос его был холоден. Не будничной прохладой, а морозцем для провинившихся. Как хорошо я помнил этот лед в его голосе, как мне всегда было больно от него! Теперь же речь шла не обо мне. И надо было срочно выкрутиться. Кстати, как Тики вообще сюда попал?

Меня кинуло в жар. Он не знает, где я живу! Где моя комната, как перелезть через стену, где мое окно…

–Мальчик спасался от меня, – с ленцой произнес Винес. Как бы снисходя. Нет, пожалуй, я мало ему врезал, придется добавить.

Он предостерегающе посмотрел на меня, после чего опять – на отца. Свободно, как будто все идет, как надо.

–Он из города. Я пришел заявить на него свои права, – он слегка усмехнулся, – мальчик испугался и убежал сюда, к своему учителю под крылышко. – Недобрая усмешка стала шире. Мало, мало я ему дал! – Он мой сын.

За что уважаю отца, так это за нечеловеческую выдержку. Я бы на его месте начал совершать массу телодвижений, ходить по комнате… Он только цепко обежал глазами наши лица. Одно, другое, третье. Винес, Тики, я. Как, похожи? – разбирало спросить. После чего вдруг на неподвижном его лице дернулся угол левого глаза. Он развернулся и молча вышел.

Мы с Винесом расхохотались. Тики робко вылез из-за сундука и присел на краешек. Я уселся между ними и вытянул ноги.

–Ну что, похоже, мы сдали экзамен, – сказал я. – Зачем ты сказал ему про меня?

–Я не знал, что ты знаешь, – задумчиво проговорил он, покачивая головой. – А ему я давно сказал. Накануне твоего похода к Сирию.

Я напрягся.

–Зачем? Он ведь наверняка стал переживать. Ты разве не знаешь… – я вспомнил, что Винес не обладает нашей чувствительностью, и замолчал.

–Знаю, – безмятежно отозвался он. – Мне рассказал Псой. На самом деле он не просто переживал. Он даже заболел, – усмехнулся Винес.

–Зачем… – простонал я.

Я знал, как это должно было быть… больно. Так вот почему он так странно смотрел на меня, когда мы уходили! Так вот почему он лежал там, у деда, когда я вернулся!

–Это была моя месть, – серьезно объяснил братец. – Ты же знаешь, как я этого хотел.

Я кивнул. Да, я, конечно, прекрасно помнил. Но я думал, что он хотел…

–Да, когда-то я хотел его убить, – не стал отпираться Винес. – Пока Сирий не раскрыл мне его тайну. И пока он не отправил меня в один мир… – он опять усмехнулся – воспоминаниям. – Я же говорил, ты многое потерял, отказавшись. Сюда вернуться – не проблема, если кое-что умеешь, а так – масса удовольствия. И пользы. После того я отказался от первоначального своего намерения. Во-первых, я вдруг понял, – далекая нежность промелькнула в нем, – что он мне нравится. Вернее, он и раньше мне нравился, когда я только прикидывался. Нормальный старик. Это когда узнал, так не в себе был, готов был на месте убить, да знал, что ничего не получится у меня. После всех этих басен об экзамене. Для того и пошел к Псою. Думал, может, и впрямь черный, не откажется помочь планам моей мести. Веришь ли, все готов был порушить, лишь бы… – он вздохнул. – А потом, как погулял по мирам, с лихими ребятами поплавал, – понял, что значит убивать. Понял, что не хочу. И решил, пусть так мучается. Сам-то он ведь не подошел бы к тебе, – он скосил на меня глаза. – А ты откуда узнал?

Я пожал плечами.

–Ну-ну, – прищурился он. – Настроил отца должным образом, что, мол, надо тебя послать. Ты, мол, боевой маг, и так далее. А когда он послал вас, да еще официально все обставил, тут я ему и бухнул. Виду ведь не подал. А как вы ушли, сразу слег. Веришь ли, я даже забеспокоился. Вдруг от переживаний старик концы отдаст? Только-только обрел, можно сказать, отца. – Тут он хитро глянул на Тики, который пристроился рядом со мной и слушал, раскрыв рот. – Я вот, когда был таким, как ты, мечтал, чтобы у меня был отец. Разве тебе не хотелось того же? Зачем ты от меня сбежал?

Он покраснел пунцово, смутившись, до кончиков, наверное, волос. И ответил так тихо, что мы едва расслышали:

–Я думал, что дяденька Юхас мой отец…

Винес расхохотался.

–Дяденька Юхас? Вы только подумайте!

–Нам надо вывести его, – вспомнил я.

–Не переживай, дяденька, – усмехнулся Винес. – Свадьбу справим быстро, как нужду!