Текст книги "Жалость унижает ментов и бандитов"

Автор книги: Леонид Словин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)

Кавказцы и их спутницы направились через двор – в организованное Сергеем Джабаровым незадолго до гибели варьете.

Волок притормозил. Вышел. Сигнальное устройство включать не стал. Стоянку охранял малорослый мускулистый кавказец, Волок видел его не впервые, кивнул. В ответ получил такой же кивок – недобрый, хмурый.

Охранник был обижен на всю жизнь – ростом не вышел. Обделен самым вторым бесценным для мужика .

" Опасный абрек..."

Кавказец не расставался с короткой тростью или дубинкой, держался подчеркнуто независимо. Друзей Люськи Джабаровой, к которым относил Смердова, Волока и всю их компанию, терпел вынужденно, не скрывая неприязни.

– Сергей Джабаров не приехал? – не удержался Волок, проходя.

– Нет, – абрек отвернулся.

СУБАНЕЕВ

Виталька Субанеев был уже на месте, в кафе, выпивал в одиночку за дальним

угловым столиком.

Волок сразу заметил, что тот отводит глаза.

" Чем-то расстроен..." – направился к нему.

Зал был почти пустой. Официантка в веселенькой кофточке и юбочке, едва закрывавшей подбрюшье, обещающе улыбнулась, когда он проходил, одернула короткий фартучек.

Еще через пару минут она поставила перед Волоком чистый прибор, небольшой графинчик с водкой, легкую закусь.

– Приятного аппетита, мальчики...

Субанеев, несмотря, что не в настроении, не удержался– погладил официантку по ноге, повыше колена.

– Ты – радость...

– Правда?

– Без всякого сомнения.

Волок налил себе и Витальке, чокнулся с его рюмкой. Не дожидаясь выпил.

– Что там вышло на вокзале? Отбой?

Виталька кивнул на графин.

– Давай еще. По чуть-чуть... – Он поймал взгляд официантки, поднял рюмку. – За твое здоровье...

Волок не поспешил пить вторую.

– Как вы выбрались с вокзала?

– В это время двигались машины с делегатами. Мы пристроились. Ушли чисто.

– Голицын здесь?

– Он сейчас у Люськи, наверху. Со Смердовым...

Причиной происшедшего на перроне был Субанеев.

Цвет народных слуг и партийных избранников в черных "волгах" медленно правил вдоль перрона. Виталька следил за ними и неожиданно, даже не почувствовал, как нечаянно нажал на курок "чески збройовки". Сработал разношенный от времени ударно– спусковой механизм.

Пуля прошла совсем близко от ноги шофера, пробила днище.

Голицын , сидевший рядом с водилой, обернулся.

Субанеев сидел бледный, как полотно.

– Ничего не произошло... – Голицын ни на мгновение не потерял присутствие духа. – Уезжаем! И быстро. Так надо, – объяснил он водиле. Постарайтесь никого не задеть.

– Толчея такая...

– Поэтому я и говорю...

Водитель подал машину назад, выехал из лужи, присоединился к цугу таких же новеньких черных "волг" – ЦеКовскому, совминовскому, комитетскому транспорту, покидающему вокзал.

Водила слегка нервничал, он не понимал, что произошло.

– Езжайте спокойно...

Голицын объяснил:

– Это проверка действий личного состава на случай возникновения чрезвычайной ситуации. Так запланировано. Те, кого это касается, предупреждены. Остальные граждане, как видите, нелюбопытны...

Никто не остановил их, ни о чем не спросил.

Номенклатура, мелкий ЦеКовский люд, наполнивший перрон, были людьми привычными к дисциплине, все делали вид, что ничего не произошло.

Только что появившаяся тридцать первой модели черная "вол га" со скошенными боковыми гранями впереди, со штырем радиотелефона на крыше была с совминовским номером – и, следовательно, кроме совминовцев и комитетчиков, в ней в данный момент никто не мог находиться.

Рации молчали. Устраивать шум по поводу непонятного хлопка на перроне во время встречи делегатов Съезда не было ни в чьих интересах.

– Выезжаем. Внимательнее... – командовал Голицын.

Пришедший в себя водитель ловко обращался с рулем.

– Молодец! – Голицын поправил галстук. – Видна школа!

" Итак, все сорвалось..."

