Текст книги "Сердце Черного Льда [С иллюстрациями]"

Автор книги: Леонид Алехин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 24 страниц)

Охотники верхом на собаках догнали его и проткнули острыми стрелами. Им не нужно было золото, им нужен был кусок мертвой звезды за пазухой оборотня. И его тело, которое следовало сжечь по наказу Небесного Человека.

Они привязали мертвого йоро-мангу к собакам и поволокли в лес. Жители Хлада кричали и стреляли им вслед.

На следующий день поселенцы пришли в деревню тангу. Много мужчин с ружьями и «громовые сани».

Белые люди были очень рассержены тем, что тангу убили их собрата. Они не захотели слушать про духов Ледяной Котловины. И не поверили, что сгоревший на костре золотоискатель был оборотнем.

Они ударили шамана, повалили столбы предков. Они кричали и стреляли в воздух. Они требовали, чтобы тангу сломали луки и копья и выдали им убийц.

В них было совсем мало от людей и много от своры волков, почуявших кровь. Очень нехорошее они сделали в тот день в деревне.

На этом месте дед Ойон замолчал.

19

– Мой народ ушел, – сказал он через некоторое время. – Он больше не мог охранять Гиблый Край. Другие народы тангу стали жить рядом с большими людьми. Они забыли Небесного Человека. Среди них перестали рождаться настоящие охотники.

Дед Ойон взял у Михи чашку и долил в нее отвара.

– Остался только я, – сказал старик. – Несколько лет назад Сай Олах наслал бешенство на собак, и они загрызли хромоногую Майатэ. Я взял к себе ее дочь, Хатэ. Со временем она могла бы стать хорошей охотницей и сторожить Кагалым. Но времени больше нет.

– Почему? – спросил Миха.

При имени Хатэ он очень оживился. Как бы узнать у деда, когда девушка вернется?

Слова деда Ойона заставили его вмиг отвлечься от мыслей о крепком теле охотницы.

– Духи Гиблого Края попробовали чистой крови. Йоро-мангу, человек с мертвым сердцем, пробрался в поселок белых людей. Большое зло проснулось. Скоро оно будет повсюду.

МАЙ СУРГА ПО КЛИЧКЕ НОЖ,КАПИТАН СНЕЖНЫХ СЛЕДОПЫТОВ

20

Говорят, что душа обычного человека сделана из глины, замешенной на воде. Душа воина – из стали, закаленной в крови.

Душа Снежного Следопыта должна быть отлита из лучшего боевого железа и остужена в холоде вечных льдов. Иначе ему не уцелеть долгой полярной ночью, где враг беспощаден, а смерть внезапна.

Именно таким был Май Сурга. Гроза разбойничьих троп, незаконных трапперов, лихих золотодобытчиков без патента. Мастер ножевого боя, инеистая тень.

Но даже он замялся перед дверью в дом Атмоса, не зная, как войти и что сказать.

– Будь здрав, Алан. – Следопыт откинул с головы белый капюшон, присыпанный снегом.

– Здрав будь, капитан. Проходи. Мой дом – твой дом.

Сурга старательно потоптался у порога, обтряхивая сапоги и рукава. Повесил плащ на гвоздик, оставшись в холщовых толстых штанах и телогрейке, оплетенной ремнями бандальеры. Поперек груди желтели костяные рукоятки знаменитых ножей Мая.

Следопыт обернулся к правому углу при входе. Там у поселенцев в обычае было ставить домашний оберег. Деревянному столбику с резными лицами людей и зверей следовало поклониться, ступив через порог.

Но у просвещенного Атмоса оберега, понятно, не было. Май Сурга чуть было не отвесил привычный поклон паре валенок и запасным лыжным палкам.

– Сколько раз тебе говорить, Алан, – буркнул Май. – Не стоять твоему дому спокойно без сторожа. Эх, городские…

– Не томи, Май, – Атмос стоял перед капитаном, скрестив жилистые руки на груди. – Есть новости?

Сурга был Снежным Следопытом. Спроси у него, что такое милосердие?

Милосердие для раненого Следопыта – это удар ножом в основание затылка. Быстрая смерть из рук товарищей избавляла от позорного плена и пыток.

Ожидание тоже в некотором роде пытка. Это знает каждый, кто хоть раз вылежал несколько часов в засаде, зарывшись в снег и согреваясь одним «эрвидоровым наваром» из фляжки.

