Текст книги "О любви"

Автор книги: Леонид Жуховицкий

Соавторы: Ларс Хесслинд
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 24 страниц)

– Ну и как теперь? – спросил он, орудуя ершиком.

– Как, как… Другого надо искать.

– Думала? – Это уже Надин.

– Чего тут думать? – хмуро ответила Дарья. – Нет никого.

Подруга постаралась поднять настроение:

– Ну так уж и никого… Никого – не бывает. У вас вон и в конторе этого добра…

Последние два года Дарья работала диспетчером в заводском гараже.

– Ага, – возразила она, – а потом каждый день с ним нос к носу?

– Не любись, где живешь, – поучительно изрек Ленька, не отрывая глаз от моторчика.

– А другие варианты? – вернула к делу Надин.

Признаваться было нерадостно, но стыд Дарья преодолела раньше, пока думала в одиночку. Она сказала просто:

– Никаких других вариантов у меня нет.

Надин не поверила:

– А тот последний, в очках?

– И видеть его не хочу, – буркнула Дарья, – жмот чертов. Взял двадцатку взаймы, и будто его и не было никогда.

– А тот, со стройки?

– Когда это было! Да он и пьет.

Надин, чуть подумав, повернулась к мужу:

– Эй, Леший, ну-ка напрягись. Кто там из твоих обормотов, а?

Ленька поднял глаза к потолку:

– Хм… Это поразмыслить надо.

– Может, Ряполов?

– Не, он жены боится.

– Тут всех делов на два часа.

– Ты его бабу не знаешь. После работы на час задержится, она его носом обнюхивает.

– Носом?

– Вот именно, что носом.

– Живут же люди! – восхитилась Надин. – Ну а Колька рыжий? Уже год холостой. Даш, помнишь, на дне рожденья…

– Рыжего не надо, – отказалась Дарья.

– Почему?

– Еще унаследует. Потом всю жизнь дразнить будут.

– Ладно, обойдемся без рыжих, – согласилась подруга и опять затеребила мужа: – Ну-ка, давай, кто там у тебя еще? Во – Степаныч!

– Он же парторг.

– Да у него глаза кобелиные.

– Не станет, – покачал головой Ленька. – Просто так – пожалуйста, а чтобы дети – не станет.

Надин немного подумала и оживилась:

– Стой, а Ветлугин? Самое то, чего еще искать?

Леший досадливо отмахнулся:

– Да он же в загранку завербовался, на Кубе сейчас. К зиме, правда, в отпуск собирался…

– К зиме мне уже родить надо, – угрюмо напомнила Дарья. Она поскучнела, настроение пошло вниз. И тут явно не светило, а, кроме Гаврюшиных, пойти было не к кому. Ну к кому? С таким-то делом?

Видно, Ленька заметил ее состояние, потому что заторопился, стал вспоминать какие-то фамилии – правда, сам же всех и отверг. Зато в конце выдал идею: служба знакомств. А чего? Бюллетени издают. Кому-то же везет! Дать объявление, хочу познакомиться, то-се…

Надин, знавшая все и про все, объявление отвела, там очередь на полгода, но за идею мужа похвалила: можно ведь и без объявления, есть вечера знакомств, как раз в воскресенье в Доме культуры – "Кому за тридцать". Там чего хорошо – никаких проблем. И выбор есть. И риска никакого. Нет так нет, пришла и ушла. Просто посмотреть. Составить представление. И вообще для хохмы. Посмеяться в свое удовольствие.

Посмеяться Дарья согласилась, но только на пару с Надин. Решили взять и Лешего для компании и страховки, чтобы в случае невезухи не горбиться нищенками у стены.

* * *

Дом культуры был большой, с колоннами, с тяжелой дверью. Тетка в дверях Лешего пустила, а с женщин потребовала билеты.

– Билеты? – не совсем искренне удивилась Надин, видно про них слышавшая, но за прочими хлопотами упустившая эту деталь.

– Билеты, – подтвердила тетка с удовольствием, похоже, маленькие скандальчики в дверях разнообразили ей жизнь. – Полтора рубля с барышни.

– А этого чего ж пустили? – кивнула на мужа Надин.

– А этому положено, – совсем уж расплылась тетка, – мужчина. Барышень-то у нас всегда битком, а вот кавалеров по общежитиям ловят. Дефицит!

– Надо же, а? – повернулась к Дарье Надин. – А мы и не ценим… Ну что ж, кавалер, раскошеливайся.

