355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Леонид Влодавец » Атлантическая премьера » Текст книги (страница 14)
Атлантическая премьера
  • Текст добавлен: 21 сентября 2016, 19:35

Текст книги "Атлантическая премьера"


Автор книги: Леонид Влодавец


Жанр:

   

Боевики


сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 43 страниц)

Впрочем, спать нам с ней в ту ночь не пришлось. Еще в ванной мы обнаружили, что забыли одежду на палубе, а Синди не спит.

– Синди, крошка моя, – высунувшись из ванны, произнесла Мэри, – отвернись, пожалуйста, на минутку.

– Пожалуйста! – недовольным тоном произнесла белокурая малютка и накрылась одеялом с головой. Мы выскользнули из каюты и поднялись наверх, где нашли каждый свою одежду, то есть лично я – только плавки, а Мэри – купальник, рубаху и шорты.

Обнявшись, мы стояли у фальшборта, глядя вперед, в темноту. Мы ничего не говорили, только Мэри изредка пыталась что-то напевать.

Сзади покашляли. Мы обернулись и увидели Синди. Наша златовласка была в ярости.

– Я пришла сказать тебе, Мэри, что все кончено! Между нами больше ничего нет! Ты сбила меня с пути, а сама, как только тебе подвернулся парень, хватаешься за него, как собака за сосиску! А днем ты ревновала не ко мне, а к нему! Ты старая, толстая и гнусная свиноматка! – и Синди всхлипнула, а затем заревела горькими слезами. Мэри стояла в растерянности, я тоже не знал, как поступить в такой ситуации. Если бы девчонка приревновала меня к Мэри, это было бы для меня более просто, а с фактами, когда женщина ревнует женщину за измену с мужчиной, я еще не сталкивался.

– Успокойся, – сказал я, – уверяю тебя, ничего страшного не произошло.

– Ну да, – хныкала Синди, – эта гадина увлекла меня, из-за нее я мучила своего бедного Джерри, сделала его чуть ли не посмешищем, а сама, как только ей приспичило, лезет под мужчину! А еще врала, что любовь женщины к женщине

– самая чистая и верная…

– Во всяком случае, беременностей зарегистрировано не было, – произнес я, поддакнув Синди.

– Не надо об этом, – проворчала Мэри, которую сильно озаботила последняя фраза.

– Надо! Надо! – злорадно завопила Синди. – Он тебя натянул, напакостил внутрь и у тебя будет пузо! Здоровенное! Брюхатая! Брюхатая!

– Дура! – взревела медведица. – Заткнись, или я вышибу из тебя дух!

– Брэк! – заорал я, пожалев, что оставил автомат в рубке. Хорошая очередь в воздух могла бы их охладить. Рискуя получить ранение ногтями с обеих сторон, я сыграл роль войск ООН и разъединил готовую к драке пару. Они пытались еще пару раз наброситься друг на друга, но я все-таки сумел их остановить и сказал:

– Постойте, девочки. Надо как-то договориться. Мне очень жаль, что все так получилось. Я ручаюсь, что не желал вашей ссоры. Просто нам нужно найти сейчас какое-то уравновешивающее значение, ибо, как сказал великий вождь и учитель товарищ Мао Цзедун, «надо заботиться о том, чтобы солдаты, проходя через сытые районы, не обжирались, а проходя через голодные – не голодали»,

– не знаю, как и когда я смог запомнить эту цитату.

– Ваш Мао – великий осел, – проворчала Мэри.

– Я все поняла! – отряхнув слезы с глаз, воскликнула Синди. – И я согласна!

– Что ты поняла и с чем ты согласна? – пробурчала Мэри.

– А то, что раз он тебя оттрахал, то теперь пусть трахает меня! – выкрикнула Синди. – Это будет справедливо, и солдаты не обожрутся и не будут голодать!

Честно говоря, я не ожидал, что идеи Мао Цзедуна смогут произвести такое революционизирующее действие.

– Ха-ха! – хмыкнула Мэри. – Пожалуйста, можешь попробовать. Он за эту ночь успел поиметь и Марселу, и меня. Если у него еще что-то осталось, то ты проведешь приятную ночь.

– Я попробую! – вызывающе подбоченилась Синди. – Убирайся в каюту и оставь нас вдвоем. Но если ты попробуешь разбудить Марселу, я перегрызу тебе глотку!

