Текст книги "Сердце Черного Льда [С иллюстрациями]"

Автор книги: Леонид Алехин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 24 страниц)

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
ПЕРЕД БУРЕЙ

Глава I Встречи с прошлым

февраль 400 года от Коронации

МИХА АТМОС, СЫН АЛАНА АТМОСА

1

Паром был первым основательным, настоящим городом, который Миха посетил в жизни. Виденный в детстве Саман не в счет, от него остались только обрывки воспоминаний. Мощенные белым камнем улицы… Циферблаты на стенах домов… Солдаты в красных беретах… Площадь с золотым диском солнца в центре… Вечный гул толпы…

Паром был совсем не похож на Хлад, в котором Миха прожил последние десять лет. Он был окружен настоящей каменной стеной. Пусть невысокой, но внушающей уважение толщиной и аккуратностью кладки. Ворота были снабжены подъемным и запирающим механизмами, чья булькающая, пускающая пар и грохочущая оснастка скрывалась в надвратной башне.

Ворота охраняла пара самых настоящих латников, как на картинках. Могучие клепаные корпуса, шестеренки и рычаги, приводящие доспех в движение, и огромные, выше человеческого роста, алебарды. На треугольных щитах сверкал свежей краской герб вольного города Паром – красная рыба и черный якорь на синем поле с волнами.

В самом городе тоже было немало домов из привозного белого или здешнего серого камня. Белые дома щеголяли гербами родовитых горожан или вывесками Братств. У Михи сразу зарябило в глазах: привычные кирка и молот рудознатцев сменялись незнакомыми маховиками, циркулями, скрещенными топорами – и так без конца. Серые дома смотрелись победней, но это была относительная бедность в краю, где камень приходилось выламывать из мерзлой земли, не уступавшей ему твердостью. В таких домах жили люди, чьи дела были тоже серы. Успешные старатели, содержатели притонов и борделей, купцы, не державшиеся Торгового Братства.

В таком же сером доме, холодном и неуютном даже с виду, уже две недели обретались Миха с дедом Ойоном. И их новые друзья.

Миха попытался было заикнуться, мол, не могли найти местечка поприятней. На что был урезонен Даном.

– Мой молодой друг, – сказал горец, временами начинавший изъясняться, как столичный студиозус. – Приятность, как ты изволишь выражаться, «местечка» – вещь сугубо относительная. И для меня в данном случае она не подлежит ни малейшему сомнению. По той лишь причине, что постой здесь не стоит нам ни полсола.

– Как так?

– А вот так, – вмешался Дерих. – Мы вытащили задницу здешнего хозяина из одной горячей переделки. Теперь он нам по гроб жизни должен.

– По крайней мере, так считаем мы, – ввернул Дан.

А когда к твоим аргументам довеском прикладывается «Молотобоец», их трудно назвать неубедительными.

К слову сказать, самого хозяина Миха так и не увидел. Видно, он не желал лишний раз попадаться на глаза своим спасителям.

Зато сын Атмоса встретил немало новых лиц. Иные из них он предпочел бы не видеть никогда.

Но его прихрамывающей на одну сломанную лыжу судьбе было вольно распорядиться иначе.

2

В то утро дед Ойон был в отвратительном настроении. Таким Миха старого тангу еще не видел Он непрерывно бормотал что-то ругательное под нос, перевернул кружку с талой водой и даже один раз отпихнул сына Атмоса с дороги. Едва не огрев его к тому же палкой.

В общем, Дед Сова был не в себе.

А началось все с привычного опрокидывания гадального мешка над столом. К нехитрому обряду Миха уже успел привыкнуть и приглядеться за время их путешествия от Граня до Парома в компании паровоина и его хозяев. По фигуркам людей и животных, выпадающим из мешка, дед Ойон прикидывал, успеют ли они в Паром вовремя. До того, как поблизости объявятся Хозяева со своими неживыми слугами.

Может, дед Ойон гадал на что-то другое. Миха быстро перестал о том задумываться. Как и над тем, почему из мешка иной раз выпадают новые фигурки вдобавок к старым.

Так случилось и сегодня. Четыре новых человечка выпали, сложившись рядком. По звуку было слышно – сделаны они из железа.

Миха сунулся посмотреть, но дед Ойон проворно накрыл их ладонью.

– Иди, – буркнул он. – Нечего тут тебе глядеть.

Это была лишь первая грубость в длинной их череде.

