Текст книги "Атлантическая премьера"

Автор книги: Леонид Влодавец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 39 (всего у книги 43 страниц)

– Посмотрим, – уклончиво сказал Игорь, – надо еще с батей поговорить. А эти, которые с Афгана, они еще приехать могут… Ну, так ты идешь?

– Я его чаю попить пригласил, – ответил за меня Сергей Сергеевич, – заодно ваших сестричек проводит. А то тут вечером пьяные попадаются.

– Ну ладно, – разрешил Игорь, – отдыхай! В случае чего, мы на танцах. Через две улицы направо. Там услышишь, усилители здоровые, даже отсюда хорошо слыхать.

Они ушли, а мы направились чаевничать.

Проверка знаний

Кухня на даче Сергея Сергеевича была отделана «под избу», примерно так, как некоторые кафе и рестораны. Там имелось что-то вроде русской печки – декорация из кирпича, в которую были вмонтированы электроплита и электрокамин с «дровами», по которым бегают огоньки. Камин был просто для уюта, и его Чудо-юдо включать не стал, потому как и без того было жарко. На кухне, расположенной в полуподвале, царила прохлада. Чудо-юдо поставил на плиту цветастый эмалированный чайник, установил на стол варенье, печенье, конфеты и еще чего-то, а затем расставил вокруг отделанного под мореный дуб стола четыре стула.

– По-моему, сейчас придут, – сказал он, глянув на часы. Речь шла о близнецах, которые, видимо, уже закончили свой сонный урок.

Действительно, бойкие шажки застучали по лестнице, и через пару минут появились Зина с Леной.

– Прошу к столу, милые дамы, – пригласил Чудо-юдо. – Сейчас чай заварится. Ну, как вам сегодня путешествовалось? Где побывали, что видели? Прошу рассказать, как выражался незабвенный Макар Нагульнов, на «английском» языке. Кто желает начать?

Первой начала Зинка, она, как видно, была побойчее.

– Мне удалось побывать в Нью-Йорке, – сказала она. – Я видела статую Свободы и Эмпайр-Стейт-Билдинг. Я каталась на пароходе по реке Гудзон, видела здание ООН и по-моему, «Мэдисон сквер гарден». Вот.

– Так, – спросил Сергей Сергеевич, – а ты разговаривала там с кем-нибудь?

– Конечно на углу 42-й улицы и 5-й авеню ко мне подошел газетчик и предложил купить «Нью-Йорк таймс».

– Ты ее купила?

– Да.

– Прочла что-нибудь?

– Да, конечно.

– Не помнишь, что там было. Ну, скажем, на семнадцатой странице? В нижнем углу.

«Ничего себе, – подумал я, балдея, – вот это методика!»

– Как раз это прекрасно помню. Там было маленькое объявление.

Вот тут меня пробило. «Где-то ведь я слышал о семнадцатой полосе и объявлении в углу!» Правда, скорее всего не я, а Браун, но в памяти это сохранилось.

Зинка наморщила лоб и закатила глаза, вспоминая:

– «Фирма „Джи энд Кей“ объявляет распродажу товаров по сниженным ценам». Все объявление я не помню, но вот цены старые, зачеркнутые, и новые – помню.

– Ладно, – сказал Чудо-юдо, – вот тебе карандаш и листочек, запиши, будь добра, все, что запомнила. А мы пока побеседуем с Леночкой. Ну а что ты видела?

– Я была, по-моему, в Бомбее – с заметной неуверенностью произнесла Лена.

– Я разговаривала по-английски с мистером Джаббар Сингхом, который утром прилетел туда из Дели. Очень милый такой, в чалме, в очках, с большой белой бородой, спросил меня, как мое здоровье, и порекомендовал заниматься йогой. А потом… Потом, он попросил передать привет вам, мистеру Сергею Сергеевичу. Правда!

– Ничего удивительного! – раскатисто, по своему обычаю, заржал Чудо-юдо.

– Это же я его придумал и включил в программу. Вообще-то, кроме привета, он должен был еще что-то передать. Не запомнила?

– Ой! – теперь уже Ленка наморщила лоб – точь-в-точь, как ее сестра. – Сейчас вспомню. Он просил передать вам телефонные номера. Я их очень хорошо запомнила.

