Текст книги "Американец"

Автор книги: Лесли Уоллер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 30 страниц)

Вообще-то у него самого не было никаких сколько-нибудь определенных свидетельств того, что против него работают две группы, только предчувствие этого, которым он и поделился с Джеком. И тот, не раздумывая, выдал ему готовую теорию, объясняющую появление этих двух групп. Будь ему хоть что-нибудь известно об операции Г.Б. «Овердрафт», он бы создал не две, а три таких спецгруппы.

Хотя, с другой стороны, невольно подумал Палмер, его друг вполне мог знать больше, чем старался показать. По его мнению, за группой Хайнца Манна стоят деньги и люди ЦРУ. И это не было догадкой хорошо информированного человека. Нет, скорее, что-то вроде искреннего признания. Их, мягко говоря, полная и вряд ли исправимая неспособность дилетантов слишком явно напоминала неискоренимую склонность ЦРУ терпеть неудачу за неудачей. Нет, Джек не догадывался. Он знал!

Палмер нетерпеливо вздохнул. Ему никак не удавалось свести все имеющиеся у него факты в один логический ряд. Они постоянно ускользали от него, наверное, потому, что он чувствовал себя слишком усталым и никак не мог должным образом сконцентрироваться. Да, но сейчас-то он чувствовал себя достаточно хорошо. От былой усталости не осталось и следа. Просто его неспособность трезво и логически мыслить объяснялась совершенно иной причиной. Если бы ему удалось ее вычислить, он наверняка бы вычислил и Элеонору. А делать это ему тогда совсем не хотелось…

Да, сейчас ему, пожалуй, следовало бы ходить с опущенными от стыда глазами. И, тем не менее, до тех пор, пока он не услышит ответы на все эти вопросы из ее собственных уст, он и не подумает принимать окончательного решения. Не будет даже пытаться переиграть их гнусную камарилью.

Добравшись до реки в районе Траубен-Трарбах, он свернул на автостраду Сорок девять, по которой они с Элеонорой ехали совсем недавно – в минувшие пятницу и субботу. Дорога петляла и извивалась, добросовестно повторяя все изгибы реки, но на этот раз Палмер действительно очень спешил.

Итак, последний рывок через Неймаген, и он в Трире!

В городе Палмер переехал через мост Кайзера Вильгельма, затем, миновав несколько городских улиц и улочек, оказался у «Порта Нигра», того самого современного отеля, где ему совсем недавно довелось провести ночь в полнейшем одиночестве, въехал на подземную стоянку и припарковал свой мышиный «фольксваген» рядом с белым «мерседесом». Машина выглядела совсем как та, которая гналась за ним, но поскольку Палмеру не довелось увидеть ее номер, то уверенности это отнюдь не прибавляло. Ладно, мы пойдем другим путем, решил Палмер, открыл капот «мерседеса» и вытащил ротор из распределителя. Затем, заперев моторный отсек «фольксвагена», взял с заднего сидения свою небольшую дорожную сумку и поднялся в шикарный холл отеля. Дежурный портье, похоже, сразу же его вспомнил и почему-то подумал, что ему потребуется тот же самый «люкс», что и в прошлую субботу. Поднявшись к себе в номер, Палмер первым делом позвонил в дом ее родителей. И снова никакого ответа!

Вудс неторопливо распаковал свою сумку, принял душ, надел другой пиджак, спустился вниз и вышел наружу. Несколько минут постоял у входных дверей, рассматривая старые Римские ворота, которым отель и был обязан своим романтическим названием. Верхнюю часть «Порта Нигра», включая секции, накрытые зеленоватыми строительными сетками, в которых, очевидно, велись реставрационные работы, заливал яркий свет прожекторов.

Глядя на ворота, Палмер пытался вспомнить, в каком направлении находится дом родителей Элеоноры. Затем, решив исходить из собственных воспоминаний, пересек широкую улицу с двусторонним движением, направился по Симеонштрассе к старому, построенному еще в средние века Центральному рынку. Остановился у каменного креста в самом центре площади. Да, его девушка действительно упоминала что-то о кресте, возведенном в начале десятого века, но ведь немалая часть Трира была старше, чем даже сам великий Рим!

