Текст книги "Американец"

Автор книги: Лесли Уоллер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 30 страниц)

Глава 22

Сойдя с прогулочного катера, они долго шли по левому берегу Сены. В основном молчали, наслаждаясь ландшафтами этой величавой реки. Хотя время от времени Элеонора спрашивала, впрочем, довольно равнодушно, куда они, собственно, направляются. «Да никуда, просто так гуляем», – усмехнувшись, отвечал он. Миновав третий мост, названный в честь Александра Третьего, они немного постояли, затем, бросив прощальный взгляд на вечную Сену, поднялись по ступеням высокой лестницы наверх, на широкую каменную набережную.

Хотя время перевалило уже за полночь, на площади Конкорд во всю кипела ночная жизнь: влюбленные парочки, группы веселых, громко смеющихся людей, множество снующих туда-сюда машин…

Дойдя до основания внушительного обелиска, они остановились. Палмер, склонив голову набок, долго рассматривал непонятные арабские знаки, высеченные на каменном пьедестале высоченной египетской колонны.

Элеонора, по-прежнему не выпуская его руки́, неожиданно потянула Вудса влево, к скульптурам диких лошадей, на редкость органично обрамлявших обширные Елисейские поля.

– А вон там, – она ткнула рукой в сторону Триумфальной арки, – та самая историческая достопримечательность, увидеть которую мечтает половина человечества. Всего в километре отсюда.

Палмер бросил быстрый взгляд на часы.

– Извини, но мне надо вернуться в отель. Как можно быстрее. Важный телефонный звонок.

– От твоей нью-йоркской подруги?

– Вообще-то, да.

– И что, она звонит тебе каждый вечер, chéri? [37]37
  Дорогой (фр.).


[Закрыть]

– Нет, не каждый. Равно как и сегодня. Я сам должен позвонить ей завтра. Но у меня странное предчувствие, что она позвонит мне именно сегодня. Причем скоро, боюсь, очень скоро…

Они торопливо прошли по улице Рояль, свернули направо и очень скоро оказались на площади Вандом напротив отеля «Риц». Элеонора на секунду остановилась, кивнула головой на высокую спиралеобразную колонну в самом центре площади.

– Это из чистой бронзы, – пояснила она. – Сооружена из расплавленных орудий, которые Наполеону удалось захватить под Аустерлицем.

Палмер бросил взгляд на колонну, обратил внимание на то, что неоновый знак на здании ЮБТК по-прежнему ярко освещен, снова посмотрел на свои наручные часы.

– Ты можешь думать о чем-либо еще, кроме этого чертова телефонного звонка? – не скрывая сарказма, поинтересовалась она.

– Прости. Я просто задумался.

– Кстати, имей в виду, в районе между улицами Рояль и Кастилия самые дорогие и модные магазины в Париже. Ты же даже не остановился, чтобы хотя бы для вежливости поинтересоваться, не надо ли мне чего. Так сказать, для личных нужд.

– Мне казалось, останавливаться для покупок – это по твоей части.

Элеонора пренебрежительно махнула рукой.

– Так делали любовницы старых времен, – объяснила она. – Сейчас мы стараемся не привлекать к себе внимания.

Палмер кивнул головой на приближающееся такси.

– Может, сядешь в него и минут десять-пятнадцать покатаешься вокруг? А потом подойдешь в мой номер.

– Это чтобы я не слышала твоего телефонного разговора?

– Нет, у меня появилось еще одно странное ощущение.

– Не слишком ли их много для одного вечера? – поинтересовалась Элеонора.

– Наверное, но я привык доверять им.

– Мудро, ничего не скажешь, очень мудро. – Она остановила такси, села на заднее сидение. – Пока. До встречи. Надеюсь, до скорой встречи.

Палмер подождал, пока такси, сделав круг по площади, скрылось из вида, затем неторопливо зашел в отель, попросил у портье ключ от своего номера.

– Вас тут спрашивали, сэр, – сказал тот, кивая в дальний конец холла. – Вон там.

Слегка нахмурившись, Вудс направился туда. Он ожидал увидеть там Фореллена, но это оказался Добер, сидевший на мягком диванчике с лежащим рядом развернутым номером журнала «Ньюсуик» и пустым пивным бокалом на низеньком мраморном столике. Увидев подходящего Палмера, он тут же вскочил на ноги.

