Текст книги "Зона риска"

Автор книги: Лев Корнешов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 22 страниц)

БЛУЖДАНИЕ ПО КРУГУ

Сеня Губа, лихо скрипнув тормозами, подкатил к углу Оборонной. Инна ждала его со свертками, и хотя она знала, что Сеня остановится, подняла руку, подзывая такси. Так ей приказал Князь, и действительно со стороны все выглядело обыденно: девушка с покупками решила потратиться на такси, чтобы не толкаться с сумками в переполненных троллейбусах.

Она стояла на углу Оборонной уже с полчаса, промерзла в легком плащике, настроение у нее было не очень. Роман несколько дней не звонил, на работе дежурный врач отчитала, до зарплаты оставалась неделя, а деньги кончились...

– Садись, – приоткрыл дверцу Сеня. – Положи все на заднее сиденье.

Таксист окинул девушку оценивающим взглядом:

– Ничего смотритесь, мадам. Как у вас вечерочек сегодня? Я заканчиваю рано, так что могли бы сообразить ресторанчик.

– Отклейся, – хмуро отрезала Инна.

– Мы не в духе, – констатировал Сеня. – А напрасно. Вполне бы весело провели время.

Сеня последовал совету Геннадия Степановича – Десятника и теперь выходил на работу в аккуратном костюме, в скромной рубашке и при галстуке. С пассажирами обычно вел себя тихо, не химичил, и в таксопарк уже пришли две открытки от клиентов с благодарностью за образцовое обслуживание. «Давно бы так, – одобрил диспетчер. – Кажется, ты, Губанов, становишься человеком». Сеня в ответ вежливо, с достоинством улыбнулся. Он почувствовал, что отношение к нему в таксопарке изменилось, на него перестали смотреть как на рвача, сшибавшего по рублю с пассажиров. «Скоро дадим новую машину, – пообещал диспетчер. – Вот одни из пассажиров пишет, что ты отказался от чаевых. Это в самом деле так?» – «Горловые унижают человека», – ответил Сеня. «Как, как?» – не понял диспетчер. «Теперь говорят «горловые», – объяснил Сеня. – Иные ловкачи стремятся их вырвать из горла такого же трудящегося человека, как и сами. Противно...» – Сеня изобразил возмущение. Он уверовал в мудрость Десятника, тем более что брешь в его личном бюджете, образовавшуюся в связи с примерным поведением на линии, покрывалась за счет таких вот рейсов, как сегодня с Инной, когда всего и дела, что принять в условленном месте пассажира с товаром и доставить его по адресу, который тот назовет.

– Куда едем-то? – спросил Сеня.

– В центр.

Сеня пытался поймать взгляд Инны, но она демонстративно смотрела в боковое окошко.

Свертки и пакеты Инне передал Артем Князев. Как обычно, он не сказал, что в них. Инна и раньше несколько раз ездила с Сеней Губой. Таксист казался ей нахальным, липким, и она старалась держать его на расстоянии. Каким образом Артем Князев познакомился и установил «деловые» отношения с Губой, она не знала, а Князь не допускал никаких разговоров на такие темы. Секреты «фирмы» он хранил твердо.

В густом потоке машин – скоро наступит час «пик» – такси Сени двигалось медленно, и Инна равнодушно поглядывала в окошко. Взгляд ее выхватил из толпы девушку в модном кожаном пальто, и Инна чуть слышно вздохнула: «Живут же люди...»

– В «Центральном» есть знакомый официант, – бодро сказал Сеня.

– Не липни. – Инна даже не посмотрела в его сторону.

У телеграфа Сеня перестроился в первый ряд, поехал совсем медленно. «На стоянку к «Метрополю», – подсказала Инна. У газетного киоска скучал молодой человек, в руке у него был фирменный пакет «Березки».

– Привет. – Инна была снова деловой и оживленной. – Я не заставила вас ждать?

– Минута в минуту. Чао, – ответил парень.

– Заберите свое имущество.

Они подошли к машине, и Инна отдала свертки...

– Всегда бы присылали посылки с такими симпатяшками, – сказал на прощанье парень и сел за руль припаркованного неподалеку «Жигуленка».

Первое поручение Князя Инна выполнила.

– Куда дальше? – поинтересовался Сеня Губа.

