Текст книги "ГУЛаг Палестины"

Автор книги: Лев Гунин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 47 (всего у книги 88 страниц)

имеет дело с нами (Doc. 10a, 13a, 1, 14, 15, и т.д.)

(B). Год назад (6 месяцев с момента моей жалобы) должностные лица IMS (медицинского департамента Иммиграции),

отказали нам в решении и анкетах для прохождения медицинской комиссии на всех членов семьи, уверяя, что только

моя жена должна ее пройти. Теперь в противоречие этим уверениям они приказали мне и моей младшей дочери пройти

мед. комиссию (исключив мою старшую дочь). Искусственно создана ситуация, когда на момент прохождения комиссии

последним членом семьи срок годности медицинской аттестации моей жены истечет (Doc. 2, 19, 20). Это делается,

чтобы держать нас в подвешенном состоянии бесконечно. Файл моей матери был незаконно объединен с нашим, чтобы

поместить нас в зависимость от ее ситуации (Doc. 1, 4, 6). Прибывающие квитанции на анализы крови и другие мед.

тесты, которых я никогда не делал, странные игры вокруг моего рентгеновского снимка (Doc. 1-7, 9-25) пугают нас.

(E). Дело моей матери. 1994: Wanda Brzezinska, иммиграционный врач, делает ложное сообщение в Иммиграцию: (Doc.

7a, 4b, 7b) (возможное (!) развитие сердечной и почечной недостаточности). (Моя мать сказала ей, что имеет

врожденное увеличение сердца). На вопросы моей мамы Бжезинска отвечала, что у моей мамы прекрасное здоровье и

что она может даже работать. Ноябрь. 1999: иммиграционный офицер (M-me Roy), не врач, незаконно вмешивается в

медицинские вопросы, и принимает основанное на этом решение (Doc. 7a, 7b). (Позже быстро заменив его). В нарушении

законов о брачном интервью отдел IMS выносит отрицательное решение ДО прохождения моей матерью мед.

комиссии (Doc. 7a). 2000: целый год необоснованных распоряжений прохождения неисчислимых дополнительных мед.

обследований, писем и звонков с угрозами (Doc. 14 -17). Цель: a), подорвать здоровье моей матери, b) оправдать мадам

Brzezinska и M-me Roy. В течение двух месяцев после окончания медицинской эпопеи Иммиграция отказывалась давать

какой-либо ответ. Теперь (декабрь) отдел IMS вынес заключительное отрицательное решение, основанное на все тех

же инсинуациях г-жи Bezezinska: в противоречие результатам новых обследований и медицинским мнениям (анатомия,

не патология). (А разве мало уже одного того, что в течение пяти лет Brzezinska никогда не посылала мою мать ни к

кардиологу и нефрологу (урологу), ни на обследование сердца и почек, и никогда не выписывала ей никаких

медикаментов в связи с проблемами сердца / почек?!). Разве не вопиющий тот факт, что целый год отдел IMS

оценивал не фактические, но возможные проблемы ее здоровья, а подтвердил изначальный диагноз Бжезинской,

игнорируя результаты годовых обследований! (Doc. 25). Если тот ужасный диагноз (Doc. 25a), которым они приговорили

мою мать в 1994, был бы верным, как бы могла она жить нормальной жизнью все эти 6 лет без медикаментов и

кардиолога?! Если здоровье моей матери действительно ухудшилось после целого года этих изощренных

издевательств, то представители иммиграционных властей полностью ответственны за это. Именно этого они

умышленно добивались!

Иммиграционные сотрудники совершили ряд действий, нарушающих автономию медицинских учреждений и их

персонала, для вымогания ложных медицинских сообщений и создания поддельных медицинских документов – как в

отношении моего дела, так и дела моей матери.

Наши дети в полной мере страдают как от самой этой невыносимой ситуации, так и от искусственных задержек

продления их студенческих разрешений и других необходимых лицензий. Моя жена и моя мать страдают от депрессии,

их посещают мысли о самоубийстве.