О Волокове он не заботился. Там все было просто. Волок должен был выбраться с вокзала самостоятельно.

На Субанеева он не смотрел.

На празднично украшенном Садовом Кольце прохожих почти не было. Всюду на светильниках виднелись флаги.

" Съезд..." " Съезд..." – бежало по крышам.

" Съест!... съест КПСС..." – уже появился такой анекдот.

– Езжайте прямо! Я скажу, где остановить...

Это была первая фраза, прозвучавшая в машине после скоропалительного отъезда с вокзала. Сидевший рядом с водилой продолжал приказывать.

Водила не смотрел на своих пассажиров. Он не хотел, чтобы они подумали, что он кого-то из них запоминает. Только на дорогу!

Было хмарно. В пору включать противотуманные фары.

Перед Октябрьской площадью все тот же, сидевший рядом,

приказал:

– Возьмите вправо, к Житной улице.

Место было хорошо знакомое. Впереди показались три правительственные здания – Государственный комитет строительства предприятий нефтяной и газовой промышленности, Промстройбанк и Министерство внутренних дел СССР.

– У последнего притормозите!

Водитель понял:

" МВДэшники..."

Что-то подобное он предвидел. Сидевшего позади него он явно видел раньше на кагебешной службе...

– Пожалуйста...

Он затормозил у тротуара. Подход к зданию был свободный. Постовой, несший наружную охрану министерства равнодушно глянул в их сторону.

– Это ваши... – С водителем все время общался только он– коренастый, решительный – что сидел рядом. Он передал плотный конверт.

– Спасибо.

– Кроме того вам будет выписана премия. Вы получите ее по почте. Адрес есть...

– Спасибо...

– Вы уже поняли, что от вас требуется...

– Да. Конечно.

– Не болтать лишнего! – коренастый уже открывал дверцу. – Мы знаем, где вас найти.

– Не беспокойтесь. Мне приходилось работать со спецслужбами...

– До свиданья.

Второй – с заднего сидения – покинул машину молча.

Водила отъехал, еле сдерживая облегчение. Он даже не оглянулся.

Голицын, а за ним Субанеев, направился к подъезду.

– Подожди здесь.

Через турникет в виде вращающихся дверей Голицын прошел в предбанник министерства. Тут обычно ожидали те, кто по каким-либо причинам не мог пройти внутрь.

Сбоку висели внутренние телефоны. Впереди, за стеклом был виден просторный вестибюль, он, практически, всегда был пуст. У двери молодой дежурный сержант разговаривал с увальнем-офицером из старослужащих. Тут проверяли документы.

Голицын подошел к телефону на стене, набрал первые пришедшие на ум цифры.

– Слушаю... – раздалось в трубке.

Абонент что-то еще спросил, Голицын повесил трубку, тем же путем вернулся назад, к подъезду.

Если водила тайком за ними наблюдал, видимость их причастности к системе МВД, была продемонстрирована. Можно было сваливать.

Пока Голицын отсутствовал, Субанеев успел придти в себя, притормозил "левака".

– Куда?

– Тут недалеко, мужик...

– Садитесь.

Голицын присоединился к ним.

– Давай прямо.

Развернувшись на Крымском Валу, погнали в обратную сторону.

– Какое место вас интересует? – уточнил "левак"– толстый в шерстяном спортивном костюме и кроссовках, дедок.

– Остановкак напротив Крутицкого подворья.

– Это мы мигом.

Недалеко от "Пролетарской", ближе к метро, они оставили машину, нырнули в переход.

– Давай быстрее... – скомандовал Голицын. Он постоянно приказывал. Мы не знаем, какие меры они предприняли. И что с Волоком.

Виталька вздохнул:

– Остается надеяться на то, что Волок тоже выбрался...

– Должно быть.

Спустились в метро.

Первый поезд Голицын предпочел пропустить, следил за пассажирами на платформе. Никто из них не остался – уехали все до одного.

Сели в следующий.

В составе один из вагонов шел пустым, без освещения. Голицын потянул в него Субанеева.

– Теперь давай, разоружайся...

В темноте Субанеев достал "ческу збройовку", отсоединил магазин, вынул патрон из патронника. Все сложил Голицыну в карман куртки.

– Вот ведь как все получилось... – Виталька попробывал обосновать случившееся как заботу Провидения о их судьбе. – Это как предостережение нам... Должно быть, кто-то из нас троих родился в сорочке...

