Текст книги "Чары Клеопатры"

Автор книги: Леонид Головнёв

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

На другой день Хлоповский привез из НИИ отчет об исследовании «фени».

– Вы все три капсулы отдали на анализ? – спросил Чернов.

– Так точно, все три.

– И они не вернули вам ни одной?

– Так точно, не вернули, – как солдат первогодок, отчеканил лейтенант.

– Так, – сказал капитан. – Садитесь, – указал на стул напротив. – Значит, вы отдали им на исследование то, что я вам передал?

– Так точно. – Голос Хлоповского вдруг дрогнул, и лицо покрылось испариной.

– Что это с вами? – усмехнулся Чернов. – В глаза, в глаза мне смотрите!

И испарина вмиг превратилась в мелкие капли пота, потом в ручейки, покатившиеся по щекам.

– Так что вы отдали на исследование? – уже жестко спросил Чернов. – Предупреждаю: только чистосердечным признанием вы можете смягчить свою вину. Это? – И капитан положил перед Хлоповским капсулы биостимулятора Барро.

Хлоповский не стал отпираться и рассказал все: и про Турсункулова, и про Зулейку Ивановну Ильину, и про то, кому доставляется «феня». Но где находится лаборатория по производству наркотика, он не знал.

И Чернов этому поверил.

– Нарисуйте мне на бумаге все объекты и точки, которые вам известны, принадлежащие Ильиной и Турсункулу…

* * *

Известие о том, что Игорь Подзольников зарезал отца и выбросился с двенадцатого этажа, потрясло Клеопатру. Как же так? Такой скромный, послушный мальчик, такой талантливый! Ей искренне было жаль и его, и отца, симпатичного мужчину, обещавшего помочь в новом, более детальном анализе «фени». Но с этим она подождет, найдется другой человек, связанный с НИИ Сербского. А вот этих симпатичных, милых людей уже не вернешь. Бедная Аля, как она там? Сразу решила позвонить ей, выразить соболезнование, но телефон молчал. Клеопатра помчалась в Королёв.

Алевтину она увидела, когда та шла, пошатываясь, из подъезда дома к машине. Вид у нее был ужасный. Растрепанные волосы, глаза… белесые, не видящие ничего вокруг. Как во сне Алевтина прошла мимо нее, наткнулась на мусорную урну, постояла, покачиваясь из стороны в сторону. Затем обхватила голову руками, застонала громко, безысходно. Подбежавший водитель бережно усадил ее в машину. А потом… Сообщение по радио еще больше потрясло Клеопатру и расстроило: оказывается, Игорь принимал какой-то новый наркотик, еще неизвестный нашим медикам, принял слишком большую дозу и сошел от этого с ума. В том, что юноша принимал «феню», Клеопатра не сомневалась, ведь Игоря тренировал Турсункул.

Клеопатра позвонила Турсункулу и велела немедленно к ней явиться.

– Объясните мне, что произошло с сыном вице-мэра Игорем Подзольниковым, – потребовала она.

– Он принял слишком большую дозу, – спокойно ответил Турсункул, – наверное, тройную. Хотел победить самого лучшего рапириста. Это было накануне соревнований. Игорь был слишком честолюбив, считал себя талантливее всех и лучше всех.

– Разве это не так?

– Он не плохой, но далеко не лучший.

– Зачем же ты поставил его с сильным противником?

– Он сам его выбрал.

– Ты сделал анализ «фени», как обещал?

– Только недавно мне принесли.

– И что?

Турсункул пожал плечами:

– Как и всякий наркотик, как алкоголь: нормальная доза – возбуждает на любовь, небольшой перебор – дает силу, энергию, чрезмерное употребление чревато непредсказуемыми последствиями. Но кто мог предположить… Хотя медикам надо еще доказать, что парень сошел с ума от передозировки.

Клеопатра поднялась с кресла и стала ходить по кабинету. Потом остановилась напротив Турсункула:

– Надо прикрывать лавочку.

– Да вы что, хозяйка? Столько вложили в это дело, и такой дает навар! Выкрутимся как-нибудь, не впервой.

– Как ты выкрутишься, когда вся милиция Москвы и Подмосковья поставлена на ноги, радио и телевидение только и твердят об этом? Тут никакой суммой не откупишься, милиция ради престижа сделает все, чтобы докопаться до истины.

