Текст книги "Игрек Первый. Американский дедушка"

Автор книги: Лев Корсунский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)

В знак поддержки Денис Ильич тяжело вздохнул.

– У нас жизнь собачья, а он в собачий приют свои миллионы вбухал!

– Бывает. – Денис Ильич с опаской дотронулся до Зои Сергеевны, ожидая от этого прикосновения чего угодно: от пощечины до поцелуя. Но Зоя Сергеевна ничего даже не заметила.

Из ходиков, повешенных на стену ради американца, выскочила кукушка и громко, издевательски прокуковала. Этого Зоя Сергеевна не вынесла.

– Стерва! – она с треском прихлопнула ехидную птичку.

Директор кладбища Мешков желчно посмотрел на надоевших посетителей. Из‑за злости с него слетел весь хмель и навалилась привычная тоска. Он остервенело потер блестящую лысину и повторил в какой уж раз:

– У нас земли нету! Нету у нас земли!

– У вас и земли нету? – снова поразился старик. – Что ж у вас тогда есть?

– У нас покойники есть! – Мешков с ненавистью заскрежетал зубами. – Покойников у нас навалом! Что вы все мрете и мрете!

– Мы? – молодой клиент ошалело захлопал глазами. Мешков спохватился. Засопел смущенно. Этого говорить Не следовало. Сорвался.

– Кто у вас покойник?

– Я покойник! – с готовностью откликнулся старик.

– Товарищ покойник, у меня земли нет! Жалуйтесь на меня хоть Господу Богу!

– Что вы можете нам предложить? – тоненьким, противным голоском выкрикнул молодой. У него сдали нервы.

Крематорий! Милости просим!

Тут уж старик захрипел:

– Я вернулся на Родину, чтоб в русской земле лежать! – американец двинулся на Мешкова, желая его задушить. Правнук угадал его намерение и перехватил старца.

– Вы мне уже плешь проели с вашей могилой! – Мешков снова потер лысину. – Сначала помереть надо!

– Не бойтесь, я помру, когда могила будет! – пообещал старец.

– Помрите, а потом приходите!

– Когда могила будет! – упрямо повторил старик.

– Могила никогда не будет! У меня нет земли!

Не в первый раз собеседники вернулись на круги своя.

Тогда молодой сообразил, как достать директора:

– У вас нет могилы для участника гражданской войны?

Серафим Терентьевич испуганно шепнул правнуку:

– Так я ж с другой стороны участник.

Хорошо, что Мешков этого не расслышал, потому что последний довод Гоши сразил его наповал.

– Участник! Эх, где наша не пропадала! – директор кладбища судорожно подмигнул. А может быть, у него начался нервный тик.

В знак особого почтения Мешков сопроводил клиентов к месту будущего захоронения.

– Тута! – изрек он, ткнув пальцем в какую-то ложбину, заполненную водой.

От возмущения Серафим Терентьевич потерял дар речи.

– Я в эту канаву не лягу!

– Это тоже русская земля! – нашелся Мешков.

– Я хочу лежать со своими предками! – Будущий покойник схватил директора за руку и потащил.

Невдалеке на свежей могилке ужинали гробокопатели. Ветер донес обрывки их заунывного пения:

«…И никто не узнает, где могилка моя…»

– Это фамильная могила Гоголевых! – объявил Серафим Терентьевич.

– Это был бесхоз. А теперь она другому отдана…

– А меня прикажете на собачьем кладбище хоронить?

– Дедушка, у нас нет собачьих кладбищ! – уточнил Гоша.

– У вас и человеческих нет! – Серафим Терентьевич с решительным видом лег на могилку. Распластался. – Я отсюда никуда не уйду!

– Хуже нет патриотов, чем эмигранты! – сплюнул Мешков. – Помыкались бы с наше… – Директор зашагал прочь.

Сразу с двух сторон неотвратимо приближались к нему кучки унылых, затравленных людей.

«В клещи берут! И не смоешься от них, хоть в пустую могилу прыгай!»

– Нет у меня земли! – по-волчьи оскалившись, заорал Мешков, срывая голос.

«Что ж это за жизнь такая, что всем помереть приспичило!»

Лежал Серафим Терентьевич на фамильной могиле Гоголевых и взирал на рвущиеся от сильного ветра облака. Он воображал себя уже погребенным и испытывал от этого редкостное душевное успокоение. Слава Создателю, так он будет лежать еще целую вечность!