Получилось у него не очень убедительно.

В темноте туннеля проносились сигнальные огни.

Вагон на мгновение тускло освещался и снова падал в темную пропасть. Голицын молчал.

– Так не считаешь? – спросил Виталька.

Очередной пучок света выхватил и промчал в туннель их черные изображения – оплывшее с живописной шевелюрой и круглоголовое, короткое.

– Почему молчишь?

Голицын усмехнулся.

– Понимаешь? Я-то, дурак, до сих пор считаю, что мы все тут такие крутые! Ты, Волок, я... А оказывается... – Он помолчал. – Еще такой выстрел – и третья пуля, Виталька, твоя! Все!

СМЕРДОВ

Смердов и Голицын сидели в кабинете Люськи Джабаровой за закрытыми дверями и опущенными шторами.

Разговаривали с глазу на глаз.

Сама администраторша отсутствовала – занималась с персоналом где-то в глубине здания.

В нескольких словах Голицын сообщил о случившемся. Но, как обычно, Смердов начал с третьестепенного.

– Об этом чуть позже.

Ему требовалось время, чтобы переварить информацию. Процесс этот как бы происходил самостоятельно, не требуя его усилий и прямого участия.

– Как там наш квартирант?

В освободившуюся после исчезновения Сергея Джабарова квартиру на Плотниковом переулке поселили жильца. Его подобрал Виталька Субанеев среди охотников Спецохотхозяйства.

– С ним все спокойно.

– Ты говорил с ним?

– Да. Ему нравится.

Квартирант был человеком западной ментальности, фанатом охоты на крупного зверя. На этом поприще у него появились обширные связи, вместе с ним охотились высокопоставленные сотрудники МВД – генерал Ильин, замначальника Московского транспортного Управления Авгуров. Их взаимоотношения Смердов

предполагал в дальнейшем использовать.

– Субанеев не говорил, там новостей нет?

– Похоже кто-то в КГБ интересуется Авгуровым.

– Вот как?!

– У Витальки кореш в действующем резерве, он достаточно осторожно, но настойчиво всех расспрашивает.

– С чего бы вдруг...

– Мне тоже непонятно.

– Надо держать ситуацию на контроле.

Голицын пожал плечами. Он не чувствовал себя младшим партнером .

– Ты и держи...

Смердов был только одним из компаньонов, но при каждом удобном случае немедленно забывал об этом, привычно начиная командовать. В действительности же на нем лежала информация об изменениях во времени и маршруте инкассаторов.

" И не больше..."

Вдвоем с Волоком Голицын представлял собой вполне самодосточное реальное ядро команды.

Смердов сказал уже мягче:

– Квартиранта надо изолировать от кавказцев...

Новая пассия убитого Сергея Джабарова Нинка-стриптизерша уже несколько раз подсылала в дом лазутчиков. Ей хотелось знать, как именно и с чей помощью поселился квартиросъемщик. А, главное. – разговаривал ли он лично с Джабаровым. Когда и где.

– Иначе Нинка и кавказцы его живо раскрутят.

– Я предостерег его.

– Потом посмотрим, что с ним делать... – Смердов резко без пререхода изменил тему разговора. – А сейчас этот выстрел на перроне...

Говорили свободно. Записывающих устройств в помещении не было Смердов периодически самолично присылал сюда своих операторов.

– Промахнулся я с Субанеевым. Надо было ставить вторым номером Волока...

Смердов промолчал: это был его промах.

Голицын показал на телефон.

– Что в городе? Ориентировка милицейская прошла?

– Странно. Но пока не было. Все молчат.

– Может еще не очухались?

– Сейчас узнаем свежие новости...

Смердов переставил телефонный аппарат ближе, набрал номер.

– Слушаю... – На проводе был дежурный по МУРу.

– 33-ье беспокоит. Смердов. Привет. Что срочное по городу? У меня проблема со связью... – Подполковник держался уверенно. – Спокойно? Понял...

Смердов положил трубку.

– Считай, ничего не произошло.

Ориентировку о выстреле во время встречи делегатов никто не дал.

– Как же получилось?

– Ты же знаешь наших...

Смердов налил себе коньяка. Подвинул бутылку Голицыну.

" А ведь все могло сложиться и по иному... А теперь можно сделать и новый заход..."

