Текст книги "Безоружна и очень опасна"

Автор книги: Лев Дворецкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)

Вот так я оказалась в школе, так познакомилась с Генрихом, о котором Игорь много рассказывал. Но я была разочарована, мне показалось, Генрих не очень обрадовался, узнав о моем желании у него поучиться. Правда, потом немного смягчился, и мы договорились, что я забегу и узнаю, берут меня в школу или нет.

Я снова набрала номер больницы, там сказали: «Похороны завтра». У Игоря нет родителей, провожать придут ребята из школы каратэ. Буду, конечно, и я.

Целый день я металась по квартире, места себе не находила, выйти из дома боялась. Звонила несколько раз Ирке, никто не отвечал. Странно, воскресный день, где это ее черти носят? Бралась за книги, но в голову ничего не лезло. Решила немного прибраться, однако все валилось из рук. Кое-как навела в доме порядок, приготовила суп, котлеты – вдруг отец приедет, он всегда является неожиданно, без предупреждений. Правда, когда он на работе, в своей прокуратуре, обязательно просигналит, что скоро будет. А если в командировке, мне о нем неизвестно ничего. Может разъезжать три дня, может – месяц, а войдет в дом так, словно только что на минутку вышел. Привет, скажет, и все, очень не любит, когда с расспросами к нему лезут – где был, чем занимался. Сам о работе никогда не рассказывает, и я такая же скрытная. Вся в отца.

Включила телевизор, там как раз криминальную хронику передавали. Слышу, сообщают о происшествии в Воронцовском парке, все, конечно, переврали. Получалось, что Игорь был пьян, сам затеял драку и стрельбу, в результате его тяжело ранили, и он скончался. Ведется расследование. Просьба к телезрителям: все, кто может дать информацию в связи с этим происшествием, должны позвонить по 02 или явиться в ближайшее отделение милиции. Кинулась я было к телефону, но остановилась. Что я скажу им? Как все было? Зачем, что это даст? Игоря не воскресишь, лица бандитов я не запомнила, а тем, что приклеивались ко мне, ничего инкриминировать нельзя, даже если их найдут по моему описанию. Зато я наживу массу неприятностей. Кто знает, может, они следят за мной, и за угрозами последуют действия… День пролетел незаметно, ложусь спать, но сон не приходит. Уставилась в потолок и опять заново прокручиваю события. Нет, так с ума можно сойти. Где у отца порошки? Он приноровился: один пакетик в рот и до утра спит как убитый.

Чтоб было наверняка, я сразу пару порошков высыпала на язык и запила водой. Ничего, сна ни в одном глазу. Еще один – не действует. Стала четвертый раскрывать, чувствую – засыпаю.

Проснулась от трезвона, взяла трубку, услышала голос Ирки. Я уже знаю, что пока она не выговорится и не задаст с десяток-другой вопросов, нужно просто слушать и молчать. На этот раз Ирка исчерпала полностью свой лимит времени, пришлось ее тормознуть. Из ее слов я поняла одно: она, а также Генрих разыскивают меня уже несколько дней в связи с моим исчезновением. Оказывается, Ирка тоже смотрела передачу, услышала о происшествии в Воронцовском парке, сразу догадалась, о ком речь, но ко мне не дозвонилась. Нашла телефоны больницы, генриховской школы… Она была очень удивлена, что я не пришла на похороны Игоря.

Обдумывая Иркин монолог, я не поняла только одного: как это я могла быть на похоронах Игоря, когда хоронить его должны только сегодня? Спросила об этом Ирку, в ответ услышала совет обратиться в психушку, а если серьезно, то взять себя в руки и постараться пережить все это. Узнав от нее, какое сегодня число, я пришла в ужас. Оказывается, я проспала двое суток. Со мной началась такая истерика, что не знаю, чем бы она кончилась, если бы не вернулся отец. Кинувшись к нему на шею, я заревела еще громче, а он терпеливо стоял, молча поглаживая меня по голове. Как ни странно, я быстро успокоилась.

– Ну вот и хорошо, – сказал отец, усаживая меня рядом с собой на диване. – Теперь рассказывай, что случилось.

Я выложила ему все подробно – о новых знакомых, об их угрозах, о том, что произошло в парке.

