Текст книги "Крупская"
Автор книги: Леонид Млечин
Жанр:
Биографии и мемуары
сообщить о нарушении
Текущая страница: 29 (всего у книги 30 страниц)
Никому не ведомо его будущее. Назначенный наркомом Петр Тюркин начал с того, что, разоблачая своего предшественника Бубнова, отправлял в ЦК одну докладную записку за другой, сигнализируя о «вредительской работе врагов народа, пробравшихся в Наркомпрос РСФСР и его местные органы».
Наркомат просвещения при Тюркине, как и все центральные ведомства, работал по графику, подогнанному под ритм жизни вождя, – до глубокой ночи. Никто не решался уйти, пока хозяин на месте. Хотя от такой работы проку было немного.
В 1937 году Тюркина и Крупскую избрали депутатами Верховного Совета СССР. Верховному Совету формально принадлежала законодательная власть в стране. Он утверждал правительство, принимал законы и бюджет. Но собирался всего два раза в год на несколько дней. Никаких речей, помимо одобрительных, не звучало. Депутаты, проголосовав за всё, что им предлагали, разъезжались. Да и заседания комиссий обеих палат (Совета Союза и Совета национальностей) носили ритуальный характер. Повлиять на судьбу страны, что-то изменить в законе или бюджете депутатам было не под силу. Депутатский значок был просто важным знаком отличия. Высоким чиновникам он полагался по должности.
Тюркин и Крупская исправно посещали сессии, благо они были короткими. Обыкновенно сессии проходили самым скучным образом. Но иногда случались сюрпризы. 17 января 1938 года на сессии выступил депутат Верховного Совета СССР Мир Джафар Багиров, первый секретарь ЦК компартии Азербайджана. Он обрушился с критикой на союзного наркома юстиции Николая Васильевича Крыленко, хорошо известного Крупской еще с революционной поры:
– Если раньше товарищ Крыленко большую часть своего времени уделял туризму и альпинизму, то теперь отдает свое время шахматной игре. Нам нужно всё же узнать, с кем мы имеем дело в лице товарища Крыленко – с альпинистом или наркомом юстиции? Не знаю, кем больше считает себя товарищ Крыленко, но наркомюст он, бесспорно, плохой. Я уверен, что товарищ Молотов учтет это при представлении нового состава Совнаркома.
Зубодробительное выступление Багирова вовсе не было его личной инициативой. Кто бы позволил бакинскому секретарю критиковать союзного наркома! Это Сталин любил такие игры. Он мог бы просто избавиться от Крыленко. Но предпочел всё обставить должным образом. Раз нарком подвергся критике со стороны депутатов, его придется освободить от должности. Вскоре Крыленко арестовали и расстреляли.
Чуть не каждый день исчезали люди, которых Крупская знала десятилетиями. На судебных процессах ораторствовал ее недавний подчиненный в Наркомате просвещения Андрей Януарьевич Вышинский. Очередную обвинительную речь заканчивал так:
– Враг коварен! Коварного врага щадить нельзя. Весь народ поднялся на ноги при первом сообщении об этом кошмарном злодействе. Весь народ трепещет и негодует. И я как представитель государственного обвинения присоединяю свой возмущенный, негодующий голос государственного обвинителя к этому гулу миллионов!.. Взбесившихся собак я требую расстрелять – всех до одного!
И обвиняемые покорно признавали свою вину. В марте 1938 года начался процесс над так называемым правотроцкистским блоком. На скамье подсудимых оказались бывший член политбюро и «любимец партии» Николай Иванович Бухарин, бывший глава правительства Алексей Иванович Рыков, бывший наркомвнудел Генрих Григорьевич Ягода, бывший секретарь ЦК, а в последние годы заместитель наркома иностранных дел Николай Николаевич Крестинский и другие видные советские руководители…
Подсудимые обвинялись в том, что они «составили заговорщическую группу, поставившую своей целью шпионаж в пользу иностранных государств, вредительство, диверсии, террор, подрыв военной мощи СССР, расчленение СССР».