Простая мысль о том, что покоящийся в могиле не видит бегущих по небу облаков, не пришла старому человеку в голову.

Гоша мельтешил возле недвижимого деда, пытаясь поднять того с земли и удивляясь невероятной тяжести маленького тела.

А объяснялось это просто. Серафим Терентьевич чувствовал, что врастает в землю, засасывается в нее, как в болото. Очень хороший признак, значит, земля готова принять его.

Поняв тщетность своих усилий, Гоша снял с себя плащ и заботливо укрыл им деда.

– Ты простудишься! – обреченно вздохнул он. – И заболеешь!

– И умру! – с воодушевлением подхватил будущий покойник.

Похоронный оркестр отыграл на сегодня свое. Музыканты выливали из инструментов слюну и, оживленно перекрикиваясь, грузились в машину. Веселевшие с каждым новым покойником гробокопатели были переполнены оптимизмом и охотно вступали в беседы о любым живым существом на земле.

Тоска и уныние владели Гоголевыми. Казалось, они возвращаются с похорон. Путь их лежал к «Роллс-Ройсу», облепленному мальчишками, но по дороге Серафим Терентьевич заинтересовался каменным домом с вывеской «Ритуал».

– Здесь я венчался! – В ответ на непонимающий взгляд Гоши прадед пояснил: – Прежде тут была церковь!

Гоша рассмотрел, что дом возник на месте разрушенной церкви. Интересно, как тут жилось людям?

А никак не жилось. Внутри заведения «Ритуал» было пустовато. На стенах – расценки различных ритуальных услуг, похоронные принадлежности. Большое количество венков из искусственных листьев.

Посетители помешали скудному ужину ритуального работника, он зыркнул на них недовольным взглядом.

– У вас какие гробы есть? – весьма некстати поинтересовался у него Серафим Терентьевич.

С мрачным удовлетворением жующий человек выплюнул:

– Только по предварительным заказам! На следующий год!

– Как же, тут написано, можно дубовый… – растерялся Серафим Терентьевич, не усвоивший еще разницу между воображаемым и реальным. И получил в ответ язвительный, пронизывающий насквозь, как удар шпаги, вопрос:

– Товарищ, вы что, иностранец?

Американский дедушка возмущенно фыркнул, но иностранное подданство не признал. Однако натренированный глаз ритуального работника приметил в чудном старике ту едва уловимую разницу между советским человеком и иностранцем, хотя бы и русского происхождения!

– Гробы только за валюту!

– А за рубли только в саване можно похоронить? – возмутился Гоша.

– Где я вам лес возьму? – ритуальный работник поскучнел от такого разговора и невозмутимо продолжил свою трапезу, не ожидая от молчаливого приближения посетителей ничего дурного.

– Давай его съедим? – с серьезным видом предложил дедушка Гоше.

Ритуальный работник перестал жевать. С раздувшимися щеками перевел взгляд со старика на молодого. Ну и шуточки!

Безлунной ночью Гоша Гоголев маялся, вздрагивая от кошачьего концерта, и спешил то и дело к окну. От скрипа половиц Зоя Сергеевна стонала спросонья и ругалась в подушку, неразборчиво, но обидно.

Исчез Серафим Терентьевич.

– Как же я его одного оставил! – терзался Гоша. – В незнакомой стране!

– Она для тебя незнакомая! – парировала Зоя Сергеевна, раскаляясь от ненависти к мужу, как печка.

Когда Гоша Гоголев впал в дрему, к их дому подъехал «Роллс-Ройс», на крыше которого был укреплен веревками отменный дубовый гроб.

Из машины вылезли Серафим Терентьевич и ритуальный работник по имени Федор. Оба были в превосходном расположении духа. Что, кроме горячительных напитков, могло вернуть человеческий облик ритуальному работнику?!

– Дедулька, только не суетись под клиентом! – приговаривал Федор, освободив гроб от веревок и заботливо сталкивая его с крыши машины. Американец ловко его подхватил. В руках он держал венок. Чтоб было удобней, Серафим Терентьевич сунул в него голову и превратился в спортсмена – победителя.

Вдвоем мужчины занесли гроб в подъезд.

– Кто это у нас помер? – припозднившаяся старушка в подъезде испуганно заметалась, как курица.

– Я помер! – с гордостью ответил Серафим Терентьевич.

– Изыди, нечистая сила! – старушка в ужасе перекрестилась.