– Новостей нет, – сказал Май, не отводя взгляда от серых глаз Атмоса. – И не будет, Алан. Я отозвал людей, ветер снова крепчает. Все, что нам удалось найти на тракте, – вот.

Он протянул Атмосу обломок Михиной лыжи.

21

Мастер Недр оказался крепок. Не зря он был единственным из городских, с кем Май Сурга свел дружбу.

Молча постоял он, крутя в руках обломок сыновней лыжи. Ничего больше не спросил у Следопыта.

И хорошо. Что мог сказать ему Май?

Волки? Разбойники? Тангу?

Неизвестно.

Конечно, Следопыт обойдет и расспросит местных. Еще десять раз обыщет тракт и прилегающий лес вдоль и поперек.

Но раньше утра, раньше весны глупо надеяться найти хотя бы Михины кости. Тайга бывает коварна. Схватит, спрячет, занесет снегом, закидает настом.

Жену Алана, Мару, вон, так и не нашли. Только серебряную цепочку с кулоном, когда стаял снег, отыскал неведомо как и принес Алану дед Ойон. Говорил, вывели его собаки.

Пес разберет этих собак тангу. Нюх у них и правда острее, чем у наших. Волчий нюх. Отец Сурги их иначе, как волками, и не называл. А самих тангу звал «волчатниками».

Эх, кабы слушались волки-собаки кого-то, кроме своих маленьких хозяев, завтра же погнал бы их Май от Хлада до самой Котловины. Может, и унюхали бы чего.

Просить же у местных помощи бесполезно. После того, что учинили отец Мая со товарищи в деревне деда Ойона, ни один тангу с человеком в плаще Следопыта даже говорить не станет.

Но как бы то ни было, шансов отыскать Миху живым никаких. Сутки в зимней тайге, без огня, без еды… Май сам бы на такое вряд ли решился. А тут мальчишка, зеленая поросль.

Жалко Алана. Теперь он совсем один.

– Давай выпьем, капитан, – сказал ровным голосом Атмос. – За покой Михи.

– Святое дело, – согласился Май Сурга. – Только сам знаешь, мне крепкого нельзя, я на обходе.

– Садись за стол. Я принесу вино с ледника.

МИХА АТМОС, СЫН АЛАНА АТМОСА

22

Миха отбросил шкуры и вскочил на ноги. Голова здорово кружилась, но ничего, стоял.

– Если оборотень в поселке, надо скорее бежать туда. Предупредить отца. Предупредить людей.

– Не спеши, – качнул головой дед Ойон. – Ты едва ушел от клыков Кагалыма. И опять спешишь в них очутиться?

– Ты меня все равно не удержишь, дед, – решительно сказал Миха. – Где моя одежда?

Старый тангу вздохнул. Пошарил рукой за спиной и протянул Михе кучу скомканных вещей.

– Забирай, что твое, – сказал он со значением. – Что помнишь, забирай.

Голос деда Ойона зазвенел. И голова Михи вместе с ним.

Протянув руку за одеждой, он увидел повязку на своем запястье. Бурую от засохшей крови.

Миха вспомнил боль от волчьих зубов.

Неживые лица Хозяев Кагалыма.

Треск черного льда.

Миха Атмос вспомнил смерть своего отца.

АЛАН АТМОС, МАСТЕР НЕДР

23

Он вернулся с ледника с двумя кувшинами в руках.

Май Сурга острым взглядом Следопыта приметил печати на горлышках, одобрительно кивнул. Окрестности Толоса, удобренные вулканическим пеплом, давали лучший в Россыпи виноград. Братства Виноделов из Валита, Хамона и Самана вели за него настоящую войну, нанимали солдат и строили укрепления вокруг виноградников.

Немудрено, что толосские красные вина называли «кровью».

Таким вином не грех обмыть благополучное путешествие Михи в Небесный Край.

– Держи-ка, – сказал Алан, протягивая Маю один кувшин.

Следопыт бережно принял кувшин двумя руками, обернулся с ним к столу. Он никого бы не потерпел за спиной, кроме близкого надежного друга. Такого, каким был ему Алан Атмос.

Что такое «друг»? Просто слово.

Слова ничего не значат для человека Черного Льда.

