Текст книги "Американец"

Автор книги: Лесли Уоллер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 30 страниц)

Глава 17

На этот раз Палмер приехал в «Риц» чуть позже семи утра. В вестибюле, как и вчера, в это время никого не было. Да вроде бы и не должно быть… Когда он вошел в свой номер, телефон буквально разрывался. Странно, кто бы это? В такую-то рань! Скорее всего, это паникер Гарри Элдер, больше, похоже, некому. Ладно, тогда пусть подождет. Он неторопливо разделся, снял туфли, прошел в гостиную, удобно устроился в кресле и только потом взял трубку телефона.

– Слушаю.

– Мсье Палмер?

– Да.

– Вас вызывает Нью-Йорк. Соединить?

– Давайте.

Пока в трубке шипело соединение, он бросил взгляд на часы. Значит, в Нью-Йорке сейчас только десять минут второго. Ночи!

– В чем дело, Гарри? – начал Палмер без предисловий. – С чего бы это в такое время?

– Дорого́й, это не твой любимый Гарри, это я, – вдруг услышал он голос Вирджинии.

Вот это да! Сюрприз, сюрприз…

– Господи ты боже мой! Привет, рад тебя слышать. Как ты?

– Прекрасно. Извини, что беспокою тебя в такое время, дорого́й, но сегодня вечером у нас тут побывал сам Гарри Элдер и вытянул у меня обещание позвонить тебе. Причем немедленно! Ему почему-то кажется, что я смогу уговорить тебя вернуться, всего на несколько дней, и поприсутствовать на том самом заседании Совета. В понедельник, не позже.

– Слушай, Вирджиния, держаться бы тебе от этого подальше.

– Мне тоже хотелось бы. Но… твой Элдер в полной растерянности. Не знает, что делать!

– Ну а ты-то тут причем? Хочешь таскать каштаны из огня? Для кого-то еще? Насколько я понимаю, ты ведь на нас уже не работаешь.

– В общем-то, да. И, кстати, не очень печалюсь об этом.

– На самом деле?

– Поверь мне, да… Вуди? Где ты?

– Здесь я, здесь.

– Люблю тебя.

– Я тоже. Слушай, а ты не можешь послать Гарри к чертовой матери? Чтобы он больше никогда к тебе не приставал.

– Да, но он настаивает, что делает все это ради тебя. Клянется, что лично ему терять нечего, но он не хотел бы, чтобы ты хоть как-нибудь пострадал.

– Ну и насколько ему можно верить? Как считаешь, не продаст?

Вирджиния немного помолчала. Затем произнесла:

– Сейчас ты говоришь не по-доброму, Вуди. Знаешь, если советуешся со мной, то это не в твоем стиле. Совсем не в твоем. Гарри хочет тебе добра, и к тому же он один из немногих приличных людей в твоем гребаном ЮБТК.

Палмер недовольно нахмурился.

– На самом деле? Ну а как насчет того, что Гарри Элдер по гроб жизни обязан мне взлетом своего сына? Ведь не кто иной, как я устроил его карьеру в сто раз быстрее, а могло ведь быть иначе!

– И да, и нет. Вообще-то, насколько мне известно, его сын, Донни Элдер, сам по себе весьма способный молодой человек. И в принципе не очень нуждается в чьей-либо протекции. Так что еще вопрос – кто кому помогает: ты ему или он сам себе?

Палмер встал с кресла, не надевая тапочек, задумчиво походил в носках по полу.

– Дело в том, что почти все активы Гарри, на восемьдесят процентов или около того, вложены в ЮБТК, поэтому он жизненно заинтересован в том, как у нас пойдут дела. В ту или иную сторону. Вот только в какую? Между прочим, вопрос вопросов: ты что, думаешь иначе?

– Да, слушать всегда проще, чем прислушиваться. А еще лучше вообще не обращать внимания. – Она вдруг замолчала, но ненадолго. Потом продолжила, совсем обычным голосом. – Слушай, Вуди, может, хватит ссориться по пустякам? Дело-то ведь серьезное. Тебе надо вернуться. Всего на несколько дней. Чтобы поприсутствовать на заседании Совета. И поучаствовать в принятии решения. Полагаю, важного решения!