– Гроб выбирал, как для себя! – ласково бормотал Федор. – Если будет чуток коротковат, ноги подожмешь…

Гоша и во сне прислушивался к шепотам и шорохам.

– Дедушка! – Он выглянул на лестничную клетку и с готовностью бросился на помощь.

– Ты знаешь, Егор, – улыбнулся американец, – Федор, оказывается, очень уважает шотландские виски!

– Они меня тоже уважают! – подтвердил ритуальный работник.

Передышку Серафим Терентьевич использовал для философской сентенции:

– Братцы! Что ж у вас все нельзя: ни жить, ни помереть!

Ночью Зоя Сергеевна встала, перелезла через сопящего во сне мужа. Вышла в проходную комнату. И увидела, что в мертвенном лунном свете в гробе лежит человек.

Истошный крик напуганной женщины подбросил спящего Серафима Терентьевича:

– Господа, с вами помереть недолго!

Эх, некому было сказать тогда старому человеку «типун тебе на язык!»

Лежал Серафим Терентьевич наутро и помирал. Не в гробу уже, на диване. Суетился возле него с лекарствами правнук, а они уже американцу, как мертвому припарки.

– Может, вам рассольчик после вчерашнего поможет? – без всякого ехидства предложила Зоя Сергеевна.

Но Серафим Терентьевич только слабо мотнул головой в ответ.

– Славно вчера погуляли. После такого и помереть не жалко.

– Доктор тебе капли выписал! – Гоша протянул дедушке стакан с жидкостью.

– Это крокодиловы слезы! – захрипел тот из последних сил. – Отвернитесь от меня. Помираю!

Не посмели близкие последней воли умирающего ослушаться.

Затих раб божий Серафим. Всхлипнула Зоя Сергеевна. Зашмыгал носом Георгий Антонович. Взялись они за руки для взаимной поддержки. Но помешал их светлой печали голос, полный предсмертного отчаянья:

– Не могу помереть! Пока земля меня не принимает, буду на этом свете маяться! Достань мне могилу, Егор. Христом Богом прошу! В земле русской! Рядом с пращурами моими!

– Руками тебе, дедушка, могилу вырою! Будь спокоен! Будет тебе еще пухом земля!

Хоть не положено такое живому человеку говорить, да для успокоения его – можно. С этим и выскочил Гоша Гоголев, оставив свою жену с умирающим старцем.

Ракетой сорвался с места желтый «Запорожец» Гоголева и помчался, бибикая, по срединной линии, как правительственная машина. И ни одного свистка ему вдогонку. Наверно, поняла милиция, что на кладбище Гоша торопится, вошла в его положение.

Глава 4

На кладбище Гоша Гоголев прибыл с одной мыслью: без могилы отсюда не уходить.

Директора Мешкова он обнаружил на заднем дворе, среди могильных плит.

– Мне нужна могила! – выпалил Гоша.

«Быстрый какой!» – хмыкнул Мешков и покосился на посетителя красным глазом:

– Всем нужна!

– Мой дед приехал: из Америки, чтобы лечь в родную землю.

– Эту историю я уже слыхал! – Мешков посуровел. – Скажите мне по секрету: чем хуже лежать в американской земле?

– Вам этого не понять!

– Я все понимаю! – выдохнул Мешков. – В Америке вся земля на кладбище – за валюту! Вот к нам иностранцы и зачастили помирать, чтоб за деревянные похорониться! Ничего, мы тоже теперь только за валюту будем хоронить!

– Я тебя бесплатно похороню! – Гошины нервы не вынесли такого издевательства. Хмелея от того, что отпустил тормоза, Гоголев схватил Мешкова за грудки и встряхнул, что было сил.

Сзади на него бросился восточный человек, оттащил от Мешкова.

– Слушай, если могила занята, не может он оттуда вытащить человека и тебя положить! Войди в его положение!

– Свободна эта могила! – пропыхтел Гоша. Мешков оправился от неожиданного нападения. Голос его зазвенел медью:

– Ни ты, ни твои родичи в моей земле лежать не будете! Ни за какие доллары и фунты стерлингов!

Содрогнулся Гоголев от такого пророчества. Уж не вообразил ли себя директор кладбища Мешков Господом Богом!

Пока Гоша Гоголев хлопотал о последнем приюте бренных останков любимого прадеда, Денис Ильич не оставил своими заботами любимую женщину. В час испытаний он был рядом с ней. Молча сидели они в кухне в обнимку и прислушивались к тому, что происходит в комнате.