Рука Атмоса нырнула во второй кувшин и тут же вернулась с ножом из темного кристалла. Густое красное вино стекало с него, так похожее на кровь.

Но осколок небесного льда требовал настоящей крови.

Алан ударил капитана Следопытов в спину черным ножом. Изо всех сил, пробивая телогрейку и все, что было под ней.

Ниже левой лопатки. Повернув руку так, чтобы ледяное острие ножа отломилось и осталось в ране.

В сердце Мая Сурги.

АЛАН АТМОС, СЛУГА ЧЕРНОГО ЛЬДА

24

Не сон. Явь.

Свеча Тревоги погасла в его руке. Невозможно. Как и то, что буран утих в ту же секунду. Алан Атмос увидел их перед собой.

Три огромные фигуры в доспехах из серебристого металла. Рядом с ними он ощутил себя карликом, и дело было не только в их неимоверном росте.

– Кто вы? – прошептал он. – Зачем вы пришли к нам?

Их неподвижные лица. Белые глаза. Губы, как запекшаяся кровь.

Они не шевелились, когда он услышал три голоса, сливавшиеся в один.

– Мы принесли вам свободу.

Лезвие огромного меча сверкнуло перед глазами Алана. В лунном свете оно выглядело сделанным из чистого прозрачного льда.

Он узнал холод, от которого останавливалось сердце и жизнь замирала.

Только холод, от начала и до конца времен. Холод, в котором мир нашел свою смерть.

И родился заново – холодным, сверкающим и чистым.

МИХА АТМОС, СЫН АЛАНА АТМОСА

25

Миха хотел, но никак не мог прекратить плакать. В носу щипало, и совиное лицо деда Ойона расплывалось в глазах.

– Я видел, – выдавил он. – Я прятался за деревом и видел. Их главный проткнул отца мечом. Ледяным мечом. Насквозь. И поднял его над землей. Меч выпил у отца кровь, а взамен влил в него черную жидкость. Она текла внутри меча.

– Это кровь самих Хозяев, – сказал тангу.

Миха его не слушал.

– Потом главный учуял меня. Повернул голову в мою сторону и втянул ноздрями воздух. Я подумал, что он и меня так сейчас проткнет. И побежал. Дальше не помню.

Миха замолчал, понурился.

– А мой отец правда умер? – спросил он, утирая кулаком глаза.

Дед Ойон положил ему на плечо сухую руку.

– Твой отец не живой и не мертвый. Он теперь йоро-мангу, слуга Кагалыма. Его душа принадлежит Хозяевам. Тебе не надо ходить к нему.

– Как я могу ему помочь?

Дед Ойон молча кивнул на стену жилища. Повернув голову, Миха увидел его ответ.

Изогнутый полумесяцем лук тангу. И колчан, полный стрел с серебряными наконечниками. Оружие охотника за оборотнями Гиблого Края.

АЛАН АТМОС, СЛУГА ЧЕРНОГО ЛЬДА

26

Алан вышел проводить капитана за околицу. Стоял с ним рядом, пока тот надевал лыжи, завязывал плащ и накидывал капюшон.

Они не разговаривали. Людям Черного Льда не нужны лишние слова.

Май Сурга ушел в ночь. С собой он уносил пять черных ножей.

По одному на каждого из своих лейтенантов.

Алан Атмос смотрел ему вслед, стоя у порога. Одетый по-домашнему, он не замечал мороза. Из его рта не шел пар.

Капитан Следопытов скрылся из виду. Атмос спустился в ледник.

Глыба черного льда уменьшилась совсем ненамного после того, как он изготовил ножи.

И она по-прежнему тянула его с неодолимой силой.

Алан положил обе руки на лед. Его пальцы свободно погрузились в глыбу.

Он услышал голос Хозяев.

Голос сказал, что он должен делать дальше.

Глава III Загадка рудника

июнь 400 года от Коронации

ЯКОШ БЕЛИН, ЛОРД-ЗАЩИТНИК СЕРЕДИННЫХ ЗЕМЕЛЬ

1

«Лететь нам шесть часов, так что вы лучше поспите, – сказал ему герцог Савина. – День у вас выдался тяжелый».

Но уснуть в тряском нутре грузового авиона под вой и треск моторов оказалось не так-то просто. Дремавший напротив Савина не спешил делиться тайной их общей судьбы. Барону ничего не оставалось, кроме как перебирать в памяти увиденное в плену.

