Текст книги "Чудес не бывает"

Автор книги: Лев Жаков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)

Ругаясь на чем свет стоит, я брел по ночной Школе. Дежурный давно уже не трогал меня, зная, что я часто хожу ночью к ректору. Да он и спал, кажется: даже голову не поднял при моем появлении. Понятно, почему явление раненого Винеса не вызвало шума.

Я становлюсь излишне эмоциональным, сказал я себе. Бери пример с отца. Вот кто лишний раз глазом не моргнет.

Толкнув дверь и с удовлетворением убедившись, что она открыта, я бесшумно пробрался к дивану и радостно плюхнулся на него. И тут же соскочил: на диване кто-то спал!

Уже не спал.

Вспыхнул яркий белый свет. Жмурясь и прикрываясь рукой, я разглядел Эмира.

–Мирэн знает что, – сказал он безмятежно. – Почему ты не у себя?

–Хм, – сказал и я, пытаясь выглядеть таким же спокойным. Однако меня трясло. – В моей постели спит Винес.

–Сколько времени? – спросил он, вставая. Он, как и я, спал почти не раздеваясь.

–Часов семь, – прикинул я.

–Что случилось, расскажешь по дороге, – бросил он через плечо.

Пришлось мне тащиться обратно, гадая, как он угадал, что что-то случилось. Я ведь не сказал, что братец ранен?

Братец дышал ровно, что меня порадовало. Эмир, подойдя и держа над его голой спиной белый огонек в ладони, тихо засмеялся. Я подошел, удивляясь, что Винес не накрылся одеялом, в келье было холодно.

–Потому что ты ввел его в транс, да так и оставил, – бросил отец через плечо. – Убери-ка.

Я послушно прошуршал над Винесом мыслями. Эмир заботливо прикрыл его моим одеялом, после чего вышел, поманив меня.

Пожав плечами, я еще раз проделал путь от монастыря до четвертого этажа Замка. Я устал и хотел спать.

Когда мы пришли, дед сидел в своем кресле перед горящим камином и пил горячий чай.

–Мы тебя разбудили, дед? – виновато воскликнул я.

–Нет, я рано встаю, – благожелательно откликнулся Арбин.

Да, пожалуй, человек, которого будят раньше, чем он планировал встать, вряд ли был бы так доброжелателен к разбудившим его.

–А я думал, это мы тебя разбудили, – пробормотал я, с вожделением глядя в сторону дивана.

–Ты слишком много думаешь, Юхас, – заметил дед. – Разбудил ты не меня. И на лежбище можешь не смотреть. Садись ближе и рассказывай, зачем сдернул отца с постели.

Арбин элегантно послал большую чашку с чаем мне и маленькую с кофе – Эмиру. Горячий горький аромат ударил в нос, вызвав легкую тошноту.

–Я бы, пожалуй, чего-нибудь съел, – вздохнул я, усаживаясь в кресло. Отец занял прекрасный диван, устроившись там весьма неплохо.

Дед наигранно сердито кинул мне тарелку с печеньем:

–До завтрака осталось совсем мало времени, мог бы и потерпеть.

–Угу, – проговорил я сквозь сладкую массу.

После завтрака мне позволили-таки поспать.

Я всегда знал, что тот, кто издает законы и правила, сам им не следует. Правда, эти нарушители – высшего класса, их еще попробуй уличить. Но все равно грустно.

Они вошли втроем, Мирэне, зверски похожие, легкая походка, улыбка.

Только это была иллюзия. Как только тяжелая дверь кабинета отгородила их от населенного коридора, стало видно, что Винес еле идет, а Арбин с Эмиром поддерживают его. Да, малосимпатичное зрелище.

Я подвинулся, и братца пристроили на диване, рядом со мной.

–Ну что, герой? – спросил я. – Как самочувствие?

–Хреново, – отозвался он, валясь на бок. – Но сил уступить тебе твою постель мне хватило.

–Предварительно извозив все белье в крови.

–Что ты называешь бельем? Те грязные тряпки? Скажи спасибо, теперь тебе их, наконец, поменяют.

–Спасибо, – сказал я. – Белье я менял два дня назад.

–Да? – деланно удивился Винес. – А я думал, два года. Скажи, где ты нашел столько грязи всего за два дня?

–Всего лишь позволил одному раненому родственнику поспать на своей кровати. А он даже сапоги не снял.

