Текст книги "Крупская"

Автор книги: Леонид Млечин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 30 страниц)

Но принципиально вопрос был решен. Технические и вообще специализированные учебные заведения передавали в ведение Высшего совета народного хозяйства, Наркомата путей сообщения и других отраслевых комиссариатов. Роль Наркомата просвещения была сведена к учебно-методическому руководству.

Индустриализация нуждалась в подготовленных технических кадрах. В 1932 году комиссия, которой руководил секретарь ЦК и заведующий организационно-инструкторским отделом Павел Петрович Постышев, проверяла систему высшего и среднего специального образования и осталась недовольна постановкой дела в Наркомпросе.

Девятнадцатого сентября 1932 года появился Всесоюзный комитет по высшей технической школе при ЦИК СССР. 16 октября председателем комитета (в ранге союзного наркома) назначили старого друга Крупской – вице-президента Академии наук Глеба Кржижановского. Небольшие вузы сливали, число высших технических учебных заведений за четыре года уменьшилось вдвое, а число студентов выросло. Открыли новые, крупные центры технического образования. Сократили количество специальностей, которые можно было получать, внедрили новые учебники.

Создание комитета было ударом по Наркомпросу, хотя лично к Крупской отношения не имело. Положение в высшей школе взялся проверять секретарь ЦК Андрей Александрович Жданов, которому Сталин поручил вопросы идеологии, культуры и образования. Академик Кржижановский ушел. Его недолго просуществовавшее ведомство преобразовали в новое. Появился Всесоюзный комитет по делам высшей школы при Совнаркоме. 21 мая 1936 года его возглавил Иван Иванович Межлаук, который активно участвовал в Гражданской войне, потом руководил металлургическим заводом в Донбассе, работал секретарем ЦК в Туркмении, секретарем Тамбовского окружкома партии и заместителем управляющего делами Совнаркома. Его поставили руководить всем высшим образованием страны (за исключением военных академий и образовательных учреждений в сфере искусства). Подчиненная ему Высшая аттестационная комиссия постановлением правительства от 20 марта 1937 года получила право утверждать присвоение ученой степени доктора наук и ученых званий профессора и доцента (в начале 1930-х сообразили, что всё это нужно вернуть и восстановить саму систему защиты диссертаций). Комиссия же разработала правила приема и учебы в аспирантуре, которые действовали десятилетия.

Иван Межлаук просидел в своем кресле всего год с небольшим. 19 ноября 1937 года его сняли с должности и арестовали – «за шпионаж и теракты против руководителей Советской власти». 28 апреля 1938 года военная коллегия Верховного суда приговорила его к смертной казни. На следующий день Межлаука расстреляли.

Новым председателем Всесоюзного комитета по делам высшей школы сделали молодого сотрудника аппарата ЦК партии Сергея Васильевича Кафтанова. После войны он станет министром высшего образования.

Министр Кафтанов вошел в историю, подписывая приказы об увольнении из университетов страны крупных ученых-генетиков, презиравших «народного академика» Трофима Денисовича Лысенко. Он обязал университеты «в двухмесячный срок пересмотреть состав всех кафедр биологических факультетов, очистив их от людей, враждебно относящихся» к теориям Лысенко. Такую же чистку министр провел в сельскохозяйственных, медицинских, зоотехнических и зооветеринарных институтах. Это предопределило отставание отечественной биологии на многие десятилетия. Не говоря о том, что кафтановские списки сломали судьбы выдающихся ученых.

ЦК ПЕРЕУСТРАИВАЕТ ШКОЛУ

Крупская активно помогла созданию пионерской организации. Когда готовили первый Всесоюзный слет пионеров, председателем комитета содействия слету Крупская уговорила стать формального главу государства Калинина. Зато когда возник вопрос, кто из больших начальников примет делегатов слета, Михаил Иванович обратился к Надежде Константиновне:

– Мы вас попросим переговорить со всеми наркомами и нужными руководителями. Вы умеете всех уговаривать. А им будет трудно вам отказать.