– Прекрасно. Вот тебе еще карандаш, – пиши. Так-с! Зинаида Иванна, вы готовы?

– Ага, – сказала Зинка и подала листок. Сергей Сергеевич взял его, поглядел и одобрительно кивнул:

– На первый взгляд, все верно. Потом я посмотрю на компьютер, уточню, что было в программе. Леночка, у вас, я смотрю, дело тоже подвигается?

– Сейчас, последний напишу… Все!

– Ну и слава Богу. – Чудо-юдо забрал листочек, бегло поглядел и сунул в карман вместе с Зинкиным. – Чай, думаю, уже заварился. Можно разливать.

Чай у Сергея Сергеевича был какой-то особый, с мятным привкусом, пить его было приятно. Девки все рассказывали наперебой о Нью-Йорке и Бомбее, а я сидел как бы ни при чем, потому что силился вспомнить, где же я сталкивался с объявлением на 17-й странице «Нью-Йорк тайме». В памяти это явно было. Но что-то все время срывало меня, когда я вот-вот готов был вспомнить. Возможно, это была опять все та же непонятная, «руководящая и направляющая», но на сей раз она не столько руководила и направляла, сколько мешала.

– Нам пора, – спохватились близнецы. – Мама будет волноваться.

– Ну что ж, не смею задерживать, – сказал Чудо-юдо. – Провожатый у вас очень надежный, надеюсь, вы дойдете вполне благополучно под его охраной. Заодно попрактикуетесь в разговорном языке.

Он довел нас до калитки в сопровождении Руслана и запер ее за нами.

– Ну и как вам, мистер Николас, наш учитель? – спросила Лена.

– Интересно, – ответил я вопросом, – а это у вас всегда такие занятия?

– Нет, – сказала Зина, – раньше, в самом начале, он просто учил нас словам с помощью магнитофона. Сначала произношение, потом словосочетания, потом фразы. В общем, обычный курс, как на пластинках, только в гипнотическом сне. Когда мы начали понемножку говорить, конструировать фразы, он стал показывать нам видеофильмы о разных странах и городах, где говорят по-английски. Англия. Штаты, Гонконг, Сингапур, Дели… Бомбей. Яркие, цветные. Причем, как он сказал, эти фильмы специально снимались так, чтобы мы как бы видели город или страну своими глазами. Это все запоминалось, а потом с помощью специальных кодированных сигналов это можно вызвать во сне… Ну и получается, что ты как бы внутри картинки, которую видишь. Ходишь по Нью-Йорку или Бомбею, с тобой кто-то заговаривает по-английски, ты стараешься ответить… Иногда программа подсказывает, какую фразу сказать, если не знаешь. Но сейчас это уже почти не нужно. У нас хороший запас лексики.

– А зачем ему нужно, чтоб вы цифры запоминали из объявлений, телефоны?..

– спросил я.

– Это тест программы, – ответила Лена, – он же изучает, как программа воспринимается. Записывает в программу эти цифры, а мы их должны воспроизвести. Если мы все цифры правильно назовем, значит, программа воспринялась хорошо, если не все – то, значит, хуже.

– А если совсем ничего не вспомните – значит, программа не воспринялась, так?

– Конечно. Но такого ни разу не было. Мы шли по пустынной улице, наверно, было бы совсем тихо, если бы не грохот динамиков танцплощадки.

– А вы на танцы не ходите? – спросил я.

– А что там делать? На пьяные морды любоваться? Там же одни тупые. Наши еще куда ни шло, но те, что на мотоциклах из деревень приезжают, – это вообще! Быдло какое-то! Двух слов сказать не могут, а ухватить за что-нибудь

– как юные пионеры – всегда готовы!

Я почему-то отчетливо представил себе, как юные пионеры в алых галстучках и белых рубашках хватают Зинку с Ленкой за «что-нибудь», и хихикнул. «Что-нибудь» у них имелось, это я еще на речке разглядел.

– А ты в Москве живешь, Николай? – спросила Лена.