Леший слетал за билетами, и они вошли.

Народу было полно, сотни небось три. Поначалу Дарья глядела только на баб. С мужиками успеется, какие есть, такие есть. А шансы ее будут зависеть от баб – вон их сколько, и все конкурентки.

Довольно быстро Дарья успокоилась. Бабы были наряжены, в прозрачных блузках, колготках с узорами, от свежих причесок несло лаком. Стояли парочками, а то и по трое, возбужденно кудахтали, в их суетливой праздничности было что-то жалкое. Куры несчастные!

Рядом с Надин и Ленькой Дарья чувствовала себя уверенно. Никаких нарядов, никаких причесок, юбка и свитер, спортивный стиль. Деловая женщина – и разница с курами сразу видна. Они прибежали мужика искать, а Дарья просто заглянула из любопытства, составить представление. Даже, точней, для хохмы. Посмеяться.

Куры были нарядны, а петухи все больше в затрапезе. Кто в чем. И джинсы, и штаны мятые, и куртки чуть не лыжные, и рубахи нараспашку. На весь зал, может, три галстука, и то в веревку закручены. Знали себе цену мужички! А чего стараться, когда была их от силы треть, а то и четверть. Ходили по залу, как по рынку, разглядывали, выбирали.

В другой бы раз Дарья на мужиков разозлилась за нахальство и самомнение – тоже еще принцы! Но теперь она была даже довольна: таким кавалерам она больше соответствовала. Тоже небось пришли для хохмы. Составить представление. Посмеяться.

Стульев было мало, только у глухой торцовой стены, и все заняты: какие-то угрюмые бабешки влипли в них намертво и вставать не собирались. Во анекдот! И чего пришли, за что по рубль с полтиной платили?

Дарья для разгона потанцевала с Лешим, потом втроем независимо постояли у стены. Хохмили. Смеялись. Составляли представление.

Спустя время велели Леньке отойти – торчит рядом, как пугало, женихов отгоняет. Леший обиделся:

– А тогда на черта сюда тащили?

Надин невозмутимо ответила:

– Ты сюда чего шел? Бабу искать? Вот и ищи.

Это была уже хохма, а при хохме отступать не полагалось. Леший с угрозой проговорил:

– Вот так, значит? Ладно. Ладно. Вы так, и мы так. Только чтобы потом без скандалов.

Ворча на ходу, он отправился искать бабу. Надин сказала:

– Ну вот мужик и пристроен, теперь можно делом заняться.

Они стали разглядывать мужчин, прикидывать варианты. Одного одобрили обе и сразу: рослый блондин с крупным грубоватым лицом стоял у окна, облокотившись на подоконник, от его вызывающе белой куртки веяло уверенностью и почти курортной свободой. Какая-то в кружевах разлетелась к нему на белый танец. Он поглядел на нее с недоумением, танцевать пошел, но, едва кончилась музыка, бросил посреди зала и вернулся к своему подоконнику.

– Ценит себя! – неодобрительно заметила Дарья.

– А ты думала, – спокойно отозвалась Надин, – такие собой не дешевят.

– А тогда чего сюда притащился?

– Мало ли… Может, жена ушла, пятая или шестая. Или в жилплощади нуждается. А то просто в общежитии отловили – помнишь, эта, у входа… Да ладно, тебе-то что? Притащился, и слава богу. Вот будет опять белый – беги, пока не обогнали.

– Чести много.

– А для хохмы.

– Разве что для хохмы…

Этот вариант Дарью устраивал, он не касался достоинства.

Но следующий танец был не белый, и их обеих пригласили. Почти одновременно подошли двое, Надин взял тот, что посимпатичней, а к Дарье подкатился щуплый мужичишка, одетый, правда, модно и дорого, в серую импортную куртку с замшевой грудью и вязаными рукавами. Чести, что и говорить, было не много, но Дарья почувствовала себя уверенней: уж лучше танцевать с кем придется, чем дурой на выданье жаться у стены.

Несмотря на мелкую конструкцию, кавалер выплясывал умело и даже порывался выделывать какие-то фигуры. Дарья не поддалась: и не дискотека тут, и она не девочка. Она вообще считала, что надо вести себя соответственно возрасту, ну, может, лет на пять меньше, ну на десять. А пенсионерка под пионерку – смешно, и больше ничего.

Видимо, кавалер оценил ее сдержанность, потому что спросил вежливо и даже с робостью:

– Простите, как вас зовут?

