Текст книги "Игрек Первый. Американский дедушка"

Автор книги: Лев Корсунский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 19 страниц)

Женщина в бигуди, ни слова не говоря, взяла у Серафима Терентьевича букет роз и с яростью стала лупить его цветочками по голове.

– Ах ты, старый козел! Клубнички захотелось! Как таких земля носит!

Серафим Терентьевич испугался, но не за себя, а за свою возлюбленную.

– Где Инга? – вскрикнул он. – Где?

– Где? У тебя на бороде! Козлятина! – с этими словами женщина захлопнула дверь.

Знакомство с ней не доставило дедушке удовольствия.

Глава 9

Звезда Гоголевых закатилась.

Потеряв министерскую службу, окончательно утратил Гоша расположение Зои Сергеевны. Денис Ильич зачастил к ним в гости. Не желая возвращаться домой в позднее время, он приноровился оставаться у Гоголевых ночевать. Пришлось Гоше для удобства гостя переселиться к дедушке в маленькую комнатушку. Впрочем, тот вел таинственную гусарскую жизнь на стороне, проматывая последние доллары.

Уходить из дома Георгий стремился пораньше, а приходить – попозже. И чувствовал, что никто там по нему особенно не скучает.

Когда Георгий Антонович появлялся, Зоя Сергеевна в японском халате и Денис Ильич в адидасовском спортивном костюме ужинали в кухне.

– Покойничек пожаловал! – объявлял Денис Ильич с набитым ртом.

– Тсс… – прикладывала бывшая вдова палец к губам, но Денис Ильич не желал утихомириваться.

– Жрет твой мертвец в три горла, а не работает!

– Пусть питается!

– А эмигрировать он не хочет!

– Покойникам нельзя!

– Почему? В цинковом гробу можно!

Однажды Зоя Сергеевна объявила Гоше, что они о Денисом хотят оформить свои отношения. И добавила в свое оправдание:

– Ты ведь между небом и землей…

– Хочешь, чтоб я улетел на небо? – спросил Гоша.

Такая грусть была в его голосе, что Зоя Сергеевна рада была бы сама провалиться сквозь землю.

Одна отрада оставалась у Георгия Антоновича: его могилка. Только на кладбище он отходил душой. Заботливо ухаживал Гоша за своей могилкой, как за живым существом. И природа не могла не откликнуться на такую привязанность цветами (таких красивых не было ни у кого на кладбище), яркой зеленой травой, будто подкрашенной.

Ползал как-то Гоголев на корточках, занимаясь прополкой, и не заметил, что к нему от соседней могилы подошла молодая женщина в черном.

– Добрый день! – она была задумчива.

– А, – Гоша посмотрел на нее снизу вверх. – Мы с вами соседи.

– У вас тут кто лежит?

– Я сам. А у вас? – Гоша взглянул на соседнюю могилу.

– Я. – Девушка печально улыбнулась. – Нам надо подружиться. Мы еще долго будем соседями.

– Вечность.

– Не меньше.

– Садитесь, пожалуйста.

Молодые люди сели рядышком на скамейку.

– Меня зовут Валерия! – представилась девушка.

– Георгий!

– Очень приятно. Некоторые соседи на кладбище ссорятся… – начала Валерий и смущенно засмеялась, – ну пока они еще не в земле. Я уживчивая, вы не беспокойтесь!

Помолчали.

– Вы верите в загробную жизнь? – спросил Гоша.

Валерия кивнула.

– Только в нее и верю.

Сзади к ним подошел восточный человек.

– Слушай, это твоя могила? – обратился он к Гоголеву. – Ты не хочешь со мной поменяться? Моя могила лучше твоей!

– Я меняться не хочу! – резко ответил Гоша. Лирическое настроение было испорчено.

– Слушай, я же тебе говорю, моя могила лучше! Почему же ты меняться не хочешь? Я тройной обмен делал по договоренности, чтоб ее получить!

– Оставьте нас, пожалуйста! – попросила Валерия восточного человека.

– Все меняются! Почему вы не хотите? – Он с интересом уставился на парочку. В его глазах мелькнула догадка. – Я все понял! Хотите объединить свои могилы! Верно, да?

Валерия вспыхнула, как будто ее уличили в чем-то постыдном. Смущение девушки передалось Гоше. А уж от его волнения Валерию стала колотить дрожь. Давно Гоголев не испытывал таких сильных чувств.

