Текст книги "Жалость унижает ментов и бандитов"

Автор книги: Леонид Словин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 21 страниц)

Игумнов приблизился.

Разговор "мокрушника" и постового носил дружеский, взаимоприятный характер. Потом постовой постучал в окно кафе, вызвал швейцара.

Связь у "Аленького цветочка" с ментами была налажена превосходно. Дверь немедленно открылась. Постовой с его собеседником прошли внутрь.

" Расслабиться. После ночной смены..."

Выждав несколько минут, Игумнов повернулся к кавказцу-охраннику. Вопросительно показал на дверь.

Низенький атлет мотнул головой:

– Закрыто!

На плече кавказец держал что-то короткое, черное, смахивавшее на зонтик.

– Ты уверен? – Игумнов с любопытством заглянул в небритую физиономию.

– Нельзя.

Но изнутри уже открывали:

– Пропусти, Таймасхан! Свои...

" Таймасхан!.." – Он уже слышал это имя. Именно Таймасхану звонила одна из девиц, тусовавшихся во дворе кафе.

– Заходи! – В дверях стояла Люся Джабарова. Она увидела Игумнова из окна. – Я почему-то чувствовала, что ты должен объявиться...

Она встретила Игумнова как близкого приятеля. Заглядывая в глаза, нежно провела ладонью по его куртке. Это выглядело как залог следующего ласкового поглаживания – уже не сквозь куртку.

У нее был зов на грубых здоровых мужиков.

– Соскучился?.. Я тоже.

На Джабаровой был все тот же красный деловой пиджак, под которым виднелась полупрозрачная, вздыбленная высокой грудью ослепительно белая кофточка.

– Я рада тебя видеть... – В вестибюле Люська с хода принялась его кадрить. – А то торчишь тут, одинокая, всеми забытая торгашка. Только менты и вспоминают...

В этом был смысл, Люська интуитивно его ухватила.

" Типичные изгои – торгаши и менты..."

Общество отказывалось принимать в качестве полноправных граждан и тех, и других, требовало – то дипломов, то поручительства трудовых коллективов. Однако успешно ими пользовалось...

Милиции курили фимиам и натравливали на торгашей.

О ментах создана была целая литература. Писатели средних способностей создавали себе в ней большие имена... И не только имена! При том, что отношение общества к ментам оставалось чисто потребительским.

Торгашей откровенно презирали.

Считалось, что менты и торгаши, живут между собой как кошки и собаки...

Но и у животных все обстояло достаточно сложно.

Иначе, пешеходы бы то и дело натыкались на растерзанные останки кошек...

"Торгаши воруют, менты отворачиваются"...

В последние года, покуражившись, милицейское начальство и вовсе открыто отправилось служить торговле.

Торгаши принимали это за должное.

– Вобщем, тоска зеленая...

– Ну ты даешь! У тебя друг. И муж.

– Объелся груш...

– Развелись?

– С Джабаровым? Пока нет. Просто отбыл в неизвестном направлении. Поднимемься ко мне?

Она, не оборачиваясь, направилась к лестнице, виляя задом.

Игумнов признал:

" Эта часть у нее в порядке..."

Он двинулся следом.

Кабинет наверху оказался уютным, с мягкими креслами, с зашторенными окнами. Игумнов узнал обои, которые видел в щелку с пожарной лестницы.

– Садись. Я скажу, чтоб нам сделали кофе.

" Тут все у нее и происходит..."

– Тебе натуральный? Растворимый?

– Натуральный.

У Люськи был свой стиль общения с ментами. Кроме того Игумнов интересовал ее и как мужик.

– Я сейчас.

Игумнов откинулся в кресле.

События этого длинного утра, начавшегося еще до рассвета, тянулись и тянулись, не прекращаясь.

" Все очень круто завязано..."

Было от чего свернуть мозги. Совсем разные люди и события неожиданным образом взаимопритягивались, взаимодействовали, взаимоотторгались.

" Волоков и его друзья. Правительственная "волга" на перроне. Выстрел. Ограбленный мужик в машине Волокова, он же квартирант Джабарова, киприот. Георгий Романиди. Неожиданно отбывший в неизвестном направлении хозяин "Аленького цветочка"...

В коридоре послышались шаги.

Люська уже входила. Пахнуло запахом хороших духов. Она успела подновить макияж и словно посвежела. Верхние пуговки на кофточке были расстегнуты.