– Здравствуйте, сэр. Надеюсь, вы на меня не очень рассердитесь. Я несколько раз пытался до вас дозвониться, но весь день никак не мог застать.

– В чем проблема, Добер? Что-нибудь срочное?

– Ну, прежде всего, я хотел бы проинформировать вас о некоторых деталях завтрашней поездки во Франкфурт. И, кроме того, пожаловаться на вашего мистера Фореллена, который буквально извел меня, требуя устроить новую встречу с Кассотором.

– Но это невозможно. – Палмер присел на диванчик и жестом пригласил Добера присоединиться к нему.

– Да, я говорил ему то же самое, но он и слушать ничего не хотел. Все требовал, требовал. Иногда на весьма повышенных тонах. Правда, во время последнего звонка в его голосе, похоже, слышались уже умоляющие нотки. Во всяком случае, мне так показалось.

– Что ж, теперь мистер Фореллен полностью ваш. К тому времени, как он вам позвонит завтра, я буду уже во Франкфурте.

Добер пожал плечами.

– Хорошо. Тогда завтра утром я заеду за вами ровно в шесть тридцать.

– Так рано?

– Да, ваш рейс в девять сорок, а наши авиалинии требуют, чтобы пассажиры прибывали в аэропорт по меньшей мере часа за два до вылета. Чтобы успеть оформить багаж и пройти регистрацию.

– Ладно, бог с вами. – Палмер согласно кивнул. – Кстати, вы заедете за мисс Грегорис первой?

– Да, мы подхватим ее в Сент-Клод. Это по пути. Билеты будут у меня. Если, конечно, вы не хотите иметь свой при себе. Я могу вам его дать прямо сейчас.

– Нет-нет, не надо, пусть будет у вас. Лучше скажите, где во Франкфурте мы остановимся.

– Номер «люкс» в отеле «Интерконтиненталь», вполне приличный.

– А мисс Грегорис?

В выражении лица Добера что-то слегка изменилось. Вроде бы почти незаметно, но явно, хотя дать этому точное определение было довольно трудно. Если вообще возможно.

– Для мисс Грегорис предусмотрен совсем неплохой номер в том же самом отеле.

Палмер встал.

– Вы приехали сюда на машине?

– Да, конечно. Но не смог найти место, где припарковаться. Пришлось бросить машину на бульваре Капуцинов около старого офиса «Американ экспресс».

– Знакомый уголок. Равно как и более короткий путь туда. – Вудс проводил молодого человека мимо стойки регистратуры, потом по длинной анфиладе коридоров до дверей. – Значит, так: когда выйдете, сразу же сверните направо и идите прямо до Капуцинов. – Он, доброжелательно улыбнувшись, похлопал Добера по плечу. – Только, ради бога, не вздумайте поворачивать налево. Иначе можете попасть совсем не туда, куда надо.

Добер вежливо хохотнул.

– Благодарю вас. Постараюсь не забыть, сэр. Сделаю, как вы сказали.

– Да, кстати, – добавил Палмер. – Таймер на вывеске здания вашего ЮБТК настроен не совсем верно. По меньшей мере, минут на пять-десять. Пожалуйста, потрудитесь проверить это.

Глаза Добера резко расширились.

– Само собой разумеется, сэр. Проверю, не сомневайтесь.

– Что ж, хорошо. Тогда спокойной ночи.

– Спокойной ночи, сэр.

Поднявшись к себе в номер и не услышав настойчивого телефонного звонка из Нью-Йорка, Палмер снял пиджак, вынул запонки из рукавов рубашки, расстегнул воротник, сбросил туфли. И все-таки интуиция его не подвела: правильно он сделал, не взяв Элеонору с собой. Что бы подумал Добер, увидев их вместе в отеле в такое время?! Его слепая догадка насчет срочного звонка оказалась неверной, но зато позволила ему вовремя и правильным путем избавиться от неожиданного посетителя. Потом, сев за столик, позвонил вниз и заказал бутылку белого «Сев-Фурнье». Когда ровно через две минуты официант ее принес, Палмер первым делом попросил его открыть бутылку, поблагодарил, дал положенные чаевые, налил себе полный бокал, залпом выпил, налил себе еще один, но уже с двумя кубиками льда. С тех пор, как они расстались с Элеонорой, прошло уже почти пятнадцать минут. Значит, она вот-вот будет.