– Очень нужно впутывать сюда Марселу, – скорчила рожу Мэри. – Если хочешь, мы можем даже запереть ее в каюте и задраить иллюминатор снаружи. Идем!

Разгоряченные девицы ушли, а я уселся на шезлонг и стал смотреть вперед, туда, куда был устремлен нос яхты. На востоке уже светлело, но до рассвета было еще порядочно. В трусах у меня царило спокойствие и умиротворенность, я был твердо убежден, что никакой любви и тем более секса мне уже не нужно. Больше всего я хотел спать в самом прямом и изначальном смысле этого слова.

Я уже задремал в шезлонге, поскольку никто не возвращался довольно долго. Мне даже казалось, что Мэри и Синди помирились и легли спать вместе. Однако, когда мои глаза уже начали сами собой закрываться, на верхней палубе послышались шаги. Разлепив глаза, я увидел Синди. Точнее, сначала мне показалось, что я вижу призрак. В лунном свете по палубе ко мне приближалась фигура, с ног до головы закутанная в черное. Я протер глаза, сон куда-то улетучился, но фигура не пропала. Глухой голос, лишь отдаленно напоминающий тот, каким разговаривала Синди, сказал:

– Сиди спокойно в своем шезлонге. Я действую, ты не мешаешь, я желаю, ты

– исполняешь, я хочу, ты – любишь!

Эта замогильного тона сентенция была произнесена так, что я испытал какое-то странное, не то гипнотическое, не то магнетическое воздействие. Конечно, пробудить во мне желание подобная фраза не могла, но она пробудила чисто зрительский интерес к спектаклю, который собиралась разыграть малышка Синди.

Она подошла к спине шезлонга, и обе руки легли на мою голову так, что большие пальцы оказались на затылке, а ладони – мягко прижались к вискам.

– Не оборачивайся, не смотри на меня, смотри вперед, на волны, на нос яхты, – вещала Синди. – Ты видишь силу воды, которую побеждает сила корабля, волны стремятся навстречу ему, но он раздвигает их, идет, движется к цели, упрямо и непреклонно. Соберись, забудь прошлое, стремись к новой цели, верь, что она будет лучше и прекрасней, лучше и прекрасней! Что бы ни лезло в голову, думай о новой цели! Думай! Думай! Думай!

Руки ее, маленькие и очень нежные, тревожаще гладили мне волосы, и я думал, что вчера днем, во время поисков трусов, вполне можно было сделать то, что сегодня ночью вряд ли удастся осуществить. Я вспоминал золотистые волосы и стройную, длинноногую фигурку в алом купальнике, покрытую нежным загаром… Да, жаль, что я начал не с нее, но…

– Почувствуй запах ее волос, ее лица, ее рук, – ворковала Синди, – ощути нежность ее души, ее кожи, ее поцелуев…

Чтобы эти слова были мной получше восприняты, Синди, едва касаясь меня, провела ладонями по моему лбу, щекам, шее, плечам, локтям, нависая надо мной, и ее волосы, поблескивавшие в лунном свете, заколыхались у меня перед лицом. И я ощутил их запах, будьте покойны!

– Вообрази себя победителем! Ты можешь! Можешь! Можешь! – почти прорычала златокудрая бестия, и в моей порядком выгоревшей и ни на что уже вроде бы не пригодной душе что-то загорелось, затеплилось… Безо всякого кофе, между прочим.

– Ты Бог и ты Дьявол, ты всесилен! Ты можешь все! – прошептала Синди каким-то свистяще-шуршащим шепотом. От этого у меня по коже прошел сперва какой-то озноб, а потом, наоборот, легкий жар, который постепенно стал спускаться по телу от головы к животу… Не надо долго объяснять, где он остановился. И в это время Синди в своем черном одеянии неслышно выпорхнула у меня из-за спины. Уперевшись мне руками в плечи, она высоко подпрыгнула, перемахнула через спинку шезлонга и мою голову, затем оседлала мои бедра. Полы ее одеяния закрыли от меня лунный свет и небо, зато тело ощутило жар ее нежной наготы. Очень приятной, надо вам сказать! Я почувствовал, как ловкие пальчики спускают с меня плавки, а маленькая ручка подвергает тестированию загипнотизированную штуковину. Синди чуть-чуть привстала и с ловкостью профессиональной медсестры, набившей руку в постановке клизм, ввела себе предмет, который я считал и считаю своей неотъемлемой частной собственностью. Впрочем, Синди использовала его отнюдь не в качестве клизмы. Все, как и в случае с Марселой, было проведено по обычному ритуалу.