–Когда я тебя разбудил, ты спал в сапогах. Я подумал, что негоже нарушать правила, заведенные хозяином в его доме. Пришлось лечь в обуви.

–Хватит, – вклинился Эмир. – Юхас, закрой рот и дай поговорить старшим. Винес, почему ты не пришел ко мне?

–Это он-то старший? – пробормотал я.

–Во-первых, я не знал, что ты остался. Магистр Арбин так настойчиво гнал меня в город, что я грешным делом подумал, что вам надо поговорить, а времени мало. Во-вторых, Юхас так лихо разделался с первой тварью, что я решил, что он с ними знаком. И сможет подлечить меня с учетом этих знаний.

–Если бы ты чаще упражнялся в думании, у тебя бы лучше получалось, – беззлобно сказал дед из своего кресла. – И что, он тебя действительно подлечил? Не очень уверенно ты шел после этого лечения!

–Дед! – взвыл я.

Винес отреагировал на редкость невозмутимо.

–Во всяком случае, насколько я могу доверять своим ощущениям, хорошая рана на спине уже не болит. Значит, его лечение пошло мне на пользу.

–У тебя на спине нет ни раны, ни даже шрама, – строго заметил отец.

–Не придумал же я ее, – ворчливо отозвался Винес и перевернулся на живот. – Можешь посмотреть. От левого плеча к позвоночнику. Эта тварь меня облапила и чуть не разрезала пополам. Кто только выпускает на улицы нечисть с когтями на четверть метра?!

Эмир задрал Винесу рубашку и показал нам: чистая спина. Мы в молчании созерцали мелкие царапины, но той, большой, не было.

–Ну что, убедились? – глухо спросил братец, упираясь щекой.

–Прекрасная здоровая спина, – сказал дед. – И больше ничего.

–Не может быть! – братец попытался завернуть голову, чтобы осмотреть рану, которой не было, но у него не получилось. – Что за черт, куда она делась? Не приснилось же это мне?!

–Почему нет, – хохотнул старик, отворачиваясь и шевеля кочергой в камине.

–И Юхасу приснилось? – не сдавался Винес.

–Этот всю жизнь спит, – спокойно заметил дед. – Эмир, посмотри.

Отец сжал челюсти, уголок левого глаза у него дернулся; мне стало неприятно. Он подошел к Винесу, кивнул мне:

–Отойди подальше.

Я пожал плечами и отошел.

Сделав движение кистью, как будто стряхивает капельки воды, он положил ладонь Винесу под лопатку. Замер надолго. Потом встал, отошел, сел в кресло, немного побледневший, поглядел на деда, подвигал скулами.

–Рассечены мышцы до легкого. Легкое задето, но поверхностно, без расхождений. Срослось полностью, ткань восстановилась. Никаких следов, небольшой шок, остаточная память, да и та почти стерлась.

–Видал миндал? – почему-то мне заметил Винес, натягивая рубашку на спину и переворачиваясь на бок. – Иди садись, статуя непризнанности.

Отец махнул рукой, и я пристроился рядом с братом. Спасибо за лечение он мне так и не сказал.

Пока Эмир с Арбиным вполголоса обсуждали проведенную мной операцию, я подтянул колени к подбородку, положил голову на колени и задумался.

Вскоре мне стало скучно. Винес задремал, а отец с дедом перешли к обсуждению какого-то неизвестного мне деятеля. Я встал и тихо вышел.

Надоел мне этот семейно-бытовой роман, думал я, шагая пустынными коридорами. Уйти бы куда-нибудь подальше.

Вспомнился кабинет в коричнево-красных тонах и сладковатый запах жасмина. Уйти? От себя не уйдешь.

Сейчас вокруг меня разворачиваются эпохальные, можно сказать, события. В маленьком городке столько нечисти за полгода – это песен и сказок на сто лет. Я, между прочим, не кто-нибудь, а сын Высшего Мага Магической Лиги, выше которого только Мирэн и господь Бог. И что, меня это радует? Нисколько.

А должно. Значит, куда я ни уйди, так и болтаться мне по свету с унылой миной? Эх, почему Зеленая дверь в белой стене не меняет людей, даруя им радость жизни, радость от одного факта, что ты дышишь, ходишь, живешь?

Вот уж точно – метафора. Да еще глупая.

