Текст книги "Жалость унижает ментов и бандитов"

Автор книги: Леонид Словин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц)

Заместителя прокурора это вполне устраивало. Тому были веские причины. Скубилин их знал. Привлечение к уголовной ответственности мента всегда шло прокуратуре в актив и даже учитывалось в статистическом отчете отдельной строкой.

Поэтому прокурор с ходу клюнул:

– Он давно работает?

– Саидов? Без году неделя...

– Женатый? Дети есть?

– Холостой.

– Родители?

– Мать. У себя. На Северном Кавказе.

Скубилин не упомянул, что подозреваемый приходится родственником его заместителю Авгурову.

– Надо посмотреть материал... – Зампрокурора Дороги не заметил подвоха, ничего не почувствовал. – Потом поговорить с подозреваемым. Все как положено...

– Я сейчас подошлю к тебе Исчуркова с объяснениями. А вы уж там решите. Тянуть не могу – время такое. Сам понимаешь. Кто-нибудь возьмет да и стукнет на самый верх. На Съезд...

На том и решили.

Скубилин позвонил в приемную.

Его новый помощник – пухлявый, с откляченным задом – возник из двери тамбура-шкафа.

– Слушаю...

" Прямо "голубой!" – Скубилин не скрывал своего презрения. – Только петушиного гребня на голове не хватает..."

Он вспомнил прежнюю свою девочку. Пошли разговоры, ее пришлось заменить – временно перевести в спецприемник.

" Какая девка! Из министерства приезжали смотреть – хотели переманить..".

Впрочем был еще не вечер.

" Поглядим, как все обернется..."

Помощник напоминающе кашлянул.

– Начальника Инспекции по личному составу в прокуратуру срочно... приказал Скубилин.

– Исчуркова?

– Исчуркова! У нас он один пока, слава Б-гу! Пусть свяжется с заместителем прокурора. Скажи, они ждут материал и человека уже сегодня.

– А какого человека? Он знает? – Помощник полез было с вопросами. Скубилин его укоротил:

– Иди! Занимайся!..

САИД САИДОВ

В отделе милиции Москва-Белорусская, а попросту на Белорусском вокзале, куда Авгуров послал своего адьютанта, весь ментовской народ был на платформах.

Сюда тоже прибывали поезда с делегатами Съезда, во всю мощь гремела

музыка. На время прохода делегаций перрон был очищен от посторонних. У допущенной к встрече общественности как пропуск на перрон алели свежие каэенные гвоздички .

Саид тоже стоял здесь.

На земле, в низовых отделах, его знали мало, несколько раз к нему подходили

вокзальные менты – патрули – проверяли документы. Он уже собирался уезжать, когда появился помощник дежурного – маленький живчик с красной повязкой.

– Вас к телефону...

– Меня?!

Он искренне удивился. Авгуров не мог его разыскивать. С остальными он практически не контактировал. Дел оперативной разработки у него на руках не было. Заявлений и жалоб не поручали.

– Вы ведь Саид Саидов...

– Точно.

Они быстро прошли в дежурку. Помощник дежурного передал ему телефонную трубку.

– Старший оперуполномоченный Саидов слушает...

Звонили из транспортной прокуратуры Дороги.

– Ханин, следователь. У меня пакет для полковника Авгурова. Подъехать можете? Тогда прямо ко мне. Сейчас. Пятый кабинет. Ни к кому не заходите...

– Есть.

– Как скоро вас ждать?

Саидов прикинул.

"Если на такси – минут сорок..."

– В течение часа.

Он был в прокуратуре уже через тридцать минут.

Следователь – молодой, наверное, сверстник, интеллигентного вида, в очках, москвич – первым делом усадил его против себя, показал на полный графин:

– Пей. Небось запыхался...

– Да нет. Спасибо. Я на такси...

– Хорошо... – И сразу огорошил. – Как там у тебя все произошло с этим торгашом?

– С торгашом?! – Саид несразу понял.

– Ну этим! Из мясного отдела. Только всю правду.

Ни о каком пакете для Авгурова речи не было. Следователя прокуратуры интересовало другое.

– Ты знал, что магазин, в котором он работает – от ОРСа?! От Отдела Рабочего снабжения, то-есть системы Министерства Путей Сообщений, которое мы обслуживаем...