Я полулежал на шезлонге, с головой накрытый черной тканью, ощущая приятное давление на живот. На редкость гладкая и мягкая попочка этой юной ведьмочки, подчиняясь азарту необыкновенно пружинистых ножек, ритмично подрагивала. Ладонями она уперлась мне в колени. Упоительное трение, которое происходило где-то в таинственных глубинах, окончательно согнало с меня сон. Я положил руки на невидимые мне скользкие бока Синди, потом провел ими снизу вверх и натолкнулся на прелестные зыбкие полушария, наполнившие влажным жаром мои ладони. Затем я повалил Синди на себя, подогнул колени, оторвав пятки от палубы и уперевшись ими в край шезлонга. Теперь я сам взялся за дело – откуда только силы появились на исходе бессонной ночи.

– Синди, ты прелесть! Ты маленькое прекрасное чудовище! – урчал я, как кот, пожиравший свежую рыбку. – Я съем тебя с потрохами!

Черная ткань уже мешала, в ней можно было задохнуться. Общими усилиями мы сбросили ее и, голые, свободные, подставили тела лунному свету.

– И-и-и-и-йя! – завизжала Синди, сжав меня ляжками, но это был лишь первый раз. Потом она визжала еще раза три или четыре, потому что наше сношение тянулось довольно долго. Едва Синди чувствовала, что я начинаю уставать, как сразу же принималась действовать сама. Наконец она все же сумела заставить и меня издать некий нечленораздельный звук. В глазах пошли круги, сладострастие вышло сухим, жгучим, но очень сильным…

По-моему, я даже потерял сознание на несколько секунд. Нежная спина и ягодицы Синди грели мне грудь и живот, ее растрепавшиеся длинные волосы приятно щекотали лицо и шею. Ладони мои возлежали на ее кругленьких грудках, а между ее восхитительных ножек, устало и бессильно свисавших с шезлонга, все еще был погружен член. Правда, его миссия была явно выполнена, и он уже совершенно ни на что не годился. Медленно остывая и сокращаясь в объеме, он постепенно уходил из гостеприимной норки. Вскоре он, бедняжка, обрел кондицию вареной сосиски и выпал из гнезда, тихонько шлепнувшись на обивку шезлонга.

– А эта кляча Мэри, – самодовольно поглаживая себя по животику, произнесла Синди, – думала, что у меня ничего не выйдет! Черта с два! Я могу даже статую расшевелить!

– Ни чуточки не сомневаюсь! – подтвердил я. – Ты – супердевушка!

– А ты тоже молодец. Я никогда столько не кончала – ни с Мэри, ни с Джерри. Ты лучше всех!

За этот комплимент я поцеловал ее в щеку и еще раз погладил по груди. Мы встали с шезлонга, и Синди точь-в-точь, как Мэри, с некоторым опозданием вспомнила о том, что ей необходимо пробежаться в ванну. Я тоже отправился туда, но уже по дороге услышал бешеные удары кулаками в дверь каюты.

– Вы, дырки вонючие, – вопила Марсела, – откройте дверь, не то я ее взорву!

Я вспомнил, что гранаты лежат в каюте, и испугался, что Марсела, не дай Бог, действительно до них доберется.

Синди проскочила в ванную, а я открыл дверь. Слава Богу, Марсела на сей раз поставила автомат на предохранитель и очередь, которая могла бы выпустить из меня кишки, не состоялась.

Вместо нее я получил замечательную оплеуху сперва по одной щеке, а через секунду – по другой.

– Мерзавец! – взревела Марсела. – Я убью тебя! Она надавила на спусковой крючок, но автомат был явно против моего убийства, поскольку с предохранителя был не снят. Чтобы не дать ей исправить свою ошибку, я отобрал автомат и, прижав Марселу к стене, сказал:

– Что ты сходишь с ума? Я пришел будить тебя на вахту!