Преисполнившись святой злости на магистра Фрея, я вскинул голову и зашагал шире. Надо заняться мальчишками, чтобы к тому времени, как я отсюда уйду, они представляли собой что-то приличное с точки зрения запретной магии. "Пронесем знамя Запретной магии сквозь века!", – уже почти весело подумал я. Какой чушью мы все занимаемся, если посмотреть трезво, но зато как серьезно к этому подходят мальчишки! Какой азарт, какая целеустремленность! Эх, где мои семнадцать? В смысле, двадцать. Каких-то пять лет в высшем учебном заведении – и из веселого парня я превратился в зануду.

Я слишком много думаю.

Но и не думать не могу.

Комната была набита народом: десяток рыцарей и Линда с Оле. Меня ждали. И уже хотели отправиться на поиски.

–Сколько можно! – возмущалась Линда. – Почти полчаса мы тут торчим, а ты даже не торопишься!

–Э… – замялся я. – Непредвиденные обстоятельства. Пришлось задержаться у ректора.

–Гусь, – фыркнула Линда. – Двое суток дрых в наше законное тренировочное время, сегодня обещался быть как штык, а сам опаздывает!

Когда это я обещал? Не помню!

–Могу извиниться, – сказал я, чтобы прекратить выяснение отношений.

–Ты можешь! – хмыкнула черноглазка. – Такой важный урок, а ты опаздываешь.

–Извини, пожалуйста! – громко и четко произнес я. – И, может, закроем тему?

–Идем, – кивнула тетка.

Мы намотали на головы шарфы и капюшоны и вышли в сад. Днем снег подтаял на солнце, к вечеру подморозило, и ноги местами скользили.

После того как мы перебрались через стену (сумерничало), ко мне подобрался Роман и тихонько поинтересовался, с какого измерения мы начнем.

–С какого измерения? – не понял я.

–Ну, ты же сказал, что мы сегодня начнем учиться ходить по измерениям?

–Я сказал? Когда?

Я был так искренне удивлен, что юноша отошел от меня, растерявшись.

Я поймал его за рукав:

–Нет, постой. Когда это я сказал такую глупость?

Долгие эмоциональные разбирательства позволили выяснить, что вчера, чтобы отвязаться от пристающих ко мне, спящему, друзей, я обещал, что завтра научу их ходить по измерениям.

Все понятно: когда я хочу спать, я себя не контролирую.

Но почему я просто не послал их?

Быстро стемнело.

–Я не понимаю, какие могут быть измерения в темноте, – сказал я. – Это надо делать утром, по солнцу. Нет, ребята, простите, но ничего не выйдет.

Чтобы как-то остудить возмущения, я начал рассказывать им про странных тварей, появившихся в городе и нападающих… на Винеса? Интересная догадка. Два раза нечисть нападала именно на него, а наверняка был и первый раз…

–Юхас!

Простите, отвлекся.

–Что?

–Может, это опять Тики балуется?

–Вряд ли. Сильная и изощренная магия. Правда…

Необработанная, я бы сказал. Сырая. Ручной работы. Не определившийся почерк. Мирэне, это вполне мог быть Тики! Но… зачем?

Задумавшись, я растерял весь задор. Опять пошел снег, и, уставившись на его мягкие клочья на полах моей мантии, я думал, думал…

–А-а-а!!!

За воротник мне запустили снежок. От холода и неожиданности я подпрыгнул и закричал.

Развернувшись на лету, я остолбенел: все они стояли за мной со снегом в занесенных для броска руках.

–Огонь! – крикнула Линда, и я был облеплен одним залпом.

Это была великая снежная баталия: пятый курс против первого, трое против десяти.

К тому времени, когда издалека послышались звуки колокола к ужину, мы промокли чуть ли не насквозь. Разгоряченные, мокрые, мы побежали обратно, смеясь друг над другом.

Переполох в Школе мы заметили издалека. По саду бегали люди с фонарями и кричали.

У того места, где мы обычно перелезали, дежурил Пери Умник, иногда неразборчиво взывая в темноту.

–Попали, – прошептал Кир. – Нас ищут.

Мы присели. Надо было срочно что-то делать, как-то выкручиваться. Интересно, они обошли уже весь сад? А соборы обыскали?

Среди первокурсников началась паника, мне с трудом удалось удержать их от стонов вслух. Такое нарушение!

–Рыцари, за мной – бегом! – приказал я. – Девчата, присмотрите сзади, чтобы все тихо и ровно! К заднему двору!

Оставалось надеяться, что искать их начали недавно.