– Я в детдоме до сих пор прописан. Так получилось. Я на второй год в пятом классе остался, но потом дела пошли лучше. Восьмой вообще почти на «отлично» кончил. Все говорили, чтоб я в ПТУ шел, все равно, дескать, в институт поступить не сумеешь. Ведь школу-то я закончил в восемнадцать лет! Меня тут же и призвали. У меня и аттестат в детдоме остался, у директора в сейфе. Так что мне еще хлопот немало предстоит.

– Дошли, – сказала Зина. – Можешь идти на свои танцы.

– Да я лучше спать залягу, – сказал я, – мне у вас в сараюшке понравилось.

Джек нас даже не обгавкал, как видно, меня с утра запомнил. Девчонки пошли в дом, а я поднялся по лестнице в «мансарду» над курятником и улегся на дальний от двери тюфяк. Это было самое удобное место, и я зацапал его по праву пришедшего первым. Лосенок и Игорь днем немного подрыхли. Лосенок очень даже немало, а я вовсе не спал, и потому, развалившись на тюфяке, заснул почти сразу. Никаких дурацких снов я при этом не увидел, но проспал отнюдь не до самого утра.

Проснулся я часа в два ночи. Именно столько было на «командирских». Проснулся я как-то сразу, быстро, будто мне пришла команда от все той же силы. Наверно, так оно и было, но дело в том, что мне потребовалось справить неотложную, хотя и небольшую, нужду.

Оба храпуна, то есть Лосенок и Игорь, были на месте. Не знаю, как они протанцевали, но выпили, судя по исторгаемому духану, немало. Перешагнув через них, я спустился вниз и справил все, что надо. Можно было бы и обратно, но тут я услышал на улице приглушенные голоса.

– Все взяли? Веревка где?

– Андрюха понес. Давай лопату.

– Пошли.

Толяна было трудно с кем-то спутать. Вторым, кажется, был Миня. Судя по всему, и остальные были где-то здесь, должно быть, вперед ушли. Я хотел было позвать кого-то из них, но потом подумал: «А на фига?» Если они собрались куда-то своей компанией, то им посторонних не нужно. Однако очень уж было интересно, куда они поперлись глубокой ночью, да еще с лопатой и веревкой. И вообще, они же как будто собирались в Москву? Игорь даже говорил, что они уже уехали.

Любопытство заставило меня последовать за ними.

Поселковая улица была освещена как-то пятнами. Можно было и сто метров протопать в кромешной тьме, и даже больше. Фонари – по крайней мере те, которые горели, попадались редко. Стояла тишина, только где-то гудел трансформатор, да изредка побрехивали собаки. «Афганцы» в своих кроссовках шли почти бесшумно. Очень может быть, что их там, в горах, этому научили. Но все-таки я не терял их из виду, а сам двигался по обочине, по травке, чтоб не шлепать своими ботинками по асфальту.

Выходило, что они шли тем же маршрутом, что и днем, то есть в направлении кладбища. Что они там, решили по-тимуровски памятник ночью соорудить для Саньки Терентьева? Веревка, лопата… Это больше на гробокопательство похоже.

Чем ближе «афганцы» подходили к кладбищу, тем больше было сомнений – стоит ли за ними топать. Все-таки кое-какие страхи оставались, видать, непреодолимыми, несмотря на весь диамат и перемат, вместе взятые «Афганцы» могли делать все, что хотели, а мне-то это зачем? Любопытной Варваре, как известно, нос оторвали. Но кто-то управлявший мною дал команду «Не отставать!», и я следовал за Толяном и Миней ровно на дистанции в сто метров, не отставая, но и не приближаясь.

На воротах кладбища висел замок, но рядом в заборе было не меньше трех дырок. Около одной из них Толяна и Миню поджидали Андрюха и Костя. У них, как видно, была задача разведать обстановку.

– Никого, – доложил Андрюха, – сторож пьяный, спит, как сурок. Лезем?

– Веревка где? – это все Толян беспокоился.

– На себя намотал.

– А по-моему, это не дело… – сказал Костя

– Дело – не дело… Решили уже! Пошли! Если мы не правы – слава Богу. Если нет лезем!

И они полезли. Туда, в непроглядную тьму, где и днем было тоскливо, а ночью – просто жутко.