– Ты на себя посмотри, грязный кобель! Действительно, я допустил серьезную оплошность. Я как-то стал забывать, что плавки следует надевать вовремя, и прибежал в том виде, в каком родился некогда. Правда, в то время я был, как уже говорилось, много мудрее и целомудреннее. Марсела же имела потрясающую остроту зрения. Она умудрилась разглядеть на мне маленький, скрутившийся в спиральку золотистый волосочек, который на мое несчастье прилип там, где его происхождение не вызывало никаких сомнений.

– Ну да, – кивнул я, – а что тут такого? Ты считаешь, что я твой муж и у тебя есть право на меня, как на приобретенную недвижимость? Между прочим, при коммунизме все женщины и мужчины будут жить вне брака. Так сказал Фридрих Энгельс.

Это произвело на Марселу совершенно неожиданное впечатление. Услышав, вероятно, совсем неизвестное ей имя, она притихла. А я, ободренный этим, проорал:

– Если уж ты потащилась в бега с коммунистом, то, будь добра, не проявляй частнособственнические инстинкты! При коммунизме все будет общее. Разве ты не слышала?

– Вообще-то слышала, – спокойным тоном пробормотала Марсела, – Анхель говорил что-то в этом духе, но я думала, что общими будут заводы, плантации, корабли, дома… А насчет женщин я не слышала.

– Ну что можно от тебя ждать? – вздохнул я. – Ты изуродована миром чистогана и наживы, заморочена церковью, которая, как известно, опиум для народа. Ничего, я тебя перевоспитаю. Ты должна относиться к женщинам, которые близки мне, как к сестрам и товарищам по борьбе.

– Какие же они мне товарищи? – проворчала Марсела. – Они гринго, империалисты-янки, богатые. Их надо экс…пертизиоровать, что ли?

– Экспроприировать, – поправил я, обрадовавшись, что вечноживое марксистско-ленинское учение постепенно проникло в Марселу, правда, не знаю, через какой канал. – Экспроприировать надо, это верно. Но когда собственность у них изъята, и они не являются более эксплуататорами, надо относиться к ним, как завещал великий Сталин: «И возлюби врага своего…»

– По-моему, это сказал Иисус, – Марсела явно это раньше слышала.

– Правильно, – выкрутился я, – товарищ Христос произнес только первую часть фразы, но товарищ Сталин дополнил, углубил и развил учение Иисуса Христа: «…А если враг не сдается, его уничтожают».

– А падре говорил мне что-то совсем другое, – почесала лоб Марсела.

– Все падре, – тут я мысленно попросил Господа простить мне этот грех, – как правило, извращают учение Христа и ставят его на службу контрреволюции и мировому сионизму.

По какой причине я затронул сионистов – черт его знает, наверно, как всегда, под горячую руку попались.

Наслушавшись научных мыслей, Марсела обалдела и стала их напряженно переваривать, а я тем временем успел убедиться, что Синди выскользнула из ванной и спряталась в каюту. Я вошел в душ и с удовольствием окатился в третий раз за эту ночь теплым душем. Когда я вышел, то увидел в коридоре следующую картину: Марсела, Синди и Мэри стояли кружком, и Марсела делала какие-то знаки руками и мимикой, пытаясь что-то объяснить американкам.

– Что она от нас хочет? – с опаской спросила Мэри.

Когда я перевел Марселе этот вопрос, она ответила:

– Я хочу, чтобы они поняли – мы все трое твои владелицы. Монополизм не пройдет!

– Она объявила вам, что с этого момента мы все – одна семья, – разъяснил я, подошел к этой троице и обнял всех сразу.

– Каждый коммунист немного мусульманин, – добавил я, жмурясь от удовольствия, через несколько секунд, – как сказал выдающийся коммунист современности аятолла Хомейни!

– Вам больше подходит роль покойного шахиншаха, – заметила Мэри, – но мне очень любопытно, как вы сумеете со всеми нами справиться!

А скажите, джентльмены, разве вам этого никогда в жизни не хотелось?