Не выпуская бокал из руки, он подошел к окну, долго смотрел на внушительную колонну в самом центре площади. Сколько же пушек удалось захватить Наполеону под Аустерлицем? Чтобы потом переплавить их на этот памятник. Неужели война – это не более чем джентльменское соглашение между двумя сторонами, как отдать друг другу побольше, чтобы обеспечить самим себе промышленное процветание?

Что за мысли? Может, он просто стареет и становится циничным? Ни то ни другое его не радовало. Хотя возраст – явление, по меньшей мере, вполне естественное, а вот цинизм – это уже совсем другое дело. Куда хуже. Зачем разрушать или ликвидировать военную машину? Со временем устаревает и становится практически ненужным любое оборудование. Значит, если исходить из разумных категорий, надо максимально сократить период этого старения. Иначе… Иначе на ветер вылетят миллионы долларов налогоплательщиков!

Ну и куда же она запропастилась?

Палмер отошел от окна, налил себе еще один бокал вина, добавил туда несколько кубиков льда и сел в кресло. Он ведь сам попросил ее не особенно торопиться, разве нет? Сказал: «Несколько минут». Но что такое «несколько минут»? В принципе, весьма растяжимое понятие. А может, она специально дразнит его?

Ну а если у нее вдруг возникли неожиданные проблемы? Кто знает, кто знает? В ночном столичном мегаполисе одинокая красивая девушка всегда может вляпаться в какую-нибудь неприятность. Даже в родном городе, где ей знаком каждый угол. А может, у нее возникли проблемы с этим чересчур любопытным портье?

А если у нее не хватило денег на такси и она поругалась с водителем? Который доставил ее в полицейский участок. Или передумала возвращаться к нему в отель слишком рано, чтобы не оказаться невольным свидетелем его телефонного разговора с Вирджинией…

Палмер снял трубку телефона и попросил оператора связать его с домашним номером мисс Грегорис. Там никто не отвечал.

Он снова подошел к окну. Да, Париж, похоже, отходил ко сну. Неоновые вывески потихоньку затухали, движение на улицах становилось заметно все меньше и меньше. И все-таки, где, черт возьми, эта девушка? Его девушка! Хотя… а так ли ей хочется возвращаться к нему в отель? Что ее тут ждет? Ведь ощущение, что ее всего-лишь используют в каких-то целях – это только вопрос времени. Не более того. Рано или поздно она начнет понимать это. А его интерес к прошлому, к ее дочери только усугублял положение.

Вудс снова сел в кресло, отпил пару глотков охлажденного вина, почему-то задумался о возможном похищении его детей. Она ведь не говорила, что Таню напрямую удерживали в заложниках. Только намекала на нечто вроде вымогательства. В той или иной форме. Используя ребенка как орудие торговли. Интересно, почему ее никогда не интересовало, кто «они» такие? Или она просто делала вид, что ничего не знает? Чтобы сделать их отношения проще и яснее.

Так или иначе, но возвращаться ей, казалось бы, не имело особого смысла. Во всяком случае, сегодня. Многое в их не совсем обычных отношениях может решиться завтра утром. Ведь сейчас ей платят за чисто переводческие услуги, не более того. А тот факт, что он ее полюбил, никак не должен сказываться на его поведении.

Палмер бросил тревожный взгляд на часы. Прошло уже более сорока минут, как они расстались на площади. Где же ее черти носят?! Он нервно схватил трубку телефона, вызвал оператора, попросил с ней срочно связаться. Затем нетерпеливо выслушал где-то около двадцати двойных равнодушных звонков. Никакого ответа…

Когда он, нахмурившись, клал трубку на рычаг, то услышал тихий стук в дверь. И в комнату вошла… Элеонора.

– Добер уже ушел? – первым делом спросила она.

– Ты его видела?

– Я видела, как вы стояли вместе там, в холле, поэтому решила еще немного покататься в такси. Правда, уже совсем в другом.

Он обнял ее, крепко прижал к себе.

– Я боялся, очень боялся, что ты уже никогда не вернешься.

– Интересно, почему? С чего бы мне не возвращаться? Что, появились какие-то особые причины, о которых я ничего не знаю?

– Да нет же, нет! Наверное, просто с возрастом глупею.

Она бросила свое легкое пальто на спинку кушетки, прошла в спальню, бросилась на кровать.

– Надеюсь, ты помнишь мой приказ? Который ты получил, когда мы катались на том прогулочном катере.

– Думаю, да. Разве такое забудешь!