4. Несмотря на преследования, мы внесли свой вклад в канадское общество. Мы не имели никаких конфликтов в

гражданской жизни. Мы работали. Мы приспособились несмотря на все искусственные препятствия благодаря рядовым

канадцам. Даже в Федеральной Иммиграции были люди, что старались как-то компенсировать тот ущерб, который

причинен нами их коллегами. Я участвовал в десятках музыкальных фестивалей и мероприятий. Моя жена тяжело

работает. Наши дети – признанные талантливые музыкант и балерина (ЕЩЕ БОЛЕЕ РАЗВЕРНУТЫЙ ВАРИАНТ С ПОДРОБНОСТЯМИ САДИСТСКИХ МЕТОДОВ

И ПРИЕМОВ, СРАВНИМЫХ С ТЕМИ, ЧТО ИСПОЛЬЗОВАЛИСЬ СОВЕТСКИМ РЕЖИМОМ

Этот вариант (как и его название) был составил – перевеел с английского – Ним РОБЕРГ,

человек, который сам выучил русский язык и использовал компьютерную программу для

перевода. Поэтому нижеследующий текст звучит по-детски и с "иностранным акцентом".

Но времени переделывать его сейчас уже нет.

От Льва ГУНИНА

Лев ГУНИН

[адрес] {Телефон} [[email protected]]

Уважаемый Господин, Леди!

Мы нуждаемся в срочной помощи в связи с невероятными нарушениями наших прав. Пожалуйста, сообщите нам, если Вы

можете, – 1) что мы можем делать, 2), куда обратиться, 3), какие возможности мы могли бы использовать, чтобы

бороться с этой несправедливостью, произволом. Самые последние события в развитии нашей ситуации (снова)

привели нас не только на грань полного финансового и социального краха, но даже еще хуже – мы имеем основания

опасаться за наши жизни, потому что наши преследователи хотят раздавить нас во что бы то ни стало. Они

продемонстрировали способность нанести урон не только нашей социальной или финансовой ситуации, но и нам самим

(здоровье, и т.д.). Мы полагаем, что наша ситуация чрезвычайно тревожна. Мы обращаемся к Вам с просьбой

игнорировать некоторые эмоциональные преувеличения, который могут прорываться в этом обращении. Мы просим Вас

отнестись к этому с пониманием, так как на фоне невероятного давления, какое мы испытываем, это вполне

естественно.

Нам нужна Ваша помощь!

Вы найдете короткое описание нашей чрезвычайно длинной истории ниже.

Я – активист прав человека, журналист и историк с многочисленными публикациями. Мои убеждения и гуманитарная

активность сделали меня мишенью преследований в экс-СССР и – затем – в другой стране, куда я был доставлен

вместе с моим семейством против моего желания после того, как мы были заставлены покинуть нашу родную Беларусь.

Я глубоко убежден, что члены моей семьи, и я сам – мы прибыли в Канаду, потому что имели веские основания

опасаться за свою жизнь. Наша просьба о статусе беженцев была отклонена при исключительных обстоятельствах и в

условиях тотально пристрастного отношения к нам. Решение в отношении нас было несправедливым, жестоким и

беззаконным. Это было чисто политическое решение без какой бы то ни было связи с вопросом о беженстве. При

слушании и администрировании нашего беженского файла представители иммиграционных властей использовали все

возможные (и невозможные) незаконные методы, злоупотребление властью и нарушения прав человека. На фоне

бесспорных преследований, очевидных фактов, документов и материалов, что мы имели, тонн наших документарных

доказательств наша просьба о статусе беженцев была отклонена с помощью многих нарушений и нелегальных

способов. Мы обратились с апелляцией в Федеральный суд, но в Федеральном суде защитник IRB's подчеркиванием

вопросов безопасности и другими необычными трюками – буквально вынудила Суд закрывать наше дело.

Во время наших беженских слушаний член IRB судья г. Boiron сказал, что мы можем столкнуться с теми же самыми

преследованием, которые имели прежде, также и в Канаде. Это была самая откровенная угроза! И теперь эта угроза

становится действительностью.