Она глянула на него высокомерно, выдержала паузу и только тогда назвалась. Он тоже представился:

– Георгий. Можно Жора.

Слегка кивнув, Дарья приняла это к сведению – ни Георгием, ни Жорой называть его она не собиралась. Но когда танец кончился, кавалер удивил – он не повел ее к Надин, а прямо среди зала спросил:

– Слушай, ты не врать – умеешь?

Дарья даже растерялась – ишь ты, так сразу и на "ты". Но автоматизм сработал, ответила надменно:

– А я вообще никогда не вру.

– Ну, таких людей не бывает, – отмахнулся Жора, – все врут, даже я иногда. Лучше скажи – сейчас не врать можешь?

Ей стало любопытно, и она ответила:

– Ну, допустим, могу. А что?

– Тогда давай поговорим.

– Ну давай, – согласилась Дарья. Хохма так хохма.

– Ты зачем сюда пришла?

– Интересно… А ты зачем?

– Да ты не обижайся, – успокоил он, – ведь не так просто пришла, верно? И я не так. Сюда просто не приходят. Так чего темнить? По-моему, лучше честно, на вранье только время уходит, и больше ничего. Все равно же все понятно. Ты вот, например, замуж думаешь, да?

– Интересный разговор, – сказала Дарья, – мало ли чего я думаю.

– Да ты не темни, зачем темнить-то?

– Ишь ты, – она посмотрела на него с иронией, – сам-то темнишь.

– Я? Да где я темню? Я прямо говорю: нужна жена. Жена и пацан.

– Ишь ты, пацана ему!

– Можно и девку, – уступил Жора. – В общем, ребенок. Есть готовый – пожалуйста. Я человек прямой: понравится женщина – ноу проблем. И сразу пропишу.

– А чего это тебе так пригорело? – осуждающе поинтересовалась Дарья. Мужичонка был ей безразличен, но не понравилось, что он в первом же разговоре так араписто все обещает. Сам дурак или дуру ищет?

– Обстоятельства, – сказал Жора. И, чуть помедлив, объяснил: – Ломают нас. Дом ломают.

– Та-ак, – протянула Дарья, – надо же!

– Чего – так? Ну чего – так? – заторопился Жора. – Я же не из-за этого. Давно жениться хотел, я по натуре вообще человек семейный. Теперь просто срочность появилась.

Уже заиграли новое, может, даже белый танец – Надин делала Дарье знаки. Но нельзя же было посреди разговора взять и уйти: это было бы грубо, а грубость Дарья не уважала. Какой бы человек ни был, а грубить не надо, этим никогда ничего не добьешься, только покажешь плохое воспитание.

– Ну так как? – спросил Жора.

– Чего – как?

– Встретимся еще?

– Зачем?

– Темнишь все, – проговорил он неодобрительно. – Встретимся, сходим куда-нибудь.

– Ну и ну! Быстрый!

– А чего особенного? Все ведь так женятся. Познакомятся, встретятся, а там уж смотрят, годятся друг другу или нет. Чего ж тут смешного? Что честно говорю, как есть?

Теперь Дарья не жалела, что именно этот щупленький позвал ее танцевать. Что-что, а хохма получалась. Будет что Надин рассказать.

– М-да, – Дарья наморщила лоб, – подумать надо.

– Думай, – согласился он. – Это ведь не тапочки купить. Ты меня не знаешь, я тебя не знаю…

– А чего именно ко мне подошел? – полюбопытствовала она. – Подруга-то моя поинтересней.

Жора подумал немного.

– В физиономии у тебя есть что-то порядочное.

Дарья устыдилась. Человек к ней по-хорошему, открыто, тоже ведь проблемы у мужика. А она ему мозги пудрит… Вздохнув, она серьезно сказала:

– Вообще-то мне и думать нечего. Я тебе не гожусь.

– Это почему?

– Тот же самый вариант: вас сносят, нас выселяют. Самой бы кого прописать.

– Правда? – спросил он упавшим голосом – видно, как и Дарья, легко впадал в надежду.

– Ну.

– Ты смотри, как столкнулись.

– То-то и оно. Так что не трать время, ищи еще. Вон их сколько.

– Да, – задумался Жора, – выходит, тебе тоже супруг нужен. А то и с пацаном. Ребенка нет?

– Был бы, чего бы я сюда шла?

– А если мужик с ребенком?

– Какой мужик, какой ребенок.