– Вот что, – сказал я, – может быть, не будем торопиться в Гран-Кальмаро? В океане так хорошо и уединенно…

Очень спокойный день

Итак, мы решили немного покататься вчетвером по океану и, свернув в сторону с курса на Гран-Кальмаро, позагорать на маленьком островке Сан-Фернандо, примерно в сорока милях восточнее. Как утверждал путеводитель, имевшийся у Синди и Мэри, «это островок дикой природы, такой, какую застал Колумб, прибыв в Новый Свет». По информации того же путеводителя, каждый турист, прибывший на Сан-Фернандо, может почувствовать себя немного Робинзоном, ибо никаких регулярных рейсов из порта Гран-Кальмаро туда не осуществляется, и попасть на остров можно только наличной яхте, вертолете и гидроплане. Я лично этому не поверил.

Тем не менее, когда мы бросили якорь у островка, никого поблизости не было. Как мы пришли на остров, я не запомнил, потому что завалился спать незадолго до рассвета и проспал до полудня. С удовлетворением обнаружив, что сплю я один, и никто меня не может потревожить, я посетил туалет и ванну, проделал несколько разминочных упражнений, надел все те же женские плавки и лишь после этого выбрался на верхнюю палубу.

Все три дамы были уже на ногах и завтракали. Откуда-то из скрытых пазов в палубе выдвинулись и развернулись на специальных кронштейнах солнечные батареи, которые, как видно, подзаряжали аккумуляторную сеть «Дороги». Кроме того, эти батареи создавали тень и играли таким образом роль тента над палубой. В этой благодатной тени Марсела, Мэри и Синди сидели за столиком, трансформировав шезлонги в довольно удобные кресла, и уплетали бутерброды, кукурузные хлопья с молоком и еще что-то.

– Вот и явился наш грозный повелитель, затмевающий солнце в его полуденном блеске! – воскликнула Мэри. – Садитесь, Энджел, вам необходимо восстановить силы. Кушайте побольше!

Есть я хотел ужасно и принялся уминать все, что было на столике. Говорить при этом я не мог и слышал лишь неясное щебетание, которым обменивались между собой лесбиянки, да воркотню Марселы, которая была убеждена, что я внимаю каждому ее слову. Наконец, когда я почувствовал, что начинаю ощущать сытость, то смог повнимательнее прислушаться к тому, что говорилось за столом.

– Нет, Синди, загорать мы пойдем ближе к вечеру, – произнесла Мэри рассудительно, – сначала надо облететь остров на вертолете, а кроме того, поползать по дну на «Аквамарине». Тут я просмотрела распечатку эхолота за время пути к Хайди и обнаружила одну очень интересную штуку. Я даже скопировала ее на ксероксе. Поглядите!

На небольшом кусочке бумаги я увидел какие-то многочисленные серые линии и пятна. Мэри тыкала пальцем в наиболее темное место. Эта область напоминала по форме продолговатую размазанную кляксу.

– Где это? – спросила Синди.

– Всего в двух милях отсюда, во-он там! – Мэри махнула рукой куда-то на юго-запад. – По-моему, это затонувший корабль, и к тому же довольно старый.

– А на нем – пиастры! – подыграл я. – Шикарная вещь – Карибское море: чуть нырнешь, а там галеон, и в нем тысяча тонн золота! Надо бы и на острове покопаться, может быть, Джек Кидд зарыл здесь миллион золотых. Но за это нам придется уплатить кучу налогов!

– Кстати, эта территория спорная, – заметила Мэри. – Она примерно на равном расстоянии от Хайди и Гран-Кальмаро. Когда-то, говорят, острова едва не объявили войну друг другу, но потом договорились, что на Сан-Фернандо ни та, ни другая сторона не должна заниматься хозяйственной деятельностью и содержать военный персонал. Воды вокруг острова нейтральные, ловить рыбу и вести подводные изыскания можно, не обращаясь ни к кому за разрешением. Единственное, что карается, это загрязнение окружающей среды, а также рубка деревьев и охота на острове. Там за этим наблюдает специальный инспектор ООН. Ему помогают шесть солдат из бразильской армии. А больше тут никого нет. Туристы сюда приезжают добропорядочные.

– С удовольствием прокатился бы на вертолете вокруг острова! – сказал я.

– Вы сами-то управляете вашей машинкой?

– Конечно, – усмехнулась Синди, – если хотите, я вас прокачу.

– А это не очень опасно?