– Но у меня несколько не менее важных встреч с немецкими «шишками». Нет-нет, сейчас, боюсь, это невозможно. Давай чуть-чуть попозже.

– Вуди, деловые встречи всегда можно отложить, переназначить, перенести, ну или придумать что-нибудь еще… Не сомневайся, они поймут. Во всяком случае, эти уж точно поймут.

Ее аргументы начали его утомлять.

– Вирджиния, боюсь, ты не совсем понимаешь, что все это означает для меня.

– Да, возможно. Кое-что мне, скорее всего, неизвестно.

– Более того, есть кое-что, чего ты, судя по всему, попросту недопонимаешь. – Поймав себя на излишней резкости, он сделал паузу, походил по комнате, пытаясь успокоиться, взять себя в руки. Затем продолжил:

– Прежде всего, я здесь в отпуске. Независимо от того, чем мне приходится заниматься. Во-вторых, меня меньше всего волнует, что, по мнению Гарри, может произойти на Совете директоров. Я просчитал почти все альтернативные варианты, и, знаешь, они меня не очень-то и пугают. Даже если случится то, чего он больше всего боится, все можно будет исправить, когда я закончу здесь дела и вернусь в Нью-Йорк. Да, конечно же, это потребует какого-то времени, затрат и даже возможных потерь, но, поверь мне, вопрос будет решен. Причем в нужную сторону. Не сомневайся.

Она замолчала. Настолько долго, что Палмер, не выдержав, чуть ли не закричал в трубку:

– Вирджиния, где ты? Ты меня слушаешь?

– Только часть меня, – донесся до него ее спокойный голос. – Другая пытается тебя понять. Хотя на это, думаю, не хватит и целой жизни. Интересно, это того сто́ит?

Палмеру захотелось тут же бросить трубку. Но он сдержался. Сделал несколько глубоких вздохов.

– Вирджи, ты можешь оказать мне небольшую услугу?

Она чуть слышно вздохнула.

– Думаю, да.

– Боюсь, у вас, тебя и Гарри, недостаточно информации. Постарайтесь собрать чуть побольше. Поговори со своими газетными приятелями, телевизионщиками, в конце концов, даже со знакомыми политиками… Не ломать же мне все свои планы из-за бог знает каких опасений и непроверенных слухов!

Он подождал. Немного, но подождал… Никакого ответа. Значит, придется использовать отвлекающий маневр. Который он в свое время проделал с Гарри. Давно, но, надо сказать, весьма успешно. Ну и почему бы не проделать его еще раз? Во всяком случае, попробовать. А вдруг пройдет? Хотя они оба совсем разные и наверняка совсем по-разному относятся к нему и к его делам.

В трубке наконец-то послышался голос Вирджинии. Правда, тон был странно равнодушным.

– Какого рода сведения тебя больше всего интересуют, Вудс? И, главное, в каком объеме. Здесь же не говорят об этом на каждом углу. Или ты предпочитаешь уйти в тень и отстранить меня? Остаться один?

– Прости, не сердись. Но мне нужно намного больше информации, чем у меня есть. Во всяком случае, на данный момент. Поверь, очень нужно. Ну а там будет видно.

– Ясно, ясно. – В ее голосе на другом конце провода послышались нотки легкого раздражения. Или он ошибался? Во всяком случае, полной уверенности у него не было. – Но учти, это ставит меня в очень неудобное положение, – продолжила Вирджиния. – Добыть инсайдерскую информацию о конкуренте! Не слабо. Впрочем, что уж тут такого необычного? Так делают все. – Последовала очередная долгая пауза. – Ладно, как у тебя в остальном?

– Нормально.

– Я имею в виду, со здоровьем, ну и тому подобным.

– Да никаких проблем. Все вроде бы в полном порядке.

– Прекрасно. Тогда спокойной ночи.

– Вирджиния?

– Я позвоню тебе завтра… Нет, лучше ты сам позвони мне.

– Хорошо. Когда? Завтра вечером?

– Нет, завтра четверг. Позвони мне в пятницу. Мне нужно немного больше времени. Удачи тебе.

– Спасибо… Алло, алло?