Устав собачиться с дедом Ойоном, Миха поплелся в трапезную, обшитую некрашеными кедровыми досками. Там его окликнул Дан, примостившийся на лавке в углу. Компанию ему составляла кружка пива и тарелка соленых кедровых же орешков.

– Присаживайся, отрок, – громогласно возвестил он, делая приглашающий жест.

Миха послушно уселся напротив. Водитель «Молотобойца» с внешностью варвара, речью городского повесы и ухватками кулачного бойца завораживал его куда больше пьяницы Тинкина или сквернослова Дериха. Сильнее даже насквозь непонятного деда Ойона.

– Скажи, отчего ты так пристально смотришь на меня? – поинтересовался Дан, отправляя в рот горсть орехов. – Словно мучает тебя некий вопрос.

Миха набрался духу.

– А как вышло, что вы с Дерихом братья? – быстро выпалил он и тут же опустил глаза.

Дан молчал.

– Ты не сердись, – зачастил Миха. – Мне не так уж важно. Ты просто обещал, что, мол, однажды у костра, на привале…

На привалах у Дана не оставалось сил. Наскоро сжевав кусок нагретого мяса, он падал ничком и тут же засыпал. Вождение паровоина по зимней тайге оказалось нелегким делом.

– Я не сержусь, – задумчиво сказал гигант. – Думаю, с чего начать. Скажи, отрок, подвержен ли ты сладкому искусу книгочейства?

Миха закивал.

– Хо-ро-шо, – протянул Дан. – Так нам обоим будет легче. Предположу, что в твои руки попадал нетленный труд Руста «Заморские Записки». Попадал? Дивно. Припомни, что пишет автор о Горах Верили.

Миха нахмурил лоб. Если пересечь Кагалым, Горы Верили – родину Дана – можно увидеть невооруженным глазом. Они огораживают континент с северо-запада, об их подножие бьется Море Осколков. Во времена Руста, незадолго до Войны Башен, они принадлежали народу саллахов и немногочисленным, но гордым горским кланам. О тех и других Руст пишет без особых подробностей. Куда больше островитянин был увлечен жителями побережья от Никта до Ороса и плодородными южными землями. Холодный негостеприимный север занял в его Книге не так много места.

– Вспомнил? – спросил Дан. – Наши горы заморозили даже прославленное красноречие Руста. Скудны страницы, отведенные им в «Записках». Что же – исправляю упущенное. Гляди сюда.

ДАН ПО ПРОЗВИЩУ МОЛОТ, ВОДИТЕЛЬ «МОЛОТОБОЙЦА»

3

Щедрым движением великан плеснул на середину стола пива из кружки. Саму кружку утвердил посередине получившейся лужи.

– Перед тобой Пик Вериди семь сотен лет назад, – сказал он, указывая на пивную кружку. – Одинокая горная вершина посередине моря. Единственные ее обитатели – чайки и русалки, о которых грезят изголодавшиеся по женской ласке мореходы. А теперь внимание!

Дан занес руку над дальним краем стола и хлопнул по нему ладонью. Миха вздрогнул. Кружка подскочила на месте, но устояла.

– Это далеко-далеко, на другой стороне мира, упала с небес Мертвая Звезда. Известно, что ее падение привело к гибели континента, известного как Тарт. Для нас, жителей Акмеона, падение Звезды возвестила гигантская трещина, образовавшаяся на востоке Голубого Хребта. Теперь мы зовем ее Провал. А еще море отступило от северных берегов нашего материка. И окрестности Пика Вериди обмелели.

Дан взял матерчатую салфетку с вышивкой, которую подстилали в гостинице под пивные кружки. Вытер ею разлитое пиво. И, смяв салфетку, расположил ее возле «Пика Вериди». Она изображала горы.

– Ты должен знать, что наши горы зовут Солеными. Мы, хозяева гор, бары, не любим это прозвище. Но оно правдиво. Море ушло, соль осталась. Нигде на континенте ты больше не встретишь гротов, в которых с потолка свисают огромные кристаллы чистой соли. Соляных каньонов и ущелий. Соленого снега. Соленых камней.

Дан снял через голову надетый на шею шнурок. На него был нанизан круглый камень с отверстием посередине. Вокруг отверстия были высечены ресницы и морщины, так что получился глаз с пустым зрачком. Жутковатый такой глаз.

