Текст книги "Фартовые деньги"

Автор книги: Леонид Влодавец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 30 страниц)

АХ, ШУРА! АХ, ВИТЯ!

«Ниссан-Патрол» к этому времени уже выезжал на асфальт.

Нинка спросила:

– Направо или налево?

– Налево, – сказал Швандя, и Нинка, дождавшись согласительного кивка Казана, повернула баранку.

Борман в это время мирно похрапывал – его развезло капитально и основательно. 200 грамм почти чистого алкоголя при потере примерно такого же объема крови – это неплохой кайф.

А вот Швандя понимал: каждый оборот колес джипа приближал его личную безвременную кончину. И отсрочить ее было почти невозможно. Нет, конечно, он мог бы, например, сказать, что ехать надо направо. Но, во-первых, сам же рассказал, что Ухан через лес семь километров пойдет. Дурак вычислит, что машины должны ближе к Снороти стоять, а не к Знаменску. Ну а во-вторых, если Ларев или Казан и прокатятся до Знаменска, то ничто не помешает им вернуться. Ну, проживешь на полчаса больше, какая разница?

Ларев, сказать по правде, тоже не очень уверенно себя чувствовал. Одно дело разговаривать с Басмачом, имея за спиной всю братву, другое – только Шуру и Нинку. А Басмач вполне может поддаться эмоциям. Разделаться со Швандей и Уханом он не откажется, наверное, не будет возражать и против того, чтоб Шура поканал Бормана. Но из этого не следует, что он откажется разобраться с Механиком, а заодно и спросить за это с Ларева. Конечно, за Ларевым не только своя контора, но и район, и друзья в области, и даже в Москве. Если б Ларев знал Басмача как исключительного прагматика, который принимает только сугубо взвешенные и продуманные решения, то ни о каких нежелательных исходах переговоров не думал бы. Но Владимир Васильевич был прекрасно осведомлен, насколько импульсивен и непредсказуем господин Басманов. И то, что его реакция может зависеть от каких-либо мелочей, типа количества граммов, принятых накануне, – понимал отлично.

Шура Казан тоже малость сомневался. Конечно, они с Витей были дружны, и не счесть, сколько раз друг друга поддерживали в трудную минуту. Но времена меняются, и люди тоже. Раз Борман сумел втянуть Басмача в эту авантюру на «ларевской» территории – значит, сумел его чем-то заинтересовать. Например, кладом Федьки Бузуна, который прячет Механик. Но где этот клад, не знает даже Ларев. По крайней мере, он клятвенно уверял в этом Казана, когда Механик занимался спасением Шпинделя из ямы и отсутствовал в доме. На слово Лареву верить, конечно, не стоило, но Казан догадывался, что если б Володя уже заполучил сокровища Механика и приступил бы к их оценке и реализации, то информация об этом уже дошла бы до «чик-чириковцев» из разных «независимых источников». Наконец, Казан ничегошеньки не забыл насчет второго клада и уже почти точно знал, где его искать. А что, если и Борман какими-то путями узнал про то, что Орел зарыл на хуторе или, допустим, Швандя? Ведь не один отец Бати сопровождал туда атамана, мог и еще кто-то откуда-то узнать? Такое Казан, конечно, допускал только в теории, потому что вероятность этого была очень мала.

Более-менее спокойно (не считая дрыхнувшего Бормана) себя чувствовала только Нинка. После того испуга, который она пережила, когда Борман со своей командой загнал всех в подвал и начал допрашивать Юльку, ей казалось, будто ничего более страшного за эту ночь случиться уже не может. Даже когда она проехала через пост, выставленный Уханом, и то не боялась. Точнее, не успела испугаться. А сейчас все казалось и вовсе простым. Шура и Витя – старые друзья, Ларев, судя по всему, человек приличный и тоже знает Басмача. Доедут, встретятся, потолкуют, отдадут Вите на расправу нехорошего человека Швандю, шлепнут Бормана – это она была готова даже сама сделать ради милого Шурика! – после чего можно будет ехать на хутор, чтоб разобраться с Уханом или как его там…

– Знаешь, Володя, – нарушил тишину в салоне Казан. – Наверно, лучше будет, если сначала я с Витей поговорю. Не возражаешь?