Он прошел по Фляйшештрассе до поворота на улицу Карла Маркса. Об этом пожилом чудаке, который либо когда-то жил в Трире, либо здесь родился, она тоже, кажется, что-то говорила, но вот что именно – он уже не помнил. Идя по улицам, Палмер непрестанно крутил головой, стараясь не пропустить дом ее родителей – семи– или восьмиэтажное здание современного вида, почти полностью опоясанное узенькими террасками…

Господи, ну наконец-то! Кажется, оно! Солнце почти скрылось с небосклона, на улице уже начали зажигать фонари. Палмер вошел внутрь здания, внимательно просмотрел все таблички с именами и номерами квартир. На табличке с именем «Грегорис» стоял номер шестьдесят три. Он хотел было нажать на кнопку домофона их квартиры, но потом вдруг почему-то передумал и наугад нажал несколько других кнопок. Буквально через мгновенье дверной зуммер мягко зажужжал, открылась дверь, а в динамике интеркома послышались голоса жителей, из осторожности спрашивавших: «Кто там?» – в основном по-немецки.

Палмер тихо проскользнул внутрь, сел в лифт и нажал на кнопку последнего, седьмого этажа. Вышел на лестничную площадку, осторожно, стараясь не производить лишнего шума, спустился на шестой этаж. У двери в коридор он остановился, внимательно прислушался. Нет, кажется, ничего подозрительного. Во всяком случае, пока… Палмер медленно открыл дверь, тихо прошел по ковровой дорожке холла к двери с номером шестьдесят три. Осторожно толкнул ее. Она оказалась закрытой. Металлический козырек на замке был повернут изнутри горизонтально, чтобы никто не смог вставить жесткую пластиковую карточку между косяком и язычком замка. Палмер постоял, задумчиво глядя на дверь, затем повернулся и снова вернулся на лестничную площадку.

Нет, здесь наверняка имеется другой вход в квартиру шестьдесят три. Он внимательно и неторопливо огляделся вокруг. Вот еще две неприметные двери без номеров, рядом с той, которая вела во внутренний коридор. Первая была не закрыта и вела в подсобку, в которой хранилась швабра, пустое ведро и запасные электрические лампочки. Вторая была заперта, но строители просто не удосужились снабдить ее замок специальным устройством.

Палмер вставил свою пластиковую карточку между косяком двери и язычком замка, осторожно его отжал и открыл дверь. Она вела в небольшой служебный коридор. Вудс прошел по нему до поворота, где на кирпичном полу лежал сложенный кольцом зеленый садовый шланг, присоединенный к водопроводному крану. Он дошел до следующего поворота и увидел, что стои́т на общей террасе, опоясывающей весь шестой этаж. Квартира шестьдесят три, судя по всему, находилась где-то через три пролета вправо. Палмер аккуратно заглянул в окно квартиры шестьдесят один – свет там не горел. Он без труда перепрыгнул через низенькую фанерную перегородку, отделявшую шестьдесят первую квартиру от шестьдесят второй. Здесь свет был включен.

Вудс присмотрелся к мужчине, сидевшему в большом удобном кресле, держа маленького мальчика на коленях. Они оба не отрывали глаз от голубого экрана телевизора, по которому показывали жутко популярный мультфильм под названием «Багз и Банни». Мальчик все время восторженно хлопал в ладоши, а мужчину, похоже, его отца, все время клонило в сон. Вот Багзу удалось заманить подлого бульдога в западню и проехать по нему на здоровенном дорожном катке, сделав из него плоскую лепешку. Затем сложить ее, словно лист бумаги. Мальчик заверещал от восторга. А Багз вложил сложенного пополам бульдога в конверт, написал на нем адрес и бросил в ближайший почтовый ящик. К этому времени усталый отец уже громко храпел. Палмер не стал больше ждать и без труда перепрыгнул через низенькую фанерную перегородку в отсек квартиры шестьдесят три. Осторожно открыл стеклянную дверь, вошел и остановился. Хотя в комнате было темно, там, в глубине отчетливо виднелись две человеческие фигуры, сидевшие на стульях. Почему-то неестественно прямо…

Вудс застыл на месте. Через некоторое время, когда никто из них даже не пошевелился, он сделал еще один шаг и снова остановился. Тихо прошептал:

– Герр Грегорис?