– Значит, Жуховым интересовались? – переспросил отец.

Я кивнула.

– Ладно. – Он потрепал меня по щеке, как маленькую. – Ничего не бойся, все это ерунда. Самое страшное – это смерть твоего приятеля. Они дорого за это заплатят. А пока, думаю, тебе на месячишко надо будет уехать.

– Куда, ведь экзамены на носу?

– Достану тебе путевку в хороший дом отдыха или на турбазу. Отдохнешь, придешь в себя, все равно сейчас заниматься не сможешь. Возьмешь академический отпуск, а потом наверстаешь.

Предложение отца было очень заманчивым, и я приняла его с радостью. Позвонила Генриху Николаевичу, хотела узнать, что там решили. Ответил дежурный. Он сообщил, что начальник школы в командировке и будет через неделю.

АНДРЕЙ ПЕТРОВИЧ

Мы шли довольно быстро. Татьяна не отставала, цепко держа меня под руку. В ее походке угадывался сильный характер. Это мое предположение подкреплялось и тем, что инициативу в разговоре она сразу взяла в свои руки и начала с того, что заявила:

– Андрей Петрович, а знаете, вы пользуетесь у студентов большим уважением и авторитетом.

Я рассмеялся.

– Эту банальную фразу студенты произносят, когда хотят получить у преподавателя хотя бы троечку.

– Нет-нет, это действительно так, – перебила меня Таня. – Я говорю вам это вовсе не в качестве комплимента. Наберитесь, пожалуйста, терпения и выслушайте меня внимательно, при вашей дочери говорить на эту тему мне не хотелось бы.

Ее слова меня заинтриговали, я даже остановился.

– Идемте же, мне удобнее говорить на ходу. – Она потянула меня за рукав. – Так вот, о том, что вы пользуетесь в институте признанием, я убедилась лишний раз в разговоре с одним своим однокурсником, – продолжала Таня. – Зовут его Юра, он усиленно ухаживает за мной, мы ходим иногда вместе в театр, кино, на концерты. Но я к нему ничего, кроме дружеских чувств, не питаю. Он это знает и на большее не претендует, поэтому разговор наш не выходит за рамки обычных студенческих или житейских тем. Недавно мы были с ним в театре и, прохаживаясь во время антракта, вдруг увидели мужчину, очень похожего на вас. Я даже подумала, что это вы, но, когда приблизились, поняла, что ошиблась. Тогда Юра неожиданно сказал: «Знаешь, Таня, жаль мне нашего Андрея Петровича, отличный мужик. Пропадет». Я насторожилась. Рассказывай, говорю, в чем дело, почему он должен пропасть. Юра сделал загадочное лицо, всем своим видом демонстрируя, что является обладателем страшной тайны, а потом принялся нашептывать мне на ухо. Из его слов я поняла, что несколько дней назад он случайно попал в какую-то пьяную компанию, где было немало блатного люда. Там горячо обсуждался процесс по делу какого-то Жухова, которому дали «вышку». Говорили, что, мол, следователь по особо важным делам, несмотря на то, что получил хорошие деньги, ничего не предпринял, чтобы ему помочь. И вот теперь эти подонки хотят следователя убить, а зовут этого следователя Андрей Петрович Филатов.

Всю эту тираду Татьяна произнесла на одном дыхании, на секунду сделала паузу и продолжала:

– Я была страшно напугана этим рассказом, тотчас встала и пошла одеваться. Юра, увидев мою реакцию, пытался меня остановить, успокоить, стал уговаривать, что все это пьяная брехня и что, очень может быть, он, Юра, сам все напутал. Но я была непреклонна, и мы ушли. На следующий день я решила с вами поговорить, но вы очень торопились и пришлось разговор отложить.

– Спасибо, Таня, за участие, – поблагодарил я ее. – Думаю, нет оснований для беспокойства, за свою жизнь я получал столько угроз, причем как в устной, так и в письменной форме, что теперь у меня к ним иммунитет.

– А эти угрозы не шли дальше слов и бумажек? – поинтересовалась Таня.

– Все как-то обходилось.

– И вы не принимали никаких контрмер?