Смердов выпил, отрезал ломтик лимона:

– Как будем с Субанеевым?

– Попробуем еще раз. Заменить некем. Разве тобой...

Голицын наполнил рюмку, подождал.

Он всегда медлил перед тем, как выпить первую рюмку.

Смердов подождал, несколько секунд потарабанил пальцами по столу.

– А если он откажется?

– Придется мочить. Другого не придумаешь.

Голицын выпил и снова помедлил. Сразу не бросался закусывать.

– Что с "ческой збройовкой"? – Смердов рад был перевести разговор.

– Бросил в Москва-реку.

Появились Субанеев с Волоком. Коньяк пустили по кругу.

Постепенно перешли к делу. Голицын обрисовал положение.

После сегодняшнего вокзальные менты могли насторожиться и даже предпринять

какие-то меры предосторожности. Но повышенной их активности должно было хватить ненадолго.

– Для этого нужны дополнительные силы. А откуда они возьмут? Нынешние расписаны по местам дислокации. К тому же они не дали ориентировку...

– Ну, с этим ясно. Спускают на тормозах... – Волок налил всем.

Смердов поддержал:

– Там дюжина– полторы активных розыскников. Не более. Их использывают на более главном направлении – встречи, потом проводы делегатов. Казарменное положение... Я постараюсь узнать.

Голицын поднял рюмку.

– Я думаю, стоит рискнуть снова. Как?

Волок заметил беспечно:

– Не против.

– Виталий?

– "Ческа збройовка", – Субанеев был счастлив, что все обошлось. Модель 27. Ее выпускали 50 лет назад! Во время немецкой окккупации. Можно прдставить, сколько раз из нее палили. Спусковой механизм абсолютно разношен...

– Да-а...

Волок да и Голицын со Смердовым могли рассказать больше про этот экземпляр "Чески збройовки", но промолчали.

Прошлое пистолета Субанеева не касалось.

"Меньше знаешь – дольше живешь... Это еще древние знали.Царь Соломон или еще кто-то"

– Я эту "ческу збройовку" в жизни не возьму в руки... – Субанеев замотал головой. Накачанные плечи его под пиджаком напряглись.

– Тебе никто и не даст...

Все засмеялись.

С тем и пришло облегчение.

– О! Да тут у меня мальчишник...

Люська возникла в дверях – стандартный эталон соблазнительный женской плоти, всем существом ответно отзывающейся на призывный гон самца вздымающейся грудью, поднятым лобком, ямочками под полными коленками.

– Какие мальчики...

К ее приходу успели обо всем договориться.

Дамский угодник – Виталька Субанеев сразу обо всем забыл, оживился, вскочил. Подвинул Джабаровой кресло...

Но Смердов не дал ему развернуться. Отослал Люську в зал:

– С кем там стриптизерша. И вообще, вся банда...

– Хороша девка, – Субанеев проводил ее откровенным взглядом.

Голицын утешил:

– Что наши годы?! Еще посидим с топ-моделями. Где-нибудь в Праге или на Солнечном Берегу...

Виталька вспомнил:

– На этой неделе у нас большая охота. Не забыли? Все первые персоны

соберутся. А еще иностранцы...

– Джабаровский квартирант! – напомнил Смердов.

– Будет под моим крылом...

Приятели ушли.

Навстречу им на лестнице встретилась Джабарова, она уже возвращалась.

– До свиданья, мальчики...

Смердов уже ждал ее.

– Все в порядке?

– Пока тихо. Но звери и есть звери...

– Иди сюда.

Он привлек Люську к себе. Взгляды, которые братва бросала на Джабарову, его разожгли.

– Ты сегодня – особенная. Валишь наповал.

До вечернего наплыва посетителей оставалось время. В здании было тихо. На тротуаре под окнами цокали чьи-то быстрые каблучки...

Люська слабо воспротивилась.

– Может не надо...

– Люся!..

Администраторша не теряла головы – сунула в руку ему ключ.

– Запри!

Когда Смердов обернулся, люськина юбка, аккуратно сложенная уже лежала на спинке кресла...

Глава пятая.

"АЛЕНЬКИЙ ЦВЕТОЧЕК"

Ксения объявилась по телефону с хорошей вестью.

– По-моему я нашла свидетелей-кавказцев. Мусу и Эдика... – Звонок помощницы раздался неожиданно:

Игумнов только и сказал:

– Молодец.