Поскольку никакого ответа не последовало, Палмер сделал шаг в сторону. Ни один из них не повернул головы. Не сделал даже попытки посмотреть в его сторону. Он включил настенное бра.

И отец, и мать Элеоноры были крепко привязаны к стульям, на которых вроде бы сидели. С кляпами во рту. И теперь только вскрытие сможет точно определить причину их смерти: голод, кислородная недостаточность или просто сердечный приступ?

Палмер торопливо подошел к входной двери квартиры и закрыл ее на засов. Затем как можно быстрее обыскал гостиную и остальные комнаты, но не нашел ничего – ни чемодана, ни записки, ни хоть какой либо части одежды, – что указывало бы на недавнее пребывание здесь Элеоноры.

Он вернулся в гостиную, по дороге тщательно вытирая все, к чему ему пришлось прикоснуться. Некоторое время, печально покачивая головой, смотрел на двух пожилых людей. Затем, протянув руку, чтобы выключить свет, вдруг обратил внимание на то, что под стулом отца лежала маленькая тряпичная кукла с пучком ярко-красных ниток вместо волос.

Сделав еще шаг вперед, он слегка коснулся узловатой руки старика, такой же ледяной, как и стальной подлокотник, к которому она была привязана чем-то вроде упаковочной проволоки. Палмер отвязал ту часть проволоки, которой было перетянуто горло мужчины, и голова безвольно, словно восковая, упала вперед на грудь. В этом движении было что-то странное, как бы нарочитое, как бы говорящее: «Вот! Посмотри-ка сюда».

Что Палмер, как бы подчиняясь приказу с того света, и сделал. Да, вот она, аккуратная круглая дырочка прямо у основания черепа. И прямо под ней – тоненький след от засохшей крови. Чистая работа, никакого вскрытия теперь уже и не требуется. «Ледоруб. Это наверняка был ледоруб», – почему-то подумал Палмер.

Ему очень хотелось поднять голову отца Элеоноры и как-нибудь закрепить ее, но… он просто не мог заставить себя прикоснуться к ледяной плоти. Ему вдруг вспомнились его слова о конфликте поколений, когда новое отрицает старое. «Вплоть до того, что они готовы полностью отказаться от фактов самой истории человечества», – сказал он тогда.

Какие же, интересно, свидетельства могли передать новому поколению эти два старика, за которые их надо было убить ледорубом?! Какой такой неведомой силой они должны были обладать?..

Палмер выключил свет, вышел на террасу и закрыл за собой стеклянную дверь. Затем тщательно вытер все, к чему прикасался. Мертвые старики, не поворачивая голов, с мрачным вниманием следили за его уходом. Он тихо перебрался в секцию номера шестьдесят два. На экране телевизора плохой кот по имени Сильвестер подбирался к крошечной желтой канарейке, чтобы ее съесть. Вот он открыл свою ужасную пасть, но… но тут канарейка бросила туда динамитную шашку с уже зажженным фитилем и зажала себе уши. Последовавший за этим взрыв разбудил даже отца маленького мальчика.

Палмер бесшумно пересек секцию квартиры номер шестьдесят один, завернул за угол, прошел по служебному коридору до лестничной площадки, спустился по ступенькам вниз и уже неторопливо направился к Центральному рынку. Там он недолго постоял у каменного креста десятого века. И чуть ли не бегом поспешил в ближайшую аллею, где его тут же вырвало. Когда ему стало несколько полегче и желудок вроде бы успокоился, он долго стоял, прислонившись к каменной стене и стараясь наполниться ее вековой силой. А ведь до сих пор он был полностью уверен в том, что сможет разобраться во всем этом сам. Без чьей-либо помощи…

Глава 43

Портье в отеле странно на него посмотрел, но ничего не сказал. Просто передал Палмеру ключ от его номера и несколько записок с сообщениями. Подойдя к лифту, он, сам не зная почему, оглянулся и увидел, что портье по-прежнему не отрывает от него глаз. Заметив, что постоялец «люкса» неожиданно повернулся, портье тут же поспешил отвести взгляд куда-то в сторону. Палмер поднялся к себе в номер и на два оборота ключа закрыл дверь изнутри.