Подсудимые в попытке сохранить себе жизнь подтверждали самые нелепые обвинения. Лишь один человек, хорошо известный Надежде Константиновне и высоко ценимый Владимиром Ильичом, посмел нарушить установленный сценарий. Бывший полпред в Германии Николай Крестинский, который, когда болел Ленин, исправно снабжал его лекарствами и присылал немецких врачей, заявил, что не признает себя виновным:
– Я не троцкист. Я никогда не был участником «правотроцкистского блока», о существовании которого я не знал. Я не совершил также ни одного из тех преступлений, которые вменяются лично мне, в частности, я не признаю себя виновным в связях с германской разведкой.
Председательствовавший на процессе армвоенюрист Василий Васильевич Ульрих объявил перерыв. На следующий день Крестинский всё покорно признал. Каково всё это было слышать Крупской? О чем она думала, слыша, как близкий их семье человек «признается» в невероятных преступлениях?
После смерти Сталина и XX съезда партии начальник санитарной части Лефортовской тюрьмы дал такие показания: «Крестинского с допроса доставили к нам в санчасть в бессознательном состоянии. Он был тяжело избит, вся спина его представляла из себя сплошную рану, на ней не было ни одного живого места».
Николая Николаевича Крестинского расстреляли. Его жену – главного врача детской больницы им. Н. Ф. Филатова – отправили в лагерь.
Арестовав еще одного старого знакомого Крупской – бывшего секретаря ЦК Леонида Петровича Серебрякова, Вышинский занял его дачу на Николиной Горе. До ареста он часто гостил у Серебряковых, хвалил их дом. Имущество осужденных подлежало конфискации в пользу государства, но государство решило, что Вышинский заслужил право обосноваться на Николиной Горе…
Надежду Константиновну сделали членом президиума Верховного Совета СССР, который принимал все решения между сессиями. Точнее, оформлял. Решения-то принимало партийное руководство. Но в секретных протоколах политбюро, оргбюро и секретариата ЦК делали пометку: «Оформить в советском порядке». Это означало, что назначение на высокий пост или награждение будет произведено Верховным Советом СССР. Решение политбюро оставалось тайной, а в газетах печатался указ президиума Верховного Совета. Голосовали всегда единогласно. Иногда, если торопились, и президиум не собирали. Секретарь президиума прикладывал к указу факсимиле председателя.
Долгие годы председателем Центрального исполнительного комитета, затем председателем президиума Верховного Совета СССР был Михаил Иванович Калинин. Формально у него в руках была высшая государственная власть. В эпоху Большого террора Сталин санкционировал арест жены Калинина. Ее обвинили в антисоветской деятельности и связях с троцкистами и правыми и отправили в лагерь. В Свердловске в пересыльной тюрьме писательница Галина Серебрякова встретила много москвичек, осужденных как члены семьи изменника родины.
– Вы знаете, кто вон там в углу сидит на мешке с вещами и пьет кипяток? Не узнаёте? – спросила ее одна из давнишних знакомых.
Серебрякова внимательно посмотрела на высокую худую простоволосую женщину:
– Не знаю.
– Да что вы? Это же Екатерина Ивановна Калинина, жена Михаила Ивановича.
Калинин не посмел замолвить за жену словечко. Боялся, что и его посадят. Знал, что у чекистов заготовлены материалы о его мнимых связях с «правыми», которых уже расстреляли.
Сталин писал Молотову: «Что Калинин грешен, в этом не может быть никакого сомнения. Всё, что сообщено о Калинине, – сущая правда. Обо всём этом надо осведомить ЦК, чтобы Калинину впредь неповадно было путаться с пройдохами».
И вождь со свойственным ему иезуитством распорядился ознакомить всесоюзного старосту с материалами госбезопасности, дабы тот понимал, на каком крючке сидит…
Став наркомом, Петр Тюркин заботился о бесплатной раздаче учебников, о формировании единых школьных программ, о подготовке самих преподавателей – десятки тысяч учителей получали высшее образование заочно. Еще в 1936 году в системе народного образования ввели персональные звания. Нарком Тюркин подписывал молодым преподавателям аттестаты о присвоении звания, например, «учитель начальной школы».
В составе Наркомата просвещения было управление детскими домами и специальными школами, но оно не справлялось со своими задачами, потому что не располагало достаточными материальными ресурсами.
