Текст книги "Зона риска"

Автор книги: Лев Корнешов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 22 страниц)

НИЧЕГО, КРОМЕ НЕЯСНОСТЕЙ

Инна монотонно приговаривала:

– Руки в стороны, корпус прямо – вдох; руки вниз, расслабиться – выдох. – Она делала небольшие паузы, чтобы Андрей успевал «руки в стороны», «руки вниз»...

Андрею первый раз разрешили делать лечебную гимнастику стоя, а не медленно двигать руками-ногами на стуле.

– Руки в сторону – вдох, руки вниз, наклон корпуса – выдох.

Для него это было большое достижение, вроде бы еще один шаг к той нормальной жизни, когда он, вскакивая по утрам, до пота таскал гантели, орал от восторга под холодным душем, размахивая на ходу кейсом, мчался к троллейбусу. В той, оставшейся за странной, внезапно возникшей чертой, жизни он никогда не думал о нагрузках на сердце, мог сутками не спать, поглощать слоновьими дозами крепчайший черный кофе, после напряженного дежурства в редакции где-нибудь к часу ночи ввалиться к приятелю, веселиться до утра, чтобы к десяти снова бежать в редакцию и писать свои очерки, править авторские материалы. В голосе у Инны были безразличие и тоска.

– Руки в стороны – вдох, подтянуть согнутую ногу к животу – выдох...

Тогда он просто не смог бы вообразить, что гимнастику нужно делать в кровати или на стуле, а от быстрого движения смещается пространство и пол становится шатким, колеблющимся. Анечка, которая почти всегда была рядом, заклинающе уговаривала: «Осторожнее! Очень прошу, осторожнее!» Когда он сделал первый шаг по палате, Анечка, и Людмила Григорьевна, и строгая Виктория Леонидовна смотрели на него с гордостью. Виктория Леонидовна сказала: «Ну вот и пошагал лейтенант». Анечка светилась праздничной улыбкой, а Людмила Григорьевна удовлетворенно кивнула: больной встал на ноги. Для них это был особый, хороший день, ибо они знали, что молодой журналист вполне мог «шагнуть» и по другую сторону черты.

– Спокойнее, ритмичное дыхание средней глубины...

Инна смотрит в окно, она не здесь, она где-то там...

– Отдохните, больной... Пауза...

– Спасибо, Инна, я не устал.

– Все-таки передохните.

Она стояла у окна спиной к Андрею – тоненькая фигурка на фоне светлого прямоугольника. Что-то в ней было жалкое и не по девчоночьи скорбное: усталость, согнувшая плечи, или печальный поворот головы?

Андрею захотелось ее окликнуть, заговорить, но вся она была такой тускло-отчужденной, что он не стал этого делать, мало ли какие неприятности бывают у человека.

– Вас уже разрешают навещать? – неожиданно заговорила Инна.

– Пока нет. Людмила Григорьевна сказала, что на этих днях она позволит ненадолго...

– Значит, дело пошло на быструю поправку.

– Правда? – Андрею приятно было это услышать еще раз.

– Конечно. Людмила Григорьевна не любит рисковать. И если она разрешает визиты – значит, опасность миновала.

– Спасибо! – неизвестно за что поблагодарил Андрей.

И все-таки не удержался, спросил:

– У вас неприятности?

– У кого их не бывает... Вот и у вас...

– Я не в счет. Со мною что-то случилось из разряда чрезвычайных происшествий.

– Скажите, вы знаете, за что вас трубой?

Инна спросила это так, будто поддерживала светский разговор. Но Андрей все-таки уловил чуть заметные взволнованные нотки и удивился: с чего бы?.. Девушка отошла от окна и встала прямо против Андрея. Он увидел ее глаза – в них действительно пряталась тревога.

– Прежде чем ответить на ваш вопрос, мне хотелось бы задать свой: что с вами-то происходит?

– Заметно?

– Не очень, но в общем да.

– Со мною вот что происходит: ко мне мой новый друг не ходит, – чуть изменила слова поэта Инна.

– И только?

– Это очень много, Андрей Павлович! Теперь ваша очередь отвечать. Откровенность за откровенность.

Андрей недолго прикидывал: сказать или нет? И решился:

– Видите ли, я точно не знаю...

Инна чуть оживилась, тревога в глазах начала таять.