Внешняя стена гостиной была стеклянной от пола до потолка и к тому же выполнена во вполне современном стиле. Вудс слегка приподнял краешек шторы и увидел, что окна его комнаты выходили на ту сторону отеля, где несколькими этажами ниже располагался внутренний дворик. Затем плотно задернул обе шторы, включил весь свет в номере и присел на краешек постели.

Но тут же вскочил и побежал к зеркалу, чтобы посмотреть, почему портье так странно на него смотрел… Так, пиджак он там, в аллее, похоже, не испачкал, на лице никаких подозрительных пятен, хотя глаза, казалось, уменьшились и налились кровью. Заметив, как на его высоком лбу вдруг начали появляться бесчисленные мелкие морщинки, он обеспокоено нахмурился, как можно сильнее потер кожу лба, чтобы распрямить их, но они не исчезали. Равно как темные круги под его темно-серыми глазами и заметные тени под высокими скулами.

Да, он явно перестал быть похожим на самого себя, вот в чем проблема. Вудса Палмера больше нет. Даже Дитер Рам был куда более настоящим Палмером! А этот, в зеркале, был всего лишь жалкой копией того, настоящего. Устаревшая, износившаяся модель, давно отработавшая свой положенный срок…

Он снова присел на краешек постели. Нет, так дальше не пойдет, так можно скоро, очень скоро превратиться в самого настоящего, никому не нужного старикашку. Надо что-то с собой делать, надо! Палмер взял со стола бумажки с сообщениями, оба от Рафферти, с номером домашнего телефона во Франкфурте. Нет, кому-кому, а другу Джеку сейчас меньше всего хотелось звонить.

Интересно, счастлива ли была Элеонора в постели со своим бывшим мужем? Было ли между Дитером и настоящим Палмером в этом что-нибудь сходное? Хотя, с чего бы? Новому, молодому Палмеру было чуть за тридцать, а ему, старой, изношенной модели, уже под пятьдесят.

Палмер прекрасно понимал: если у него осталась хоть капелька мозгов, ему надо со всех ног нестись во франкфуртский аэропорт, брать билет на ближайший рейс и лететь в Нью-Йорк. Не завтра, не послезавтра, а сегодня же! Немедленно! Он снял трубку телефона, набрал домашний номер Рафферти. Полковник снял трубку после первого звонка.

– Джек?

– А-а-а, Вуди. Рад слышать твой голос. Есть кое-что новенькое.

– О девушке?

– Vous etes en clair. [72]72
  Вы говорите «клером» (фр.).


[Закрыть]

– Что-что?

Рафферти выдержал секундную паузу, затем повторил то же самое, только более четко и чуть медленнее. Палмер в свою очередь задумался над тем, что все это может значить. Итак, «en clair» могло значить просто «открытым текстом», но в разведке у этого словосочетания имелся и иной смысл, означавший, что передача не закодирована и не подвергается воздействию спецшифровки. Иными словами, Рафферти хотел сказать, что если их разговор на прослушке, то он будет полностью ясен для любого, кого он может заинтересовать.

– Хорошо, – наконец ответил Палмер. – Но тогда какой мне смысл перезванивать тебе позже, Джек?

– Ладно, приведи себя в порядок и тут же перезвони мне. Сюда. Буду ждать твоего звонка. Пока.

Связь внезапно прекратилась. Палмер нетерпеливо вздохнул. Бросив взгляд на себя в зеркало, он поправил свою одежду, вышел из номера и спустился вниз. Ключ отдавать портье не стал, а положил его к себе в карман. Лифт тоже не стал оставлять на этаже холла, а спустился в подземную парковку. Быстро прошел мимо стоя́щих машин, успел заметить, что тот самый белый «мерседес» по-прежнему стои́т рядом с его мышиного цвета «фольксвагеном».