Но все же я последовал за ними. Осторожно подобрался к дыре, прислушался и сунулся. Про вурдалаков, вампиров, упырей и других кладбищенских обитателей я наслышался еще в детдоме страшных историй. Они из поколения в поколение передавались. Но больше всего в этот раз я опасался живых. При всем том, что Толян и другие ребята вроде бы были совсем неплохие, обмануться в них можно было запросто. Если они очень не хотят, чтобы об их тайне кто-то узнал, то могут и приложить усилия, чтобы «лишний» исчез совсем. Кладбище место удобное – закопают и скажут, что так и было.

И все-таки я пошел. Пользуясь темнотой и ориентируясь лишь по свету карманного фонарика, который зажег Толян, чтобы осветить себе путь. Они приближались к Санькиной могиле.

Назад «афганцы» оглядывались нечасто. Поэтому я рискнул и сократил расстояние, двигаясь за ними примерно в семидесяти метрах и стараясь держаться вблизи оградок, кустов и деревьев, чтобы не показаться на открытом месте.

Наконец они пришли. Я укрылся за каменной стелой, не обнесенной оградкой, и стал всматриваться туда, где тускловато светился фонарик.

– Ну, – сказал Толян вполголоса, – ежели что, прости нас, Саня! Господи, благослови!

Я услышал шелест и легкий звон вонзившейся в землю лопаты. Работали двое, один светил, четвертый поглядывал по сторонам. Работали быстро, слышно было, как сыпалась земля, побрякивали лопаты, ударяясь о камешки. Примерно на двадцатой минуте послышался деревянный, глухой стук.

– Андрюха, веревку! – Послышалось пыхтение, возня, все четверо сгрудились над могилой.

– Памятник не повали. Ноги! Так, тяни! Есть! Мигнул фонарь, осветив гроб, обитый кумачом и крепом.

– Не пахнет! – тревожно сказал Толян – Похоже, все верно. Давай топорик!

Противно заскрежетали гвозди, отдираемые вместе с крышкой Мне было жутко, хотя я находился больше чем в полусотне метров от места действия и видел очень мало, только слышал все за счет гробовой, кладбищенской тишины.

Послышался мягкий стук откинутой крышки, а затем злой, приглушенный голос Толяна.

– Все, что доктор прописал. Пусто!

– Ну, суки! Ну, суки! – захлебываясь яростью, прошипел Андрюха. – Воздух матери прислали. Гадье, коммуняки вшивые!

– Ладно тебе. Сразу политику пришил, – угомонил его Толян. – Я тоже коммуняка, ну и что? И дед у меня был с билетом. Но если кто его вшивым обзовет – пасть порву, понял? Короче, забивай, как было, могилу заровняем, матери – ни-ни!

Послышались осторожные удары топорика – пригоняли на место крышку гроба. Брякнул, упав на дно могилы, пустой гроб. Потом вновь залязгали лопаты, зашуршала земля, загрохали комья по крышке.

– Дерн! – распоряжался Толян. – Чтоб все как было. Мать не знает, так пусть сюда ходит. А этих сук мы сами поищем!

– Надо в военную прокуратуру идти, – голос Мини прозвучал неуверенно. – Все документы поднять, кто отправлял, кто грузил, кто сопровождал.

– По-моему, лучше в КГБ, – прикинул Толян. – Военные заглушат все на фиг. А кагэбэшники копать будут, они любят это дело.

– Точно! – согласился Костя. – Чужую контору всегда топить любят.

– Не выйдет ни черта, – сказал Андрюха, – эта контора одна – коммунячья.

– Посмотрим!

Они еще долго, наверно, возились, приводя могилку в порядок. Но я этого уже не видел, потому что потихоньку выбрался из-за стелы и перебежками вернулся к забору, а затем пролез обратно в дыру и уже просто бегом дунул по ночной улице к дому Чебаковых. Джек гавкнул, но быстро успокоился, и, взобравшись на нашу «мансарду», я перешагнул храпунов и улегся на свое место. Казалось, что заснуть мне теперь уже не удастся до утра. Я здорово взволновался из-за этой непонятной истории. Но не успел я начать размышлять, как «руководящая и направляющая» приказала мне «Спать!», и я отключился почти мгновенно. Никаких снов, дурацких или умных, я и на сей раз не увидел.

