Текст книги "Тьма. Том 6 (СИ)"

Автор книги: Лео Сухов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)

Глава 3

Учебник по теневым рунам для училищ двусердых, одобренный Теневым и Образовательным Приказами Русского царства

Вступление

«Рунное плетение и сложные алгоритмы»

Изначально руны использовались, как способ простого усиления двусердого. Для наглядности: двусердый с первоосновой огня и предметом, помеченным руной огня, мог легче создавать плетения своей первоосновы.

Однако же в использовании такого рунного предмета было одно неприятное свойство. Если двусердый перенапрягался и полностью опустошал чёрное сердце, истратив всю «теньку» – что, как известно, случается во время длительных боёв – такой двусердый легко обращался к Тьме. И прямо на поле боя становился тёмным.

Дело в том, что артефакт, продолжая черпать энергию из опустошённого человека, погружал его в скоротечный кризис. До сих пор механизм такого погружения доподлинно неизвестен. Зато теперь известно, как справиться с подобной бедой.

Нужно добавить несколько рун, которые бы заставляли артефакт в нужный момент перестать черпать «теньку».

Это простейшее для современных рунологов условие «если… то…» вывел греческий философ Георгий Гемист Плифон. И сделал он это лишь спустя полтора столетия всеобщих изысканий.

К слову, когда церковные власти в 1427 году осудили его за ряд полемических текстов по богословию, именно это открытие помогло Плифону избежать казни.

– Седов, чего молчишь? Ты мог не лезть к убийцам? Или тебе шило в заднице покоя не даёт⁈ – государь, достигший состояния «белого каления», зарядил чем-то убойным в каменный шкаф.

Раздался оглушительный треск, будто прямо над нами ударил гром. И шкаф всё-таки не выдержал: бесславно осыпался на пол каменной крошкой.

Смерив взглядом оставшуюся кучу щебня, царь тяжело вздохнул. И снова повернулся ко мне:

– Ну и долго мы будем молчать? – уже спокойнее поинтересовался он.

– Думаю, Фёдор Андреевич не может ответить на ваш вопрос, ваше величество, – осторожно заметил Иванов. – Он и сам не знает, почему вечно оказывается не там, где нужно.

А вот я не был согласен с этим утверждением. Для меня всё выглядело логично и последовательно. Сначала я обгорел, затем не мог уснуть из-за ожога, а потом вышел воздухом подышать… Ну и наткнулся на врагов.

– Ну оказался он не там, где нужно, и что? Что, сложно было не геройствовать после того, как поднял тревогу? Всего-то и требовалось, что уйти обратно, в кровать, прикрыв за собой дверь… –пошевелил бровями государь, оскорблённый, похоже, в лучших чувствах.

Ещё бы – его гость, и сам отбивался от убийц, пребывая в этот момент под покровительством государя.

И да, мне уже объяснили, что в сущности я – «героический баран», как здесь на юге говорят. Скифский дворец, резиденция Рюриковичей на грекоморском побережье, считался неприступной твердыней. Как мне объяснили, он был одним из самых защищённых зданий во всём Корсуньском городском округе.

Чисто теоретически, на него можно было обрушить ядерную бомбу, и он бы выстоял, разве что слегка вздрогнул.

Что, конечно, никто не проверял.

То есть, убийцы бы не смогли проникнуть внутрь Авелининых покоев. К сожалению, это утверждение было сродни утверждению про ядерную бомбу. А именно, его никто не проверял.

Я вот сильно сомневался, что, помимо одного «героического барана» внутри дворца, снаружи нашлось ещё тридцать таких же «баранов». В смысле, убийц, а они, наверно, не совсем тупые, чтобы лезть в заведомо непроходимый квест.

Но начинать объяснения с этого аргумента, видимо, не стоило. Хоть царь и повеселился, устроив битву на пляже, но теперь изволил пребывать в гневе.