Ларев ответил не сразу. Пустил струйку сигаретного дыма в полуоткрытое окно машины и немного помолчал.

– А почему нельзя вдвоем сходить?

– Во-первых, потому, что этих двух (Шура мотнул головой на Бормана и Швандю) не стоит без присмотра оставлять, с одной Ниной. А я, например, не знаю толком, в натуре Борман ужрался или только косит под это дело. Во-вторых, если Басмача эти козлы сильно завели насчет того, что ты Механика прятал, то он неправильно себя поведет. Со мной у него никаких проблем. Я подойду, поручкаюсь и подарю ему кассету. Для начала, конечно, он ее вместе со мной прослушает. А уж потом объясню ему, насколько честно и благородно ты поступаешь.

– Логика есть… – кивнул Ларев, что-то прикидывая в уме. – Давай так и сделаем.

Еще через полтора километра слева показалась небольшая неосвещенная площадка отдыха для водителей. На ней, погасив и фары, и подфарники, и свет в кабинах, стояло несколько машин.

– Здесь… – пробормотал Швандя, чуя, что смертный холод струится по всему телу. Вот тут-то, возможно, его и уроют. Не на самой площадке, так в лесу.

– Поворачивай! – велел Нинке Казан, и «Ниссан-Патрол», переехав через встречную полосу пустынного шоссе, вкатился на площадку.

Швандя не обманул: на площадке парковалось семь машин и сидело в них два десятка человек. Две машины, принадлежавших своей команде, маленькие «Судзуки-Самураи», Шура узнал сразу же. Рядом с ними стояла личная «шестерка» Ухана. А дальше шла «эскадра» Басмача – три «Нивы»-«Тайги» и флагманский «Лендровер».

Конечно, Витя дожидался хороших вестей с хутора. За семь километров, через лесную чащобу до него никаких звуков не долетало и сигнальные ракеты не просматривались. Учитывая печальный опыт прошлого, как уже отмечалось, рациями решили не пользоваться. Так что хорошие вести должны были привезти те, кто захватит какую-либо из машин Механика и найдет проводника, способного проехать по просекам.

Когда на площадку, осветив фарами внушительную автоколонну Басмача, свернул «Ниссан-Патрол», Вите стало немного не по себе. Даже если бы Басмач был дальтоником и не увидел цвета машины, то номерной знак автомобиля зам. главы администрации Знаменского района бы ему хорошо известен. А Вите очень не хотелось проявлять неуважение к соседнему району. Тем более, ежели следом за «Ниссаном» с обоих концов дороги вывернут милицейские машины РОВД или со стороны леса выскочит взвод СОБРа. Даже с простой личной охраной Ларева гражданину Басманову никаких разборок не жаждалось.

Впрочем, Витя все же не был психом и паникером, чтобы сразу предположить крах своего мероприятия, провал, измену или подставу со стороны Бормана, Шванди или Ухана. Тем более что, когда «Ниссан» осветили фарами, то Басмач почти сразу же увидел в одном из окошек джипа унылую физиономию своего «супершпиона».

Из этого следовало легкое прибалдение. Получалось, что Швандя с Борманом реквизировали тачку у Ларева и, не дай Бог, его самого пошмаляли… Вот тут, в эту секунду, Басмач ощутил очень серьезное волнение.

Дальше было уже не так страшно, но очень непонятно. Из дверцы «Ниссана» вышел, прихрамывая, гражданин с повязкой на голове и загипсованной рукой на косынке. И лишь когда он подошел почти вплотную к «Лендроверу», Басмач окончательно убедился, что это не призрак, а самый настоящий Шура Казан, со всеми вытекающими отсюда приятными последствиями.

– Привет! – Басмач лично вылез из машины и пожал Шуре уцелевшую мужественную руку. – Не ждал, конечно, здесь увидеть… Какими судьбами, братуха?

Шура хотел было ответить: «Вашими молитвами!», но подумал, что это может прозвучать двусмысленно. К тому же он очень хотел поскорее снять с души вопрос о кассете.