– Вот и я!..

– Отлично смотришься...

Грудь, как и зад, у Люськи были воистину великолепны.

– Заждался?

В руках она несла аккуратный подносик. Она нагнулась, поставила его на стол.

– Тут все, что необходимо мужчине в первую очередь. – С чашечками кофе на подносе виднелись бутерброды с икрой, что-то еще, напоминавшее японский папоротник, а также отливавшие дымчатым, широкие наполненные рюмки. – Суперконьяк. .Бармен чуть лыжи не откинул, когда я наливала... Ну, поехали!

Они чокнулись. Коньяк был и в самом деле удивительный.

Люська была тиха и покорна. Грудь ее просто разрывала полупрозрачную материю, лезла на глаза.

"С торгашками всегда ясно с самого начала... Как и с ментами..."

Он, правда, пришел в кафе за другим. И в машине недалеко его ждал Цуканов.

– Мне надо тебе шепнуть пару слов... – Он поставил рюмку. – Ты пустила к себе квартиранта с Кипра...

Она показала на шею под расстегнутой кофточкой.

– Сюда?

– Тут – это твое дело,... – Он рассмеялся. – На квартиру...

– И кому он мешает?

– Да никому. Мне передали, что он вчера поддал, остался в чем мать родила. Соседи видели.

– И чего теперь? Прикажешь грудью его кормить?

– Он, наверное, не отказался бы.

– А ты?

– Обо мне нечего и говорить...

Окружающие женщины относились к нему одинаково: исключение составляли его нынешняя жена и Надежда. Для них он не был секссимволом.

– Дальше-то что? – Люська чуть придвинулась.

– Ключи у него пропали. В курсе?

– Нет.

– Неизвестно, в чьи руки попадут. А в квартире есть, наверное, чем поживиться.

Люська сразу ухватила суть, как ухватил бы мент.

– Хорошо, что ты сказал.

Дружба с представителями правоохранительных структур всегда приносила свои плоды. Дальше разговор пошел деловой.

– Какие были у тебя ключи? Сложные?

– Думаешь, я разбираюсь? На смотри...

Ее ключи оказались в верхнем ящике стола.

– Вот!

Игумнов даже не стал их рассматривать.

" Заводские со знаком фирмы, как те, что Никола увел из 33-го... Другие такие же висели в передней на гвоздике. Это – третьи... Три пары – и все фирменные..."

Мысль неожиданно вильнула в сторону.

" Какие же у хозяина – у Джабарова?! Может были и четвертые фирменные?!"

– Советуешь сменить замки? – Люська ждала совета.

– Не надо. Достаточно поставить один дополнительный за

мок. На всякий случай...

– Ты прав!

Момент немедленно близости был упущен.

Люська взглянула на золотые часики на груди. Поднялась.Ее время было тоже строго расписано.

– Появишься еще?

– Ну! – Игумнов встал.

– Оставь телефон. Запиши вон на том календарике. Я, может, позвоню.

Настольный календарь был импортный. Дареный.

Игумнов написал:

" Бакланов"... – И телефон 7-го ГАИ.

– Это дежурный, он позовет.

На секунду она жарко прильнула к нему – все могло закончиться иным. Но время ушло.

– Ну, давай!

На улице было все также нешумно. Игумнов снова увидел атлета с его короткой трубкой. Заметив выходящего, тот демонстративно отвернулся, сделал несколько шагов вдоль тротуара.

Машину Игумнов нашел на том же месте, в переулке.

Кроме заместителя в ней находился еще Карпец. Младший инспектор наблюдал за входом в кафе из подъезда соседнего дома, оттуда и увидел своих.

– Мусы и Эдика нет?

– Не появлялись.

Цуканов сообщил новости:

– Я проверил версию насчет "залетного мокрушника". В Нерехте за кражу из универмага никто не разыскивается. За мокруху тоже. Николе в камере гнали туфту...

– А что насчет Николы?

– На фабрику приезжали двое, спрашивали насчет Анчиполовского...

– Менты?

– Они показали удостоверения... – Цуканов продолжил. – Один русый, с копной. Симпатичный...

– Волоков.

Все становилось на свои места.

– Итак... Его не знают в Управлении эксплуатации памятников... Игумнов свел вместе свои подозрения. -Потому, что он там никогда не работал!