– Принимал, разумеется, в зависимости от каждого конкретного случая. Иногда не обращал на угрозы внимания, а порой приходилось привлекать работников милиции, прокуратуры.

– Ну, а как вы думаете, мое сообщение имеет под собой почву, или там просто был пьяный кураж?

– Трудно сказать. Чтобы сделать определенный вывод, требуется детальное расследование, за эмоции ведь никого к ответу не привлечешь. Те, кто угрожал, всегда могут отказаться от своих слов. Наказуемо лишь действие.

– Как же так? – удивилась Таня. – Замышляется злодейство, а предотвратить его, выходит, нельзя? Это же абсурд!

Я почувствовал, что наш диалог принимает какой-то профессионально-теоретический оттенок и может зайти в непроходимые дебри. Поэтому я постарался сменить пластинку и отшутиться, что, во всяком случае, я теперь знаю, что у меня есть враги и буду вдвое и втрое осторожней, за что ее еще раз сердечно благодарю.

– Да ну вас, Андрей Петрович, несерьезный вы человек, – деланно обиделась Таня. – Я думала, вы тотчас примете меры, в милицию хотя бы обратитесь, а выходит, что вам мои слова – до лампочки?

– Напротив, я все воспринял правильно и еще раз обещаю вам, что буду бдителен.

Таня поняла, что я хочу закрыть тему, и замолчала. К тому же я сказал, что мы уже подходим к дому. Когда поднимались на лифте, она вдруг прижалась ко мне, глянула полными слез глазами.

– Очень, очень боюсь за вас, милый Андрей Петрович!

Это было для меня так неожиданно, что в первое мгновение я растерялся, но тут же опомнился: что подумают соседи, Ия, если вдруг двери лифта раскроются и они увидят эту сцену. Я еще раз поблагодарил ее за добрые чувства, но заявил, что причин тревожиться нет.

Ия ничуть не удивилась гостье. Чмокнула меня в щеку, Татьяне протянула руку со словами: «Привет! Я очень вам рада. Раздевайтесь, проходите, сейчас будем пить чай. Я торт купила сегодня в кулинарии ресторана «Гавана». Это фирма!» – И убежала на кухню.

Время летело незаметно. Мы пили чай, подшучивали друг над другом, вспоминали забавные истории, от души смеялись. Таня как-то сразу вызвала к себе доверие, с ней было легко и просто.

Потом я пошел ее провожать, шли почему-то молча, говорить ни о чем не хотелось. Наконец, Таня сказала:

– Знаете, Андрей Петрович, давно мне не было так хорошо, как в этот вечер.

– Очень рад, Таня, – вырвалась у меня дежурная фраза. А ведь хотелось ответить: «И мне тоже». Но что-то удержало, наверное, возраст – ее и мой.

Я посмотрел на часы, было около одиннадцати. Как бы не заругали ее родители… Впрочем, не знаю, насколько она свободна в своих поступках, может, для нее это в порядке вещей – возвращаться в такое время.

– Дяденька, не найдется ли закурить? – Передо мной стоял мальчишка лет десяти – двенадцати.

– Откуда ты такой взялся? – искренне удивился я его неожиданному появлению.

– Ну тогда дай пятерочку, – продолжал клянчить пацан.

– Топай-ка домой, паренек, тебе давно пора спать.

– А его дом – улица, и пятерочка ему не помешает. – Это сказал появившийся рядом с мальчишкой высокий парень. К нему подходил второй, пониже ростом.

Дело принимало неприятный оборот. Я осмотрелся: вокруг никого, значит, один против двух. Мальчишка не в счет, хотя, кто знает, подростки бывают агрессивнее взрослых. Но подождем, может, все миром обойдется. На всякий случай я опустил руку в карман куртки. Пусть думают, что у меня есть оружие.

– Из кармана-то ручонку вынь, – продолжал высокий парень, – а то и мы можем кое-чем похвастать.

Я понял, что попал в точку и, не обращая внимания на призыв парня, спокойно спросил:

– Что вам надо, ребята? Может, разойдемся без осложнений? А то ведь я рассердиться могу и, к сведению, стреляю из кармана так же без промаха, как и навскидку.

Двое переглянулись, потом внимательно посмотрели на меня.