– Кажется, того, преставился! – прошептал Денис Ильич и встал, надеясь, что Зоя Сергеевна его не отпустит. Так и случилось.

– Погоди! Я боюсь покойников!

– У меня есть покупатель на «Роллс-Ройс»! – сообщил Денис Ильич. – Сейчас старинные машины в большой цене. Он за нее 50 штук дает!

– Пятьдесят тысяч? – поразилась Зоя Сергеевна.

– Я думаю, и семьдесят даст!

Зоя Сергеевна выглянула в окно, но старинного кара на улице не было.

«Роллс-Ройс» стоял возле бывшей церкви «Ритуал». Обнаружив его, Георгий Антонович, радостно всхлипнув, кинулся внутрь скорбного заведения.

Но дедушки там не было. В зеленом от обилия венков помещении ритуальный работник Федор маялся после вчерашнего по-страшному.

При виде Гоши он удовлетворенно застонал.

– Ух, хорошо мы вчера с твоим дедом погуляли! Хоть в гроб теперь ложись! Такой дедулька живой, его не перепьешь! Не помер он еще?

Гоша пожал плечами.

– Машина дедушкина здесь откуда?

– Так он же мне вчера сам подарил ее! – приятное воспоминание разгладило хмурое, небритое лицо Федора. В окно ему видна была машина. – После третьей бутылки виски!

– Ладно, я перегоню машину домой! – Гоша не понял серьезности ситуации.

– Даже не беспокойся. Он мне и дарственную у нотариуса справил! – Федор достал из внутреннего кармана бумагу, издалека показал ее правнуку.

– Когда ж вы успели?

– Между четвертым и пятым пузырем виски. Пока дед живой, его всегда куда надо подброшу. Беспокоит меня: как гроб-то ему, впору? Последнее дело – когда покойнику в гробу неудобно!

Мальчишки облепили «Роллс-Ройс» со всех сторон. Несмотря на недомогание, ритуальный работник камнем бросился на улицу.

– Беда у меня! – пожаловался Гоша, поглаживая теплый бок машины. – Не могу могилу для деда выбить!

– С могилами сейчас тяжело! – сочувственно вздохнул Федор. – Еще в прошлом году была лафа! Помирай – не хочу! Многие воспользовались ситуацией…

Федор долго мог бы рассуждать в таком духе, но Гоша оборвал его нетерпеливым вопросом:

– Что делать, Федор? Для меня дело жизни – деда земле предать!

Федор сочувственно промычал:

– Сделаю для твоего американца, что смогу!

Гоша ждал ритуального работника около желанной могилы. Вид отсюда открывался и вправду замечательный: лежи и радуйся.

Пустынное было кладбище. И на что еще Гоша обратил внимание – на некоторых памятниках была выбита дата рождения покойника, но отсутствовала дата смерти.

По унылому виду Федора Гоша сразу определил, что дело плохо.

– Взъелся он на тебя чего-то, гад! Только через мой труп, говорит!

– Интересная мысль! – хмуро заметил Гоша.

– Он тут хозяин – барин. Из патриотизму, говорит, не дам землю иностранцу! Своим не хватает!

– А почему тут нет даты смерти? – взорвался Гоша, кивнув на памятник.

– Бегают пока где-то покойники!

– Его покойники бегают, а мой в гробу лежит! – Гоша рванулся к Мешкову. – Сейчас он у меня сам копыта откинет!

Насилу Федору удалось догнать быстроногого Гошу Гоголева.

– Не трогай Мешкова! Дохлое дело!

– Похоронить старика – это мой святой долг!

– Не гоношись! – отдышался Федор. – Ладно, еще разок попробую!

В кабинете директора кладбища за бутылкой шотландского виски сидели двое: Мешков и Федор.

– Дай ты ему могилу! – попросил Федор. – Нормальный мужик, хоть и американец!

– Я против покойника ничего не имею. А этого живого, подлюгу, своими руками задушил бы!..

– Так в могилке покойник лежать будет, как ни крути!

Мешков саркастически хмыкнул:

– Плохо ты их знаешь! Им бы только кусок земли хапнуть! Сегодня он живой, а завтра покойник! И к деду в могилу полезет! Как я его тогда удержу!

– Он же покойником полезет! – Федор примирительно обнял Мешкова. – Неужели тебе его не жаль?

