Текст книги "Ой упало солнце: Из украинской поэзии 20–30-х годов"

Автор книги: Леонид Первомайский

«Снят урожай и убран весь в амбары…»

 
Снят урожай и убран весь в амбары
И погреба. Лишь ворохи стеблей
Чернеют там и сям. Все холодней
День ото дня. Из сумрачного яра
Уж прелью тянет. Птиц не слышен свист —
Отпелись, отлетались на просторе,
И клены, словно мачты в бурном море,
Качаются, с ветвей роняя лист.
 
 
Чернеет поле, влажное, нагое,
А в роще обнаженной у реки
Такой унылый, долгий гул, такое
Полноголосье ветра и тоски.
И вечером, желанною порой,
Не встретишь тут затишье и покой
От ветра. Всё – от дуба до березки —
Сопротивляется, кряхтит по-стариковски,
Поклоны бьет неведомо кому.
Грай воронья, что копоть от пожара,
Вверху кружится хаотично, шало —
Спешит сквозь заревую полутьму
В густые заросли. Садятся друг за дружкой
На ветви, чтоб средь ясеней, ракит
Дождаться дня, пока земля-старушка
Еще виток вокруг оси свершит.
 

1939

Павло Усенко
© Перевод В. Яковенко

ЗАСУХА

 
Там выпали дожди…
А тут – пески холмами;
Над гиблыми хлебами —
Иссохшими губами:
– Где выпали дожди?
 
 
Мечтали в сенокос:
– Не повторись Поволжье[17]17
  Речь идет о засухе и неурожае 1921 года в Поволжье и в других местностях нашей страны (Прим составителя).


[Закрыть].
Ничто уж не поможет,
Коль не прольется дождик,
Мечтали в сенокос.
 
 
– Коммуну, агронома —
На эти бы поля! —
И слушает земля.
Народ шумит, моля:
– Коммуну, агронома!
 
 
А солнце мечет стрелы.
И люди говорят:
– Эх, яровые, – зря!
Горят поля, горят,
А солнце мечет стрелы.
 
 
Не минут нас века
И дни не обойдут,—
И радугой встают,
В коммуну верный путь
 
 
Проложат нам века.
– Где выпали дожди? —
Лежат пески холмами…
Под знойными ветрами
Хлеба взывают сами:
– О где же вы, дожди?
 

ПИСЬМО

 
Секретарь-девчоночка,
Как тебя любили мы!
Где ты, комсомолочка,
За снегами синими?
 
 
Школа. Две акации…
Как тебе работалось!
Речи. Агитация —
За весну и молодость.
 
 
Шла к станку с подругами…
А теперь, не верится,—
Там, где за яругами
Вихри да метелица.
 
 
Лампочка не светится,
Веет с поля холодом,
Ты одна там, сверстница,—
Лекторша из города.
 
 
Без тебя здесь трудно нам,
Ветвь от корня знатного,—
От завода трубного,
От це́ха прокатного.
 
 
Секретарь-девчоночка,
Как тебя любили мы!
Где ты, комсомолочка,
За снегами синими?
 

СОЛНЦЕСТАН

 
Где туман,
               где туман,
                                где туман,
Где метелица вьюжит снега…
Где резвился Махно-атаман,
На земле, повидавшей врага,
Поднимается ввысь великан —
Солнцестан.
Солнце, встань!
Над землей, где поля и луга,
Поднимайся в небесный экран,
Всколыхни берега,
Солнцестан!
Как жар-птица из детского сна,
Воскрылил синий свет автогенный,
Подняла трудовая страна
Образ светлой борьбы —
Образ Ленина.
А ветра, понизовья ветра
Лишь касаются глыбы бетонной.
Поднимаются волны, пора,
Закипают днепровские волны.
Где туман,
                где туман,
                               где туман,
Где метелица, вьюга, снега,—
Озаряются горы, луга,
Облака – кромка синих небес.
И лучится эпохи великой экран —
Солнцестан —
Днепрогэс!
 

1930

«На незабудь мне подари левкои…»

 
– На незабудь мне подари левкои,—
Идя в поход, любовь свою просил,—
А встретит злая пуля меня в поле —
Тебя, тебя лишь вспомнить хватит сил.
 