– Не преувеличивайте, хозяйка. С наркотой московские менты давно борются, и главное у них направление – отлавливать наркокурьеров из Афганистана и Таджикистана. Поверьте мне, у меня точные сведения. А то, что «феня» производится в Подмосковье, это только предположение капитана Чернова. Не надо пока суетиться. Вот прояснится обстановка, тогда решим, что делать.

– Я хочу съездить на похороны Подзольниковых. Выразить соболезнование, и, возможно, кое-что узнаю.

– Ни в коем случае! – запротестовал Турсункул. – Алевтина может догадываться, откуда ветер дует.

– Почему?

Турсункул виновато пожал плечами:

– Виноват я, хозяйка. Бес попутал…

– Ты использовал «феню», чтобы трахнуть ее?

– Говорю же – бес попутал.

– Ну, шакал. Ну, кобелина! Мало тебе других женщин? На вице-мэра позарился. Разве я для тебя завела дружбу с ней?! И вон чего натворил. – Она снова нервно прошлась по кабинету. И снова остановилась напротив, прожигая его гневно горящими глазами. – Ну, смотри у меня! Выкручивайся как можешь. Если жареным запахнет, ты первый сгоришь.

Глава 20
Испанские каникулы

После смерти Игоря Подзольникова Клеопатра особенно привязалась к дочке Ильина. Что же касается Светы, то она души не чаяла в новой жене отца.

Возвращаясь из банка, Алексей несколько раз заставал дома одну и ту же картину: Клеопатра и Света лежали на тахте перед камином. Света клала на ее живот свою голову, и они молчали.

Алексей от души радовался их дружбе, старался не нарушить их идиллии, уходил на кухню, а Света, когда он вдруг появлялся, даже ухом не вела.

Практически Света переселилась к ним в дом. Наташа поначалу возражала, не хотела отдавать девочку, грозила бывшему мужу судом и всяческими неприятностями, но за дело взялась сама Клеопатра, и с помощью кругленькой суммы в баксах, от которой Наташа только изумленно разинула рот, не в силах вымолвить ни слова, погасила конфликт. Но погасить конфликт с милицией теперь никак не удастся; производство «фени» надо свернуть.

– Все мы устали, нам надо отдохнуть, – сказала Клеопатра Алексею.

– А как же школа? – спросил практичный Алексей.

– Я все обдумаю, – ответила она.

В предвидении грядущих кровавых разборок Клеопатра решила удалить куда-нибудь подальше от «театра военных действий» самых дорогих ей людей – Алексея и Свету. Куда удалить – она пока окончательно не решила.

Оставалась еще грандиозная проблема: что делать с «феней»? Кому сбыть? Короткий период растерянности, когда новый наркотик проявил свои самые коварные свойства, прошел. О том, чтобы просто уничтожить запасы нового наркотика, не может быть и речи. Слишком большие деньги она в него вложила.

Клеопатра вызвала на «малый хурал» Турсункулова и Саркисяна. На повестке дня был один вопрос – судьба «фени».

Клеопатра подробно обрисовала ситуацию, не избегая острых моментов. Когда закончила, в кабинете наступила тягостная тишина. Такая тишина бывает только перед грозой.

– «Феня» – это бомба с тлеющим запалом, – наконец нарушил молчание Турсункул. – И самое страшное: мы не знаем, какой длины бикфордов шнур.

– Продавать «феню» нельзя. Это… кощунство. Это все равно что отрезать себе голову, – проговорил Саркисян.

– Саркис, не надо преувеличивать, – сказала Клеопатра.

– Ничего я не преувеличиваю. Прошу прощения, но вы оба не финансисты. Вы не понимаете, что продажей «фени» мы нанесем себе такой удар, от которого не оправимся.

– Если «феню» не продать, она в конечном счете нас погубит. Ты же знаешь, Саркис, какая вокруг нее заварилась каша.

– И не такое бывало. Расхлебаем и эту кашу, – ответил Саркис.

– Можно и подавиться такой кашкой, – напомнил Турсункул.

– Ты… лучше помолчи, – окоротил его Саркис. – Это ты во всем виноват, ты заварил эту кашу. А нам приходится расхлебывать.

– Это в чем же, Саркис, я виноват? – подозрительно тихим голосом спросил Турсункул.

– Сам знаешь.

– Нет, ты скажи.

– И скажу! – крикнул Саркис и вытер платком вспотевшую лысину. – Это ты, рапирист несчастный, фактически погубил мальчика, ты вызвал в этом городе цепь несчастий, которую теперь не разорвать.