– Со мной – нет, – сказала Синди. Решили, что Мэри с Марселой посидят пока на яхте, а потом Мэри покажет мне подводный мир с борта «Аквамарина» – так назывался подводный аппарат.

Чтобы слетать с Синди на вертолете, пришлось нацепить легкий, но хорошо сохраняющий тепло комбинезон оранжевого цвета и оранжево-бело-зеленые пластиковые шлемы. Синди уверенно заняла место пилота и ловко, словно всю жизнь прослужила на авианосце, снялась с палубы «Дороти». Правда, меня больше интересовало то, как она сумеет посадить вертолет обратно. Посадочный круг был всего ярдов восемь в диаметре. Синди с изяществом балерины накренила вертолет и описала пару кругов вокруг острова. Он был похож на большой крендель, уже обкусанный с нескольких сторон. Видимо, когда-то на острове был вулкан с двумя жерлами, и оба они по той или иной причине взорвались – то ли одновременно, то ли по очереди. Гора исчезла, а на ее месте возникли каменные котловины, заполнившиеся морской водой. Потом нанесло ила, песка, появились растения, разросся лес. Обе лагуны – и западная, и восточная – были очень живописны и хорошо защищены от открытого океана естественными молами и волноломами, за сооружение которых надо сказать спасибо мистеру Плутону. Крупные корабли в лагуны войти не могли, но для такого судна, как «Дороти», проход был вполне достаточный. В западной лагуне я увидел большую крейсерскую яхту, стоящую на якоре, а на песчаном берегу три голубоватые палатки. На берегу восточной лагуны виднелся небольшой дом и несколько одноэтажных построек. Тут же стоял флагшток, над которым развевался флаг ООН. От построек в лагуну вдавался пирс, где было пришвартовано несколько небольших моторок и катер покрупнее, с надстройкой и рубкой. Над ним тоже реял флаг Мирового Сообщества.

Никого, кроме тех, кто загорал поблизости от палаток на пляже западной лагуны, не было видно. Было действительно очень жарко, хотя в вертолете это не чувствовалось.

– Надо сесть, – сказала Синди, – засвидетельствовать почтение инспектору.

Тут я убедился, что сажает вертолет она вполне уверенно. Наша тарахтелка-стрекоза благополучно приземлилась на пятачок, даже меньший, чем посадочный круг «Дороти». Здесь стоял выкрашенный в белый цвет вертолет с поплавками и буквами «Ю Эн» на фюзеляже.

Все переговоры с инспектором и его ленивыми бразильцами вела Синди, а я сидел в кабине, пожевывая чуингам, и подставлял морду под вентилятор. Инспектор, тощий, очень вежливый индиец, нежно смягчая английские слова, сказал Синди:

– Рекомендую вам поскорее перевести яхту в лагуну, мисс. В ближайшие трое суток возможно ухудшение погоды. Если вы поставите яхту сюда, то она будет в безопасности, даже если разразится циклон.

Синди сказала, что обязательно этим воспользуется, влезла в кабину, послала инспектору воздушный поцелуй и взмыла вместе со мной в небеса. Прокатившись еще разок вокруг острова на высоте в триста футов, Синди повернула к яхте и блистательно посадила вертолет на посадочный круг «Дороти».

– Ну, как прогулка? – спросила Мэри. Тот же вопрос задала и Марсела, только по-испански.

– Прекрасно, – ответил я на двух языках.

– Тогда продолжим экскурсию в другой стихии, – напыщенно произнесла Мэри.

– Мне не терпится показать тебе подводный мир!

– Скажи лучше, что тебе хочется побыть с ним вдвоем… – съехидничала Синди.

– Начинается… – проворчал я. – Давайте сделаем так: мы с Марселой наверху, а вы вдвоем на вашей субмарине…

– Это не получится, – возразила Мэри. – Вы не умеете контролировать спуск аппарата, и этому так просто не научишься.

– Тогда возьми с собой Марселу, – предложил я, все больше ощущая, что работа шахиншаха весьма трудная и требующая не только физической силы, но и крепких нервов.

– А я бы хотела тебя! – без особого стеснения произнесла Мэри. – Ну,

девчонки, не считайте меня сепаратисткой!

– Марсела, – пояснил я, – она хочет спуститься со мной на подводном аппарате, ты не против?