– Ладно, проходи. – И вслед: – Ничего, скоро слезами умоешься.

Скоты, испортили весь вечер, надо будет все же выписать пистолет и носить с собой. И насчет дочери побеспокоиться. Видно, эти подонки всерьез считают, что я занимаюсь Жуховым, иначе бы не вышли на меня. А может, просто рассчитывают, что я испугаюсь и как-то повлияю на тех, кто ведет это дело. Напрасные дерганья, не на того напали.

Татьяна была напугана до смерти, ее била мелкая дрожь.

Мы распрощались у ее подъезда. Думаю, вряд ли она еще раз захочет со мной встретиться.

ИЯ

«Академку» мне дали без всяких проволочек. В заявлении я квалифицированно расписала свои «семейные обстоятельства», и Ирка сама отнесла мое «сочинение» в деканат. На следующий день с резолюцией проректора «удовлетворить просьбу» бумага пошла по накатанному кругу. Благо проректор – старший брат Ирки, она ему все объяснила и заранее получила согласие. Так что на оформление полугодового отпуска ушло каких-то два дня, и я могла ехать. Путевка в Юрмалу была у меня в кармане: отец слов на ветер не бросает. К тому же он обещал достать билет в двухместное купе, в вагон прямого сообщения – СВ, чтобы я могла, по его словам, уже в поезде как следует расслабиться и забыть все неприятности.

Вечером отец позвонил с работы и предупредил, что срочно уезжает на пару дней и что утром я должна выкупить в кассе свой билет.

Утром я проснулась рано, быстро позавтракала и через минуту была уже на улице. Опять какой-то тип привязался, ну просто напасть какая-то. В метро прижался очкарик и дохнул в лицо перегаром: «Девушка, вы мне понравились, давайте знакомиться».

Молчу, не отвечаю. Знаю, стоит заговорить, даже огрызнуться – вообще не отстанет. Рядом стоящие пассажиры вместо того, чтобы одернуть приставальщика, улыбаются или делают вид, что это их не касается. Хорошо, женщина пожилая вмешалась. Ты что, говорит, хулиган, к девке пристаешь, ишь, с утра успел уже принять, иди проспись! И ткнула его для верности кулаком в бок. Чувствуется, есть у нее навыки обращения с подобными типами. Я похвалила ее мысленно за поддержку, а сама ни звука. Жду не дождусь, когда будет остановка, чтобы избавиться от непрошеного ухажера. Правда, вид у него был смирный, хотя он продолжал прижиматься и гнусавить какие-то идиотские слова.

Наконец поезд остановился, и я помчалась на вокзал. У касс уже толпился народ, но мне было нужно к окошку администратора. Смотрю, сидит за стеклышком в глубине такая вся из себя, с пышной прической, намазюканная.

– Тебе чего? – бросила лениво, не отрывая глаз от книги. «Интересно, как это она меня видит, если не смотрит в мою сторону», – подумала я. Назвала номер своей брони.

Она моментально встрепенулась, мило улыбнувшись, прямо-таки сама любезность.

– Вам один до Юрмалы? Вагон прямого сообщения? Пожалуйста!

Я расплатилась, взяла билет, поворачиваюсь и… носом упираюсь в знакомые очки. Сердце так и ухнуло в пятки.

– Это судьба, – нагло смеется он. – И я, представь, в Юрмалу, и тоже в СВ, так что встретимся, красавица.

– Иди к черту, болван! – оттолкнув его, я быстро направилась к выходу. Остановила такси, назвала Иркин адрес. Она живет в центре, на Смоленской площади, и сегодня торчит дома по случаю моего отъезда.

Ирка пришла в ужас от моего рассказа об очкарике. Вначале я ее успокаивала, потом она меня, в конце концов мы пришли к заключению, что встреча эта чистая случайность и что так жить дальше нельзя, иначе скоро буду шарахаться от каждого встречного.

– Не бери в голову, – твердо сказала Ира и достала из холодильника бутылку «», сохранившегося после дня рождения брата. Мы чокнулись за счастливую дорогу и приятный отдых, еще немного поговорили о жизни, и я заторопилась домой. Надеялась, что отец приедет хотя бы проводить меня. Надо успеть приготовить что-нибудь поесть. Мы так редко бываем вместе, а сейчас сам Бог велел посидеть, поговорить: столько событий за последнее время. Тем более уезжаю на целый месяц, а может, и больше. Тревога за него и за себя не покидала меня.