День забот

Продрыхли мы аж часов до одиннадцати. Могли бы и больше, но Валентина Павловна разбудила и заставила позавтракать. Лосенок с Игорем маялись головами, и Михалыч похмелил их. Я ничего такого не чуял и заторопился на станцию, потому что твердо решил сперва закончить все расчеты с государством, а потом подумать, что делать дальше.

В Кунцевском военкомате я встал на учет как рядовой запаса, а затем направил свои стопы в родной детдом.

Там шел ремонт. Маляры белили потолки, красили стены, художник с помощью диапроектора размалевывал игровую комнату изображениями Винни-Пухов и Пятачков. Младших увезли в пионерлагеря, старших в лагерь труда и отдыха, куда-то в Астрахань, на прополку и уборку помидоров. Воспитатели большей частью или были в отпусках, или уехали с ребятами. Доблестная наша начальница Лидия Сергеевна находилась на боевом посту. Когда я, по обычаю, постучавшись и получив разрешение войти, предстал перед ее светлыми очами, она сделала симпатичную улыбку, которая очень хорошо у нее получалась.

– Здравствуй, Коля Коротков, – сказала она.

– Здрассте, – поклонился я.

– Решил заглянуть в родной дом? – без особого энтузиазма, будто выполняя очередную формальность, произнесла Лидия Сергеевна. – Тянет все-таки? Ты давно из армии?

Да, это, конечно, была не мама. Похоже, что я интересовал ее куда меньше, чем та куча бумаг, что громоздилась на ее столе. Но она была на хорошем счету, у нее было много грамот и от роно, и от гороно, и даже от министра просвещения. Она знала, что нужно приветствовать выпускника, поинтересоваться его жизнью, планами, намерениями, принять участие в его судьбе, подать добрый совет, оказать необходимую помощь и лишь потом выставить за дверь.

– Недавно, – ответил я. – Вчера приехал.

– И уже отмечал где-то? – хмуро заметила Лидия Сергеевна. Наверно, мой комбез пропитался перегаром от Лосенка и Игоря, а может – со вчерашнего не выветрилось.

– Немножко, – ответил я.

– И подрался, конечно? – уже почти следовательским тоном спросила она.

– Чуть-чуть, сгоряча. Но мы уже помирились! – последнюю фразу я произнес по привычке. Именно так легче всего было избавиться от длиннющих нотаций Лидии, которые она обычно читала, вызывая нас по поводу всяких мелких ЧП.

– Ладно, будем надеяться, что ты в последний раз так себя вел, – строго объявила директорша (точно так же она говорила всегда в подобных случаях). – Ну, и что ты намерен делать?

– В институт поступать, – сказал я.

– В какой, если не секрет?

– Не знаю, присмотрюсь сперва. Мне аттестат нужен.

– Аттестат я тебе, конечно, выдам, – сказала начальница, – ты его нам отдал на хранение, можешь забрать. Но насчет института у меня сильные сомнения. Конечно, школу ты кончил неплохо, кое-какие способности у тебя есть, но, думаю, что в этом году поступить ты не сможешь. Я ведь знаю, ты в армии был осужден. Нам сообщили откуда следует. Почти три года перерыва в учебе! На что ты надеешься? Тебе надо сейчас взять направление на завод. Везде только и висят таблички: «Требуются…» Поработаешь учеником, получишь специальность, зарекомендуешь себя в трудовом коллективе. Вступишь в комсомол…

– Да меня уже в армии восстановили, когда дослуживал, – сказал я и вытащил билет. С тех пор, как я его получил от сестер Лэйн и Терри, мне не доводилось его открывать. А тут открыл и увидел, что он новый, выписанный в январе этого года. Правда, все взносы были уплачены аж по август.

– Это, конечно, хорошо, – начальница одобрительно кивнула головой, – но я думаю, что все равно о твоей армейской судимости там, куда ты соберешься поступать, узнают. А им люди с пятнами в биографии не нужны. В институте тебе понадобится характеристика из воинской части. Там все объективно напишут, будь покоен.

Она отперла сейф, выдала мне мой аттестат, заставила расписаться в какой-то трепаной книге.