– К кинотеатру «Октябрь».

– Там останавливаться нельзя, знак висит.

– Подождешь в переулке.

Так ее инструктировал Князь – иногда он не хотел, чтобы кто-нибудь, кроме Инны, видел его клиентуру.

У кинотеатра Инну ждала молодая, нарядно одетая женщина. Инна выделила ее из толпы по джинсовому плащу, только входившему в моду.

«Еще у нее в руке будет сумочка серого цвета», – сказал Князь. Все совпадало, и Инна уверенно подошла к женщине.

– Здравствуйте, меня зовут Инна.

Женщина с любопытством посмотрела на нее, ослепительно заулыбалась.

– Я рада вас видеть. Ведь вы та девушка, которую рекомендовал наш добрый друг?

«Добрый друг» – это, наверное, Князь», – догадалась Инна.

– Если вы – Мария...

– Да, это мое имя.

Мария радовалась Инне, будто встретила давнюю подругу. Она ежеминутно оглядывалась, словно выискивала в толпе знакомых. Инна, обратила внимание, что Мария улыбается так, как каждая вторая блондинка в зарубежных фильмах – широко, демонстрируя доброжелательность, – вот откуда она знает такую улыбку.

– Наш добрый друг много о вас рассказывал, – сказала Мария.

– Это Артем Князев? – спросила Инна.

– Такой молодой человек... Я все для него приготовила, пожалуйста, пройдемте со мной к машине...

Машина была припаркована в дальнем переулке, и идти пришлось минут пять. Мария, или как ее там звали, трещала без умолку, восторгаясь Князем.

Сверток оказался довольно тяжелым. «Книги», – догадалась Инна. Спрашивать она ничего не стала, Артем велел ей помалкивать. «Это перспективная клиентка, – предупредил он. – От нее мы можем многое иметь». «Кто такая?» – поинтересовалась Инна. Артем пустился в разглагольствования: «Учти, детка, в современном деловом мире чем меньше знаешь, тем лучше. Люди гибнут не от недостатка информации, а от ее избытка, особенно если при этом страдают любопытством». – «Не хочешь говорить – и не надо», – пожала плечами Инна. Ей действительно было все равно.

– Передайте, пожалуйста, нашему другу, что я всегда к его услугам. Он мне нравится своей серьезностью и не свойственной его возрасту предприимчивостью.

– Обязательно, – сказала Инна.

– Надеюсь, мы с вами еще увидимся, – попрощалась Мария.

– Конечно, – подтвердила Инна. Она отнесла сверток в такси, села на заднее сиденье, чтобы хоть таким образом избежать заигрываний Сени Губы.

– Настроение упало до нулевой отметки? – поинтересовался Сеня.

– Помолчи, – попросила Инна. – И так тошно.

На душе у нее и в самом деле было муторно. Роман после памятного вечера не звонил, хотя прошло уже несколько дней. Наверное, разобиделся. Князь окончательно превратил ее в посыльную. Приходилось таскать свертки, передавать записки, даже встречать поезда. Судя по всему, «фирма» Князя преуспевала и расширяла сферу своей деятельности. Вот и эта Мария... Откуда она вынырнула? С такими деловыми знакомыми и до беды недалеко.

– Слушай, деточка, – вкрадчиво сказал Сеня, – ты ведь в своей больнице в три обычно заканчиваешь? Давай я тебя буду встречать после работы и подвозить? Мне ничего не стоит, а тебе приятно и удобно...

– Не выйдет номер, Сенечка, – отрезала Инна. – На дешевку не клюю.

– Что пишет Борис Маркович? – ехидно спросил Сеня.

«Господи, – с тоской подумала Инна, – и этот про все знает, что же мне теперь, никогда не отделаться от того, что было и что хотелось бы забыть? Так и пристало на всю жизнь ко мне прошлое, и каждый подонок будет считать, что имеет на меня право? Вот сидит, губу отвесил, действительно точно кличку дали – Губа, а наверняка думает обо мне черт знает какую мерзость. И поделом – заслужила...»

Сеня тихо насвистывал модную песенку. Он пытался схватить взгляд Инны в зеркальце над лобовым стеклом. Инна все больше раздражалась, ей стало душно в машине, гнев грозил выплеснуться через край, и она резко сказала Сене:

– Глуши мотор!