– Я даже не поинтересовался.

– И чего?..

Следак спрашивал как бы между прочим. Одновременно просматривал объяснения мясника, его соседа и коллег, якобы видевших приход милиционеров-вымогателей и будто что-то слышавших. Последним шло собственноручное объяснение напарника, который с перепугу все быстро свалил на кавказца.

– И что мясник?.. – следователь поднял на Саидова взгляд из-за очков с импортной дорогой оправы.

– Скотина он...

Следак засмеялся:

– А ты не знал?! В торговле те еще подонки...

– Не то слово!

– Наживаются на наших трудностях...

– Именно, – Саид взбодрился. – Вот ты – следователь! Сам знаешь! Есть ли у нас время стоять в очередях? Когда перевели на усиленный график несения...

– Где уж там!

– Я так и объяснял ему...

Следователь сел за машинку, принялся быстро стучать, диктуя самому себе:

– " По существу заданных вопросов могу объяснить... По роду своей работы в правоохранительных органах я лишен возможности ходить по магазинам за продуктами питания, поэтому предложил своему приятелю поговорить с продавцом мясного отдела..." Так. А что твой напарник?

– С ним та же история. Холостяк. Мы вместе поступали в школу милиции... Такой же мент.

– Из вашего Управления?

– С земли. Тоже пашет с утра до ночи. Как и я...

– Ясно.

Следователь вновь застучал.

– " Приятель – тоже работник милиции, неженатый, проводящий много времени на службе. Он согласился..."

Задавал вопросы и быстро выстукивал. Привычно шел на одно-два предложения впереди допрашиваемого.

– " Мы пришли к гражданину Колбасьеву, работающему продавцом мясного отдела магазина ОРСа номер... И я предложил ему..."

– Просто попросил!

– "Вернее, попросил"... Обыском в квартире не угрожал?

– Мы и не знали, что у мясника в квартире порнокассеты.

– " Обыском в квартире я ему в тот день не угрожал..." – Записывал вроде все

то же, что слышал, но на бумаге все получалось злонамереннее. Следак не мог этого не знать.

– Вообще не угрожал. Про порнокассету мы узнали уже потом...

– " Про порнокассету на квартире у мясника я узнал уже потом – через несколько дней..." – попутно выводил из дела напарника – тому предстояло стать отличным свидетелем против Саидова.

– Демонстрация несовершеннолетним порнокассет – это ведь преступление! Так? – Допрашиваемый так ничего и не уразумел.

Следователь на секунду оторвался от пишущей машинки, спросил зло, однако, с участием, не для протокола:

– Зачем тебе нужен был мясник?! С директором магазина бы поговорил! Ты же старший опер! Зашел бы в его отделение милиции. К коллегам. Какое там?

– Я и не узнавал.

– К их начальству...

– Начальство само кормится у этих жуликов!

Следак посмотрел на часы: к обеду не управиться, а еще надо было успеть в книжный – звонил знакомый продавец -букинист: он оставил ему Томаса Манна -" Иосиф и его братья". Следак искал ее уже несколько лет.

– Это все слова, Саидов. " Начальство... Кормится..." А где доказательства?

– Сам-то ты честного мясника когда-нибудь видел?! – Упортствовал Саидов.

– Но ты-то как поступил!

– Мы предупреждали: без денег нам ничего от него не надо! Все – за наше, за заработанное. По госцене... Мы-то вкалываем и за него тоже! Чтобы и его не убили, не ограбили. Ночами не спим...

Взрослый человек рассуждал как ребенок.

Следователь не стал его разубеждать. Быстро выстукивал двумя пальцами:

" Мы хотели, чтобы продавец оставлял нам по государственной цене небольшое количество мяса и субпродуктов, но он нам отказал..." Так. После этого вы узнали про порнокассету...

– Да. Девка одна подсказала. Он ей тоже ее показывал...

Саидов ломился в открытую дверь.

– Ни райком, ни райисполком – никто не стоит в очереди. Торгаши их всех отоваривают из подсобки... А мы – хуже!? Целые дни на работе! Да еще на какой!

Даже не верилось, что показания дает юрист, имеющий высшее юридическое образование.