2

Зная беспощадность южан, он ожидал увидеть картину резни. Но по дороге в лагерь завоевателей ему встречались вереницы пленных, среди которых Якош узнавал многих лордов Алмазной Оправы. Вопреки давним обещаниям утопить Договор в крови, люди Рубина сохраняли жизнь его хранителям.

Благородство?

Лорд Белин не верил, что те, кто изобразил на своем гербе ядовитого мантикора, обладают качествами легендарных Солнечных Рыцарей. Пусть они и возводят к ним свой род.

Старый герцог Савина прославился своим коварством на поле битвы и в мирное время. По его приказу лазутчики заминировали Окрестный Тракт, и если бы не помощь из Распола, Серединным Землям угрожал бы опустошающий голод.

А мины там находят до сих пор, спустя уже тридцать лет. Случается, гремят взрывы.

Единоутробный брат Савина, барон Майра по прозвищу Лорд Пепла, заказал у Мастеров Валита стенобитную артиллерию. Когда же пушки были доставлены и посланцы Звенящего Города явились к нему за расчетом – барон приказал влить им в глотки расплавленное золото.

Говорили, что это месть за предков Майра, казненных в Валите. Но лорд Белин был уверен – случившееся не более чем прихоть жестокого безумца. И пусть Лорд Пепла паршивейшая из овец, но посмотрите на остальное стадо! Не волки ли это в овечьих шкурах, пошитых знатоками древних родословных?

Победа, доставшаяся Солнечным Орденам четыреста лет назад, для их наследников всего лишь повод заявить права на земли Россыпи. И утверждать эти права огнем и железом.

Верит ли Якош Белин в то, что молодой герцог Савина не похож на своего отца?

Едва ли.

Почему же лорд Рубиновой Оправы не истребит своих врагов до последнего, как поступили бы его предки?

Причина тому одна – он преследует неизвестную пока цель.

Станет ли барон Алмазной Оправы помогать герцогу Савина на пути к этой цели?

Вряд ли у него будет выбор.

Подтверждение своим мыслям лорд Белин нашел на летном поле по соседству с лагерем южан. Сюда, к штандартам Сапфировых Лордов, купающимся в закатном свете, привел его Анже Савина. Указал рукой на стройные ряды авионов.

– Вы видели силу моих союзников, барон.

Вокруг машин деловито суетилась обслуга. К «Лазурным птицам» подвозили невиданные Якошем бомбы – сверкающие металлические капли. По всему видно, изрядной тяжести. Каждую бомбу вешали под крыло вшестером.

Герцог Савина уловил его взгляд.

– Это мой последний довод, – сказал он. – С помощью этих бомб я сокрушу замки Алмазной Оправы, даже если их будет защищать сила Камней. Но я питаю надежду, что до этого не дойдет. Вы представляетесь мне благоразумным человеком, лорд Белин.

– Такого же мнения я был о благородных властителях Хребта. Триста лет они не вмешивались в войну Юга и Севера. И что я вижу теперь – бомбы, предназначенные стенам наших крепостей. Вы купили их или запугали, лорд Савина?

– Ни то, ни другое, – покачал рыжей головой герцог. – У Фалинов нет цены и страха. Лишь одна вещь стоит для них выше жизни, выше свободы, выше звания Сына Ветра.

– Что это за вещь?

– Песня Небес. Не спрашивайте меня о ней сейчас, лорд Белин. Придет время, совсем скоро – вы услышите ее сами.

3

– Просыпайтесь, милорд, – услышал барон. – Иначе пропустите самое прекрасное зрелище на континенте.

Восход солнца над Голубым Хребтом. С высоты птичьего полета.

Волосы герцога Савина вспыхнули в свете, лившемся из круглого оконца. Острый профиль южанина, весь – непримиримые линии подбородка, носа и скул, вроде бы смягчился от рассветного сияния.

– Есть легенда, – сказал Анже. – Родовое предание Фалинов. Основатель дома, Серо, был магом и поэтом. Его стихам были послушны ветра и грозы. Его душа пленялась красотой. Но не красотой женского лица, драгоценного украшения или звонкого узора мечей. Серо Фалин ценил лишь неподвластную времени красоту, запечатленную в скалистых изломах его родных гор. Однажды он обратился к духам Хребта, обещая им свою душу в обмен на вечность мгновения. Мгновения, когда солнце восходит над голубыми вершинами.