После раскулачивания и последовавшего затем голода беспризорных и безнадзорных детей оказалось слишком много. Сохранилась служебная записка школьного сектора Наркомата просвещения от 17 мая 1933 года, адресованная Наркомату рабоче-крестьянской инспекции: «В Смоленске и Брянске были высажены прямо на улицу из поезда 40–45 чел. беспризорных, среди которых были дети дошкольного возраста, которые были подобраны заведующим облоно. По сообщению инспектора охраны детства Горьковского края т. Наумовой, в Горьковский дом заключения в это же время был направлен 91 человек детей в возрасте 16 лет.
Такие случаи неорганизованной отправки детей без всякого согласования с отделами народного образования и оставление детей в состоянии, явно угрожающем им беспризорностью, вполне совпадает с сообщением инспектора Центрального управления охраны т. Родичева, который заявил инспектору Наркомпроса, что он получил предписание вывезти в края и области тысячу человек детей помимо принимаемых Наркомпросом 250 чел. Считая такие действия уголовно наказуемыми, школьный сектор Наркомпроса просит расследовать это дело, установить виновных и привлечь их к строгой ответственности».
В 1935 году закрыли существовавшее десять с лишним лет общество «Друг детей», как было заявлено, ввиду ликвидации беспризорности. Но репрессивный аппарат государства продолжал плодить сирот. В 1936 году в детских домах находилось 174 тысячи воспитанников.
В октябре 1962 года писатель Виктор Петрович Астафьев рассказывал критику Александру Николаевичу Макарову: «Сейчас я пишу повесть о детдомовцах (“Кража”). Годы сложные – 37-й в основном. Хочется написать правду, а правда тех времен страшная. Особенно страшна она была для детей, которые совершенно не понимали, что происходит, и, лишившись родителей, кричали: “Спасибо любимому…”».
В детских домах жилось несладко, дети бежали. Государство жестко обращалось с несчастными беспризорниками и сиротами. Детские учреждения больше напоминали колонии. Детские приемники-распределители принадлежали НКВД, и нравы там были тюремные.
Нарком просвещения Петр Тюркин считал, что незачем долго держать сирот в детских домах – пусть те, кого неласково именовали «переростками», работают. В подчиненном ему управлении детскими домами сформировали комиссию по трудоустройству детей, оставшихся без родителей. Среди воспитанников детских домов с каждым днем становилось всё больше детей репрессированных родителей.
Нарком внутренних дел Николай Иванович Ежов подписал приказ № 00 486:
«Жены осужденных изменников родины подлежат заключению в лагеря на сроки, в зависимости от степени социальной опасности, не менее 5–8 лет.
При производстве ареста жен осужденных дети у них изымаются и вместе с их личными документами в сопровождении специально наряженных в состав группы, производящей арест, сотрудника или сотрудницы НКВД, отвозятся:
а) дети до 3-летнего возраста – в детские дома и ясли Наркомздравов;
б) дети от 3 – до 15-летнего возраста – в приемно-распределительные пункты;
в) социально опасные дети старше 15-летнего возраста в специально предназначенные для них помещения…
Наблюдение за политическими настроениями детей осужденных, за их учебой и воспитательной жизнью возлагаю на наркомов внутренних дел республик, начальников управлений НКВД краев и областей».
Детей ждала печальная судьба родителей: тех, кто постарше, отправляли в исправительно-трудовые колонии, маленьких отдавали в детские дома. Зачем Сталину понадобилось так жестоко расправляться с семьями репрессированных? Не хотел, чтобы жены и дети арестованных оставались на свободе, жаловались соседям и коллегам и рассказывали о том, что их мужья и отцы невиновны. Зачем позволять им сеять сомнения в правильности сталинских решений?
В начале марта 1938 года нарком просвещения Петр Андреевич Тюркин и заместитель наркома внутренних дел СССР старший майор государственной безопасности Семен Борисович Жуковский подписали совместный секретный приказ «О порядке выпуска и трудоустройства переростков – детей репрессированных родителей»:
«1. Трудоустройство переростков производится Наркомпросами АССР и краевыми, областными отделами Народного образования. Последние должны представить на утверждение Управлениям НКВД списки трудоустраиваемых с указанием места трудоустройства.