– Но догадываюсь... – продолжил Андрей.

– Вы сказали о своих подозрениях следователю?

– Нет, Инна. Предположения еще не факты. А ну брошу тень на ни в чем не повинных людей?

– Очень вы добренький, – грустно сказала Инна.

– Какой есть. В таких ситуациях случайности вредны.

– А они вас трубой. И случайность не то, что ударили, такие ни перед чем не останавливаются, а что остались в живых.

– Что же поделаешь...

– Может, ограбить хотели?

Андрей улыбнулся!

– Да нет...

Инна рассказала, как у них в доме чуть не зашибли до смерти одного жильца. И из-за чего? Из-за дубленки... Хорошо, что рядом проходил сосед с овчаркой. Не собака – телок... Милиционерам осталось только приехать и забрать грабителей.

– Всякое случается, – согласился Андрей. – К сожалению, и грабители еще встречаются, хулиганы. Однако что грабить у меня-то? Куртенку? А здесь явно поджидали в подъезде, выслеживали... Хотя бы поскорее выздороветь...

– Ну и что? – спросила Инна.

– А то, что я их буду искать.

– Мститель-одиночка?

– Не так примитивно. Просто должник. Я привык расплачиваться сполна.

Против желания в голосе у Андрея звучала злость...

– Хватит ли силенок?

– Потренируюсь на мешке с опилками. Тем более что я эту породу знаю, видел, какие они, когда писал серию репортажей об обитателях мест не столь отдаленных – в назидание некоторым потенциальным кандидатам туда...

– Интересная у вас работа, – вырвалось у Инны искренне.

Разговорившись, она стала мягче, исчезла неприязнь, она поглядывала на Андрея с любопытством и почти доброжелательно. Недолго поколебавшись, сказала:

– Андрей Павлович, я тоже немного знакома с бытом и нравами тех, о ком вы говорите. И мой вам совет – оставьте все как есть. Второй раз вас не тронут, а так можете налететь на крупную неприятность.

Было в этих словах что-то такое, что заставило Андрея принять их всерьез.

За тонкими стеклами окон, отделившими его от большого мира, в котором он совсем недавно чувствовал себя свободно и уверенно, а теперь смотрел на него как бы со стороны, шла своя жизнь. Вдали, за парком, в дымке, белыми прямоугольными парусами плыли многоэтажные здания, и квадраты серых окон казались ненужными, лишними на каменной ткани. По близкому шоссе – отсюда, с пятого этажа, была хорошо видна его нить – неслись автомашины, чтобы при въезде в город рассыпаться на множество струящихся ручейков. В ближней беседке больничного парка трое выздоравливающих в пижамах (интересно, почему все больничные пижамы, даже новые, кажутся такими мешковатыми, казенными?) забивали «козла» на столике, и на лицах их даже отсюда прочитывалось блаженное выражение вновь вкушающих маленькие радости бытия людей. Торопливо проходили сестры и врачи. К парню, тоже, видно, из выздоравливающих, приехала на свидание девушка, и они уходили, положив руки на плечи друг другу в глубь парка.

Там, за тонкими стеклами, было хорошо.

Андрей повернулся к Инне:

– Нет уж, я буду искать, милая девушка Инна! И еще у меня такое чувство, что вы, именно вы могли бы мне помочь, если бы, конечно, захотели.

– Придет же такое в голову! – то ли изумилась, то ли испугалась Инна. И резко, резче, чем ей хотелось бы, сказала: – Заболтались мы с вами. Приступим к очередному упражнению.

– Инна...

– Хватит, больной. Вдох поглубже, спокойнее...

Андрей покорился и четверть часа под команду Инны старательно делал упражнения. Вдох-выдох... Руки в стороны, вверх, расслабить, опустить... Полунаклоны влево, вправо, вперед... Приседание – раз, два, три, достаточно...

Простенькие упражнения давались трудно.

– Достаточно, больной, – наконец сказала Инна. – Отдыхайте. Постарайтесь дышать спокойно.

– Уже дышу спокойно, – слабо улыбнулся Андрей. – Можно вас спросить?

– Пожалуйста. Только без волнений. Вам эмоции вредны.

– Инна, почему вы сказали следователю, простите, неправду?

– Больной!.. – повысила голос Инна.