" Будто с неба свалился. Полный мудак!"

Для себя следователь уже все решил. К тому же материал поступил к нему от начальства вместе с готовым мнением заместителя прокурора: " Чистейшее злоупотребление должностным положением, а, может, и вымогательство взятки..."

Следак поставил последнюю точку в протоколе, выдернул лист из каретки.

– Читай. Я все записал, как ты говорил.

– С этим мясником давно надо было разобраться!

– Разберутся, кому следует...

Саидов подписался в конце каждой страницы, не читая. Он до сих пор считал, что расследование ведется против мясника, а не против него – мента.

– И к тому же порно...

Следователь уже закончил официальную часть допроса, продолжать никчемную эту дискуссию было бессмысленной потерей времени. Тем более Томас Манн...

Он достал бланки постановления об избрании меры прсечения,профессионально-оперативно все оформил.

Когда появлялась необходимость и в прокуратуре умели работать быстро и четко.

– Побудь в коридоре...

– Я могу позвонить от тебя?

– Позвонишь. Минутку посиди.

В коридоре прокуратуры было пусто, Саид оказался здесь один. Прокуроры сидели по кабинетам за дверями, неслышно стучали на пишущих машинках. Следак тоже выскочил из кабинета со всеми бумагами. Убежал. Саид спустился по лестнице. Внизу, у входа, прокуратуру никто не охранял, он вышел во двор покурил. Пора было поставить в известность Авгурова. Тот, наверное, уже искал его. Он вернулся...

Вверху его уже ждали. Следак тревожно выглянул из кабинета. Увидев горца, сразу успокоился:

– Зайди!

– Мне бы телефон...

– Еще несколько минут...

Следак не начинал разговор, кому-то позвонил.

В кабинете появились еще двое молодых. Саидову некогда было их рассматривать – теперь он уже спешил в Управление, к Авгурову.

– Я теперь позвоню?

Следователь оставил вопрос без ответа.

– Вот постановление, Саидов... – Он положил на стол бумагу, четкая гербовая печать на ней была еще свежей. – Прочтите. Речь идет о вас...

Адьютант Авгурова не стал читать всего, взглянул на последнюю строку:

" Мерой пресечения способов уклонения от следствия и суда обвиняемому Саидову Саиду избрать содержание под стражей..."

– Ты меня не отпускаешь? – Это был удар ниже пояса.

– Распишитесь...

Горец дрогнул. Он не ожидал ничего подобного. Словно во сне, поставил подпись.

– И еще здесь...

" Авгуров даже не будет знать, где я. Станет искать на Белорусском..."

Следователю позвонили по телефону. Саиду показалось, справлялись о нем.

– Сейчас узнаю... – Следак не смотрел в его сторону.

Он отнес трубку от уха. Чуть повременил. На другом конце провода могли думать, что он поднялся, куда-то вышел, чтобы узнать требуемое.

После паузы следак сказал в трубку:

– У нас его нет и не было... Да, пожалуйста.

Молодые люди в кабинете старались держаться рядом с Саидовым, как санитары вокруг буйного психа, которого забирают в дурдом. Но он и не думал оказывать сопротивление.

Мысли текли вразброд.

– Матери сообщите, что я у вас!

– Сообщат, сообщат... – конвоиры спешили.

Следак смотрел в сторону, ничего не сказал.

– А то ведь будет волноваться!

Горец совсем растерялся. Снова заговорил о матери:

– Она – учительница... Всю жизнь в школе. Сами знаете, как с детьми. Нервы никуда...

– Нервы сейчас у всех ни к черту! – старший из конвоиров полноватый, с бесцветными бровями, в конопушках на лице, надел на него наручники, подтолкнул к дверям. – Пошли!

– Машину вызвали? – спросил его следак.

– У нас есть.

В Бутырку доставляли в "волге" родного транспортного Управления. Дежурный взял ее на вокзале у Картузова. Водила был тот самый, что вез Картузова, его и Авгурова из министерства. Конвоиры были тоже менты – из дивизиона. "Дикая дивизия".

Петрович не знал, как себя вести в таких обстоятельствах. На всякий случай делал вид,что не узнал арестованного.