Ему почему-то захотелось еще раз услышать ее голос, но, напрасно прождав минуты две, он понял, что, пожелав ему удачи, Вирджиния тут же положила трубку.

Немного подумав, он связался с коммутатором отеля.

– Это мистер Палмер. Меня интересуют некоторые детали о последнем звонке из Нью-Йорка.

– Да, конечно, мсье.

– Сколько они пытались связаться со мной?

– Секундочку. – До него донеслись невнятные звуки шелестящей бумаги. Очевидно, оператор просматривал записи в дежурном журнале. – Так, вот, мсье: первый звонок из Нью-Йорка был сделан в полночь по парижскому времени. И после этого каждый час.

– Благодарю вас.

Палмер положил трубку и медленно прошел в спальню. Значит, Вирджиния искала его целых семь часов. То есть ей понятно, что его не было в отеле всю ночь и что он вернулся туда только где-то под утро.

Он присел на краешек постели, долго смотрел на узор коврика под ногами, затем, тяжело вздохнув, нырнул под покрывало. Но уснуть так же легко и просто, как раньше, уже не смог…

Глава 18

Усталый и на редкость раздраженный Палмер заставил шофера своего «мерседеса» прождать на стоянке отеля целых полчаса, чтобы тщательно побриться, одеться, внимательно осмотреть себя в зеркало. В девять тридцать он неторопливо спустился в вестибюль, вышел на улицу и немного постоял, глядя на уже достаточно плотное движение на Вандомской площади.

Водитель сразу же увидел его, но ему потребовалось по меньшей мере минут десять, чтобы, лавируя между резво снующими и постоянно сигналящими машинами, доставить свой длинный лимузин к подъезду. Заметив на заднем сидении мисс Грегорис, Палмер довольно усмехнулся. Ну что ж, день, похоже, начинается не так уж и плохо.

– Боже мой, – воскликнул он, садясь рядом с ней. – Вот уж не ожидал, что вы будете меня здесь ждать.

Она чуть покачала головой и, как бы переводя разговор в официальное русло, сухо ответила:

– Доброе утро, сэр.

– Вы, кажется, мисс Грегорис? – почему-то более громким, чем обычно, голосом спросил Палмер. – Да-да, вспоминаю. – В голове у него снова застучало. Он опять почувствовал прилив раздражения. «И с чего бы у нее вдруг такой тон, такая суперосторожность? Что, есть причины?»

– Боюсь, мы несколько опаздываем на вашу встречу, мистер Палмер, – тем же самым сухим невыразительным тоном заметила она, бросив взгляд на свои элегантные наручные часы. – Нас ждали в девять тридцать.

– Не трудитесь напоминать, мадемуазель, для меня это не новость, – невольно переходя на такой же сухой официальный тон, заметил он. – Подождут.

Интересно, почему женщины оказывают такое сильное воздействие на его состояние духа, работоспособность? Может, сто́ит попробовать обойтись без них? Во всяком случае, на какое-то время. Да нет, вряд ли. Тогда, скорее всего, будет еще хуже.

– Как спали, сэр? Надеюсь, хорошо? – спросила Элеонора тем же самым спокойным равнодушным тоном опытной секретарши.

– Спасибо, хреново, – ответил он, бросив на нее взгляд искоса и криво усмехнувшись. Затем просунул руку под ноутбук, мирно лежавший на ее коленях, нашел ее теплую руку, слегка пожал. Она бросила осторожный взгляд на невозмутимый затылок водителя, на его зеркало заднего вида, потом повернула ладонь, крепко сжала его руку.

– Простите меня, сэр, ради бога, простите! Я не хотела, так вышло…

– Ничего страшного. Бывает. – Последовала небольшая пауза. – Кстати, а с кем именно мы встречаемся сегодня утром? И кого мы расстраиваем своим неожиданным опозданием?

Она, еще раз ласково пожав, отпустила его руку и включила свой компьютер.

– С мистером Кассотором, сэр.

– Кассотором? Совсем как масло. Касторовое. Так кто же он?