Дома я просидела напрасно, собрала чемодан, позвонила Ирке. Договорились, что она придет к поезду. Все. Ухожу. Трезвонит телефон, я хватаю трубку. Это отец.

– Доченька, прости, не могу тебя проводить. – Голос далекий, слабый.

– Ты здоров, папуля? – кричу я.

– Да, все в порядке. Как приедешь, дай телеграмму, я тебе напишу подробное письмо. Будь умницей. Целую.

Я всплакнула. Ну все, чемодан в руки – и вперед.

До вокзала я взяла такси. Спокойно иду по перрону, считая вагоны своего поезда. Вот и СВ. Чисто, уютно, ковры, занавески, в купе свежие цветы, прямо-таки домашняя обстановка. Купе на двоих, но пока я в нем одна.

Ира пришла за пять минут до отхода поезда, влетела в вагон, чмокнула в щеку и бегом на перрон, оттуда помахала ручкой. Я тоже. Поехали.

Дверь открылась и вошла девушка.

– Привет!

– Привет, – отвечаю. Гляжу – симпатичная, на вид ровесница, может, чуть постарше. Тоненькая, легкая, по купе порхает, как бабочка. Забросила наверх сумку и уселась напротив.

– Давай знакомиться. – Сразу перешла на «ты». – Меня зовут Алла. Еду в Ригу к тетке, обещала меня устроить на фартовую работу на советско-финское предприятие, – доложила она на одном дыхании.

– Ия, – представилась я коротко.

– Как? – переспросила Алла и рассмеялась. – Никогда не встречала такого имени. А что, это в честь кого-то или чего-то?

– В честь, – подтвердила я ее догадку и замолчала, не хотелось продолжать разговор в таком ключе.

Она, видно, поняла и стала рассказывать о себе. Закончила экономический факультет Плехановского института. Есть у нее парень, который в нее влюблен, а она не очень, и замуж не торопится, хочет как следует нагуляться.

В дверь постучали, на пороге вырос тот тип в очках.

– Женщины, не скучно? Может, составить вам компанию?

– Захлопнись, – огрызнулась Алла.

– Гражданин, пройдите в свое купе, – оттеснил его проводник и уселся рядом со мной. Потребовал билеты и деньги за постель, пожелал спокойной ночи.

– Давай устраиваться, – предложила Алла. – Намоталась за день, буду спать как убитая.

Пока я переодевалась, Алла уже улеглась. Накинув халатик, я пошла умываться. Минут через десять возвратилась, а соседки нет.

Я разделась и легла, взяла книгу. Люблю читать перед сном.

Аллы все нет и нет. «Куда она запропастилась?» – пронеслась мысль сквозь дремоту.

Проснулась я от прикосновения чьей-то руки к груди. От испуга вскрикнула, но рот оказался зажатым, и я издала какой-то нечленораздельный звук. На меня с ухмылкой глядела та же неумытая очкастая рожа.

– Спокойно, спокойно, девочка. Мы здесь не одни, и вести себя надо смирно, чтобы дядей не смущать. – Он хихикнул и кивнул в сторону. Я увидела сидящих напротив двух «квадратных» парней, из тех, что встречали меня, когда я бежала из парка домой. – Надо должок с тебя получить, чтоб наперед запомнила: нехорошо не выполнять обещание, – продолжал он философствовать, поглаживая меня поверх одеяла. – А за соседку не беспокойся. Она ужинает с приятелем в нашем купе, там и на ночь останется. А мы здесь с тобой побеседуем. Правильно я говорю? – обратился очкарик к приятелям. Они дружно загоготали.

Я лежала ни жива ни мертва. Кричать? Никто не услышит. Да стоит пикнуть, придушат, вон какие медведи сидят. Чего они от меня хотят? Следующий вопрос прояснил ситуацию.

– Почему же ты, милая, на отца не подействовала, ведь нашего приятеля отправляют к праотцам? – спросил один из «квадратных».