Тем не менее Саид попросил:

– Петрович, у меня просьба. Пожалуйста. Позвони полковнику Авгурову. Скажи, где я !

Петрович не ответил. На этот счет у него не было никаких инструкций. Саид понял:

" Бесполезно. Не передаст..."

Ехали какими-то незнакомыми скучными улицами – ни витрин, ни вывесок. Одни пятиэтажные хрущебы. Ему даже не разрешили купить по дороге сигареты.

Везти в тюрьму – тем более своего – мента! – не каждому понравиться. Конвоиры хотели скорее освободиться.

Саиду до самого конца, пока не подъхали к тюремным воротам, в голову лезли одни пустяки:

" Почему машина вокзала, а не Управления и не транспортной прокуратуры?

Повидимому, с транспортом напряженка. Авгуров, например, сам у всех просит..."

Постепенно сквозь всякий сор стали пробиваться мысли более существенные.

Его арестовали за чепуху – за то, за что ни в России, ни у него в республике ни одного стоящего мужчину никогда еще не лишали свободы.

" Ну, попросили мяса на шашлыки – ну, мясник отказал!"

Они же его за это не оскорбили, не ударили. А порно... Они же не подкинули ему похабную эту видеокассету! Она действительно у него была! Почему же ее оставили без внимания...

Всю процедуру по приемке и оформлению в Следственный Изолятор номер 2 – в просторечии, в Бутырку – оформили быстро.

Лишь в боксе – в плохосвещенном, душном ящике – без шнурков, без ремня, даже без сигарет, – он осознал, наконец, что с ним произошло и почему!

" Я их не интересую! Меня арестовали, чтобы дотянуться до моего родственника! Мне будут мотать срок, чтобы забросать грязью Авгурова! Позор ждет меня и мою маму! Бедная мать!"

В Москве он часто ее вспоминал.

Мать его была необыкновенным человеком. Простая аульская женщина, она поехала в город и стала учительницей, а потом вернулась в аул и выучила не одно поколение сельских ребят. Некоторые из них даже стали очень большими людьми. За свою работу мать получила орден. О ней писали газеты. Ее имя узнала вся республика.

– О-о-о!

Саидов даже застонал от унижение и гнева. И, видно, громко. Открылось очко в двери, чей-то глаз впился в арестованного – огромный, в окружении очка.

Глаз покружил по грязно-зеленоватым стенам, щербатым и бугристым чтобы на них не писали – после чего очко снова закрылось.

Саидов сжал локти. Необходимо было что-то предпринимать. Но сначала следовало успокоиться.

Он исследовал стены.

Несмотря на их бугристость, люди, сидевшие здесь до него, умудрились оставить о себе память: они счищали поверхностный слой краски, писали короткие многозначительные послания.

Он стал читать:

" Отец и любимая, простите!"

" Боже! Спаси и сохрани наши грешные души!"

" Ты – не первый и не последний..."

Надписи большей частью были мудрыми.

Неожиданно и его посетила светлая мысль.

" Контролер!" Этот, за дверью!.. Тот, что сейчас смотрел. Еще два часа назад мы были коллеги! Менты! Служили одному хозяину!"

Разные службы, а министерство одно.

"Их, наверное, тоже сейчас таскают – мероприятия по поддержанию порядка в дни Съезда. Тоже, небось, мотается в дополнительную смену где-нибудь на площади или на вокзале... Он должен помочь!.."

Саид решил попытаться – подкладкой пиджака удалил одну из записей на стене против двери, потом снял туфель, резиной каблука, вывел:

" Я-мент. 3000р" – и рядом номер телефона Авгурова.

Потом постучал в дверь.

МЕНТЫ

Вокзальные розыскники, месившие грязь на перроне, все, как один, не сомневались в том, что во время разъезда делегатов на платформе прозвучал выстрел.

Игумнов разослал людей по станции.

– Расспросить, разузнать, разведать. Встретиться со своими людьми. Не исключено, что кто-то слыхал, видел...

Наорал на Цуканова, который высказался в том смысле, что:

– Скубилину с Картузовым не колышет, а нам чего? Больше всех нужно?!

– Не понял еще? – Заорал Игумнов. – Да случись что – нас сразу сделают крайними! До пенсии не доработаешь...

– Скубилин-то был тут!..