 
Тебя, тебя в тиши звенящей вспомню,
Сквозь бури, мрак, я знаю, ты придешь;
Повеет нежностью, и станет вдруг легко мне:
Мостов прохладой на меня дохнешь.
 
 
И в сумраке кровавом после боя
Мне надо только руку протянуть…
На сердце расцветут твои левкои,
Те, что когда-то мне дала на незабудь.
 

1935

ВОЗЛЕ НЕНАЙДЕННЫХ МОГИЛ

 
И думается так —
                             они живут во мне,
Все те, кто был в бою сражен огнем.
Могилы их —
                        долины, степи в дальней стороне,—
Все, будто знаменем, покрыты
                                                      вешним днем.
Куда б ни шел – я их забыть не в силе,
Я вижу – край зеленый мой,
                                                     цветущий мой
                                                                              поет
Всем, всем, кто головы свои в бою сложили.
И ни могил, и ни имен, а лишь трава цветет,
Шумит…
И в этот миг, как монумент
                                           незримо вырастает,—
Растет во мне
                          тот шум, немолчный шум,
Как песня памяти о тех,
                                          кто, умирая, завещает
Любовь к Отчизне, с откровеньем дум,
К родному краю, обновленному руками,
Спасенному в бою от черных сил…
И думаю я так – пусть славятся веками
Священные холмы
                                 ненайденных могил.
 

1936

Михайло Доленго
© Перевод Ю. Ярмыш

ПРОЛОГ К ПОЭМЕ

 
…шестого года январь.
Реконструктивный период,
но из подполья
высунули рыльце остатки
торгово-промышленного капитализма.
Гражданских воен напряженную лирику
сменил эпический жанр.
Развернул над страною крылья покой.
Развернул пролетарий страницы
(той рукой, что листала историю)
учебника,
и глагольными рифмами
загремела клеть
на шахте ожившей.
Приехал в Юзовку Жан-импресарио
певички цыганских романсов под Панину.
И не кровь разлилась по степи,
погорячее жидкость – чугун.
И появились первые новобытовые
романы.
У ворот рельсопрокатного цеха
инженеры толпились, и он
разводил руками, как веслами лодка
на буйноголовых волнах.
Было вообще весело,
но вместе с тем и скучновато.
Будущие хвылевисты
воодушевленно ругали нэп.
А революция продвигалась дальше
от конных атак – к новым опасностям,
к новым победам целым и целительным фронтом.
Под землю пошел лушпак,
мелкий уголь,
обвивая залежи солнца крепкою тьмою.
Из темноты добывали силу,
тратя собственные силы. Ведь не было еще
соответствующей механизации.
Девушка из нашей экскурсии
очень обрадовалась,
увидев здесь среди них паренька,
с которым встречалась однажды в Харькове,
когда тот приезжал делегатом.
 

ТЕМА

Выдвинутая нами впервые в 1931 г. проблема выведения многолетних пшениц вызвала ряд недоумений и скепсис у большинства специалистов сельского хозяйства, продолжающих частично оставаться и доныне…

Н. В. Цицин («Проблема озимых и многолетних пшениц»)

 
Одна из дерзостных научных тем
Звучит и романтично, и конкретно:
Пшеницы нежность в браке с пыреем
Дадут детишек сытых, многолетних.
И в случае счастливого конца
Сего романа, жать пшеницу будем
Не сеявши. Достойнее венца
Мечта не знала: урожай пребудет!
Конечно же, какой это роман,
Когда влюбленных обойдут ненастья.
К примеру: невнимательность, зима,
Бюрократизм иль засуха… Согласье
Придет к влюбленным после первых проб,
Но, не тревожа мелочами «Правду»,
Изобретателя широкий лоб
Не будет выражать одну досаду
Морщинами… Да, опыт – горек там,
Природа – ключ от тайн не сразу вручит.
Но путь по компасу и по звездам —
По красным, не остановить на кручах.
Пусть тема продвигается, как фронт:
С бумаг туда, где опытов делянки,
С них – на поля, где грунт и горизонт,
Дерзанье наше и практичность янки.
 

АВГУСТ

 
Все эти дни – как изо льда рисунки —
Мелькают чередой в голубоватой мгле.
Полуденный зефир на паутинке-струнке
Восторженно звенит зеленый гимн земле.
Мозаика листвы. Правее и левее —
В дожди и холода проложенный маршрут.
Бог Времени вокруг мгновенья сеет, сеет,
И годы за спиной горбом растут, растут.
 