– Андрей или Андрей Павлович, – мягко поправил ее журналист.

– Больной, кто дал вам право...

Андрей ее перебил:

– Факты. А они, как известно, упрямая вещь.

– Какие факты?

– А вот какие. Вы, вероятно, действительно были на той же премьере в театре, что и я, вместе с Романом Жарковым. Но вся штука в том, что я не был еще с ним знаком, он не мог вам меня показать. И тем не менее вы меня тогда уже знали...

Инна покраснела:

– У вас, Андрей Павлович, комплекс подозрительности. Ну, может, Роман видел вас где-то раньше, и ему лестно было похвастаться, какой у него известный знакомый.

– Э нет, Инна. Вот что вы говорили Ревмиру Ивановичу, цитирую, у меня ведь профессиональная память: «Мой знакомый показал на Андрея Павловича и сказал: «Видишь того парня в сером костюме? Это Крылов, журналист».

– И все-таки, очевидно, Роман знал вас раньше. Мало ли откуда?..

– Вы еще очень точно заметили, что я был с девушкой.

– Это уже слишком, Андрей Павлович. Кто же ходит в театры в одиночку? Конечно, вы были с девушкой.

В палату заглянула Анечка, неприветливо бросила:

– Занятия давно закончились. Андрею Павловичу требуется отдых.

Анечка оставила дверь открытой.

– Кажется, она ревнует, – понимающе протянула Инна. – И смотрит на вас как на свою собственность.

– Недвижимую? – пошутил Андрей.

– Скоро вы прочно станете на ноги. И тогда...

– Что тогда?

– Анечке до вас не дотянуться. Из белой ее клетки вы выпорхнете на волю. Может быть, к той девушке, с которой были в театре. Бедная Анечка...

Инна сказала это с неподдельной грустью, и Андрей подумал, что из нее могла бы получиться неплохая актриса. Очень яркая, красивая девушка. И держится непринужденно, и разговор ведет легко, не выискивая слова – это дается тем, кто привык много общаться, бывать в разномастных компаниях, где не требуется глубина, достаточно внешней живости.

– Мы и в самом деле уже закончили занятия. До свидания, Андрей Павлович, до завтра.

– Подождите, Инна. Вы так и не ответили...

– А что мне сказать на ваши придумки? Я понимаю, времени свободного у вас много, стоит дать волю фантазии...

– Извините, если я вас обидел, – чуть отступил Андрей, – но все-таки...

– До свидания, Андрей Павлович, выздоравливайте.

На следующий день в палату пришла незнакомая Андрею девушка в синем спортивном костюме.

– Меня зовут Вера, – представилась она. – Я буду с вами заниматься лечебной физкультурой. И, опережая вопросы, добавила: – Инна очень загружена, сейчас много больных, и она попросила прикрепить вас ко мне.

– Понятно, – протянул Андрей, хотя понять что-либо было сложно.

СЦЕНА ИЗ ПОПУЛЯРНЫХ РОМАНОВ

Она очень неохотно пришла на это свидание. Роман звонил несколько раз, она отговаривалась, находила всякие предлоги, но было в ее тоне что-то такое, что заставляло Романа снова снимать трубку и в сердцах крутить диск телефона.

– Ромка, перестань унижаться, – не выдержала Лина. Ей было жаль брата, и она не знала, как ему помочь.

– У нее что-то произошло, – сказал Роман. – Я слышу по голосу.

– Ты ее любишь? – спросила Лина.

– Я ее люблю, – ответил Роман.

– Звони, – разрешила Лина. – Когда любовь – это серьезно.

Роман даже не улыбнулся на «взрослые» слова сестры.

– А может, ты подождешь, пока вернутся родители? – спросила из кухни Лина.

– С чем подождать? – не понял Роман.

– С любовью, – ответила Лина и зазвенела ложками-вилками в раковине умывальника. Роман снова стал набирать знакомый номер.

Что Инна избегает его – это ясно. Но почему? Перестала ходить во Дворец спорта, Роман пробовал встретить ее в баре «Вечернем» – знакомые по Оборонной ребята сказали, что ее там сто лет не было.

– Я узнавала на стометровке, – сказала Лина, – твоя принцесса на горошине там не бывает.

Роман взглядом поблагодарил сестру. Все-таки у него отличная Линка, все понимает. Хорошо, когда, есть такая сестра!