Видимо, всё-таки не хватило ему врагов, чтобы хорошенько размять кости…

И я решил не нарываться, начав издалека:

– Ваше величество, мне, конечно, уже объяснили, как хорошо защищён Скифский дворец… Но тогда я не знал об этом, вот и действовал исходя из того, что видел. То есть, увидел нападавших, позвал на помощь, а пока ждал её – отбивался…

– А отступить обратно в покои ты не мог? Надо было вот эти вот… – царь раздражённо покрутил пальцами. – … Самоубийственные прыжки совершать? А если бы ты, царский гость, прямо во дворце убился? Ещё и накануне свадьбы? И вообще… Думаешь, охрана без тебя бы не справилась?

– Тревога ещё не поднялась. И я не видел охраны в тот момент, – признался я. – Просто защищал себя и Авелину, особо не думая…

– Вот-вот! «Не думая» – это прямо про тебя! – уже куда мягче согласился царь, с размаху опускаясь седалищем на стул.

– А когда подумал, то пришёл к выводу… Что не стали бы убийцы впустую лезть по стене дворца, не имея возможности обойти защиту… – добавил я, скромно потупив взгляд.

Царь хмуро уставился на меня, а вслед за ним то же сделали и остальные присутствующие. И только Вячеслав Андреевич Постриг, старший ратник, прочистил горло, а затем поднял руку, как гимназист на уроке.

– Что ещё? – с раздражённым пыхтением уточнил царь.

– Прошу прощения, ваше величество… Но в кустах был найден артефакт «Взломщик», причём довольно высокого ранга, – признался Постриг. – Боюсь, Фёдор Андреевич оказался прав в своих предположениях. Убийцы всё же могли вскрыть систему защиты…

– Артефакт цел? – на секунду замолчав, всё же уточнил государь.

И уже совсем другим голосом. Кажется, разнос плавно перетекал в рабочее совещание.

– Цел, работает… – кивнул Постриг. – Один из пропавших в начале 19 века из русской царской сокровищницы.

– Да кто бы сомневался! – буркнул его царское величество. – Ох, долго ещё нам та смута аукаться будет…

Смут было две. Сначала бойня между Рюриковичами, ещё во времена наступления Тьмы. Естественно, это давнее событие уже затёрлось в народной памяти. А вот Смута начала 19-го века пока ещё не забылась. Тем паче, участвовали там не только Рюриковичи, но и некоторые из русских родов, решивших под шумок восстать. Да и иностранцы, естественно, свой длинный нос сунули…

В результате, тогда из взрослых членов династии выжил только один. Тот самый Константин Нежданный, который впоследствии как-то подозрительно рано умер.

Дверь в комнату для совещаний раскрылась, и вошёл поверенный царя. А следом за ним двое ратников, между которыми, словно пустой мешок, болтался один из слуг. И судя по кровоподтёкам на лице, чем-то он сильно провинился. Совсем царские ратники сегодня невежливые, да!..

– Вот, ваше величество… – доложил поверенный. – Полторашкин Игорь Игоревич. Уже сорок лет работает на ваш род. Ранее ни в чём подобном не замечен.

– Что замечен не был, это не его заслуга, а ваша промашка, – нахмурившись, заметил царь. – Так и что он сделал?

– Когда я звонил в Семейный Приказ, Полторашкин находился неподалёку. Услышал про свадьбу, совместил с тем, что во дворце находятся Седов и Покровская… Ну и слил всё осведомителям.

– Я только осведомителям… – с пустым взглядом прошептал слуга. – Только подзаработать хотел…

– Кто-то из осведомителей на тебе тоже подзаработал! – хмуро сообщил ему царь.

– Пожалуйста!.. – взгляд у слуги стал более осмысленным. – Я не хотел!.. Я не знал!..

– Не хотел, не знал… Слава! – государь посмотрел на старшего ратника.

– Да, ваше величество! – подхватился тот.

– Полторашкина допросить и казнить! – приказал Рюрикович.

– Не-е-е-е-е-ет! – заорал слуга, принявшись вырываться. – Нет!!! Не надо!!! Не губите, государь!!!

– Если! – рявкнул царь, посмотрев на Полторашкина, и тот заткнулся: – Если скажет, кому слил сведения, разрешаю пулю в затылок. Если нет, петлю на шею.

– Не-е-е-е-ет!!! – слуга сорвался на визг и, в попытке вывернуться, чуть не сделал сальто в руках ратников.