– Да нет, это я так, – пояснил он, – у меня ничего конкретного. Просто думаю, какой вариант тебе получше… Тебе муж нужен какого типа?

– Не бери в голову. Какой нужен, такому я не нужна. Обойдусь. Рожу, и все.

– От кого?

– Посмотрим… Ладно, действуй, счастливо тебе.

Она пошла к Надин. Жора позвал уже вслед:

– Даш!

Она обернулась. Надо же – уже приятель, Дашей зовет…

– У тебя коммуналка? – спросил он.

– В чем и вопрос.

– И у меня коммуналка, – грустно сказал Жора.

Надин встретила ее упреком:

– Ну ты чего ж? Как раз было белое танго.

– Заболтал мужичок.

– Серьезные намерения?

– А ты думала! Деловой. Завтра в загс, послезавтра прописка.

– Так чего ж ты?

– Был бы росточком побольше…

– Ну уж с тебя-то будет.

– Ага. На коньках и в кепке.

Надин показала глазами в сторону:

– Леший-то, смотри, успехом пользуется. Уже третью кадрит. Ценится мужик, хоть в аренду сдавай. Большие деньги можно сделать.

Леший словно почувствовал, что разговор о нем, издали глянул на жену и скорчил рожу: мол, хотела хохму, вот и получай. Надин шевельнула ладошкой, мол, давай, давай, и обернулась к Дарье:

– Зря надеются бабоньки, не среагирует. Совсем домашний стал. Стареет, что ли, мужик? Раньше так и норовил налево, а теперь лучше телек поглядит.

Дарья всегда завидовала невозмутимости подруги, позавидовала и сейчас. Ну держится! И никогда не поймешь, где всерьез, где развлекается. Дарья пыталась даже ей подражать, но не получалось, медленно думала, а у Надин нужные слова прямо от зубов отскакивали. Вообще Дарье нравилось в подруге все. Когда нападала мечтательность, будущая жизнь виделась именно как у Гаврюшиных, чтобы тоже тесно и уютно, и чай на кухне, и телек в спальне, и муж чтобы похож на Леньку, и пацан как Кешка. Дружно жили Гаврюшины, дружно и весело, вот бы все так…

– Твой-то совсем застоялся, – Надин кивнула в сторону намеченного блондина, – чего томишь мужика?

– Подождет, – так же небрежно, через губу, ответила Дарья, словно блондин у своего подоконника и впрямь только тем и занимался, что ждал ее, – да и морда, гляди, какая-то надутая.

– Тебе на эту морду смотреть одну ночь…

Танцы, надо сказать, были паршивенькие, бабы в основном вертелись друг с другом. Дарья с Надин до такого убожества, естественно, не опускались, и у них хватало времени обсудить Дарьиного блондина, который, правда, и не подозревал, что уже рассмотрен и распределен.

Тут вновь возник щуплый Жора и киношно-бальным полупоклоном предложил свои услуги. Все это было бесперспективно, но Дарья пошла: во-первых, нехорошо было без причины отказывать, во-вторых, понимала, что когда женщину приглашают, ее акции растут. Дарья заметила, что туфли у Жоры на толстой подошве да еще и на каблуках. Она чуть не расхохоталась – ну деятель, по сантиметру росточек натягивает! Он был, конечно, повыше ее, но ненамного. Не так, как ей нравилось. Впрочем, в танго он вел умело, рука твердо лежала на талии – какой ни есть, а мужик.

Он почти сразу спросил:

– Ты сколько получаешь?

– А тебе зачем? – на всякий случай потянула она.

– Тайна, что ли?

– Зачем тайна? Мне хватает. – Он молча ждал, и она ответила: – Если с премией, двести.

– Нормально, – одобрил Жора, – для женщины вполне.

– А сам что, академик?

Он с достоинством возразил:

– Не знаю, как академики, а доктору наук вполне взаймы дам.

Это было уже любопытно. Дарья спросила:

– А ты кто?

– Мастер по телекам. – Он уловил разочарование в ее лице и усмехнулся. – По иномаркам я, поняла? В том числе по видео. Приставки монтирую. И вообще все, что надо. Нас таких на город десяток.

– Важный человек, – похвалила она, – повезет кому-то.

– Повезет! – с вызовом согласился он.

Танец кончился, толпа, в основном бабская, стала растекаться. Но Жора ее не отпустил, придержал за локоть:

– Постой. Тебе ведь рожать надо, так?