– Мне приказали доставить тебя туда, где подобрал, – с недоумением возразил Сеня.

– Подбирают кошек! – почти закричала Инна. – А я человек!

– Во сумасшедшая! – удивился Сеня. – Высаживайся, кто тебе не дает. Баба из машины, мотору легче, – уже вслед Инне пробормотал таксист.

Он лихо скрипнул на повороте тормозами.

На встречу с Князем Инна опоздала на полчаса. Артем, злой и взвинченный, ожидал ее у начала Сиреневого бульвара.

– Если ты еще раз позволишь себе такое... – начал он.

– Ну и что? – независимо перебила Инна. – Не читай мне нотаций, а то я и не такое себе позволю...

Она отвернулась, чтобы Князь не заметил слезы.

– Что это с тобой? – Артем наконец увидел, что Инна на грани истерики.

– А ничего! Надоело быть на побегушках, вот что! Подай, привези!

Артем презрительно процедил сквозь зубы:

– Чтобы заработать, надо побегать, понятно?

Он достал записную книжку, нашел нужную страницу, что-то отчеркнул.

– Два червонца с тебя списываю за сегодняшние труды. Мог бы и три, но...

Инна заметила у Артема сверток, переданный Марией, вспомнила, что забыла его в такси.

– Сеня, спасибо, доставил, – перехватил ее взгляд Князь. – А так бы выплачивала его стоимость долго-долго, понятно, Инесса? Этому пакету цена шестьсот целковых...

Она ужаснулась. Ведь и вправду заставил бы отрабатывать по своим меркам шестьсот рублей, хотя кто знает, что в пакете!

Она взяла себя в руки, заискивающе попросила:

– Извини, пожалуйста, Князь. Сама не знаю, что это на меня накатило. С утра не в своей тарелке. Понимаешь, – сыпала она словами, – осточертело в больницу ходить, угождать болящим старикам...

– Оставляй настроение дома. Мы тебя при «фирме» числим еще и за то, что выглядишь на всю десятку. Думаешь, у нас не нашлось бы кому бегать, разносить товар? Но ты производишь впечатление на некоторых клиентов.

Они шли оживленной улицей, и казалось, встретились добрые друзья, приметная пара, он – высокий, спортивно-подтянутый, современный, она – под стать своему спутнику, стройная, хорошо одетая. Может быть, кто-то из случайных прохожих позавидовал им – так ладно они смотрелись со стороны. «Если бы они знали, что у меня на душе», – подумала Инна. Вот снова пришлось унижаться, упрашивать Князя, этого напыщенного идиота. Строит из себя крупного дельца, вершителя судеб таких, как она, втянутых в его спекулянтские махинации. На что уж хищник был Борис Маркович, но тот хоть не требовал участия в его делишках, наоборот, всячески ограждал от них, полагая, что, чем меньше Инна знает, тем лучше и для нее, и для него. Он иногда звал ее на какие-то свои встречи, но требовал присутствия, и не больше. Было, конечно, обидно, что она для Бориса Марковича находилась примерно в той же шкале ценностей, что и золотой браслет на массивной руке его законной супруги, – в кругу толстого Бореньки ценились атрибуты преуспевания.

Это было неприятно, однако Борис Маркович оплачивал обиды щедро, исходя из здравой мысли, что рано или поздно его деловой предприимчивостью заинтересуются те, кому положено, и тогда ему будет не до жиру – зачем же сейчас лишать себя маленьких радостей? А Князь? Загнал в угол, втянул в мелкое рабство. А вся его самоуверенность тотчас же слетит, как только за него возьмутся всерьез.

Этого Инна панически боялась, ибо не такой уж наивной была, чтобы не понять, что Князь и его «фирма» занимаются элементарной спекуляцией и жульничеством. «Вот рассчитаюсь с долгом и пошлю их всех к дьяволу». Эта надежда приносила Инне облегчение, хотя она и не совсем представляла, как будет жить без тех десяток, которые Князь подкидывал ей после удачных сделок на «текущую, как воды мутной реки, – так он говорил, – жизнь». Можно было бы жить как все – есть зарплата, в конце концов, она могла бы в больнице попросить добавочные группы, но даже думать об этом не хотелось: считать копейки, отказывать себе во всем из того, к чему приучил Борис Маркович? Нет, она достойна лучшей участи и добьется своего, пусть даже ценою временных унижений и жалкого подчинения Князю. Было бы хорошо познакомиться с шефами Князя, уж она бы постаралась произвести нужное впечатление и тогда отблагодарила бы этого тиранистого, мелкого пижона за все. За ценой бы не постояла... Или еще лучше – выйти замуж, но так, чтобы разом решить все проблемы...