Следующая часть была написана до 27 октября и включалась в письмо Министру Иммиграции, которое было послано

Министру перед 27 октября.

Вот уже более 6 лет мы в неизвестности, в подвешенной ситуации, в административном беспределе и крайне ранимом

состоянии. Это продолжает разрушать наше моральное и физическое здоровье, социальный и профессиональный

статус и возможности еще когда-нибудь восстановить свою профессиональную деятельность и возвратиться к

нормальной жизни. Каждая обычная процедура иммиграции, продление разрешения на учебу или студенческого

разрешения, и т.д. превращается в насмешку и издевательство. Мы должны бороться за каждую мелочь, какая обычно

предоставляется автоматически! В то же самое время мы высоко оцениваем то, что, несмотря на все, нам

предоставили гарантию статуса иммигрантов в ответ на нашу апелляцию по гуманитарной программе 1 (один) год

назад. Затем мы получили Certificat selectione du QUEBEC: более восьми (8) месяцев назад.

Оскорбления, саботаж разрешений на работу и учебу для детей, ненужные дорогостоящие медицинские тесты и

обследования, которые нас заставляли делать (и мы были вынуждены были подчиняться), потому что Иммиграция

утверждала, что потеряла наши медицинские данные, и многое другое, сделали нашу жизнь невыносимой. Не

удивительно, что на фоне всего этого мы беспокоились, что вид на постоянное жительство нам так никогда и не

предоставят несмотря на положительное решение. Чем больший срок проходил с того момента, как мы получили

Certificat selectione du Квебек, тем больше мы начинали беспокоиться. Когда я названивал в Иммиграцию, спрашивая,

когда ожидать наших документов, мне сказали дважды, что наш файл заморожен из-за ситуации моей матери.

Согласно Закону Иммиграции файл моей матери не имеет ничего общего с нашим. Вероятно именно потому, когда я

позвонил в Иммиграцию в третий раз, они нашли другое оправдание: якобы, мы не получаем ничего из-за проверки по

безопасности. Однако, они не могли сказать, был ли сделан запрос об уголовных записях, был ли направлен в страну

нашего последнего места жительства. Они не могли сообщить, были ли у них специальные формуляры, подписанный

моей женой, и мной (которые мы отослали вместе с нашим гуманитарным обращением) или они потеряли их (и тогда

никогда даже не начинали эту процедуру). Позже, когда я позвонил в Иммиграцию в следующий раз (это был четвертый

звонок), мне сказали снова (в третий раз!), что мы не можем получить документов из-за того, что моя мать " не

закончила медицинские обследования"! Это имело место 23 октября, 2000. Я знаю, что неправомочная аудио запись

не юридическое доказательство. Однако, я все же сделал запись устного ответа Иммиграции, что наше дело нельзя

закончить до того, как моя мать "пройдет все медицинские обследования". Все это убедило меня в том, что мое дело

все еще имеет какое-то отношение к делу моей матери ...

Теперь у Вас больше информации, чтобы понять, почему создается впечатление, что мою мать преследует

Иммиграция из-за того, кем являюсь я (правозащитником, активистом).

Тот же самый звонок в Иммиграцию 23 октября выявил два момента, на которые стоит обратить внимание. Первое – то,

что файл моей матери все еще объединен с нашим в компьютере Иммиграции. Другое – то, что все полицейские

сертификаты для нас, якобы, прибыли в Иммиграцию (17 октября), наш файл был "закрыт", и теперь мы должны

"получить документы". Мне обещали, что данные моей матери будут отделены от наших. Однако, 26 октября

Иммиграция написала нам письмо, требующее, чтобы моя дочь Marta прошли медицинскую комиссию. Но шесть (6!)