Обежав часть стены, я остановил ребят у самого высокого ее места. Там находился заброшенный угол заднего двора и свалка.

–Ты что, как мы тут перелезем? – пытаясь отдышаться, спросила Линда.

–Тихо, – шикнул я. Я тоже запыхался, а мне требовалась масса сил. Выход за территорию Школы для первого курса – крупнейшее нарушение. За такое исключают. Значит, надо пробраться незамеченными.

Умру, подумал я. Если я смогу это сделать, то умру.

–Значит, так, – попытался объяснить я. – Всем молчать – это первое. Второе – молчать, пока я не разрешу говорить. Что бы ни произошло. Если вас по ту сторону застанет кто-нибудь из преподавателей, говорите, что играли в снежки. Кто первый попадет туда, тут же начинает лепить и кидать, чтобы было видно, что играли. Ясно?

–Но как мы туда попадем? – подал голос кто-то.

–Я сказал – молчать. Девчата, вы последние, будете меня поднимать, у меня сил не хватит.

Кажется, они поняли, потому что молча встали у стены. А я принялся осторожно левитировать мальчишек наверх.

Это оказалось значительно сложнее, чем я предполагал! Выше меня, конечно, сложно кого найти, но некоторые были немногим меня меньше. И все тяжелые.

Первыми внутрь попали Роман и Кир и тут же затеяли возню, слышно было отсюда. Поднимая Эрла, я велел передать им, чтобы они вели себя тише. Эрл кивнул, но был бледен.

–Высоты боишься? – догадался я.

Он только кивнул.

–Ну, Несудьба, – сказал я. – Закрой глаза.

Последнему я передал, чтобы играли, пока их не найдут. Объяснение? Заигрались, отношения выясняли, поспорили на что-нибудь, вот и не пошли на ужин. А мы пройдем через ворота, у нас разрешением есть.

После чего я обхватил девушек за шеи и повис на них. Они пошатнулись, но выпрямились, и мы пошли.

–Может, посидим, подождем, пока ты отдохнешь? – предложила Линда.

–Мы мокрые, если посидим, то замерзнем, – вздохнул я. – Простите, девчата, скоро я отойду и в ворота зайду сам. А вы уж, будьте добры, дотащите меня до них.

Оле молча пыхтела, и ее рыжие волосы разметались по темно-зеленому плащу. Я аккуратно шагал, стараясь не очень налегать на них. Они, конечно, сильные, но ведь девушки.

На входе нас поймал Олеф.

–Вы видели кого-нибудь с первого курса? – спросил он.

Мы дружно покачали головами.

–Юхас, тебя искал магистр Арбин, – Олеф вышел за ворота, оглядывая дорогу в поисках следов.

Мы быстро прошли в Школу.

Вдалеке еще мелькали огни. Добрались до мальчишек? Ладно, все потом, а сейчас – в теплую и сухую одежду!

–Спасибо, девчата, – прошептал я, вставая на ноги. – Дальше я сам.

В монастыре мы расстались: они пошли в башню, я проковылял по коридору в келью.

За мной в монастырь вломилась толпа первокурсников с радостными воплями, а следом шагал разгневанный дежурный, за ним Олеф что-то бубнил про предупреждения.

Я открыл дверь и впал в комнату. Быстро – насколько хватило сил – снял с себя все и свалился в кровать, дрожа. Не заболеть бы. И не уснуть бы.

Глаза закрылись сами.

Дед звал, надо идти.

Оказалось, что ректора посетила делегация горожан во главе с тем же начальником стражи. Делегация передала просьбу мэра о временном моем переселении в город для защиты его жителей от нечисти, которая нападала на горожан по ночам.

–Дом и зарплата. Маленькая, конечно, но для первого раза вполне достаточно. С голоду не умрешь. Опять же, в любой момент ты можешь прийти в Школу и тут поесть. У тебя сейчас нет никаких важных дел тут? Диплом написан, экзамен сдан, до защиты далеко.

–Ты меня отпускаешь?

–Да. Тебе будет полезно пожить одному и определиться с дальнейшей жизнью. Отец, конечно, всегда тебя пристроит куда-нибудь, но хорошо бы самому.

–Он устроит, – не сдержал я сарказма. – Но, конечно, самому лучше. Значительно.

Дед вздохнул и позволил мне сесть.

–Пойдем, посидим. Чаю выпьем? – он был невесел, морщины как-то стали глубже. Старый он, понял я.