– Ты, кстати, должен паспорт получить, – припомнила Лидия Сергеевна. – Тебе уже двадцать один, в детдоме я тебя держать не имею права. Если возьмешь направление на завод, там дадут общежитие…

… В кармане у меня оставалось пятнадцать рублей и двадцать три копейки. Ноги вели меня по улицам неведомо куда. Хорошо еще, что было жарко, и я знал, что где-то есть речка, на которой стоит подмосковный поселок, есть Чебаковы, есть Сергей Сергеевич. Иначе… Хрен его знает, чтоб я мог сделать от злости. Мог бы, например, пропить к чертовой матери последние рубли, набить кому-нибудь морду, а то и свалиться сам куда-нибудь. Если б, конечно, не вмешалась «руководящая и направляющая».

Не знаю, вмешивалась она или нет, но вдруг за моей спиной пискнули тормоза и коротко бибикнул клаксон. Я обернулся. У тротуара стояла, урча, бежевая «Волга», а через ветровое стекло мне приветственно махал ручищей Сергей Сергеевич. Я подошел, он открыл правую дверцу.

– Садитесь, мистер Коротков, – пригласил он по-английски, – как наши дела?

– Фигово, – сказал я со всей откровенностью. И совершенно неожиданно, даже не заботясь о том, поверит мне Чудо-юдо или нет, вывалил ему на рассмотрение ВСЕ. Странно, но никакая «руководящая и направляющая» мне не мешала. Сергеевич слушал и не перебивал. Чем больше я рассказывал вещей невероятных и непонятных, тем внимательнее он становился. Попробовал бы я эдак пооткровенничать с детдомовской «мамой» Лидией Сергеевной! Да она уже на первом упоминании о моем пребывании в США вызвала бы милицию или в лучшем случае – скорую психиатрическую. Или сказала бы: «Иди в КГБ и расскажи честно все, как было! Может быть, они учтут твое чистосердечное признание…»

Я говорил час, а может быть, два. Говорил так, что даже не заметил, что машина Сергея Сергеевича уже двинулась с места и куда-то поехала.

– Вы мне верите? – спросил я наконец.

– По крайней мере ничего невозможного в этом не нахожу, – улыбнулся Сергей Сергеевич. – Есть только одно, но существенное сомнение. Очень трудно отличить естественную реальность от искусственной, которую тебе могли индуцировать. Понимаешь ли, у тебя могли создать иллюзию, что ты был Брауном и воевал на острове Хайди. Ты мог пролежать целый год в палате у этого… Брайта, кажется?.. но при этом изо дня в день переживать процесс подготовки к десанту на остров. А может быть, ты даже никуда не выезжал из Германии и лежал в каком-нибудь медицинском центре НАТО, где тебя пичкали всей этой информацией, которую ты воспринимал как собственную реальную жизнь. Это примерно то же, чем я занимаюсь с Леной и Зиной. Я ведь тоже индуцирую им искусственную реальность, в которой они вынуждены применять свое знание английского и таким образом обучаются владеть языком… Но еще более опасно, конечно, если эти самые «кардиналы» сохраняют над тобой контроль. В этом плане, если им понадобится, они могут просто… «выключить» тебя. Как радиоуправляемую игрушку.

– Вообще? – сказал я, даже не стесняясь своего страха.

– Да. Просто так, возьмут и выключат.

– Что же теперь делать?

– Жить. Видишь, ты рассказал все мне, но пока жив. Если они не прозевали каким-то образом этот момент, то значит, их устраивает то, что ты сделал. Либо это входит каким-то образом в задачу эксперимента, поставленного над тобой. И что самое главное, как мне кажется, они намерены изучить тебя поглубже. Я имею в виду то, чем ты стал в результате эксперимента. К сожалению, доверять всем их «откровениям» типа тех, которыми тебя потчевал этот «главный камуфляжник», нельзя. Они могут не иметь ничего общего с реальностью и реальными целями эксперимента. Тебя могут сознательно дезориентировать, проверять твои реакции, изменение психологического состояния, задавать тебе какие-то искусственные ситуации… С точки зрения научного исследования все это может дать им нужный материал – не больше и не меньше. Так что живи. Хорошо, что ты рассказал все это мне, а не кому-то другому. Либо тебя просто обсмеют, либо отправят в психушку.

– Может, мне надо в КГБ сходить?