– Мистер Кассотор, сэр, – повторила она. – Его представили как исполнительного директора какой-то влиятельной конторы. Какой именно, я пока не поняла. Все это прозвучало как-то невнятно. Думаю, скоро сами узнаем.

– Скажите, а что, собственно, может означать «Кассотор»?

Она слегка нахмурилась, пригладила волосы.

– Кассотор? Точно не знаю, но, наверное, землекоп, первооткрыватель чего-то нового. Хотя, вполне возможно, и гробокопатель…

– Искренне признателен вам, мисс Грегорис.

– За что? За такие пустяки?

– За все. – На ее милом лице появилось выражение легкой тревоги. Заметив это, Палмер торопливо добавил: – За помощь, которую вы мне оказываете. Включая, само собой разумеется, перевод, разъяснения и весьма полезную информацию. Например, ваше explication de texte [23]23
  Объяснение (фр.).


[Закрыть]о «гектаре» было просто великолепным, я бы даже сказал – исчерпывающим.

– Вообще-то мне хотелось рассказать вам…

– А ваш экскурс в историю деревьев Булонского леса? Поверьте мне, это было по-настоящему здорово, не сомневайтесь.

– Да, но «гектар»…

Палмер не дал ей договорить, мягко похлопав по руке.

– К вашему сведению, господин Кассотор является исполнительным директором одного из тех самых экономических филиалов НАТО. Я постоянно забываю его название, но аббревиатура, кажется, что-то вроде FANJU или BANFU. – Он постучал по стеклу боковой двери над головой водителя. – Мсье, остановитесь, пожалуйста, у какого-нибудь табачного ларька и купите мне пачку «галуаз». Или лучше две.

– Хорошо, сэр. Будет сделано.

Элеонора снова нахмурилась.

– Да, но…

– Благодарю вас, – прервал ее Палмер.

Они молча подождали, пока шофер довел их мощный «мерседес» до угла, аккуратно припарковался, выскочил из машины и исчез за дверями небольшого табачного магазинчика.

– Вы ведь не курите, зачем все это? – даже не скрывая обвиняющих ноток, спросила она.

Он наклонился и поцеловал ее руку.

– Ну сейчас-то, когда мы одни, к чему все эти формальности?

– Без Добера мы должны вести себя соответственно.

– Тебя что-нибудь напугало?

– Нет, ничего. Просто… Водитель. Не знаю почему, но я ему не очень доверяю.

Палмер отодвинулся. В голове снова слегка застучало. Время, казалось, тянется, словно садовый червь, который ползет по земле, оставляя за собой едва заметный, но скользкий и липкий след.

– Что вы имеете в виду под «я ему не очень доверяю»?

Она наклонилась к кожаному сиденью перед ними, засунула руку под подушки, немного пошарила там и вытащила… небольшую металлическую пуговку размером с двадцатипятицентовую монету. Не более чем четверть американского доллара. С двумя торчащими из нее тонюсенькими проводами.

– Я обнаружила это хозяйство, когда за мной заехали сегодня утром, а потом совершенно случайно оставили в машине одну.

– Хотите сказать, искали что-нибудь подобное?

Элеонора чуть усмехнулась.

– Да, не пропускать же такой удобный случай.

– И вы разорвали проводки?

– А что еще оставалось делать?

Палмер бросил беглый взгляд на табачный магазинчик. В дверях никого не было. Но в любом случае времени было совсем немного. Он прощупал под остальными подушками, затем попросил ее поменяться с ним местами, чтобы проверить подушки, на которых они сидели. Тщательно прощупал края, кожаный покров, соединения… Ничего!

– Я же говорила вам, что оборвала проводки.

– А знаете, этот скрытый микрофон мог вполне быть чистой имитацией. Такое бывает.

– Простите, а зачем? Какой в этом смысл?

Он медленно покачал головой.

– Больше в машине, похоже, ничего нет. Возможно, этот единственный. Если это так, то работал любитель. Что, кстати, тоже остается под вопросом.

Их беседу прервал шофер, вернувшийся с двумя пачками сигарет и большой коробкой спичек.

– Благодарю вас, – сказал Палмер, со вздохом откидываясь на спинку заднего сиденья. Водитель, почему-то тоже вздохнув, сел за руль, и их длинный лимузин снова влился в утренний поток машин.