– Ну.

– У меня конкретное предложение.

– Любопытно.

– Рожай от меня.

Дарья даже глаза вылупила:

– Это еще с какой стати?

– А я тебе денег дам, – объяснил Жора. – Деньги же на ребенка понадобятся, так? Вот я их тебе и дам.

Ей стало весело. Забавный мужичонка!

– И много отсыпешь?

– Для начала тысячи три.

– Ого! Стоит подумать. А зачем тебе это?

– Детей люблю, – сказал Жора.

Дарья давно уже привыкла: на танцах чего ни услышишь, чем глупее, тем веселее. Правда, мужичонка на высоких каблуках глядел серьезно, но кто его знает, может, у него юмор такой? Вон и Надин никогда не усмехнется. На всякий случай Дарья включилась в хохму:

– Рискованное дело. А обманешь? Залечу – и ни тебя, ни денег.

– Деньги вперед дам.

– Авансом, значит? А вдруг ребенка не получится?

– Вернешь.

– А присвою?

– Тогда твои будут. Значит, тебе совесть позволяет.

– Судом не стребуешь?

– Нет, – сказал он твердо, – это уже будут деньги грязные, я их и в руки не возьму.

Волосики у Жоры были редкие, с рыжиной, узкие бровки решительно сошлись. Дарье стало жалко этого нелепого невезучего мужичка, похожего на стареющего подростка. Старается, туфли вон купил, на вечера ходит…

– В общем, так, – решил Жора, – неделю думай, а потом позвоню. Телефон есть?

– Лучше свой оставь, надумаю, сама позвоню, – в тон ему серьезно ответила Дарья. Раздавать телефоны было не в ее правилах.

Жора полез во внутренний карман, достал кошелек и вынул тонкую белую картоночку, на которой типографскими буквами было оттиснуто: "Пузырев Георгий Николаевич, телемеханик широкого профиля". И – телефон.

– Ну даешь! – поразилась Дарья.

– А чего? – небрежно отозвался он. – Нормальная визитная карточка. По всей Европе принято.

Дарья взяла карточку, поискала, куда спрятать, и так и оставила в руках.

– Погоди, – сообразила она вдруг, – а если ребенок получится не такой? Не понравится. Некрасивый.

– Мне отдашь, – жестко ответил Жора, – пять тысяч доплачу.

– Интересно рассуждаешь, – удивилась Дарья, – кто же тебе ребенка продаст? Ты бы продал?

– Я мужчина.

– Ишь ты, мужчина. А женщина, выходит, продаст?

Он сказал:

– Женщина что угодно продаст.

Ну и мужичонка подвернулся, надо же! Маленький, а злющий, прямо бульдожка. Дарья еще больше его пожалела.

Вернувшись к Надин, она показала визитную карточку. Подруга повертела ее в руках и оценила:

– Прямо иностранец. Был бы ростом повыше – то, что доктор прописал. Мы вот думаем, одни бабы маются – а вон, видишь, мужики, бедолаги, тоже суетятся. Всем несладко.

Дарья думала карточку выкинуть, но Надин не велела: зачем выбрасывать хорошую вещь, пускай лежит, авось когда и понадобится. Телевизор чинить! Дарья посмеялась, завернула рукав у свитера и пристроила гладкую картонку за отворот.

Подошел Леший, стал хвастаться адресами, одна дама была кандидат наук и лишь недавно из Алжира. Но тут объявили белый танец, и Надин несильно толкнула подругу в плечо:

– Иди.

– А может, – вдруг заколебалась Дарья.

– Иди, тебе говорят!

Дарья шла через зал и боясь, и надеясь, что опередят. Но едва блондин отлип от своего подоконника, едва сгреб ее лопатку в большую ладонь, успокоилась. Главное сделано – танцуют. Еще вот заговорить – и все, знакомы. А там… В конце концов, чего он сюда шел, танцами любоваться? Всем одного надо. И слава богу. Чего надо, то и получит…

– Вы здесь первый раз? – начала Дарья.

Блондин глянул на зал, словно вспоминая, и лишь тогда ответил:

– Ага.

Голос был низкий, тяжелый. Мужской.

– И я первый. Не люблю такие сборища. Народу много, а уюта нет.

Кавалер, и тут помедлив, согласился:

– Ага.

– Я Дарья. А вы?

– Петр.