– Тогда начинай с моих туфель. И постарайся не тянуть с этим, лучше сделать это побыстрее.

Глава 23

Телефон неожиданно зазвонил в два часа ночи по парижскому времени.

До этого они лежали в кровати валетом, и Палмер медленно, чуть ли не торжественно целовал пальцы ее ног, один за другим. Затем они крепко уснули. Во всяком случае, он. Ему снилось, что они с Элеонорой среди бела дня плавают в прохладной лесной протоке, а пото́м, полностью обнаженные, долго лежат на берегу под палящими лучами ласкового заходящего солнца.

Вудс проснулся, потому что вдруг почувствовал, как Элеонора своим влажным от страсти языком лижет все между его ногами. Долгими, замедленными движениями, совсем как кошка, облизывающая другую кошку. А ее тонкие, красивые руки обнимали его ягодицы, время от времени мягко и ласково сжимая их, как бы инстинктивно. Как только он начал просыпаться, движения ее рук стали сильнее, еще более настойчивыми. Резкий звонок телефона был для нее настолько неожиданными, что Элеонора, громко взвизгнув, отодвинулась в сторону и чуть было не свалилась с постели.

– «Vive Mademoiselle New York!» – воскликнула она, хватаясь за его левую ногу, чтобы не упасть.

– Да пусть звонит, что тебе…

– Нет-нет, уж будь любезен, ответь на звонок. Тем более из Нью-Йорка. – Она перегнулась через него, как бы случайно коснувшись своими шикарными грудями его лица, взяла трубку телефона, передала ему и удобно устроилась рядом, как иногда говорят во Франции, «угнездилась», чтобы все слышать.

– Мсье Палмер? Вас вызывает Нью-Йорк. Примете вызов?

– Да, соединяйте.

– Нью-Йорк, вы готовы?

– Да, Париж, готовы.

– Вуди, это ты, дорого́й?

– Да-да, Джинни, это я, хотя мне казалось, я сам должен был тебе позвонить… Ладно, в любом случае рад тебя слышать. Приятный сюрприз. Ну, как ты там? Все в порядке?

– Я тебя разбудила? Прости. У вас там сейчас глубокая ночь, но я тут почти весь день сидела, пытаясь разобраться во всем этом дерьме, которое мне удалось раскопать для тебя. Мне это, признаться, порядком надоело, поэтому я решила сразу же позвонить тебе и поделиться своими открытиями. Надеюсь, ты ничего не имеешь против. Это ведь твои дела, разве нет?

– Да, само собой разумеется. Ничего страшного… Кстати, как, по-твоему, Гарри химичит, просто что-то придумывает?

– Да нет, похоже, не придумывает.

Элеонора медленно опустила свою левую руку и начала ласково поглаживать его мгновенно возбудившийся пенис. Палмер чуть не поддался внезапной панике, но через несколько секунд взял себя в руки.

– Вудс? Куда ты пропал?

– Никуда. Здесь я, здесь.

– Ты один?

Вот чертова баба! Угадывает, как ясновидящая. Вообще-то всегда была такой.

– Да, один. Если, конечно, не считать пяти красоток из «Фоли-Бержер», но они, к сожалению, не говорят по-английски.

– Вуди, а знаешь, Гарри был прав. Тебе надо, обязательно надо быть на заседании Совета в понедельник.

– Нет, Джинни, боюсь, это вряд ли возможно.

– Слушай, я проверила все расписания. «Эр Франс», «Люфтганза», «Пан-Американ», любая из них может забрать тебя из Франкфурта в воскресенье днем и в тот же вечер доставить в наш аэропорт Кеннеди. Сможешь хорошенько отдохнуть, отоспаться, а утром, бодрый и здоровый, разбираться со всеми этими «красавцами», так сказать, по полной программе.

– А с чего это ты взяла, что там должна быть война?

– Вудс, я навела справки о твоем старом армейском приятеле Хейгене. В частности, о том, как пару лет тому назад вы с ним весьма удачно провернули одно политическое дельце, связанное с неким переворотом. Но потом Хейген начал работать только на себя. Только и исключительно!

– Ну и что здесь нового?

– В общем-то, ничего особенного. Хотя по пути ему, вроде бы, удалось приобрести кое-каких и, наверное, весьма интересных «друзей».