– «Саллахов зрак», – пояснил Дан. – Барам свойственно верить в то, что любой горожанин назовет полнейшей чушью. Этот камешек, например, отпугивает всякую злобную нечисть, так они считают. Попробуй его на вкус.

Миха принял дырявый камень из рук Дана. Лизнул его. Камень оказался нестерпимо, до горечи соленым.

– Вот так-то, – сказал Молот, вешая «саллахов зрак» обратно на шею.

– А ты сам веришь? – спросил Миха.

– Во что?

– Ну, что камень отпугивает нечисть.

Дан усмехнулся.

– Нечисть, мой молодой друг, разная бывает, – назидательно сказал он. – И не всякую отпугнешь камнем. Главное, не бояться самому. В разумных пределах.

Миха хотел спросить, что значит «не бояться в разумных пределах». Но вырвалось другое:

– А зачем же ты его носишь?

– Этот камень подарила мне мать, – сказал Дан другим голосом.

Миха счел нужным прекратить расспросы.

– А что с твоей матерью? – неожиданно поинтересовался Дан. – Как она отпустила тебя путешествовать с дикарем?

– Я уже взрослый, – мрачно сказал Миха. – А моя мать умерла. Когда я был маленький.

– Извини, – Дан на секунду сжал его предплечье. – Я, бывает, зарываюсь. Без обид?

Миха помотал головой. В носу щипало. «Что я прямо как девчонка», – разозлился он на себя.

– Без обид.

– Тогда я рассказываю дальше. Вскоре после того, как море ушло, в Соленых Горах появились синекожие вериди. Легенда говорит, что они родились прямо из соли. Но, скорее всего, они прибыли из-за моря, спасаясь с погибающего Тарта. Одного у них не отнять: до соли эти карлики были падки, как никто. До сих пор в горах считают, что, рассыпав соль, ты приманишь одного из них. А вместе с ним беду. Но вестниками беды они стали потом. Поселившись в горах, вериди принялись торговать с людьми и тангу, выменивая у них соль, еду и хмельное на диковинные поделки и механизмы. У вериди было много племен. Одним был послушен огонь, другие умели разыскивать минералы и среди прочего Сердечные Камни: Алмазы и Рубины. Они многому научили нас, баров, – Дан провел пальцем вдоль предплечья, покрытого узором татуировки. – Мы были друзьями, люди и карлики, умевшие говорить с землей. Пока однажды они не предали нашу дружбу.

На Севере говорят, что вериди «испортились». Они превратились в черных саллахов с холодным и недобрым сердцем. Это случилось в те дни, когда Великий Тангу повел своих всадников против Народа эрвидоров. И покорил их. А вслед за эрвидорами под его ночные знамена пришли и саллахи. Провозгласив вместе с Великим Тангу «Акмеон без людей!». Немало баров полегло от их рук.

– Я знаю, что было дальше! Озерный Лорд собрал своих рыцарей и здорово наподдал Великому Тангу. И эрвидорам! И саллахам!

– Наподдал он правда здорово, – покивал Дан. – Так, что эрвидоров и саллахов можно увидеть теперь только на картинках. Да и тангу, что остались после Войны Башен, уже не те. К счастью, не те.

МИХА АТМОС, СЫН АЛАНА АТМОСА

4

Миха вспомнил тангу, живших на окраине Хлада. Смешные, кривоногие, медлительные. Если хочешь им что-то объяснить, приходится повторять по нескольку раз. Вечно пахнут псиной. Да уж, не похожи на страшных завоевателей, покоривших полконтинента.

Он подумал о Хатэ, дочери Майатэ, охотнице. О ее стрелах, не знавших промаха и пощады. О гладкой коже, пахнущей не собачьей шерстью, а снегом и хвоей. Она была другой.

Сердце защемило. Наверное, такими, как Хатэ, были ее предки. Лихие волчьи всадники, кутавшиеся в северную ночь, как в плащ.

Рука Михи нашарила шнурок с костяными висюльками. Он носил его на груди не снимая. Свою собственную память о маленькой охотнице.

Дан смотрел на него, наклонив голову набок.

– Ты пока еще мальчишка, – задумчиво сказал Дорожный Рыцарь. – Но глаза твои видели многое. Когда-нибудь придет твой черед рассказывать, Миха.

Сын Атмоса кивнул. Мол, заметано.