Чуть слышно зазвонил телефон, и Роман схватил трубку – вдруг она? Это была Нелли Николаевна, «дама Н.».

– Да, Нелли Николаевна, у нас все в полном порядке. Как Линочка? Учится хорошо, одни пятерки. Ну что вы, какой там у нее переходный возраст, она уже совсем взрослая.

– Пригласи на чай, а то обидится, – прошептала Лина.

– Приезжайте к нам вместе с Дмитрием Ильичом чай пить – сами увидите. Если сегодня нет времени – когда вам удобно. Да, да, мы будем очень рады... У меня все неплохо. Скоро сдам экзамены – и за работу. На заводе я сейчас, на практике. Что вы, какой отдых! Нет, нам ничего не требуется, у нас с Линой скромные запросы. Да, Нелли Николаевна, от родителей давно ничего нет, и мы очень, очень скучаем... Спасибо, с удовольствием... Дмитрий Ильич хочет что-то сказать, – сообщил Роман сестре, пока телефонная трубка молчала. – Здравствуйте, Дмитрий Ильич...

Профессор Стариков обстоятельно, как и все, что он делал, расспросил Романа о житье-бытье, похвалил, что самостоятельность пошла на пользу, вспомнил, каким он сам был в семнадцать лет, – уж за ним-то няньки не ходили, его поколение выпестовано в октябрьской колыбели... И еще он сказал, что, по имеющимся из достоверных источников сведениям, профессор Жарков отыскал очень важное месторождение полезных ископаемых в стране своего пребывания. Роман должен понять, о чем идет речь.

– Да, я понимаю, – вклинился в профессорский монолог Роман.

Там, продолжал Дмитрий Ильич, родители Романа оказались в эпицентре сложных и противоречивых событий. Против молодой африканской республики западный мир разворачивает злобную кампанию, поддерживает оружием и валютой террористов.

– Я тебе это для чего говорю, – очень серьезно продолжал Стариков, – для того, чтобы ты ясно представлял, в каких условиях находятся сейчас Иван Петрович и Марья Романовна, и как важно, чтобы у них был надежный тыл. А для них тыл – это и вся родная страна, и вы с Линой...

– Мы все понимаем! – заверил искренне Роман.

– Не сомневаюсь и верю – вы родителей не огорчите.

– Все будет в абсолютном порядке, – твердо сказал Роман.

После разговора с профессором Роман вытер пыль с книжных полок, бережно, одну за другой, брал в руки любимые книги отца. Хотя бы скорей возвращались! Как в тот раз, из Афганистана... Они с Линой ничего не знали, и вдруг звонок в дверь, открыли – стоят улыбающиеся отец и мать. Линка полчаса визжала от восторга, не могла успокоиться. Отец любил преподносить такие сюрпризы, они ему доставляли радость.

Когда снова раздался звонок телефона, трубку взяла Лина.

– Это тебя, – сказала равнодушно, а в глазах заплясали светлые искорки.

«Инна», – догадался Роман, и сердце беспокойно заворочалось, застучало.

– Я обещала позвонить, – далеким и чужим голосом откликнулась Инна.

– Нам надо встретиться, – без предисловий сказал Роман.

– Я не могу.

– Можете! – закричал Роман. – Можете!

После томительной, затянувшейся паузы Инна наконец спросила:

– Роман, это так обязательно?

– Да!

– Вы будете выяснять отношения? – Роман услышал в ее голосе так хорошо знакомые ему насмешливые нотки.

– Не обязательно. Мне хотелось бы просто спросить кое о чем.

– Смотрите, а то один мудрый человек сказал, что верный способ испортить отношения – это начать их выяснять. Не обижайтесь... Сегодня в семь на бульваре, подойдет?

Он пришел без пяти семь и сразу увидел Инну – она сидела на дальней скамейке, отрешенная от всего.

Теперь Роман не сомневался – у нее что-то случилось. И серьезное. Инна вместо обычного для нее: «Привет!» – тихо сказала: «Здравствуйте, Рома».

На «ты» они так и не смогли перейти. Роман как-то предложил, но Инна заявила, что она терпеть не может амикошонства.

Они медленно пошли по бульвару, и Роман никакие решался спросить, отчего она такая. Инна прервала молчание:

– У вас есть деньги?