Оглянувшись вокруг, он спрыгнул с пандуса, вышел на улицу, обошел вокруг квартала, направился в направлении Симеонштрассе, но уже другим путем. Там нашел стеклянную телефонную будку, снял трубку и на ломаном немецком заказал разговор за счет другой стороны. Где-то через минуту-другую оператор подтвердил готовность другой стороны оплатить разговор с неким мистером Вуди, и в трубке тотчас же послышался спокойный басовитый голос Джека.

– Звонишь из телефонной будки? – хохотнув, поинтересовался он, когда оператор отключился от линии.

– Только давай побыстрее, Джек. Силы у меня почти на исходе.

– Так точно, сэр!

– И, пожалуйста, без сарказма.

– Или ты сразу же расплачешься? – Рафферти коротко хихикнул. – Ладно, слушай. Тут совсем недавно на автобане Е-4 произошла крутая автокатастрофа. Недалеко от Фрайберга. Город-то хоть тебе знаком?

– Конечно же нет. Откуда?

– Это в районе Шварцвальда. Там обитают эльфы и гоблины. Водитель умер мгновенно, когда его машина не удержалась на набережной и на скорости около ста километров в час врезалась в бетонное ограждение дороги. Врачи обнаружили в его крови следы антигистамина, препарата, от которого жутко тянет в сон.

– Джек, от тебя меня тянет в сон еще сильнее. Давай же, говори, не тяни кота за хвост!

– При нем были найдены документы, идентифицирующие его как некоего Дитера Рама. – Рафферти снова сделал небольшую паузу. – Е-4 – это скоростная автотрасса, ведущая в Базель. Буквально через несколько километров – Цюрих. Выглядит все это так, будто они были настолько уверены в том, что ты не собираешься бросать начатое дело, что направили его в следующий пункт твоего маршрута. Вот чего они при всем желании никак не могли предусмотреть, так это неожиданной автокатастрофы со смертельным исходом.

У Палмера снова появилась неприятная резь в глазах. Наверное, от переутомления, подумал он и спросил Джека:

– Ты случайно не знаешь, когда следующий рейс в Нью-Йорк?

– Случайно знаю. Завтра утром. Да, но сейчас тебе нельзя уезжать, Вуди. Никак нельзя!

– Почему это, черт побери, нельзя?! Ты ведь не знаешь, в чем… – Палмер вдруг замолчал. – Послушай, Джек. Думаю, мы знаем, кому именно нужна была информация из Бонна, так ведь?

– Мы только думаем, что знаем.

– Да, но те же самые люди, похоже, не горят желанием получить информацию из Швейцарии. Может, ты просто путаешь эти две команды?

Последовала довольно долгая пауза. Затем Рафферти чуть ли не равнодушным тоном произнес:

– Это было всего лишь предположение, Вуди. За которое, уж поверь, я совершенно не собираюсь отдавать свою драгоценную жизнь на баррикадах.

Палмер переступил с ноги на ногу: в колене снова начала появляться пульсирующая боль.

– Джек, запиши, пожалуйста, то, что я тебе сейчас скажу… Готов? Тогда пиши: квартира шестьдесят три… Нет, адрес дома я не знаю, но это современное семиэтажное здание с круговыми террасками где-то рядом с Хаупталштрассе в Трире. Зовут их Грегорис. Мистер и миссис Грегорис.

– Это мне уже известно.

– Не умничай, Джек. Девушки там давным-давно нет. Но вызови, пожалуйста, копов и попроси их сделать что положено с трупами двух стариков, привязанных там проволокой к стульям.

– Господи ты боже мой!

Палмер помолчал. Затем прерывающимся голосом сказал:

– Это ее родители… И знаешь, чем их убили? Попробуй догадаться… Не старайся, не угадаешь.

– Хорошо, сдаюсь. Ну и чем?

– Ледорубом!