И имя хорошее, подумала она. Ей было легко, ничто не сковывало. Не для себя же старалась, для ребенка. Петр двигался так себе, вперевалку, но танцевать с ним было очень приятно – Дарья просто утонула в его лапищах.

– А после вечера вы чего делаете?

Блондин чуть шевельнул здоровущими плечами:

– Черт его знает! Вроде ничего.

Музыка кончилась, он не спеша убрал руки.

– Я тут недалеко, – сказала Дарья, – если хотите, можно кофейку попить.

Блондин глянул на нее сверху и спросил своим роскошным медвежьим басом:

– А у тебя СПИДа нет?

Дарья повернулась и быстро пошла. Хам паршивый. Двух слов связать не может, а туда же… Дебил!

Увидев ее лицо, Надин вскинулась:

– Чего?

У Дарьи тряслись губы:

– Да ну… Хам паршивый. Двух слов связать не может, а туда же… Дебил!

– А чего он, чего? – возмущенно залопотал Леший.

Умная Надин поняла сразу:

– А ты чего ждала? Издали было видно – дебил. К дебилу, между прочим, и шла. Для хохмы.

"Хохма" позволила кое-как усмехнуться. Но все вдруг стало противно: и толпа, и запах пота в зале, и запах конюшни в коридоре, и толстый пожилой милиционер, что, набросив шинель, курил в дверях – базар ему тут, что ли?

Гаврюшины зазывали к себе, чуть не силой тащили. Дарья уперлась: домой, только домой. Поймали такси, Гаврюшины завезли Дарью и поехали дальше.

* * *

Квартира, где жила, Дарье не нравилась – сарай сараем. А вот комната нравилась, и даже очень. Большая, шестнадцать метров, квадратная, с высоким красивым окном. И выходило окно удачно, как раз на троллейбусную остановку. Когда становилось невмоготу, Дарья садилась на подоконник и ждала, пока из-за угла не выплывет домик на колесах с матово светящимся лбом. Ближе, светлее, потом шуршанье внизу… Будто в кино, она смотрела, как выходят люди, выходят и растекаются, кто куда. К Дарье они отношения не имели, но одиночество отпускало.

Когда хитрая Ленуська искала размен послаще для себя, а Дарье было так противно, что хоть бы как, только скорее, она поехала с Надин смотреть очередной вариант. Надин, уловив настроение подруги, сразу стала искать плюсы. Молча обойдя бесхозный коридор, она встала посреди комнаты, глянула в окно и сказала: "По крайней мере есть свое лицо". И с тех пор, когда Дарью жалели за коммунальный кошмар, она возражала с некоторым даже снобизмом: "По крайней мере есть свое лицо".

Сразу после переезда поняв, что комната эта ей на несчитанные годы, она и обустраиваться стала надолго. Случайной вещи не было ни одной, каждая продумана и любима. Когда приходилось, Дарья за деньгами не стояла: диван-кровать обошелся чуть не в две зарплаты, на кресла с журнальным столиком вообще пришлось копить и копить. Буфет, правда, купила недорого, по объявлению, импортный, современный, но под старину: если потом, когда расселят, поставить этот буфет в кухне, получится уже не кухня, а как бы гостиная, красивое и уютное место для позднего чая. Книг у Дарьи было не много, зато все по своему вкусу, тут она даже на Надин не ориентировалась. Подруга собирала стихи и детективы, а Дарья предпочитала про любовь. Особенно ей нравились переводные, там любовь была настоящая, и говорили не так, как теперь. Конечно, Дарья понимала, что сейчас аристократов нет, да и не нужны они никому, время другое. Но разве в нашу эпоху нельзя себя вести благородно? Сама Дарья по крайней мере старалась…

Вернувшись с вечера, Дарья разложила диван-кровать, легла и стала думать, почему этот хам так по-хамски себя с ней вел. Ну хоть бы чем заслужила! Ведь никакого повода не дала. И главное, громко, на весь зал, хам избалованный…

Потом Дарья ощутила раскаянье. Чего там, и у самой рыльце в пушку. Сама-то кого искала? Порядочного мужика искала? Как бы не так – красавца искала. Вот и нарвалась, сперва на Графа, потом на этого дебила. За что боролась, на то и напоролась. От красавца рожать решила! Чтобы потом вырос в такого вот хама и девок на танцах про СПИД спрашивал…