Мы сели друг напротив друга, как обычно, вытянув ноги под кресла другого, дежурно пошутив по поводу наследственно длинных (и тощих, заметил дед) ног.

–Зря ты так про отца, – сказал, наконец, Арбин. – Он… ты знаешь, он переживает, что у вас не сложились отношения…

–Ну да, после того как Подлиза ему рассказал, – с горечью отозвался я.

–Кто? – не понял дед.

Я смутился:

–Это мы так Винеса называем.

Старик Арбин помолчал.

–Хорошо. Может, ты прав в чем-то. Но знаешь, ему сейчас очень трудно. В последнее время ему пришлось узнать много нового и… неприятного. И… Ты должен понять, ты знаешь, что это такое. Он… он снял все защиты.

Дед замолчал, и я молчал. Что тут можно сказать? Куда деть многолетнюю обиду? Да, я прекрасно знал, что это такое! И каково Эмиру сейчас приходится. Тяжело, невыносимо больно. Но… но что?

Я вспомнил старую историю. Было мне тогда лет семь. Или десять. Или двенадцать? Нет, вряд ли. Я спасал какое-то захудалое королевство от гражданской войны или переворота, не помню точно. И ради чужих людей я готов был пожертвовать жизнью. Еле жив остался! А теперь не хочу ради родного отца пожертвовать душевным спокойствием? Что значит застарелая обида!

–Завтра утром подойди к ратуше, – в конце концов, промолвил дед. – Тебя встретят. Сразу после завтрака.

–Так сразу?

–Тянуть ни к чему. Соберись, пока осталось время.

–Ладно, – не стал я спорить.

Через неделю, когда Эмир придет на очередную лекцию по законам Лиги, я к нему подойду. Сказать не скажу, но, может…

Мы еще долго сидели, подставляя огню то одну руку, то другую, пили чай чашку за чашкой, болтали о каких-то пустяках.

Итак, начинается жизнь, думал я, шагая по хрустящему снегу. Вот она, свобода, вот оно, одиночество! Вот оно!

Странное ощущение – жить настоящим. Хочется как можно больше запомнить и увидеть. Яркое солнце и блеск белейшего снега, из которого торчат в разные стороны то руки кустов, то спины камней. Вдалеке – забор черного леса, из-за него чуть виднеются крыши башенок, в синем воздухе болтается малюсенький флажок, четкий, как вырезанный из цветной бумаги. И – острота морозного воздуха режет горло, свежесть, какая прохладная свежесть внутри! Чем пахнет снег и зимний день? Как будто льдинки вдыхаешь!

На замотанном по самый нос шарфе осел иней, щекоча губы. За спиной перекрикивались второкурсники на зарядке, снег под ногами хрустел, как бумага, и стоило жить, и работать стоило.

От ратуши, где на меня собралась поглазеть толпа, меня проводили с почетом в мое новое жилище. Лачужка в тупичке, но после монастырской кельи здесь казалось просторно: отдельная спаленка и нечто вроде гостиной с камином, диваном и креслом. Малюсенькая кухня отгорожена от коридорчика фанерной перегородкой.

Зато – мое! И здесь можно колдовать сколько угодно!

Начальник стражи вкупе со своим животом торжественно вручил мне ключи от ветхой двери, после чего просил хранить жизнь и имущество горожан. В заключение сказал и дельное слово – намекнул на ночные обходы. Ну что ж, ночью так ночью. Хорошо, что не надо под утро тащиться в гору за три километра, чтобы поспать.

Когда последние любопытные ушли, я стал наводить порядок в лачужке. Первым делом наколдовал веник и вымел весь домишко.

Много времени это не отняло, зато стало легче дышать. После густого апельсинового запаха пыль, затхлость неприятно кололи нос.

Потом я натаскал со двора дров, в изобилии сложенных в поленницу под навесом, и развел огонь в камине в гостиной и в спальне. Пусть хоть немного прогреется, а то холод в доме – как на улице, не раздеться.

Когда через полчаса под треск и шипение большого огня я закончил вытирать пыль, в домике стало почти уютно. Я наколдовал медный чайник, пузатый, как у Арбина, и поставил греться. После чего опустил усталое тело в кресло.

И как только женщины умудряются целый день заниматься наведением порядка? Я полдня махал веником с тряпкой – и плохо держусь на ногах. Все, пора отдохнуть, ночью идем на охоту.