Серафим Терентьевич с букетом роз зашел в отель «Савой». Ему повезло, он сразу увидел Ингу – на ее обычном месте у зеркала. Инга тоже заметила американского гусара. И просияла.

Дедушка не сомневался, что это отнюдь не обычная профессиональная приветливость, а нечто совсем другое.

Инга чмокнула Гоголева в щеку.

– Ты познакомился с моей квартирной хозяйкой? – По обескураженному виду джентльмена она поняла, что так оно и было. И засмеялась. – Она отказала мне от дома. У нас с ней разные вкусы. Хозяйка не любит мужчин. А я – люблю.

Серафим Терентьевич тоже засмеялся.

– Где же ты теперь живешь?

Инга беззаботно пожала плечами:

– Нигде.

Они появились дома у Гоголевых ночью, когда все уже спали. Зоя Сергеевна с Денисом Ильичом раскинулись на широченной тахте в большой комнате, Гоша, свернувшийся в позе эмбриона, в маленькой.

Денис Ильич пробудился и отправился в пижаме и спадающих с ног тапках в комнату для джентльменов.

Он открыл дверь в коридор и ослеп от яркого света и красоты Инги.

Растерянный толстый дядя в пижаме вызвал у них смех. А Денис Ильич прошипел одно слово:

– Ужас! – И, забыв о своих намерениях, вернулся на тахту к Зое Сергеевне.

– Что случилось? – встревожилась его подруга.

– Старикашка притащил молодую девку! – трагическим голосом произнес Денис Ильич.

«Завидует!» – кольнуло Зою Сергеевну.

– Седина в бороду, бес – в ребро!

Гоша сонно заморгал, увидев перед собой дедушку с красоткой, и от смущения натянул одеяло до подбородка.

– Инга, это мой правнук Георгий! – представил его Серафим Терентьевич.

Инга засмеялась:

– Если мы с тобой поженимся, я буду его прабабушкой?

Переливчатый смех красавицы привел Дениса Ильича в ярость.

– Почему с нами в квартире должен жить прадед твоего покойного мужа со своей любовницей?

Зоя Сергеевна зевнула:

– Потому что им больше негде жить.

– Что они там делают втроем? Это безнравственно!

Денис Ильич бросился на диван и придавил голову подушкой – только бы ничего не слышать! Как в могиле.

Напрасно бедный Денис Ильич подозревал веселую компанию в разных непотребствах.

Гоша со своими постельными принадлежностями отправился на кухню, Инга проводила его взглядом:

– Он у тебя симпатичный!

Серафим Терентьевич заулыбался от гордости:

– Я рад, что ты это заметила!

Наверно, был какой-то государственный праздник – до кладбища долетала радостная, торжественная музыка, не вполне приличествующая случаю. В это весеннее утро кладбище жило своей особенной жизнью. Никто никого не хоронил. Умиротворенные покойники ухаживали за своими могилками и вели с соседями несуетные беседы.

Ветер донес колокольный звон.

Гоша и Валерия разом перестали возиться со своими цветочками и умиленно посмотрели друг на друга.

– Георгий! – Валерия светилась, словно у нее внутри зажглась лампочка. – Правда ведь, мы с вами ближе к Богу, чем все остальные люди?

– Валерия! – в тон ей отвечал Гоголев. – Мы с вами между небом и землей!

– Мы плаваем в воздухе. Летаем, взявшись за руки!

Валерия слегка улыбалась. Она смотрела в сторону Гоши, но взгляд ее проникал сквозь него и терялся в пространстве…

В эту минуту никого из покойников не удивило бы, если б директор кладбища Мешков появился, скажем, на воздушном шаре. Напротив, то, что он бежал, выпятив вперед брюхо (будто проглотил целиком два арбуза), некрасиво вскидывая ноги, покоробило завсегдатаев кладбища.

– Беда! – закричал Мешков издалека своим дребезжащим, трескучим голосом. – Катастрофа!

Покойники привставали в едином порыве, взволнованные.

– Товарищи! – задохнулся Мешков. – Кладбище закрывают!

– Конец света!

– Мы будем жаловаться!

– Самому Господу Богу!

– Кладбище – это не керосиновая лавка!

– Моральное преступление! И уголовное!

– Это святотатство!

– Нам нужны новые кладбища! Много кладбищ!

– Мы должны всю страну превратить в кладбище!

– Как они объясняют свое бесчинство?

Мешков отдышался.

– Вместо кладбища они хотят разбить стадион!