– Вуди, – буквально рявкнул в трубку Рафферти. – Немедленно возвращайся в отель и не вздумай высовывать оттуда своего длинного носа! Ты меня понял? Я сейчас же выезжаю в Трир. Ничего не предпринимай. Просто сиди в своем номере и дожидайся меня, ты понял?

– Сколько тебе потребуется времени?

– Мне надо забрать машину с автостоянки. Думаю, пару часов, не больше.

Палмер пожал плечами, но тут же понял, что Джек все равно не может увидеть его жесты. И вдруг вспомнил, что ничего не ел с самого утра и что сегодня ему лучше воздержаться от любой еды.

– Вуди?

– Не тяни, Джек. Давай поскорее…

– Ладно, до скорой встречи, пока!

Связь закончилась. Он повесил трубку и вышел из телефонной будки. Огляделся вокруг. Никого. Вот только в конце Якобсштрассе какая-то тень вдруг нырнула в ближайший подъезд. Выждав несколько секунд, Палмер легкой трусцой, насколько позволяло больное колено, побежал в другую сторону вдоль Кутцбачештрассе. Впереди уже можно было видеть ярко освещенные Римские ворота.

Он на секунду остановился, прислушался, услышал позади отчетливые звуки чьих-то шагов, немедленно свернул куда-то вбок и оказался во дворике с круглыми столиками под широкими зонтами. Рядом – стены древнего монастыря. Слегка прихрамывая, он прошел в помещение ресторана, откуда обслуживались столики на открытом воздухе. К нему сразу же подошла молоденькая официантка, на ходу вытирая свои руки о маленькое белое полотенчико.

– Вы открыты? – как можно вежливее спросил ее Палмер.

Она нахмурилась, и по ее напряженному лицу было видно, как трудно ей переключиться на английский.

– Nein, nein, – наконец-то сказала она. – Все уже закрыто.

Снова услышав за собой чьи-то шаги, но теперь уже в том самом дворике, Палмер начал обходить официантку.

– Es tut mir leid, – заверещала она, пытаясь преградить ему путь. – Aber es geschlossen jetzt! [73]73
  Очень сожалею. Но мы сейчас закрыты! (нем.).


[Закрыть]

Палмеру все-таки удалось проскользнуть мимо нее и через двойные металлические двери, ведущие прямо на кухню.

– Эй! – отчаянно закричала официантка ему вслед. – Эй, туда нельзя!

Там внутри мужчина в длинном фартуке поливал грязную посуду горячей водой из шланга с длинным металлическим наконечником. Вудс кивнул ему головой и широко ухмыльнулся. И, не теряя времени на ненужные объяснения, стремительно побежал к двери, открыл ее, резко рванув на себя, выскочил на выложенный булыжником задний двор и побежал, стараясь не обращать особого внимания на резкую стреляющую боль в колене.

Наконец прямо перед ним показались внушительные и ярко освещенные Римские ворота. Он пропустил несколько летевших на приличной скорости машин, затем перебежал на другую сторону широкой двусторонней авеню Нордалле и, не обращая внимания на вежливо приподнявшего фирменное кепи швейцара, влетел в парадный вход своего отеля «Порта Нигра». Портье, проверяя какие-то бумаги, стоял спиной к двери. Палмер незаметно юркнул в открытый лифт, торопливо нажал на кнопку и поднялся на свой этаж.

Войдя к себе в номер, он прежде всего проверил все комнаты и запер дверь на два оборота ключа. Затем присел на краешек постели и отдышался. Кто же это все-таки преследует его? И, главное, зачем? Если это та самая «оппозиция», то они вряд ли осмелятся делать что-либо здесь, в отеле. Если же это были полицейские – поскольку к этому времени тела двух стариков, привязанных проволокой к стульям, могли быть уже обнаружены, а место его пребывания известно, – то стука в дверь его номера можно ожидать в самое ближайшее время.