ДАН ПО ПРОЗВИЩУ МОЛОТ, ВОДИТЕЛЬ «МОЛОТОБОЙЦА»

5

– Саллахи ушли, – рассказывал дальше Молот. – Но в горах до сих пор верят, что они не сгинули. Что в недоступных нам пещерах все еще раздается стук их молотов и шкворчание паровых машин. И что в дни, когда полная луна касается вершины Пика Вериди, они тайком проникают в наши дома и крадут детей, чтобы выращивать из них слуг. А взамен они оставляют корп-дериах – «подменного человека». Слепленного из соленого горного снега с куском льда вместо сердца.

В горах верят, что корп-дериах вырастают злыми и коварными, как их создатели. На уме у них нет ничего, кроме предательства. Клану, который приютил у себя подменыша, грозит скорая гибель.

Ничего удивительного, что в ночь полнолуния у дома кузнеца клана Змея собралась толпа с факелами. Ведь сразу после захода солнца его жена родила близнецов. Один из них оказался нормальным младенцем. Второй был мал, как недоносок, но голосил за двоих, а все его тело покрывали черные волосы.

Взгляд Дана затуманился. Миха понял, что очень мало кому доводилось слышать его историю. Его и Дериха. Дерих-дериах. Сын Атмоса догадывался, как повернулось дело дальше.

– У старейшин не было сомнения – в доме кузнеца завелся корп-дериах. Они потребовали отдать им «подменного человека». Младенца отнесли бы в пещеру, посвященную Змею, и оставили там. Такая жертва отвела бы от клана беду.

Миху передернуло.

– К счастью, кузнец не послушался старейшин. К счастью для своего сына. И, если верить злым языкам, на беду для себя. В день, когда близнецам исполнилось по семь лет, он попал под обвал. Все, что от него осталось, – камень с круглой дыркой. «Саллахов зрак», подарок побратима-южанина. Жена отыскала его среди камней, схоронивших под собой ее мужа.

В тот же год старейшины забрали у вдовы одного из сыновей. Того, кого они до сих пор считали корп-дериахом, повинным в смерти собственного отца. Его ждала пещера Змея, если бы не бродячий цирк, чудом оказавшийся в наших краях. Его хозяину был нужен мальчишка на подхвате. И старейшины продали «подменного человека» циркачам, убив разом двух зайцев. Отвели беду от клана и поправили свои дела.

Оставшемуся брату было предназначено со временем стать новым кузнецом. Благо он во всем наследовал своему отцу. Кроме одного. – Дан криво усмехнулся. – Его вовсе не тянуло продолжать отцовское дело.

Куда больше наковальни и молота мальчишку привлекала пара чудом завалявшихся в доме кузнеца книг. По ним он с помощью матери, владевшей кое-как грамотой, выучился читать. Из них он узнал о мире за частоколом своей деревни. Полюбил его. Так сильно, что однажды решил повидать этот мир сам. От края до края. И найти в нем своего брата, которого он любил не меньше.

– Мальчишка этот был ты, Дан? – не выдержал Миха.

– И да, и нет, – покачал головой гигант. – Мальчишку тогда еще не звали Дан, у него было другое имя. Ему еще много предстояло увидеть и пережить, чтобы стать мной. И обрести утраченного брата.

Дорожный Рыцарь улыбнулся. На этот раз широко, по-настоящему.

– Вот Молотом его тогда уже называли. Он украл инструмент из отцовской кузницы и проломил им частокол, перед тем как убежать. Было Молоту тогда четырнадцать лет.

– Мне тоже четырнадцать, – гордо сказал Миха. Дан-Молот внимательно смотрел на него.

– Думаю, и за твоей спиной сыщется сломанный частокол, мой молодой друг, – сказал он.

Как черту подвел.

МИХА АТМОС, СЫН АЛАНА АТМОСА

6

Миха всенепременно собирался узнать, что же случилось дальше. Как складывались поиски Дериха и откуда взялся железный «Молотобоец». Вопросы так и теснились у него в голове.

Им помешали. Оглушительно хлопнув дверью, в кедровом зале объявился верный спутник Дериха и Дана. Сквайр Тинкин. В неизменном балахоне, камзоле, шляпе с двумя перьями. И с длинной палкой.

«Держись от нее подальше, малыш, – предостерег он однажды Миху по поводу палки. – Оса не любит чужих».

Обиднее всего было, что Тинкин, на вид никак не старше двадцати лет, назвал Миху «малышом». А посох, возлюбленную свою Осу (что еще за имечко для палки?), он все равно никогда не выпускал из рук. Даже во сне.