– У тебя магнитола есть в машине? – спросил Казан. – Надо тебе одну очень интересную запись послушать.

– Ладно, залезай…

В «ровере», кроме шофера, было еще двое. Догадливый Витя сказал им:

– Покурите на воздухе.

– И если можно – не подходите пока к «Ниссану», ладно? – добавил Шура. – Для общего спокойствия… И другим тоже передайте.

– Как скажешь, – Басмач понял, что речь идет о чем-то жутко сложном и важном. Ему хотелось задать Казану очень много вопросов, например, о том, почему он приехал на машине Ларева в компании со Швандей, почему за рулем «Ниссана» сидит баба и был ли он на хуторе вместе с Борманом…

Казан вытащил кассету и поставил в автомагнитолу «Лендровера». Прежде чем пустить воспроизведение, Шура объявил:

– Все это было записано в Знаменске, в тамошнем одноименном ресторане. Вчерашним утром, между прочим. Основную массу выступающих узнаешь по голосу…

Кассета зашуршала, и пошли уже знакомые Шуре фразы, которые заставляли Витю все больше и больше разочаровываться в радостях жизни. Конечно, он не все принимал сразу на веру, он несколько раз начинал думать: а не разыграли ли эту сценку по заказу Ларева и Шуры запуганные ими Борман и Ухан? Но чем дольше слушал, тем меньше сомнений оставалось – да, его продали, и послезавтра, когда он собирался ехать к Фыре, с ним могло произойти то же, что с Шурой. И даже хуже, потому что так, как Шуре, везет не многим.

– Эту кассету тебе должен был Швандя передать, – сказал Казан, когда запись кончилась. – Но он, падла, с ними скорешился.

– Гаденыш! – прошипел Витя. – Я ему ноги выдерну!

– Позже, – посоветовал Шура, – сейчас надо срочно гнать туда, на хутор, и тормозить Ухана с братвой. Механик обещал мне лично, что постарается попудрить им мозги, но никого не завалить. По крайней мере, до того момента, пока это будет возможно. Но если они начнут нарываться – будут трупы. Из тех, кто был с Борманом и Швандей, он положил шестерых, а они сами, два придурка, сидят в «Ниссане», в наручниках.

– Во зверь! – поежился Басмач и тут же освирепел:

– Он мне еще за Хряпа и Медведя не рассчитался! Все равно поканаю, падлу эту!

– Давай так: сначала туда доедем, а потом решим, – предложил Шура. – Как я понял, с Уханом пошли и неплохие ребята. Наверно, если их убьют, а Ухан останется и сбежит, тебе будет неприятно. В общем, надо поскорее ехать туда и завязывать всю эту заваруху.

– А Ларев не вмешается? – опасливо спросил Басмач.

– Здесь он, в «Ниссане». И тоже обещал, что вмешиваться не станет. Но Механика он тебе так просто не отдаст.

– Ладно, – произнес Витя, – едем, раз такое дело.

– Нина! – крикнул в окно Казан. – Разворачивайся, мы обратно едем. Поведешь нас!

– Ой, а ты? – встревоженно спросила Нинка.

– А мне надо с Витей еще немного поговорить…

Нинке это не очень понравилось, но она больше переспрашивать не стала, развернулась и поехала. А вот Лареву Шурина пересадка совсем не глянулась. То, что его и на беседу не позвали, особенно забеспокоило. Эти корешки там, наедине, могут до такого договориться, что мало не покажется. Нет, одному и без охраны – это не фонтан! Владимир Васильевич вынул свой радиотелефон, который не доставал до Знаменска от хутора, повертел в руках, поворчал на себя мысленно за то, что не взял удлиненный, и хотел было запихнуть бесполезную вещь обратно в карман. Но неожиданно сообразил: это ж он от хутора не доставал! А отсюда-то гораздо ближе! И набрал вызов Сони… Би-ип! Ответила:

– Аллоу…

– Спала, солнышко? – нежно произнес Ларев. – Не волнуешься?

– Нет, я привыкла. Дела или любовница?