«Оппозиционерам» не представляло особого труда организовать анонимный звонок в полицию, сообщив о проникновении на террасу шестьдесят третьей квартиры по такому-то адресу неизвестного, судя по описанию, очень похожего на Палмера. Копы тут же проверят адрес, найдут два трупа и, имея полное описание подозреваемого, немедленно объявят его в розыск:

«…Мужчина европейского типа, возраст – около пятидесяти, рост – около двух метров, вес – приблизительно восемьдесят килограммов, серые глаза, светлые волосы, предположительно американец. Вероятно, переживает возрастной климакс, во всяком случае, психически неустойчив».

Палмер потер больное колено. Да, похоже, в нем появилось что-то новое и очень плохое. Он осторожно встал и медленно, очень медленно сделал большой круг по комнате. Через какое-то время колено хрустнуло, сустав вроде бы встал на место и перестал его беспокоить. На этот раз он сел не в кресло, а на низенькую софу и попытался собраться с мыслями.

– Предположительно американец, – подумал он. – Это все равно, что, вероятно, болван. Клоун, пожилой кретин, который вздумал поиграть в дурацкую игру «Никогда не влюбляйся в прекрасную незнакомку!»

Да, но если она с ними заодно, то зачем им убивать ее родителей? Что это могло им дать? Даже если предположить, что те двое были не родителями Элеоноры, а всего лишь парой актеров, нанятых для какой-то определенной цели. Нет, ошибки здесь просто не могло быть!

Вот черт! От досады он чуть не заплакал… Но Элеонора, она-то куда могла подеваться? Что с ней? Да, они оба предавали друг друга. Ни один из них не был тем, за кого себя выдавал. Она – агент Манна, а он выполняет «маленькое поручение» Г.Б.

Колено вдруг хрустнуло, и, чтобы успокоить боль, он снова, только еще медленнее, заходил по комнате. Скоро колено перестало болеть, но он все равно продолжал ходить, пытаясь понять, что же все-таки происходит, на каком свете он живет.

Нет, что-то, безусловно, ускользнуло от его внимания, где-то в цепочке пропало важное звено, это уже не вызывало сомнений. Не могла же она вот так просто исчезнуть с лица земли, не оставив хоть какой-нибудь след, хоть какую-нибудь зацепку!

Если, конечно, она с самого начала не была с ними заодно. Если да, то у нее теперь одна задача – скрыться и постараться больше никогда не показываться ему на глаза. Она, безусловно, прекрасно понимала, что ему уже известно, как она хитростью выманила его из Германии, уговорив ненадолго вернуться в Нью-Йорк. И ей, само собой разумеется, не надо было объяснять, что какое бы давление на нее не оказывалось, предательство никогда не может быть прощено. При этой мысли Палмер неожиданно почувствовал резкую и вместе с тем странную боль в середине тела, как будто его туда со всей силы ударили ногой. Такой боли он еще никогда не испытывал. Не реальная боль, а что-то совсем иное, но разящее намного сильнее, чем любая физическая боль. Он крепко закрыл глаза и обнял себя руками за плечи. Господи, да ведь такого просто не может быть! Она любила его. Любила по-настоящему! А то, что он, именно он с ней сделал, было хуже, несоизмеримо хуже и подлее, чем ее измена…

Вудс сел, пытаясь отогнать от себя эту непонятную сверлящую боль. Нет, так думать о ней – ниже его достоинства. Никогда, никогда больше он не позволит себе так думать об Элеоноре. Она любит его не менее искренне и сильно, чем он ее! Это и есть то самое главное. Все остальное не заслуживает никакого внимания. Даже его собственная жизнь.

Сообщили ли ей о бывшем муже? О том, что он умер. Со случайной смертью его двойника полезность Палмера для них – кем бы они не являлись – теряла всякий смысл. А что если эта смерть не была такой уж случайной? В этом тоже просматривалась какая-то явная нелепость. Дитер Рам ехал с конкретной целью подменить его на переговорах в Швейцарии. Он им был нужен. Зачем же тогда убивать курицу, которая несет золотые яйца?

Палмер открыл глаза. Его воспаленный мозг попробовал найти ответ в другом направлении. Он ведь снова исходил из готовой логики своего друга Рафферти. Это Джек выразил абсолютную уверенность в том, что Дитер специально ехал в Базель, чтобы выступить там в роли Палмера. Впрочем, эта уверенность, скорее, порождала проблемы, чем помогала их решить.