Герцог Савина провел пальцами по стеклу. Его лицо стало задумчивым.

– Духи вняли просьбе Серо. Они превратили его в каменную статую с лицом, навеки обращенным на восток. Его руки раскинуты, словно обнимая вершины гор. Глаза – два сапфира. На губах улыбка, которую невозможно забыть.

– Однако! – произнес удивленный Якош. – Вы тоже поэт, милорд.

Герцог Рубина улыбнулся ему. Улыбка у него была озорная, мальчишеская. Только сейчас барон заметил, что глаза у Савина разноцветные. И совсем не похожие друг на друга.

Правый, голубой, смотрел открыто и немного сквозь собеседника. Глаз мечтателя и романтика.

Левый, зеленый, сведенный постоянным прищуром, наблюдал. Крохотный пристальный зрачок искал бреши, как лезвие стилета. Глаз безжалостного дуэлянта.

На лице Лорда Юга уживались глаза двух разных людей.

– Моя мать была родом из дома Фалинов, – сказал Савина. – Песней о человеке, отдавшем свою душу за миг красоты, она убаюкивала меня в детстве. Спустя годы, милорд, я понял: она хотела предупредить меня на будущее.

– О чем же?

– Быть осторожней в своих мечтах, – сказал герцог Савина. – Иногда они сбываются.

4

Вдоль посадочной полосы выстроились Железные Всадники южан. Приземистые двухколесные машины, всегда удивлявшие Белина сочетанием проворства и неуклюжести. На инсигниях, закрепленных у водителей за спинами, горело дерево Лордов Майра.

Этот же герб, но куда больших размеров, в оранжевом и черном, был изображен на груди возглавлявшего эскорт «Огневержца». Грозная сама по себе машина была к тому же окрашена в цвета герба – на черном фоне бушевало оранжевое пламя.

Зрелище получалось устрашающее. Рядом с приближающимся паровоином даже железное тело авиона как-то усохло.

– Нас встречает Лорд Полеса и Дубравы. Барон Стеван Майра.

Анже Савина не сказал «мой брат». Хотя по правилам Благородных Домов даже такое слабое родство, какое связывало его и сына единоутробного брата его отца, давало им основание называть друг друга братьями.

Зная репутацию Лордов Пепла, герцога Савина можно было понять.

– А как же старый барон Майра? – спросил лорд Белин. – Я слышал, еще недавно он пребывал в добром здравии.

Лорд Рубиновой Оправы хмыкнул.

– Стены родового замка Майра, по слухам, таят сквозняки, не способствующие здоровью и долголетию. Почтенный отец нынешнего барона отправился к предкам минувшей зимой. Болезнь, лишившая его жизни, была тяжела, скоротечна и совершенно неизлечима.

«Равно как и болезни его отца и деда, – думал лорд Белин. – А прадед их, говорят, подавился за обедом. Случайно. Лорды Майра любят рассуждать о проклятии, тяготеющем над их родом за сожженную Дубраву. Но можно ли считать проклятием неуемную жажду власти и упоение собственной жестокостью?»

С грохотом и щелчками двигательных шестерней «Огневержец» опустился перед Лордом Юга на колено. В его шлеме-башне открылась передняя заслонка, и оттуда выбрался Рыцарь в черном гамбезоне. Новый барон дома Майра.

– Барон Якош Белин. Лорд-Защитник Серединных Земель. Наш гость и, возможно, будущий союзник, – представил Анже Лорда Алмаза. – Барон Стеван Майра. Лорд земли, по которой мы ступаем.

– Моя земля принадлежит вам, милорд Савина. Как сказано в вассальной клятве, «вместе с_тем, что в ней, на ней и над ней».

У Стевана был красивый голос. И лицо пожирателя женских сердец. Тонкие брови, правильный нос, мягкие губы и сильный подбородок. Темные глаза, полные глубокой тайны.

Якош Белин помнил, что все Лорды Пепла рождаются седыми. Но волосы барона Майра были черны. Лишь одна седая прядь рассекала их на два вороньих крыла.

– На правах же вассала Дома Савина разрешите приветствовать вас, милорд Белин. Надеюсь, вы действительно в скором будущем станете нашим союзником. Вековой вражде давно пора положить конец.