– Вот оттуда ты в психушку и поедешь, – усмехнулся Сергей Сергеевич. – Поверь мне, я уже знаю, какие механизмы действуют в этом государстве. Ни КГБ, ни ЦК, ни что иное просто не воспримет того, что ты говоришь, если, конечно, в нашем Отечестве не ведутся какие-то аналогичные исследования. Судя по научной литературе, которая есть в открытом доступе, ничего у нас в этом направлении не делается. В лучшем случае, такие безобидные разработки, как мои гипнопедические курсы по некоторым предметам. Я, может быть, зашел подальше других. Но это лишь поверхность. Никто не публикует того, что делают в специальных засекреченных центрах. И на Западе, кстати, тоже. До какого уровня дошли там? Я свои приборы делаю из того, что покупаю в магазинах, из блоков от списанной устарелой донельзя электроники. Компьютер собрал из телевизора «Юность-603», старого магнитофона и клавиатуры от американской машины «Эппл». Но ведь где-то есть что-то получше, поумнее? И не дилетанты при этом работают, а хорошие профессионалы. Кроме того, как я понял, здесь стык нескольких отраслей науки. Я, например, кое-что понимаю в электронике, биофизике, нейрофизиологии, но почти полный профан в биохимии и фармакологии. А эти «кардиналы», судя по всему, упирают на какие-то препараты типа этих ваших «Зомби-6» или «Зомби-7», если их, конечно, не придумали специально для того, чтобы запутать тебя или тех, кому ты выложишь все, что знаешь.

– Вот уж не думал – я даже почесал затылок.

– Да, именно. Ничуть не сомневаясь, что ты излагаешь мне абсолютно точно все, что хранишь в памяти, я могу предположить, что ты – живая, ходячая и дерущаяся дезинформация. Не обижайся, но в тех играх, которые ведут между собой и правительства, и просто «сильные мира сего», могут быть любые ходы. Понять их очень сложно, тем более дилетантам. Например, тебя могли вполне зарядить всей этой памятью только с одной целью направить, допустим, кагэбэшников по ложному пути. Представь себе, они тебе поверили. Что будет? Создадут в управлении внешней разведки какую-то группу или, может быть, отдел, подключат резидентуры, будут вербовать агентов за доллары. Я, конечно, полный дуралей в этом деле, но догадываюсь, что ущерб от всей этой «липы» может быть очень большой. Будут все проверять, перепроверять, уточнять, непременно где-нибудь засветятся, а то и завалятся, потому что будут работать по сценарию противника. Это один вариант, а их может быть не один десяток.

– Да… – почесал я на сей раз лоб. – Значит, жить, как жил, и считать, что ничего этого не было? Но ведь меня все же в СССР провезли каким-то образом! Документы изменили, вон, даже в детдом сообщили, что я в дисбате был!

– Хорошо, я тебе еще козырь выложу, – усмехнулся Сергей Сергеевич, глядя на дорогу. – А ты можешь себе представить, что вообще все, что с тобой произошло, это работа КГБ? Что ты помнишь? Что прошел в Германию по подземному ходу, который случайно нашел какой-то армянин-хлеборез?

– Азербайджанец, – поправил я. – Алик Мусаев.

– Это не суть важно. Во-первых, он мог быть агентом КГБ, который специально вывел тебя туда. Во-вторых, ему могли, допустим, предложить «подшутить» над тобой. А те, кто предлагал, – были кагэбэшники.

– А если б я не захотел идти, вернулся бы или не сел на вагонетку?

– Да ничего бы не было. Вернулся бы и все. Перевели бы в другую часть или дембельнули бы досрочно. Попробовали бы другого.

– Ну, а если б я не поехал на вагонетке, а пошел в другую сторону?

– Все равно, где-нибудь нарвался бы на этих самых «бундесов», как ты выражаешься. А то, что эти «бундесы» могли быть агентами безопасности ГДР, ты допускаешь?

– Там ведь еще и полиция, и какая-то тюрьма или губа были.