Она так себя запрезирала, будто кого предала. Хотя чего там – и в самом деле предала. К Графу на такси поперлась, к хаму паршивому через весь зал на танец побежала – а Витьку, например, хоть раз вспомнила? Да ни разу! А ведь если по справедливости, кто заслужил, как не он? Мало что земляк, сосед, сюда вместе ехали – так ведь сколько за ней ходил! И любил, и замуж звал. А помогал как! Барахло с той квартиры на эту перетаскивал – кто? Деньги на диван одалживал – кто? А она об него только что ноги не вытирала, тварь неблагодарная. Ведь вот же благородный человек, настоящий друг – а она? Перед знакомыми стыдилась, дура проклятая. Как же, она с Надин на поэзию ходит, на музыку – а Витька лимита, кирпичи кладет, прописку зарабатывает, с ним в приличную компанию все равно что на танцы в валенках. И ведь женился – а все к ней ходил, подарки таскал, цветы да апельсины. Хоть обращаться по-людски – ведь могла же, могла! Как-то ехали в трамвае – вздыхает. Чего, говорит, размечтался? А он – мечтаю, говорит, чтобы сын был похож на меня, а дочка на тебя. Ведь комплимент сказал дуре! А она такую рожу состроила, будто ей нашатыря в нос…

Последние годы не виделись, но звонил, поздравлял с праздниками, открытки присылал. Со стройки он давно ушел на завод, взяли как спортсмена, в баскетбол играл. Его и пристроили где-то при стадионе, сперва сторожем, потом вроде тренера, с детьми возиться. Ну и что – тоже ведь кому-то надо. Она тогда еще спросила Надин: тренер – это хорошо или плохо? А Надин ответила, что тренер при заводе – это сто двадцать рэ. Конечно, не зарплата для мужика, но – раз нравится? Тем более как спортсмену с квартирой помогли… И, что характерно, Дарья в его квартире ни разу не была. А ведь сколько звал! И на новоселье, и когда сын родился, и на день рождения. Все находилось что-то поинтересней. Вроде этого хама со СПИДом…

Витьке позвоню, решила Дарья.

* * *

У Витьки все телефоны сменились, но Дарья нашла его через завод. На стадионе сказали, будет вечером, у них тренировка с восьми до десяти. Перезванивать Дарья не стала, заявится сюрпризом, так даже интереснее.

Вечером опять оделась в спортивном стиле (тем более на стадион!) и поехала так, чтобы угадать к девяти. Кстати и посмотрит, чем он там занимается.

Как с Витькой говорить, она придумала сразу. Не чужой человек, всякие подходы ни к чему. Сперва скажет, есть дело. А когда спросит, что за сложности, прямо ответит его же словами: хочу, мол, чтобы сын был похож на тебя. А уж там разъяснит про расселение. Он ей апельсины дарил – вот и она ему подарок сделает…

Стадион, хоть и при заводе, был хороший, большой, с просторной раздевалкой и телевизором у стойки вахтера. Дарья сказала – к кому, и ей показали, какой лестницей подниматься.

Витька, заметно располневший, в синем тренировочном костюме с белыми полосками, командовал целым табуном девок – их было штук двенадцать, не меньше. Разные, от маленьких до здоровенных, метра под два, в коротких трусиках и маечках с номерами на спинах они небыстро бежали по залу. Витька хлопнул в ладоши и крикнул:

– Стоп! Прыжки. Раз, два, три, четыре…

Девки всем табуном запрыгали.

Дарья подошла, тронула за рукав. Витька обернулся, глянул с недоумением, но, узнав, жутко обрадовался, сгреб, зацеловал.

– Ну, ты молодец! Ну, порадовала…

Девки все прыгали.

– Стоп, – крикнул он, – гусиный шаг!

Девки, низко присев, вперевалку двинулись вокруг расчерченной площадки.

– Сколько же не виделись, а?

– Давно не виделись, – успокоила Дарья. При избытке народу столь бурная радость была смешна.

– Землячка! – объяснил Витька то ли всем сразу, то ли кому-то специально и тут же рявкнул: – Галя – колени! Тебе, Ситникова, тебе!

Одна из самых здоровенных заканючила:

– Ну, Виктор Степанович…

– Колени, сказал!

И молодая великанша, застонав, послушно опустила зад чуть не до пола.

– Смотри, как слушаются, – изумилась Дарья.

– А как же? Я же тренер.

– Так у тебя вроде дети были?

– Они и есть. Ведь мы когда виделись? Выросли дети, давно за женщин играют.

– Играют-то хорошо?