– Дела, – ответил Владимир Васильевич. – Очень сложные и серьезные. Могу и к утру не вернуться. Так что приготовь обед из трех блюд, поняла?

– Ты там, откуда мы утром уезжали? – спросила Соня.

– Да, там же. Ну, спокойной ночи, солнышко мое.

Нинка, сидя за баранкой, подумала, что жить с таким типом, который вот так по ночам катается, а жену дома оставляет – еще хуже, чем с Шурой Казаном. Да еще и обед требует, зараза! Нет, все-таки незамужней быть лучше.

Между тем невинный семейный разговор, который, даже если б его могли услышать Витя и Шура, не вызвал бы особых подозрений, привел в движение довольно мощную систему, которую возглавлял Ларев. «Обед из трех блюд» означал, что Владимиру Васильевичу на хуторе требуется максимальная силовая поддержка. И не к утру, а как можно быстрее.

«Лендровер» Басмача пошел следом за «Ниссаном». Дальше потянулись остальные.

– Ну ты и нагнал техники! – опасливо оглядываясь назад, где двигалось еще шесть машин, заметил Казан. – На километр растянулись…

– Сразу видно – банда идет! – немного нервно, хотя и с самодовольной улыбкой сказал Басмач. – Для свадьбы – поздновато, конечно.

– Не слишком ли борзо? Все-таки здесь твой друг Егорыч не хозяин.

– Ларев ведь не возражает вроде?

– Пока ты Механика не тронешь.

– Надо было его сюда, к нам пригласить… – с легкой досадой в голосе произнес Витя. – Теплее было бы на душе. И пока ехали, могли бы договориться. В конце концов ему ведь тоже не резон с нами ссориться из-за этого штымпа туберкулезного. Ларев наверняка знает, что Мех золотишко ныкает, только не знает, где. Напрямую небось боится спросить, зажать – тоже.

– Мне тоже так показалось. По-моему, он осени ждет. У Меха наверняка обострение тубика наступит. Захочет вылечиться – сам отдаст. А уж как его Ларев лечить будет – в Европу пошлет или в речку спихнет, вопрос другой.

– До осени, блин, еще дожить надо.

– То-то и оно. Ларев мне сегодня говорил, что за нами охота идет. Видишь, как меня разделали? Если б не баба, которая за рулем «Ниссана» сидит, меня бы здесь не было. А если б Ларев вчера согласился, тебя бы во время поездки к Фыре приложили. И еще пару трупов из моей команды оставили – чтоб разборка пошла между нами. Бормана с Уханом как-нибудь позже грохнули – а все, что осталось, глядишь, перебрали бы.

– Кому это надо?

– Пока Швандя «краем уха», как он говорит, слышал про какого-то Клобука. Слышал о таком?

– Ни фига не слышал. Что за хрен с горы?

– Об этом надо Бормана поспрашивать. Сдается мне, что это тип вроде Шкворня покойного. И, возможно, даже ту же московскую контору представляет. Только Шкворень пытался официально вписаться, а этот хоронится и старается поменьше глаза мозолить.

– А какой у Ларева резон нам помогать, ты не задумывался? – спросил Витя. – Он случайно не хочет в нашей губернии зацепиться?

– Не знаю, он не докладывал. Могу догадываться, что ему тоже какая-то Москва помогает. Возможно, та, что за Булкой стоит.

– А почему Кныш ни хрена не знает? Как того фраера звали, что весной в «Чик-чирике» выступал? Борис? Они же с Кнышом контачили…

– Надо будет опять собраться. А то опять все зависнет, как весной. И все эти Зубры и Бегемоты начнут шустрить, одеяло на себя тянуть…

– Мысль верная, но сначала надо этого Клобука достать. И разобраться, – Витя выкинул в окно бычок.