Открылся слет на стадионе «Динамо», по Тверской улице пионеры прошли маршем. С балкона Моссовета пионеров приветствовали Крупская и Горький. «Она появилась на трибуне как-то незаметно, – вспоминала Анна Алексеевна Северьянова, председатель Центрального бюро Детской коммунистической организации. – Говорила она тихо и очень приглушенно».

В 1925 году в Крыму был создан пионерский санаторный лагерь «Артек». Крупская предложила посылать туда ребят разных национальностей, чтобы они знакомились с традициями, культурами народов Советского Союза.

Надежда Константиновна, вспоминала писательница Лидия Николаевна Сейфулина, рассказывала, как сильно в пионерах чувство моральной ответственности перед советским обществом и государством, и не только за себя, но и за своих родителей.

Пионерка, отца которой критиковали на работе, восклицала в отчаянии:

– Как же я с ним жить буду, если он не исправится?

Крупской это нравилось. Но если вдуматься, как отвратительно настраивать детей против родителей…

«Одевалась Надежда Константиновна просто, – вспоминала ее личный секретарь Вера Дридзо, – темно-синее, черное или коричневое платье с закрытым воротом и длинными рукавами, чаще такой же окраски сарафан-безрукавка с темной кофточкой. Летом та же безрукавка, но только серого цвета со светлой кофточкой. Ботинки или закрытые туфли на низком каблуке, летом коричневые сандалии. Седые волосы гладенько зачесаны назад».

Такой же ее увидела секретарь окружного общества «Друг детей» из Ставрополя Татьяна Сергеевна Ридзинь на съезде в Малом Гнездниковском переулке: «Она сидела, подперев голову рукой. На руке простые часы, надетые так, что циферблат приходился с внутренней стороны руки. Простота одежды Надежды Константиновны всё же меня поразила. На ней был серый сарафан и белая в полоску блузка из хлопчатобумажной ткани, на ногах – самые обыкновенные сандалии и простые чулки. Тогда уже входили в обиход роговые очки, но Надежда Константиновна предпочитала стальную оправу».

Крупская участвовала и в создании Российского коммунистического союза молодежи. А ЦК комсомола, в свою очередь, командировал своих сотрудников в Наркомат просвещения. Одной девушке поручили быть представителем ЦК в подотделе школ рабочих подростков отдела единой трудовой школы Наркомпроса:

– Отстаивай нашу линию, невзирая на лица.

– Ну, дитя мое, – ободряюще сказала комсомолке Крупская, – будем работать вместе, когда дружно, а когда и «поцапаемся».

Комсомольцев она спрашивала:

– Вы работаете среди подростков. Как практически вы осуществляете коммунистическое воспитание?

Пятого июля 1928 года на пленуме ЦК обсуждалась программа Коминтерна. Слово дали Крупской:

– Возьмем хотя бы вопрос о том, что такое коммунизм. Об этом сказано, но в довольно прохладных тонах – о том, что не будет при социализме религии, суеверий. Но характеристика социализма не представляет чего-то ценного, спаянного, зажигающего. Поговорив с иностранцами, приходится это почувствовать. Я не говорю о коммунистах, а вот те, которых мы хотим разагитировать, сделать коммунистами. Первый вопрос, который у них проскальзывает во всём: что такое коммунизм? Почему он лучше капитализма? Что он даст? Вот у них в стране всё как будто лучше налажено, и здания красивые, и хозяйство хорошо поставлено, и наука процветает, почему нужно бороться за коммунизм?

В 1929 году отмечался юбилей Крупской. Ей вручили грамоту ВЦИК:

«Многоуважаемая Надежда Константиновна!