– О чем задумалась? – прервал ее размышления Артем. – От обилия мыслей появляются ранние морщины.

Инна и не заметила, что вот уже долго они идут молча, и Артем искоса на нее поглядывает, удивленный ее необычным настроением.

– Так, ни о чем, – тряхнула прической Инна. Она старалась выглядеть беззаботной, не хватало еще, чтобы Князь догадался о ее тайных мыслях.

– Таким, как ты, много думать вредно, – продолжил Князь. – Смотри, Инка, выкинь блажь из головы, ничего тебе другого не остается, как только с нами. У тебя зарплата какая? – неожиданно спросил он.

– Девяносто, – машинально ответила Инна.

– А сапожки-гусарики на твоих изящных лапках тянут даже по магазинной цене на сто двадцать. Я уж не говорю о джинсах... Видишь разницу между твоими возможностями и потребностями?

– Вижу, – вздохнула Инна.

– Тогда вперед, без страха и упрека! От тебя, дорогая, зависит, сможешь ли ты устранить эти, как говорят экономисты, «ножницы». Или урезай потребности... Но умные люди всегда найдут эффективные пути для решения простеньких задачек на сложение-вычитание. В условиях дефицита и повышенного спроса только идиот не становится миллионером. Тебе, конечно, до миллионерши далеко, но без особых забот жить сможешь.

Артем нюхом чуял шатание среди своих подданных, в уме ему нельзя было отказать, и принимал свои меры. Иногда запугивал, иногда убеждал.

– Нет у нас условий для настоящего разворота, Инка, – серьезно сказал он. – А то бы я такие дела проворачивал, на черную зависть всем...

Это была любимая тема, говорить на нее Князь мог бесконечно, варьируя главную мысль: «не дают развернуться», и Инна, чтобы в сотый раз не слышать одно и то же, поспешно сказала:

– Мне пора, Артем, надо к родителям заехать.

– А я думал сделку с тобой отметить.

– Спасибо, Князь, в другой раз.

– Тогда еще один деловой вопрос. Ты у Жарковых дома была?

– Да, Роман приглашал.

– Ну и как?

– Кофе пили, музыку слушали, о жизни беседовали.

– Понятно. Говорят, у них в квартире шикарно, много клевых вещей? Ты ее внимательно рассмотрела?

– Квартира профессорская. А видела мельком, не буду же я шататься по комнатам...

– Присмотрись все-таки.

– Не пойму, зачем он тебе нужен? – с искренним недоумением сказала Инна. – Парень как парень. Кстати, совсем другой породы, чем мы. И в делах от него толку чуть. Скорее со своей наивной непосредственностью мешать только будет. Оставил бы ты его в покое...

Инна не видела, каким песьим блеском замерцали вдруг глаза Князя.

– Ненавижу! – срывающимся голосом сказал он.

– Кого? – изумилась Инна.

– Ненавижу таких вот уравновешенных, благополучных, как твой Роман! Чистюли проклятые!

– Он тебе ничего плохого не сделал. Живет своей жизнью...

– Уж не втюрилась ли всерьез? – спросил Артем. – От девиц всего можно ожидать...

– Артем...

– Интересное кино, – не унимался Князь, – от ханурика из комиссионки до желтенького пацана из ПТУ? Неравные браки всегда были в моде. Особенно если они свершаются на бегу, без особых формальностей.