Откуда только силы взялись? Только что же висел мешком!

Впрочем, экономить силы у слуги не было резона. Лучше уж хотя бы побрыкаться напоследок.

– Уведите! – болезненно поморщившись, приказал царь.

Его поверенный, два ратника и бьющийся в истерике слуга покинули кабинет. Однако истерические вопли ещё какое-то время слышались из-за двери. А ведь здесь, между прочим, хорошая звукоизоляция…

– Разрешите идти, ваше величество? – спросил Постриг, получивший приказ.

– Иди, Слава! – кивнул царь. – И ты, Иванов, давай… Узнай, какая сука это всё придумала.

– Боюсь, немного доказательств мы найдём… – заметил Иванов.

– А мне много и не надо! – буркнул царь.

Иванов и Постриг вышли, оставив внутри только меня, царя и дворецкого.

– Виталька! – царь посмотрел на дворецкого, которого я бы в жизни так простецки не назвал.

Всё-таки этому почтенному мужчине было годков уже под девяносто.

– Да, ваше величество? – спокойно отозвался тот.

– Проверь всех слуг лично, будь добр! – велел царь. – Донеси им историю Полторашкина и напомни о жестокой каре за предательство. Можешь ещё красок добавить, чтобы совсем уж впечатлились. Всё ясно?

– Да, ваше величество, – кивнул дворецкий. – Прислать вам слугу с напитками или снедью?

– Пусть вино принесут… Для меня и Седова… – с задумчивым видом отвернувшись к окну, буркнул царь.

– А может… – начал я, намекая, что мне бы тоже свалить и не отсвечивать…

Однако государь придерживался иного мнения.

– Сиди уже! С кем мне ещё пить-то? С котом, что ли, с твоим валерьяны налакаться? Это ты гость, тебя по делам гонять не положено. А остальные на работе, вот и пусть побегают. А то совсем расслабились и мух не ловят… Целый отряд ОИС под носом высадился, ишь ты!..

– А что за ОИС? – поинтересовался я.

– Орден Истинных Саксов, – объяснил царь. – Те ещё мудаки, если честно… Но со своими правилами.

– Наёмные убийцы? – уточнил я.

– Они самые, – кивнул государь.

В этот момент дверь открылась, и вошла служанка с подносом, на котором виднелась бутылка вина, порезанный кубиками сыр и два бокала. Поставив поднос на стол, она дождалась знака от царя и удалилась, поклонившись сначала государю, а затем мне.

– Были возможности вырезать эту заразу… – пояснил царь, указав мне на бутылку, и я разлил вино по бокалам, не забыв кивнуть, оценивая проявленное доверие. – … Только на их место обязательно придёт зараза ещё хуже.

С этими словами он взял бокал и поболтал вино, глядя на свет. А затем сделал большой глоток и хмуро поглядел на меня:

– Я же тебе вчера говорил, что люди добра не помнят. Вот тебе и пример… Сорок лет этот Полторашкин служит моему роду. У него, думаешь, оклад маленький? Да как бы не так! У царских слуг оплата от тысячи рублей в месяц.

– Ого! – впечатлился я.

– Вот-вот… Сорок лет жил, нужды не знал, но всё равно решил подзаработать на моих гостях… Сколько некоторым людям ни давай, им всё мало будет. Одним пряником верность не обеспечить, Федь… Иногда вот так пороть приходится. Показательно…

Царь поднял палец к потолку, а потом вновь приложился к вину:

– Тебе не понравилось, что я Полторашкина казнить велел, да?

– Если честно, показалось, что это слишком жёстко, государь… – признался я.

– Мне тоже это не нравится. За такое надо, в худшем случае, на каторгу отправлять. А вообще, достаточно уволить с позором, – вздохнул царь. – Но потом ведь какой-нибудь другой Двулитрушка решит, что раз наказание слабенькое, то и риск оправдан. И обязательно рискнёт. А потом и ещё кто-нибудь… И вот так, чуть по чуть, одни предатели вокруг и останутся. Наш род за эту ошибку однажды уже дорого заплатил, в начале девятнадцатого столетия…

Рюрикович задумался, отпил ещё вина и закончил:

– Твой род и Покровские – тоже. Не забывай эту историю, Седов. Ты – неудержимый. Ты высоко взлетишь. Вы все высоко взлетаете. Но чем выше паришь в небе, тем сильнее грохот от падения.