– Любитель? – задумчиво протянул Палмер, сощурив глаза. – Любитель, любитель… А может, им хотелось, чтобы мы сами кое-что нашли? – Он почесал переносицу. Последовала недолгая пауза. – И почему вы? Что если они хотели, чтобы именно вы нашли это?

Зрачки ее красивых глаз резко расширились. На ней было то же самое платье причудливой расцветки, в котором она появилась перед ним, когда они встретились. В тот самый день. Тогда ему сразу же, правда, не известно почему, пришло в голову, что ей не так уж хорошо платят. Во всяком случае, по американским стандартам. Хотя… может, по парижским не так уж и плохо?

Круто развернувшись, их «мерседес» свернул на боковую улицу и проехал через казавшиеся поистине гигантскими каменные ворота, к довольно скромного вида «шале», скорее всего семнадцатого века. Палмер помог девушке выйти из машины, осмотрелся, бросил взгляд на часы. Да, уже почти десять часов.

– Заберете нас здесь ровно в полдень, – приказал он шоферу и, взяв девушку за руку, вошел вместе с ней внутрь за ограду.

Они прошли метров сорок по вымощенной известняковыми плитами аллее до невысокого старинного вида здания, вошли внутрь. Навстречу им из-за стойки регистратуры тут же вышел низенький мужчина, как минимум лет восьмидесяти.

– Мсье Палмер?

– Да, на встречу с господином Кассотором.

– Очень хорошо. Тогда, пожалуйста, следуйте за мной.

Они не без труда втиснулись в крохотный, допотопного вида лифт, куда больше трех человек вряд ли могли бы поместиться. Вежливый старичок закрыл дверь и нажал на какую-то кнопку. Ничего не произошло, и процедуру пришлось повторить несколько раз. Лифт наконец-то подал признаки жизни и медленно пополз вверх. Вышли на втором этажа, где был расположен довольно длинный, мрачного вида коридор и высокий дверной проем, увенчанный аркой типично мавританского стиля. Темные дубовые двери открылись, и они оказались в другой приемной. Только намного более просторной и роскошной. При виде их сидевший за длинным столом секретарь, мужчина среднего возраста, тут же вскочил на ноги и, широко улыбаясь, вышел им навстречу. Как ни странно, но сначала, чуть прищурившись, он посмотрел на сопровождавшего их старичка, затем на красивые ноги девушки и только потом перевел взгляд на самого Палмера.

– Сюда, пожалуйста, мсье, – наконец-то произнес он, заметно шепелявя, с едва заметным французским акцентом. И вежливым жестом указал на массивную, обитую черной кожей дверь.

Палмер, слегка отвернувшись от секретаря, незаметно сунул руку во внутренний карман пиджака и включил диктофон, который он унаследовал от Фореллена.

Во многом именно этим можно было объяснить искреннее удивление Палмера, когда первым, кого он увидел, войдя в кабинет мсье Кассотора, был не кто иной, как… господин Фореллен собственной персоной!

Тот же самый прыщавый подбородок, то же самое продолговатое унылое лицо. Он сразу же вскочил на ноги, широким жестом указал на человека, сидевшего за шикарным письменным столом орехового дерева.

– Позвольте представить вам: мсье Эммануэль Кассотор… мистер Вудс Палмер.

Кассотор, типичный плотного вида европеец с лицом скорее прибалта, чем француза, и массивными плечами, встал из-за стола, учтиво кивнул головой, протянул руку. Как потом отметил про себя Палмер, на редкость сухую. Чуть ли не наждак. Они обменялись рукопожатиями. Затем Фореллен представил ему мисс Грегорис, сопроводив свои слова массой вежливых, но вполне корректных комплиментов, и предложил ей присесть в удобное кожаное кресло у окна. Сам Палмер, не дожидаясь приглашения, сел в не менее шикарное кресло напротив письменного стола.

– Стэнли, ты здесь, чтобы проследить за моими переговорами, или как? – невинным тоном спросил он.