Нинка уже сворачивала на дорожку, ведущую к заброшенному песчаному карьеру…

ГДЕ СЯДЕШЬ – ТАМ И СЛЕЗЕШЬ…

Ухан и трое сопровождавших его бойцов в явном обалдении стояли над трупами шестерых спутников Бормана и Шванди. У каждого из четверых при виде выложенных в ряд жмуров, попросту говоря, тряслись поджилки. И это при том, что они только что облазили весь хутор, не найдя ни одной живой души, кроме коровы, поросят, кроликов и куриц. Правда, они не рискнули соваться в лес и спускаться к речке. Темнота вокруг стала чуточку пореже, но все-таки была достаточно густой, чтоб скрыть супостата. И оттуда, из этой темноты, могла в любой момент прилететь смерть. Причем бесшумная и внезапная. Шило, торчавшее из башки Карася, и арбалетная стрела, влетевшая в глаз Купону, навевали самые дурные предчувствия.

– Сваливать надо, Ухан! – произнес один из его спутников по кличке Штопор. – Надо брать тачку из гаража, рыжики, которые нашли, грузить всех и валить на просеку.

– А дорогу ты знаешь?

– Не тайга же, скоро рассветет, выберемся… А иначе нас всех почикают. Притом ясно, что Механик не один. Одного ихнего «казаны» все же завалили – в сенях.

– Нет тут никого, – сам себя подбодрил Ухан. – Они все на «Ниссане» слиняли.

– А как же наши на дороге не заметили? Губан и Быра?

– Получили по стреле в лобешник – вот глаза и позастило… – мрачно произнес еще один соратничек по кличке Боцман.

– Надо бы туда сбегать, – предложил третий боец, Шпала.

– Вот и сбегай, – проворчал Ухан. – Давай, дуй!

– Несерьезно, – заметил Боцман. – Надо всем туда идти. И вообще, зря мы от Резаного оторвались.

– Точно, – хмыкнул Штопор. – Они там небось вовсю золотишко выгребают…

– Если их еще не почикали, – у Боцмана на уме был сплошной пессимизм.

– Короче, идем сейчас на просеку, – решил Ухан, – а оттуда – к Резаному. Соберемся все в кучу и подумаем, что дальше делать…

К въезду на просеку шли с превеликой осторожностью, стараясь поменьше светить фонарями, и держали стволы наготове. На саму просеку высовываться не рискнули, пошли по краю, прячась за деревьями. Ухан первый услышал шорох поблизости от березы, перекрывавшей дорогу, и наставил автомат. Потом все же решил спросить:

– Губан? Быра?!

Молодцы сразу узнали голос вожака и вылезли.

– Ну как там? – спросил Губан.

– Там все нормально, – еле сдерживая ярость к этим лохам безмоглым, прошипел Ухан. – А вот у вас как, интересно?

– У нас тоже все нормально. Швандя с Борманом проехали на тачке. За рулем баба сидела какая-то, в салоне еще двое было, не разглядели, кто… Один раненый, по-моему, с бинтами…

– Вы через стекла глядели?

– А как еще, через задницу, что ли? – обиженно пробухтел Быра. – Швандя сидел с автоматом, сам видел. А Борман рядом с бабой. Они ж должны были проводника взять на просеку – наверно, и заставили эту бабу.

Ухана все это здорово запутало. Он уже ни хрена ничего не понимал. Конечно, Швандя мог в очередной раз скурвиться, изловчиться и подставить Бормана с командой. Но в этом случае первым, кого он должен был пришить, являлся сам Борман. Потому что тот наверняка перед смертью постарался бы рассказать Вите Басмачу о всех Швандиных художествах. Если Швандя повез его к Басмачу живым, то он просто чудак на букву «м». А если решил просто слинять, то тем более на фига ему Борман? Может, они там сговорились за счет Ухана? Набрали золотишка побольше – и тю-тю! Кто его знает, сколько в том сундуке было до того, как в него Лапоток забрался? Ну а чтоб не делиться – своих братков пощелкали. Дескать, все равно их на Механика спишут…

– Ладно, – сказал Ухан, – идем к Резаному, а то, боюсь, он там со страху замерз…

Вшестером братки чувствовали себя поуверенней, хотя тьма по-прежнему пугала, а перед глазами маячили те шесть жмуров у сарая. Если бы в них сейчас начали стрелять, забрасывать гранатами и так далее, «басмачи» испытали бы, кажется, жуткое облегчение. Но никто их не трогал. Они благополучно дошли до избы, потом до мастерской и гаража, выбрались к бугру…

А там никого не оказалось.