– Я говорила, отец, видимо, не смог, – пролепетала я.

– Ха, не смог, бедненький, – заулыбался очкарик, а руки его уже под одеяло полезли.

– Убери грабли! – заорала я, пытаясь вскочить.

– Заткнись! – вскочил «квадратный», тот, что задал вопрос. – А тебе хватит церемониться, убирайся. – Он отбросил очкарика в сторону, поднял меня как пушинку, сорвал рубашку.

Дальше все было как в тумане. Дикая боль… Казалось, меня рвут на части, и это никогда не кончится. «Лучше бы меня сразу убили, чем такая пытка», – билась отчаянная мысль. Потом все потухло.

Я пришла в себя, когда за окном уже рассветало. Лежала на полу, двинуться не могла. Все тело сковало от боли. Кое-как доползла до двери, а открыть сил не было…

Очнулась я в больничной палате. Простыня до подбородка, весь живот забинтован. Что со мной? Очень хочется пить. Подошел бы кто-нибудь.

Открылась дверь, и в палату вошли двое в халатах, мужчина и женщина.

– Ну как самочувствие? – спросил мужчина. Он взял мою руку, пощупал пульс. – Очень прилично. Значит, идем на поправку, – улыбнулся он. – Но несколько дней придется полежать. Выздоравливайте.

Он отошел, а женщина осталась.

– Дайте воды, – хотела попросить я, но лишь пошевелила губами.

Она поняла, стала поить меня с ложечки, приговаривая:

– Ну, успокойся, все будет хорошо. Повезло тебе, детка, попала к чудо-профессору. С того света тебя вытащил. – Я почувствовала, как прохладная ладонь разговорчивой тети прикоснулась к моему лбу. – Поспи. Набирайся сил.

Я уже засыпала и без ее слов, успела только подумать: «Вот тебе и дом отдыха. Надо как-то отцу дать знать».

АНДРЕЙ ПЕТРОВИЧ

Я приехал из командировки ночью. Напряженная была работа, участвовал в нескольких открытых процессах, судили членов банды Жухова. Но его делом мне так и не довелось заняться, хотя коллеги рассказывали, что он, конечно, не рядовой бандит. Знает очень много, все надеялся, что избежит высшей меры, и до последней минуты торговался: вымаливал пощаду в обмен на информацию. Думаю, что главные связи, явки, имена не выдал, понимал, видимо, что в случае, если сохранят ему жизнь, за разговорчивость придется отвечать в лагере перед «дружками», а это пострашнее законной кары. И все же та ниточка, которую удалось вытянуть у Жухова, дала возможность раскрутить крупную катушку. Заведены уголовные дела, которые позволят не только наказать непосредственных виновных, причем довольно солидных лиц, но и выйти через них на другие группы возможно, и международные.

Уже на лестничной клетке услышал, как разрывается в квартире телефон. «Кто это в такой поздний час?» – удивился я и в следу ющую секунду рванул дверь: наверное, Ийка из дома отдыха! Схватил трубку. Молчок, потом робко: «Андрей Петрович?»

– Да, слушаю.

– Это Таня, извините, пожалуйста.

– Что-нибудь случилось? – спрашиваю с беспокойством.

Вместо ответа вопрос:

– Вы уже приехали?

– Конечно, если я с вами разговариваю. Татьяна радостно смеется.

– Вы шутите, Андрей Петрович, а мы тут страшно переволновались.

– Кто это мы?

– Студенты, конечно. И я вместе с ними. – Слышу нажим на последнюю фразу, затем следуют оправдательные нотки: – Понимаете, по расписанию ваши лекции, а вас нет. Мы не знали, что и подумать. Наконец, в деканате сказали, что Андрей Петрович в командировке и скоро приедет. Вот я и звоню каждый день.

– И ночь?

– Да, и ночь, – совсем тихо говорит Таня. – Но теперь, слава Богу, я слышу ваш голос, значит, все в порядке, и я могу ложиться спать. Спокойной ночи. – В трубке короткие гудки.

Удивительная девушка! Я поймал себя на мысли, что, хотя ожидал звонок дочурки, разговор с Татьяной в этот поздний час порадовал.