От возмущения покойники потеряли дар речи.

– Светопреставление!

– Апокалипсис!

– Товарищи покойники, дожили!

– Это плевок не только в наших предков, но и в потомков!

– Они будут гонять в футбол нашими черепами!

– Собираем подписи протеста! Подпишутся все покойники! И их родственники!

– Есть у нас покойники со связями?

– Иванидзе!

– Но у него теперь связи там… В высших сферах!

– Преставился? Счастливчик! Он на нашем кладбище лежит?

– В том-то и дело, что нет! Ему не нашлось места!

– Эх, теперь у него такие связи! Моральная поддержка покойников очень помогла Мешкову. Он вновь обрел уверенность в себе.

– Товарищи! – прочистил горло директор. – Все куда серьезней, чем кажется на первый взгляд.

– Что нам инкриминируют?

– То, что на нашем кладбище нет ни одного настоящего покойника!

Громом небесным прозвучали эти слова. После гробового молчания раздался робкий голос:

– Неужели у нас нет ни одного покойника?

– Ни единого советского покойника! – прозвучало, как приговор. Тяжело было Мешкову в этом признаться, да что поделать, свои люди. – Последние 70 лет здесь не хоронили.

– Разве покойник к нам прорвется! – вздохнул кто-то с сожалением.

– Это естественно! – раздался агрессивный женский голос. – Обо всем нужно думать заранее! После смерти поздно уже о могиле хлопотать!

Волнение перехватило горло Мешкова.

– Завтра на кладбище появятся тракторы!

– Кто сможет их остановить?

Сакраментальный вопрос, вогнавший всех покойников в тяжкое раздумье. И вдруг (не с небес ли?) прозвучал чей-то ответ, гениально простой.

– Их остановит только покойник!

Живые люди искоса посматривали друг на друга и тут же стыдливо отводили глаза. Кто согласится пожертвовать своей жизнью ради общего дела!

Георгий Гоголев стоял у окна в комнатушке, которую делил с американским дедушкой. По небу плыли рядышком два облака. Гоша горько усмехнулся, вспомнил фантазию Валерии о том, что они с ней тоже плавают в воздухе, взявшись за руки. Когда облака слились, Гоголев принял решение. Он запер дверь на ключ. Снял со стены старинный дедушкин пистолет. Достал почерневшую от времени табакерку, наполненную порохом…

Зоя Сергеевна в кухне занималась стряпней, а Серафим Терентьевич разговаривал по телефону. Никого из них не коснулось трагическое предчувствие близкого Гошиного конца.

Дедушка заволновался. Переменился в лице. Оно стало бледным, даже прозрачным. Стряслось это из‑за разговора, который он вел с Федором.

– Это невозможно! – вскрикнул Серафим Терентьевич.

– Слушай сюда! Завтра придут трактора! – заверил приятеля ритуальный работник. – Раскопали, гады, что у нас ни одного покойника! Говорят, только скелет кошки нашли… – Федор вздохнул.

Не лежать тебе, раб божий Серафим, в русской земле! В американскую закопают! Ты меня слышишь? Алло? Алло?

Телефонная трубка выпала из ослабевшей руки Серафима Терентьевича. Он стоял, покачиваясь. И смотрел в кухонное окно. По небу неслись веселенькие облака, сливаясь в свинцовую давящую пелену.

Гоша собрался с духом.

– Я покойник! – произнес он убежденно. – Меня больше нет! Меня давно уже нет. Нехорошо делать вид, что ты живой, когда ты мертвый!

Гоголев поднес старинный пистолет ко лбу. Расширенное дуло запрыгало. Гоша с силой уперся им в висок, до боли. Сделал глубокий вдох.

– Гоша! – раздался истошный крик Зои Сергеевны. И барабанный стук в дверь. – Гоша, открой! Серафима Терентьевича не стало!

Бухнул выстрел. Пуля, не задев Гошу, разбила окно.

Глава 10

На другой день происходили поспешные похороны Серафима Терентьевича Гоголева.

На кладбище, возле могилы Гоголевых, собрались все свои: покойники, Гоша рядом с Ингой. Зоя Сергеевна была в трауре, и Денис Ильич по привычке поддерживал ее, будто она была тут самой многострадальной.

На венке алела лента с надписью: «…от коллектива покойников…»

В стороне топтался оркестр, ожидая от Мешкова знака. Видимо, стараниями директора похороны были по первому разряду.