– Блин! – вырвалось у Ухана. – Куда они подевались?!

Пошарили по траве фонарями, рассчитывая увидеть хотя бы трупы или следы крови – ни фига. И не было заметно, чтоб кого-то куда-то уволакивали.

– Резаный, ёкалэмэнэ! – заорал Ухан на весь лес. – Куда упилил, падла?!

Ответило только эхо.

– Все! – рявкнул Штопор. – Надо валить отсюда! Они небось рыжевье прибрали – и пешком к дороге. Не то что мы, дураки!

– Точно, – кивнул Боцман. – Здесь какое-то чертово место, печенкой чую. Еще малость – и нас всех в «дурку» можно будет класть, крыша съедет!

– Братва! – воскликнул Быра, рискнувший заглянуть за угол мастерской. – Тут мешок какой-то… Тяжелый!

– Не трогай! – заорал Ухан. – Взлетишь на фиг!

– Да я уже ворочал его, – сообщил Быра, – проверено – мин нет!

– Мы ж там смотрели, – удивился Штопор. – Не было там мешка никакого… Часа, блин, не прошло!

Все подошли к Быре, посветили на мешок. Обычный такой, в какие картошку затаривают. Но через мешковину прощупывались не корнеплоды, а какие-то мелкие, звенящие предметы…

– Килограмм сто, не меньше! – доложил Быра, возбужденно дыша. – Монеты, бля буду!

– Отвалите от него! – приказал Ухан. – У него горловина завязана. Дернем за веревочку – и улетим к Аллаху! Поглядеть надо…

Все отошли, хотя и недалеко. А Ухан с важным видом опытного специалиста по взрывотехнике осмотрел горловину мешка и, убедившись, что ничего лишнего к стяжке не привязано, развязал узел. Все тут же подскочили с фонарями и ахнули – мешок был почти под завязку засыпан золотыми монетами, перстнями и прочим благородным металлом.

– Стой! – заорал Ухан, чуя, что братки вот-вот кинутся хватать и растаскивать. – Завязываем и берем как есть! А то начнем здесь делить – Мех подкрадется и завалит всех, как курей!

Все резко осадили и завертели головами – не просматривается ли где злодей Механик?! Ухан завязал мешок и скомандовал:

– Быстро тащим в гараж! Там у Механика три тачки стоят. «Козел» и два нормальных джипа. «Паджеро», помнится, даже не заперт был…

– Точно! – Штопор был в восторге. – И с горючкой! Валим, братва! Тут больше ловить не фига!

– А этого мешка нам на шестерых вот так хватит! – поддержал Боцман. – Поедем на хату и все поделим как надо!

Шпала, Быра и Губан ухватились за мешок, Ухан и остальные, ощетинившись стволами, прикрывали. Но никто на них не покушался – до гаража мешок дотащили спокойно.

– Ворота заперты, – заметил Штопор с досадой. – Не враз сломаешь…

– Фигня! – отмахнулся Ухан. – Дверь открыта. Сядем там, внутри, а ворота бодалкой выдавим. Я уже прикидывал…

Пыхтя, затащили мешок в гараж, открыли боковую дверцу джипа, втянули сокровища в салон. Потом влезли, уселись, места всем хватило. Боцман занял место за рулем. Включил стартер, мотор заработал, нажал на педаль газа…

И тут произошло то, чего никто не ожидал. Мотор тут же заглох, а в уши всей шестерки ворвалось какое-то непонятное шипение. Разом щелкнули блокираторы на всех дверцах джипа. А Боцман и Шпала, сидевшие на переднем сиденье, неожиданно обмякли, судорожно дернувшись.

– Подстава! – завизжал Штопор, выпучивая глаза. – Газ!

– Стекла, стекла бей! – взвыл Ухан, уже чуя, что теряет сознание от воздействия какой-то химии.

Ударить по стеклу кулаком сумел только Быра:

– Бронированные… – пробормотал он и обмяк.