Инна знала, что Артем отличается грубостью, ему ничего не стоит оскорбить самого близкого приятеля, обидеть незнакомого человека, бросить в спину девушке грязное слово. На жестокой изворотливости держалась и его власть в «фирме». Но она в глубине души надеялась, что после того, как снова стала «работать» на его компанию, он не станет оскорблять и унижать ее. Ведь Князь так гордился своей, как ему казалось, утонченной холодностью. Ему всегда хотелось выглядеть в глазах окружающих неким подобием удачливых воротил, которых в западных фильмах показывали только в отлично сшитых костюмах, с гранитными профилями, с «джентльменскими» манерами. Князь при других старался быть сдержанным и респектабельным. Он даже на «пятачке» как бы отстранял себя от всякой мелкой шушеры и взирал на суетящихся компаньонов свысока, со стороны. Однажды разоткровенничался с Инной: вся эта возня с «фирмой» временна, он еще покажет, на что способен, он знает свои возможности, он все равно свое возьмет, и лучше на его пути не становиться...

Все это Инна знала, но ей казалось, что Князь должен понимать: нельзя бесконечно топтать человека, должны же быть какие-то пределы, перед которыми следует остановиться, ибо даже самое крепкое дерево можно сгибать только до определенной точки – потом оно ломается. «Впрочем, ему что, если я сломаюсь, – подумала Инна, – найдет другую дурочку, будет гонять ее по кругу, подкармливать червонцами... Мало ли их, глупеньких, вертится по вечерам у баров да на всяких стометровках?»

– Не говори ерунды, Артем. – Инна отвернулась, чтобы он на лице не прочитал, что она думает. – Ни к чему мне этот мальчишка, ты же знаешь, мне много надо, а что он может? Просто неохота время терять, И не обижай меня, у меня обид и так сверх положенного.

– Ври, да не завирайся, Инесса. Такие, как он, нравятся таким, как ты. Я-то это знаю! Вы при чистеньких сами себя начинаете чувствовать просветленными, мечтаете о хрустальной любви и возвышенной дружбе.

– Дурак, – сказала хрипло Инна. – Я давно уже ничего не чувствую, кроме боли, понял? И прекрати или...

– Что «или»? – зашипел Артем, осаживая голос. На них, ссорящихся, уже стали оглядываться прохожие. – Нет у тебя никакого «или», ты, дешевка!

Инна заплакала. Это было унизительно – плакать на виду у случайных прохожих, знать, что слезы доставляют удовольствие Князю – он всегда в таких случаях чувствует себя сильным, – но поделать Инна ничего не могла.

– Ладно, его ты ненавидишь, за что – сказал, но почему ненавидишь меня? Я ведь тебе только что ноги не мою...

Инна лепетала что-то жалкое, невразумительное, в горле застрял липкий комок, дышать стало так трудно, что все вокруг потемнело.

– Перестань, истеричка, – отвернулся от нее Князь. – То, что я сказал, надо тебе услышать, а то начала от рук отбиваться. Думаешь, не замечаю, как спишь и видишь – рвануть в сторону? Только не выйдет, миленькая. Мы с тобой до самого конца вместе в одной связке пойдем... Успокойся и наведи штукатурку, не хватало еще, чтобы милиция заинтересовалась.

Они остановились у большой витрины магазина, и Инна глянула в зеркало, вытерла платочком слезы, быстро подсинила веки, подкрасила щеки.

– Так-то лучше, – сказал равнодушно Артем. – Придется тебе одну книжечку подарить, «Искусство властвовать собой» называется.

– А иди ты... – Инне теперь удавалось выглядеть спокойной.

– Вот и ладушки, – рассмеялся как ни в чем не бывало Артем. – Значит, так: берись за этого телка Жаркова всерьез. Бывай чаще у него дома. И, – он многозначительно посмотрел на Инну, – запоминай...

– Что?

– Все запоминай. Пригодится. И пусть тебя вдохновляет, что здесь не червонцем пахнет...

ГОРИЗОНТЫ ВСЕ ЕЩЕ В ТУМАНЕ

Андрей наконец добился у Людмилы Григорьевны разрешения понемногу гулять. Врач долго колебалась, привела хирурга и невропатолога посмотреть своего больного. Врачи смотрели, обменивались непонятными фразами, и по их лицам Андрей понять что-либо не мог. В конце концов вмешалась Виктория Леонидовна.

– Ты разреши лейтенанту, – сказала Людмиле Гавриловне внушительно. – Я вижу, ему только на пользу, он из крепеньких мужичков.

– Но вы же видели, что у него с головой... – сомневалась врач.