– Милый мой, для чистоты инсценировки могут все что угодно представить. Ты же не отличишь всех деталей, кроме тех, которые могут броситься в глаза. Это профессиональный шпион может заметить подвох по какому-нибудь незначительному штриху в поведении. А ты – просто юноша, подопытный кролик. Положили тебя в госпиталь, во всяком случае, для твоих однополчан так объявили. Дескать, полез в штольню, попал под обвал, получил травму и тэ дэ. Ну, а на самом деле ты лежал где-нибудь под присмотром советских и гэдээровских спецов, которые начиняли тебя информацией и смотрели, что из этого выйдет. Ну а потом решили, что хватит, и выпихнули тебя на волю, ввинтив тебе в мозги какую-нибудь микросхему, которая превращает тебя в робота, как ты утверждаешь. Скорее всего, между прочим, она еще и «стучит» на тебя, а заодно и на тех, с кем ты общаешься. На меня, например, кстати.

Я задумался. Опять все перевернулось вверх дном и стало на уши. Действительно, если я не мог разобраться, что было наяву, а что мне затолкали в голову, то вполне могло быть и так, как только что придумал Сергей Сергеевич. И выходит, что надо мне бояться не каких-то там «серых кардиналов» в далекой Америке, а тех, что за спиной «Железного Феликса», в большом доме на Лубянке… Захотят – сделают суперменом, а захотят – выключат, чтоб не путался под ногами.

– Переживаешь? – хмыкнул Сергей Сергеевич, притормаживая у светофора. – Не волнуйся. Свет не без добрых людей. Кое в чем могу помочь я, а кое в чем

– мои друзья. Давай сейчас не будем думать о твоих главных проблемах, которые у тебя в голове. Займемся лучше делами насущными. Что тебе нужно сейчас? Первое и главное – совковская прописка и постоянное место жительства. Второе – поступление в институт. Это моя забота. Третье – деньги на первое время. Ну, тут мы уже вчера нашли выход. Заработаешь честным трудом, копая котлован под мою сауну и бассейн. Так что самое главное, опять-таки, прописка. Надо будет сейчас подъехать к одному моему другу… Вроде он еще не в отпуске.

Он решительно повернул руль вправо, и «Волга» влилась в поток машин, низвергавшихся с Калининского проспекта на Кутузовский.

– Приехали, – объявил Чудо-юдо, остановив машину во дворе одного из массивных серо-желтых домов. – Посиди здесь, подожди. Вон, приемник включи. Я скоро. Ты в каком отделении милиции до армии паспорт получал?

Я назвал номер. Чудо-юдо быстренько кивнул и убежал. Мне осталось только найти что слушать в хрюкающем автомобильном приемнике.

– …"Вести с полей. Труженики села Чечено-Ингушетии вырастили хороший урожай зерновых»… – это я прокрутил, не слушая. Дальше началась музыка. Алла Пугачева восторженно выкрикивала:

«– Я так хочу, чтобы лето не кончалось!»

Я тоже этого хотел, но все-таки повернул верньер дальше.

«– Преступность в Соединенных Штатах Америки приобретает все более угрожающие масштабы. На днях был обнаружен мертвым в багажнике собственного лимузина некий Грег Чалмерс, президент компании „Джи и Кей“, занимающейся сбытом прохладительных напитков и пива…»

«Джи и Кей»! – недолго мне пришлось мучиться, чтобы вспомнить вчерашний день с чаепитием на даче у Сергея Сергеевича и рассказами сестер Чебаковых о своих «путешествиях во сне». 3инка была на углу 32-й улицы и 5-й авеню в Нью-Йорке и купила там газету «Нью-Йорк таймс» с объявлением о распродаже по сниженным ценам на 17-й полосе. Той самой, на которой прочла какое-то объявление Киска, она же мисс Элизабет Стил или Эстелла Рамос Роса. Объявление, которое остановило американскую эскадру. А Грег Чалмерс – это же тот самый «мистер Х или Y» – именно это имя мне помянул «главный камуфляжник»… Значит, все-таки это было!

«– Прекращены продолжавшиеся более месяца поиски самолета „Боинг-737“, пропавшего в районе пресловутого Бермудского треугольника, – провещала радиостанция „Маяк“. – Как сообщил на пресс-конференции представитель Береговой охраны США, несмотря на то, что в поисках принимали участие несколько десятков кораблей и самолетов, обнаружить обломки самолета и тела погибших не удалось…»

Да ведь это тот самый «Боинг», где летела Киска! И это, значит, было на самом деле!