В общем, Миха недолюбливал зеленого сквайра.

– Салют тебе, Дан! – Тинкин с маху плюхнулся на лавку. – Привет, малыш. Пиво?

Он сунул нос в кружку Молота.

– Сходи на кухню, тебе нальют, – горец накрыл кружку ладонью. – А лучше просохни хотя бы денек.

– Я за сегодня не выпил ни капли, – возмутился Тинкин. – Не считая кружки скверной бормотухи, разливаемой возле Котла. Местные жители уверяют, что это сидр. Не понимаю, откуда сидр в краю, где нет и не может быть яблок. Из шишек они его, что ли, гонят?

– Ты был у Котла. Какие новости?

– Новости, – Тинкин замялся. Михе показалось, что за его напускной беззаботностью что-то кроется. – Новости есть хорошие, есть так себе и есть очень скверные. С каких начнем?

– Давай с хороших.

– Нашу грамоту приняли. Мы – участники Турнира.

– Это правда хорошие новости, – Дан стукнул кулаком по ладони. – Отличные новости. За это я даже разрешу тебе выпить.

– Погоди. Еще не все. Вот тебе на сладкое – Виг Бартей не приехал за Чашей.

– Дану?

– Вести из первых рук. Служанка Управителя Горобея, ты должен ее знать. Черненькая с…

– Без лишних подробностей.

– Слушаюсь. Так вот, на Юге намечается крупная заварушка. Обещаны немалые деньги. Виг подался под знамя мантикора. Говорят, ходит теперь в капитанах.

– Ясно, – Дан побарабанил пальцами по столу. – Одной головной болью нам меньше. Что там дальше? Трави.

– Дальше хуже, – Тинкин поморщился. – Тебе особенно, думаю, будет неприятно, дружище. Толстого Карева тоже не будет. Не спеши радоваться. Совсем не будет. Спекся наш Толстяк.

– Где? Как? – Все хорошее настроение Дана сняло враз.

– Моя чернавка не знает подробностей. Шел с купеческим обозом из Самана в Хамон, в болотах их ждала засада. То ли засадили в него «перстом», то ли утонул. Шутка ли, в болота на «Крушителе».

– Эх, – только и сказал Дан. – Карев, Карев…

Взял со стола кружку и выплеснул остатки пива на пол. Знакомый обычай. Так делают Следопыты, когда кто-то свой не возвращается из обхода.

Помолчали.

– Ладно, давай, что там дальше, – нарушил тишину Дан. – Хуже не будет.

– Ошибаешься, – Тинкин смотрел вниз, под стол. Вертел посох между ладоней. – На доске участников я видел грамоту с Черной Рукой.

Молчание на сей раз держалось дольше. Оттенок у него был другой, не печальный, грозный.

– Ты не ошибся?

– Я бы рад. Но нет. Да и на улицах уже шепчутся о Железноликих.

– Что такое Черная Рука? Кто такие Железноликие?

Дан и Тинкин обернулись к Михе.

– Слушай, малый, – сказал сквайр. – Может, тебе пойти прогуляться? Поесть сахарной ваты?

– Пусть сидит. Тебе-то что?

– Ну уж нет, – Миха изо всех сил старался не показать обиду. – Вы тут разговаривайте. Я пойду. Поем ваты, ага.

Он вышел из-за стола и быстро затопал к выходу. Сжал со всей силы зубы. «Жаба, лягушка болотная, склизкая. Пропойца», – бормотал он про себя в адрес Тинкина.

«Вот, обидел мальчугана. Зачем?»

Дан говорил за его спиной совсем тихо, но сын Атмоса все равно услышал. Стало еще паскудней.

Он взялся за ручку двери, собираясь выйти вон и не возвращаться. Совсем. По крайней мере, до ужина.

Дверь распахнулась от сильного пинка снаружи. Миха пребольно схлопотал по лбу и опрокинулся навзничь.

В лицо ему повеяло колючим ветром. От ветра и боли на глаза навернулись слезы, и он едва различил громадную фигуру, заполнившую дверной проем.

– С дороги, ублюдок! – рявкнул посаженный до хрипоты голос.

И если бы Миха не отполз проворно в сторону, ему бы досталось по ребрам носком сапога. Увенчанным, страшное дело, насадкой-бивнем из свинца.