ОКТЯБРЬ

 
В серебряной реке златое солнце тает
Печальным отблеском стихающих страстей,
Девчата под ветлой подсолнухи щелкают.
То шепот или крик: согрей меня, согрей?
Лимонной красотой поникшим желтым астрам
Уже не одолеть студеной смерти жуть,—
Укроет снеговей блестящим алебастром
Дорогу в сад крестов, осенний поздний путь…
 

РАДУГА

 
Все семь надежд ты
На нашу бросила ненастность.
Из тьмы восстала к небу ясность
Мостом в заветные мечты.
Дивясь стоцветью бытия
Под знойным солнцем светлой муки,
Я простираю к счастью руки —
В недостижимые края.
 

«Есть графика идей, под слоем краски ум…»

 
Есть графика идей, под слоем краски ум,
Где схема костяка укрыта в складках тела.
Пей музыку проблем устами новых дум,
Чтоб сердце разума свирелями звенело,
Мечтая о скульптуре красоты,
О новых построеньях высоты
И пластике живого дела.
 

ПОМНИШЬ

 
Очи толпы – с тобою,
когда ты ловишь ее
настроение, взгляды.
 ……………………
Очи с людской теплотою,
крестьянской:
                  – Нету панов-гадов,
власть рабочим и вам.
…………………………
В глазах у бандитской стаи
страх, устрашенье. Хватай их!
В атаманскую рожу просто
выстрел.
……………………………
Рабочие очи, когда
твои среди них – на равных,
только знают больше, в трудах
побывали в иных краях
да на уровнях главных.
………………………………
Вражьи глаза – убедись.
И напрягай мускулов флаги,
покой твой над миром завис.
Еще шаг и…
 

БАЛЛАДНЫЙ НАМЕК

 
Степь. А из камня баба,
У нее на челе орел.
                …На Полтавщине баба —
                                женщина,
                    А речка – Орель.
 
 
Деревей волосатый, дикий,—
Печенег желтый – как кость.
                  Фальцфейновской полтавки
                                 вскрики.
Выстрел, взгляд панский – нож! —
                  неж —
                          ность…
 

Андрий Чужий
© Перевод Ю. Денисов

ЗВЕЗДЫ

 
А может, и коровы смотрят на созвездья?!
А может, и они о чем-то втайне грезят?!
 
 
В кринице возле старой хаты отчей
три звезды живут и днем и ночью.
 
 
Мы летом спим в саду своем уютном,
и звезды «баю-бай» поют нам.
 
 
Всласть воду пьем мы из криницы,
где звезды умывают лица.
 
 
Смеетесь?
– А паук все звезды высосал!
 

1922

ТУЧКИ

 
Синеву упрашивали тучки:
«Мы любим Землю, мама,
пусти нас на свидание с нею!
Мы вернемся полнокровными боярышнями,
беременные весельем златопьяным.
 
 
Раскати нас по всей Земле
радостными слезами,
мы пощекочем нивы,
и они улыбнутся надеждами…
Мы любим Землю, мама,
пусти нас на свидание с нею!»
 

1923, Киев

ДЕРЕВУ ГОВОРЮ: «ЗДРАВСТВУЙ, ДЕРЕВО!»

 
                Дорогие братья и сестры:
                березы, дубы, грабы, вербы,
                клены, лиственницы, осины,
                сосны, тополя, ели,
                абрикосы, вишни,
                сливы, яблони —
                скажите, будьте добры,
                за какую провинность вас приковали к Земле
                и четверть вашего тела
                лишили солнечной ласки?
 