Палмер отвел руку Элеоноры от своего пениса. Она только ухмыльнулась и прильнула поближе к нему. И к телефонной трубке. Очевидно, чтобы получше подслушать…

– А ты помнишь ту самую историю, которая случилась у вас с Хейгеном во время войны? – спросила она.

– Какую именно?

– Его приказ из Сицилии. После вторжения союзников ты должен был войти в контакт с отцами местной мафии, чтобы передать им контроль над островом. Естественно, под вашим контролем.

– Да, естественно, помню.

– Так вот, кое-кто из новых «друзей» Хейгена, похоже, из той самой эры. И, думаю, совсем не просто так.

Палмер нахмурился.

– У тебя с головой все в порядке? Эдди Хейген никогда не имел дел с бандитами.

– Никогда – это очень долгое время, дорогой. Пора бы привыкнуть к этому. Раньше не имел, а теперь, кто знает, кто знает… Полагаю, теперь имеет. Во всяком случае, с прошлого лета, когда встал вопрос о покупке этого банка в Вестчестере. Вот тут-то они, скорее всего, и добрались до Эдди. Каким-то, пока еще не совсем понятным, образом заставив его проталкивать так нужное им слияние. Причем лучше всего сделать это в отсутствие Вудса Палмера. Пока он не здесь, в Америке, а где-нибудь в Европе.

– Сколько же надо предложить Хейгену за то, чтобы он меня продал?

– Ты говоришь совсем как младенец, Вуди.

Элеонора, усмехнувшись, кивнула в сторону телефонного аппарата, как бы говоря: «А что, она права».

– Ты говоришь совсем как Гарри Элдер, – резко возразил Палмер. – Вы оба умудрились запугать друг друга страшилками с привидениями.

– С привидениями? Так вот, еще одно привидение действует в лице старой гвардии «Джет-Тех» во главе с Барни Линчем, кстати, членом твоего Совета директоров. Они уже вовсю начали пробивать свою идею кредитования части национального долга. Причем, обрати внимание, всего под семь процентов.

– Но это же безумие! Мы сейчас не в состоянии выдавать кредиты даже под восемь.

– А они, как ни странно, считают, что в твое отсутствие вполне смогут протолкнуть это, как ты только что назвал, «безумие».

– Да какого… – Его сердитую тираду прервала Элеонора, вдруг прильнувшая губами к соску его левой груди, словно голодный грудной младенец. Палмер попытался было отодвинуть девушку от себя, но так и не смог.

– Ты где, Вуди? Куда ты вдруг пропал?

– Да здесь я, здесь, Джинни.

– Так вот: Гарри встретит тебя в аэропорту Кеннеди вечером в воскресенье и передаст все недостающие детали. У него с собой будет папочка с материалом, который тебе надо внимательно просмотреть до заседания Совета. Не забудь, пожалуйста, протелеграфировать ему время своего прибытия. Я обещала, что ты это сделаешь.

– Послушай, Джинни…

– Прости, что разбудила тебя, дорого́й, – подчеркнуто холодным тоном, но при этом не скрывая иронии, сказала она. – Передай мои наилучшие пожелания своим пяти красоткам из «Фоли-Бержер».

– Неужели я сказал пять?

– Возможно, – медленно протянула она. – Да, кажется, пять. Ладно, спокойной ночи, любимый. – И повесила трубку.

– Твоя Джинни обо всем догадалась, – пробормотала Элеонора, отодвигаясь от него.

– Конечно же, догадалась. Она ведь ирландка.

– Скажи, только честно, если сможешь. Ты когда-нибудь любил ее так же, как сейчас меня?

– Честно говоря, тогда да, думал, что любил. Но это было… – Палмер вдруг остановился, постарался собраться с мыслями. А задуматься было над чем. Что-то в беседе с Вирджинией его настораживало, причем серьезно. Но что? Эффект мины замедленного действия? Слишком много вроде бы разрозненных кусочков информации, которые она вполне сознательно ему «скормила». Для чего? Чтобы заставить его забеспокоиться? Сделать серьезную ошибку? Оступиться?

– Но ведь все это было до того, как ты встретил меня, разве нет? – в очередной раз, усмехнувшись, подсказала ему Элеонора.

– В общем-то, да, – механически согласился Палмер, думая о чем-то своем, куда как более важном.

Она задумчиво кивнула.