– Да ты что, Вуди! – воскликнул Фореллен. – Мы с мистером Кассотором столько раз работали вместе по самым разным, причем, учти, далеко не самым простым делам, что он счел нужным или э-э-э… как бы это получше сказать… ах, вот: полезным в интересах дела попросить меня поприсутствовать на вашей встрече. Только поэтому я здесь. Иных соображений, поверь мне, нет и не может быть. Иначе…

– Мистер Палмер, насколько мне известно, это ваша последняя встреча здесь, во Франции, прежде чем вы отправитесь во Франкфурт, – перебил его Кассотор. – Что ж, польщен, что вы оставляете меня в качестве, так сказать, piece de resistance… Простите, как «основное блюдо».

Вудс слегка усмехнулся.

– Да, у меня, конечно же, имеется несколько, хотя и предварительных, соображений насчет того, насколько это важно для экономических отношений между Францией и Соединенными Штатами. Насколько я понимаю, ваша компетенция распространяется и на страны Бенилюкса и Скандинавию. Значит, как мне представляется, было бы вполне логичным рассмотреть мои выводы применительно и к этим регионам, вы согласны?

В ответ Кассотор начал медленно, долго и весьма занудливо объяснять, как мало на самом деле ему известно, и что кому угодно, но только не ему, собственно говоря, самому обычному чиновнику, судить о выводах такого талантливого, опытного и просто великолепного финансиста, как мистер Палмер! Особенно в соответствующих международных вопросах.

Странно, но, судя по его практически безукоризненному английскому, нельзя было даже предположить, что это говорит француз. Палмер искоса взглянул на Фореллена. Интересно, а его миниатюрный диктофон в форме портсигара тоже записывает?

– Уважаемый мистер Палмер, не окажете ли нам честь поделиться хотя бы некоторыми из своих, как вы заметили, предварительных соображений? – донесся до него нудный, скрипучий голос Кассотора, который решил, как иногда говорят, «перекинуть мяч на другую сторону».

Вудс, закинув ногу на ногу и поудобнее устроившись в шикарном кресле, бросил взгляд в сторону Элеоноры, которая, судя по всему, все это время что-то записывала в свою тетрадь. Значит, наверняка неплохо знакома со стенографией. Что ж, тем лучше. Теперь у него будут по меньшей мере три версии их беседы: одна, которую записывал на свой диктофон он сам, вторая, которую записывал Фореллен, и последняя, которую стенографировала Элеонора. Почти совсем как во время телевизионной съемки, когда одну и ту же сцену снимают одновременно с трех разных сторон.

Палмер прочистил горло. Оно пересохло и сильно першило. Да, конечно же, ему было бы лучше поспать побольше в последние несколько дней, но пожертвовать временем, проведенным с Элеонорой, он не согласился бы ни за что на свете.

– Мне кажется, один из основных выводов, которые мне удалось сделать за время пребывания здесь, – медленно, но со значением произнес он, – заключается в том, что во Франции, похоже, не совсем точно воспринимают роль дефицита платежного баланса, как его в современных условиях понимают в Соединенных Штатах. Полагаю, во многом это проблема корректных определений, хотя мы сами в Америке, признаться, частенько спорим друг с другом, как точно называть то или иное экономическое явление, как его достаточно конкретно определять, чтобы потом иметь возможность находить наиболее эффективное решение.

Толстые неподвижные губы Кассотора слегка растянулись в некоем подобии одобрительной улыбки, и у Палмера почему-то возникло странное ощущение того, что это в общем-то простое мышечное движение стоило ему немалых трудов. С чего бы это? Несогласие? Неприязнь? Или, может, что-нибудь еще? Контрасты и противоречия в его поведении. Противоречия и контрасты в манере разговора. Нет, тут что-то не то, но что именно? Что?! Его плотное мускулистое тело с коротенькими широко расставленными ногами и лицом типичного полицейского говорили одно, а поток цветистой, по-своему интеллигентной лести другое; его официальная должность и, очевидно, полномочия – одно, а акцент и поведение – совершенно другое… Хотя слова́, в конечном итоге, мало что значили. Иногда слова есть только слова и ничего больше. А иногда просто средство, чтобы ввести другое человеческое существо в заблуждение. То есть, попросту говоря, обмануть его! Ничего нового, все это старо как мир. В общем-то, чаще всего слова именно для этого человеку и даны.