Еще через минуту шипение газа прекратилось, и какое-то устройство, укрытое в недрах «Паджеро», стало издавать тихий писк: пи-и-и-и! В это время из двери мастерской почти бесшумно выскользнула маленькая черная фигурка. Механик перескочил проход между мастерской и гаражом, юркнул в дверь, осторожно подошел к джипу. Посветил фонариком внутрь салона, убедился, что все клиенты без сознания. Затем вышел из гаража за угол и помигал фонариком в сторону леса: два длинных, два коротких. Оттуда, стараясь поменьше шуршать, выбежали трое охранников Ларева.

Механик разблокировал дверцы «Паджеро» со своего карманного пульта, и ларевские мордовороты стали по-быстрому выдергивать из салона братков Ухана, стараясь особо не нюхать газ. Выволакивали в проход между гаражом и мастерской, быстро стягивали запястья ремнями или наручниками (у кого находили), а затем укладывали мордами вниз. Вскоре все шестеро заняли соответствующую позицию.

– Что дальше, Олег Федорович? – спросил Гриша.

– Оружие приберите, если там все проветрилось. И давайте сюда тех, первых, если уже очухались…

– А мешок?

– Пусть пока постоит…

Охранники собрали оружие пленников и бегом побежали к лесу.

Механик внимательно поглядел с фонариком, хорошо ли связаны арестанты, а заодно проверил, не отдал ли кто из них концы. Нет, газ, который применил Механик, хоть и вырубал минут на двадцать, но при нормальном здоровье до смерти не валил. После прихода в сознание гражданин некоторое время испытывал вялость и головокружение, соображалка тоже слабо варила, но через два-три часа и это проходило.

Резаный, Ера, Мотыль и Лапоток двух часов после прихода в сознание еще не прожили, но уже могли кое-как передвигаться и даже кое-что соображали. Их привели из леса под конвоем ларевские охранники и Юлька с Епихой, а затем уложили в один ряд со свежеобработанными.

– Гражданин Резаный, – сказал Механик, стоя над «басмачом», оставшимся без пулемета. – Вас, извиняюсь, сколько было «до того»?

– Десять… – произнес тот, даже не удивившись, что Механик знает его кликуху.

– Это точно? – даже настырнее, чем следователь прокуратуры, спросил Еремин, пересчитывая пленников по головам.

– Точно… – прокряхтел вместо Резаного Мотыль, ощущая себя гораздо хуже, чем с большого бодуна.

– Ну хорошо, – сказал Механик, – по крайней мере никого лишнего не сцапали. Итак, для тех, кто уже очухался, и для тех, кто будет очухиваться в процессе мероприятия, провожу небольшую лекцию. Для начала должен сообщить всей почтеннейшей публике, что, лежа и не дрыгаясь до приезда господ Володи Ларева, Шуры Казана с супругой и всеми вами горячо любимого Вити Басмача, все вы сохраните жизнь и даже здоровье. Хотя вы, как крысы поганые, вторглись на территорию частного владения с явным намерением нанести ущерб жизни и здоровью как моей лично, так и многих других мирных жителей…

– Хорош мирный, – проворчал Резаный, – с автоматом…

– Конечно, – невозмутимо продолжал Механик. – «Мы мирные люди, но наш бронепоезд стоит на запасном пути». Так вот, несмотря на ваше гнусное вторжение, я проявляю исключительный гуманизм и сдаю всех вас не в органы ментуры и прокуратуры, а дорогому и горячо любимому Леониду Ильичу… то есть, тьфу ты! – Вите Басмачу. Хотя чисто технически замочить вас было намного проще, чем взять живыми. В том, что я умею не только живыми брать, но и мочить, уже удостоверились граждане, которые еще не очухались, в том числе и Ухан. Возможно, что те из вас, которым товарищ Басманов сохранит жизнь, здоровье и мужское достоинство, еще смогут поглядеть на шестерых коллег, которые приехали с Борманом и Швандей. Ясно, что им тоже много чего хотелось. Но все, что им теперь нужно, – это удобный гроб, комфортабельная могила и красивый памятник.

Лапоток всхлипнул – расстроился.