В связи с 60-летием со дня Вашего рождения в Президиум ВЦИК от многочисленных культурных и общественных организаций поступили предложения и пожелания о награждении Вас орденом Трудового Красного Знамени…

Ваша чрезвычайно многообразная творческая работа в области политического и культурного просвещения трудящихся масс на протяжении десяти лет дала значительные результаты. При Вашем руководящем участии создан новый тип советской трудовой школы, организован Главполитпросвет. Вами даны основные творческие идеи в области внешкольного образования и внешкольного воспитания; Ваши громадные заслуги в деле антирелигиозного воспитания, неустанное внимание, уделяемое пионерскому и комсомольскому движению, – вот необъятное поле Вашей деятельности за последнее десятилетие.

Президиум Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета, исполняя горячие пожелания рабочих и крестьянских масс, в заседании своем от 11 марта 1929 года постановил: наградить Вас орденом Трудового Красного Знамени».

В августе 1930 года Мария Ульянова и Крупская отправились отдыхать в Крым, в Мухалатку. Надо полагать, Мария Ильинична уговорила Надежду Константиновну. Одна бы Крупская не поехала – не любила отдыхать. Тяготилась бездельем.

«Надежда Константиновна остается себе верна, – вспоминал Дмитрий Ульянов, – вытащить ее в Горки страшно трудно, она предпочитает провести воскресенье в своем кабинете за письменным столом. При жизни Владимира Ильича она ездила в Горки только для него».

В январе 1931 года Крупская приехала в Ленинград. 20 января посетила Смольный, памятный ей по 1917 году. Новый первый секретарь обкома Сергей Миронович Киров, сменивший старого ленинского друга Зиновьева, был занят. Вдове Владимира Ильича Ленина пришлось ждать там, где перед ней когда-то гостеприимно распахивались все двери. Потом Киров появился в приемной, увел гостью к себе в кабинет. Крупская осталась очень довольна встречей.

«Вечером, – рассказывал корреспондент «Учительской газеты», – взволнованной встречами и нахлынувшими воспоминаниями, ей не хотелось ехать в гостиницу, и она решила поехать по старым, знакомым местам. Вот мы на Охте, на том месте, где в квартире инженера Роберта Эдуардовича Классона Надежда Константиновна познакомилась с Владимиром Ильичом».

Надо было возвращаться в Москву, а билета заранее не взяли. Выяснилось – мест в поезде нет. Пришлось сговариваться с одним членом ВЦИК, который взял себе целое купе, чтобы тот потеснился и пустил к себе вдову вождя.

В 1931 году Крупская последний раз побывала в Горках. Потом перестала туда ездить, чтобы не вызывать в памяти печальные воспоминания. Предпочитала дом отдыха ВЦИК «Архангельское». Как правило, ездила вместе с Марией Ильиничной. Водитель у нее остался прежний, ленинский – всё тот же Степан Казимирович Гиль. По дороге они распевали революционные песни.

Летом 1931 года в Советский Союз приехал писатель Бернард Шоу с женой леди Астор, она была первой англичанкой – депутатом парламента. В Горках их приняли Надежда Крупская и Мария Ульянова. Шоу рассказал, что на встрече с рабочими на Электрозаводе леди Астор говорила, что и в Англии неплохо живется. Но рабочие твердо отвечали, что в Англии хорошо живется только богачам, но не беднякам и безработным. И протестовали против клеветы на СССР в британской прессе.

Бернард Шоу со смехом поведал, что под влиянием рассказов о голоде в СССР они взяли с собой еду. Но их так кормят, что пришлось выбросить все запасы… Бернард Шоу – не единственный иностранец, который в 1930-е годы, побывав в Советском Союзе по приглашению власти, так ничего и не понял.

Четвертого сентября 1931 года – неожиданно для Наркомата просвещения – ЦК принял постановление «О начальной и средней школе», в котором говорилось, что средняя школа не дает юношам и девушкам достаточный объем знаний. Идея политехнизации привела к тому, что молодое поколение не получало необходимых фундаментальных знаний.

Что имели в виду первые руководители наркомата Луначарский и Крупская, затевая трудовую школу? Им виделась такая картина: юноши и девушки не только грызут гранит науки за школьной партой, но и на практике изучают машины и станки, приобретают трудовые навыки, что позволит им сразу начать работать на заводе или поступить в один из технических вузов.