Цуканов спросил чисто формально:

– Ты считаешь?! – Ему все уже достаточно обрыдло.

– Он только значился. Это документ прикрытия...

– До пенсии не дадут доработать!.. – Цуканова аж передернуло. Честно говорю! Только этого еще нам не хватало, Игумнов... Они действительно сотрудники спецслужб! Действующие или бывшие. Какая разница. Помнишь, Алкаш сказал Качану: "У него хитрая работа..."

– Заказник?

– А там все из конторы! Поэтому и иностранец-охотник. И связь с отделенем милиции... Менты или комитетчики. Или и те, и другие...

Сегодняшние противники могли запросто оказаться вчерашними коллегами. Опасность такая с каждым годом становилась все реальнее.

– Надя наведет справку в московском главке... – Ее сокурсница по Высшей школе милиции теперь работала на Петровке,38, в кадрах. – Потом решим...

Игумнов обернулся к младшему инспектору:

– Ты остаешься. Мы погнали. Звони!

Глава вторая.

ГОЛИЦЫН, ВОЛОКОВ

"Жигуль" снова вел Голицин.

Он не упустил случая сесть за руль. Банде могло понадобиться умение каждого водить машину.

– Тут направо...

Волок прокладывал маршрут.

Район был незнакомый – Серпуховской вал, Серпуховская застава. Старая схема успела устареть. На месте нанесенных на бумагу тупичков тянулся могоподъездный дом – длиннющий лежащий небоскреб.

– Врубаю вторую...

Голицын чувствовал себя в своей тарелке.

Пальцы в гоночных с вырезом перчатках словно впечатались в баранку. Рулевое управление, руки, плечевой пояс – затянутый в пуловер торс – все было одним целым вместе с послушной машиной.

" Главное – набить руку"

В любой момент каждый из них завтра уже мог запросто оказаться на месте водилы.

Волок качался рядом.

– Обгоняй травай.

– Остановка...

– Все равно никто не выходит.

Мысли Голицына заняты были и другим.

Съезд заканчивал работу.

С реализацией проекта надо было спешить. После того, как делегаты разъедутся, план операции можно было использовать разве только в сортире.

Второй заход предстоял очень скоро. Может уже завтра. Но Смердов уперся – проверка мужика, предложившего Волоку строительный домик, должна была доведена до конца.

"Этот Анчиполовский весь вечер мотался у магазина, ждал Волока. С чего бы?! Представляете, если Волок уже в разработке?! Если его пасут?!"

Заместитель начальника по оперативной работе – следовало отдать ему должное – был агентурист и обычно с хода просекал чужую агентурную комбинацию – милицейскую, комитетскую...

Психология, агентурной работы, в сущности, у тех и других одна да и приемы тоже.

" – Именно Волок был ему нужен! Строительный вагончик – только повод. Познакомиться, войти в доверие. Вот была его цель!"

– Волок-то зачем?!

– Это и предстоит установить! Но сначала -Кто он, Анчиполовский? Кто его подослал?"

Волок отставил схему:

– Вон указатель! "Гамсоновский переулок"!

Переулок показался коротким, жилых домов вокруг видно не было. Далеко позади, на другой стороне Большой Тульской на несколько кварталов тянулся длиннющий высокий домина. Там же проходила оживленная магисталь.

– Где же он тут живет? Это же фабрика!

Проходная оказалась современной, светлой.

Вахтер – лысоватый, полный, в валенках с галошами – издалека взглянул на красную книжечку в руках Голицына, рассматривать служебное удостоверение не стал.

– Анчиполовский? Ефим, что ли?

Пока Голицын вел переговоры, Волок пялился на нежную молоденькую телку, ждавшую кого-то здесь же, в проходной и демонстрировавшую ему полное небрежение.

Вахтер почесал лысину:

– Так он же в Столбовой! В дурдоме!

Голицыну показалось, что он ослышался.

– В дурдоме?

– Ну! Здесь он фактически только прописан, а находится там, на излечении!

– Давно?

– Несколько лет! – Вахтер ничего не подозревал. – Я уже и забыл , как он выглядит...

– И не выходит?!

– Нет, он в буйном отделении...

Волоков оставил телку. Поинтересовался:

– А родственники у него есть? Мать, жена...

– Нет! Сестра есть.

– Она тут живет?