– Летать-то мне всё равно недолго… – я поморщился, вспомнив о сроках будущей жизни.

– Никто не знает этого наверняка! – отмахнулся царь. – Не так вас много было, чтобы нормально изучить. Да и у тебя, сверху всего, особенность родовая. Седовы, прямо как неудержимые, в кризис прямо на ходу хлопаются, даже не подозревая, что сейчас начнётся. И тоже толком задержать ничего не могут. И что? Плохо жили? Хорошо жили! И долго жили, кто научился с этим справляться. Тебе так даже легче. Может, и протянешь свои полторы сотни лет.

– Ваше величество… А можно как-то подробнее узнать про неудержимых? – отставив бокал с вином в сторону и взглянув Рюриковичу в глаза, спросил я.

– А тебе зачем? – царь слегка наклонился вперёд, не отводя испытующего взгляда.

– Мне очень хочется разобраться, что я из себя представляю. А ещё хочу понять, что такое Тьма и откуда она вообще взялась… – подумав, пошёл ва-банк я. – Нельзя же бороться с тем, чего не понимаешь.

– Можно, и даже удачно, Федь! – усмехнулся царь. – Блистательный Поход и Африканские Войны это доказывают. Бороться можно. И даже побеждать можно. Просто ни один народ не может вечно воевать. Сто-двести лет ещё можно потерпеть. Но не тысячу же…

– Получается, мы сейчас отступаем, чтобы народ отдыхал? – нахмурился я.

– Отступаем мы, Фёдор, потому что народ уже отдыхает! – царь хохотнул, допил вино и поставил пустой бокал на стол, сделав мне знак подливать. – Ну и ещё потому, что мы, Рюриковичи, больше не помогаем. Но мы тут не ключевая сила, Федя. Мы только усиление. Любой может быть сильным и решительным. У любого где-то внутри есть ярость, которую надо направить на врага.

– Ярость, государь? – я налил ему вина.

– Ярость… Наш род отличает от других не сила, не мудрость, Федь, а ярость! – усмехнулся государь. – Тогда, в девятом веке, когда мои предки на Русь пришли, захватить власть во всех восточнославянских землях мог лишь тот, у кого башню вовремя сносило. У моего рода сносит. Я ведь могу, если разозлюсь, богатура раскатать в тонкий блин. А я сам, между прочим, не богатур!..

– А я думал, богатур… – удивился я.

– Младший витязь, всего лишь! – улыбнулся в бороду государь. – И я сомневаюсь, что выше старшего витязя поднимусь. Чувствую, следующий кризис будет последним, который я пройду. Но дело не в силе, дело – в умении. И в способности применять всё, чему научился. Поэтому матушка вашего ректора никогда не пыталась занять престол, хоть она и богатур. Нет в ней нашей семейной ярости. Терпение есть, выдержка есть, слава Богу… А ярости нет. Ну или она её отлично сдерживает, за что ей честь и хвала.

Я на секундочку задумался, представив себе богатура в ярости… И, кажется, начал лучше понимать батюшку нынешнего царя, решившего крепко держать двусердых в узде.

Но сейчас у меня был другой интерес. Так что не стоило терять удобный момент. Всё же не каждый день с царём всея Руси вино пьёшь.

– Ваше величество, а что по поводу моей просьбы? – не давая сменить тему, напомнил я.

– Ладно… Если хочешь разобраться, доступ я тебе к архивам дам! – хмыкнул царь. – Только выносить оттуда эти документы нельзя. А значит что?

– А значит, придётся ждать, когда можно будет приехать во Владимир… – со вздохом кивнул я.

– Во-о-от! Так что ты это… Давай! Деньги поднимай, род поднимай, отвоёвывай вашу Седово-Покровскую вотчину… Ну а там уже приезжай и изучай. Как всегда, Федь. Сначала дело, а потом всё остальное.