 
                «Станьте там, где стоят
                наши тени, и слушайте
                ушами Чюрлёниса:
                мы выполняем свою работу
                на своем месте,
                такова высшая воля,
                такова наша доля.
                Наяву мы мечтаем о странствиях,
                а в снах —
                мы путешествуем, как и вы,
                на крыльях мечтаний».
                Я знал и знаю
                многих людей, которые
                дружат с деревьями,
                растениями, травами,
                любят разговаривать с ними,
                изучают их язык
                и умеют их слушать,
понимать их радости и боли.
Кое-кто даже научился
записывать их думы-песни,
добрались до их душ, учатся общаться с ними,—
а как это правильно делать?
Ясное дело, не все думают одинаково.
Я – дружу с растительным царством
с двух лет.
Я люблю растения,
и у меня есть своя практика:
как дарить своим друзьям-растениям
эту свою любовь.
Хочу здесь сказать об этом.
Может, моя практика и вам пригодится
в дальнейшей вашей практике любви.
Прежде всего надо
ласкать, голубить дерева, чтоб передать
свое очеловеченное, облагороженное,
осторожное тепло,
полученное непосредственно от души —
через руки.
У тех, кто любит,
они безусловно теплы.
Гладить дерево по лицу,
как мама гладит дитя по головке,
обязательно с северной стороны
(на эту сторону
никогда не заглядывает солнце,
и она всегда, даже в зной,
холоднее южной стороны)
руками-душой.
Гладить до тех пор,
пока не отдадите все свое тепло,
предназначенное для отдачи,
до тех пор, пока лицо вашего собеседника
не повеселеет – не улыбнется
своею душою вашей душе.
Лишь когда ощутите
своею душою эту улыбку,
ваши души по-настоящему
начнут общаться – разговаривать.
Вы обязательно ощутите
его своеобразную улыбку-благодарность —
эту внутреннюю улыбку не выразить словами,
не обозначить музыкальными знаками,
эту улыбку надо уметь услышать
внутренним – третьим – ухом.
Тот, кто любит,
тот, кто сам научился говорить
с этим Великим Немым,
имеет такое ухо.
 

ОСНОВНЫЕ ПРАВИЛА

 
тем, кто идет на свидание
к друзьям-деревьям, к друзьям-растениям:
подходите с северной стороны,
чтоб не заслонять Солнце.
Ласкать, чтоб передать свое тепло
ладонями веселых рук,
гладить дерево по северной части лица.
Одеваться, идя на эти свидания,
обязательно в солнечно-теплые цвета,
ибо эти цвета ваших одежд
тоже таят солнечное тепло,
и его будут жадно глотать
голодные на тепло северные части лица
ваших друзей. Само собой понятно,
что на такие свидания
надо идти с душой,
наполненной до краев
солнышками-дыньками,
новыми песнями-стихами,
посвященными растительному царству.
 

1939

Александр Олесь
© Перевод В. Яковенко

«Каждый атом, атом сердца…»

 
Каждый атом, атом сердца
Превращу я в слово, в звук…
И во мне родится повесть,
Повесть радостей и мук!
 
 
Сердца каждое движенье
Отольется в четкий ритм,—
Нежной воскрылит любовью
И страданьем возгорит.
 
 
И вспорхнут, как искры, песни —
Капли крови – в том огне…
Унесут весь мир с собою —
Только боль оставят мне.
 

«Сон ли это? Воля?! Воля?!.»

 
Сон ли это? Воля?! Воля?!
Друже! Брат мой! Говори!
Что? Народ? Солдаты? Доля!
Бой… и флаг, как свет зари!..
 
 
              Что? Из тюрем выпускают!?
              Вместе с нами города!..
              Дальше! Песню запевают,
              Песнь свободного труда.
 
 
«Марсельезу»! Мать святая!
Что же тихо на селе?!
К колокольне! рассветает!
Люди! Воля на земле!
 

1917

ЛЕБЕДИ

 
Лебедей спустилась на болото стая.
Ночи тьма стояла, плыл густой туман…
Все вокруг уснуло, только белый лебедь
Мучился, страдая от кровавых ран.
 
 
              И в последней песне, песне лебединой,
              Вспомнил про озера и размах степной,
              О высоком солнце, о ветрах и тучах,
              И простор далекий вторил песне той.
 
 
Звал он всех проснуться, и расправить крылья,
И умчаться в небо, поднабравшись сил.
Но спала на кочках беспробудно стая,
И напрасно лебедь звал ее, просил.
 
 
              И когда он понял, что его не слышат,
              Что к земле надолго сон всех приковал,
              Закричал от муки, рухнувши на камни,
              Грудь себе поранил, крылья поломал.
 
 
Ночи тьма стояла пред его глазами,
О, за что так люто белый свет карал…
Стая не проснулась, тихо плакал лебедь,
Истекая кровью, тихо умирал.
 