– Итак, – подчеркнуто бодрым тоном заметил Палмер, довольно успешно имитируя стиль профессора, поучающего своих не очень одаренных учеников, – представим себе, что у нас имеется два различных способа определить формулу экономического расчета указанного платежного баланса. Или, точнее говоря, его дефицита. Вполне возможно, что вам пока еще не знаком ни тот ни другой…

Кассотор приподнял было свою мускулистую руку, как бы показывая, что и то и другое ему вполне знакомо, затем, покачав головой, опустил ее: мол, пусть себе развлекается, тешит свое самолюбие. А Палмер тем временем невозмутимо продолжил.

– Так вот, один из них – постараться как можно точнее измерить разницу между объемом долларов США, размещенных центральными банками и другими крупными финансовыми институтами за границей, и европейскими валютами, находящимися в распоряжении американских банков, институциональных инвесторов, ну и, естественно, транснациональных компаний. Это и есть так называемое «официальное сальдо платежного баланса». На данный момент его дефицит в США составляет где-то около полутора миллиардов долларов. Раньше, конечно, бывало чуть больше, иногда меньше. Когда как, в зависимости от реальной экономической ситуации, но всегда в пределах допустимого.

Сделав короткую паузу, Палмер бросил взгляд на Фореллена, который, откинувшись на спинку кресла, на секунду закрыл глаза.

– Стэн, надеюсь, вы знакомы с этим методом сведения баланса?

– Естественно, а как же иначе! – моментально ответил тот, растерянно заморгав глазами.

– Прекрасно. Тогда перейдем к уже́ упомянутой мной второй мето́де, с которой, не сомневаюсь, хорошо знакомы большинство наших коллег. Она называется «базис ликвидности», в соответствии с которой измеряются практически все подотчетные финансовые сделки между Соединенными Штатами и другими странами мира. В основном, конечно, в области импорта и экспорта. Но поскольку у нас имеется столько граждан, живущих во всех уголках земного шара, которые к тому же постоянно путешествуют по всему свету, то их денежные затраты тоже являются фактором. Не самым весомым, но, тем не менее, важным. Если исходить из такого подхода, то тогда наш дефицит составил бы свыше двух с половиной миллиардов долларов. То есть, как минимум, на миллиард больше. И кому это надо?

Последняя фраза, похоже, сильно оживила Кассотора.

– Мистер Палмер, скажите, а какую мето́ду предпочитаете лично вы?

– В принципе, мне намного предпочтительней тот вариант, при котором дефицит получается больше. Причем пессимистом меня, поверьте, назвать крайне трудно. Я просто пытаюсь найти грамотное решение проблемы, ни больше ни меньше. Как, скажем, с минимальными потерями преодолеть дефицит в три миллиарда долларов? Как компенсировать два уже потерянных миллиарда? Или один? Ну и так далее, и тому подобное. Но если вы попытаетесь как-нибудь занизить сумму, это вряд ли сработает, если реальная цифра намного больше. Чудес в природе, как известно, не бывает. Особенно в экономике.

– Прекрасно, – заметил Кассотор. – Просто прекрасно. Но как, позвольте узнать, отреагировали на все это те, с кем вы вели переговоры? Официальные переговоры!

Палмер нахмурился.

– Простите?..

– Нет-нет, ничего, – смущенно улыбнулся Кассотор. – Просто мне хотелось бы знать…

– Что именно? – Вудс снял ногу с колена, поставил ее на пол, отодвинулся от спинки кресла, выпрямился. Стал вроде как бы выше. – Вот только мои переговоры, включая наши с вами, позвольте вам заметить, носят в общем-то достаточно конфиденциальный характер. Пожалуйста, постарайтесь не забывать об этом.

Столь прямой намек вызвал у Кассотора некоторое замешательство. Он, прищурившись, долго смотрел на Палмера, затем его взгляд переметнулся на Фореллена.

– Простите, не понял?

– Вот именно, – произнес Палмер, принимая это за нечто вроде оправдания. – Будем считать, мы поняли друг друга.

– В каком смысле?