– Мои приятели тусуются в кафе. Хозяин – тоже кавказец. Сергей Джабаров. Все сходится! Кафе недалеко от Арбата.

– А что Муса и Эдик?

– Я пока их не видела.

– Сам Джабаров в отъезде. Тут полно кавказцев...

– Ты звонишь из кафе?

– Из автомата во дворе. Можешь подъехать? Минут через тридцать я выйду снова. Это – "Аленький цветочек". Вот адрес...

– Еду... – Игумнов бросил трубку, крикнул Качану. – Бакланов не уехал?

– В дежурке.

Это было кстати.

– Задержи его. Ты куда сейчас?

Качан шел в автоматическую камеру хранения.

Теперь он проводил там большую часть времени. Причина была чисто личная. Его роман с новой дежурной по автокамере был в самом разгаре.

– Выемка вещей...

Старший опер не стал вдаваться в подробности.

Игумнов махнул рукой.

– Справимся вдвоем. Насчет эксперта помнишь?

Качан должен был отправить в Научно-Технический отдел найденную на перроне металлическую горошину.

– После выемки сразу еду к нему.

– Бумагу подготовил?

– Уже на машинке. "Направляется для баллистического исследования..." Обстоятельства не стал приводить. Цуканов смотрел. Сказал, что подпишет...

Переулок перед кафе "Аленький цветочек" оказался тесным.

Сузив и без того неширокий тротуар, под окнами парковались с десяток иномарок.

"Тойоты", "вольво"...

– Ни одной отечественной... – констатировал Бакланов. Свой патрульный – он поставил по другую сторону переулка, между домами.

Они подождали в машине молча.

Со двора никто не появлялся.

В переулке вообще не было никакого движения.

Окна первого этажа кафе были задернуты шторами, каждое изнутри посредине подсвечивала лампа – там размещались столики. Снаружи вились узорчатые металлические решетки.

Пока Игумнов и Бакланов находились в машине, ни одна тень не упала на шторы. Никто не отдернул их, ни выглянул.

Высокий парень в куртке ходил взад-вперед вдоль тротуара присматривал за машинами.

– Будем выдвигаться?.. – Игумнов полез наружу.

– Только в спарке с тобой.

Бакланов , сотрясая чуткую подвеску, переставленную с иномарки, выбрался следом.

Они прошли во двор.

Несколько женщин курили у телефона-автомата– разгоряченные, в вечерних туалетах. Ксении среди них не было.

– Сюда, – шепнул Игумнов.

Менты ушли вглубь двора. Тут тоже стояли машины, в том числе отечественные – "жигули" пятой и третьей моделей. Отсюда был виден служебый вход в здание.

Женщины у автомата были выпивши, шумно заспорили.

Молодая, в теле, блондинка, под Аллу Пугачеву, высунулась с телефонной трубкой, с сигаретой из бокового проема кабины – стекло было выбито. С кем-то громко болтала.

– Алло! Таймасхан?

Ее подруги рядом глухо матерились.

– Тихо! Не слышу... – закричала блондинка. Груди ее опустились, упирались в нижнюю рамку проема. Дым от сигареты лез в глаза. – Не Таймасхан? Ты, Солтамурад?

– Такие имена, – заметил Игумнов. – Как они научились не то, что произносить– запоминать!

– Недооцениваешь, – гаишник "МО– 14562" выплюнул жвачку.

Блондинка у телефона многословно перед кем-то оправдывалась:

– Да это она все спиздоболила! Сама! Ты меня знаешь! Хаанбек вообще не в курсе. Его не было!

Игумнов и Бакланов подождали. В списке кавказских знакомых звонившей ни Муса, ни Эдик не фигурировали.

– Привет, начальник!

Ксения появилась внезапно – разгоряченная, в наброшенной на плечи чужой кожаной куртке. Крепкие молодые губы, аромат здорового юного тела. Сходу

полезла к Игумнову целоваться.

– Яблоками пахнешь...

– Весной, начальник! – ее нога настойчиво протиснулась между его коленями. – Смотри, Игумнов! "Время катится: кто не пьет и не живет, тот спохватится..."

Она была поддата и солидно.

– Кто тут гуляет?

Он отстранился, но предварительно на мгновение прижал к себе искушение было велико.