2. Трудоустройству подлежат после окончания учебного года переростки, достигшие 15-летнего возраста, и в том случае, если они учатся не выше пятого класса. Детям, обучающимся в настоящее время в шестых, восьмых и девятых классах, должна быть предоставлена возможность окончания неполной средней и средней школы.
Наркомам просвещения АССР и зав. крайоблоно разрешается оставлять в детских домах, в виде исключения, отдельных детей, отлично окончивших в 1937/38 учебном году семь классов средней школы, предоставив им возможность окончания 10 классов средней школы.
Детей репрессированных родителей, представляющих социальную опасность, систематически нарушающих порядок и дисциплину, хулиганствующих и не поддающихся исправлению в условиях детского дома обычного типа, привлекать к ответственности и направлять в трудовые колонии и лагеря НКВД в установленном порядке».
Старший майор (это генеральское звание) Жуковский и до конца года не доработает в Наркомате внутренних дел. Николай Иванович Ежов попал в опалу, и началась чистка в его ведомстве. В октябре 1938 года Жуковского арестовали, через год расстреляли. Приказ относительно несчастных детей, которых власть лишила родителей, остался в силе.
Двадцатого декабря 1938 года нарком Тюркин и его заместитель Крупская приехали на торжественное открытие Исторической библиотеки. В тот же день Тюркин доложил Сталину: «Постановление ЦК ВКП(б) – об организации в Москве Государственной Публичной Исторической библиотеки выполнено. Библиотека располагает в настоящее время книжным фондом в 1 200 000 книг, составившимся из бывшей Исторической библиотеки при Государственном Историческом музее и Объединенной библиотеки бывшего Института Красной Профессуры. 700 000 книг к моменту открытия специально отобраны и обработаны для выдачи читателям.
Библиотека имеет общий читальный зал на 160 мест, специальные читальные залы: по истории ВКП(б), Истории СССР и Всеобщей истории (на 76–100 мест), постоянный выставочный зал. При каждом читальном зале сформированы специальные подсобные и справочные библиотеки. Для обслуживания читателей имеется картографический зал и справочно-библиографическое бюро. Библиотека с 21 декабря с. г. открывает индивидуальный абонемент с выдачей читателям на дом книг по истории партии».
В ноябре 1937 года пленум ЦК принял решение об обязательном изучении русского языка в школах национальных республик и областей. Наркомпросу поручили разработать учебные планы и программы.
В архиве Крупской сохранилась незавершенная статья «Об обязательном изучении русского языка в национальных школах». Она задним числом свела счеты с оппонентами, которые уже не могли ей возразить: «Еще при Луначарском была попытка дать такое указание, что взрослые должны учиться грамоте лишь на родном языке. Я тогда перебила всю посуду, говоря, что взрослые могут учиться грамоте на том языке, на каком они хотят. Удалось отстоять свою точку зрения. Приходилось вести яркую борьбу со Скрыпником, который “родным языком” считал не материнский язык, а язык предков учащихся и требовал, чтобы мы детей украинцев, которые давно уже живут в РСФСР и ни слова не знают по-украински, учили только украинскому языку».
Николай Алексеевич Скрыпник был членом ЦК и наркомом просвещения Украины. Его травили за мнимый «национал-уклонизм». В том же 1933 году, когда умер Луначарский, Скрыпник застрелился.
«Для нацменов очень важно было организовать добавочные занятия по русскому языку, так как без этого они не могли учиться не только в вузах, но даже в техникумах и средних школах, – писала Крупская. – В прошлом году я одно время заменяла Бубнова, и мне пришлось ознакомиться с азбуками для различных национальностей. Пришлось ругаться всячески. Из азбук выбрасывалось всякое содержание… Но за месяц трудно было что-то исправить».
Высказываться на такую тему без санкции вождя непозволительно было даже вдове Ленина. 7 марта 1938 года Крупская обратилась к Сталину:
«Дорогой Иосиф Виссарионович, по обыкновению пишу Вам о волнующем меня вопросе.
Мы вводим обязательное обучение русскому языку во всём СССР. Это хорошо. Это поможет углублению дружбы народов. Но меня очень беспокоит, как мы это обучение будем проводить.