– Я видела и пострашнее там, на войне, когда не поймешь, где глаза, где нос – все в кровище, кожа лохмотьями... И ничего, после этого в атаки ходили. А наш-то поднимется и еще найдет тех, кто его куском трубы из жизни хотел выбить...

Андрей рывком поднял непослушное тело, напрягая силы, схватился руками за бортики кровати. В глазах все поплыло, и он снова явственно ощутил тот короткий тупой удар, бросивший его на ступеньки лестницы, но пересилил себя и твердо встал на ноги.

– Сволочи! – ясно и сильно сказал он. – Я их найду, Виктория Леонидовна.

– Немедленно ложитесь! – всполошилась Людмила Григорьевна.

А Виктория Леонидовна обрадовалась:

– Вот, видели? Хорошей закваски лейтенант, пусть благодарит родителей...

– Хорошо, Людмила Григорьевна, – покорно ответил Андрей. – Извините меня. Однако видите, я могу встать...

– Кто это отрицает? – рассердилась Людмила Григорьевна. – Вопрос в другом: полезно ли это, не вызовет обострения? Мы ведь вас – теперь это уже можно сказать – с того света вытащили.

– Я понимаю..

– Если понимаете, тогда слушайтесь. Наверное, в глазах сейчас мелькание, слабость по всему телу, голова кружится?

Андрей и в самом деле чувствовал себя неважно. Но сказал храбро:

– Уже все прошло, Людмила Григорьевна.

– Не думаю, и не старайтесь меня успокоить, я-то знаю, что с вами творится. Поэтому давайте так: завтра разрешу вам гулять под присмотром Анечки. Через несколько дней начнут делать массаж, потом – лечебная гимнастика. Мы меньше всего заинтересованы, чтобы у вас руки-ноги отвыкали от движений. Так что вперед не рвитесь, а задерживаться на месте мы вам не дадим...

Теперь каждый день приносил Андрею небольшие радости. Ему разрешили читать газеты – минут тридцать в день. Потом он стал садиться на кровати, когда ему этого хотелось. И наконец, опираясь на Анечку, он совершил небольшую прогулку – это было так тяжело, будто шел навстречу урагану.

– Какой вы молодец, Андрей Павлович! – восхитилась Анечка. – У нас был однажды такой же больной, как и вы, так он начал ходить на месяц позже.

– Не хвали, Анна. – Андрей вцепился в спинку стула и боялся ее отпустить. – Это я еще не хожу, только примериваюсь...

Он вдруг увидел зеленое футбольное поле, на котором их редакционная команда играла против команды факультета журналистики, себя на левом краю в стремительном рывке к воротам. Сможет ли когда-нибудь снова так? Людмила Григорьевна говорит – покой... Какой при его работе покой? Журналист, когда перестанет волноваться, не журналист, а просто писака. Лучше сразу сменить профессию, найти контору потише... Он доплелся с помощью Ани до кровати, откинулся бессильно на подушку. Палата качалась, медленно передвигаясь в неясном, зыбком тумане, все вокруг было серым и неопределенным.

– Не отчаивайтесь, Андрей Павлович, так всегда вначале бывает, – утешала Анечка.

– Спасибо, добрая ты душа.

Андрей только сейчас заметил, что у Ани под белым халатом нарядное платье.

– Очень тебе идет это платье, – сказал он сестре. – На его фоне твои глазищи вообще как фары светят. А по какому случаю мы принарядились?

– Ой, Андрей Павлович, ну как же, у вас такой день... Первые шаги после болезни – это праздник! Пусть тяжело, пусть вы ослабели сильно, но быть снова на ногах, разве об этом вы не мечтали?

«А ведь она права», – подумал Андрей. Первый шаг уже сделан, завтра он снова поднимется с кровати, потом еще и еще, и так будет до тех пор, пока снова не погонит мяч по зеленому полю, почувствует грудью упругий ветер. А потом найдет тех, кто его трубой...

– Чудесный ты человечек, Анечка! – быстро сказал Андрей. – Объясни мне, пожалуйста, почему меня никто не проведывает, кроме Ревмира Ивановича? Странно как-то...