– Отдельно! Вообще, вам лучше с соседями поговорить, – вахтер открыл дверь, показал направление. – Сейчас по дорожке. И в конец двора. Двухэтажный дом.

Дорожка вела вглубь корпусов. За стенами ближайшего цеха часто и громко, не прерываясь ни на секунду, стучала какаято мощная установка.

– Вот тебе и Анчиполовский... – заметил Голицын.

Они шли по пустому фабричному двору. По случаю партийного праздника тут и там тянулись лозунги. Полотнищи призывали работать сегодня лучше чем вчера, а завтра лучше, чем сегодня.

– Что теперь скажешь?

Волоков заметил беспечно:

– Подумаешь! На каждом дежурстве кто-нибудь обязательно соврет свой адрес! Каждый выкручивается как может...

" Вот уже кто не знает паники!"

Голицын даже позавидовал.

– Примитивный ты мужик, Волок! А если Смердов прав и нас взяли в разработку?! "Каждый..." "Выкручивается..." Как тебе только офицерские погоны дали?!

Волоков не обиделся.

– Между прочим я даже на переподготовке был взводным!

– Оно и видно! "Взводный!"Волок – ты и есть волок! Темный, как лес!

– Голицыны тоже – не все князья!

– Тут ты прав... – Голицын во-время дал задний ход. – Вон он, по-моему!

Невзрачный двухэтажный дом тянулся к забору, дальше за ним, виднелась подвеска контактной сети. За забором проходила железная дорога. Выше виднелся Автозаводской мост через Москва-реку. И дома на другом берегу.

Вокруг на фабричной территории было пусто. Из-под неглубокого снега виднелись остатки разбитых ящиков, ржавые трубы, щебенка.

– Квартира два.

Каменная лестница была безупречно чистой – ее, скорее всего, терли регулярно. И, должно быть, с песком.

– Наверху, думаю.

За старой дверью, в узкой передней была еще дверь. Волок постучал.

– Милиция...

Никто не ответил.

Боковая дверь вела на общую кухню, оклеенную обоями, с несколькими столиками. Тут было пусто. Где-то за стеной работал приемник.

– Стучи еще...

Дверь наконец открыли.

На пороге стоял верзила мужик. Он был семейных трусах, в широкой майке, открывавшей жирную грудь. Из-за плеча выглядывала заспанная девица широкая, с мягкими коровьими губами.

– Поздно спите, хозяева...

– Мы у себя... – Мужик подозрительно вглядывался в них, искал повод для ссоры. – Иди! – Приказал он жене.

Она не уходила.

Голицын предпочел снизить напряжение – конфронтация могла все испортить.

– Мы насчет Анчиполовского. Ефима... Он нам нужен.

– Будто бы!..

– А че еще?! – беззаботно спросил Волок. – Сам подумай!

Мужик злобно взглянул на беспечного красавца, потом на жену. В голове у него что-то сработало. Он прищурился.

– Ты в нашем в 85-ом отделении случайно не работал?

– Нет...

– А может лучше вспомнишь?!

– Да не он это! – Жена дернула его сзади за майку.

Тут тлели головешки затяжной семейной драмы.

– Вон! Нет вам здесь никакого Анчиполовского!

Он дернул дверь, но Голицын подставил ногу.

– Ты у меня сейчас... – Верзила в майке оттолкнул локтем цеплявшуюся за него жену и вдруг увидел наставленный ему в живот небольшой черный ствол.

Лицо Голицына застыло белой пастозной маской.

– Я с тобой, как с человеком, говорю, скотина...

Мужик сразу обмяк, словно из него выпустили воздух.

– Кто к нему ходит? Быстро! – не опуская ствол, приказал Голицын.

– Да я его и не видел никогда! – От страха у того зуб на зуб не попадал.

– А сестра его?

– Она и не живет тут...

– А где же? Быстро!

– Понятия не имею...

– Ну!

Ревнивец вспомнил:

– Я слышал: она прописала на площадь каких-то каказцев...

– Кого?

– Катал. Азербайджанцев или чеченцев... – вставила женщина из-за его спины.

– Так, – Голицын начал догадываться. – А как их зовут?

Женщина назвала:

– Муса. Еще Эдик.

Голицын и Волок переглянулись:

"Телохранители Джабарова... Ясно."

Ушли, не простившись.

Во дворе постояли.