– Да что мне Скубилин? С ним теперь ни воровать, ни караулить!

– Ладно, – Цуканов не хотел ссоры. – Убедил! Давай мне сектор, дай Надю, слушаков Высшей Школы... – Брюхатый зам был опытный розыскник – когда хотел, умел работать.

Большое начальство в их дело не вмешивалось.

Отъехало, заперлось по кабинетам...

Спецслужбы плохо контактировали между собой.

Власть на вокзале на короткое время перешла к оперативникам, к начальнику розыска. К Игумнову. Он не был против. Нельзя сказать, что был вовсе лишен честолюбия.

Перрон нарезали на сектора. Транзитные залы, платформы взяли под наблюдение, теперь уже не на бумаге, не для отчета.

Встреча следующего поезда не была уже просто формальностью. Менты, кубинцы, слушаки как оборзели – не спускали глаз с каждого, кто появлялся вблизи.

Слабым местом по-прежнему оставался транспорт. Взять под контроль встречавшие делегатов машины все равно не удалось. В депутатской комнате и прилегающей территории хозяйничало КГБ. К парку "волг" с престижными номерными знаками никого не допускали. Взаимосвязь оставалась односторонней: охрана КГБ требовала полной прозрачности действий ментов, оставаясь максимально непроницаемой. Упреждающей информации о том, что может произойти во время встречи делегатов от нее не поступало.

Тем не менее два следующих поезда с делегатами встретили благополучно. Нового ЧП не произошло.

ИГУМНОВ

– Могу? – Игумнов кивнул на дверь в кабинет Картузова.

Начальник канцелярии, более известная как Ключница, старая дева, душой и телом преданная руководству, замялась.

– Сейчас я узнаю...

Но Игумнов уже открыл дверь.

– Могу?

Картузов за столом просматривал бумаги.

В стакане с латунным подстаканником стоял только что заваренный Ключницей чай. Стало ясно: преданная Картузову душа хотела, чтобы начальник розыска подождал, пока ее любимец чаевникает.

– Подходи, садись. Чего у тебя?..

Игумнов прошел вперед. Не говоря ни слова, выложил на стол крохотную металлическую плашку, извлеченную Карпецом из снежной жижи на перроне.

– Это еще что?

Картузов дернулся, словно ему под нос сунули использованный грязный кондом больного, инфицированного СПИДом. Вскочил.

– Я тебя спрашиваю, Игумнов...

– Думаю, это часть девятимиллиметрового патрона "браунинга"...

Пуля напоминала пистолетную. Стальная сплюснутая горошина, плакированная мельхиором или никелем. С сердечником из свинца.

– Да мне плевать... – Картузов не смотрел на нее. – Я не об этом!

Начальство по разному реагировало, когда подчиненные докладывали о том, о чем оно не желало слышать.

Игумнов вспомнил Афганистан.

Генерал Гюльбахор, командующий Пятнадцатой пехотной дивизии в Кандагаре, которой он, Игумнов, был придан, отличался необыкновенной вспыльчивостью. Когда ему докладывали о неудачах, он хватал край скатерти и тащил на себя вместе со всем, что на ней стояло, а потом переворачивал и стол тоже.

Уже в первый же день на этой почве между Гюльбахором и его советником произошел скандал.

Чтобы это не повторилось, Игумнова быстро отставили от генерала, сунули в самое пекло, в "зеленую зону". Потом, все обдумав, Гюльбахор понял, что ему нужен именно такой советник – который осмеливается возражать. Но Игумнов уже застрял

на передовой и надолго...

Гюльбахор держал себя гораздо естественнее, чем Картузов.

" И вообще афганцы... – Он часто вспоминал их. – Единственное, чему мы научили их, это мочиться стоя..."

– Выстрел был! Вот пуля.

– Я тебе сказал, Игумнов! Брось и забудь! – Картузов не сдержал голос.

Начальник канцелярии услышала шум , схватила первые попавшиеся под руку бумаги, появилась на пороге.

– Звонили про распродажу...

При царящем вокруг дефиците торгующие предприятия уже не могли продавать свои товары свободно всем желающим – их не хватило бы и на день. На распродажу давали специальные приглашения...