«Приближаясь к идеалу, – настаивал Луначарский, – школа должна преподать ученику главные приемы труда: столярное и плотничье дело, токарная резьба по дереву, формовка, ковка, отливка, токарная обработка металла, закаливание, сверлильные работы, работы по коже, печатание и др. В деревне, разумеется, центром, вокруг которого группируется преподавание, является столь разнообразное сельскохозяйственное дело».

Крупская боролась против «старой буржуазной школы» за широкое внедрение политехнизации. Ее стараниями открыли сеть фабрично-заводских училищ и школ крестьянской молодежи. С одной стороны, учиться стали те, кто раньше оставался за пределами системы образования. С другой – они заведомо могли рассчитывать лишь на весьма низкий уровень знаний, недостаточный для современного производства.

Создали Научно-исследовательский институт политехнического образования (в 1938 году он вошел в состав единого Института школ Наркомпроса).

В «Женщине-работнице» Крупская писала: «Школа в социалистическом обществе, конечно, не будет похожа на теперешнюю школу. В будущей школе ученики будут приобретать гораздо больше знаний, они будут в то же время приучаться и к производительному труду, а главное, школа будет воспитывать из них полезных, энергичных граждан».

В учебные планы включали занятия по труду. Заводили школьные мастерские с примитивными слесарными и столярными инструментами (где детей учили в основном делать табуретки). Крупская считала необходимым расширять школьные мастерские, специально готовить преподавателей труда. В конце 1927 года предложила создать «Общество содействия техническим школьным кружкам». Она настаивала: «Надо спешить строить политехническую школу», и доказывала, что организация общественно полезного труда в школе и летних лагерях позволит превратить каникулы «в кусок интересной, захватывающей, увлекательной жизни».

У Крупской было немало сторонников. Через два десятилетия после смерти Надежды Константиновны ее идеи хотел взять на вооружение новый руководитель партии Никита Сергеевич Хрущев: «Наша общеобразовательная школа страдает тем, что мы очень много взяли от дореволюционной гимназии, ставившей своей целью дать выпускникам определенную сумму абстрактных знаний. Если у нас в первые годы после революции, когда вопросами народного образования занималась Н. К. Крупская, большое внимание уделялось политехнизации школы и делались усилия в этом направлении, то после известных постановлений ЦК о начальной и средней школе (эти постановления были приняты в 1931–1935 годах по предложению т. Сталина) была взята за основу программа старой классической гимназии.

Сейчас вызывает сомнение, что это было сделано правильно. Какова направленность средней школы, когда она готовит человека на аттестат зрелости? Это – приобретение определенного курса академических знаний, не связанных с производством».

Хрущеву была близка идея школы как ремесленного училища, которое готовит квалифицированных рабочих. Однако еще в 1930-е годы стало ясно, что уроки труда в средней школе оказались заведомо примитивными. Впустую растрачивалось учебное время. Нарком просвещения Бубнов отменил трудовое обучение в школах…

Он же установил продолжительность школьного урока – 45 минут, после чего перемена. Определил и время летних, зимних и весенних каникул.

Кроме того, ЦК потребовал покончить «с оторванным от жизни прожектерством». В 1929–1931 годах пытались внедрить в школе «метод проектов», позаимствованный в США. Школьники брались сами выполнить какое-то практическое задание (проект), чтобы в ходе работы получить необходимые навыки. Учителю оставалась роль консультанта.

Взяли на вооружение «Дальтон-план» (бригадно-лабораторный) – американский метод, когда школьники сами планировали свою учебную работу, советуясь с учителем. Крупская ценила развитие самостоятельности учеников. Учителя же были недовольны, доказывая, что страдает учебный процесс, да и сама система противилась излишней свободе школьников.

Одновременно партийное руководство выразило недовольство недостаточным уровнем политического воспитания молодежи. Требовало сконцентрировать усилия на развитии социалистического соревнования, военно-патриотического воспитания и антирелигиозной пропаганды.