– Очень деловой подход, ваше величество… – загнав недовольство поглубже, «оценил» я.

– Ну а как же, Седов? Как иначе-то? Это в давние времена можно было надеяться, что всё само собой сладится и рассосётся… А как Тьма пришла, закончилось это счастье. А теперь правитель и его народ как будто в горшке оказались. С другими народами сообщение маленькое, торговля на ладан дышит…

Рюрикович вздохнул и залпом допил бокал, а я вновь подлил ему вина.

– Ты вот осторожно пытаешься в дело пристроиться! – видимо, похвалил меня царь. – Тут двусердых прикрыл, у которых денег на серьёзную охрану не было. Тут новый лак для ногтей решил производить. Но всё это по чуть-чуть… А бывает, род какой-нибудь денег поднакопит и давай вкладывать их, скажем, в производство стали. А нам ведь этой стали и так хватает, Седов. С запасом хватает. И качество её всех устраивает. Зачем Руси новый игрок с какими-то небывалыми объёмами выпуска, а?

Если опустить осведомлённость царя о моих делишках, описывал он чистой воды плановую экономику, как это называлось в мире Андрея. С местными культурными особенностями, конечно. И даже с какой-никакой конкуренцией.

Но в строго определённых рамках.

– А наладить международную торговлю, ваше величество? – удивился я.

– Да никому не нужно! – отмахнулся Рюрикович. – Тысячу лет все в своих горшочках варятся. Торгуют только стратегически важными товарами. Ну или тем, что больше нигде не достать. И вся частная торговля под строгим приглядом. Не дай Бог золота станешь отдавать больше, чем получаешь! И мы так делаем, Федя. Потому что торговать себе в ущерб никто не хочет. В ближайшие пять лет развернём на юге посадки чая и перестанем покупать у Чжунго и прочих этих… Пусть сами свой чай пьют за те деньги, за какие его нам продают!..

«Ну точно! – подумал я. – Плановая экономика и разделение на местные рынки…».

– Но, выходит, каждая страна так и будет сама за себя отвечать. И сама от Тьмы отбиваться, – вслух заметил я. – А можно ли победить по одиночке, ваше величество?

– Нельзя, – кивнул царь. – Но позволить всем объединиться за счёт Руси я тоже не могу. И так, поверь, Седов, думает каждый правитель. Поэтому торговля – это не про нас. Только равноценный обмен. А значит, новые товары и разработки, которых больше ни у кого нет – это лучшее, что можно предложить Руси… Ладно, тебе уже давно спать надо. Тем паче, завтра свадьба. Кстати, предупреждаю: раз уж к осведомителям просочилось, то тихо расписать вас не получится. Готовьтесь к шуму.

– Понял, государь! – кивнул я и допил вино в бокале.

– Иди, тебя проводят до твоих покоев… – покачал мне на прощание бородой царь.

Пока шёл, думал о том, что когда-то мечтал о торговле, о формировании глобального рынка… Но, как оказалось, здесь он просто не нужен. Да, внешне тут было свободное ценообразование, ориентация на клиента… А вот по факту экономика жёстко регулировалась сверху.

Впрочем, в чём-то царь был прав. Торговля – это всегда небольшой обман в свою пользу. Если где-то что-то прибыло, значит, где-то что-то убыло. А никто не хочет остаться тем, у кого убыло. В мире Андрея финансовая система была настолько перекручена и запутана, что мало кто мог в ней разобраться без пол-литра. Примерно так же, как в этом мире была запутана система чинов в разных Приказах.

Однако именно запутанность позволяла экономике в мире Андрея переваривать огромные вливания денег.

Здесь такого не было. Экономика базировалась на ресурсах каждой отдельной страны, и это позволяло ей не гнуться под ударами Тьмы. Однако делало уязвимой перед лицом случающихся кризисов. И чтобы не дать разразиться кризису, властям приходилось следить за каждым мало-мальски значимым явлением.

Ну а мне это усложняло задачу по достижению богатства. Если всё ровно так, как сказал государь, то волей-неволей мне придётся наступить на чьи-то интересы. И вот тогда, как ни выкручивайся, начнётся война родов. К которой стоило бы подготовиться заранее.