– Ты все равно сейчас ни на что не пригодный человек, – махнула рукой Марсела. Вчера она перепила прохладительных напитков, и голос у нее звучал, как у бывалой алкоголички.

– Она не против, – перевел я для Синди и Мэри, после чего на полной мордочке последней появилась веселая ухмылка.

В среднем трюме «Дороти», которая уже застопорила ход и автоматически отдала якоря, Мэри показывала мне подводный аппарат. Он был похож на некий гибрид короткой и очень толстой торпеды с вертолетом. Выкрашен он был в ярко-оранжевый цвет, и на цилиндрической части корпуса виднелась надпись «Аквамарин». Кормовая часть была в точности, как у торпеды – четыре лопасти вертикального и горизонтального рулей, а между ними – винт. Носовая часть представляла собой большой прозрачный шар из очень толстого и прочного стекла, сквозь который просматривались два кресла. С боков от кабины, а также под ней располагались фары, судя по всему, очень мощные. Позади кабины, уже на верхней части «торпеды» находилась в сложенном виде телескопическая штанга с механической рукой-манипулятором. Дальше было два люка: круглый – входной и прямоугольный – как пояснила Мэри – грузовой.

«Аквамарин» стоял на четырех лапах, которые можно было при желании убрать под обтекатели внутрь корпуса аппарата. Для того чтобы его при качке судна-носителя не колотило о борта, он был зафиксирован с носа и с кормы облегающими корпус захватами на телескопических штангах. Размещался аппарат в прямоугольном, довольно узком отсеке, в который можно было попасть через герметический люк, завинчивавшийся изнутри. Мэри, закончив краткую лекцию, завинтила его и указала мне на люк в «Аквамарине»:

– Залезай и садись в пассажирскую кабину, где стекло.

Внутри было очень тесно: вдвоем не разойтись. Позади пассажирской кабины стояло еще одно кресло, а также пульт, с которого осуществлялось управление аппаратом. Я уселся в одно из кресел и стал глядеть вперед, слушая, как возится за моей спиной Мэри, щелкая кнопками-тумблерами и перебрасываясь короткими фразами с Синди, которая сидела наверху, в рубке «Дороги», и должна была выпустить нас в океан. Впереди за стеклом тускло горели лампы в водонепроницаемых плафонах, освещавшие шлюзовой отсек. Из динамика долетел глуховатый голос Синди:

– Герметичность в норме. Начинаю заполнение шлюза.

– Вижу, – ответила Мэри.

Действительно, пенясь и клокоча, вода стала заливаться в отсек и вокруг стеклянного шара появилась колеблющаяся линия быстро поднимающегося уровня воды. Внизу медленно возникла сперва узкая, а потом все более расширяющаяся прямоугольная щель. Это отодвигалась заслонка, отделявшая отсек от океана. Вскоре мне уже хорошо была видна зеленая толща воды, пронизанная косыми, золотистыми лучами солнца. Лампы, горевшие в отсеке, погасли.

– Заслонка отошла, – сообщила Синди, – даю команду на разъем захватов.

– Поняла. Начинаю заполнение цистерн, – ответила Мэри.

Прошла минута, мы по-прежнему висели на захватах. Я даже подумал, что возникла неполадка, и обернулся к Мэри.

– Все нормально, – сказала она успокаивающе, – разъемы отходят только при отрицательной плавучести аппарата.

Где-то булькало и шипело. Вода заполняла балластные цистерны. Потом шипение прекратилось, что-то гулко лязгнуло, и сквозь стекло кабины я увидел, что отсек, его потолок и стенки быстро уходят вверх.

– Отошли захваты. Есть погружение! Дифферент на нос три градуса, опоры под обтекателями. Даю нагрузку на винт. Глубина двадцать футов. Горизонтальная скорость полтора узла, – бубнила Мэри. – Курс норд-ост тридцать два-десять.

– Поняла, – отозвалась Синди, – доверни две минуты к норду…

Было захватывающе интересно и, вместе с тем, немного жутко. Толстое стекло шара, в котором я сидел, было почти незаметно, и создавалось ощущение, будто я, совершенно голый и беззащитный, погружаюсь в морскую пучину. Слева, чуть позади над моей головой нависала зыбкая темно-бурая тень

– днище «Дороти». Створка, выпустившая нас, постепенно задвигалась обратно, закрывая проем.