месяцев назад, когда я требовал от Иммиграции позволить мне и членам моей семьи пройти медицинскую комиссию

(генерируя эту процедуру, начиная с соответствующего решения и кончая надлежащим письмом и анкетой (Med1A.doc),

мое требование было отклонено. В то время Иммиграция утверждала, что только моя жена должна пройти

медицинскую комиссию, и прислали медицинскую форму (февраль 2000, форма Med1A.doc) только для моей жены,

исключив моих дочерей и меня. Совершенно ясно, что они намеренно отложили медицинскую комиссию для остальных

членов семьи на полгода как следующее оправдание за дальнейшую задержку закрытия нашего файла и

предоставления нам документов. И снова: теперь (26 ноября, 2000) они не прислали нам анкету на медицинскую

комиссию для моей старшей дочери. Очевидно, что это еще один другой инструмент для саботажа нашего дела в

будущем. Зная то, что моя мать перенесла с ее "медицинской чисткой" (читайте дальше), можно предположить, что

Иммиграция сделала все, чтобы растянуть наши медицинские экзамены на многие месяцы различными

бюрократическими уловками и оправданиями. К тому времени срок действия сертификата медицинской комиссии моей

жены истечет, – и она будет вынуждена делать проходить комиссию! И снова платить за это! Тогда Иммиграция скажет,

что теперь моя старшая дочь, Ina, должна подвергнуться медицинским проверкам. Теоретически, они могут срывать

выдачу нам документов вечно, отказывая нам в статусе иммигрантов всегда; и в то же самое время делая нашу жизнь

уязвимой, невыносимой и несчастный.

Следующая часть – это экстракт из измененной версии письма, написанного 1 ноября, 2000.

Дата приказа нам пройти медицинские обследования (26 октября) была неслучайной. Когда мы получили этот приказ,

это было примерно в районе дня рождения моей жены и моего собственного дня рождения (ноябрь, 2-ое и 3-ье). Мы

знали, что в Иммиграции любят такие акции, от которых чиновники испытывают бюрократическое садистское

удовлетворение: присылая депортационные ордеры и другие жестокие решения в день рождения людей. Ряд наших

друзей имели счастье получить приказ покинуть страну в день рождения. Мы знаем также, что представители

иммиграционных властей имеют тягу и к другим символическим жестам. Это означает, что будущая медицинская

комиссия сулит неприятности.

Эта часть была написана 30-31 октября и была включена в письмо Министру Иммиграции, которое была отправлено

Министру 31 октября.

Другой обращающий на себя внимание элемент – стиль и идентификация вышеупомянутого письма Иммиграции от 26

октября, 2000. Это письмо так упоминает о нашем деле, как будто мы только-только подали анкеты на гуманитарную

программу, как будто прежде никакого положительного решения не было сделано по нашему делу и не было нам

прислано. Письмо было подписано Jeanne D'Arc (Жанна Д'Арк) без какого-либо указания на то, кто она, с единственным

замечанием: " для: Иммиграционный Counsellor ". (И снова без указания на то, кто – этот Советник Иммиграции и что он /

она, делает в Иммиграции). Я хотел бы выразить глубокое беспокойство относительно анонимных телефонных звонков

Иммиграции (на моем определителе номере телефона всегда высвечивается private call – анонимный звонок).

Большинство других писем из Иммиграции либо вообще не подписаны (анонимны), либо подписаны: Дидро, Оноре де

Бальзак, Наполеон Бонапарт. Нас также тревожит, что решения подобные решению отказать нам полгода назад в

анкетах на всех членов семьи для прохождения медицинской комиссии были приняты не в местном центре Иммиграции

в Монреале, куда переведен в соответствии с правилами наш файл, но в Оттаве, что означает к нам "особое

отношение".

Эта часть была написана 1 ноября.