Второе Всесоюзное партийное совещание по народному образованию в апреле 1930 года, выражая идеи Наркомпроса, высказалось за преобразование старших (с восьмого по десятый) классов средней школы в техникумы, где делался бы упор на политехническую подготовку.

Но постановление ЦК от 26 августа 1932 года «Об учебных программах и режиме в начальной и средней школе» потребовало преобразовывать семилетние школы в десятилетние, чтобы молодежь получала полноценное образование. Это же постановление покончило и с послереволюционной вольницей в организации учебного процесса. А через полгода, 12 февраля 1933 года, появилось еще одно постановление ЦК – «Об учебниках для начальной и средней школы».

На местах разрабатывали собственные учебные программы и создавали свои учебные пособия, которые утверждались краевыми и областными отделами народного образования. В соответствии с новыми постановлениями ЦК по всей стране унифицировались учебные программы и писались единые учебники.

А 15 мая 1934 года последовало еще одно постановление – «О структуре начальной и средней школы в СССР»: начальная школа – четыре класса, неполная средняя – семь, полная – десять. Эта структура сохранится на многие десятилетия.

Десятого мая 1935 года в аппарате ЦК была составлена записка, которую разослали членам и кандидатам в члены политбюро: «Обследованиями ЦК и КПК вскрыты крупнейшие недостатки как в области учебной, так и особенно воспитательной работы в школах, свидетельствующие о крайне неудовлетворительном состоянии школьного дела и руководства им. Наркоматы явно недостаточно руководят делом воспитания кадров для нужд своей отрасли, а отсутствие единого организующего союзного центра по школе и разбросанность школьного дела по ведомствам и республикам затрудняет партийный контроль».

По решению политбюро 13 мая 1935 года в ЦК был образован отдел школ. Его возглавил Борис Михайлович Волин, недавний цензор, переведенный в партийный аппарат из Главлита. Он спешил доказать свою бдительность и разоблачить промахи предшественников. 14 декабря 1935 года он отправил Сталину записку с грозным названием «О преступлениях Наркомпроса РСФСР в отношении русского языка»: «Преступные эксперименты, которые проводились Наркомпросом РСФСР в отношении школы, в особенности в преподавании русского языка, привели к ужасающей безграмотности. Студенты высших учебных заведений в своей значительной части – малограмотны, делают очень большое количество орфографических ошибок в простейших письменных работах и совершенно не владеют элементарными познаниями в области русского языка. Такая же картина и в техникумах.

При моем посещении школ я лично опрашивал учеников 9–10 классов относительно их грамотности. В классе оказывалось один-два ученика, пишущих грамотно, три-четыре более или менее посредственно, остальные плохо с большим количеством грубейших ошибок.

Я считаю, что важнейшей причиной безграмотности является преступная политика Наркомпроса. Насаждалась безграмотность и постоянным сокращением количества часов русского языка в учебных планах школ, и нелепыми программами, и безграмотными грамматиками. Наркомпрос занимался “левацким” прожектерством, искоренял глубокое изучение языка в школе, выбросил всё ценное, что было накоплено дореволюционной школой.

Ни Наркомпросом РСФСР, ни его местными органами никто не привлечен к ответственности и даже никому не вынесено порицания за преступное отношение к русскому языку. Прошу поставить на Политбюро ЦК доклад т. Бубнова. Пусть т. Бубнов ответит перед ЦК за все творящиеся в школе безобразия и за преступное отношение Наркомпроса к русскому языку».

Третьего сентября 1935 года появился еще один документ ЦК: «Об организации учебной работы и внутреннем распорядке в начальной, неполной средней и средней школе».

Партийное начальство выражало недовольство самостоятельностью педагогов: «Учебные планы и программы подвергаются ежегодным изменениям, чем нарушаются устойчивость и систематичность прохождения основ наук в школе… Расписания классных уроков перегружены трудными для усвоения предметами… Не изданы правила поведения учащихся в школе и вне школы, не выработан также и нормальный школьный устав, который должен определять твердый внутренний распорядок в школе».