На удивление, наше с Покровской бракосочетание проходило буднично. Нет, суета, конечно, присутствовала. Сначала одень жениха и невесту, затем подготовь, потом отвези к Семейному Приказу…

Ехали мы с Авелиной в одной машине, и девушка молча вцепилась мне в руку. Я как-то тоже не рвался разговаривать. Странно было жениться вот так, по распоряжению царя. Вроде бы и девушка мне нравится, и я ей, кажется, тоже…

А ощущения праздника – нет, как ни ищи.

За всё утро мы с Авелиной друг другу ни слова не сказали. Андрей пусть и не был женат, но в его памяти мелькали примеры чужих свадеб. И там всё явно было куда жизнерадостнее. Наверно, потому что люди вступали в брак добровольно.

Уже на подъезде к Семейному Приказу я не выдержал. Покосился на бледное лицо будущей жены и, наклонившись к ней, тихо шепнул:

– Всё будет хорошо. Не переживай, ладно?

– Хорошо. Спасибо, – Авелина попыталась несмело улыбнуться.

– Ты очень красивая, ты знаешь? – спросил я, когда автомобиль уже тормозил на стоянке, чтобы невесте не пришлось отвечать и смущаться. – Просто знай…

Осведомителей набежало целое море, но царская охрана работала на славу. К нам никого не подпустили ближе, чем на пятьдесят метров. Акулам пера пришлось кружить поодаль, довольствуясь съёмкой, пока я с Авелиной, царь, Иванов и старшие ратники шли к главному зданию Семейного Приказа. А у дверей нас уже ждали несколько знатных дам и господ, видимо, из царских придворных.

Семейный Приказ располагался в самом центре Нового Херсонеса. Возле здания имелась просторная стоянка для транспорта, а рядом – красивый сквер с лавочками, прудом, живописными клумбами и деревьями. Неподалёку блестела золотыми куполами церковь, а брачующихся иных конфессий ждали мечеть и пагода.

Любой брак регистрировали не только дьяки Семейного Приказа, но и служители религии. Всё-таки общество было довольно консервативным. Вот церемонии и дублировались.

И да, обычно свадебные торжества начинались прямо тут, у Семейного Приказа. Поэтому всё совершалось с помпой и шумно. Однако не в нашем с Авелиной случае.

Царь спешил. А мы, естественно, с ним заодно. Вот и летели галопом по всем инстанциям.

Впереди нас быстрым шагом шли ратники, и коридоры дворца бракосочетаний мы преодолели стремительно, не успев поглазеть по сторонам. Очередь отстаивать, естественно, тоже не пришлось. Равно как и выбирать музыку, которая заиграет после регистрации брака. Кто-то из свиты царя на этот счёт загодя подсуетился.

Торжественную речь нам зачитали чуть ли не скороговоркой. Примерно, как в мире Андрея, когда за пару секунд в рекламе произносят фразу: «Препарат является БАДом а не лекарственным средством. Перед применением необходимо проконсультироваться с врачом».

А вот в церкви нашла коса на камень. Не то, чтобы батюшка отказывался – царю не отказывают… Однако был сильно раздосадован отсутствием свидетелей.

– Ну вы же сами просили побыстрее, государь! И почему без них приехали? – меряя шагами церковный двор, ворчал седобородый отец Андрей.

И, похоже, высокий ранг гостя его нисколько не смущал.

– Сейчас будут, батюшка, сейчас!.. – отвечал царь, не отнимая трубку от уха и вполголоса кого-то там распекая.

Мы прождали полчаса. Поэтому, наверно, лучше всего я запомнил церковный дворик, а затем и внутреннее убранство: мраморные плиты, отполированные тысячами ног, мерцающий в пламени свечей золотой иконостас и лица святых, смотревшие на нас с икон.

Святых, кстати, в этом мире было больше, чем во вселенной Андрея. Слишком многие приняли мученическую смерть в 13–14 веках, и слишком тяжёлая ноша выпала людям. Если в той России монастыри стали крепостями из-за татаро-монгольского нашествия и общего бардака, что царил в стране, то в этом – из-за отродий Тьмы.