В Зале Памяти родового замка Белинов висит гобелен. Батальная сцена времен Третьего Наместника изображает битву Окрестов и Белинов против южных завоевателей.

Еще ребенком Якош боялся черных, извергающих огонь ходоков, поджигавших дома и поля внизу гобелена. Рука мастера не поленилась выткать гербы лордов Майра на их знаменах.

– Пусть иссякнет вражда вместе с питающей ее ненавистью, – церемонно сказал барон Белин.

Он не гость, а пленник. Ненависть претендентов на Озерный Трон к тем, кто стоит на пути к нему, – негасима. Она – огонь в яростных сердцах южных лордов.

Но теперь обстоятельства принуждают их делать вид, что все изменилось.

Пусть с падением дома Белинов Договор и стоит меньше пергамента, на котором он написан. Барон Якош Белин все равно должен узнать природу этих обстоятельств.

АНЖЕ САВИНА, ЛОРД РУБИНОВОЙ ОПРАВЫ

5

– Земля, по которой мы едем, – сказал герцог Савина, – не представляет особой ценности. Она камениста и бесплодна до самых границ Возрожденной Дубравы. Лордам Рубина не было бы до нее никакого дела, если бы не одна деталь.

Высунувшись из коляски, он постучал по клепаному борту, за которым скрывался котел Железного Всадника.

– Именно в Полесе на глубине от сорока локтей находят лучший на континенте флогистон.

– У подножия Хребта действует больше двух десятков рудников. Добыча ведется сутки напролет. И все же флогистона не хватает. Мы обеспечиваем не только себя – Север, Россыпь, через Орос торгуем с островитянами.

– И воюете, – не выдержал Белин.

Анже покосился на него зеленым глазом.

– И воюем. В нашей собственной Оправе нет единства. Братья вцепляются друг другу в глотку из-за клочка земли. Межевые лорды самовольно взимают дорожный и мостовой налог. Приходится урезонивать их силой. Северные варвары приплывают грабить побережье, проделав путь от самого Пика Вериди. Кто остановит их, кроме нас? Мой отец говорил, что все наши беды оттого, что Озерный Трон пустует.

– На нем он видел, конечно же, себя?

– Мой отец не был кровожадным властолюбцем, каким вы его представляете, барон. Он верил, что достойный потомок древнего рода, взойдя на Трон, сделает счастливой землю и населяющих ее людей. Да, с годами он отчаялся, и иные его дела вызывают стыд и негодование. Но в душе он оставался верен идеальному образу Исчезнувшего Короля. Присяга Лорда всегда значила для него больше, чем набор пустых фраз, потерявших смысл с тех пор, как в Хамоне засела первая из надутых парчовых жаб.

– При всем моем уважении, милорд…

– Извините меня, барон, – Анже Савина прижал обе руки к сердцу. – Я увлекся и разгорячился. С вашего позволения, беру назад мои слова о благородных Наместниках.

– Ваши извинения принимаются, герцог. Но все же постарайтесь впредь не оскорблять людей, служить которым вас, как и меня, обязует Присяга наших прадедов. Пусть мы и понимаем ее по-разному.

– Во избежание спора, барон, я вернусь к моему рассказу.

6

– Вам, должно быть, известно, барон, что со временем рудники исчерпываются. Добыча падает. Вести ее становится труднее и дороже. Приходится зарываться глубже в землю. Бывает, что проще открыть новый рудник, чем разрабатывать два старых. В январе я так и решил поступить.

Я заложил шахту и выписал Мастера Недр из Самана. Здесь, на Юге, все еще ходят с лозой и «саллаховой трубкой» – слушают землю. Я же решил построить современную шахту и не верил, что местные шептуны справятся. Мне нужен был человек, который знает толк в хорошей добыче.

Мы обменялись с Рудным Братством «солнечными письмами». Не прошло и трех недель, как мои люди встречали в Кострах полоз из Самана. Мой новый Мастер Недр прибыл.

Он мне понравился. Немногословный, уверенные движения, прямой взгляд. Как все коренные жители Россыпи, он с пренебрежением относился к нашим звенящим титулатурам и кровавым вензелям родословных. Для человека города лики благородных предков значат меньше чеканных профилей на золотых солах. С ними легко иметь дело.