Телохранители знали и про строительный домик, и про Волока, который обещал узнать о нем для Джабарова. Кавказцы наверняка были наслышаны о настоящем Анчиполовском, поскольку были прописаны на его площади. Они подыскали стремного мужика, снабдили данными, послали его к Волоку.

Голицын улыбнулся.

– Чего ты? – спросил Волок.

– "Полковник был большая сука и пассовал на трех тузах!" Смердов не во всем разобрался.

Вывод был изумительно прост.

– Телохранители проверяли нас через этого мужика. Если строительный домик больше не нужен, значит ты знаешь о судьбе Джабарова больше, чем они... С телохранителями надо кончать. Им дорога на Россолимо, вслед за шефом...

– Смердов не поверит. Захочет лично проверить.

– Это его проблема...

МЕНТЫ. ИГУМНОВ, БАКЛАНОВ, КАРПЕЦ

– Тебе сейчас будут звонить, Игумнов! – Звонки в дежурке не умолкали. Дежурный держал в руках обе трубки. – Карпец. Он у кафе "Аленький цветочек"...

Игумнов только вернулся в дежурку вместе с Баклановым. Они ходили в кассы брони. Посадочные на скорый Москва– Феодосия для инспектора ГАИ и его жены были уже у Бакланова. Ночной трехэтапный обмен Николы на водительские права был честно завершен.

Звонок раздался через пару минут.

– Тебя! – Дежурный передал трубку Игумнову.

Звонил Карпец. Ему было неудобно говорить – рядом кто-то стоял. Он звонил из автомата со двора кафе.

– Есть в продаже... Но только один сорт.

– Эдик?

– Нет, по-крупнее!

– Муса!

– Да, именно.

– Мы сейчас будем. Ничего не предпринимай.

Машина Бакланова стояла наготове под окнами.

Минут через двадцать они уже подъезжали к кафе. Бакланов превзошел самого себя. Впрочем, дело было не только в нем. Мотор работал, как часы. Большинство частного транспорта в дни съезда КПСС поставлено было на прикол.

– Его сейчас взяли, товарищ капитан!

Младший инспектор – в расстегнутой куртке, со всегдашней жуликоватой ухмылкой на лице – выскочил наперерез, едва они свернули в переулок.

– Мусу взяли...

– Кто? Как?

– Только сейчас. Городская милиция. Лейтенант и с ним второй – в штатском! По-моему, просто так, снять верха...Видят, что черный, вот и...

– Какого черта! Здешние менты живут с ними душа в душу!

– Милицейский "москвич". Вот только сейчас свернул в переулок...

– Садись, -крикнул Бакланов.

Карпец вскочил на заднее стденье.

Бакланов уже гнал по переулку.

– Вон они! " 48-11"

Менты впереди правили мимо на Волхонку. Бакланов на своей патрульной легко включился в преследование.

– А может, у города на Мусу тоже есть материал. По-серьезнее нашего,Карпец просунул голову между спинками сидений. – Тогда они вряд ли его отдадут...

– Обменяем. – Бакланов не улыбнулся. – На два купейных билета по Казанскому ходу...

– На водительские права...

" Москвич" с ментами и задержанным каталой вертанул в сторону Александровского сада. Бакланов был на чеку, не позволил им оторваться.

Под светофором на площади Революции они оказались уже метрах в десяти позади "москвича".

Теперь можно было рассмотреть сидевших в нем. Муса – с огромными, неохватными плечами – сидел с левой стороны, за водителем. Он один занимал все заднее сиденье.

– Это должно быть 108-мое. Фрунзенское райуправление... – предположил Бакланов. Отделение обслуживало самый Центр. – Им до всего дело.

Милицейский "москвич" сделал объезд вокруг гостиницы "Москва", теперь правил на Горького.

– Не пойму, кому какой интерес?!

Перед Центральным телеграфом "москвич" впереди перешел в левый ряд. Бакланов тоже пристроился к осевой.

На перекрестке впереди инспектор 2-го отделения ГАИ, наводивший порядок, перекрыл движение. С Огарева ожидался выезд большого милицейского начальства. Оба встречных потока на Горького томились в ожидании...

– Аккуратнее! – крикнул вдруг Игумнов.

Дверца "москвича" со стороны осевой неожиданно распахнулась, Муса тяжелый, поперек себя шире, без шапки, в кожаной куртке, с длиннущим шарфом – выскочил на мостовую, через дорогу побежал к Центральному Телеграфу.

