Текст книги "Тьма. Том 7 (СИ)"

Автор книги: Лео Сухов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)

Глава 12

«Ишимский Вестник», 5 марта 2034 года.

«И ты, Брут?»

Не успели отразить нашествие страны, граничащие с Монгольской Тьмой, как начали приходить тревожные вести из Африки. По всем признакам, над этим крупнейшим очагом Тьмы в мире нынче сгущаются грозовые тучи.

Африканская Тьма всегда оставалась болевой точкой планеты. По мнению учёных, на континенте проживали, в основном, слабо вооружённые дикари, которым не по силам было справиться с бурным натиском отродьев.

В итоге, за пару столетий Тьма почти целиком захватила Африку. И только вмешательство соседних стран позволило сохранить за людьми северные земли континента.

С тех пор каждое нашествие Африканской Тьмы – это борьба за выживание сразу для всей Евразии. Объединённые силы Руси, Ромейской империи, италийцев, иберийцев, Франкского королевства и саксов встречают врага сообща.

Однако на этот раз Русь сосредоточила силы на Монгольской Тьме, а саксы отражают удары Скандинавской Тьмы. Да и сложно не заметить, что отношения между странами в последнее время значительно охладели. Ромейская империя о чём-то повздорила с Русью и Эраном, а Итало-Иберийский союз ведёт пограничное противостояние с Франкским королевством.

Сумеет ли человечество в подобных условиях удержать Северную Африку? Читайте подробнее на стр. 4

На нашей странице в сети можно увидеть документальный фильм о Крестовых Походах, которые проводил Римский Папский Престол в Африку и на Ближний Восток.

Читайте также:

Военное обозрение: будем ли мы наступать? Нельзя победить, отсиживаясь в обороне. Войны выигрывают в наступлении. Справедливы ли эти древние истины в тысячелетней войне с Тьмой? Читайте на стр. 2

Долго ли продлятся чистки? Ишим шепчется и удивляется: уже дважды за год в городе проходят всеобщие чистки. Плохо это или хорошо? Чем вызвана очередная волна увольнений и посадок? Расследование нашего осведомителя Виктора Сокольницкого. Читайте на стр. 8

Арест известного разбойника Столетова привёл к перестрелке. Закончив с лихими делами пятнадцать лет назад, душегуб Столетов после выхода из тюрьмы старался не нарушать закон. Он зарабатывал на жизнь, владея несколькими складами в порту Ишима, а также трактиром «Крепкий чаёк» в Портовом углу. И всё же не избежал прихода городовых. Охрана Столетова открыла стрельбу. Это начало войны? Читайте подробно на стр. 10

Утром у дверей меня уже поджидал Давид. Едва я вышел, как он сразу перешёл к делу:

– Старики в трактире, который на первом этаже. Хотят поговорить с тобой и Авелиной Павловной.

– Надеюсь, чтобы согласиться… – кивнул я.

– Ваше благородие, все трое – люди старой закалки. Серьёзные и полутонов не признают, – высказал свою оценку Давид. – Если уж согласятся, не торгуйтесь, лучше сразу берите. Тем более, все трое были как-то связаны с вашим родом.

Молча кивнув, я указал на дверь в комнату и добавил:

– Мне и жене нужно пять минут, чтоб собраться. А потом спустимся вниз. И ты тоже приходи.

– Всенепременно! – с готовностью ответил Давид.

Честно говоря, этот человек меня постоянно удивлял: спокойный, исполнительный, разбирается в службе на род. Будто для этой службы был рождён и воспитан. Но разве так бывает? Впрочем, тут надо было, скорее, радоваться, а не кормить паранойю. Хотя… Если Разводилов станет главой СБ, попрошу его подробнее разузнать про Давида.

Спустя обещанные пять минут мы с Авелиной спустились в трактир и сели за столик, занятый стариками-разбойниками.

– Так что вы решили? – не став тянуть кота за хвост, спросил я.

– Мы считаем, что надо соглашаться… – Разводилов тоже решил не ходить вокруг да около. – Вы правы, Фёдор Андреевич, мелковато всё это для меня… Да и хочется на старости лет как бы вернуться к обычной жизни.

– Рад вашему решению, – кивнул я.

– Я и в самом деле Разводилов Владислав Андреевич, – теперь уже официально представился новый глава моей СБ, а затем поочерёдно указал на двух своих приятелей. – А это Горемыкин Антон Васильевич и Побережный Дмитрий Петрович. Бывшие ратники вашего бывшего рода, из ближней стражи. Я так понимаю, они не против, если с вами по именам.

На этом моменте двое пожилых ратников, которые бывшими не бывают, соглашаясь, кивнули. А я понял, что придётся ломать себя через колено: обращаться к старикам на «ты» будет непривычно.

– Рад знакомству, судари, – кивнул им в ответ. – В каком качестве хотели бы вернуться в род?

– Нам бы лучше, как помощникам Славы, ваше благородие! – заметил Побережный. – Для ратных-то дел мы староваты.

– А вот помочь Славе ещё можем, – согласился Горемыкин.

– Не вижу никаких препятствий, – подтвердил я. – Оклад, проживание и питание обещаю. Всё остальное будет зависеть от того, как дальше дела пойдут.

– Как вы выжили? – пользуясь возникшей паузой, спросила Авелина.

– Никакой тайны тут нет, Авелина Павловна… – вздохнул Разводилов, уперевшись взглядом в стол, и я понял, что ему до сих пор стыдно за тот злополучный день. – В наши задачи входило подъехать к особняку Малиненковых и напасть с тыла. Однако нас там уже ждали. Большую часть моего отряда перебили. Я принял на себя основной удар наследника рода Малиненковых. Щиты-то выдержали… А вот дом, где мы укрывались от пуль – нет.

– Вас завалило… – констатировал я.

– Верно, Фёдор Андреевич, – подтвердил Разводилов, сцепив пальцы в замок и не отводя взгляда от потёртой столешницы. – Я провалялся без памяти почти три часа. Да и выживших ребят вытаскивал, считайте, ещё в беспамятном состоянии. Дело было ранним утром… Княжеские ратники подъезжали к месту битвы… Но сама-то битва закончилась. Я сумел выскользнуть из оцепления. А затем воспользовался тайным убежищем, чтобы подлечиться самому и помочь Антону с Димой. К лекарям, само собой, обращаться мы не стали… Пока лечились, узнали, чем дело закончилось. И, отгоревав вдоволь, решили податься на вольные хлеба. К тому же, появилось у нас одно серьёзное дело, связанное со всем этим…

– Хорошо… Вы знаете, в каком состоянии наш новый с Авелиной род? – уточнил я.

– Да, в общем и целом… – не стал скрывать осведомлённости Разводилов. – Из дохода только выплата из казны за пользование земскими землями, да производство лака для ногтей. Вам направили, конечно, в помощь Гришу Седова из Владимира, но он по своему обыкновению убивается по несправедливости в мире. Ваша матушка – обычная, нынче живёт в Стрелецком углу с вашим братом и сёстрами. Старшая сестра предположительно станет двусердой. Однако точных сведений на её счёт у меня нет. Кроме того, знаю, что весной вы собираетесь в Серые земли. И всецело такое решение одобряю. С добычи как раз можете попробовать вернуть часть собственности Седовых…

По мере рассказа я всё больше и больше убеждался: мне в очередной раз крупно повезло. За моим новым родом этот человек следил краем глаза, а накопал столько, что впору было диву даваться.

– Хорошо, – кивнул я, когда Разводилов закончил. – Ещё один момент: если у нас с Авелиной появятся серьёзные предприятия, можем рассчитывать на участие царя и крупную сумму вложений. Это наша награда за историю в Греческом море.

– Могу проработать разные выгодные предложения! – лишь на секунду задумавшись, кивнул Разводилов.

– Тогда предлагаю вам собраться, ну и вместе выдвигаемся в Ишим. Или вы своим ходом? – уточнил я.

– Я бы предпочёл поехать с вами. Только пса с собой заберу. Негоже его, молодого да глупого, здесь бросать… – покачал головой Разводилов. – А Диму с Антоном оставил бы пока здесь, чтобы спокойно продать дома и лишнее имущество. Деньги невеликие, конечно… Но пригодятся, пока ваш род на ноги крепко не встанет.

– Вы тоже можете подъехать позже! – мягко заметила Авелина.

– Предпочёл бы всё-таки ехать с вами… – едва заметно нахмурил седые брови Разводилов. – Есть у меня сведения, может, и не слишком надёжные, но указывающие, что я могу вам пригодиться.

– Хорошо, как пожелаете! – не стала спорить моя жена.

– А что делать с тем парнем, который у меня в подвале? – неожиданно спросил Разводилов, вновь посмотрев на меня.

– А он жив? – на всякий случай уточнил я. – Или мы говорим, так сказать, про…

И сделал выразительную паузу.

– Жив он, Фёдор Андреевич! – помотал головой разведчик. – Мне вчера показалось, что вам не по душе будет его убийство…

– Мало мне было неприятностей!.. – прошептал я себе под нос, потерев пальцами виски.

– А кто он такой? – успокаивающе положив пальцы мне на руку, вмешалась Авелина. – И за что вы его убить хотели?

– Один из Барбариевых, – коротко пояснил Разводилов.

Надо признать, мне эта фамилия ничего не сказала. А вот Авелина явно знала чуть больше. И посмотрела на меня, чтобы убедиться, всё ли понятно, или нужны пояснения.

Увы, в хитросплетениях дворянских родов она была подкована куда лучше меня. И, боюсь, что бы я ни делал, в ближайшие лет десять наверстать этот пробел не выйдет.

Так что, скорчив ничего не понимающую физиономию, я отрицательно помотал головой. А жена улыбнулась и коротко мне пояснила:

– Это один из родов, напавших в ту ночь на твой род и вырезанных в ответ. Барбариевы долгое время были подчинённым родом Покровских.

– Видимо, не настолько уж вырезанных! – подытожил я, посмотрев на Разводилова. – Как удалось тогда сбежать родителям этого парня?

– А им и не удалось… – объяснил мне бывший и, одновременно, новый начальник СБ. – Когда стало ясно, что нападение на Седовых закончилось провалом, эти хитрецы поняли: ответного хода вашей семьи они не переживут. И решили пристроить детей. Возможность гибели своего рода они предусмотрели задолго до этого, так что… Всё было подготовлено на подобный случай. Тех, кто младше пяти лет, сразу же посадили на автобус и вывезли из поместья. А дальше дети были определены в приюты, где ими занимались заранее прикормленные воспитатели.

– Ужас какой-то… Детей в приюты? – нахмурился я.

– Если на кону сохранение рода, и не на такое пойдёшь… – кивнул Разводилов. – Они слишком хорошо понимали, что разъярённые Седовы сделают со всеми, кто причастен к нападению. И предпочли обезопасить собственное будущее.

– Ничего не понимаю, – признался я. – Седовы не стали бы убивать детей. Да и как Барбариевы своё будущее таким образом обезопасили? Дети в приютах, воспитываются сиротами. Всё… Их рода, можно считать, нет.

– Из тех родов, которых вырезали Седовы, один только род Барбариевых не считается пресёкшимся, – терпеливо пояснил Разводилов. – Поскольку из пятнадцати детей не нашли никого, то их всех считают выжившими. На это и был расчёт.

– А как бы они восстановили род? – удивился я.

– Барбариевы выделили особого человека, который должен был следить за детьми издалека. А когда те повзрослеют и наберутся жизненного опыта, он бы передал им все необходимые данные, – дополнил свой рассказ новый начальник СБ. – Род Барбариевых вернулся бы, и в него бы вошли уже взрослые люди, готовые править. Это дало бы возможность сопротивляться поглощению со стороны других родов. В прошлом некоторым семьям удавалось такое провернуть. Вот Барбариевы и решили повторить…

– Значит, к этому парню в любой момент может прийти поверенный от Барбариевых? И передать ему причитающиеся права на род? – уточнил я.

– Конечно, нет, – улыбнулся Разводилов. – Иначе бы давно пришёл. Этого поверенного мы выследили и убили первым… А заодно узнали от него, в каких приютах какие дети спрятаны. А затем долго ждали, когда они подрастут, чтобы совершить месть.

– Этому парню явно не тридцать-сорок лет! – устало выдохнул я, стараясь не морщиться от столкновения рационального с человеческим. – По возрасту он не подходит. Есть вероятность, что это ошибка?

– Его папаша был из тех детей. А ещё он вырос очень симпатичным малым, – объяснил логическую цепочку Разводилов. – Успел заделать одной девице ребёночка, прежде чем мы до него добрались. Пришлось ждать, когда уже новый Барбариев повзрослеет… Ребёнка убивать мы, конечно, не стали. Как-то не хотелось грех на душу брать.

– Если вы убили и поверенного, и родителя парня, какой смысл его самого убивать? – задал вопрос я. – Никто к нему не придёт, не раскроет тайну происхождения. А значит, род Барбариевых не возродится.

– Если мы всех потомков отследили, то их могла отследить и царская служба безопасности… И если его величеству вдруг захочется возродить их род, то сделать это, при наличии наследников, будет несложно. А наша задача с этим не согласуется. Мы обязаны довести до конца дело вашего деда…

– Но если царские люди знали про наследников… Значит, они и про вас могли выяснить! – заметил я.

– Я почти уверен, что они про нас знают… – согласился Разводилов. – Но, думаю, им было недосуг заниматься этими двумя вопросами. И нами, и потомками Барбариевых. Чем мы и воспользовались, чтобы извести их род под корень.

– Дела-а-а… – протянул я, откинувшись на спинку стула, и глубоко задумался. – Умеете вы, Владислав Андреевич, задачку подкинуть…

– Работа такая! – пожал тот плечами.

Итак, в подвале дома на окраине Тобола, привязанный к стулу, сидит последний потомок рода Барбариевых. И этот несчастный парень даже не понимает, за что его, бедолагу, затащили в подвал. Отпустить? А он тут же, как нормальный человек, в полицию побежит жаловаться. И прилетит нам всем хворостиной, да по мягкому месту. Разводилову и старикам-пособникам – за похищение и телесные повреждения. Мне – за невмешательство.

Сказать ему правду и отпустить? А что если Разводилов прав? Что если мальчишка попытается добраться до управления родом? Тогда я получу врага. Врага, который не простит ни убийства отца, ни плена в подвале, ни старых родовых обид.

Убить, как планировал Разводилов? Так ведь не по-человечески это. Парень действительно ни в чём ещё не виноват. К тому же, если верить подозрениям самого Разводилова, обо всём этом знает столько людей, что неприятная история может всплыть в любой момент. И одно дело, когда резвятся недобитки из почти вырезанного рода… А какой спрос будет с главы дома?

Да и вообще… При наличии доказательств, всю эту историю последний Барбариев может обернуть себе на пользу. И начать, к примеру, меня шантажировать.

– Если вы уж так не хотите убивать парня, то я бы осмелился дать совет… Потребуйте от него вассальный договор! – видя мои терзания, предложил Разводилов. – Он последний в роду. Слабый и ничего не умеющий. Конечно, он может попробовать вернуть себе часть собственности. Но без вашей поддержки его просто раздавят. А вот с вами… С вами у него есть шанс на будущее. Да и царь оценит, если вы поможете выжить почти исчезнувшему роду. У них так-то родовая способность была необычная, полезная государству…

– Тогда поехали! – вздохнул я, понимая, что иначе выручить парня не получится.

Что-то мне подсказывало: если я откажусь сам решать этот вопрос, Разводилов гуманно, как ему кажется, отправит мальчишку на дно реки, через ближайшую же прорубь. И сделает это тихо, втайне от меня, дабы не вовлекать главу рода в подсудные дела. Так что…

Пересилив нежелание заниматься щекотливым вопросом, я решительно встал из-за стола и повторил:

– Поехали!

– … Вот так всё и сложилось… – закончил я рассказ, внимательно наблюдая за пленником. – Тебе просто не повезло родиться не от того родителя. В чём я тебе искренне сочувствую, сам ведь такой…

Парень, которого звали Павлом, выглядел жалко. И дело было даже не в подрихтованном лице, над которым поработали старики-разбойники, а в самой ситуации.

Ещё вчера самой большой проблемой в его жизни было найти, где переночевать.

Нет, конечно, ему как сироте выделили жильё от государства. Простенькое, маленькое, ещё и в Тоболе, куда его направили после приюта. И всё-таки это было своё жильё.

Но здесь, как и в мире Андрея, выросших сирот обхаживали всякие мутные личности. И целились они как на подъёмные от государства, так и на выданную недвижимость. А облапошить сирот, ничего о жизни не знающих, было просто. Главное – понимать, на что надавить.

Как и большинство ребят из приютов, Паша был уверен, что в отличие от «семейных» детей, он очень самостоятельный. Беда была в том, что в реальности дело обстояло ровно наоборот. Паша даже яичницу приготовить не мог, потому что всегда жил на готовом. Еда – в столовой, а для уборки в комнате есть уборщица. Гладить и стирать? Неси всё в прачечную. Игрушки? Игрушек тоже завались. Ни в одной семье детям столько не покупают, как в приюты жертвуют.

В итоге, розовые очки треснули стёклами внутрь. Работа, на которую Паша устроился, ему не понравилась: слишком мало платили. Жильё тоже не устраивало, в сравнении с бывшим приютом: оно было тесным, маленьким и грязным.

Последнее, правда, с ним сам Паша и сотворил… Но разве же сразу такое признаешь? Тем более, в его-то юном и гордом возрасте.

В общем, жилья Паша лишился быстро. И с работы его погнали, потому что на ней надо было появляться, а он не хотел.

А следом Павел начал избавляться от иллюзий. И вынужден был признать, что первая встреча со взрослой жизнью закончилась с разгромным счётом. И не в Пашину пользу.

Вот тут-то и должна была начаться попытка №2, но… Всего через пару дней на Пашу вышли старики разбойники. И ему бы впасть в истерику, проклиная злодейку-судьбу… Но Паша оказался молодцом, чем меня сильно удивил.

– А есть какие-то способы решить этот вопрос… Ну то есть, с сохранением моей жизни? – тихо спросил он, осторожно подняв на меня взгляд.

– Смотри, сообразительный какой! – оценил Разводилов, который тоже был при деле: поспешно запаковывал свой архив, хранившийся в подвале.

Паша кинул на него хмурый взгляд, но смолчал. Что заставило меня поставить парню ещё один мысленный плюсик. Кто-то другой на его месте сильно бы злился на Разводилова, считая его именно его виноватым в своих бедах.

Однако Паша был человеком местным, знакомым, пусть и издалека, с дворянскими реалиями. И хорошо понимал, что Разводилов просто выполняет свою работу. Ничего личного – так велит долг. Винить Паше оставалось только своих предков.

– Способ есть только один… – честно ответил я. – Вассальный договор сейчас, и клятва на сердце рода, когда будем в Ишиме. Вместе восстанавливаем наши рода, возвращаем имущество… Раз уж наши предки не смогли мирно договориться, попробуем мы это сделать.

– Жить чего-то очень хочется… – хлюпнув ещё не зажившим носом, признался Паша. – Давайте, ваше благородие, ваш вассальный договор… Только… Ну я же не глава рода, а просто последний…

– Личный подпишешь! – буркнул Разводилов, протягивая мне готовый договор, который жестом фокусника выудил из архива.

Пока решали вопросы с парнем и сбором вещей, время подошло к обеду. Можно было задержаться в гостинице и поесть в трактире, но мне страстно хотелось вернуться в Ишим пораньше, чтобы выспаться перед учёбой.

Поэтому обедать в Тоболе не стали. Продравшись через пробки в южной части города, наша колонна вырвалась на тракт и взяла обратный курс. Пашу взяли на переднее сиденье «тигрёнка», где он ехал, болтая с Кислым о жизни, а мы с Авелиной сидели сзади, вполуха слушая по рации переговоры охраны.

Давид в другой машине всю дорогу совещался с Разводиловым. Впрочем, им действительно было что обсудить. Тем более, их тесное сотрудничество – залог хорошей работы силовых подразделений нашего рода. А значит, хоть на этот счёт я мог не волноваться. Жаль, остальные сферы деятельности у нас пока жестоко хромали.

Того же Пашу стоило бы сделать двусердым. Но как это провернуть, если нет схем пробуждения? Родовые техники, может, в архиве Седовых и найдутся. Но где найти такого надёжного лекаря, чтобы всем их не разболтал?

В общем, голова пухла от мыслей. И я бы, может, поделился ими с женой, но она мирно дремала, положив голову мне на плечо. А будить её не хотелось. Был ранний вечер, мы приближались к Ишиму. Машин вокруг становилось всё больше, наша скорость замедлилась… И меня самого, если честно, тоже упрямо клонило в сон…

– Да что ты, чертяка, делаешь⁈ – открыл я глаза, услышав крик Кислого.

И в тот же миг резкое торможение швырнуло меня вперёд.

Когда спинка переднего сиденья уже летела в моё лицо, время замедлилось. Краем глаза я, словно в густом киселе, успел заметить машину, тормозящую перед нами. И догадался, что она это делает вовсе не из-за какого-то препятствия впереди.

А чтобы перекрыть нам путь.

Затем, пока ещё продолжался полёт в спинку сиденья, я успел озаботиться целостностью своего лица – и даже подставить левую руку, чтобы не вмазаться носом. А правой удержал падающую вперёд Авелину: ей грозило куда более опасное столкновение с креслом, ведь она ещё не проснулась.

– По обочине объезжай! – тягуче, как бык на лугу, проревел Давид из рации.

И Кислый попытался выкрутить руль, одновременно давя на газ. «Тигрёнок» натужно взвыл двигателем, пытаясь обойти преграду впереди.

Однако та машина ожидаемо рванула с места вместе с нами, снова перекрывая путь. И автомобили с лязгом и скрежетом столкнулись.

Будто в замедленной съёмке, я видел, как гнётся левое крыло «тигрёнка», как сминается дверь машины впереди.

А ещё, как сидящие в ней крепкие ребята, несмотря на хаос вокруг, делают очень уж характерные движения.

И где-то внутри начала разгораться злость. Это «ж-ж-ж-ж-ж!» неспроста, как говаривал один очень мудрый медведь. Всё это безобразие происходило по чьему-то плану.

Позади завизжали тормоза. Я не видел, что происходит, но был уверен: кто-то пытается отсечь нас от автобуса с «ирбисами». Похищение? Покушение? Додумать я не успел.

«Тигрёнок», пропахав боком ограждение тракта, замер на обочине. Чуть впереди остановилась машина, нас подрезавшая. А позади, как я успел заметить, дорогу перегородил не менее злокозненный самосвал, в который врезался наш автобус с «ирбисами».

Одной рукой я придавил Авелину к сиденью, другой – рванул «пушка» из кобуры. Хорошо ещё, Тёма, мирно дремавший у жены на коленях, загодя ушёл через тень. И сделал это раньше, чем произошло столкновение.

А из машины впереди уже выскакивали люди. И не одни, а с пистолетами-пулемётами сакской разработки, из которых сходу начали по нам палить.

Да, у них были артефактные патроны. И да, эти пистолеты-пулемёты, сами по себе, обладали повышенной скорострельностью и убойностью.

Однако у них на пути стояла защита сердца Покровских. И пули бессильно барабанили по ней, истощая защиту, но пока были не в состоянии её пробить.

– Все легли! – рявкнул я на Пашу и Кислого, которые, пребывая в глубоком шоке, забыли спрятаться. – На пол!

В этот момент слева что-то вспыхнуло. Я скосил глаза и увидел, как на землю у моего окна падает отскочившая от щита пуля.

И была она покрупнее, чем в пистолетах-пулемётах…

'Позвольте, так это именно меня убивают, что ли? – промелькнула в голове здравая мысль.

После чего я начал лихорадочно выставлять слева дополнительные щиты, которые могли бы остановить быстролетящие объекты. Жаль, не с моим количеством жгутиков держать много такого «добра» на подвесе…

«Быстрее!!! – орал я сам на себя, хотя и так плёл на пределе возможностей. – Быстрее же!!!»

В щит Авелины ударила вторая пуля из егерской винтовки, и тот задрожал. Ещё несколько слоёв защиты я набросил со стороны лобового стекла, предвидя, что оттуда смертельные гостинцы тоже полетят.

И снова переключился на защиту слева. Слой за слоем я отгораживал себя и сидящую за мной Авелину от пуль.

Защита сердца Покровских пала на третьем выстреле неизвестного егеря. И засела эта тварь, судя по направлению, в лесочке слева от дороги – ещё и на возвышенности. А я как раз закончил с щитами и начал формировать шарики плазмы, один за другим кидая их в тех, кого хотя бы видел. То есть, стрелков из машины впереди. Да и в сам вражеский автомобиль.

Прежде, чем мои шарики достигли их лобового стекла, оно само брызнуло мелкой крошкой. Не выдержало, видимо, многочисленных попаданий. Следом разбились боковые стёкла передних дверей, а задние – пошли трещинами.

Ну а мои плетения устремились к живым целям.

Опять вспышка слева… И половину моих щитов снесло прилетевшей егерской пулей. А я не успевал поставить новые между выстрелами этого парня. Он слишком часто бил, не жалея дорогущие патроны. И моя удивительная скорость не спасала. Я даже из машины выйти не мог, чтобы побегать, сбивая ему прицел.

А вот пистолеты-пулемёты захлебнулись уже на следующем выстреле. И вместо их тявканья снаружи донеслись дикие человеческие вопли. Это достигли цели мои маленькие, но очень горячие снаряды. И теперь перед нашей машиной танцевали, беснуясь от боли, четыре живых факела.

А я воспользовался этим моментом замешательства: егерь наверняка хоть на миг да отвлечётся. Потянулся к двери Авелины, распахнул её и вытолкнул жену наружу. Пока это делал, ещё одна егерская пуля до меня едва не добралась. И я чётко понимал: следующая с гарантией пробьёт мою защиту. А деваться было некуда…

Но эта следующая пуля, которой я ждал, даже не добралась до «тигрёнка». Плетение, прилетевшее откуда-то сзади, встало у неё на пути. И хотя защита, которой мне подсобил Разводилов, тут же рассыпалась, но дело сделала – позволила мне обновить свой щит.

Всё, что было нужно – продержаться. Либо у стрелка на возвышенности закончатся патроны, либо до него вот-вот доберётся Тёма.

Ну или третий вариант. Опередить Тёму мог престарелый, но весьма бодрый тип в лице Разводилова, который огромными скачками, как кенгуру, приближался к моему потенциальному убийце.

К сожалению, неизвестный стрелок всё же был очень быстрым. Не пулемёт, конечно, но следующая пуля застала меня, когда я выкатывался из машины со своей стороны.

Да, правильнее было бы выпрыгивать следом за Авелиной… Но раз именно я был целью, то расклад был простой: чем дальше окажусь от своих, тем меньше вероятность, что они пострадают.

И я, набычившись, попёр в сторону стрелка. Надеялся при этом лишь на скорость формирования плетений. Ну и на помощь тех моих товарищей, по кому не садили по два раза за каждые три секунды.

Ещё одну егерскую пулю отразила моя защита. А вторую принял на себя истошно орущий живой факел, который метался по дороге.

И всё же я не успел…

Следующим выстрелом убийца пробил мою защиту. И если бы я не двигался так быстро в своём замедленном времени, оказался бы уже мёртв.

А в итоге, на пути снаряда вместо моего сердца оказалась рука. В разные стороны от неё брызнули ошмётки одежды и частые, как морось, капли крови. А вот боль не успела на меня обрушиться. Пока я даже нормально двигался, но понимал: следующий выстрел станет последним.

К тому же, кровь из руки хлестала так, что впору бы задуматься о срочной перевязке, а не о беготне и колдовстве. Но я всё же рванул прочь, в сторону самосвала, перегородившего дорогу нашему автобусу. Из-под него уже выныривала моя охрана. А в кабине шла потасовка – вязали вражеского водителя.

Я ждал ещё одного попадания, но не дождался. Последняя выпущенная стрелком пуля ушла намного выше. И я догадывался, почему.

Так обычно бывает, когда тебе на спину приземляется десять пушистых и когтистых килограммов. А затем, не теряя времени, вспарывает одежду, чтобы располосовать кожу на ленточки.

И тут время вернулось к нормальному течению, словно выпихнув меня из кисельного потока. То ли от неожиданности, то ли от кровопотери я сразу же поскользнулся на льду, покрывавшем тракт под снегом. Слабость наваливалась неумолимо. Уже падая, я успел заметить, что с моей левой рукой что-то конкретно не так: больно свободно она двигалась в рукаве…

Да и не чувствовал я её толком. Как бы с концами не оторвало…

А потом я упал и больше не смог подняться. Хотя и пытался, на чистом адреналине и упрямстве. Однако нет. Судя по широкому красному следу, кровь из меня прямо-таки хлестала, а её, как известно, в человеке не то чтобы много. И если вовремя не остановить, можно невзначай и умереть.

С трудом повернув голову набок, я увидел поднимающую с земли Авелину, которая искала меня безумным испуганным взглядом… Затем – выскакивающих из «тигрёнка» Кислого и Пашу с бледными, как смерть, лицами… Кто-то, кого я не видел, подбежал с другой стороны и начал перетягивать мою руку жгутом. Но у меня не было сил повернуть голову и посмотреть, кто это такой молодец и старается…

А потом вдруг серое небо, навалившееся сверху, стало таким тяжёлым, что я всего на секунду прикрыл глаза…

И погрузился в чёрную тьму.