– Молодого? – вскинулся Мешков. – Он живее всех живых!

– В могилу-то он жмуриком полезет! – напомнил Федор, но суровое сердце Мешкова не смягчилось.

– А я где тогда буду? – Мешков всхлипнул, растер кулаком по лицу пьяные слезы.

– Ты чего? В земле будешь! Уж себя-то ты не обидишь!

На хитрую ухмылку Федора Мешков прорыдал:

– В земле! Радость большая! Чего там хорошего!

– Во! – нашелся Федор. – Пускай молодой и лезет в землю!

Дверь в директорский кабинет была заперта, но громкие голоса собутыльников доносились до Гоши. Он забарабанил в дверь кулаком.

– Кто? – спросил Мешков, не открывая дверь.

– Я.

– Кто «я»?

– Покойник!

– Тогда заходи! – Мешков с готовностью распахнул дверь и, к своему разочарованию, увидел Гошу.

– Что же ты брешешь, что покойник! – разозлился Мешков.

Предчувствуя новое столкновение, Федор бросился между мужчинами, оттер Гошу в приемную.

– Чего ты приперся! Все путем!

Из кабинета вывалился Мешков.

– Как я могу ему верить, если он мне сбрехал!

Федор бросился к Мешкову и затолкал его обратно в кабинет.

– Он дает дедушке могилу? – не скрыл своего удивления Гоша.

– Дает, – подтвердил Федор. – Но не просто так. – Невинный вид Гоши привел ритуального работника в замешательство. – Просто так только кошки плодятся!

Теперь даже простодушный Гоша все понял.

– Сколько? – он решил смириться с суровой неизбежностью. Сумма была такова, что Федор не счел возможным произнести ее вслух. Он потянулся к уху Гоши.

На лице Георгия Антоновича отразилось сначала изумление. Потом возмущение. Потом ненависть к вымогателю. Он рванулся в кабинет, но Федор оттащил Гошу от дверей.

– Нет вариантов! Я тебе ничего не говорил!

Гоша задохнулся.

– У меня нет таких денег!

– Мешков согласен взять твой «Запорожец».

– А как же я? – растерялся Гоша Гоголев.

– У тебя будет могила. Машина у тебя уже не новая, а могила… первый сорт!

Гоша молчал в задумчивости.

– В наше время машину на могилу – это хороший вариант! Как профессионал говорю! Вид у тебя – краше в гроб кладут!

Гоша представил лежащего в гробу старика, которому смертельно хочется умереть, но не может он позволить себе последнего утешения из‑за того, что не нашлось для него на Родине клочка земли.

– Я согласен! – кивнул Гоша Федору.

Тот выпустил из себя воздух с облегчением.

– Слава богу! – от всего сердца хлопотал ритуальный работник не корысти ради. Схватил он Гоголева за руку, чтоб тот не успел передумать, и увлек за собой в кабинет директора.

– Петр Васильевич, – обратился к нему Федор. – Надо срочно ехать к нотариусу. Человек хочет подарить тебе свою машину.

Мешков испытующе посмотрел Гоше в глаза и сказал:

– Спасибо.

Серафим Терентьевич лежал в удобном гробу, голова его покоилась на подушечке. Душа старца прощалась с телом, ему казалось, что еще мгновенье – и она отлетит… Но неотвязная мысль о скором погребении мешала затянувшемуся прощанию души с телом.

Серафим Терентьевич злился, ругал себя за эту суетность последними словами – и тем самым только отдалял блаженство небытия.

Старый Гоголев впал в забытье. До него донеслись глухие, как из‑под подушки, голоса. Серафим Терентьевич сообразил, что лежит в могиле и слышит происходящее на земле. Именно так он и представлял себе всегда жизнь покойников.

Голос Зои Сергеевны, глухой, без всякой интонации:

– Преставился! Какой ужас!

«Ничего ужасного! – с удовлетворением отметил Серафим Терентьевич. – Мягко и тепло. А главное – на душе покойно… Погоди, у меня же нет души! – Покойник встревожился, но сразу же успокоил себя: – Души, может, и нет, а что-то вместо нее все-таки осталось!»

– Я мертвецов боюсь! – продолжал женский голос.

«Ну и дура!» – беззлобно отреагировал покойник.

– Надо зеркало занавесить! – голос Дениса Ильича.

«Что ж вы, братцы, запамятовали!» – не одобрил Серафим Терентьевич.