– Бери влево! – крикнул Игумнов. Проезжая часть слева была все еще пуста. – Гони на Огарева!

Бакланов едва успел с поворотом.

Инспектор 2-го отделения ГАИ впереди махнул жезлом. Мусу и Бакланова с его "жигулем" мгновенно отрезало от ментов в "москвиче".

– Вот это – номер! – признал Игумнов.

Бакланову и самому стало смешно.

– А что 108-ое?

Менты, сидевшие в "москвиче", из которого выскочил катала, не предприняли никакой попытки его вернуть. Видимо, действительно подхватили кавказца в надежде поживиться.

Муса свернул на Огарева. Убедившись, что его не преследуют, он перешел на шаг. Широченный, с руками в карманах на животе, катала оккупировал большую часть тротуара.

Бывший Газетный переулок, называваемый нене Огаревым, был узким. Почти всю четную сторону его занимало старое здание Министерства Внутренних дел СССР или "Огарева,6", как назвал в его честь свой роман Юлиан Семенов.

Тут все жило жизнью министерства и его служб. Провинциальное и московское начальство подъезжало, уезжало. Повсюду виднелись черные, с престижными номерами "волги". Еще несколько машин гнездилось ближе к Герцена, там находилось здание бюро пропусков.

Бакланов обогнал Мусу, сбавил скорость.

Катала успел миновать ничем не примечательный центральный подъезд министерства. Знал ли он, что за учреждение находится за тяжелой высокой дверью?

– Брать будем ближе к бюро пропусков, – предупредил Игумнов. – Только без эмоций. Аккуратнее. – Он обращался, главным образом, к младшему инспектору.

У Карпеца чесались руки. Он не спускал глаз с каталы.

Посещение подпольного кружка каратэ не прошо ни для него, ни для Качана бесследно.

– Пойми: мне еще за предыдущее задержание объясняться. Убийца-таксист написал на съезд, что мы над ним надругались... Так что...

– Не вызывали еще? – К младшему инспектору вернулась обычная неискренняя ухмылка.

– Нет пока...

– Разговор вас ждет незавидный... – азарт Карпеца вроде спал.

– Это точно.

Власть была категорически против непримиримой преступности и в то же время не давала ментам на земле полноочий. Общественное мнение, не зная уголовной статистики, которая скрывалась, еще не ожесточилось до конца.

" Вот и думай, как тут быть!"

– Все! Тормози!

" МО-14562" круто вильнул к тротуару.

Игумнов и Карпец вылетели с двух сторон.

– Милиция!

Несмотря на запрет, Карпец успел для порядка применить пару приемов контактного каратэ.

Мусу повернули лицом к стене Бюро пропусков. Заставили раздвинуть ноги. Ошмонали. Сунули в машину.

" Кто-то обязательно должен быть крайним в этой жизни, Муса..."

МУСА

Разговаривали в кабинете Игумнова.

Каталу посадили на стул в средине комнаты. Муса – неохватный в плечах и в талии – расстегнул куртку. Спустившиеся полы прикрыли огромные, как столбы , ляжки.

Муса теперь интересовал не только как свидетель по делу серийных убийц.

Конец нити к неизвестному охраннику КГБ, стрелявшему на перроне, можно было проследить отсюда.

" От телохранителя Джабарова к самому Джабарову, к гостю с Кипра Романиди, одновременно – к Волоку, который его привез..."

Игумнов начал непосредственно с официальной причины, по которой Муса оказался в отделе.

– Почему ты не являлся по повесткам?

– Я не получал, начальник!

– Их отправляли почтой!

– На фабрику! Но я там не бываю!

Кроме Игумнова и каталы в кабинете находился Качан.

Борька тоже подкинул вопрос:

– А письма?

– Я получаю на Главпочтамте...

– Мы и на Главпочтамт посылали! До востребования... – Старший опер незаметно взглянул на часы.

С минуты на минуту должна была позвонить механик Динка – преданная Веркина наперсница, вызвать в камеру хранения. Это означало, что мать Верки уехала и квартира свободна.

Они встречались все на той же остановке против дома.

– Клянусь, начальник... – фальшиво возмутился Муса.

– Вот постановление о приводе в прокуратуру. Читай... – Игумнов достал бумагу.

Муса читать постановление отказался.