– В том, что, как мне показалось, этим вопросом вы не хотели выведать содержание моих предыдущих бесед. Данная информация принадлежит только мне, ну а затем, само собой разумеется, Фонду. – Он повернулся к Фореллену. – Кстати, Стэнли, как вы считаете, я правильно расставил приоритеты? Или, по-вашему, нет?

– Конечно же, нет! – чуть не выкрикнул Фореллен, но вовремя остановился. – Нет-нет, вообще-то я имел в виду совсем другое. В принципе ваши приоритеты, естественно, расставлены так, как надо. Именно так! Хотя… за исключением того, что… – Он снова прервал сам себя. Потом, сделав глубокий вздох, продолжил, но уже не таким агрессивным тоном. – За исключением того, что штаб-квартира НАТО настоятельно просит мсье Кассотора высказать свое мнение по материалу, который вы, простите, ему так и не дали. Только и всего.

– Да нет же, Стэнли, нет, все совсем наоборот. Я просто задам ему несколько вопросов, которые обычно задавал всем предыдущим переговорщикам. Причем у него будет выбор, отвечать на них или нет. И если да, то он может делать это так, как ему захочется. – Палмер снова повернулся к Кассотору. – Думаю, именно этого вы и хотели, разве нет?

– Не совсем. Лично мне хотелось бы получить от вас более полную информацию о состоянии дел. Но только, так сказать, не на вчера, а на данный момент. Тогда, наверное, я смог бы принять правильное решение и ответить вам тем же.

– Что ж, логично.

Кассотор довольно кивнул.

– Ну зачем же нам искать черную кошку в темной комнате? Особенно если ее там нет…

– Да, но с другой стороны, – совершенно неожиданно перебил его Фореллен, – с другой стороны, надо принимать во внимание, что у мистера Палмера могут быть свои методы работы. Поэтому от него вряд ли стоит требовать…

– Нет-нет, простите, но, полагаю, вы не совсем правы, – возразил Кассотор, причем в довольно резкой форме. – Репутация мистера Палмера не оставляет ни малейших сомнений в абсолютной объективности его выводов. И финансист такого уровня, конечно же, не допустит того, чтобы его партнер, пусть даже временный, занимающий достаточно ответственное положение… как это говорят у вас в Америке, «летал вслепую». – Он бросил долгий пристальный взгляд на Вудса. – Таким образом, мистер Палмер, не будете ли вы так добры поделиться с нами хотя бы частью своих соображений? Пусть даже, как вы сами заметили, самыми предварительными.

– А что, не так уж это и много. Может, сто́ит того? – как бы невзначай заметил Фореллен.

Палмер откинулся на спинку кресла. Наконец-то ему стало полностью ясно, где он, собственно, находится и о чем пойдет разговор. Как же он – это с его-то опытом! – раньше не догадался? С момента, когда увидел в кабинете Фореллена.

Старый, как мир, прием: злой следователь – добрый следователь. Работая в одной команде, они по очереди сменяют друг друга, чтобы добиться нужного результата. Мистер Злой играл жестко – сердито кричал, оскорблял и постоянно угрожал, а вот мистер Добрый был другом. С добрым взглядом, пониманием в глазах. Иногда он даже одергивал коллегу, возражал ему…

В любом случае, рано или поздно жертва сдавалась: либо испугавшись угроз мистера Злого, либо поверив якобы понимающему взгляду Доброго. Так или иначе, но она начинала говорить то, чего они и добивались.

Палмер встал, бросил выразительный взгляд на мисс Грегорис.

– Закрывайте, закрывайте, пожалуйста, свой блокнот. Мы закончили. – Затем снова повернулся к Кассотору. – Простите, что отнял у вас столько времени. Так уж вышло.

Слегка поклонившись, он направился к двери, но, не успев дойти до нее, услышал громкий голос, с нотками явного раздражения.

– Мистер Палмер, так у нас не принято!

Вудс остановился, резко повернулся к Кассотору, который тут же вскочил на ноги.

– Не принято? Вообще-то, у нас тоже. Вот только что именно?

– Вам разве сказали что-либо обидное? Если да, то мы готовы принести свои извинения. Искренне и, как у вас принято говорить, от всей души.