Его звали Баир Калад. Молодой для Мастера, ему не исполнилось и сорока. Прибыл он всего с двумя помощниками и почти без вещей. Только маленький дорожный сундук, железный. Из тех, что носят в руке, пристегивая цепочкой к запястью. Помню, он не расставался с ним ни на секунду.

Саман, называемый своими жителями Великим. Он оставляет на них печать гордыни, незаметную для саманцев и явную для всех прочих.

В Баире подкупала и непохожесть на других жителей Великого. Если утром вода в его купальне оказывалась остывшей, он даже не просил заменить ее. Другой бы клял нашу простую жизнь, не знающую радости терм и акведуков. Упомянул бы жирную пищу и неповоротливых слуг.

Молодой Мастер принимал все как есть. За три дня его пребывания в замке я не услышал от него худого, да что худого, лишнего слова.

Потом он уехал в Полес налаживать работу в новой шахте.

С его отъезда началась цепочка загадочных событий.

7

В Зале Памяти моего замка есть предмет, принадлежавший основателю дома Савина.

Осколок Солнечного Камня, сохранившийся со времен Войны Башен.

Удивительная вещь, наполненная той, утраченной магией. Легенда говорит, что с помощью Камня наши предки остановили Ночную Орду. Все, на что хватало его осколка, – круглосуточно освещать Зал Памяти. И наполнять его теплом, не сходным с тем, что дают вулканические ключи, согревающие замок Савина.

Я помню себя ребенком. Отец все никак не мог наладить подъем горячей воды выше второго этажа замка. К зиме мы все вынуждены были перебираться пониже. Я часто бегал к Осколку погреться. И однажды заснул возле него.

На лице герцога Савина промелькнула улыбка.

– Мне снились хорошие сны, – сказал он. – Мне показалось, что и мое присутствие согревало Осколок.

Улыбка пропала. По скулам Лорда Рубина прокатились желваки.

– В день, когда новая шахта заработала, мой Осколок стал тускнеть.

Я никак не связал эти два события. В конце концов, Осколок был для меня тогда полузабытой детской игрушкой. А рудник, моя новая взрослая игрушка, работал превосходно.

Мастеру Баиру потребовалось всего две недели, чтобы дать первую партию ценной породы. С тех пор каждый день дела шли все лучше и лучше. Молодые шакалы, еще недавно шептавшиеся, что, дескать, Савина утратили былой блеск, теперь подметали мне дорогу плащами. Всем было ясно: стоит заложить еще пару таких рудников и наладить работу на старых – и мы сможем говорить с окрепшим Севером на равных.

Земля дает власть. Надо лишь уметь ее взять.

За чтением очередного «солнечного письма» от Баира Калада, в котором приятно круглились цифры дневной выработки, меня застал почтовый сокол князя Фалина.

Мой благородный брат, следуя традициям учтивости, писал мне не реже чем раз в три месяца. В прошлом письме он известил меня, что в ближайшее время состоится его помолвка.

Помолвка Сапфировых Лордов дело весьма необычное. А в случае князя Фалина, ярого приверженца древних традиций, еще и опасное.

К счастью, писал он в последнем письме, все обошлось. Он и невеста пребывают в добром здравии. Свадьба назначена на осень, приготовления ведутся полным ходом.

Далее он осведомлялся о моем здоровье и состоянии дел. Сетовал, что вот уже три года не может выбраться и навестить меня. Просил от его имени возложить цветы к гробнице моей матушки.

Обычные светские словоплетения. Говорят, в Россыпи подобные письма давно уже печатают на машинах. Остается только от руки вписать имена и даты. Полезное новшество.

Зевая, признаться, от скуки, я дочел письмо до конца. И увидел приписку другими чернилами.

Буквы скакали, не желая становиться рядом друг с другом. Как будто рука князя дрожала и была неверна.

Сегодня я поднялся на вершину моего замка, чтобы отдать дань памяти основателю нашего рода. И увидел, как из сапфировых глаз Серо Фалина вытекают слезы, оставляя дорожки на его каменном лице.

Еще ниже, чернила те же, но почерк ровный. Князь собрался с духом и мыслями.

Пусть это наименее здравое из возможных объяснений, но я не нахожу другого.

Сбываются предсказания Песни Небес.