Мне сдается иногда, что начинает показывать немного рожки великодержавный шовинизм. Например, я считаю вредным введение преподавания письма и чтения на первом году обучения не только на материнском, но и на русском языке, считаю вредным введение единого букваря для всех народностей, букваря, переведенного с русского… Среди ребят появилось ругательное слово “жид”, малышка говорит: “Дедушка, я не хочу быть латышкой”. Правда, пока это отдельные случаи, но всё же нужна известная осторожность».
Тональность посланий Крупской превращается в просительную. Даже воспоминания о муже она вынуждена согласовывать с вождем. Надежда Константиновна только позволяет себе по старой памяти обращаться к нему по имени и отчеству.
Пятнадцатого октября 1938 года Крупская вновь пишет Сталину:
«Иосиф Виссарионович,
Я хочу уточнить вопросы, по которым мне необходимо поговорить с Вами.
О своей работе над высказываниями Ленина по вопросам культуры и просвещения. Я работала над таким сборником всё лето. Хотелось создать сборник, где бы эти высказывания давались в тесной связи со всей работой партии по указанным Вами периодам, взять всё, что говорил Ильич за каждый период по этим вопросам… О казанском и самарском периоде учебы и деятельности Ильича. Тут очень много интересных моментов…
Очень хотелось бы, чтобы со мной поговорили».
Послания вдовы досаждали генсеку. Вместо личной беседы последовало решение политбюро: «Предложить т. Крупской, согласно заключению врачей, ограничить время работы не более 4 часов в сутки при работе 4 дня в шестидневку; летом отпуск 3 месяца и диетпитание».
Врачи всегда были у нее под рукой – из Лечебно-санаторного управления Кремля. Что касается хлеба насущного, то с 1920-х годов сложилась система пайков для высшего чиновничества – еду им раздавали по символическим ценам. Первую столовую для высшей номенклатуры открыли в Кавалерском корпусе Кремля. В начале 1930-х ее перенесли на улицу Грановского, там обедало большое начальство. Тогда же появились талоны на обед и ужин, чтобы продукты можно было брать домой. Филиал столовой лечебного питания открыли в Доме на набережной, еще один – для старых большевиков – в Большом Комсомольском переулке.
Надежда Константиновна с Марией Ильиничной ездили на Северный Кавказ. Лечились в санатории в Железноводске. Но в июне 1937 года Мария Ульянова умерла от кровоизлияния в мозг. Надежда Константиновна осталась совсем одна.
СМЕРТЬ НАКАНУНЕ СЪЕЗДА
В Партиздате вышел сборник статей Крупской «Женщина Страны Советов – равноправный гражданин». Ярким публицистом Надежда Константиновна никогда не была. Но прежде в ее статьях было реальное содержание, теперь же остались штампы, кочевавшие из одной статьи в другую. Читать это просто невозможно. И не читали. Функционеры просматривали текст в поисках руководящих указаний, убеждались, что новых формул не появилось, и успокаивались.
Она продолжала много работать, несмотря на уговоры врачей поберечь себя.
Третьего января 1939 года лечащий врач записал в ее истории болезни: «После прогулки на воздухе в Архангельском наблюдалось помутнение в глазах. Головной боли нет». Рекомендовал: «Сократить рабочие часы до трех часов в день и запретить всякие выступления» (Коммерсантъ-власть. 2009. 21 февраля).
К рекомендациям Надежда Константиновна не прислушалась.
Одиннадцатого января в истории болезни появилась новая запись: «Работает по четыре-пять часов в день. Выступает, проводит небольшие совещания. На ослабление рабочего режима не согласна, от осмотра отказывается».
Пятнадцатого января Крупская выступала на совещании младших командиров Московского гарнизона, – о воспитательной роли армии.
Двадцать второго февраля Крупская в своем кабинете на Чистых прудах принимала художника Петра Васильевича Васильева, который со временем получит Государственную премию. Он много рисовал Ленина. Надежда Константиновна говорила ему:
– Когда мне показывают скульптуры и картины о Ленине, я очень переживаю, что не нахожу Ильича. Меня недавно упрекали, что я очень придирчива. И я даже обещала не давать больше советов работникам искусств. А вот сейчас нарушаю это слово…
Она посоветовала художнику изображать Ленина динамичным, живым, в действии, например, выступающим на собраниях, беседующим с людьми, читающим газету. Пожаловалась:
– В эти дни я чувствую себя плохо. Устала, видимо.