– Будет галантерея, косметика... – Она потолклась на месте, выжидая. – Может, что-нибудь подберете супруге. Я вам отложила талон.

– Да, спасибо.

Ключница не уходила, выразительно смотрела в сторону Игумнова. Пережидала. Начальнику розыска пришлось объясняться в ее присутствии.

– А если на перроне все повторится?! Да с еще жертвами!

– Ты о ком?

– О стрелявших...

Убедившись, что ее любимцу ничто не угрожает, Ключница повернула назад, в предбанник. Уже выходя, в дверях, громко пробурчала:

– Им ничего не нужно! Будто начальник один должен болеть за отдел! Другим – все до лампочки... – Все в ней шло от верности Картузову, неумно, вопреки логике.

Хлопнула дверью.

Игумнов предпринял еще попытку переубедить начальство.

– Ну, а если их задержат?! И они все расскажут. Что тогда?!

Картузов стоял, как скала:

– Пойми! Здесь интересы всех совпадают. И КГБ, и МВД. И Скубилина, и Авгурова. И Жернакова, и Скубилина. И даже ЦК. И наши с тобой. В этом вопросе все до конца будут держаться вместе!

Игумнов повернулся, чтобы идти.

– Ни хрена никому не надо...

Полоска металла в верхней челюсти, делавшая его похожим на урку, угрожающе блеснула.

Картузов струхнул.

– Погоди! Давай еще раз. Может, я, действительно, чего не понимаю. А может, ты? Разберемся! – Он выкатился из-за стола– маленький накачанный тугой машинный баллон. – Смотри! Нам было поручено отвественное мероприятие. Мы справились.

Наверху подведены предварительные итоги...

Игумнов знал его:

" Этот не мытьем, так катаньем..."

– Председатель КГБ и министр признали нашу работу удовлетворительной... И что ты советуешь? – Картузов был, как никогда, откровенен. – Бухнуть в колокола?! "Возникли новые обстоятельства! Извините! Мы разобрались! Во время встречи

делегатов был произведен выстрел из нарезного огнестрельного оружия. Только по счастливой случайности жертв нет". Ты это предлагаешь?

Главный свой козырь Картузов придержал на концовку:

– Думаешь начальник КГБ Козлов не знает, что произошло?! Да у Рыжего на вокзале стукач на стукаче! Согласен? Что же он обо всем информирован, а об этом не знает до сих пор?!

Картузов прошел по кабинету.

– Не-ет, земляк! Это не на гулянке в Вохме! – По случайности у обоих были корни в Костромской области. – Так не бывает, Игумнов. Хотя...

Тут и была зарыта собака. Картузов посмотрел ему в глаза.

– Это твои проблемы. Начальника розыска. Понял? Как решишь, так и делай.

Ничего нового, в сушности, не было.

Мало ли с молчаливого согласия начальства укрыто краж, грабежей! Не учтено похищенных чемоданов, сумочек, кейсов?!

Теперь и этот выстрел на перроне!

В чем проблема?!

В любом случае козлом отпущения должен оказаться не руководитель...

Неписанный закон строя:

" Сам погибай, а командование выручай!"

Тогда в случае беды Картузов может официально спросить с начальника розыска – почему не поставил в известность, почему скрыл, умолчал...

За верность же и молчание начальнику розыска обеспечивались сверху расположение и тайная поддержка.

– Все, Игумнов! Это твое. Я ничего не знаю.

Игумнов поднял со столешницы короткий стальной окурок "браунинга", сунул в конверт. Пошел к выходу.

Голос Картузова догнал его уже в дверях:

– Что у тебя с кавказцами, свидетелями по делу ночного убийцы... Джон молчит. Муса и Эдик так и не появились...

– Прошло чуть больше суток.

– Чего ждем?! Пока жалоба придет на Съезд?!

– Есть данные. Оба каталы теперь – телохранители какого -то кавказца – хозяина кафе на Арбате. Мой человек уже работает...

Ксения действительно звонила. Во время встречи воронежского состава путана познакомилась с несколькими каталами-кавказцами. Пока все отделение пасло делегатов на платформах, Ксения проводила время в их компании. Завтра от нее можно было ждать известий.

– Держи меня в курсе.

Разговор был закончен.