Потому что ничего не оставалось делать – я взял мою дочь Marta, и мы прошли медицинскую комиссию, которая была

выполнена доктором Giannakis. Это было 31 октября 2000. Доктор сказал мне, что у нас все в порядке и не о чем

беспокоиться. Он сказал нам, что все будет о'кей. В тот же самый день Marta сделала флюорографию. В конце того же

самого дня я послал жалобу Министру Иммиграции, достопочтимой Мадам Eleonore Kaplan. Письмо Министру включало

такую фразу: "Зная то, что моя мать пережила с ее "медицинской чисткой" (читайте далее), можно предположить, что

иммиграционные чиновники сделают все, чтобы растянуть наши медицинские проверки на много месяцев различными

бюрократическими уловками и оправданиями". На следующий день после 5 вечера (как я думаю) раздался анонимный

телефонный звонок (снова высветилось на определителе номера "анонимный звонок"), и мне сказали (я полагаю, так

оно и было) что звонят из Иммиграции. Этот человек сказал мне, что я могу быть наказан за административное

преступление, то есть за невыполнение приказания Иммиграции сделать флюорографию и отказом от лечения. Это

было настолько нелепо, что я даже не спросил, какое лечение. Однако, я связал этот звонок с моим письмом Министру

Иммиграции. (Я помню, как однажды (пару лет назад) незнакомец приблизился ко мне в автобусе и предупредил меня

не посылать апелляцию в Федеральный суд: потому что это бесполезно. Он сказал мне, что они могут сделать мою

жизнь полностью невыносимой так или иначе. Он сказал мне, что он говорит от имени Иммиграции – и для

доказательства сказал мне мой номер моего иммиграционного ID. Я быстро написал этот номер. Когда я пришел

домой, я был потрясен, когда увидел, что номер, который он мне дал, действительно соответствует номеру моего

иммиграционного файла.

Следующая часть была написана 3-6 ноября.

На следующий день, 1-го ноября, я сделал рентген в той же самой больнице, что и Marta – "Монреальском Институте

Грудной Клетки". Мне сказали, что все в норме и нет никаких оснований для беспокойства.

На следующий день, 2-ого ноября 2000, раздался анонимный (опять "частный номер" на ID caller) телефонный звонок из

консульства Израиля, страны, от которой мы попросили статуса беженца более шести лет назад. Потому что я узнал

эту женщину по голосу (я говорил с ней уже прежде), и по манере говорить, и по другим признакам я знаю, что звонок

был действительно из консульства. Мне сказали, что наши полицейские сертификаты прибыли, и мы можем забрать их,

или они могут даже посылать их почтой с некоторыми формальностями. Однако, через 15 минут она позвонила снова и

сказала, что я должен дать им адрес Иммиграции и мой иммиграционный номер в картотеке, чтобы позволить им

подачу полицейских клирингов в Иммиграцию. Это было особое отношение, потому что я знаю многих других людей,

которым из от того, что она говорила, что никто никогда не запрашивал полицейские клиринги раньше для нас, что

может означать, что Иммиграция вероятно обманула меня относительно прибытия полицейских клирингов.

6 ноября 2000, прибыло другое письмо, с эмблемой больницы университета McGill Монреальского Института Грудной

Клетки. В адресованном мне письмо было сказало: "Отдел Канадской Иммиграции уведомил Больницу Инфекционных

Болезней, что ваш рентген груди показывает признаки наличия возможной туберкулезной инфекции. В соответствии с

законом Иммиграции Вам необходимо явиться для дальнейшего медицинского обследования этой проблемы". Это

анонимное письмо (анонимное, потому что не имело никакой подписи и никакого номера телефона на случай

возникающих вопросов) приказывало, чтобы я стал пациентом Больницы Инфекционных Болезней. Оно требовало

подготовиться к выплате пяти ста долларов и подписать специальный юридический документ: constat для

инфицированного инфекционной болезнью не гражданина Канады. Потому что я ожидал чего-либо подобного и

расценил такое письмо как серьезнейшее нарушение прав человека, я подготовил письмо, которое планирую отослать

в Монреальский Институт Грудиной Клетки завтра, 07 ноября, 2000. Вот его текст:

( Письмо было отправлено 09 ноября; ниже Вы находете измененную версию (12-14 ноября), которая была отправлена

по тому же назначению 15 ноября – и будет также включена в текст жалобы в Иммиграцию Канада, которую скоро мы

отправим).