7

Первым в гостиницу вошел обладатель хриплого голоса и сапог со штифтами. Кроме них на нем были штаны черной кожи с множеством ремешков и шнуровкой по бокам. И застегнутая на железные крючки дубленая куртка с меховым воротником.

Куртка бросилась Михе в глаза сразу – она была сработана очень грубо из неровных лоскутов, вся в толстых уродливых швах. Вдоль этих швов по бокам, снизу по подолу и на рукавах были подшиты… десятки мохнатых собачьих хвостов!

Если бы не опасность получить пинок, Миха так бы и застыл, глазея на удивительную одежку. Но из-под козырька ушастой меховой шапки в его сторону злобно сверкнула пара узких черных глаз. Миха поспешил оказаться подальше от двери, пока человек с фигурой медведя и лицом кабана не размазал его по полу.

Собиратель собачьих хвостов вошел в кедровый зал. Ступал он как-то необычно, как будто ноги его не гнулись в коленях. Перестав обращать внимание на Миху, он неотрывно уставился на Дана и Тинкина. Нехорошо оскалился безгубым ртом.

Следом за ним вплыла, окруженная облаком алого кружева, высокая, до ужаса худая девица. Ее волосы были убраны под косынку. Тоже красную.

На лбу у нее был обруч из черной кости, к которому крепилась длинная фата. Все вместе – косынка, кружевное платье, обруч с фатой – выглядело точь-в-точь как одеяние невесты.

С одной только разницей. Невесты одеваются в белое. А ее одежды словно были окрашены кровью.

И в руках она несла не ветку жимолости, а шипастый прут терновника.

Третьим вошел изможденного вида человек в выцветшей робе. Ростом он был, пожалуй, даже повыше девицы и здоровяка. Но узкоплеч, сутул, повадкой похож на голенастого паука-косаря.

Острый нос загибался вперед, соперничая с торчащим подбородком. Жидкие пегие волосы длиной до плеч обрамляли круглую лысину. У серого лица, как и у мятой робы, не было возраста. Глаза смирно смотрели в пол.

Вокруг его шеи обвивалась толстая железная цепь. К ней крепился стальной оклад солидного тома в переплете из черной кожи с тремя ремнями-застежками.

Немалых размеров книжища, носимая на груди, дополнительно сгибала человека, тянула его книзу. Тонкие пальцы с длинными ногтями непрерывно оглаживали железные полоски оклада.

Они были крепко прикованы друг к другу – человек и книга. Было понятно сразу: то был непростой союз, скрепленный непроизносимыми клятвами и общей мрачной тайной.

Тайной, похожей и не похожей на те, что тенью следовали за двумя остальными гостями кедрового зала.

8

Была еще одна тайна. Та, что связывала этих троих и товарищей Михи – команду «Молотобойца».

Они знали друг друга. Их встреча здесь не была случайностью.

Как понимал Миха, глядя на желваки, катавшиеся по скулам Дана, горец многое бы отдал, чтобы ее избежать.

– Привет, Лейтенант, – прохрипел здоровяк в кожаной куртке. – Давно не виделись.

– Не ждали встретить тебя, – напевно вторила девица. – Особенно здесь, в местах боевой славы.

Сероликий хозяин книги промолчал.

За Дана ответил Тинкин.

– И вас не ждали, – он цокнул языком. – Надо же, вся компания снова в сборе. Чернильная Душа, Безумная Девка и Псиная Шкура. Говорили, что в Оросе вас скормили Рыбе. Видно, даже неразборчивую тварь стошнило от такого подношения.

– Я один раз обещала вырезать тебе язык, – девица шагнула вперед, похлопывая прутом по ладони. – Не сложилось. Теперь я заставлю тебя его сожрать.

– Еще шаг, – весело сказал Тинкин. – Еще всего шаг, Невеста, и твой мертвый жених станет вдовцом.

– Что. Вам. Надо.

Слова Дана грохотали каменными окатышами. Такие предупреждают о скорой лавине.

– Зашли посмотреть на тебя, Лейтенант, – сказал здоровяк. – Услыхали, что ты здесь, и поспешили, хе-хе, со всех ног. Не каждый день выпадает шанс увидать старого дружка.

– Я тебе не друг, Пагос, – хлестнул взглядом Дан. – И не зови меня Лейтенантом.

– А как тебя звать? – заинтересовался Пагос. – Шкурником? Предателем? Какое имя тебе подходит, выбирай.