8

Письмо ли князя Фалина, мое ли собственное наитие – я решил наведаться на новый рудник с инспекцией. Предупредив заранее моего Мастера и не взяв с собой особого эскорта. Не взял даже моего дворецкого-телохранителя.

Моя земля, чего мне опасаться – так ошибочно думал я тогда.

Баир Калад встретил меня и показал городок рудокопов. Рассказал про новые землеройные машины, которые он заказал в Самане. Набросал для меня план ветки железного пути, ведущего к руднику. По его словам, это бы вдвое снизило расходы на перевозку.

Невооруженным глазом было видно, что работа кипит. Мне полагалось выразить удовлетворение результатом и вместе с моими Всадниками вернуться домой.

Я изъявил желание осмотреть рудник и спуститься в шахту.

Мы выехали рано утром. Я ехал так же, как и сейчас, – в коляске Всадника. Только на вашем месте, барон, сидел Мастер Калад.

Всю дорогу он развлекал меня историями из жизни Рудного Братства. Рассказывал, что перед посвящением в Мастера его отправили в Крайние Земли, откуда Саман получает золото и лес. В его устах страшные волчьи наездники из детских сказок оказывались наивными и глупыми дикарями. Зато истории из жизни каторжан могли напугать и взрослого человека, столько в них было тоски, мрака и крови.

Наша дорога пролегала через Возрожденную Дубраву. Я спросил, почему мы поехали таким путем, и Баир ответил, что повозки с породой разбили дорогу. После апрельских паводков там повсюду провалы с липкой грязью, в которой могут увязнуть колеса Всадников. Он вернулся к рассказу о смешных и нелепых нравах тангу.

В этот момент наша кавалькада остановилась.

Дорогу перегораживали упавшие деревья. Мастер Недр выругался, помянув недавнюю бурю.

– Это не буря, милорд, – сказал водитель моего Всадника, приподнимаясь над щитком. – Я вижу засечки от топора на стволах.

За нашей спиной раздался оглушительный треск. Заранее подпиленное дерево рухнуло, перекрывая обратный путь.

Прежде чем хоть кто-то успел прокричать «Засада!», укрытые в зарослях скорострелы открыли по нам огонь.

Это была мясорубка. В считаные мгновения от дюжины моих людей остались единицы. Они укрылись за бронированными корпусами машин, но шансов у них не было. Из зарослей вышли люди в одеждах рудокопов, но вооруженные секирами и пищалями по образцу городских ополчений. По ним было видно, что оружие они взяли в руки не вчера.

Раздался крик. Мой водитель спрыгнул из седла, чтобы стать между мной и Баиром Каладом.

Грянул выстрел. Тело водителя в разорванной кирасе сползло на землю.

В руках моего Мастера Недр дымился бронебойный пистоль. Оружейники Валита называют такие «бочками» – за очень широкий ствол.

Помню, меня поразило лицо Баира Калада. То полное, ледяное равнодушие, с которым он посмотрел на убитого водителя. Потом на меня.

Мне случалось видеть людей, для которых убийство давно превратилось в хлеб. Ночных снайперов Непризнанного Братства. Наемников-островитян. Псов Войны.

Людей, для которых человеческая жизнь значит не больше, чем для собаки попавшая на зуб блоха.

Но даже их глаза не смотрели на жертву так.

Я почувствовал себя ошибочно выписанной буквой. Ненужным знаком, над которым занесен безжалостный стилос.

Баир Калад не убивал. Он вычеркивал меня из жизни.

За секунду до выстрела я выбил подставку, удерживающую нашего Всадника. Коляска опрокинулась, выбрасывая меня и Мастера на землю.

Пуля из «бочки» разорвала мне плечо. Но я был все еще жив.

И я был в ярости.

– Как это могло случиться? – не выдержал Якош Белин. – Почему вы, ну, не знаю, не зажгли порох у него в пистоле? Я видел, на что способны Лорды Рубина.

– Только не надо про оплавленные камни родовых замков, милорд, – криво усмехнулся Савина. – Сейчас не время.

– Об этом я и не думал упоминать. Но все же, герцог?

– Вы думаете, я не попробовал сразу? Первый раз в жизни мой собственный Сердечный Камень не ответил мне. Я ощутил только холод и пустоту в груди. В ту минуту я не нашел этому объяснения.