Кстати, я бы поел. Есть ли тут еда? Или сходить на последние деньги в ближайшую таверну?

Вставать было лень. И я так и сидел, согревшийся и разомлевший, с полчаса.

Стук.

Кто пришел? Зачем?

Безжалостно вырванный из сладкой дремы, я вскочил и бросился к дверям.

–Тики? Ты как здесь?

Глаза у мальчишки горели:

–Здесь есть чердак!

–Разве? – удивился я. – Где? Зачем тебе чердак?

Оказывается, в кухне, куда я еще не заходил, за печкой стояла приставная лестница, которая действительно вела на чердак.

Тики пулей взлетел по ней и скрылся.

Я хотел последовать за ним, но, услышав, как он там расчихался, передумал.

–Слезай! – крикнул я.

Из отверстия показалась взлохмаченная голова:

–Я здесь буду жить!

–Да? Вот новость, – скептически пробормотал я. А вслух велел:

–Не раньше, чем ты выметешь оттуда всю пыль. И вообще приберешься.

–Юхас, ты что, не хочешь посмотреть, что здесь есть? – спросил он.

–Не очень.

Голова исчезла на редкость радостно. Что же там такое, что могло заинтересовать юного волшебника? Что может быть на чердаке, кроме оставшихся после старого хозяина вещей? Ничего более. Что же тогда могло…

А кто был прошлым хозяином этого дома?! Мысль мелькнула, как озарение.

Я одним прыжком оказался наверху.

Скаты крыши заставили меня пригнуть голову. На чердаке царила полутьма, прорезаемая лезвиями света. Дыры, подумалось мне, пока я отыскивал глазами мальчишку, надо будет починить, иначе по весне меня зальет.

Пыль стояла столбами, подсвечиваемая солнцем. А здесь ничего, понял я. Я бы тоже здесь пожил, будь я мальчишкой.

Маленький чердачок, где нельзя выпрямиться, голые почерневшие от старости и сырости доски, в которые упираешься макушкой, горы хлама, покрытые пылью, мусором, паутиной, а прямо передо мной – маленькое квадратное окошко, сквозь которое солнце влезло и разлеглось передо мной пыльным листом. Пыль, пыль…

Я чихнул.

–Юхас!! – завопил у меня за спиной Тики, так что я подпрыгнул от неожиданности. – Смотри сюда!

Я развернулся в прыжке. Мальчишка держал в руках старую клетку, сквозь частые ржавые прутья можно было разглядеть что-то мертвое внутри.

–Брось! – крикнул я.

Он осторожно поставил клетку на пол.

–Ну что ты кричишь, – укоризненно сказал он. – Смотри, какие звери здесь жили. Кто это был?

Перешагнув через какие-то кучи, я присел на корточки, вглядываясь.

Когда-то гладкая кожа, теперь потертая, поеденная кем-то, по позвоночнику – ряд зубцеобразных наростов, из-под впалого брюшка торчит тощая лапка с черными острыми коготками. Что-то знакомое.

Тики протянул палец, чтобы потрогать тельце, но я резко ударил его по руке:

–Не тронь!

И осторожно поднял клетку.

–Пошли вниз. Кажется, сюрпризов здесь хватит надолго. И без меня сюда чтоб не лазал.

Будущий ученик обидчиво смотрел на меня снизу:

–Почему это?

–Потом объясню. Надо быстрее поставить клетку в огонь.

В его глазах загорелась знакомая искорка любопытства:

–Мы сожжем тело и развеем пепел? Это был карманный вампир?

Карманный вампир – это интересно.

–Пойдем, увидишь. Нам может крупно повезти.

Подбросив в камин больше дров, я поставил сверху клетку. Тики стоял рядом и ненасытно наблюдал за каждым моим движением.

А я отнюдь не чувствовал себя уверенно. Все мои знания об этих существах – если я не ошибся, конечно, ведь я видел их только на картинках – ограничивались двумя лекциями в курсе волшебных существ магистра Сехроба. И помнил я о них мало. Поэтому действовал исключительно по наитию и боялся сделать что-нибудь не так. Может, они давно мертвы? Конечно, я не слышал, чтобы они умирали, но столько пролежать на морозе? Тут кто угодно погибнет, не только огненное существо.

Огонь обнимал клетку, отплясывая по прутьям бешеный танец. Но то, что лежало внутри, не шевелилось.

Я схватил совок для угля, зачерпнул горсть и кинул сквозь прутья. Никакого результата.