–Открытое письмо в Монреальский Институт Грудной Клетки

06 ноября 2000 я повторно послал письмо Министру Иммиграции, потому что я не получал никакого подтверждения, что

мое предыдущее письмо было получено в Ее офисе. Однако, я не упомянул последних происшествий с рентгеном:

потому что ко времени отправки письма еще я не проверил своего почтового ящика. Вот почему в письме Министру я

писал, что пока не имею никаких намерений предавать дело публичной огласке, однако, то, что случилось теперь,

настолько невероятно и опасно, просто зачеркнуло все прежние установки.

Как известно уже из письма, 14 ноября я пошел в обычную лабораторию и сделал рентген, который был абсолютно в

норме. Даже малейшая возможность того, что какая-то патология могла существовать, была исключена. Легкие (обе

стороны) были абсолютно ясны. Это было только еще одно доказательство, что Иммиграция зашла слишком далеко!

Однако, они нанесли большой ущерб моему здоровью, потому что произошедшее шокировало меня и заставило быть

озабоченным своим здоровьем.

Эта часть была написана 17 ноября 2000.

17 ноября мне позвонили из ЛАБОРАТОРИИ CDL MED и велели оплатить анализ крови на сифилис, который, они

утверждали, я сделал у них для доктора Giannakis'a 31 октября 2000. Они представили мне по факсу квитанцию

которая утверждает, что я делал такой анализ крови. Однако, я никогда не делал этого анализа и даже никогда не

был CDL MED ЛАБОРАТОРИИ. Потому что дата квитанции соответствовала дате, когда я поехал к доктору Giannakis

для медицинской комиссии, я спросил CDL MED ЛАБОРАТОРИЮ, могло ли это быть компонентом анализа крови,

который был мне сделан в офисе доктора Giannakis'a им самим и потом был послан доктором для оценки в их

лабораторию. Они сказали мне – "Вы должны были придти только к нам, чтобы делать этот анализ; сдавать кровь для

этого анализа не у нас – это абсолютно исключено". Я думаю, что именно сейчас вопросы иммиграции закончились, и

возник субъект уголовного расследования. Любые дальнейшие жалобы или требования на уровне иммиграции были бы

бесполезны, потому что мы имеем дело с преступными методами. Мне необходима помощь в представлении этого

дела RCMP, так как я уже звонил в их офис в Калгари, но мне сказали, что в дела, в которые замешана Иммиграция, они

не рассматривают. То же самое я мог бы услышать в бывшем СССР, если бы обратился в милицию с жалобами на КГБ!

Я хотел бы обратить главное внимание вот на что: права наших детей серьезно нарушены. Уже седьмой год они живут

в Канаде (начиная с 1994) без статуса постоянных жителей. Это затрагивает их самые основные, базисные права,

воздействуют на их каждодневную жизнь! Если то, что мои иммиграционные советники сказали мне, правильно, эта

ситуация также нарушает как международные стандарты, так и канадские законы: потому что дети не должны быть

лишены статуса иммигрантов после 5 лет в стране и не должны быть оставлены без каких либо документов

гражданства или лессе-пассе. Потому второй факт отягощает ситуацию и состоит в том, что наши дети не имеют

никаких паспортов или даже лессе-пассе никакого государства. Так или иначе – необоснованная и незаконная

бюрократическая травля с целью оставить нас и далее бесправными, в неизвестности, в тупике ситуации социального,

финансового, профессионального, и юридического прозябания и бесправия недопустима.

Дополнительная информация 09 ноября 2000.

Ноябрь. 8 2000 к моей жене обратились двое людей (Вы может называть их моими потенциальными работодателями)

от них мы во многом зависим в меньшей или большей степени, они канадские граждане, один из них урожденный

канадец. Они сказали ей, что я должен закрыть мои Интернет сайты и прекратить критиковать нарушение прав

русскоговорящего меньшинств в Израиле. Мне также звонил анонимный человек и сказал, если я не прекращу мою

деятельность в области прав человека, медицинские обследования для Иммиграции могут оказаться для меня

смертными. L. G.