– И подумай над тем, что я сказал...

– И ты тоже.

По канцелярии-предбаннику, пока Игумнов проходил, его сопровождал громкий стук отодвигаемых ящиков – Ключница демонстрировала ему свое неудовольствием.

– Добрые люди стараются для них... Покрывают упущения. Получают взыскания...

Верят. А они...

Игумнова и стол начальницы секретариата разделял невысокий барьер. По другую сторону,у окна, на тумбочках, высились горшки с цветами, чайнички, в углу, под барьером, ютилась корзинка для бумаг.

– ... Другие бы сказали руководству " Спасибо за вашу заботу! Что мы без вас?!"

В глазах Игумнова неожиданно появилась серая непроницаемая пелена, такое уже случалось с ним в последнее время. Реплика Ключницы стала последней каплей. Непонятная сила развернула его к барьеру.

" Старая дура! Ничего не понимает..."

Он перегнулся через барьер, поднял с пола корзинку с бумагами, Ключница за столом ничего не могла понять. Игумнов сдержался, молча поставил корзинку сверху на стойку.

Хлопнул дверью.

Пулю надо было срочно отправлять на баллистическое исследование...

ВОЛОК

До последней минуты, когда дело на перроне неожиданно сорвалось, Волок ждал Голицына и Витальку Субанеева в машине с включенным двигателем на багажном дворе.

Торжественность ожидаемой встречи делегатов тут не чувствовалась. Сновали в обе стороны ранние пассажиры...

Несколько молодых приезжих телок у багажного отделения демонстрировали друг другу купленные в Москве на распродаже в честь Съезда КПСС новые колготки.

Высоко задирали подолы. Мосластый татарин-носильщик с другой стороны багажного двора откровенно выражал им свое восхищение, громко кричал, приглашая вниз, в раздевалку. Девчонки все, как одна, прыскали, отворачиваясь.

Одна из телок была недурна и очень. Волок посматривал на нее в зеркало заднего вида.

Отсюда ему был виден и проход к вокзалу. Поднимавшиеся над багажным отделением верхние этажи основного здания, несмотря на пасмурный день, сверкали стеклом и металлом.

Голицын и Субанеев все не появлялись.

Об опасности Волок не думал.

" В случае чего свалить всегда сумею..."

Ментов он не опасался. Сам такой.

У заднего стекла была выставлена на общее обозрение милицейская фуражка с кокардой. А кроме того Голицын его вооружил достаточно, чтобы отбиться. Между сидениями под милицейской шинелью лежал "маузер", а еще сбоку, тоже укрытые

обрез и две гранаты.

Он взглянул на часы:

" Пора бы..."

Действо на вокзале уже началось.

Перронное радио разнесло оглушительно-громкую музыку. Затем долетели другие отзвуки воцарившегося на перроне празднества – громкие голоса в мегафон, аплодисменты.

" Здравствуй, моя столица!.."

Там шел торжественный спектакль.

На его фоне их с Голицыным и Субанеевым собственное криминальное действо выглядело как крутой динамичный детектив рядом с классическим романом-эпопеей.

Между тем до конца действа оставалось лишь всего несколько последних непрочитанных еще страниц финала.

Бестселлер, представленный ими, обещал немалый гонорар.

Даже с учетом доли Смердова, который все разведал, осмыслил, организовывал.

"Два мешка денег..."

Волок только мельком думал, на что он потратит свою часть.

" Квартира с улучшенной планировкой в кооперативном доме. Новая машина..."

Неплохо было бы дать пару-тройку тысяч тестю. Дом в деревне, где сейчас находилась у родителей жена с детьми, весной надо было покрывать заново.

" И не шифером. Железом..."

Еще он подумывал о жене:

" Тамарке можно заказать мутоновую шубу. У всех ее подруг есть. Она одна в куртке бегает..."

Еще можно было оставить детей у тещи и на пару махнуть в Чехословакию.

" Или – в Болгарию..."

В их семейной жизни ничего подобного еще не было.

Они поженились сразу как закончили школу. О их свадьбе в деревне долго еще кому не лень чесали языки.

Дочь директора школы – победительница всяких районных конкурсов, по которой сох не один однокашник, положила глаз на самого безалаберного, беззаботного, без царя в голове...