 
              А когда с рассветом покатились волны
              Золотого грома, словно трубный звон,
              Ослепив просторы, выглянуло солнце,
              Горизонт раздвинув, опрокинув сон,
 
 
Встрепенулась стая, шумно загалдела:
«Тут вода гнилая, тут сырая мгла!..
А над нами солнце, вольные просторы!» —
Больше оставаться стая не могла.
 
 
              Закипела, словно легкой пеной волны,
              Зашумела ветром… взмыла и – прощай!..
              И легко летела в небе белой тучкой,
              Уплывая в дальний лебединый край.
……………………………………………
Истекая кровью, славный белый лебедь
Думал о крылатом племени своем…
Силы покидали… Ну а в чистом небе
Кто-нибудь из стаи вспомнил ли о нем?
 

2. IV.1917

«Верните то, что не имею…»

 
Верните то, что не имею,—
Хоть кроху отческой земли,
Той, что сберечь мы не смогли:
Прильну губами, онемею —
И большего желать не смею…
 
 
              Иль кружку влаги родниковой,—
              Той, из криницы, – хоть одну!..
              Губами жаркими прильну —
              Пригублю… или хоть взгляну,
              Душой коснусь ее, – медовой.
 

12. IX 1921

«Вчера – свадьба и веселье…»

 
Вчера – свадьба и веселье,
А сегодня на похмелье
Мы справляем перезву[18]18
  Перезва – свадебный обряд.


[Закрыть].
 
 
Что там завтра – знать не знаю,
А сегодня погуляю,
Поживу.
 
 
Тот на спину взял Горпину,
Тот напялил прах-ряднину,
Тот кожух…
 
 
Эх, от свадьбы и до свадьбы
Дотянуть да погулять бы
Во весь дух.
 
 
Эх, Омелько бьет с притопом,
А Данило – вскачь, галопом —
Хорошо!
 
 
Стонут бубны, закаблуки,
А Никита встал на руки
И пошел!
 
 
Клим в тарелку бьет пустую,
Грыць цыганам мать родную
Продает.
 
 
Тащит тот отца на муки,
Палачу смурному в руки
Отдает.
 
 
А дитя ко всем взывает;
«Хата вся в огне пылает,
Год и два!»
 
 
А музыка! чики, чики,
Топ да топ – черевики,
Перезва!
 
 
И Европа в удивленье?
Это что за привиденье?
Где взялись?
 
 
Отливать такие штуки!
То ль взбесились вы от скуки
И спились?!
 

1921

ИЗ ЦИКЛА «ПЕРЕЗВА»

 
Ты век свой прожил в «Петрограде»,
Когда вернулся вдруг домой,
Мы были очень, очень рады,
Ведь ты министром стал, родной.
 
 
Ты верный, честный по натуре,
Я откровенно говорю!
Служил ты праведно царю,
Был верным гетману, Петлюре
И будешь верен, в том числе,—
Всем, всем владыкам на земле.
 

«Цветы всегда меня чаруют…»

 
Цветы всегда меня чаруют,
Вдыхать их аромат люблю,
И трепетную жажду красок
В себе вовек не утолю.
 
 
            Да, это так… и все ж навечно
            Я не останусь в их саду:
            В последний миг я выйду в поле
            И у травинки упаду.
 

1923

«Я пил бы из нее и пил…»

 
Я пил бы из нее и пил,—
Как ни горька земная чаша,—
Любить, страдать – вот счастье наше,—
И знать, что сердцем не остыл.
 
 
            В той колыбельке под окном
            Хотел бы вот сейчас лежать я,
            Чтоб песни маминой объятье
            Меня ласкало перед сном.
 
 
Лилась бы нежно эта песнь
И капали на сына слезы…
Соловушка извелся весь.
Сирени запах. И – березы…
 
 
            И звуки арфы, как во сне,
            Напомнят сладкой болью жгучей:
            Вся жизнь моя – как лес дремучий,
            Как лес терновый по весне.
 

1925

«Врачуют боль ночные сны…»

 
Врачуют боль ночные сны,
Душой во сне лишь отдыхаю,—
Ни звезд, ни солнца, ни весны
Без тихой родины – не знаю,—
 
 
            Тут песен не поют леса,
            Шептаться ручеек не хочет,
            Днем не смеются голоса
            И сердце не чаруют ночи.
 