Дополнительная информация 23 ноября 2000.

Ноябрь. 23 2000 L. G. Удалось выяснить, кто мне написал письмо из Монреальского Института Грудной Клетки. Это

была Lucy Gefroy (Jefroi или Joyfroid?). Удалось также выяснить, что она никогда не видела моего рентгена, а только

была автором письма мне. Узнали ее телефон. Я позвонил мадам Lucy на работу по телефону 849-5201, коммутатор

2166, оставил ей сообщение на автоответчик, назвав свое полное имя и номер телефона. Когда я звонил ей, я не

набирал перед номером телефона *67, чтобы скрыть свой номер. Мадам же Люси, когда мне позвонила в два

пятнадцать, звонила анонимно, так, что на определителе номера телефона высвечивалось: анонимный звонок. Уже

это одно говорит о ее неискренности и вине. Она сама мне позвонила, однако, когда я стал говорить по-английски, она

упорно говорила только по-французски. Тогда я стал говорить по-французски. Она тут же перешла на такой ломаный

английский, что понять ее было невозможно. Я попросил ее говорить по-французски, и убедился, что она знает, кто я

такой, и помнит о том, что со мной произошло. Тогда я спросил у нее , видела ли она мой снимок. Она ответила, что мой

снимок смотрела именно она и помнит, что на нем было. Так как по моим сведениям она не видела моего снимка, я

спросил у нее, что она увидела на нем: слабое или сильное затемнение, с какой стороны, в каком именно месте. А, если

точно не помнит, то какая была общая картина. Она заявила, что не имеет права мне этого говорить. Чтобы прервать

мои вопросы, она сказала по-французски, что мое дело закрыто и что мне необязательно приходить.

Ниже вы найдете текст, который возник из обсуждений с моей матерью ее ситуации, и описывает то, что случалось с

нею.

Лев ГУНИН

Короткое описание развития основных последних событий в деле моей матери:

В ноябре 1998-го она вышла замуж за канадского гражданина. Это не имело никакого отношения к ее иммиграции или

просьбе о статусе беженца. Однако, должностные лица Иммиграции продолжали обращаться с нею, как будто она все

еще была беженцем – и рассматривали ее брак как расширение ее требования о статусе беженца (они были разъярены

тем, что не имелось никаких доказательств этого). Они так или иначе связали ее иммиграционное дело с делом ее

сына, когда в действительности, начиная с его гуманитарного обращения и ее брака, они не имеют больше общего

файла.

Вот что произошло:

В ноябре (23) 1999 года моя мать имела интервью по поводу ее брака в Иммиграции. Опустим описание всех

нарушенный и уловок, которые агент Иммиграции, Госпожа Helene ROY, совершила, чтобы отказать ей в признании ее

брака. Что случилось в течение интервью, было уже описано в жалобах в Иммиграцию и к Медицинской Комиссии

Иммиграции. Пристрастие мадам ROY было проявлено не только косвенно оно было визуально! Я хочу постановиться

на двух главных фактах:

1. На первоначальном отрицательном решении в письменной форме – которре M-me ROY позже заменила другим.

2. Вмешательство M-me ROY's в компетенцию Медицинской Комиссии, что и предрешило дальнейшие решения

Комиссии.

Решение M-me ROY было следующим: она не признала брак моей матери из-за вопросов по поводу ее здоровья. (Копия

этого документа может бы быть приложена).

Когда я позвонил ей и сказал, что ее решение незаконно не только потому, что вопросы здоровья моей мамы не имеют

никакого отношения к признанию или непризнанию ее брака, но и потому, что в решении не предусмотрено обращение с

апелляцией в Федеральный суд, что является нарушением, m-me ROY быстро изменила свое решение и попросила,

чтобы мы пришли в Иммиграцию забрать другой документ. Она забрала у нас ее предыдущее решение (заверенную

копию которого я успел сделать) и дала нам другой документ, копия которого может быть приложена.