Роман удивился:

– Немного есть.

– Можете мне одолжить? Надо или очень много, или так – чуть-чуть, на первый случай.

– Конечно. Только у меня в эти дни именно «чуть-чуть» – стипендия, кое-что осталось от последней зарплаты. А вам зачем, если не секрет?

– Не могу сказать, Рома. Только очень нужно.

– Была бы парнем, – невесело улыбнулся Роман, – подумал бы, что пропился или, такое тоже бывает, проигрался в развеселой компании.

– Не то, Рома, совсем не то.

– Тогда что же?

– Ой, Роман, если бы я могла все рассказать... Но об одном прошу: верьте мне, вы самый лучший из всех, кого я встречала. Иногда проснусь среди ночи, что-то такое давит на сердце – не вздохнуть. А вспомню вас, ваше лицо, то, как вы открыто удивляетесь всему, что считаете неправильным или нечестным, – и легче становится. Не удивляйтесь, Роман, это правда, вы ведь знаете, я не отношусь к категории экзальтированных девиц, скорее наоборот. Идем медленнее, Рома, мне что-то сегодня не по себе, душно очень, наверное, от зелени после дождя.

Они в молчании прошли по бульвару почти до самого его конца. Роману не нравилась эта тишина, но он не решался ее нарушить. Предчувствие не обмануло его, у Инны в самом деле стряслось что-то серьезное, иначе она не была бы такой, на себя непохожей. И выглядит неважно. Если бы знать, как помочь! Кажется, все сделал бы, лишь снять с ее плеч непосильную ношу.

Они остановились у афишной тумбы. «Дорога, которая нас выбирает», – прочла вслух Инна. И дальше: – «Молодые поэты читают стихи, посвященные строителям Байкало-Амурской магистрали».

– А может, уехать мне на БАМ? – сказала Инна. – Как вы думаете? – И сама себе ответила: – Смешно...

Действительно, смешно. Что делать Инне на БАМе? Роман бросил взгляд на девушку. На магистрали нужны другие... С их завода недавно уехало несколько парней по комсомольским путевкам. Провожал их весь цех. Это были классные ребята, И отпустили их только потому, что речь шла о Байкало-Амурской магистрали, а для нее отказа нет. В «Комсомольской правде» видел Роман карту всесоюзных ударных комсомольских строек – больше ста тридцати. Эта карта как схема сражения: где силуэты строек – там передний край. А еще она была интересна Роману и потому, что одна из строек начиналась в районе, где раньше работал со своими экспедициями отец.

Карта осталась в памяти – шутка ли, сто тридцать адресов, и везде тебя ждут... Стройки где-то там, за горизонтом повседневности, к ним каждый может проложить свою тропу. И она, возможно, протянется не только к далеким, мерцающим горизонтам, но и к самому главному в твоей жизни. Инна говорит: «смешно»... Конечно, странно, когда она так говорит... А в принципе, и это подумалось с холодком, неплохо было бы ей вблизи посмотреть, что такое настоящая работа.

– Вы знаете, Роман, вижу я плакат «Даешь БАМ!» и даже представить не могу – неужели и в самом деле все это существует, есть и другие люди, кроме Бориса Марковича, Князя и таких, как они?

Инна впервые сказала так Роману о Борисе Марковиче и Князе.

– Какой Князь? Артем Князев, тот, что на нашей улице живет? Я слышал о нем...

– Он. Опасайтесь его, Роман. Страшный человек.

Роман засмеялся:

– Да вы что? С каких это пор?

– Я серьезно.

– Это он вас так пригнул к земле? Вы здорово изменились, Инна...