– Пустое, – Дан покачал головой. – Тебе меня не вывести, Пагос. Не удавалось раньше, не получится и теперь.

– Эх, жаль, – притворно вздохнул здоровяк. – Так ведь мы с тобой тогда не договорили, в тайге.

Он был быстр. Второй после Дана человек, встреченный Михой, который от неподвижности умел мгновенно перейти к выпаду, броску. Рука Пагоса вылетела вперед. Из широкого рукава порхнул шипастый шарик, разматывая тонкую цепочку.

Дан не шевельнулся. Не двинул даже бровью. Шарик вонзился в кедровую доску на полпальца от его виска. Щепки брызнули в стороны.

– Жаль, – повторил Пагос. – Капитан сказал не трогать тебя. До Турнира. Запретил даже портить твою разрисованную шкуру. Но ведь когда он закончит с тобой, мне ничего не останется, Лейтенант.

Он выдернул шарик из стены, сматывая цепочку обратно в рукав.

Дан сидел, как сидел. Только рука метнулась вперед, будто охотясь за мухой.

Он перехватил цепочку посередине, сжал в кулаке.

– Не называй меня Лейтенантом, – сказал Молот, наматывая цепочку на руку.

Пагос захрипел. На его огромной шее вздулись жилы. Было видно, что он тянет цепь на себя изо всех сил. Но Дан продолжал подтягивать его к себе.

Негнущиеся ноги Пагоса заскользили по полу. С грохотом, ломая подвернувшийся табурет, он рухнул.

9

Стол отлетел в сторону. Дан мгновенно оказался на ногах. В вытянутой руке пистоль. Ствол смотрит в лицо девице.

Тинкин пританцовывал рядом, сжимая посох поперек груди. Он не сводил взгляда с обладателя книги.

– Дан, милый, ты собираешься стрелять в меня? – девица развела руками. – Я ведь стою перед тобой без оружия.

– Сама невинность, а?

– Помолчи, Тин. Лютия, это не я пришел к вам.

– Восемь лет назад дела обстояли по-другому.

– Восемь лет назад я был другим. Я отработал мой долг сполна. С Железноликими меня не связывает больше ничего.

– Капитан считает иначе.

– Передай Кассару – если он хочет что-то сказать мне, пусть приходит сам. Один. А не присылает вас. Иначе ему придется подыскивать новых лейтенантов.

– Ты считаешь себя победителем, горец?

Сначала Миха не понял, откуда раздался новый голос.

Говорил хозяин книги, едва разжимая бесцветные губы.

– Пистоли, бывает, дают осечку. Или мечут свинец в глаза хозяину.

Маслянистый зрачок дула уставился в переносицу человека с серым лицом.

– Можем проверить, Стеррано, – прищурился Дан. – Шансы у нас равны. Хоть, говорят, тебя и не берут пули.

– Не сегодня, горец. – Неприятный голос. Как треск ломающихся прутьев. И ощущение от него гадкое – будто мохнатые лапки ступают по коже. – Сегодня мы просто уходим. Вставай, Пагос.

– Запомни, Лейтенант. – Пагос поднимался, неуклюже опираясь на руки. – Когда Капитан закончит с тобой, я помочусь на твое мертвое лицо. А потом отрежу твои волосы и пришью сюда, – он показал место на куртке.

За Дана ответил Тинкин.

– Эй, Шкурник! – закричал он, показывая пальцем за спину Пагоса. – Там собака!

Пагос с рычанием шатнулся к нему. Но Стеррано, человек с книгой, сухо щелкнул пальцами.

И здоровяк послушно последовал к выходу вслед за ним и девицей в алом.

Минута, и только поломанный табурет, опрокинутый стол и куча осколков на полу напоминают о неприятных гостях. Да еще испуганные физиономии выглядывают с кухни и спрашивают, не позвать ли стражу.

ДАН ПО ПРОЗВИЩУ МОЛОТ, ВОДИТЕЛЬ «МОЛОТОБОЙЦА»

10

– Нет, стражу не надо, – сказал Дан.

Убрал пистоль за спину и, нагнувшись, одним движением поставил стол на место.

– Вставай, малый, – Тинкин протянул руку Михе, который так и сидел на полу. – Застудишь корешок.

Миха фыркнул, но руку принял. Он уже понял, что всерьез обижаться на Тинкина невозможно.