Мы также выяснили, что первое начальное (отрицательное) решение было основано на медицинском рапорте доктора

Wanda BRZEZINSKA, который m-me ROY у той затребовала. По запросу M-me ROY, доктор BRZEZINSKA, постоянный и

единственный "семейный" врач моей мамы с момента нашего прибытия в Монреаль до времени интервью, написала,

что моя мать имеет риск сердечной и почечной недостаточности.

По нашему мнению и согласно мнению наших консультантов любое решение, основанное на медицинских вопросах, не

было в полномочии m-me ROY, потому что она – не медицинский доктор и не имела никаких законных прав вмешаться в

медицинские вопросы. Доктор BRZEZINSKA сделала ложное утверждение в пользу M-me ROY, исказив факты. Факты

это то, что моя мать никогда не направлялась доктором BRZEZINSKA ни к какому кардиологу, а также никогда не

посылалась ей ни на какие серьезные кардиологические тесты, которые требовались бы в случае серьезных

кардиологических осложнений. Доктор BRZEZINSKA никогда не выписывала ей никаких лекарственных препаратов,

связанных с сердечной болезнью или ее предотвращением. Она никогда не говорила моей матери или мне, что моя

мать имеет слабое сердце. Тот же самое соответствует заявлению BRZEZINSKA относительно почечной

недостаточности. Когда моя мать спрашивала ее "Вы находите что-нибудь серьезное с моим здоровьем?", она имела

обыкновение сообщать, что здоровье моей мамы является нормальным для ее возраста ...

Согласно нашим консультантам, иммиграционные правила и инструкции говорят, что только фактические, а не

потенциальные, болезни могут быть приняты во внимание Иммиграцией. Теоретически у каждого человека, даже у

самого здорового, может развиться любая смертельная болезнь – и разовьется: потому что каждый умирает. Предлог

отказать в статусе иммигранта на основании "потенциальной опасности развития летальной болезни" является просто

смешным и становится основанием для дискриминации, пристрастия и злоупотребления.

Превышая свои полномочия, Госпожа Roy вмешалась в дела медицинского отделения Иммиграции (Иммиграция

Медицинские Услуги), искусственно сформировав почву для пристрастного отношения медицинского департамента

Иммиграции.

Моя мать знает, что она гипохонтрик (мнительна) и легко внушаема, но не в состоянии контролировать себя. И Госпожа

Brzezinska, и Госпожа Roy знали об этом и попыталась своими действиями подорвать здоровье моей матери. В

телефонной беседе с Госпожой Roy перед брачным интервью (она сама позвонила мне) я предупредил ее, что в случае

негативного решения "моя мать могла бы проявить гипер реакцию, переволноваться – и тогда у нее мог бы иметь место

инфаркт или инсульт в результате этого". Было ясно что Госпожа Roy преднамеренно и злонамеренно использовала

эту информацию для нанесения ущерба здоровью моей матери. Я полагаю, что она заранее планировала заменить

первоначальный документ с отрицательным решением – положительным. Это был только фарс, цель которого

состояла в том, чтобы поместить мою мать в стрессовую ситуацию и повредить ее здоровью сколько возможно.

Моя мать признавалась, когда мы готовили не посланную жалобу-апелляцию: "...когда мой сын объяснил мне значение

первой отрицательной бумаги Госпожи Roy, я начала кричать, мое сердце дико стучало в моей груди, я не могла

обрести дыхание. Я чувствовала себя раздавленной и больной. Нет никакого сомнения, что это нанесло большой

ущерб моему здоровью. Потребовалось некоторое время, чтобы я оправилась от шока и стресса. Потом я прошла

требуемые Иммиграцией медицинские обследования. Доктор Giannakis, который проводил обследование, сказал, что

мое здоровья не вызывает никаких опасений. Моча и анализ крови были в норме. Только когда я поехала делать