Служить пришлось в Мордовии, в войсках МВД. Вернувшись, поступил в черкизовскую специальную среднюю школу милиции. Через неделю молодая переехала к супругу в Москву. За короткое время замужества родила мужу двух детей и жила, как все жены ментов, перидически сбегая с детьми снова в деревню, откуда уехала...

" Сейчас начнется!.."

Теперь он уже не отрывал взгляда от часов.

Волоков еще не понял, что произошло.

Только нутром почувствовал, что обстановка на багажном дворе изменилась. Увидел, как забегали вдруг менты в штатском.

Волок их сразу засек привычным глазом.

Багажный двор мгновенно отгородили цепочкой от выхода в город со стороны прирельсового Почтамта.

На вокзале что-то случилось.

Невзрачный молодой мент, лимитчик по внешности и поведению, подошел, заглянул к Волоку в машину. В глаза лимитчику сразу бросилась ментовская фуражка сзади у стекла и шинель с лейтенантскими погонами между сидениями.

Волок -спросил беспечно:

– Чего там, земляк?

Вопрос объял необъятное.

Мент-лимитчик – простая душа – сразу узнал в Волоке такого же, как он – деревенского не стал хитрить:

– Вроде стрелял кто-то...

– На перроне?!

– Да. С полчаса назад.

– Не хера себе!

Волок взглянул в зеркало заднего вида. Там не было никого, кроме пассажиров и ментов.

– Поймали?

Лимитчик не ответил, кивнул на бардачок.

– Курить есть?

Они закурили.

Волок не сомневался в том, что стрелял кто-то из них – Голицын или Субанеев.

– Твоя? – спросил мент про машину.

– По доверенности. Тестя. Самому ему уже трудно водить...

– У меня у самого тесть инвалид...

– Ясно. А те, что стреляли... Скрылись?

– Ну...

Волок не выдал себя:

– У нас, у ментов, одна дорога, у них, у преступников сотня... – Он взглянул на часы: Голицын с Виталькой, должно быть, были уже далеко.

Лимитчика окликнули по рации. Видимо, дежурный. Он откликнулся с ленцой:

– Так... Понял...

Простились тепло, даже дружески. Вобщем-то вроде ничего друг другу и не сказав:

– Пошел? – спросил Волок.

– Надо.

– Ну давай.

Он тоже решил сваливать.

Оставаться дольше было рисковано.

Волок погнал в сторону Дубининской улицы. На случай чрезвычайных событий такого рода у каждого было подобрано укромное место, где его никто не станет искать.

Таким местом для Волока была тихая зимняя дача в районе Малые Вяземы, которую ему бесплатно предложил земляк-инвалид. Волоковы прожили в ней с детьми один сезон. Потом отказались -жену потянуло в деревню...

Закрытые на зиму верранды второго этажа, маленькая квартирка внизу. Сарай, приспособленный под гараж. Хозяин – переживший инсульт инвалид, его редко выходившая на улицу сестра...

Там следовало залечь на дно и выждать время.

Но предварительно следовало позвонить в "Аленький цветочек" Люське Джабаровой. Поставить в известность...

На приличном расстоянии от вокзала, Волок притормозил у телефонаавтомата.

– Алло! Люся...

Джабарова его сразу узнала:

– Ты? Давай, они здесь...

Волок сделал круг по Арбату, проверил, нет ли слежки.

Позади все было чисто.

Как и по всей столице, закрытой для приезжих на время партийного съезда, на Арбате в переулках было тоже малолюдно, серо, ветренно. Наглядной агитации тут было меньше – несколько плохо закрепленных транспарантов валялись

на тротуаре.

Волок заехал со стороны Гагаринского переулка и "Аленький цветочек" открылся сразу за поворотом – отреставрированное небольшое здание с неброской вывеской у входа, темными непроницаемыми окнами.

Тут же Волок увидел еще иномарку и выходивших из нее кавказцев земляков покойного Сергея Джабарова – с длинноногими одетыми на валюту девочками.

Волоку показалось – он узнал в одной из них Ксению – в короткой шубке, мужской шляпе, с сигаретой в длиннющем мундштуке...

" Вот уже воистинне: то ни разу, то дважды на дню..."