...Князь требует: встречайся почаще с этим малолетком Жарковым... Сводня поганая... И расспрашивает, расспрашивает, о чем говорили, где были, что рассказывает Роман об отце, матери, как у них в квартире... На днях даже выпытывал, на сколько замков запирается дверь... Инна в шутку спросила, не собрался ли он податься в грабители. Князь обозлился, не проговорил, прошипел черное ругательство. И снова про долг... Она ему еще сказала: «У меня иногда появляется желание, с которым я не в состоянии бороться, – исчезнуть». – «Интересно бы знать куда?» – ухмыльнулся Князь. Похоже, он не сомневался в своем всесилии, в том, что Инна сделает все, что он захочет. «Безразлично, лишь бы тебя там не было», – ответила Инна искренне. «Не удастся, милая. – Князь взял ее за плечи, развернул к себе: – Посмотри мне в глаза. Смотри же, ну, ты... Не выйдет этот номер, оставь напрасные мечты. Запомни и забудь, что я тебе сейчас скажу. Я работаю не один. Есть Хозяин. И если ты вздумаешь заложить, до него никто не доберется, мужик это битый-перебитый... Он два словечка скажет, и ты взаправду отправишься туда, где не то что меня, никого вообще не будет... Уяснила, девушка? Это, кстати, он поручил тебе передать. Вот он позвонил мне и говорит: «Чтобы наша красотка не психовала и глупостей не наделала, передай ей, что веревочка, на которой мы ее водим, может очень просто в петлю превратиться». Я тебе это сказал, ты усвоила. А теперь о делах...»

И снова – куда поехать, что передать, с кем встретиться. Напомнил, чтоб не забыла про Жаркова. Господи, да она о нем только и думает!.. И вот появилась мысль или долг отдать, или уехать потихоньку туда, где ее никто не знает, куда не дотянутся лапы Князя и его Хозяина. Только долг отдавать бесполезно, понятно, что ее в покое не оставят. Как Князь цедил тогда, в тот вечер: «Ты накрепко увязла своими крашеными коготками». Уехать...

– Инна, когда тебе деньги нужны?

– Я тебе позвоню. Я еще не все решила.

– Смотри, не наделай глупостей. Не хочешь мне рассказать, дело твое, только помни, я твой настоящий друг.

Не заметив этого, они перешли на «ты».

Она чуть прижалась к плечу Романа и почувствовала себя хорошо. Забыть бы про все на свете... Идти рядом с самым дорогим человеком, думать только о нем.

– А помнишь, как мы с тобой впервые встретились? Ты был тогда побитый и злой.

– Хорошо, что меня побили на ринге, – пошутил Роман. – Иначе ты меня и не заметила бы.

– А я за тобой давно наблюдала...

– В самом деле?

– Правда. Девчонки ведь все больше хитруньи. И я тоже...

– Значит, я тебе понравился?

– Вначале просто заинтересовал. А потом...

Инна вдруг забеспокоилась:

– У тебя в последние дни все в порядке?

– В полном, – бодро сказал Роман. И удивился: – А почему должно быть не в порядке?

– Это я так... Родители когда возвращаются, не знаешь?

– В последнем письме от них про это ни слова. А на конверте красивая марка – очень симпатичный попугай. Хочешь, подарю?

– Кусочек чужой жизни... Спасибо, Роман, но я коллекционирую неудачи. Пора по домам, видишь, скоро дождь?

– Я тебя провожу?

– Хорошо. Наверное, я психопаткой становлюсь, боюсь, когда одна...

– Это пройдет, Инна.

Как же все-таки она переменилась! Давно ли была совсем другой – остроумной, вспыльчивой, уверенной в себе? А теперь будто похоронила кого. Может, себя? Странно все.

– А я тебя недавно видел, – вспомнил Роман. – Ехал в троллейбусе, смотрел в окно. Это ведь жутко интересно – смотреть в окно троллейбуса, будто мимо тебя на длинной видеоленте проплывает жизнь: люди, дома, площади, много всего. И вдруг вижу – ты. Стоишь с какой-то модной красоткой у перехода через площадь. Она говорит, видно по губам, ты молчишь. Кто это был, если не секрет?

– Знакомая моя по работе. Случайно встретились.

Это была Мария. Князь снова посылал за свертком. Мария передала для Князя новый пакет с книгами, попросила предупредить, что ее некоторое время в городе не будет.

– Командировка предвидится? – от нечего делать спросила Инна.

– Мы сами себе выписываем и оплачиваем командировки, – улыбнулась Мария.

Инна уже давно догадалась, что элегантная Мария просто-напросто скупает краденое и рассчитывается за него редкими книгами, которые Князь пускает снова в оборот. Тройная сделка...