– Кто их поймет? Каталы, по-моему... А было -то как?

Остановились под деревья.

– Я им говорю: "Ребята, закатиться бы куда-нибудь на Арбат в восточное кафе!" Они говорят: "Что за дела?! Хозяин – Сергей Джабаров..." Ну я тебе уже сказала...

Дверь ресторана хлопнула.

Невидный из себя худой брюнет, чернявый, с характерными усиками выглянул во двор. Ксения успела спрятаться за Игумнова, прижалась – брюнет ее не заметил. Поторчав в дверях, он тут же снова скрылся.

В пьяной дамской компании у автомата брюнета не заметили, непристойные ругательства девиц разносились по двору.

– Прикури мне сигаретку, Игумнов. Спасибо...

Ксения затянулась.

– Между прочим, я их увидела – Мусу и Эдика. Муса – здоровый, килограмм

на девяносто...

– Это он.

Они так все еще и стояли, прижавшись.

– А Эдик – худощавый, бледный. С ними невысокий кавказец. С дубинкой...

– Это их кодла. Муса и Эдик сейчас в кафе?

– Уехали. Вы хотите их здесь брать?

– Подумаем.

– А че такие смурные? – Ксения пьяно прыснула. – Чего-нибудь случилось?

– Было.

– Грабеж?

– У нас стреляли. Во время встречи делегатов. Ты в курсе?

Ксения покачала головой.

– Ничего не заметила... – Она снова протянула губы. Говорить с ней о чем-то было бесполезно. Они поцеловались. – Ладно, Игумнов, я пошла...

Бакланов никак не комментировал. Молча жевал.

– Позвони мне из дома, – напутствовал Игумнов. – А то заезжай на чай. В любое время. Мы в новомосковском поезде...

Тем временем свара во дворе завершилась.

Из кафе появилась еще женщина – фигуристая, в красном деловом пиджаке. Пьяная компания, включая звонившую блондинку, мгновенно притихла, побросала сигареты, втянулась назад, в коробку двери.

Игумнов и Бакланов обошли вокруг.

Из глубины здания доносилась заунывная восточная мелодия. Окна были плотно завешены. Взглянуть на то, что происходило внутри, не было никакой возможности.

Внезапно Игумнов поднял голову.

– Смотри...

Над асфальтом двора нависал конец пожарной лестницы. Ее ближайшая площадка примыкала к балкону на втором этаже. В окне горел свет.

– Придется заглянуть...

– Тут я пасс, Игумнов...

Бакланов весил не меньше центнера. В гаишной униформе и того больше.

"МО– 14562" достал очередную жвачку, расправился с оберткой, сунул в рот. Обертку гаишник аккуратно сложил, спрятал в карман – " для пацана"!

– Давай!

Бакланов подставил ладони, на которые Игумнов поставил ногу, и чуть поднял. Этого оказалось достаточно. Игумнов ухватился за перекладину, подтянулся. Через минуту он уже перешагнул невысокие балконные перила и был у окна.

" Да-а...!"

Действительность разочаровала.

Окно и тут тоже оказалось предусмотрительно изнутри задернуто шторами. Игумнов внимательно исследовал их. Настойчивость его вскоре была вознаграждена. В одном месте он обнаружил небольшую щель, однако и сквозь нее можно было разглядеть лишь полоску противоположной стены с незапоминающимися рисунками на обоях.

Игумнов хотел отойти.

Внезапно что-то темное, продвигаясь вблизи шторы, полностью закрыло обзор и тут же через секунду снова открыло. Игумнов подождал. Полоска обоев равномерно скрывалась из вида и вновь открывалась. Чередование света и темноты следовали искусственно-ритмично.

Игумнов перемахнул через перила, спустился на лестницу.

– Что там? – спросил " МО 14562", принимая его внизу.

– Пустяки. По-моему, там трахаются.

ни вышли со двора.

– Хорошо бы познакомиться с персоналом... – вслух подумал Игумнов.

– Пойдем. У меня есть методика. Ни разу не дала осечку... Эй, командир!

Высокий охранник, присматривавший за машинами у входа, был рад, что к нему обратились.

– Я слушаю, – все это время, он так и ходил один взад-вперед вдоль тротуара.

– У вас тут есть порядок или нет? – Бакланов не дал ответить, сразу огорошил.