Только разделся, чтобы принять душ, опять телефон. «На этот раз точно Ия» – решил я, тем более что звонили по межгороду. Но я снова ошибся. Незнакомый голос вежливо осведомился: это ли квартира Филатова, и, когда я подтвердил, сообщил, что дочь в больнице после операции, все плохое уже позади, надо приехать. Продиктовал адрес, который я механически, ничего не соображая, записал.

Что это, провокация или действительно несчастье? Чтобы успокоиться, я хватил полстакана коньяку и стал названивать в город, который мне только что назвали. Соединился быстро, в справочном бюро получил номер больницы, через несколько минут разговаривал с дежурным врачом. Да, это он только что звонил, Ия действительно у них. По телефону он отказался говорить о каких-либо подробностях, подтвердил лишь, что опасности для ее жизни уже нет, и она с нетерпением ждет приезда отца.

– Передайте ей, пожалуйста, – попросил я, – что завтра, вернее, уже сегодня, я постараюсь быть в вашей больнице.

– Хорошо, передам обязательно, – заверил врач.

Мы попрощались, и я стал собираться. Позвонил в наш служебный гараж, там всегда есть дежурная машина. Скоро я уже мчался в аэропорт. Соответствующее удостоверение открыло мне двери на первый же рейс.

Утром я сидел у изголовья постели дочери. Она крепко спала. Лицо бледное, под глазами огромные синяки. Врач в общих чертах рассказал, что произошло. В поезде в ее купе про никли насильники и надругались над ней. Обнаружил ее проводник, поднял тревогу, и на первой же станции Ию доставили в больницу. У нее было сильное кровотечение, еле спасли. Приходил следователь, беседовал с ней, у него информация более подробная.

Ия открыла глаза, увидела меня и залилась слезами. Я обнял ее, стал успокаивать. Сердце мое разрывалось от жалости. Как же так, я, опытный человек, не смог оценить опасности, которая нависла над дочерью, не принял меры? Знаю ведь, что преступный мир ни перед чем не останавливается, когда ему наступают на мозоль. Ия, прости, прости меня! Сколько же ты пережила, девочка моя! Чувствую, что самого слезы душат.

– Полежи спокойно, маленькая, я выйду покурю, – сказал я ей. Надо было все взвесить и подумать, что делать дальше.

Ия кивнула.

– Да, да, папуля, иди. Я тебя подожду. Мы, наверное, поедем домой, да?

– Конечно. Все будет хорошо.

Пришел следователь, и мы уединились с ним в кабинете главного хирурга, занятого на операции.

Все становилось на свои места. Оказывается, Ию преследовали уже давно. Жаль, что она не поставила меня об этом в известность сразу же, как только встретила негодяя в магазине. Бандиты следили за ней – и когда она шла на вокзал, и когда брала билет. Им ничего не стоило занять два соседних купе и пригласить в одно из них соседку Ии, которая, как оказалось, весьма благожелательно отнеслась к мужской компании, даже незнакомой. Не составило труда незаметно зайти в купе к спящей девушке и закрыть двери. Теперь они могли делать с ней все, что угодно. Согласно показаниям проводника, парней было трое. Двое спортивного вида, очень крепкие, третий – худощавый, в очках. Да еще четвертый, кавказец по виду, все ходил из купе в купе. Он, видимо, занимался соседкой Ии – Аллой. Под утро на маленькой станции все они вышли, хотя билеты у них были до Риги. Проводнику сказали, что обстоятельства у них изменились, что они киношники и решили снимать фильм здесь, в этом районе. Проводник скушал эту брехню и ни капельки не засомневался. Милиция оцепила тот участок и разыскивает преступников. Принимаются все меры, чтобы поймать их, заверил следователь.

Я поблагодарил его, сказал, что если разрешит врач, то немедленно заберу дочь. Оставил свои данные, на случай если понадоблюсь.

Врач разрешил, но только завтра, и то с соответствующими предосторожностями. Поставил условие – сразу же определить ее в больницу хотя бы на недельку. Можно, конечно, полежать и дома, но под наблюдением специалиста.