После этой встречи с Марией чувство беспокойства у Инны окончательно переросло в уверенность, что втянули ее в нехорошую историю, запутанную и темную. «Я больше не пойду к Марии», – срывающимся от волнения и неясного страха голосом сказала она Князю. «Если надо будет – побежишь, молоденькая, – равнодушно бросил Князь. – И еще вот что, – добавил он, – пришло время познакомиться мне поближе с твоим возлюбленным. Найдем повод, и ты меня, как пишут в романах, представишь. И без взбрыков». Не попрощавшись, Князь ушел.

Инна загнанно посмотрела ему вслед. Литая спина, шаг упругий. Так ходят уверенные в себе, энергичные молодые люди, преуспевающие в жизни. Князь преуспевает в мелкой возне с крупными деньгами, вокруг дефицита. Раньше он все свои дела проворачивал в одиночку или с «фирмой» – Ником Сыроежкиным, Жориком Сабировым, Марком Левиным. Теперь у него появился Хозяин, о котором говорит полушепотом, с придыханием. Судя по всему, вышел на настоящее «дело», о котором мечтал. И Мария при них. Или они при Марии? У дамочки хищные глаза и уверенная хватка – пальчики длинные, цепкие. Уж Инна в этом разбирается... Впрочем, какая разница?

– Молчишь? – тронул Инну за локоть Роман. Они вошли во двор дома Инны – стандартная девятиэтажка, много кленов, беседка в зелени. Из беседки донеслись переборы гитары, нарочито хрипловатый, ломающийся басок пел что-то жутко разухабистое.

– И часто у вас эти концерты? – спросил Роман.

Инна не успела ответить.

– Эй, малыш! – окликнули из беседки. – Топай сюда.

– Вы кого? – удивился Роман.

– Тебя, не сомневайся.

– Подойди к ним, не раздражай. Эта шпана на все способна, – прошептала испуганно Инна.

– Вы меня ни с кем не путаете? – спросил Роман. Он чувствовал, как заныли мышцы и сухо стало во рту. Так с ним всегда бывало перед выходом на ринг.

– Вежливый, – ехидно сказали из беседки.

Из зелени выполз невысокий квадратный парень.

– Нехорошо, – доверительно сказал он. – Когда зовут, надо идти.

– Ты как любишь, – таким же доверительным тоном поинтересовался Роман, – в челюсть справа или в солнечное сплетение?

Гитара смолкла, и из темноты вышли еще двое.

– Ага, – отметил вслух Роман, – классический пример: втроем на одного.

– Роман, – тянула его за руку Инна, – уйдем, ради бога. Послушай меня, уйдем. – Ее мелко трясло от испуга.

– Отойди в сторонку, Инна, – тихо попросил ее Роман, – ты только мешаешь.

Он знал, что сейчас будет. Наверное, попросят закурить. А он не курит. Тогда начнут выяснять, почему он не курит, если все нормальные люди дымят. И будут себя взвинчивать, доводить до того истеричного состояния, когда уже неважно, кто перед тобой. Голоса станут громкими, брань отборной, без передышки. Еще будут визгливо похохатывать над словечками, которые покажутся им смешными, и сжимать кольцо вокруг него и Инны так, что будет слышно возбужденное, прерывистое дыхание.

– Дай закурить! – сказал тот, что выполз из беседки первым.

– Инн, иди домой, – попросил Роман.

– Не гони герлу. – Двое были уже совсем близко, они шли вразвалочку, медленно, уверенные, что никуда Роман не денется, да и тот, первый, не даст ему уйти. «Герла», сообразил Роман, от английского «герл» – «девушка».

Роман понял, что Инна не уйдет, и отодвинул ее плечом за спину, руки теперь у него были свободны. Двое подошли совсем близко, а первый придвинулся почти вплотную, и Роман заметил, что ладонь у него обмотана тускло поблескивающей лентой – велосипедной цепью. «Серьезные ребята», – отметил про себя Роман.

– Значит, все курят, а ты не куришь? – визгливо спросил первый. – Сейчас мы тебя будем делать...

– Цепочку сними, – посоветовал Роман. – Потеряешь...

– Издевается, – отметил один из парней. – Он издевается, малыш.

Так и есть, начиналась истерика, прелюдия к избиению.

– Я вас не трогал, – на всякий случай сказал Роман троице.

– Весели и дальше нас, малыш. Только поживее, а то скоро будешь полоскать ротик и штанишки.

– Как мы его сделаем? – Тот, что подошел первым, обращался к плотному, грубо вытесанному пареньку с длинными, повисшими вдоль туловища руками.