– Бросят машину поперек дороги и идут поддавать. – Он реализовывал собственную программу. – Вызови мне хозяина вон той "вольво". Я растолкую ему, что делать, когда номера грязные...

– Номера? – Охранник – молодой парень силился уловить истинную связь в сказанном. – Я тут по договору. Недавно... – Он оказался сговорчивым, без гонора. – Сейчас приглашу администратора...

– Кто у вас? Мужчина, женщина?

– Женщина. Знаете ее? Симпатичная, в красном пиджаке. Люся Джабарова.

– С Кавказа?

– Наша. Тоже тут живет, недалеко.

– Хозяин здесь?

– Его нет в Москве...

Игумнов вспомнил:

– Это не ее кабинет? На втором этаже со двора. Угловое окно.

– С балконом? – Охранник разговаривал охотно. Похоже к нему никто давно не обращался. – Ее, Джабаровой.

ДЖАБАРОВА

Люську вернул в реальность настойчивый негромкий стук в дверь.

Стучали уже несколько секунд – все громче и требовательнее.

– Подожди...

Смердов привел себя в порядок, сунул руку в кабуру. Подошел к двери. Снаружи было тихо...

Он обернулся. Мигнул.

Люська крикнула с кресла:

– Ну чего еще там? – голос прозвучал предательски хрипло, задушливо.

За дверью был охранник:

– Там ГАИ внизу.

Люська выругалась.

– Ну вынеси им бутылку. Не знаешь, чего делать?! Откуда они?

– Незнакомые, – охранник попался молодой, несмелый.– Я их первый раз вижу. Их двое, один – гаишник. Просят, чтобы вы вышли к ним...

Администратор наконец появилась.

Это была та же самая женщина, которую Игумнов и Бакланов видели во дворе – фигуристая, в красном деловом пиджаке, там она разогнала крикливую пьяную компанию.

– Слушаю вас, мальчики...

Джабарова мысляно улыбалась.

Пока Бакланов все в тех же размытых выражениях повторял свои притензии к владельцам машин, Люська внимательно всматривалась в Игумнова: менты в штатском были всегда опаснее тех, кто в форме.

К тому же тянула время.

Смердов, она была уверена, сейчас тоже их видел.

Он наверняка спустился в вестибюль, наблюдал оттуда.

– Не зайдете?

Металлический ряд зубов во рту мента в штатском ее успокоил.

" Невысокого полета...Старший опер. На бутылку сшибают..."

У нее был опыт общения с ментами.

– Спасибо, что подсказали насчет номеров, мальчики. – Люська привычно кокетничала. – Я передам. Не беспокойтесь. А сейчас. В честь знакомства... – Она обернулась.

Игумнов видел: дверь в кафе была все время приоткрыта.

Пока они разговаривали, в вестибюле, кто-то стоял. Слушал разговор.

" Партнер. Тот самый. Со второго этажа.."

Учитывая, что мужа Джабароваой в Москве не было, им мог быть только любовник.

Из вестибюля передали завернутую в бумагу бутылку.

– Это вам мальчики, – Джабарова сунула ее Бакланову. Улыбнулась. "Армянский". На доброе здоровьице...

Игумнову досталось многоообещающее:

– По-моему, я тебя где-то встречала...

Из верхнего кармана пиджака Люськи появилась визитка. Джабарова протянула ему:

– Звони, начальник.

НИКОЛА

Бакланов доставил Игумнова назад, на привокзальную площадь. Тут притормозил. Когда они оказывались вместе, гаишник по совместительству выполнял заодно и обязанности водителя.

– Встретимся в отделе. Я скоро...

На тротуаре Игумнов осмотрелся, вышел в соседний с вокзалом сквер.

Угрюмый, неосвещенный с высокими деревьями сквер примыкал к невыразительному, стоявшему в глубине зданию. Оно носило длинное скучное название – "Павильон-музей "Траурный поезд В.И. Ленина".

За стеклом павильона был поставлен на вечный прикол свежепокрашенный паровоз и вагон, в котором в далеком 24-ом году в Москву из Горок привезли тело тогдашнего вождя всех трудящихся.

Павильон не пользовался ни славой, ни известностью.

Москвичи сюда не ходили. По неизвестным причинам музей обходили стороной все, даже пассажиры, станционные бомжи и проститутки. Впрочем, две последние категории опасались чекистской охраны паровоза Ильича. Ее несли молчаливые, физически развитые сотрудницы ВОХРа.