Я точно выполнил все его указания. Ия осталась дома, так она пожелала. Благо мать ее подруги Иры, врач-гинеколог, вызвалась поухаживать за Ией. Взяла по этому случаю на работе отгулы и находилась с ней неотлучно день и ночь. И Ира была рядом. Забота близких помогла дочери быстро встать на ноги. Да и молодой организм справился с тяжелой травмой. Но последствия оказались самые серьезные – Ия не сможет иметь детей. Она этого пока не знает. Пусть все идет своим чередом. Со временем, когда уляжется боль и не так остры будут воспоминания, Ия, быть может, воспримет это известие спокойнее.

В голове у меня все более зрела идея отправить Ию на какое-то время в Америку к матери. Пусть поживет там, придет в себя, находясь в полной безопасности. И у меня будут развязаны руки, и я смогу, не поддаваясь эмоциям, довести дело до конца.

ИЯ

Отец забрал меня из больницы на следующий же день после приезда. Врач сказал, что состояние моего здоровья не внушает ему опасений. А вообще доктор – душка, сестры от него без ума. Говорили: чудо-хирург, обращается с ними как с равными, каждой сделает комплимент, любит в компании покурить, побалагурить, пропустить рюмочку-другую. Одним словом, мне здорово повезло, что к нему попала.

Когда после операции я пришла в себя, все вспомнила, ужаснулась тому, что они со мной сделали там, в купе. Подошел врач, стал успокаивать, гладил по голове, приговаривая: все хорошо, все хорошо, скоро будешь как огурчик. Днем, после официального обхода, обязательно заходил в палату и каждый раз спрашивал, как я себя чувствую. Я отвечала: «Прекрасно». Он удовлетворенно улыбался и бросал стоявшей рядом медсестре: «Да, ее через пару дней можно будет готовить на конкурс красоты». А если откровенно, состояние мое было отвратительным. Слабость, все тело словно палками побито. К тому же ненависть переполняла меня. Появись в эту минуту кто-то из тех подонков, загрызла бы, разорвала на куски. От бессилия я заливалась слезами. Все более крепла решимость найти их, отомстить за Игоря, за себя. Я строила самые фантастические планы – и один их них вскоре стал приобретать реальные очертания.

Приезд отца меня очень обрадовал, представляю, сколько он пережил из-за меня. Наверняка ведь себя винит в том, что меня одну отправил в поездку, но ведь это могло случиться в любом месте. Да, мерзавцы, выследили, посчитались за своего.

Когда прощались, я спросила своего доктора, что надо делать, чтобы быстрее встать на ноги.

– Вы уже, душенька, на ногах, – рассмеялся он. Потом достал из ящика стола исписанный лист бумаги и подал мне. – Возьмите, специально для вас подготовил. – Он закурил, выпустил дым, спохватившись, разогнал его газетой, извинился и продолжил: – Здесь все, что надо делать в течение двух месяцев. Если будете точно выполнять предписания, наступит полная реабилитация и тогда – хоть на фигурное катание.

– А заниматься каратэ можно? – спросила я.

– Даже боксом и футболом, – хохотнул профессор. Видимо, он принял мой вопрос за шутку или отнес к моему болезненному состоянию.

Ну все, поехали, боксер, – вмешался отец и подтолкнул меня к выходу, чтобы я не мешала ему выразить моему спасителю благодарность и вручить соответствующие презенты.

Я внимательно изучила врачебные рекомендации. Было расписано буквально по мелочам, что на завтрак, на обед, на ужин – сплошные витамины. Физические нагрузки – бег, гимнастика, причем с каждым днем по нарастающей. Твердо решила: начну завтра же. Надо выходить из пике. Жизнь приобретает для меня новый смысл, и приоритетными станут иные ценности. Все поступки подчиняются главной цели – наказанию этой нечисти. Время не имеет для меня значения. Пусть на это уйдет полжизни, жизнь, но я добьюсь своего, такой уж у меня характер. Главное, я знаю, с чего начать: как можно быстрее восстановить здоровье. Потом наведаюсь к Генриху, Ирка говорила, что он меня искал и хочет пригласить в школу. Это хорошее начало. Для осуществления моего замысла потребуется много сил. Не знаю, поймают бандитов или нет, меня теперь это не особенно волнует. У меня к ним свои счеты.