– По первому разряду, – распорядился тот. – Чтобы мамочка в обморок трахнулась. Только вначале поговорим.

– Не о чем. – Роману все это надоело. Дешево. Отец учил: если другого выхода нет, бей первым. Он его и в секцию бокса отправил, следуя правилу, что тот не мужчина, кто не может постоять за себя. И когда Роман приходил со двора с синяками, отец только посмеивался, беззлобно иронизировал: слабак, все колотят...

Инна умоляюще сказала квадратному:

– Ну зачем вы все это затеваете? Мы ведь вам ничего не сделали.

– Не бойся, Инн, – чуть громче, чем хотелось бы, сказал ей Роман. – Ребятишки никак не соберутся с духом...

Квадратный зачем-то посмотрел на часы.

– Потерпи три минутки, малыш, – бросил он глумливо, – потом начнем.

«Неужели у них по минутам расписано? – изумился Роман. – Да нет, просто еще кого-то ждут... Зачем? Трое на одного вполне достаточно».

– Уходите, – сказал он решительно. – Добром прошу...

– Чудик! Помешался со страха! – залился клокочущим смешком тот, что был первым, и растопыренными вилкой пальцами нацелился в глаза Роману, открыв выпирающий из-под короткой распахнутой сорочки живот.

– Дурак! Кто ж тебя так учил? – с сожалением сказал ему Роман и коротким тупым ударом отправил его в нокдаун. Парень даже не охнул, он тихо осел на тротуар, согнувшись перочинным ножом. Роман не стал медлить, пусть знают, что когда бьют – это больно, и двинул левой в челюсть квадратному. Тот устоял, ошалело мотнув головой, и Роман добавил еще правой. Третий кинулся бежать, но Роман успел ухватить его за выдернувшуюся из-под джинсов сорочку.

– Не надо. – Глаза у парня стали от страха круглыми и тусклыми.

– Надо. Чтобы запомнил. – Роман притянул парня к себе, сказал: – Если еще ко мне или к ней, – кивнул на Инну, – подойдете ближе чем на пять метров, перебью руки-ноги и отвечать не буду, в порядке самозащиты, понятно я говорю?

– Ох, ясно, отпусти, не надо, – молил парень.

Злость прошла, и Роман нехотя разжал кулак.

– Твое счастье, что не умею бить слабаков, – только и сказал. – Помоги своим приятелям и не трясись, больше не буду.

Парень взял под мышки квадратного, поволок в беседку.

Роман услышал, что от ворот к ним кто-то идет, почти бежит.

– Что за шмон? – спросили из темноты. – Помощь требуется?

– Спасибо, – машинально ответил Роман, слегка массируя левую руку, челюсть у квадратного оказалась крепкой.

– Князь, ты? – изумилась Инна. – Откуда?

Артем вышел из темноты и, присвистнув, бегло осмотрел «поле боя».

– Лихая работа, – покачал головой. – Ребятишки, видно, не знали, на кого нарываются. А почему этот на ногах? – Он показал пальцем на парня, пришедшего за вторым своим приятелем.

– Пусть ходит, – поморщился Роман.

– А я гулял мимо, слышу, кто-то кого-то бьет... Думаю, надо посмотреть... Добрый вечер, Инесса!

– Ой, Князь, эти трое прилепились! И с чего? Никто их не трогал...

– Бывает, – меланхолично заметил Князь.

– Я их первый раз вижу в нашем дворе, – сказала Инна.

– Вряд ли они снова здесь появятся, – небрежно бросил Князь. – Инна, ты бы пригласила нас на чаек, – Князь демонстрировал свои дружеские отношения с Инной.

– Уже поздно, – нерешительно сказала Инна.

– Мне пора домой, – поддержал ее Роман.

– А жаль. – Князь в упор посмотрел на Инну, но она сделала вид, что не поняла этот взгляд.

– Роман, задержись на минутку, – попросила Инна.

– Пока, до скорого, Роман, вы работали любо-дорого. Мне понравилось, надеюсь, мы увидимся при менее экстравагантных обстоятельствах.

И он своей упругой, танцующей походкой (под ковбоя!) ушел в темноту.

Роман и Инна не могли видеть, что за углом дома ждала его изрядно потрепанная троица.