Сердце Гоши Гоголева изнылось от тоски. Когда он вернулся домой, Зоя Сергеевна и Денис Ильич сидели в кухне, подальше от покойника. По их лицам, при его появлении враз поскорбевшим, Гоша сразу понял, что непоправимое свершилось.

Ему не требовалось настраиваться на особую волну – как всегда бывает перед встречей с покойником. Георгий Антонович сразу шагнул в комнату с гробом.

Его поразило, что покойник был, как живой. Гоша поправил свесившуюся из гроба руку – холодная.

– Ну что? – прошептала рядом Зоя Сергеевна, словно боялась потревожить мертвеца.

– Все в порядке! – громко ответил Гоша. – Я достал дедушке могилу!

Леденящий холод, распространившийся по телу Серафима Терентьевича в секунду сменился жаром. Значит, он еще жив! Какой ужас! Но зато внучек раздобыл для него чудесную могилу! Какое блаженство!

Почти покойник подскочил в гробу.

– Ты достал мне могилу? Какое счастье! – сияющий дедушка обнял правнука. – Я так боялся умереть, не узнав этого!

Гоша всхлипнул от радости и сразу же стал с остервенением чесаться.

Денис Ильич почувствовал себя лишним на этом семейном празднике.

Зою Сергеевну воскрешение старца очень испугало, до мушек в глазах, в чем она, однако, не призналась, сознавая, что пугаться не смерти, а воскрешения – как-то неэтично.

Чтобы скрыть свой постыдный испуг, Зоя Сергеевна подошла к окну, взглянула на улицу.

– Дедушка, где ваша машина?

– Я ее подарил! – с добродушной улыбкой сообщил Серафим Терентьевич.

Гоша помялся и сказал беспечно:

– Смешно. Нашу машину я тоже подарил!

Весь мир сузился для Зои Сергеевны до размеров пустого гроба.

Глава 5

Пожилой элегантный господин с букетом роз зашел в отель «Савой». Наметанный глаз швейцара сразу определил в нем иностранца, причем при деньгах. Не туриста. Но и не бизнесмена.

Серафим Терентьевич высматривал Ингу. Прежде ему почему-то не приходило в голову, что девушки может не быть, и американец растерялся. Другая девушка – длинноногая блондинка – покуривала в кресле «Мальборо» и бросала на проходящих мимо нее мужчин такие же взгляды, как и его знакомая Инга: слегка пренебрежительные, но призывные. Эффект в результате получался будоражащий.

Сквозь женщин блондинка смотрела, будто те были стеклянными. Но на одной – полной брюнетке – ее взгляд споткнулся, она занервничала, поднялась. Брюнетка подошла к блондинке (впрочем, обе были крашеные). Наверно, это было не ее место или не ее время.

– Вы Веронику ждете? – спросила у Серафима Терентьевича брюнетка.

– Ингу, с вашего разрешения.

– Она вам на это время назначила?

– Нет, нет! – дедушка замотал головой. – Когда можно будет к ней наведаться?

Девушки обменялись взглядами. В результате блондинка, кивнув Серафиму Терентьевичу, чтоб подождал, отправилась в ресторан.

Брюнетка не спускала со старика настороженного взгляда.

– У вас бабки есть?

– Бабки? – дедушка оскорбился. – У меня даже одной бабки нет!

– Вы займете Ингу на весь вечер?

– Надеюсь. Если она согласится…

Инга сидела за столиком с подружкой. Девушки часа два сидели с теми же чашечками кофе, беззаботно болтали, но вели при этом прицельный огонь взглядами.

– К тебе старикашка – америкашка! – сообщила блондинка.

Не припомню такого! – Инга растерянно потерла лоб, как школьница у доски. – Может, он японец?

– Как с ветерана возьми с него полцены.

Инга издалека увидела толстенького американца. И пришла в веселое расположение духа.

– Мадемуазель, вам надо глянуть в зеркало, может, вы уже тоже старушка! – сказала она сама себе вслух.

Серафим Терентьевич галантно преподнес своей даме букет.

– Спасибо, сэр! У вас какое-то смешное имя… Фима?

– Серафим! – дедушка был слегка уязвлен.

– Вы опять в ресторан? – полюбопытствовала Инга.

– Нет, я к вам. Я же вам обещал, что приду.

Инга поморщила лоб, вспоминая такое событие, засмеялась.