– Да что вы, Андрей Павлович! – всплеснула руками сестра. – К вам все время столько людей рвется! Просто все еще никому не разрешают посещение. А так и звонили многие, некоторые по нескольку раз в день. Людмила Григорьевна даже недовольна была – работы хватает, а они требуют, чтобы она про ваше здоровье все до капельки рассказывала. Да вы какой-то странный! Видите, сколько в палате цветов, и каждый день свежие, это все ваши приятели присылают... И фрукты привозят. А еще однажды понадобилось дефицитное лекарство, так, говорят, ваш редактор где-то его раздобыл... Мы вам не особенно про все это говорили, чтобы не волновать. Но теперь уже можно, дела пошли на поправку.

– Спасибо, Анечка. Чудные вы все-таки люди, медики. Для меня ведь это самое лучшее лекарство. А то лежишь здесь пластом и думаешь, что все про тебя забыли.

Аня, разговаривая с Андреем, ни минутки не сидела без дела, убирала в палате, поправляла постель, сменила воду в вазах с цветами.

– Вот, Анечка, поднимусь окончательно, отметим выздоровление. Примешь приглашение?

Аня покачала головой:

– Вряд ли, Андрей Павлович.

– Это почему же? – удивился Андрей.

– Вы, наверное, отметите свое выздоровление с той девушкой, которая сюда приходила.

– Я ничего не знаю, – смущенно сказал Андрей. – Анечка, миленькая, расскажи! Ты второй раз о ней вспоминаешь...

– Понимаете, к вам никого не подпускали близко, а она добилась своего через какого-то начальника, главврачу позвонили, и тот лично разрешил, чтобы на несколько минут она зашла в палату. Людмила Григорьевна рассердилась – ужас... Но главврач распорядился... У вас как раз было время инъекции успокаивающей, вы обычно после нее дремлете. Вот она и пришла с Людмилой Григорьевной. Увидела вас в бинтах, неподвижного, расстроилась, слезы текут, а лицо неподвижное как камень. Мы ее отпаивали потом...

– Как она выглядела? – нетерпеливо спросил Андрей.

Кто это был? Может быть, прилетела Нина из Киева? Узнала в редакции, что с ним, и прилетела? С нее станется, она, когда захочет, любое препятствие возьмет. Только вряд ли, в последнее время Нина не звонила, она ведь сказала, что все для себя решила... Нет, это была, наверное, не Нина. Но кто?

– Можешь вспомнить, какая она?

Анечка со сдерживаемым раздражением переставила стул от изголовья кровати к тумбочке.

– Красивая, вот какая!

– Не злись, Анечка, ты тоже красивая. Даже очень!

Сестра немного смягчилась.

– В строгом темном костюме, не идет, шествует, по сторонам не глядит, вся из себя выдержанная, серьезная, у нас такие дамочки в проверяющих комиссиях ходят...

– Понял! – обрадованно воскликнул Андрей.

– И кто? – не утерпела, спросила Анечка.

– Так выглядит только одна моя знакомая. Ее зовут Антонина Привалова.

– Невеста? – Голосок у Ани дрогнул. – Она сказала: «Я его невеста».

– Нет, Анечка, у меня невесты. Просто хорошая знакомая.

Андрей и сам не смог бы сказать, какие отношения сложились у них с Приваловой к тому злополучному вечеру, когда он неожиданно попал в больницу.

– Когда ко мне разрешат приходить, как ты думаешь? – спросил он сестру.

– Дней через пять-семь. На днях с вами уже гимнастику делать будут...

И действительно, однажды после завтрака Андрея Навестили врач по лечебной физкультуре и методист. Врач тщательно выслушал Андрея, ощупал его всего, назначил комплекс ЛФК.. Методист, совсем юная девушка, в хорошо подобранном спортивном костюме, стройная, гибкая, с порывистыми движениями, выслушала советы врача, кивнула: мол, все понятно. На Андрея она взглянула мельком, и он уловил в ее быстром взгляде скуку.

– Научите больного полностью расслабляться, – советовал врач. – Ему придется еще долго беречь силы...

– Ясно. – Методист еще раз посмотрела на Андрея, сказала! – Меня зовут Инной. Мы с вами будем встречаться каждое утро, в десять. Идет? Как вас зовут, я знаю.

– Хорошо. – Андрею было все равно: в десять так в десять, его радовал сам факт – с ним начинают заниматься физкультурой, значит, дела идут неплохо.