– Я верю, начальник.

– Сейчас поедешь в прокуратуру. На очную ставку. Знаешь, о чем пойдет речь?

– Насчет кольца? – Кольцо одной из убитых женщин от убийцы перешло к кавказу.

– Да. Не испугаешься сказать, как все было?

– Обижаешь, начальник! – Муса уже вставал. – Поехали. Хочешь, начальник... Я приеду после очной ставки. Расскажу, как все было...

Игумнов задержал его. Он надеялся с его помощью узнать кое-что о Джабарове.

– Куда ты спешишь, Муса? Вроде нигде не работаешь...

– Устраиваюсь, начальник.

– А вообще? Что делаешь? Например, сегодня с утра. Во сколько ты поднялся?

– Рано, начальник.

– А лег?

– В три... – Кавказец смутился.

Крутые эти парни при каких-то обстоятельствах, но, как правило, всегда только наедине иногда превращались в доверчивых больших ребят.

– Ночевал дома?

– В гостинице.

– И что делал с утра?

– Ну, съездили на Цветной бульвар, на рынок. Покушали... – Эти всегда только "кушали" – не "ели".

– Потом?

– Поехал на Центральный телеграф. – Муса убрал полы куртки с жирных колен.

– А дальше?

– Что дальше? – Кавказец пожал плечами. – Шел по улице. Там – вы!..

Муса не обмолвился о том, что его задержала милиция в "Аленьком цветочке", а потом он бежал из милицейской машины у Центрального телеграфа.

Не хотел наводить на хозяина кафе.

Игумнов спросил как бы между прочим:

– К Сергею Джабарову заходил?

Муса не удивился тому, что его спросили об "Аленьком цветочке". Повидимому подобное предполагал.

– Нет. Не заходил. – Он мог только догадываться, насколько вокзальные менты в курсе дел его хозяина.

– Когда ты его в последний раз видел?

Муса помялся. Говорить о хозяине для него как телохранителя Джабарова было некорректным и даже опасным.

– Недели четыре...

– Ты видел его в кафе?

Муса припомнил:

– Домой к нему заезжал...

– А что потом?

– Он просил кое-куда съездить. Я поехал.

– Далеко?

– Сначала на Центральный – привезти помидоров...

Муса отыскал взглядом глаза Игумнова – хотел показать, что говорит искренне. Между охотником и дичью на каком-то этапе тоже возможно взаимоуважение.

– А дальше?

– За поехал за паркетчиками. По дороге – в магазин. Заказать фирменных салфеток..

– Что они там, в магазине, изготовляют их?

– Не изготовляют, но...

Каждый шаг чужой преступной инфраструктуры в столице был абсолютно незаконен, связан с мошенничеством, со взятками, рэкетом. Почему или за что магазин обязан был обеспечивать мафиози салфетками...

– Потом?..

– А чего потом? – Муса покрутил головой, похожей на средний величины казан для плова. – Джабаров– сам по себе, а я сам по себе, начальник!

– Ты его еще видел в тот день?

– После этого? Нет.

– Это как же?

– Когда я вернулся, дверь была заперта. Никого в квартире не было.

– И все?

– Все.

– И больше ничего не знаешь?! Где он? Что с ним?

– Нет. Клянусь...

– А если его убили?!

– Мы тоже думали...

Игумнов отнесся к сообщению Мусы как розыскник:

– Ты в тот день ездил на городском транспорте?

– Зачем? На машине.

– Джабарова?

– Да.

– А он на чем уехал?!

– Не знаю. Я сам удивляюсь, начальник...

Игумнов спросил наобум.

– А другое его поручение? Ну это... Знаешь! Насчет строительного вагончика...

Муса напрягся:

– Домика?

– Ну да, времянки...

– А-а... – Он успокоился.– Я не смог найти.

Игумнов явственно почувствовал миг начала гона.

Мафиози исчез, не дождавшись, когда вернется телохранитель с машиной! Что ж он Такси взял?! С другой стороны Волоков -связь Джабарова , он знает, что строительный домик кавказцу больше не нужен...

Его мысльт перебил звонок. Игумнов снял трубку.

Качан индифферентно смотрел за окно. Звонок был по его душу. Динка механик– объявилась раньше времени:

– Автоматическая камера хранения беспокоит, товарищ капитан! Механик Горячкина...

– Чего там у тебя?