– По обществу первые, – скромно похвастался Витька. – По России, правда… Но вообще-то дело идет. Вот зимой в Болгарии были – четыре встречи, три победы.

– И все вот так слушаются? – не могла смириться Дарья.

Он усмехнулся:

– Мы в августе в Польшу едем, в город Радом. А кто не слушается, те дома посидят.

Дарья только головой покачала. Ну и ну! Большой человек, начальник. Кто бы мог подумать?..

Витька, снова хлопнув в ладоши, заставил девок кидать мяч друг другу. Дарья спросила:

– Сколько ты здесь получаешь?

– Сто двадцать. Но сотни две с половиной делают. Плюс, конечно…

Что за плюс, Дарья так и не узнала, потому что Витька, подозвав красивую девчонку с прической под мальчика, стал ей резко выговаривать, что не туда бежит и не так кидает. Та начала оправдываться, но Витька оборвал:

– Ты не выступай, а слушай и делай. Все. Пошла!

И девчонка покорно побежала на свое место.

Ну командир…

Вскоре он крикнул, что тренировка закончена, и табун повалил из зала. Витька вздохнул с подчеркнутым облегчением, улыбнулся и спросил:

– Ну? Просто в гости? Или чего стряслось?

– Дело есть, – как и наметила, приступила Дарья.

– Что такое?

Но произнести вторую фразу оказалось куда трудней, чем Дарья предполагала загодя, – уж очень теперешний Витька был не похож на того, что в прежние годы таскал ей апельсины и стеснялся зайти. Был парень, взрослый женатый парень, а нынче – мужик. Умелый, уверенный, знающий себе цену мужик. Скажет, конечно, скажет, но не так вот, с кондачка…

– Погоди. Как живешь-то?

Витька пожал плечами:

– Нормально. В общем, даже хорошо. Старею, правда, помаленьку, сорок вон на носу – но тут уж куда денешься…

– Ладно, будет тебе, тоже старик нашелся, – оборвала Дарья, потому что, старя себя, он как бы старил и ее. Потом осторожно спросила, как дома: догадывалась, что не блеск, почти сразу после женитьбы Витька стал скучнеть, едва речь заходила о супружнице.

Он и сейчас поскучнел:

– А чего там может быть нового? Служба. Там служу, здесь отдыхаю.

– Парню сколько?

– Парню девять, дочке пять.

Значит, и дочка есть. Как же она запамятовала…

– Это и держит, – сказал Витька.

Вообще-то Дарья не любила, когда мужики жалуются на жен, но сейчас ей это было на руку, облегчался дальнейший разговор. Правда, та красивая фраза, про похожего сына, никак не вставлялась. К тому же мешали две девки, уже одетые, с влажными волосами, которые шастали по залу, собирая мячи в большие сетки.

– Может, на воздух? – мотнула головой Дарья.

– Пошли.

В коридоре Витька попросил ее минутку подождать и, чуть пройдя вперед, остановился у двери с табличкой "раздевалка" и черненьким женским профилем. Он постучался и, не дожидаясь ответа, толкнул дверь. Дарья тоже подошла, заглянула. Раздевалка была безлюдна, на лавке у стены стояли две большие модные сумки, одна совсем шикарная, другая победней, с вешалки свисали пятнистые штаны и еще что-то дорогое и редкое. Дальше, за полуоткрытой дверью душевой, шумело и плескалось.

– Света! – крикнул Витька. – Света Ващенко!

И тут – Дарья только глаза вытаращила – из душевой выскочила та красивая девчонка со стрижкой под мальчика и прямо голяком зашлепала к Витьке. Углядев сзади Дарью, вроде бы запнулась, покраснела, но назад все же не сквозанула, наоборот, чуть ускорила шаг. На смуглой коже выделялся бледный треугольничек.

– На вот тебе ключи, – сказал Витька и швырнул ей целую связку, – все запрешь. Кладовку проверь и свет выруби. Я внизу буду, на лавочке.

– Ага, – кивнула девчонка, бросила ключи в богатую сумку и побежала в душ, светлея аккуратной задницей.

И загореть успела, совсем уж подавленно подумала Дарья.

Удручало даже не беспардонное нахальство, а девкина фигурка: с такими ногами можно шастать голяком! Да и вообще все… Соплюха ведь, совсем соплюха – а прическа какая, а сумка, а штаны вон висят… Прямо артистка: ногти на ногах в лаке, даже волосики на стыдном месте будто в парикмахерской прилизали…