– Цел? – сквайр похлопал Миху по спине. – Да, повезло тебе. Угодить Железной Ноге под каблук – радости мало. Стопчет и не заметит.

– Железной Ноге?

– Ну да, Пагосу. А ты не заметил, что у него вместо ног железяки?

– Не-а…

– Тинкин, – Дан стоял рядом.

Лицо у него было серьезное, мрачное.

– Отправляйся в город. Вместе с Михой. Найдите Дериха. Он может не знать, что Кассар и компания здесь. Как бы чего не случилось.

– Да что с ним случится, – буркнул Тинкин.

Но по глазам было видно, слова Дана он принял всерьез.

– Пойдем, малый, – сказал сквайр. – Поищем нашего карлика. Только накинь что-то потеплей. А то и впрямь корешок застудишь вместе с остальным.

МИХА АТМОС, СЫН АЛАНА АТМОСА

11

Город жил ожиданием Турнира. Трепетали на ветру инсигнии наиболее именитых участников, подвешенные поперек улицы на веревках. В изменчивом свете газовых фонарей оживали и шевелились единороги, кентавры, гиппокрифы, рычали и скалились друг на друга, будто готовясь спрыгнуть со своих гербов и задать соперникам жару.

Жару будут давать их хозяева. Пылать огненным нут-Ром паровоинов, звенеть сталью о сталь в каменном кругу Котла, ристалища, заложенного указом самого Озерного Короля. Будут биться и состязаться на глазах у вопящих от восторга зрителей. Всего через десять дней, когда над Крайними Землями взойдет солнце.

Наступит утро и вместе с ним весна. Начнется Турнир Северной Чаши.

Эх, не утерпеть.

– А помнишь, как в прошлом году Старый Медведь отломал башню южанину? Грохоту было…

– Я тебе говорю, видел самого виконта Грижева. Серый, фиолетовый, алый – его цвета.

– …нет, никакой не «Пес». У «Пса» две трубы, а не три. И сам он пониже и шире. Что? Нет, эту машину сам не знаю.

– Принимаются ставки! Принимаются ставки! Подходите, не мешкайте. Два к одному на Белого Маркиза. Пять к одному на Медведя. Один к трем на Рыбака.

Вокруг бурлила и волновалась толпа. Михе такое количество людей было внове, он старался держаться поближе к Тинкину. Тот шел как ни в чем не бывало, постукивая по мостовой кончиком палки.

– Он как взревет! И давай ломиться через весь Котел!

– Два к одному на Лесника! Один к четырем на Золотое Колесо!

– …сам видел, говорю тебе. Их знамена, их герб. Да, Черная Рука. Где расквартированы? Да почем я знаю? А тебе что? Уж не записаться ли решил?

– Не знаю, хватит ли всем мест в этом году. Народу понаехало – жуть. Нашему Котлу до предельского или распольского далеко.

– «Сталь карающая». Так у него на щите написано. Откуда знаю? Прочитал, дубовая твоя башка.

– К Железноликим записаться? К ребятам Кассара? Ха-ха, ну давай, давай. Они твое сердце на первом же привале зажарят.

Шкворчащая машина на углу за медяк накрутила для Михи на палочку сахарную вату. На морозе вата мгновенно застыла ломкими липкими нитями. Есть их было неудобно, но вкусно.

Себе Тинкин взял берестяную кружку с горячим пивом. Пиво варили тут же, в кирпичном здании с золотой бочкой на вывеске. Из дверей торчала начищенная медная труба с краном. Пиво разливали на улице, посыпали специями и продавали вместе с кружкой. Очень удобно.

Отхлебнув, Тинкин зажмурился и причмокнул.

– Вот это дело. А то «сидр», «сидр».

Кругом без умолку обсуждали предстоящий Турнир.

– Ну, везение везением, а опыт со счетов сбрасывать не стоит. Медведь знаешь сколько лет провоевал? И на горцев ходил, и против рубиновых. Так-то.

– У «Кочевника» все же котел слабоват. Для стрельбы ничего, а в рукопашной не тянет.

– Я тебе говорю, зажарят. И съедят. Ты что, не слышал, Железноликие так с каждым новичком делают. У них-то самих сердец нет.

– Один к трем на Красного Великана!

– Наш друг может быть в одном из двух мест, – глубокомысленно заметил Тинкин. – В мастерской Друза, рядом с «Молотобойцем»…

Он опустил нос в кружку и надолго замолчал.