Крупская была избрана делегатом XVIII съезда и собиралась пойти на партийный форум. Но не дожила.
Двадцать третьего февраля на заседании Совнаркома РСФСР рассматривался третий пятилетний план в области народного образования. Крупская говорила о развитии сети культурных учреждений на селе, о необходимости строительства новых клубов и библиотек.
Двадцать четвертого февраля, в выходной, старые знакомые собрались в Архангельском – накануне дня рождения Крупской. Устроили как бы предпразднование ее семидесятилетнего юбилея. Но вечером ей стало плохо, появились сильные боли в животе, рвота, поднялось давление. Врач ошибочно предположил сердечный приступ. Но ей становилось всё хуже: «Резкие боли в животе. Пульс 110–120. Ввиду подозрения на острый воспалительный процесс вызваны на консультацию проф. М. П. Кончаловский и А. Д. Очкин. Доложено по телефону замнач. Лечсанупра».
Консилиум поставил более точный диагноз: «Весьма плохое общее состояние с резко учащенным неправильным пульсом, с посинением губ, носа и конечностей. При исследовании отмечены сильные боли в животе, особенно в нижней половине справа. Считаясь с наличием острых воспалительных явлений брюшной полости (заподозрен аппендицит) и общего тяжелого состояния больной, решено больную срочно госпитализировать в Кремлевскую больницу».
А время шло. На больничную койку ее доставили только под утро. Врачи вновь осмотрели. Диагностировали «закупорку склерозированных сосудов кишечника, омертвение части кишечника и последующее общее воспаление брюшины». По мнению медиков, это неминуемо ведет к кишечной непроходимости, потому требует срочного оперативного вмешательства. Терапевтическое лечение при таком диагнозе не поможет. Но вызванные известные хирурги – Спасокукоцкий и Очкин положить Крупскую на операционный стол не решились.
Сергей Иванович Спасокукоцкий – академик, руководитель кафедры 2-го Медицинского института. Памятник профессору Алексею Дмитриевичу Очкину стоит во дворе Боткинской больницы. Выдающиеся врачи. Почему же они не сделали Надежде Константиновне операцию? Надо полагать, боялись, что она умрет прямо на операционном столе. А им скажут: вы зарезали вдову Ленина.
В эти последние часы Крупской было очень плохо. Она страдала от боли. Похоже, обезболивающие препараты вводили скуповато. Врачи теперь уже точно диагностировали разлитый перитонит. Новый консилиум тоже отказался от операции. В истории болезни записали: «Больная по-прежнему находится в состоянии, близком к бессознательному. Значительная синюха. Похолодание конечностей. Липкий пот. Пульс аритмичный. Общее состояние остается крайне тяжелым, не исключающим возможность близкого печального исхода».
Она ушла из жизни 27 февраля 1939 года. Как и ее муж, ранним утром – в 6 часов 15 минут. Вскрытие установило, что причина смерти – острый аппендицит и тромбоз сосудов брюшной полости.
Врачи Лечсанупра, предполагая, какие вопросы им могут задать, составили документ на имя генерального секретаря ЦК ВКП(б) Сталина и председателя Совнаркома Молотова: «По опыту хирургов, излечение после операции наблюдалось исключительно редко у крепких людей. В данном случае при глубоком поражении всех важнейших органов и в возрасте 70 лет операция была абсолютно недопустима».
Двадцать восьмого февраля 1939 года газета «Правда» написала: «Смерть тов. Крупской, отдавшей всю свою жизнь делу коммунизма, является большой потерей для партии и трудящихся Союза ССР».
Прах Надежды Константиновны Крупской захоронили у Кремлевской стены, позади Мавзолея. И после смерти она осталась в тени своего великого мужа. Упокоиться рядом с ним – последняя земная милость – ей не было суждено. Владимир Ильич Ленин всё еще не похоронен.