– Вот, – произнес Механик. – Молодой товарищ уже все понял. В советские времена после такого осознания комсомольцу говорили: «Вася! Ты должен искупить свою вину перед Родиной! Бери в руки большой красный флаг и воткни его, допустим, в рейхстаг!» Вася шел, его убивали, но другие товарищи брали флаг и тащили дальше, пока он не попадал в руки Егорова и Кантарии. Сейчас, конечно, так поступать нельзя, потому что, во-первых, гражданин Лапоток в комсомоле не числится, во-вторых, потому, что красный флаг можно вывешивать только на День Победы, да и то без серпа и молота, а в-третьих, потому, что последним местом, куда его можно было воткнуть, был дворец товарища Дудаева в городе Грозном. Но туда по неприятной случайности повесили трехцветный с Андреевским, которые у народа Ичкерии вызывают аллергию еще со времен генерала Ермолова.

– Слышь, лектор, – пробурчал Резаный, – хорош пургу гнать, а? Делать, что ли, нечего?

– Конечно, нечего, – подтвердил Механик. – Вас повязали, ваша жизнь вне опасности, по крайней мере до приезда Вити. Кстати, там, в лесу, уже фары помигивают. Должно быть, уже скоро подъедут…

– С-сука… – простонал Ухан, пришедший в чувство. – Химией потравил…

– Не потравил, а нейтрализовал, – поправил Механик. – И вообще, я лично ничего такого поначалу не замышлял. Просто хотел вас немного поводить за нос вокруг избы, пока Шура и Володя доедут до Басмача и откроют ему глаза. Но гражданин Резаный, конечно, решил быть всех умнее и решил набрать мешок золотишка – между прочим, вопреки вашим распоряжениям, гражданин Ухан! – после чего угнать мою личную тачку марки «Мицубиси-Паджеро» и увезти на ней незаконно приобретенные ценности. Но он, к сожалению, не поверил, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке. То, что он не имел представления о конструкции противоугонного устройства О. Ф. Еремина, – извинительно, но то, что хотел вместе с группой товарищей присвоить материальные ценности, раздобытые всем трудовым коллективом, – заслуживает по меньшей мере общественного порицания.

– Завязывай! – взвыл Резаный. – Не капай на мозги!

– Да он нас, падла, стравить хочет, не понял, что ли?! – завопил Ухан.

– Нет, – невозмутимо произнес Механик. – Просто я желаю, чтоб вы друг друга лучше понимали и понимали, чем можно щелкать в кругу друзей. Потому что вы сами, гражданин Ухан, сели тем же местом в ту же лужу. А все жадность проклятая! Ведь все слышали, что она фраеров губит. Нет, братва, ни хрена вы не готовы существовать в цивилизованном рынке. Жили бы лучше при социализме: украл, выпил – в тюрьму! Все просто, и никакой приватизации.

– Хохмишь? – прошипел Ухан. – Думаешь, Витя тебе простит Хряпа и Медведя? Фиг ты угадал!

– Это наши проблемы. Я вообще-то могу и не навязывать гражданину Басманову свое общество. Лес рядом, река тоже. А вот вам, господин Ухан, я меньше всего завидую.

– Это почему?

– Сейчас, гражданин Ухан, приедет Витя Басмач и поинтересуется, какой такой Клобук сделал из вас субподрядчиков на его личное убийство…

Ухан только скрипнул зубами: наверняка Борман или Швандя раскололись! Если они назвали Клобука, то Витя ему так просто помереть не даст… Все вытянет! Все, завал полнейший!

А свет фар уже вырвался на поляну. Да, это, похоже, Витя Басмач со всей свитой! Автомобили один за другим выкатывали с просеки и притормаживали у дома. Один, два, три, пять, восемь…

Фары «Ниссана», управляемого Нинкой, осветили проход между гаражом и мастерской. Механик на всякий случай еще до этого тихонечко удалился за дверь мастерской, а все остальные укрылись за углы. Так что на виду остались только десять повязанных в пучки «басмачей». Рядом с «Ниссаном» притормозил «Лендровер», и из него вышли Басмач с Казаном. Ларев неторопливо и очень спокойно вывел из «Ниссана» и уложил на травку Бормана и Швандю.

Народ, естественно, безмолвствовал…