Занятия длились десять, потом двадцать и наконец тридцать минут. Инна проводила их суховато, по-деловому, избегая лишних разговоров и всем своим видом показывая: ваше дело – раз, два, три... вдох – выдох... дышите ровнее... Андрей послушно сгибал и разгибал руки-ноги, старался дышать ровно. «Не напрягайтесь!» – требовала методист, и он пытался сбросить напряжение. Это не получалось: он во все привык вкладывать энергию, даже если ее и было, как сейчас, совсем немного.

– Представляю, каким вы были энергичным парнем. – После нескольких занятий Инна чуть оттаяла.

– А я снова буду таким!

Однажды неожиданно к десяти пришел Ревмир Иванович, у него накопилось много вопросов, и следователь попросил у врача разрешение на свидание. Людмила Григорьевна видела, что беседы со следователем ее пациент воспринимает без особых волнений, наоборот, они его отвлекают от мыслей о болезни, и не возражала.

Инна вошла в палату сразу же за Ревмиром Ивановичем. В ее темных, обычно безразличных глазах мелькнуло удивление.

– Здравствуйте, – первым поздоровался следователь. – Извините, что я вторгаюсь в ваше время, но у меня срочные вопросы. Вы не могли бы перенести занятия на полчаса позже? А мы бы с Андреем Павловичем поговорили...

– Через полчаса не получится, – отрезала Инна. – В десять тридцать у меня другой больной. Вот на одиннадцать можно, если Андрей Павлович, конечно, не возражает.

– Буду вам признателен, Инна, – сдержанно сказал Андрей. Он уловил и ее удивление, и испуг.

Но следователя холодноватый тон Инны не смутил, он, казалось, вообще не заметил неприязни, которую девушка не смогла скрыть.

– Кстати, – спросил он, – вы уже в больнице познакомились с Андреем Павловичем?

Инна недолго колебалась, что-то взвешивая про себя. Вспомнилось предупреждение Князя, когда он увидел Крылова на Оборонной. Журналист шел куда-то в компании Мушкета и Анчишкиной. «Журналист... – пробормотал тогда Князь. – Повадился на Оборонную и в бар... Ищет здесь то, что не терял, вынюхивает...» Через несколько дней Инна случайно увидела Крылова в театре и узнала его, еще подумав, что у парня такое симпатичное лицо, и Князь напрасно злобствует.

Следователь ждал ответа, и она сказала полуправду:

– Познакомились – да, здесь. Но Андрея Павловича я видела и раньше.

– Очень интересно, – сказал Ревмир Иванович.

– У меня есть приятель, – объяснила Инна, – который знает Андрея Павловича по каким-то общим делам, уж не знаю каким. Однажды мы были с ним В театре на премьере, там же был и Андрей Павлович со своей девушкой.

– Весной было несколько премьер в театрах, – начал припоминать Андрей. – На одной из них я был с Ниной, моей знакомой. Спектакль Гельмана «Мы, нижеподписавшиеся».

– Верно, – подтвердила Инна.

– Но я вас не заметил...

– Еще бы! Вы сидели в первых рядах партера, мы с Романом Жарковым, мягко говоря, несколько выше. Он показал на Андрея Павловича и сказал: «Видишь того парня в сером костюме? Это Крылов, журналист».

Стараясь, чтобы вопрос прозвучал мягко и безразлично, Ревмир Иванович спросил:

– А у вас, Инна, был интересный спутник?

– Мой хороший товарищ, – ответила Инна. И твердо добавила: – К нападению на Андрея Павловича он не имеет никакого отношения, уверяю вас.

Она быстро вышла из палаты, и ни Ревмир Иванович, ни Андрей не успели ничего ей сказать.

– Почему-то очень нервничает наша Инна, – постучал в задумчивости пальцами по крышке тумбочки Ревмир Иванович. – Вы знаете, почему, Андрей Павлович?

– Нет! – вполне искренне ответил Андрей.

– Откуда вы знаете Романа Жаркова?

– Меня с ним познакомила Привалова, они работают на одном заводе.

Андрей мучительно вспоминал, был ли он уже тогда знаком с Жарковым.

– В тот день, когда все случилось, вы не разговаривали по телефону с Мушкетовым или Анчишкиной?