Этот набор партийных решений поставил точку в эпохе послереволюционных экспериментов и исканий, попыток создать современную школу, более всего соответствующую стремительно развивающемуся миру. По всей стране шла жесткая регламентация жизни. Странно было бы, если бы школа осталась вне поля зрения партийно-государственного аппарата, прежде всего требовавшего порядка.

Зато отменили, наконец, ограничения на прием в высшие учебные заведения по социальному признаку. Дети бывших лишенцев тоже получили право учиться.

Двадцать седьмого января 1934 года Крупская выступала на XVII съезде партии. Поскольку фрондерства она себе больше не позволяла, встретили ее бурными, продолжительными аплодисментами. Надежда Константиновна спешила присоединиться к общему хору:

– Товарищи, партия, рабочие, колхозники, вся страна с волнением ждали XVII съезда и с особенным волнением ждали доклада товарища Сталина, потому что для всех было ясно, что этот доклад будет не просто отчетным докладом, – это будет подведение итогов того, что сделано в осуществление заветов товарища Ленина. Каждый знает, какую громадную роль в этой победе играл товарищ Сталин (Аплодисменты в зале.), и поэтому то чувство, которое испытывает съезд, вылилось в такие горячие приветствия, в горячие овации, которые съезд устраивал Сталину.

Крупская заговорила о библиотеках. Напомнила: «Мне сейчас приходится работать на библиотечном фронте». Закончила тем, что еще раз обрушилась на уже разгромленных «правых уклонистов»:

– В школьном деле правый уклон выражается в попытке протащить в школу старые, осужденные наукой методы преподавания, протащить антимарксистское понимание основ наук. Наркомпрос дает отпор этим попыткам. Сказывается правый уклон и в попытках оторвать учителя в школе от общественной жизни. Мне вчера попалась записка контрреволюционера Шумского товарищу Кагановичу, где он писал о том, что необходимо учителя разгрузить от всякой общественной работы. Оторвать учителя от участия в строительстве социализма – это нечто совершенно недопустимое.

Александр Яковлевич Шумский еще недавно был коллегой Крупской, руководил Наркоматом просвещения Советской Украины. Но когда-то он принадлежал к левым эсерам, которых на Украине именовали боротьбистами (печатным органом левых эсеров стала газета «Боротьба»). В 1920 году партия самораспустилась и влилась в ряды большевиков. Некоторые боротьбисты получили высокие посты. Но ненадолго. Шумского в 1927 году сняли с поста наркома. Несколько лет его перебрасывали с одной должности на другую в Ленинграде и Москве, а в 1933 году посадили по обвинению в принадлежности к антисоветской организации. После окончания ссылки, в сентябре 1946 года, убили.

На XVII съезде Крупскую избрали членом ЦК. Но Надежда Константиновна всё равно оставалась под подозрением у правоверных партийных секретарей. 14 августа 1934 года Лазарь Каганович, который в отсутствие вождя оставался на хозяйстве, докладывал отдыхавшему на юге Сталину о подготовке первого съезда Союза советских писателей: «Настроение у Горького, видимо, неважное. Например: заговорил о детях, что вот-де воспитание плохое, неравенство, вроде как разделение на бедняков и богатых, у одних одежда плохая, у других хорошая, нужно бы ввести одну форму и выдавать всем одинаковую одежду. Дело, конечно, не в том, что он заговорил о трудностях в этом отношении, а в том, с каким привкусом это говорилось. Мне эти разговоры напомнили т. Крупскую».

Наркомпрос по-прежнему руководил не только образованием, но и театрами, и кино, книгоизданием, библиотеками, музеями, клубами, парками культуры и отдыха. Но в начале 1936 года полномочия Наркомата просвещения опять сократили. Управление сферой культуры передали Всесоюзному комитету по делам искусств при Совнаркоме СССР.