Торжественный, взволнованный Мешков держал речь.

– Сегодня, можно сказать, мы открываем наше кладбище! Мы предаем земле тело Серафима Терентьевича Гоголева…

– Слава богу! – вздохнул кто-то. – Будет у нас хоть один настоящий покойник!

– С первым покойничком вас!

Мешков продолжал:

– Мечта Серафима Терентьевича исполнится! Его тело будет лежать в русской земле!

– Жалко дедусю! – вздохнула Инга. – Ему, наверно, и ста лет еще не стукнуло…

Гоше было трудно говорить, он молча поймал ладонь девушки, сжал ее. Она ответила на его рукопожатие.

– Он был для меня самым близким человеком! – с трудом проговорил Гоша.

Что-то мучило Ингу:

– Деньги для меня не играли никакой роли…

– Для меня тоже, – не понял ее Гоша. – У меня ведь их никогда не было.

– Русская земля! – с пафосом восклицал Мешков. – Что может быть лучше в жизни, чем лечь в тебя! Каждый из нас мечтает об этом.

К Гоше подошла Валерия.

– Мужайтесь! – прошептала она. – Теперь ваша могила будет занята. А я с радостью приму вас в свою. Мы вместе туда уляжемся, она большая, вы не сомневайтесь!

Гоша оторопело уставился на мечтательную девушку. Она всхлипнула.

– Вы не хотите лежать со мной в одной могиле?

– Хочу!

К Гоше пробился Федор.

– Георгий! Дед просил передать тебе это, когда он дуба даст! – ритуальный работник протянул опечаленному Гоше большой красивый конверт, украшенный какими-то завитушками. Тот не знал, куда его сунуть.

Зоя Сергеевна взяла у бывшего мужа конверт, тихонько вскрыла его. И извлекла оттуда гербовую бумагу.

– Завещание! – прочел Денис Ильич.

Срывающийся голос Мешкова исторгал у всех присутствующих слезы грусти и очищения.

– Серафим Терентьевич отдал свою жизнь ради того, чтобы наше кладбище жило и процветало! Спи спокойно, дорогой товарищ!

– Боже мой! – Зое Сергеевне стало дурно. – Покойник завещал Гоше и Инге почти два миллиона долларов! На двоих!

– Но это безнравственно! – воскликнул Денис Ильич. И получил от Зои Сергеевны звонкую пощечину.

– За что? – только и смог пролепетать он. Несколько рук протянулось, чтобы завладеть драгоценной бумагой, увидеть ее своими глазами.

Зоя Сергеевна покачнулась, схватилась за сердце.

– Умираю!

В толпе воодушевленных покойников пронеслось:

– Может, ее в ту же могилу?

На Гошу наследство не произвело никакого впечатления. Он взглянул на человека, с которым дедушка связал его своим завещанием.

Инга, нахмурив брови, шевелила губами.

– Миллион разделить на сто – это сколько? Десять тысяч ночей! – потрясенно прошептала Инга. Только теперь она оценила размер своего богатства.

– Почему же он прикидывался нищим? – прорыдала Зоя Сергеевна.

– У миллионеров свои причуды… – открыл рот Денис Ильич и тут же закрыл его. Ему показалось, что жена вновь испытывает желание ударить его, но у нее на это уже нет сил.

– Прошу близких прощаться с покойным! – провозгласил Мешков.

Гоша шагнул к гробу. Впервые на кладбище он посмотрел на дедушку. Тот совершенно не походил на покойника. Казалось, гусар вот – вот засмеется.

Гоша приложился губами ко лбу Серафима Терентьевича, и ему показалось, что дедушка подмигнул ему! Обман зрения объяснялся тем, что глаза внука щипало от слез.

Семен и Николай, чисто выбритые в честь торжественного случая и трезвые, ждали знака Мешкова, чтобы накрыть гроб крышкой и заколотить.

Знак был получен. Они старательно и умело принялись за работу.

Чтобы отвлечься от печальной процедуры, Гоша поискал глазами Ингу.

– Я его никогда не забуду! – шепнула она ему. – Буду его вспоминать по ночам. У меня впереди десять тысяч свободных ночей!

К воротам кладбища подъехали три черные «Волги», из которых вылезло трое мужчин в черных костюмах, приличествующих случаю, с черными же «дипломатами». Не для проводов в последний путь первого покойника прибыли они сюда. Веселый азарт, упрятанный за пасмурной наружностью, двигал ими. Молодые деятели намеревались переделать мир, но начать они хотели с кладбища, заранее предвкушая удовольствие от того, что не обнаружат в месте скорби ни одного покойника.