– Не припомню. А что мы будем делать?

– Пообедаем. Для начала.

– Для начала? – Инга снова засмеялась. – Вы меня интригуете!

В семье Гоголевых назревал тяжелый разлад. Зоя Сергеевна и Гоша пытались засунуть гроб на антресоли, но из этого ничего не выходило.

– В конце концов, какое нахальство! – не вынесла этой пытки Зоя Сергеевна. – Мы ухлопали машину, чтоб выбить ему могилу, а он и не думает умирать!

– Зоя, как тебе не совестно! – пристыдил Гоша жену. – В чем у него только душа держится.

Семейный скандал погасил звонок в дверь. Это был Федор.

– Вы чего, господа хорошие! – вместо приветствия проорал Федор. – Могилу думаете занимать или как?

– А куда спешить? – растерялся Гоша. – Могила за нами…

– Послушайте, милый! – Зоя Сергеевна задрожала от ненависти. – Это могила стоила нам «Запорожца», а этот трухлявый гроб – «Роллс-Ройса»…

– Трухлявый? – Федор был потрясен такой напраслиной.

– И мы воспользуемся ими, когда сочтем нужным! – отчеканила Зоя Сергеевна.

Федор был оскорблен до глубины души.

– Мне это все вообще до фени! Я по дружбе к вам прибежал!

– Приехал! – разоблачила Федора Зоя Сергеевна, кивнув на «Роллс-Ройс» под окном.

– Только учти, дорогуша, – Федор обращался теперь исключительно к Гоше. – Если вы завтра могилу не займете, ее другие заполнят!

Зоя Сергеевна сжала кулаки:

– За захват чужой могилы полагается…

– Смерть! – грустно пошутил ритуальный работник. – Помяни мое слово, Георгий! Могилка – блеск! Никто ее для вас держать не будет!

– А «Запорожец»? – Гоша от беспомощности чуть не плакал.

Федор ласково шлепнул его по плечу:

– Мешкова тоже понять можно. Каждый, кому не лень, на него бочку катит. Ревизии, туды – сюды… Ребятки, занимайте могилу!

– Но если мы пока не можем! – Теперь уж и Зоя Сергеевна посмотрела на Федора в ожидании помощи.

Ритуальный работник пожал плечами:

– Это ваши проблемы. – И закончил убежденно: – Такая могила пропасть не должна!

Обитатель шикарной могилы в превосходном состоянии духа развлекал в ресторане прелестное существо. Профессия еще не успела наложить на нее свой отпечаток, а может быть, подслеповатый кавалер не мог его рассмотреть.

Начавшийся флирт пьянил Серафима Терентьевича. Только теперь, вплотную приблизившись к столетнему возрасту, он научился ценить улыбку женщины, ее смех… Легкое, как бы случайное касание руки… Горячий шепот…

– Вы правда американец? – с милой улыбкой спросила Инга. – Не похожи.

– Это комплимент? – в тон ей спросил дедушка.

– Колкость!

Оба засмеялись.

– Добрый вечер. Что будем кушать? – Вышколенный официант смотрел на Ингу так, будто видел ее первый раз в жизни, хотя еще 15 минут назад она сидела за его столиком.

– Гера, давай, что всегда! – попросту попросила Инга.

Официант понимающе кивнул.

– Когда вы обратно – ту – ту? Или вы на «Боинге»?

– Никогда.

Вытаращенные от удивления глаза Инги.

– Вы что, серьезно?

Американца забавляло изумление девушки. Он кивнул.

– Серафим, может, вы с тараканчиком? – Инга покрутила пальцем у виска.

– Разумеется. С тараканищем! Вот таким!

Когда отсмеялись, Инга разочарованно вздохнула:

– А я-то хотела сделать вам предложение.

– Какое?

– Предложить руку и сердце. Ну и все остальное.

– Это интересное предложение! – с серьезным видом протянул Серафим Терентьевич. – Я подумаю.

Сидящие за соседними столиками не могли понять, почему эти двое так дурачатся, кто они: не дедушка же и внучка, в самом деле?!

Супруги Гоголевы в полном молчании стояли у окна и с похоронным видом наблюдали, как зафыркал, зачихал «Роллс-Ройс». Когда драндулет исчез за поворотом, Зоя Сергеевна сказала, как о давно решенном:

– Заказывай похоронную машину!

– Он же еще живой! – Гоша был в ужасе. Передним стояла чужая женщина. Железная.