– Нет, вы видали такого чудака на букву мэ? – обиделся азиат. – Это же надо уметь – все поставить с ног на голову! В чем моя вина? В том, что я способствовал распространению наркотика? Что благодаря мне рос круг покупателей?

– Послушай, Турсункул, не прикидывайся невинной овечкой. Без твоей дурацкой затеи в Королёве ничего бы не случилось. И вопрос о ликвидации дела теперь бы не стоял. Ты – убийца!

Вместо ответа Турсункулов встал и грозно пошел на банкира. Саркисян тоже встал, сжал кулаки.

– Эй, петухи! А ну по местам! – грозно прикрикнула Клеопатра.

Мужчины послушно сели на свои места.

– Делать вам нечего, корабль тонет, а они затеяли потасовку.

Саркисян и Турсункул сидели, опустив головы, как нашкодившие школьники.

– Теперь слушайте, что я скажу, – продолжила Клеопатра, – если мы срочно не избавимся от «фени», последствия могут быть очень серьезными. Я много думала над этим и пришла к выводу, что «феня» – чугунная чушка, висящая на шее. Если мы хотим выплыть, то должны срочно от нее избавиться.

– Если вы так ставите вопрос, – проговорил Саркисян, – то я… не возражаю. Продадим эту «феню» к едрене фене и развяжем себе руки.

– Давно бы так! – кивнула Клеопатра и хлопнула ладонью по столешнице. – Все, вопрос решен.

Вечером она вручила Алексею заграничный паспорт, разрешение матери Светы на выезд дочери и приказала:

– Завтра возьмешь билеты в Испанию. Вас встретит моя экономка.

– Что так срочно, а ты? – удивился Ильин.

– Так надо, Леша. Я прилечу через три дня.

* * *

На рассвете белоснежная яхта «Афродита» бросила якорь у скалистого островка недалеко от Кипра. Отдав необходимые распоряжения, капитан яхты спустился в кают-компанию, чтобы доложить госпоже Зулейке о прибытии в пункт назначения.

– Спасибо, кеп, – ответила она, – я сейчас поднимусь наверх.

Стараясь не разбудить мужа и дочь, Зулейка Ивановна тихо вышла из каюты.

Большое яркое солнце только поднималось над тихим и ласковым в этот ранний час Средиземным морем. Зулейка прищурила глаза, отбросила со лба прядь волос, всей грудью вдохнула морской воздух. Хотелось петь, но рядом стоял седовласый капитан и она сдержала свой порыв.

Как часто она мечтала об этой минуте! Уйти на яхте с Алексеем и Светланой в море и прожить вдали от людей целый месяц. И вот эта мечта сбылась. Наконец-то. Нет рядом сомнительных сподвижников, ворюг и убийц, не идет по следу милиция. Нет наркотиков. Нет страшной «фени». Нет и Клеопатры. Все это осталось в прошлом. Но так ли это? Зулейка поежилась от налетевшего прохладного ветра. Нет, видимо, груз прошлого, как дамоклов меч, будет висеть над ней, постоянно напоминая о содеянном: загубленных жизнях, искалеченных судьбах, несбывшихся надеждах. Как часто вспоминаются безумные от боли глаза ее подруги Алевтины. Ведь это она, Зулейка, виновата в ее горе. Нет, не Зулейка, Клеопатра… Хотя, какая разница.

Добрая, милая женщина; охотно взялась помогать депутату Ильиной… Но разве хотела ей зла Зулейка? И мысли не допускала. А может, это наказание свыше и Зулейка тут ни при чем?.. В том-то и дело, что при чем. Рок и ее не миловал. Сколько она пережила, пока выбралась из милицейского капкана. Надо было еще раньше, после первого поражения покончить с наркобизнесом… Как прекрасно она себя чувствовала в роли депутата! Есть ли благо выше человеческой благодарности? Нет, наверное, чище и правдивее детских глаз. С каким обожанием смотрели они на красивую тетю, когда она приезжала к ним и одаривала подарками.

Теперь она здесь, в Испании, на белоснежной яхте в Средиземном море. Конечно, это здорово, что она вырвалась из когтей смерти, с ней Алексей и Света. И думать о завтрашнем дне не надо – они обеспечены до конца дней своих.