– Слушай, а вот когда у тебя появится следующая любовница, ты будешь вспоминать обо мне, как о Джинни? Или все-таки как-нибудь иначе…

Палмер искренне попытался разобраться, что именно она имеет в виду, но сама мысль о том, что Эдди Хейген мог его продать, затмевала все остальное. Неужели он связался с преступной группой? Вступил с ними в сговор? Но ведь это же просто немыслимо!

– Нет, – тихо произнес он, понимая, что звучит это слабо и совсем неубедительно. – Нет, мне так только казалось, пока я не узнал, что такое настоящая любовь.

– Даже так? – Элеонора, довольно улыбнувшись, снова прижалась к нему. – Какие приятные и, более того, правильные слова. Лучше не скажешь. Даже если на самом деле все совсем не так.

– Да нет же, все именно так.

– На самом деле? – Она отодвинулась, встала с постели, накинула на себя его валявшийся на полу халат. Несмотря на ее относительно высокий для женщины рост, подол прикрывал даже ее лодыжки. – Неужели я для тебя так много значу?

– Увы, значишь.

– Что ж, теперь это звучит куда более убедительно… Кажется, слова Джинни тебя серьезно обеспокоили, разве нет?

– Нет, признаться, не очень. Просто я пытаюсь разобраться, что за ними стои́т. Или может стоять. Или…

– И поэтому так не хочешь вернуться в Нью-Йорк?

– Нет, совсем не поэтому. – Палмер тоже встал, подошел к столику, сделал им два коктейля со льдом.

– Из-за своего секретного задания?

– Снова нет. На этот раз из-за тебя.

– Неужели боишься, если оставишь меня на два-три дня, то не застанешь, когда вернешься? – с лукавым взглядом спросила она.

– Что-что? Да не в этом дело. Просто я встретил кого-то, кто сделал меня по-настоящему счастливым. Более чем когда-либо раньше. – Он развел руками. – Ну и с чего бы мне бросать эту «кого-то» и через весь океан лететь в Нью-Йорк? Зачем? Только для того, чтобы снова сунуть голову в это чертово осиное гнездо?

– Значит, ты чего-то боишься. Очень боишься.

– Чушь! Все совсем не так.

– И тем не менее. Ты что, так боишься встречи со своей ненаглядной Джинни?

Палмер хмыкнул.

– Элли, ну при чем здесь это? Зачем все сводить к постели? – И протянул ей полный бокал.

Чуть поддернув халат, она взяла бокал и присела на низенькую кушетку у окна.

– Вуди, почему вам, американцам, любовные отношения чаще всего представляются случайными, какими-то вре́менными только потому, что в основном происходят в постели?

– Потому что жизнь, вся наша жизнь происходит не только в постели. Есть и другие вещи. А любовные ласки лишь ее часть. Причем, полагаю, далеко не самая главная.

Элеонора пожала плечами. Настолько демонстративно, что халат чуть не упал на пол.

– Любовь моя, а что будет с твоей психикой, когда ты, рано или поздно, поймешь, что в реальной жизни секс – это все? Ну а остальное – только дополнение к нему.

Палмер снова хмыкнул, правда, уже чуть повеселее.

– Да, боюсь, для меня это может стать большим сюрпризом.

Она сделала большой глоток из своего бокала.

– Дай-то бог! Хотя, поверь мне, для некоторых людей секс – это на самом деле всё. Больше всего на свете. Остальное только приложение к нему. Хотя есть и другие, для кого секс по каким-то своим причинам является вторичным… Просто надо поскорее определиться, на какой ты стороне. Но в этом я, к сожалению, мало, чем смогу тебе помочь. Мне самой еще предстоит разобраться, к кому примкнуться. К тем или другим.

– Позволь тебе не поверить. Тут ты, похоже, выбор давным-давно сделала. Причем вроде бы достаточно однозначный.

Элеонора, сделав еще глоток, усмехнулась.

– А знаешь, сейчас совсем не время решать серьезные вопросы. Ты ведь сам мучительно думаешь, лететь тебе в Нью-Йорк на ту встречу или нет.

– Это вопрос решенный. Нет!

– Твоя Джинни, судя по разговору, вполне разумная женщина. И ей, конечно же, хочется как можно скорее увидеться с тобой. Поэтому если она требует, чтобы ты присутствовал на Совете, надо так и делать.

Палмер поставил свой бокал на столик и подошел к окну. Долго смотрел туда невидящим взглядом. Затем, не поворачиваясь к ней, произнес:

– А что бы ты подумала, если бы я ушел из банка? – Обернувшись, заметил, что она внимательно, очень внимательно рассматривает большой палец своей левой ноги. Затем со вздохом сказала:

– В конце концов, ты же мужчина. Тебе и решать.