Тики смотрел во все глаза:

–Что случиться?

Я вытер пот со лба. Лицо у меня раскраснелось от сидения перед огнем.

–Кажется, уже ничего. Жаль. Ну ладно, пошли дальше устраиваться.

Почти час мы разбирали один из углов чердака. У меня замерзли пальцы на руках и на ногах, Тики хлюпал красным носом и дрожал. Неотвратимо темнело, а мы не взяли с собой лампы. Тратить же волшебство на старую рухлядь не хотелось. Хотя мы нашли и некоторые предметы, могущие представлять интерес, особенно для тринадцатилетнего мальчишки.

Пока мы разминали замерзшие ноги, я услышал настойчивый стук.

–Кто еще? – гадал я, слетая с лестницы, как с горки.

Тики сползал следом в обнимку с чердачными трофеями.

Дверь тряслась от крепких ударов. Надо бы заменить дверь, подумал я, открывая, скоро от нее ничего не останется.

–Здравствуй, милый! – рыжее сияние от непокрытых волос принцессы не затмевало блеск ее улыбки. – Я принесла тебе поесть. – Она показала мне корзинку, которую держала в руках. – Что такое? Ты не рад? Или ты не один?

Я только пожал плечами, посторонившись, чтобы она могла войти. Девушка подозрительно сунула нос в коридор и наткнулась на Тики.

–Привет, ученик, – сказала она с облегчением и разочарованием одновременно. – Вы обедали?

–Нет! – радостно заложил меня ученик.

–Вот и прекрасно, сейчас я вас накормлю. Что за создания эти мужчины, нельзя оставить без присмотра ни на миг! Где тут у тебя кухня? И закрой дверь, напустил холода.

Я прикрыл дверь, а Тики пропустил ее в кухню.

–Колдовать здесь, надеюсь, не запрещается? – спросила Оле, скептически оглядев отгороженную от коридора каморку с малюсенькой плитой. – Идите, идите, не мешайте. Лучше пока что приготовьте стол.

И она выдвинула нас.

Мы с Тики, переглянувшись, улыбнулись. И отправились приводить в порядок потрескавшийся и шатающийся стол в углу. Мы совместными усилиями отлевитировали его в центр, поближе к огню, после чего долго пытались добиться, чтобы он стоял ровно.

Из-за дверей потянулся запах еды.

Оле постелила белоснежную скатерть, разложила ложки, ножи и вилки, расставила тонкий фарфор, салфетки, свечи, хлеб на тарелочке чуть ли не кружевом, после чего ловко и споро разлила суп. Тики смотрел на это несчастными глазами, кажется, пытался догадаться, зачем для одного обеда столько посуды; я, впрочем, тоже не очень понимал эти тонкости.

–Прошу к столу! -позвала она.

Мы с Тики накинулись на еду, потом застеснялись. Я чувствовал себя неловко, потому что Оле шла ко мне, а нашла Тики, он же никогда не ел из фарфоровой тарелки и смущался чуть не до слез.

Принцесса весело что-то рассказывала, пытаясь смягчить обстановку. Потом замолчала и надулась.

–Ну что же вы! – сказала она. – Что вы ничего не едите?

Бам-бам-бам!

Кто-то колотил в дверь кулаком?

Я кинулся открывать, пока моя хилая дверь не сломалась, но в дверь уже входил Винес:

–Да тут целая компания! А я-то хотел поболтать с тобой по-мужски за бутылкой приличного вина! А не того прокисшего яблочного сока.

–Я уже ухожу, – вскочила принцесса.

–Нет! – мы с братом вцепились ее с двух сторон.

–Прекрасные дамы украшают общество! Неужели ваше высочество хочет превратить замечательный вечер в пошлую холостяцкую вечеринку?

Оле махнула рукой и, сбегав на кухню, принесла еще один прибор:

–Садись, закуси, прежде чем наливать.

Винес раскланялся галантно, поцеловал ручку и принялся за еду с поразительным аппетитом.

–С утра не ел, – пояснил он спустя некоторое время. – Давай, Юхас, разливай.

Я взял бутылку – штопор Винес вытащил из кармана -…

–Какой запасливый, – фыркнула принцесса.

–А то, – кивнул он, заканчивая с супом и цепляя на вилку ломтик холодного мяса. – Юхас, не копайся.

…извлек пробку и оглянулся в поисках посуды.