Но все равно почему-то тревожно на душе. Что-то не дает освободиться от прошлого. Непонятное состояние. Почему чаще вспоминается плохое, а не хорошее. Хотя, если взвесить на весах: чего было больше в ее жизни – плохого и хорошего, получится – плохого было больше. Это девчонкой она считала, что станет счастливой, когда будет богатой. Каждый рубль, каждый доллар берегла, экономила, чтобы вылезти из нищеты. С каким трудом и риском доставались ей деньги! И о какой уж тут радости говорить. Не ощутила она ее и тогда, когда стала хозяйкой наркосиндиката, – чувство опасности заглушало все. Временами она переставала ощущать себя женщиной. Может, потому и любовниками она не могла щегольнуть перед Алевтиной. А сколько их склоняли головы перед красавицей Клеопатрой! Только Алексей Ильин пришелся ей по душе.

Испания Алексею понравилась, но полюбить эту страну он вряд ли сможет. Русские очень сентиментальны, куда бы ни уезжали, как бы прекрасно там ни устраивались, а избавиться от тоски по родине не могут; особенно, когда становятся старыми. Зулейка-то помоталась по миру, но не может сказать, что когда-то скучала по Грузии. Большую часть жизни она прожила в России. Но в каком окружении? Саркисян, Гримо, Турсункул, Баритон, Громада, Бармен… Нет, по России она скучать тоже не будет. И Алексею со Светой постарается создать такую обстановку, чтобы они не тосковали.

Чем же занять мужа, когда они вернутся из плавания? Ведь он не привык сидеть без дела, а без знания испанского языка никуда не сунешься. Правда, на побережье обосновалось немало так называемых «новых русских». Купили особняки, виллы, некоторые и предпринимательством занимаются. Но счастливыми их не назовешь – все на ворованные деньги купили, вряд ли Алексей захочет иметь с ними дело.

Что-то надо придумать. Новые проблемы. Выходит, никуда без них. И без прошлого тоже никуда.

На палубу поднялся Алексей. Он обнял Зулейку за плечи и сказал:

– С добрым утром, милая!

– С добрым утром, дорогой. – Она плотнее прижалась к нему, спросила: – Что, не спится?

– А ведь мы впервые встречаем рассвет вместе. – Он поцеловал ее в щеку.

– Теперь мы часто будем его встречать. Я надеюсь, – почему-то добавила Зулейка и ужаснулась: нет, прошлого не будет!

– Мама, папа, вы где? – послышался голос Светланы. – Я хочу к вам наверх! Можно?

– Можно, – разом ответили Ильин и Зулейка и улыбнулись.

– Какие будут указания, госпожа Зулейка? – спросил капитан.

– Спустите водный мотоцикл. Мы со Светой прокатимся. И почему нет музыки? Включите хотя бы радио!

– Есть, госпожа!

Капитан махнул рукой, и вахтенный матрос нажал кнопку радиоприемника. Над морем зазвучали последние аккорды гимна Российской Федерации. В Москве было шесть часов утра. Затем диктор начал читать последние известия.

Зулейка виновато посмотрела на Алексея и стала усаживаться на водный мотоцикл. И вдруг она замерла. Диктор сообщил, что вчера вечером в Москве арестован президент крупного коммерческого банка господин Саркисян. В своем интервью журналистам представитель ГУВД заявил, что банк финансировал наркосиндикат «Эдельвейс»…

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Глава 21
У синего моря

конце октября море было спокойным и теплым. Щуря глаза от солнца, Клеопатра следила за одиноким парусом на горизонте, и душа ее постепенно оттаивала. Алексей со Светой пробыли в Испании всего две недели и улетели в Москву. Она не могла поехать вместе с ними и теперь чувствовала себя одинокой.

Погуляв по пляжу, Клеопатра вернулась на виллу. Уже на ступеньках веранды услышала телефонный звонок. Поспешила снять трубку.

– Тетя Верико, вам привет из солнечного Тбилиси, – услышала она.

«Тетя Верико!» Так мог ее называть только один человек – Черный Беркут. Однажды он сказал ей, что она напоминает ему его родственницу, княжну Верико, танцевавшую на балах с самим императором Николаем I.

– Из Тбилиси? – переспросила она.

Черный Беркут в Испании! Клеопатра почувствовала прилив сил.

Приглашать гостя на виллу Клеопатра не стала, назначила встречу на утро в одном из кафе на окраине Барселоны.

– …Как дела в Парголове? – спросила Клеопатра, когда официант отошел от их столика. – Мы затянули со второй линией. Есть ли подвижки с Люберецким банком?