Куда более предпочтительной казалась версия, что Дитер Рам спешно направлялся в Швейцарию с одной целью – на какое-то время хоть где-нибудь скрыться, «залечь на дно». Более того, что, если известная группа профессионалов, которым совсем не хотелось, чтобы Палмер встретился со швейцарскими банкирами, ошибочно приняли Дитера за Палмера?

Шантажировать его? Да. Именно в этом и заключалась главная цель микрофильмов, подброшенных ему в упаковочной картонке его рубашки. Но убить?! При этой мысли у Палмера вдруг ужасно заныло под ложечкой.

Он попытался мысленно представить свою некогда довольно безобидную поездку в Швейцарию в качестве достаточно важной причины для того, чтобы желать его смерти. Интересно, такое возможно? Палмер пожал плечами. Та поездка в Бонн представлялась группе любителей весьма существенной, и они, хотя и крайне неумело, осуществили свой гамбит с подменой главного действующего лица. Значит, в Швейцарии ставки намного выше… во всяком случае, для команды профи.

Конечно же, ему было предельно понятно, что, явись он к швейцарским банкирам в качестве официального представителя министерства юстиции или налоговой инспекции, те ничего бы ему не сказали. Вообще ничего! Его грамотные целенаправленные вопросы немедленно бы возбудили у них сигналы тревоги и с грохотом захлопнули бы перед ним железобетонные шлюзы секретности.

Но он-то собирался встречаться с ними как лицо совершенно неофициальное. Просто хорошо им известный коллега-банкир, только и всего. Некоторые из них вели серьезные дела с его ЮБТК, они все являлись членами одного клуба… Таким образом, их неформальные обсуждения важнейших проблем финансового мира вполне могли дать ряд на редкость интересных зацепок. Из которых можно было сделать еще больше на редкость интересных выводов. И мафия, само собой разумеется, многое, очень многое дала бы за то, чтобы подобного рода «интересные» беседы вообще не состоялись, поскольку большая часть их квазилегитимного бизнеса в США финансировалась через их секретные анонимные счета именно в швейцарских банках.

Ну а если говорить более точно – прекрасно понимал Палмер, – его вряд ли можно было считать просто «каким-то банкиром». Он был одним из тех, кто лично знавал мафию еще с тех самых старых времен, когда она была на грани умирания, до ее чуть ли не волшебного возрождения в Сицилии в 1943 году. Он был одним из тех самых банкиров, кто не побоялся встать на пути бандитов, когда они попытались всеми правдами и неправдами внедрить один из подконтрольных им банков в структуру ЮБТК, крупнейшего коммерческого банка ведущей страны мира.

А может, это и был важнейший фактор все этой истории, фактор, которому он до сих пор почему-то не придавал особого значения. И который имел самое непосредственное отношение к его дорогому старому Нью-Йорк Сити! Равно как и к его столь неожиданной поездке туда.

И, тем не менее, даже если сложить все уже ранее перечисленные «за и против» в одну корзину, то все равно для убийства одного из ведущих финансистов западного мира ставки были не так уж и высоки. Но вот если добавить к ним и этот факт, то тогда убийство становилось для них единственным выходом из положения. Весьма весомым элементом во всей этой истории являлся тот факт, что единственным препятствием для воплощения в жизнь отчаянного стремления Эдди Хейгена и его бандитов получить в свое распоряжение такой солидный и респектабельный банк, как ЮБТК, стоял… Палмер, один только Палмер и никто другой кроме Палмера!

Значит, теперь у них не оставалось иного выхода, кроме как раз и навсегда его устранить. Физически! Значит, с Дитером Рамом произошла всего-навсего досадная накладка – их боевики ошибочно приняли его за самого Палмера, только и всего. «Хитроумные» ходы полковника Манна и ЦРУ, загадочное переплетение операции «Овердрафт» и бессмысленных заговоров Г.Б. сошлись все вместе в одной финальной оргии безрассудства и бесполезности, но… но они спасли Палмеру жизнь! Во всяком случае, на данный момент времени.