 
Тут, как в могиле, жизни нет!
Саднят мольбы душевной раны
Да мучит раскаянья свет,—
Что край покинул свой коханый.
 

28. V.1925

МОЕЙ МАТЕРИ

 
Приснилось мне, что я домой вернулся…
Иду, гляжу: мой край, моя земля,—
Как в солнечное детство окунулся:
Родные реки, села и поля.
 
 
            Вот-вот и к хате приведет дорога,
            Где мама ждет меня или не ждет,
            Я вскрикну: «Мамочка!», споткнувшись, на пороге,
            И старая на грудь мне упадет.
 
 
Мы горьких слез не укротим свободы,
Сквозь эту боль услышу я слова:
«Я так ждала тебя все эти годы,
Что от тоски не высохла едва…»
 
 
            Иду зеленою межою,
            Рожь золотит мои места,
            И вьется радость над душою —
            И нету на плече креста…
 
 
Проснулся… Где ты, миг свиданья?
О где же ты, родимый кров…
Иду дорогою изгнанья.
И видится по следу – кровь.
 

2. V.1926

«Чем не мать и для нас, и для всех – У-эн-эр?..»

 
Чем не мать и для нас, и для всех – У-эн-эр?
Монархист ли ты, левый эсер.
Друг или враг ты – а мерка одна…
Вроде дойной коровы всем служит она.
 

«Кто с горькой судьбой на борьбу не встает…»

 
Кто с горькой судьбой на борьбу не встает,
Кто знамя, оружье безвольно сдает,
Кто свет предпочтет нескончаемой ночи
И крылья орлиные вскинуть не хочет,
 
 
Кто, утром родившись, состарится днем,
Кто голову склонит, встречаясь с врагом,—
Пусть лучше б не видел земного рассвета
И дня не чернил, не позорил бы света.
 
 
………………………………………………
………………………………………………
 

«Я таким остался, как когда-то был…»

 
Я таким остался, как когда-то был,
Детских дней поныне сердцем не забыл…
Не забыл я солнца и рыбалки ранней,
Снов, желаний детских, вольных обещаний.
Жизни той крестьянской, гнев и слезы в ней
Берегу я в сердце до последних дней.
 
 
Стал уже согбенным в жизненной тщете.
И дрожит последний лист в моей мечте.
Но поныне в сердце тот огонь пылает,
И рука то кобзу, а то меч сжимает,
И когда я плачу, вторят мне леса,
Сразу в них смолкают птичьи голоса.
 

«Кто берег любовь к Отчизне…»

 
Кто берег любовь к Отчизне,
Знал, какого роду,—
Будет имя его вечным
В памяти народа.
 
 
            Кто звенел ручьем в долине
            И не выпит морем,
            Буйным цветом того вспомнят
            Утренние зори.
 
 
Кто увидел в час несчастья
Солнце сквозь туманы,
Станет тот отцом в народе
И пророком станет.
 
 
            Кто берег любовь к Отчизне,
            Знал, какого роду,—
            Только тот отдал всю душу,
            все, что мог, народу.
 

«Море, хотя бы приснилось ты мне…»

 
Море, хотя бы приснилось ты мне,—
Сердце невольником дышит…
Если бы даже в коротком сне
Смог я твой голос услышать.
 
 
            Как я люблю твои песни, твой шум!
            Как я тебя понимаю!
            О, сколько ты навевало мне дум,
            Верой в себя окрыляя!
 
 
Жемчуга слезы на берег несло
И серебром осыпало,
Степью дышало, лугами цвело,
Струнами кобзы играло.
 
 
            Море, о море! Верни же ты мне
            То, что так тщетно любил я.
            Вместе с жемчужинами на дне,
            Знаю, лежат мои крылья.
 

«Но если б знал, что разлучусь с тобою…»

 
Но если б знал, что разлучусь с тобою,
Земля моя, святая мать,
Что я, отравленный тоскою,
Век буду по миру блуждать,
 
 
            О если б знал, какие муки
            Мне принесет чужбина та,
            Что будут скованными руки
            И не раскованы уста,—
 
 
            Хотя б простился я с тобою,
            К твоей родной груди припав,
            Послушав шепот милых трав,
            Ушел…
 
 
Нет! не с позорною судьбою
В чужой встречаться стороне…
На крест?! О безразлично мне!