– ЧеПе! Пассажир открыл ячейку – а в ней чужие вещи...

Игумнов блеснул металлическим рядом во рту.

– Сейчас старший опер подойдет.

Качан поднялся. Он по-прежнему не смотрел на Игумнова.

– Я пошел.

Игумнов был занят другим.

Итак, Волоков и группа, в которую он входил вместе с неустановленным кагебешником, помимо вссего вела дела с исчезнувшим кавказцем.

Ты уверен в том, что Джабаров не достал вагончик? ?

– Я-то наверняка бы знал, начальник...

" Волоков сказал Николе: "Проблема снята..."

Волок, выходит, знал, что строительный вагончик исчезнувшему мафиози больше не понадобится.

Подозрение по поводу судьбы Джабарова возникло у Игумнова еще в

кафе – когда он увидел третьи фирменные ключи от квартиры у администратора – у Люськи...

"Были ли у Джабарова четвертые фирменные ключи? "

Игумнов позвонил заместителю. Ими была продумана небольшая оперативная уловка.

– Зайди с хода...

Игумнов вернулся к Мусе.

– Ты ведь прописан все там же? На фабрике?

– Ну!

– И Эдик тоже?

– И Эдик.

Цуканов появился вовремя – Игумнов как раз спросил:

– Переезжать от Анчиполовского не собираешься?

– Куда, начальник?

– На Арбат, к Сергею, пока его нет. За стальную дверь! Квартира большая, места хватит...

– Кто тут говорит насчет стальной двери?!

Цуканов вроде заинтересовался, освободил пуговицу на животе. Недостойное мента безобразное пузо прокатилось между бортами пиджака к коленям.

– Я как раз ищу стальную дверь... Наверное, дорогая штука! А, Муса?!

Кавказец посомневался:

– Почему дорогая?! Нормальная.

– И где их делают? – От Цуканова было невозможно отделаться. Игумнов на это рассчитывал. – Наверное, у черта на куличках?! Или в Центре?

Муса подумал. Джабарову это вроде ничем не угрожало.

– В Центре... На Каляевской.

– Где там?

– Ближе к Садовой.

– Если от Новослободской -справа?..

Цуканов детально все выспросил.

Теперь можно было проверить, какое количество фирменных ключей полагалось вместе с замками.

– Ладно...

Мусу под конвоем во главе все с тем же младшим инспектором Карпецом отправили в прокуратуру.

МЕНТЫ. ИГУМНОВ.

В предбаннике у кабинета Картузова не было никого, кроме начальницы канцелярии.

Увидев входящего Игумнова, старая дева проворно сиганула к корзинке для бумаг, плюхнула ее сверху на барьер. Корзинка словно стояла тут с того самого дня, когда Игумнов ее здесь поставил.

Потом Ключница метнулась назад, к столу, как ни в чем не бывало, занялась регистрационным журналом.

Демарш был продуман заранее.

В противовес запланированной обструкции Игумновым для главы канцелярии была припасена откровенная лесть и реквизированная гвоздика из дежурной части.

– Это вам...

– Спасибо, – Она застеснялась. По сути все чудачества Ключницы были бескорыстны, продиктованы ее одиночеством вне службы.

– Когда хочешь, можешь быть мягким...

Гвоздика была милостиво принята.

– Наверное что-нибудь нужно... – Ключница была не злопамятна. Говори уж!

– Абсолютно бескорыстно... Только рапорт зарегистрировать. Какой у нас очередной входящий?

– Внутренний входящий?

– Да.

Существовал и входящий внешний, когда в канцелярию прибывал документ, рожденный на стороне.

– Оставь. Я зарегистирирую... Срочное?

– Надо, чтобы бумага попала в руки уже сегодня.

– В управление?

– Картузову.

– Шуточки у вас...

Ключница подвинула бумагу, стала читать.

Игумнов прямым текстом сообщал о том, что выстрел на перроне был, скорее всего, произведен неизвестным из Управления Охраны КГБ, связанным с неким Волоковым, который проживает на Новой Башиловке. Связи группы тянулись к таинственно исчезнувшему владельцую кафе "Аленький цветочек" на Арбате Джабарову и к местному отделению милиции.

– Что же вы такое пишите?! – Игумнов словно предложил ей непредназначенную для дамских глаз вычеркнутую автором главу из "Москва-Петушки" Венички Ерофеева.