Увы, преобразователи просчитались.

Под звуки похоронного оркестра гроб опускали в могилу. При этом с лица Семена не сходило выражение озабоченности.

Когда гроб был опущен, Семен в панике прошептал напарнику:

– Николай, ты ничего не заметил?

– Когда мы опускали, гроб как будто плавал!

– Чего ты несешь!

– Николай, гадом буду, чего-то не того сейчас было!

– Так ты сегодня первый раз тверезый был! Как стекло! Был бы кирной…

– Не в том дело! Мне сдается, мы живого схоронили!

– Сейчас по лбу закатаю, паразит! Нельзя тебе не пить!

Семен чуть не плакал.

Не обращая внимания на сгорающих от нетерпения покойников и родственников усопшего американца, могильщики уселись на плиту и засмолили по беломорине.

– Если покойник в гробу шебутился… – рассудительно начал Николай.

– Он не шебутился! – возразил Семен, нервно затягиваясь. – Гроб повело…

– Так это нечистая сила! – успокоил Николай приятеля.

Семен замотал головой:

– Что я, не знаю, когда черти шутят!

Глядя на двух мирно беседующих могильщиков, покойники негодующе зашипели:

– Совсем оборзели!

– В такой день!

– Теперь у нас покойники сами себя закапывать должны?

– Не буду я его закапывать! – выдохнул Семен облако дыма. – Хоть руку руби!

Николай с сомнением поглядел на друга.

– Без балды?

Семен хмуро кивнул.

– Тогда давай обратно вытаскивать! А то будем себя потом, как черви, жрать!

Гроб поехал наверх. Мешков кинулся к грузчикам.

– Вы что, сдурели?

– В гробу кое‑что забыли!

– Что?

– Крокодильчика.

В толпе покойников произошло замешательство.

– Над нами измываются!

– Надругательство!

– Хотят лишить нас единственного покойника!

– Святотатство!

– Отродясь такого не бывало!

Мешков ощутил на своем затылке чье-то горячее, нетерпеливое дыхание. Обернулся с досадой, чтобы плюнуть в эту печку, и узрел трех деятелей в черных костюмах, явившихся сюда, дабы похоронить самого Мешкова.

Кинулся несчастный директор к гробу с диким воплем:

– Убивают! – И растекся по нему своим объемистым бабьим телом.

Никому из присутствующих безумство Мешкова не показалось странным.

Подошел к директору сзади Николай, обнял за живот и оттащил его, бултыхающего ногами, от гроба.

Семен выдрал клещами гвозди. Снял крышку.

В гробу никого не было.

Потрясение скорбящих выразилось в стонах ужаса, нечленораздельных криках, рыданиях.

Нечистая сила!

Гоша поискал глазами Ингу, но ее не было. Когда же она исчезла?

Какая-то сила толкнула Гоголева к выходу с кладбища.

Толпа кинулась за ним. Наверно, людей подстегивал страх. Убежать от нечистой силы! Подальше от дьявольщину! Не удалось. Толпу неотвратимо нагонял гроб дедушки, который несся с горки с огромной скоростью! Кто приделал ему колесики?

У разверстой могилы остались лишь три фигуры в черном.

«Роллс-Ройс» с ревом сорвался с места, выпустив облако дыма.

– Угнали машину! – вскрикнул Федор.

Его вопль заглушил женский переливчатый смех. Гоша сразу узнал Ингу. Но где она? Машина уезжала, и смех девушки становился все тише.

Облако дыма, которое выпустил «Роллс-Ройс», почему-то разрасталось, пока не скрыло всех прибежавших с кладбища.

Оркестр, не зная, что ему делать, играл похоронный марш.

Но в нем то и дело проскальзывали бравурные, даже веселые нотки. Наверно, это была музыка не для похорон, а для воскрешения.

Когда дым рассеялся, никаких следов похоронной процессии не осталось. По небу плыли два облака, напоминавшие своими очертаниями Георгия и Валерию. А еще выше маячил какой-то черный исчезающий предмет, на глазах превратившийся в точку, а вскоре и вовсе исчезнувший.

Разумеется, это был «Роллс-Ройс». Из его дыма и получились два переливающихся всеми цветами радуги облачка, похожие на Гошу и Валерию.