Зато с незапамятных времен на сквер положили глаз оперативники ближайших отделений. В укромных местах на аллеях летом и зимой тут можно было встретить стоящих по-двое тихо беседующих между собой людей, старающихся не привлекать к себе внимание.

Это резидентура уголовного розыска встречалась со своими помощниками.

Игумнов не был исключением.

– Привет...

Никола уже ждал его. Время встречи было обусловлено.

– Привет, начальник...

– Ну, погода! Ни зима, ни осень...

Помощник Игумнова выглядел неказистым, в годах. Впалые щеки. Дешевое суконное пальтецо. Бесцветный пустой, а на деле самый, что ни на есть воровской взгляд. Но это для тех, кто там был и понимает.

"Кто не был, тот будет, кто был – тот не забудет!"

Прошлое у Николы было пестрое. Честный идейный вор из Истры Московской области. Его специальностью были вольные кражи, за которые много лет назад на сходке он и принят был в воры в законе.

Когда-то гремел.

Некоторые и про Истру-то узнали через Николу Истринского. Были за ним и лагерные сроки. За побеги. Один – за убийство.

Всего больше двадцати лет отсидки. Затем был ссучен. Завербован лагерном кумом.

Теперь уже не был в авторитетах. Находился на содержании органов МВД как платный агент на связи у Игумнова.

– И не говори. Какая погодка...

Они поручкались.

Сквер был пуст. Светильники не горели. На начальника розыска и его помощника было некому обратить внимание.

Никола отчитался:

– Пустой вокзал. Зря ты меня вызвал, Игумнов. Только у носильщиков на глазах маячу. Не хрена делать...

– Ну, эти не очень тебя замечают...

– Не скажи.

– Ты сейчас из второго зала?

– Да. Но там все без пользы, Игумнов. Я сказал.

Во время прибытия делегатов Никола бродил по залам среди транзитных пассажиров. Милиции там было мало, всю выгнали на площадь – охранять депутатов.

Впрочем, ворья в залах тоже не было. Никола был прав.

В дни революционных празднеств, а также проведения общесоюзных и международных мероприятий, воры предпочитали залечь на дно и не появляться нигде. Даже дома.

Менты хватали без разбора, судьи штамповали по "15 суток", приемники-распределители держали двери открытыми настежь. Не довольствуясь этим, менты по своим секретным каналам договаривались с наиболее известными в столице авторитетами о временном перемирии.

– Как каталы?

– Эти тоже не заскакивают... – Никола знал, кто нужен Игумнову, добавил. – Ни Мусы, ни Эдика не видно. Я все помню, Игумнов.

Ниточка к убийцам-таксистам, подбиравших одиноких женщин ночью в московских аэропортах, потянулась именно от Эдика-каталы, и шла через Николу.

Именно Никола случайно оказался в свое время в камере с Эдиком и еще одним задержанным в истринском КПЗ. Оба сокамерники не обращали внимания на старого вора и были весьма неосторожны в высказываеиях...

Никола сдал их с потрохами. Он боролся за свою свободу.

Его задержали за удар ножом, который он нанес по-пьянке на стадионе местному молодому хулигану.

– Будь осторожен, если он появится...

– Понимаю, – Встреча с Эдиком на свободе не входила в планыНиколы. Как мне быть завтра, начальник?

– По тому же графику. Сейчас езжай спать. И что-бы ни грамма. Можешь понадобиться в любую минуту.

– Я сказал: пока идет этот сходняк в Кремле, завязываю...

Из сквера выходили по одному.

Никола свалил первым. У поворота на перрон нагнулся поправить шнурок. Оглянулся.

Позади все было чисто. Он вышел к поездам.

Никола жил на линии, в ближнем Подмосковьи, из дома и домой ездил на электричке.

Игумнов прошел вдоль вокзального фасада дальше. Он не свернул на перрон вслед за Николой: кто-то мог увидеть их одновременно и связать вместе их появление...

МЕНТЫ

Первым делом Игунову требовался Качан. Он знал, где его искать. Старший опер тперь все чаще торчал в автоматической камере хранения.

Широким тоннелем, в котором по случаю Съезда КПСС пассажиров почти не было, Игумнов прошел в зал с ячейками-автоматами.