– Кое-что имеется. – Беркут понизил голос: за соседним столиком приземлилась молодая парочка. – Попробуем вызволить Саркиса, но это обойдется недешево.

– Ладно. Как только выпустят, подключи его к Парголово. Все ресурсы – туда. Это сейчас наше главное звено, – сказала Клеопатра.

– Устал я. Думаю отдохнуть тут с недельку.

– И не мечтай. Дела не ждут, каждый день на счету.

– Да знаю я, знаю, – вздохнул Беркут. – Это я так, удочку закинул.

– Улетишь завтра же. Есть вечерний рейс на Москву. Что слышно о Громаде?

– Закрепился в Сибири, пытается контролировать финансовые потоки.

– Рано или поздно он поймет: отделяться от нас – глупо. Он может крупно проиграть, причем во всех смыслах.

– Лучше бы раньше, чем позже.

– А это уже твоя задача. Поезжай к нему и объясни ему на пальцах, что к чему. Сибирь – очень важный для нас регион.

Черный Беркут полез в нагрудный карман и вытащил оттуда новенький российский заграничный паспорт.

– Это тебе. Отныне ты Соловьева Валентина Ивановна, уроженка города Кургана. Виза на Кипр открыта на два месяца. Паспорт настоящий. Выписан в Башкирии.

– Это зачем? – удивилась Клеопатра. – Я не заказывала.

– Прости, Клеопатра. Моя инициатива. Но тебе ведь хочется в Россию? – Черные глаза Беркута сощурились. – Хочется. И надо. Одно твое появление наведет порядок в наших рядах. Разболтались некоторые… Кое-кого надо проучить!

* * *

Хитроумному Саркисяну, старому, прожженному лису, удалось увести в офшор довольно много денег, – во всяком случае, на порядок больше, чем думала Клеопатра. Но эти деньги должны работать. Капитал должен приносить доход. На производство фенциклидина в Парголове и «фени» в Подмосковье пойдет малая часть. А остальные? В России так просто эти деньги не вложишь – их необходимо сначала отмыть. А как? Эти вопросы не терпели отлагательств.

Узнав, что Саркис вышел на свободу, Клеопатра вызвала его к себе. Они сидели в дорогом ресторане и обсуждали возможные варианты. Крупные фирмы, принадлежащие отечественным олигархам, были на виду, и связываться с ними в данный момент было опасно.

– Надо найти реальный бизнес, – сказала Клеопатра. – Иначе денежки наши растают, как мартовский лед, оглянуться не успеем.

– Да уж искал, искал я, хозяйка, – вздохнул Саркисян.

– Когда ж ты успел? После тюрьмы времени у тебя было – кот наплакал.

– Зачем – когда выпустили? У меня и в тюряге были вполне сносные условия, мог вести переговоры, с кем хотел. Я ведь и с Громадой разговаривал, и с Черным Беркутом.

– И что?

– Плохо. Сейчас время такое, все хвосты поджали. Знаешь, чего подумал? Может, тут, за границей, какого-нибудь клиента подцепим, а?

Клеопатра пожала плечами:

– Но для этого время нужно, а у нас его нет.

По залу с большой охапкой цветов ходил марокканец и предлагал посетителям свой товар. Он остановился у столика, за которым сидел молодой элегантный мужчина, и тот выбрал шикарный букет пунцовых роз. Потом поднялся и направился в их сторону. Подойдя к столику, мужчина протянул букет Клеопатре.

– Это мне? – опешила она. – Вы, случайно, не ошиблись?

– Не ошибся, именно вам.

Клеопатра взяла букет:

– Чем обязана?

– Вы здесь самая красивая, – поклонился незнакомец. – Потому прошу принять этот маленький знак внимания.

– Вы считаете, этого достаточно, чтобы подходить к незнакомой даме?

Поклонник улыбнулся:

– Кроме того, я уловил обрывки речи, русской речи, и очень обрадовался. Я ведь тоже русский. А русский здесь, на чужой земле, что родственник.

Саркисян пригласил незнакомца присесть за их столик.

– С вашего разрешения. – С церемонным полупоклоном незнакомец протянул Клеопатре и Саркисяну по визитной карточке с золотым обрезом, из которой явствовало, что незнакомца зовут Сергей Сергеевич Перешейкин и он совладелец фирмы в городе Кургане.

Сергей Сергеевич подозвал официанта и заказал бутылку шампанского.

– Ужасно рад, господа, что встретил соотечественников, – признался он. – Надоела, знаете ли, чужая речь.