–Опыта маловато, – суховато сказал я. – Куда наливать?

–Оно и видно, – улыбнулся Винес. – Ваше высочество, будь добра, подай трезвеннику бокалы.

Оле расставила передо мной прозрачные на высоких ножках бокалы, удивительно изящные.

–Мальчишке не наливать! – повысил голос Винес, увидев, что я разливаю во все.

–Почему? – заспорила Оле, но, увидев мрачность его взгляда, отступилась.

Теперь братец отрабатывал гипноз на мне. Я быстро прикинул, чей авторитет важнее, отца или учителя. И что мне даст спор с ним.

–Можно развести, – сказал я наконец. – Водой.

–Ладно, – поджал губы Подлиза. – Но чуть-чуть.

–Хорошо.

Я подмигнул Тики, который и так чувствовал себя неуютно среди свечей, перед сверкающей белизной скатертью.

–Твой первый бокал, – сказал я, подавая ему разведенное бдительным папашей вино. – Запоминай!

–Ну! – встал Винес. – За новоселье, что ли?

Мы чокнулись, выпили, закусили и продолжили еду уже веселее.

Первый раз мы пили своей компанией. И в этом что-то было. Иногда, бывало, выпадало выпить, но только со взрослыми. А теперь мы были совсем одни и могли делать, что хотим.

Тики подавился, и мы с хохотом стучали его по спине, а он отбивался. Потом Винес с Оле, перебивая друг друга, стали рассказывать какую-то известную им обоим историю, и каждый хотел рассказать по-своему. Получилось шумно и смешно.

Давно стемнело, огонь в камине почти погас, только горели свечи, мягким светом заливая стол. И голых деревянных стен было не видно в темноте. Я любовался улыбкой принцессы, ямочкой на обращенной ко мне щеке, блеском ее зеленоватых глаз, когда она быстро взглядывала на меня и тут же смущенно прятала глаза в полупустом бокале. Вино казалось черным; только если посмотреть сквозь него на огонь, внутри загоралась густая краснота, немного зловещая.

Мы смеялись, как ненормальные, над пошлой моряцкой историей из Винесовых запасов. И даже Тики разошелся, перестал таращиться в тарелку и смотрел на нас по очереди, подставив свечам живое худое лицо.

–Приходит домой – и сразу к шкафу…

Тук! Тук! Тук!

На пороге стояла разгневанная Линда, черные глаза ее были полны невыпущенных молний. Я на всякий случай пригнулся.

–Так вот вы где! – завопила она, хлопая дверями так, что домик затрясся. – Я ищу их по всей Школе, по лесу, а они тут веселятся! Пьют, мать их растак перемать!

–Линднелла, тут же дети! – подскочил Винес и кинулся к черноглазке. – Что ты себе позволяешь! – он нежно и умело обвил ее талию, хватая ее за руку и силой целуя. Перед обмякшей теткой появился бокал и изящная серебряная вилочка с ломтиком сыра. – Прошу вас, прекраснейшая!

–Ты сегодня в ударе, – сказал я ему, когда ему удалось посадить Линду за стол, и он плюхнулся между нею и мной на наколдованный стул.

Он хитро подмигнул:

–Учись обращаться с женщинами!

–Да пошел ты, – ответил я.

–Сам пошел, – не обиделся он. – Итак, следующий тост предлагаю за…

Туктуктуктуктук!

–Да что это такое? – не выдержал я.

–Ты никого больше не приглашал? -засмеялся Винес.

Я бросился к дверям.

Роман робко заглядывал внутрь:

–Я случайно проходил мимо…

Дикий хохот из комнаты заглушил окончание его слов.

–Тащи сюда их всех, мы сейчас раздвинем стол! – кричал братец. Я пожал плечами и раскрыл дверь пошире.

–Да я, собственно, один… – неуверенно произнес юноша, оглядываясь.

–Заходите, не вымораживайте помещение!

Из темноты стали выныривать застенчивые фигуры. Они стряхивали с капюшонов снег, снимали плащи, здоровались со мной смущенно и проходили в комнату, в которой вовсю распоряжался Винес:

–Заходи, давай, не стесняйся! Линда, душа моя, колдуй еще бокалов! Тики, не сиди, двигайся, дай и другим подсесть! Ваше высочество, накормите голодных! Нет, вина колдовать не надо, я сам!!! Юхас, где ты застрял?! Почему я развлекаю твоих гостей?