– Я ничего не знаю! – даже голос у жены изменился. Стал утробным. – Он сам говорил, что хочет умереть на Родине…

– Но если у человека пока не получается… – Гоша всеми силами стремился не потерять чувство юмора. Но вместо ответной улыбки он увидел суровое, волевое лицо жены.

– У нас нет ничего. Нет дачи. Нет машины. Нет золота. В этой жизни у нас есть только могила. Одна на всех. Если мы ее упустим, я умру!

Гоша пытался понять, не сошла ли его жена с ума. Нет, она казалась совершенно нормальной. Значит, он рехнулся?

Странно, но трагические события, разыгравшиеся в доме Гоголевых, совершенно не затронули Серафима Терентьевича, бывшего всегда очень восприимчивым в подобных случаях. А на сей раз ему не икнулось, не чихнулось. Гусару хорошо смеялось. И виновницей этого безумства была, конечно, Инга.

– Неужели вы хотели бы стать американкой? – с деланным испугом спрашивал ее старый ловелас.

– Ага, очень.

Серафим Терентьевич продолжал беззаботно болтать с Ингой, не замечая, что она уже не с ним. Даже когда они чокались бокалами с шампанским, его дама переглядывалась с итальянцем, который сидел в одиночестве за соседним столиком. Тот с нетерпением показал на часы, Инга едва заметно ему кивнула. И с виноватой улыбкой встала.

– Мне пора. Большущее спасибо.

– Куда вы? – Серафим Терентьевич была в панике. Он и сам не ожидал от себя такой прыти.

– Увы и ах…

Дедушка заметил, что итальянец за соседним столиком тоже встал. Гусар протянул ниточку между ним и Ингой. Почему у него нет с собой шашки! Или револьвера!

– Вы никуда не пойдете! – кажется, дедушка забыл, что ему скоро стукнет 100 лет. Но, посмотрев девушке в глаза, он это вспомнил. И попросил, презирая себя за жалостливую интонацию: – Не уходите!

Инга наклонилась к дедушке, прошептала:

– Знаете, сколько я стою за одну ночь?

Дедушка, не дрогнув, снес и эту пощечину. Молча ждал ответа с непроницаемым видом.

– 100 долларов.

– Так дешево? – Серафим Терентьевич достал из бумажника 100 долларов и бросил их на стол. Зеленая бумажка угодила в тарелку с винегретом. Лучшее украшение.

Инга села на свой стул, стараясь не смотреть на старика напротив. Что ее здесь удерживало? Конечно, не зелененькая. Итальяшка тоже не нищий, так на так выходит. Инга и сама не понимала, почему прилипла к стулу. Оставаться-то ей с этим динозавром все равно тошно. А он еще издевается, гад.

– Теперь я могу с тобой делать, что захочу?

Инга кивнула. Надела на лицо улыбочку. Заставила себя посмотреть на дедушку.

– А что вы захотите?

– Задушить тебя! – дедушка изрек это с суровым видом. Оба не выдержали и засмеялись.

Напрасно итальянец нетерпеливо переминался в дверях в ожидании Инги.

Зоя Сергеевна знала, что может из мужа веревки вить, но лишь в одном случае: когда он чувствует себя виноватым. Это был тот самый случай.

Георгий Антонович уже полчаса упрямо накручивал телефонный диск, дозваниваясь в похоронную контору.

Наконец на другом конце провода раздался металлический скрежет женского голоса.

– Нам нужна похоронная машина на завтра! – боясь, что бросят трубку, захлебнулся Гоша. – Почему на февраль…

Зоя Сергеевна вырвала у мужа трубку:

– Срочно! Да, покойник уже начал портиться! Записывайте адрес…

– Но он же еще живой! – Гоша в отчаянии погрозил кому-то кулаком. Ему казалось, что все это происходит не с ним. – Мой дедушка живой!

– Пока живой, – спокойно уточнила Зоя Сергеевна, повесив трубку.

Гоша увидел ее дрожащую, презрительную улыбку.

– Ты хочешь, чтоб я убил дедушку?

Глава 6

Солнце хлынуло в окно, но не смогло пробудить Ингу. Она только сморщилась, как будто собиралась чихнуть, но раздумала. А рядом со спящей девушкой бесшумно, чтоб не помешать, делал зарядку мужчина, похожий на Винни-Пуха. Конечно, это был Серафим Терентьевич.