– Скорость три узла, – доложила Мэри. – Глубина тридцать.

Жаль, что я никогда не интересовался ихтиологией, а потому даже не знал названий рыб, которые стаями и в одиночку барражировали справа, слева, впереди, выше и ниже меня. Единственно, кого я мог определить безошибочно, так это акул. Меня они тоже определили безошибочно. Одна бестия, в девять футов длиной, прошла сперва поперек курса аппарата, потом описала вокруг него полный крут и появилась уже заметно ниже и скользнула по стеклу. Пасть она не открывала, но мне и без того было известно, что у нее там за зубки.

– Не бойся, – сказала Мэри. – Это стекло выдерживает двадцать атмосфер давления. Скорее корпус аппарата не выдержит, чем это стекло.

– А вообще здесь глубоко? – спросил я как-то уж очень по-сухопутному.

– Нет, – усмехнулась Мэри, – здесь мелководье. Порог Авес, как его называют. Есть провальчики в две, в три тысячи футов, но в среднем – не глубже тысячи. А вот восточнее – впадина Гренада, там почти четырнадцать тысяч футов, ну а западнее – Венесуэльская впадина – там восемнадцать тысяч с лишним…

– А сейчас какая глубина? – спросил я, задирая голову и пытаясь разобрать, где поверхность океана. Там по-прежнему маячила тень «Дороти», столбом затенявшая воду на большую глубину, а кроме того, сияло зеленовато-желтое расплывчатое пятно, похожее на расползшийся по сковородке яичный желток – солнце.

– Сейчас всего сто футов, совсем мало. Ты не хочешь подкрепиться?

Когда нас учили обращаться с аквалангами, то мы ниже тридцати футов не опускались. Ведь для того чтобы прицепить к борту корабля магнитную мину с часовым или радиовзрывным устройством, глубоко забираться не обязательно.

Целая тройка акул опять появилась в отдалении от «Аквамарина» и снова начала описывать круги, только теперь уже значительно выше, и их длинные, зыбкие, неправильной формы силуэты не раз мелькали вверху, отпечатываясь длинными полосами тени… Большая стая рыбешек, переливаясь радужно-перламутровыми красками на своих полузеркальных чешуйках, промелькнула над головой в косых нитях солнечных лучей, с настырностью все еще пробивавших воду. Несколько рыбин покрупнее, выпучив глазищи и открывая пасти, словно торпеды, пронеслись через эту пеструю стаю и явно кого-то сожрали, потому что вода замутилась бурой мутью, в которой можно было разглядеть кусочки плавников и чешуйки. Но и те, большие рыбины, тоже были под прицелом: одна из акул молниеносно крутнулась кверху пузом, открыла пасть с несчитанными зубами и хапнула.

Таков уж, видно, был здешний обычай: те, что побольше, жрут тех, что поменьше. Впрочем, этот обычай относился к категории всеобщих.

– Ты не хотел бы подкрепиться? – спросила Мэри. – Хочешь шоколада с тонизирующими кубиками?

– Давай! – сказал я попросту. Мэри, поставив управление на автоматический режим, приоткрыла какой-то шкафчик и достала оттуда плитку швейцарского шоколада и целлофановую упаковку, в которой просматривалось нечто похожее на вафли и халву одновременно. Затем моя добрая хозяюшка добыла два пакетика с черничным соком, отрезала уголки и вставила полиэтиленовые соломинки.

– Очень вкусно! – сказала она, подавая мне сок. – Особенно с шоколадом и кубиками!

Действительно, все это давало очень приятное сочетание. Кубики имели вкус и печенья, и халвы, и грецкого ореха, шоколад приятно отдавал топлеными сливками, а терпкий, чуть кисловатый сок устранял ощущение приторности. Именно с этого момента у меня появилось чувство уюта и пропал даже подспудный страх перед глубиной и ее кровожадными обитателями. Мы сидели в удобных креслах, посасывая черничный сок и неторопливо надкусывая сладости. Сидели и вспоминали то, что произошло между нами вчера, но молча, про себя. Убежден, что и Мэри размышляла об этом, потому что, когда наши глаза встречались, она торопливо отводила их в сторону, будто я мог по ним что-нибудь определить.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю