Текст книги "Тьма. Том 7 (СИ)"

Автор книги: Лео Сухов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 18 страниц)

Тьма. Том 7

Пролог

Фонарик. Это однозначно был фонарик. Или, как их тут называли, «лучевик».

С той лишь разницей, что светил этот фонарик лишь в теневом зрении. А в обычном мире никакого света не было.

Но если всё-таки вообразить пучок света, исходящий из лучевика, то… В зоне действия этого пучка высвечивалась тенька.

И видна она была в обычном зрении.

Всё это я обнаружил, глядя из окна на архитектора оборонительных рубежей, который проверял плетение защиты, установленное вокруг особняка. И ведь это был самый обычный человек, который мог видеть теньку и плетения исключительно с таким фонариком. А двусердый, который его сопровождал, выполнял при нём функцию узкого специалиста, а не начальника.

– Этот лучевик высвечивает больше теньки, чем я сама вижу! – удивлённо выдохнула Авелина, стоящая рядом с чашкой утреннего чая. – Ты когда-нибудь слышал о таких устройствах?

– Неа! Не слышал, не видел, не знал… – признался я.

– Это новая разработка, – сообщил дежуривший рядом десятник «ирбисов», которого звали Олегом Стручковским, ну или просто Стручком. – Я читал о таких в научном издании. В Винланде врачи додумались.

– И дорогая? – заинтересовался я.

– И сама штуковина дорогая, и накопители к ней недешёвые! – подтвердил Стручок.

– Понятно, спасибо… – кивнул я, вернувшись к наблюдению за работой архитектора.

Архитектора нам Дашков выписал такого, что за его работой реально стоило понаблюдать. Не каждый день встретишь человека, который умеет ратника в тяжёлой броне замаскировать под клумбу с ромашками. И, похоже, это был ещё не предел его возможностей.

Каким-то волшебством он вписывал в унылый зимний пейзаж старого сада и крикливую роскошь особняка, и посты наблюдения, и незаметные укрытия для стрелков и дозорных, и даже огневые точки.

Вот, казалось бы, ничего не изменилось. Однако теперь на чердаке имелись два гнезда для наблюдения за окрестностями. Правильно расставленные камеры фиксировали всю территорию здания, не оставляя никаких слепых зон. Все пять десятков «ирбисов» точно знали, где теперь у кого позиции для стрельбы. Ну а защитное плетение над домом могло бы выдержать падение трёхтонной авиационной бомбы.

Ну и кто тут волшебник, спрашивается?

С дня последнего штурма пронеслось уже больше недели. Рождественские праздники подходили к концу. И эти прошедшие дни были, пожалуй, самыми спокойными за последнее время. Если не считать, конечно, шума и суеты от рабочих бригад, вкалывавших у нас едва ли не круглосуточно.

И ремонта на Посадской площади, который тоже шёл круглосуточно.

Странное, даже нехарактерное для городских властей желание побыстрее отремонтировать площадь… И объяснялось оно, видимо, ещё большим желанием нагадить Дашкову и нам. Скорее всего, это была месть за то, что на них навесили оплату нашего ремонта.

Вот только, видимо, городские власти не удосужились проверить одну строчку в расходной ведомости. Может быть, потому что указанная там сумма расходов была небольшой… А возможно, потому что в формулировке услуги, на первый взгляд, ничего такого не было.

И ведь услуга действительно была простой. Приехавший двусердый немного поколдовал над нашими с Авелиной покоями, а заодно и комнатами для отдыха охраны. И это полностью изолировало всех нас, включая «ирбисов», от звуков ремонта.

– Сложное плетение? – спросил я тогда у мастера.

– Тяжёлое и объёмное, – пояснил он. – Я вам его сейчас поставил, а теперь мне нужно двое суток, чтобы новое сплести. И отвлекаться на сон и еду, сами понимаете, в этот момент нельзя. А так-то основы всё те же…

При этом и двусердый был не шибко высокого ранга, и силы у него, как он признался, немного. Однако же, молодец, нашёл свою нишу на рынке. Три года учился у другого мастера плести эту прелесть, заодно помогая ему с развёртыванием. А теперь спокойно работал установщиком.

Суть плетения заключалась в том, что оно охватывало помещение, выступая буфером, который перехватывал звуковые колебания, идущие снаружи. И нет, плетение их не гасило, а перенаправляло. В итоге звуки доносились такими приглушёнными, что мешали не больше, чем шум машин за окном.

В общем, звуки ремонта теперь нас не тревожили. Плетение должно было, продержавшись месяц, рассыпаться, если мастер не напитает его тенькой. И я на всякий случай взял у него контакты, чтобы уже самому, ежели что, обратиться за этой услугой.

Записи Лампы отправились к Бубну: тот всё-таки обещал напрячь людей из опричнины с расшифровкой. А записи учёных, которые нам то ли посчастливилось, то ли, наоборот, не повезло заполучить – в Денежный Дом. К счастью, больше на особняк никто не нападал, никто не пытался влезть внутрь… В общем, пока что всё было спокойно.

Пользуясь моментом, я вновь бешено учился. Тренировался с плетениями, учил предметы за год. Тем же занималась и Авелина, хотя её успехи в управлении тенькой, понятное дело, были скромнее. Ну а моя идеальная структура, показывая себя во всей красе, всё больше раскрывалась день ото дня. Не так быстро, как хотелось бы, конечно…

Однако намного быстрее, чем положено нормальным двусердым.

Между тем, свой доходик начало приносить предприятие по производству лака. И это позволило мне найти двусердого, готового поработать на производстве. А ещё нанять троих сотрудников дополнительно. И я уже подумывал о том, чтоб найти более пригодное здание… Но пока руки не дошли.

Зато на неделе я улучил момент, чтоб созвониться с бывшим десятником. Степан Порфирьевич всё ещё был в Ишиме, ожидая, когда сюда доставят его протезы. Разговор вышел тяжёлый, хоть и важный. Я уговаривал его войти в мою дружину заместителем головы. Если характерами, конечно, с Давидом сойдутся. Договорились встретиться, когда Степан Порфирьевич перезвонит. Однако старый вояка пока молчал.

В общем, после насыщенного ноября и беспокойного декабря – скука смертная! Затишье, как оно есть. Даже обратно в училище захотелось, там всегда было, кому мне нервы попортить.

И стоило всерьёз начать тяготиться затишьем, как, наблюдая за архитектором, я увидел гостя…

Он ещё был далеко: тяжело переваливаясь, пробирался через завалы на Посадской площади. Однако я почти сразу понял, что этот человек идёт к нам. Чуйка, чтоб её… Никогда не знаешь, на что и когда сработает.

Говорить, что к нам гость, я жене не стал, чтобы избежать раньше времени вопросов в духе: «Откуда знаешь, что он к нам?». А сам морально приготовился к разговору, который, возможно, будет не слишком приятным.

Я даже мог бы объяснить, откуда взялась такая уверенность… Во-первых, идущий к нам гость пребывал уже в годах. Он не был двусердым, поэтому возраст я определил легко: около шестидесяти. Телосложение у мужчины было тучное, но не рыхлое. Явно сидячий образ жизни и нездоровое питание. При этом мужчина явно старался себя совсем уж не запускать. Вон, даже через кучу щебня смог как-то перелезть, не потеряв ни лица, ни шляпы…

Гость упорно шёл к особняку, перебираясь через груды битой плитки, обходя отвалы песка и залежи старого асфальта. И к такому паркуру он был, по-видимому, привычен. На его лице не было ни капли раздражения или растерянности из-за царившего вокруг бардака. Да и двигался он довольно ловко, как будто ему не впервой гулять по стройплощадкам.

Что-то в нём было от местных осведомителей, но те обычно наглые, напористые… Здесь же ощущалась какая-то выдержанная интеллигентность, которую не разъела ржа грубости или хамства. В общем, это был непростой человек.

И разговор с ним, похоже, будет непростым.

– Пойдём… Это, кажется, к нам гость… – сказал я жене, кивнув на толстяка, уже добравшегося до наших ворот и о чём-то говорившего с охраной.

– Да… Ты его знаешь? – задумчиво нахмурила бровки Авелина.

– Ещё нет. Но скоро узнаю! – бодро ответил я, вытаскивая из платяной комнаты пальто, жене и себе.

– А почему ты так уверен, что он к нам, а не к кому-то из «ирбисов»? – кажется, уже из чистого упрямства спросила жена. – Может, чей-то отец… Ребята ведь теперь здесь живут.

– Считай меня предсказателем! – я подмигнул.

И кивнул на окно у двери, где было видно, как один из охранников спешит от ворот к особняку.

– И где мы его примем? – с сомнением закусила губу Авелина. – Разве что у нас в покоях…

– Я задёрну штору у вашей кровати и приготовлю чай, – пообещал Стручок, энергично вставая с глубоко просиженного дивана.

– Ты не обязан! – с благодарностью, но всё же напомнил я.

– Мне несложно, ваше благородие! – развёл мускулистыми руками боец.

– Ну если несложно… – не стал я отказываться от помощи.

«Ирбисы», быстро прижившиеся в особняке, то и дело пытались брать на себя работу слуг. И каждый раз я заставлял их подумать дважды. Это не дело охраны – чай для нас и гостей заваривать. Тем более, мы уже подали заявку в службу подбора прислуги. Но, к сожалению, пока ещё не получили внятных предложений.

Праздники же!

Так что я не забывал напоминать «ирбисам», что они охрана, а не горничные. А заодно и себе не разрешал об этом забывать. Иначе можно очень быстро превратить собственный род в цирковую труппу. И не стоит тогда рассчитывать на светлое будущее.

Мы с Авелиной вышли из дому ровно в тот миг, когда охранник поставил ногу на крыльцо, побитое жизнью и недавним штурмом.

– Ваши благородия! Там сударь хочет с вами пообщаться! – обратился к нам парень.

– Спасибо. Мы сейчас подойдём, – кивнул я.

Пройдя к воротам, я и Авелина остановились, ожидая, когда гость представится. В этот момент на площади начались работы: как ждали, когда мы выйдем…

И сразу стало не до разговоров. Когда совсем рядом, практически над ухом, долбят, пилят, варят, грохочут и оглушительно ругаются матом, очень сложно вести светские беседы.

Гость, к его чести сказать, всё-таки попытался. Даже представился:

– Здра…. Меня…. Ут… Те……Он…Ич.

– Ничего не слышно! – прокричал я в ответ. – Проходите в дом!

Естественно, он меня тоже не особо услышал. Зато, благодаря микрофону на воротнике, услышала охрана. Ребята раскрыли калитку и знаками смогли объяснить гостю, что делать.

Пока мы с ним и Авелиной шли к дому, зашумело и на землях особняка. И теперь на улице стоял грохот, вой и визг, каких и в бою с отродьями-то не бывает. Там до человека в метре от себя, бывает, ещё удаётся доораться. А тут… Да чего уж там, даже внизу в доме шумело так, что разговор слышно было через раз.

– Так кто вы? – переспросил я, когда мы скидывали одежду. – Простите, не расслышал вашего имени.

– Меня зовут Теневольский Антон Михайлович, – во второй раз представился гость. – Полагаю, я имею честь разговаривать с Фёдором Андреевичем Седовым-Покровским и его женой, Авелиной Павловной?

– Всё верно… Пойдёмте наверх! – я прервался, когда с улицы на пару секунд донёсся оглушительный визг циркулярной пилы по металлу. – Примем вас там, где чуть-чуть потише…

– Извините, Антон Михайлович… Сами видите, что здесь творится! – с выверенной, как и всегда на публике, улыбкой вступила в разговор Авелина. – Принять, к несчастью, сможем только в наших покоях…

– Да где угодно, ваши благородия, лишь бы там… – Теневольский замолчал и даже глаза прикрыл, когда снаружи вновь раздался грохот. – Лишь бы там потише было!

– Пойдёмте! – пригласил я, первым ступая на лестницу.

– Вы к нам по делу? Какому? – как примерная хозяйка дома, начала расспрашивать по пути Авелина.

– О! Ничего срочного, ваше благородие! – поднимаясь по ступеням с удивительной для его комплекции лёгкостью, ответил Теневольский.

– Можно по имени-отчеству… – всё с той же идеальной улыбкой разрешила Авелина. – Вот здесь будьте осторожнее!.. Хотите чаю, Антон Михайлович?

– Буду очень благодарен, Авелина Павловна. На улице страшный холод… – поблагодарил Теневольский.

Холод и в самом деле был страшный. Ещё не полярный мороз, но все минус пятьдесят ночью имелись. По стройке повсюду расставили обогреватели, равно как и в нашем доме. Однако не уверен, насколько они спасали положение снаружи.

Когда мы зашли в покои, всё уже было готово к приёму гостя. На круглом столике стояли чашки, сахарница, чайник – и даже вазочка с сушками и конфетами. А стоило закрыть дверь, как звуки снаружи будто отсекло, и наконец-то воцарилась благословенная тишина.

– Боже! Какая благодать! – с облегчением вздохнул Теневольский. – И у вас так каждый день, ваши благородия?

– Обычно городские не такие шумные, – признался я. – Но сейчас они увидели возможность нам насолить, вот и стараются, бедняги, как могут.

– Похоже, не знают, что у вас шумоподавляющее плетение? – хмыкнул Теневольский.

– А я не собираюсь им сообщать, – ответил я ему с усмешкой. – Народ у нас смекалистый, могут и придумать, как в обход колдовства испортить нам жизнь.

– Верно, Фёдор Андреевич, всё верно… – покивав, согласился Теневольский.

– Прошу, присаживайтесь. Чай, сахар, сливки, сладкое! – обвела столик рукой Авелина, первой усаживаясь на стул.

В мою жену в детстве настолько прочно вдолбили этикет, что ещё пару недель назад она не разрешала себе сесть, пока я, её муж и глава рода, стою. Каких сил мне стоило уговорить её вести себя более… Разнузданно, пожалуй?

В общем, даже вспоминать не хочется. Меня-то когда-то учили, что это я не должен сидеть, пока женщина стоит. Однако это всё, конечно, лирика…

– Спасибо! – поблагодарил гость, усаживаясь на стул.

– Так давайте вернёмся к важному вопросу… Кто вы, Антон Михайлович? – прямо спросил я.

– О! Прошу прощения! – спохватился гость и, привстав, представился уже в третий раз. – Теневольский Антон Михайлович. Занимаю пост главного редактора издательства «Ишимский вестник».

На миг он застыл в вежливом кивке головы, а я задумался…

Интересно, стоит ли вынести Теневольским отремонтированное окно… Или, может, просто спустить его с лестницы? Заодно и свежий ремонт уберегу…

Однако я быстро взял себя в руки. И кивнул в ответ, ответив подчёркнуто вежливо:

– И всё-таки рады приветствовать вас, Антон Михайлович… Да вы садитесь-садитесь…

– Спасибо, что согласились меня принять. Я без приглашения… Да и не смог заранее вас предупредить!.. – пожаловался Теневольский. – Два раза направлял мальчишку с посланием, но тот оба раза не прорвался через стройку. И отдельное спасибо, что ещё не выкинули меня вон.

С этими словами он поднял взгляд на меня. И я понял, что не ошибся. Непростой человек этот главный редактор «Ишимского вестника», ох непростой… Как минимум, действительно очень умный.

– У нас возникли некоторые разногласия… – продолжил он.

– Это вы мягко сказали! – усмехнулся я, придвигая к Теневольскому чайные наборы.

– Да, пожалуй, я слегка приуменьшаю… – не стал спорить мой гость, взявшись сам наливать себе чай. – Однако смею надеяться, что после разговора вы смените гнев на милость, ваши благородия… Хотя, увы, я всё-таки виноват перед вами. Как главный редактор я несу ответственность за то, что выпускает наше издательство. И пусть та заметка стала неожиданностью и для меня, но это не снимает с меня вины.

Посмотрев ему в глаза, я не нашёл в них ни капли лжи.

И поверил. И в то, что он действительно не знал, что в заметке будет написано. И в то, что собирался решить вопрос – вероятно, даже нашёл какое-то приемлемое решение.

Вот только моя чуйка всё не унималась. Я ощущал смутную тревогу. И никак не мог определить причину.

– И что же вы предлагаете? – явно на тон холоднее, чем в начале знакомства, уточнила Авелина.

– О!.. Я бы, наверно, предложил выпустить извинения и опровержения. Только, боюсь, спустя столько времени они уже не нужны… – искренне вздохнул Теневольский. – Да и не читает их никто… Так, разве что один из десяти человек.

– А что вам помешало сразу их выпустить? – уточнил я.

– Вы удивитесь, Фёдор Андреевич, но меня провели собственные сотрудники… – расстроенно вздохнул Теневольский. – А точнее, некоторые из них… Но давайте я лучше расскажу по порядку, как дело было.

– Конечно… – я кивнул.

– В тот день на главном развороте издания и вправду должна была выйти заметка про вас. Однако текст, который я согласовал при сдаче выпуска в публикацию, сильно отличался от того, что оказался на главной полосе…

– Как же так получилось? – приподняла бровь Авелина. – Насколько я знаю, все материалы проходят согласование у главного редактора…

– И они прошли. Но в последний момент одна наша молоденькая осведомительница уговорила выпускающего редактора подменить материал… – поведал Теневольский. – Я тогда объявил выговор выпускающему редактору. И даже собирался притащить к вам осведомительницу. Но она успела сбежать и закрылась у себя дома… Сами понимаете, врываться в жилища своих сотрудников я привычки не имею. И на старости лет не собираюсь даже начинать…

– Ну да, такие дела решаются не силовыми способами… – улыбнулся я.

– Именно так… На следующий день она не пришла на работу, и я отправил человека следить за её домом… – продолжил рассказ Теневольский, и видно было, что признания, которые я слышу, ему очень горько делать. – А я сам, лично, написал опровержение и извинения от лица всего «Ишимского вестника». Но нет! Нет! Вы его не пропустили!..

Наш гость тяжело вздохнул, пригубив чаю, а затем признался:

– Выпускающий редактор удалил это опровержение ровно перед публикацией…

– Хм!.. – многозначительно удивился я.

– Само собой, я уволил его в тот же день, как узнал об этом… – признался Теневольский. – И снова взялся за опровержение. Подправил старый текст, дописал, расширил, внёс его в черновик, отправил окончательный материал на публикацию… Но текст до моих сотрудников не добрался. А моя трубка, как назло, осталась без заряда…

– Странное совпадение! – пригубила чай Авелина.

– А это, к сожалению, и не совпадение. Причём… Обнаружил я всё это дома, поздно вечером! Попытался зарядить трубку, а она ни в какую. Выяснилось, что мне испортили накопитель. Я пожилой человек, знаете ли, не привык к этим новшествам… Пока понял, в чём причина, почему не заряжается трубка… – Теневольский отпил чаю, поставил чашку на стол и виновато развёл руками. – … Выпуск пошёл по последнему согласованному материалу. И снова без опровержения. Время было упущено. От вас по наши души уже летели судебные иски… Я обратил внимание, на кого ещё ваши стряпчие подали в суд… И убедился, что меня бессовестно подставили.

– Но вы сами признаёте, что ответственности это с вас не снимает… – заметил я, пока Теневольский пил чай.

– Всё верно, Фёдор Андреевич… Не снимает… Однако и простыми извинениями тут уже не отделаешься… Я провёл полноценное расследование. И понял, что, к своему большому стыду, не учёл кое-чего, что было у меня прямо под носом. Та девочка-осведомительница была по уши влюблена в одного честолюбивого чиновника из городской власти. А тот, не будь дурак, использовал её в своих целях. И затем помог исчезнуть в неизвестном направлении.

– А как же ваш человек, следивший за домом девушки? – удивился я.

– А мой человек пришёл, как потом выяснилось, уже после её исчезновения. И три дня понапрасну следил за пустым жильём, Фёдор Андреевич, – пояснил Теневольский. – Как я уже сказал, я человек старый… Забыл, как от влюблённости у многих протекает голова… В девочку был по уши влюблён выпускающий редактор. И он продолжал ей помогать, даже когда она уже исчезла. А в выпускающего редактора была влюблена моя собственная поверенная… Такие вот печальные влюблённые дела.

– Вот такая, блин, вечная молодость… – пробормотал я.

– Что, простите? – удивился Теневольский.

– Да неважно… – вздохнул я, засовывая поглубже выглянувшего на огонёк Андрея. – И что в итоге? Я понимаю вашу ситуацию, но прошу и вас войти в наше положение. Спустить такое мы просто не можем. Это слишком больно по нам ударит.

– Я понимаю. И всё ещё готов выпустить и опровержение, и извинения! – согласился Теневольский. – Но этого мало.

– Это так, – поджав губы, согласилась Авелина.

– Чтобы прекратить судебное разбирательство, я решил найти ту девочку-осведомительницу, – закивал Теневольский, покачав тяжёлыми щеками. – Нанял людей. Они всё сделали. И девочку доставили в город. Я готов передать её вам… Только прошу! Используйте её как свидетеля, как источник необходимых для вас сведений… Но не ломайте ей жизнь!

Тревога внутри усилилась. Как и желание с девушкой переговорить. А потом я накрыл пальцы Авелины, когда она захотела что-то сказать, своей рукой. И тихо спросил у гостя:

– А где сейчас эта девушка?

– Она в надёжном жилье, – снова отпил чаю Теневольский. – И о ней никто не знает.

– Едем! Немедленно! – я вскочил и ткнул в микрофон, активируя связь: – Давид, нужны два десятка для сопровождения! И машины!

– Время? – отозвался главный «ирбис».

– Десять минут! – ответил я.

– Будут ждать в гараже! – откликнулся начальник охраны.

– Поехали, Антон Михайлович! Навестим вашу девочку прямо сейчас! – нахмурил брови я, поднимаясь из-за стола.