Официант откупорил бутылку, разлил шампанское по фужерам. Клеопатра сделала несколько глотков, Саркисян опорожнил весь бокал. Перешейкин едва пригубил.

– Вы приехали сюда отдыхать? – поинтересовалась Клеопатра.

– Нет, не до отдыха сейчас, – вздохнул Сергей Сергеевич. – Дела.

– А какие, если не секрет? – спросил Саркис.

– Да какие там секреты, – махнул рукой Перешейкин. – Обычный рутинный бизнес.

– Купи – продай?

– В вашем представлении бизнес: взял товар здесь, продал там и навар в карман.

– А разве не так? – подыграла Саркису Клеопатра.

– Совсем не так, – сказал Перешейкин. – Серьезный бизнес – это совсем другое.

– Ну так просветите нас, – попросила Клеопатра.

– Бизнес – это совместные предприятия, сращивание капитала с производством. Да мало ли что еще…

– И что может предложить Курган Мадриду?

– Вы, видимо, все еще полагаете, что Курганская область – это Сибирь, куда раньше ссылали за какие-то провинности. А ныне, да будет вам известно, это золотой край.

– Золотой? – удивилась Клеопатра.

– Ну, фигурально говоря. Я имею в виду нефть. Недавно у нас открыли богатейшее месторождение нефти.

– Да, я что-то слышал об этом, – кивнул Саркис.

– Ну, открыли нефть, прекрасно. И в чем же проблема? – спросила Клеопатра.

– Вечная проблема русского бизнеса, – вздохнул Сергей Сергеевич.

– Деньги, – подсказал Саркис.

– Да! Именно так. Сидим на золоте, а поднять мы его не можем.

– Прошу прощения, а мы – это кто? – поинтересовался Саркисян.

– Мы – это фирма «Алсо».

– И вы, Сергей, ее владелец? – спросила Клеопатра.

– Совладелец. Мой партнер – заместитель губернатора.

– Выходит, административный ресурс есть, а денег нет?

– Вроде того.

– Так вы что же, Сергей Сергеевич, сюда приехали партнера искать? – спросил Саркисян.

– Да, заместитель губернатора договорился с одним крупным испанским бизнесменом. Мы созвонились, я прилетел, а он срочно куда-то уехал.

– И что дальше? Ждать его будете?

– Зачем же. Поищу другого.

– Разработка нефти уже ведется? – не отставал с расспросами Саркис.

– Пока нет. Только шурфы разметили, где скважины разбивать.

Саркис удовлетворенно кивнул:

– А сама-то земля… нефтеносный участок, он кому принадлежит?

– Заместитель губернатора сумел его приватизировать на фирму «Алсо», строго по закону.

– И облдума утвердила?

– Обязательно.

– Грамотно, – похвалил Саркисян.

– Все, все, – подняла руки Клеопатра, – хватит о делах. Не для того создал Господь рестораны…

Далеко за полночь Клеопатра и Саркисян, вернувшись на виллу, обсуждали создавшуюся ситуацию.

Суть идеи, зародившейся почти одновременно в головах Саркисяна и Клеопатры, состояла в том, чтобы вложить деньги «Эдельвейса» в новорожденную нефтяную фирму «Алсо», опередив конкурентов. Процент прибыли по всем предварительным прикидкам получался весьма солидным.

– Послушай, Клеопатра, что ты думаешь об этом фендрике? – спросил Саркисян.

– Фендрике?

– Я имею в виду Сергея Сергеевича.

– Мужик как мужик.

– Он не вызвал у тебя никаких подозрений?

– Да вроде нет. А в чем дело?

– Сюда, к тебе, многие лапы тянутся. И Интерпол, да и родные менты московские…

– Ах, вот ты о чем. Трудно найти черную кошку в темной комнате, особенно если ее там нет… По-моему, после тюрьмы ты стал мнительным. За каждым кустом тебе чертик мерещится.

– А если это на самом деле чертик?

– Послушай, Саркис. Этот, как его… Перешейкин сам ведь ничего нам не предлагал.

– Думаешь?

– Он только объективно обрисовал условия работы… А дальше – как мы захотим.

– А мне кажется, нас с тобой банально ловят на живца.

– И на чем основаны твои подозрения?

– Интуиция, матушка, интуиция.

– Короче, что предлагаешь?

– Не знаю, надо подумать. Во всяком случае, проверить надо этого Перешейкина.