– Я полностью позаботился о финансовых условиях в случае, если мне придется уйти. На основе фиксированного процентного дохода. Жене и детям. Так что бедность им в любом случае не грозит. Равно как и мне, если таковое случится. Вполне хватит, чтобы комфортно прожить в тихом спокойном местечке.

– Надеюсь, не в Америке, а где-нибудь здесь, в Европе, – вроде бы с равнодушным видом добавила она.

– Да, естественно.

– Со мной?

– Само собой разумеется.

Элли перестала заниматься большим пальцем своей левой ноги и пристально посмотрела на Палмера. Затем, чуть помолчав, спросила:

– Ты что, на самом деле так меня любишь?

– Увы.

– Хорошо, в таком случае мне придется доказать тебе, что я тоже. Не бойся, это будет нетрудно. Совсем не трудно… Но через год со мной в одной постели тебе жутко захочется снова вернуться к по-настоящему активной жизни. Срочно решать важнейшие вопросы, давать деньги, получать деньги, пресекать интриги… Другое не для тебя. Это как наркотик, отними его, – и тут же начнется очень болезненная ломка.

Он отмахнулся, как от назойливой мухи.

– Да знаю, знаю. Тысячу раз уже слышал: «власть развращает, власть делает человека слепым». Чушь все это, все совсем не так, уж поверь мне. Каждый человек такой, какой он есть, не больше и не меньше. И его мало что может изменить.

Тягостное молчание, последовавшее за его словами, невольно вызвало у него печальную мысль – он только что допустил по отношению к ней то, что слишком часто позволял себе делать с людьми, мнение которых его не очень-то интересовало. И, следовательно, не заслуживало особого внимания. Это была его фирменная уловка, которой он овладевал много лет: подбросить какой-нибудь банальный, затасканный аргумент и тем самым полностью свести на нет все возражения оппонента.

– Это не чепуха, – произнесла она таким жалобным тоном, что у Палмера мучительно сжалось сердце.

Ну почему он раз за разом доставляет людям столько боли? Особенно ей, той, которую любит! Почему не постараться пойти друг другу навстречу, не найти общий язык, почему не уступить в конечном итоге?

– Поверь, я не хотел…

– Нет, ответ неверный, – резко возразила она. – Ты почему-то попытался заткнуть мне рот, делая из меня любительницу словесных клише. Но я так просто никогда не сдаюсь. Мы, европейцы, как правило, либо очень упертые, либо вообще никто.

– Извини, но я…

– Не стоит извиняться, – снова перебила она его. – Когда ты затыкаешь свои уши руками и вопишь «чушь собачья, чепуха!», то глухим становишься прежде всего ты сам!

– Да, но я на самом деле…

На этот раз Элеонора не дала ему договорить, просто бросив выразительный взгляд на часы.

– Уже почти три утра. – Она встала, сбросила на пол его халат, натянула прозрачные чулки, надела и застегнула свой кружевной лифчик. – Мне надо успеть добраться домой, собрать вещи, принять душ и быть полностью готовой к приезду Добера. Тебе, кстати, тоже. Но при этом не забывай думать о том, что происходит или, что еще хуже, может произойти в твоем любимом Нью-Йорке… И ради бога, не беспокойся насчет меня. Я буду просто ждать твоего возвращения и никуда не исчезну. Где бы это ни было. Захочешь, чтобы я была во Франкфурте, я там буду. Захочешь увидеть меня в Париже, увидишь. Я буду ждать тебя в любой точке земного шара. Чтобы вот так просто меня потерять, надо ухитриться пропасть на долгое, очень долгое время.

Палмер молча смотрел, как она одевается. Затем, когда Элеонора была полностью готова и уже красила свои пухлые губы, он вдруг встрепенулся, как бы выйдя из оцепенения.

– Давай, я вызову тебе такси.

– Не сто́ит. Это с удовольствием сделает портье.

– Как тебе будет без меня?

– Плохо.

Она подошла к нему, обняла и поцеловала. Сначала ласково и нежно, затем со всей силой страсти.

– Нет, не плохо, а очень плохо, отвратительно. Но сегодня утром, к восьми тридцати, когда мы с Добером заедем за тобой в отель, я буду уже в полном порядке, не беспокойся.