И да, если смотреть в теневом зрении, то церкви действительно защищал купол непонятной природы. Как я и заметил в своё время в Покровске-на-Карамысе. Правда, мне уже объяснили в училище, что этот купол не мог вечно сдерживать врагов. Зато давал укрывшимся в церкви лишние несколько дней. Иногда за это время успевала прийти помощь.

– Да где ваши свидетели-то? Что так долго? – в очередной раз пробурчал батюшка.

– Уже едут, – ответил Иванов.

– Как вы тут, молодожёны? – спросил царь, подойдя ко мне и Авелине.

– Ждём, ваше величество, – ответил я за себя и за невесту, от волнения ставшую ещё бледнее.

Одни только подведённые глаза на лице и выделялись.

– Государь, может, уже других свидетелей найдём? – вслед за мной окинув девушку сочувственным взглядом, возмутился священник. – Вон сколько осведомителей на улице! Да они за разрешение сделать пару фотографий не то что свидетелями побудут, они ещё и душу продадут!

– Батюшка, вы что такое говорите? Вы же о душах переживать должны! – выгнул бровь дугой царь.

– Так я и переживаю! – парировал отец Андрей. – Уж лучше пусть снимают, чем продают.

– Нет, нельзя нам свидетелей со стороны… – с сожалением покачал головой царь. – Иванов!

– Уже совсем близко! – спокойно отозвался Иван Иванович.

– Так! – решительно возвысил голос государь. – Если они не появятся через десять минут, свидетелем со стороны жениха стану я! Лично!

– А со стороны невесты? – невозмутимо уточнил опричник, хотя остальные, кроме батюшки и без того белой Авелины, как-то побледнели после этих слов.

– А вон княжна Торникос и станет, на правах принимающей стороны! – буркнул царь.

– Ваше величество, это же такая ответственность! – воскликнула грузная дама средних лет из тех придворных, кто прибыл к Семейному Приказу.

– Я тебе, княжна, потом объясню, за что такая честь! – пряча улыбку в бороде, пообещал царь.

В этот момент дверь церкви распахнулась, и внутрь, не забыв перекреститься, влетел старший ратник Слава. Следом за ним осторожно заглянул мужчина лет пятидесяти, немного рыхлый и растерянный. А третьей вошла молоденькая рыжеволосая особа лет двадцати, с явной фамильной «безуминкой» в глазах.

– Ну наконец-то! – возмутился царь. – Вас только за смертью посылать!

– Простите, государь! Путь перекрыли колонны двух родов, – коротко поклонился Слава.

– Потом расскажешь, кто эти самоубийцы… – поджав губы, кивнул царь. – Саша!

– Да, пап? – уточнила рыжеволосая.

– Вон, знакомься, с чьей стороны свидетелем будешь… Это Авелина Покровская, которая уже почти не Покровская, – государь указал в сторону моей невесты. – Только быстро. Время дорого. Седов, теперь ты!..

– Да, ваше величество! – отозвался я.

– Подойди! – сдвинув брови, потребовал царь.

Не став спорить, я направился к нему и рыхлому мужчине, вставшему рядом. Тот кого-то мне очень сильно напоминал. Только я никак не мог вспомнить, кого именно. Впрочем, времени на попытки вспомнить у меня было маловато. Всего шагов пятнадцать.

– Знакомься, Федя! – предложил царь, указывая на незнакомца, который в этот момент, похоже, очень хотел спрятаться, но не знал, куда. – Перед тобой Степанов Степан Степанович.

А затем посмотрел на ничего не понимающего меня, на мужчину, который сжал зубы так, что заходили желваки…

И добавил:

– Должен сказать, Степан Степанович у нас выдающаяся личность. Двусердый учёный, огромный талантище и острый умище… А ещё человек одной цели, после провала которой сдулся, отрастил брюшко и закуклился…

С этими словами его величество добродушно похлопал Степана Степановича по и впрямь объёмистому пузику. А тот вновь отчётливо скрежетнул зубами, но вслух возмущаться не стал.

– А… А как на самом деле зовут Степана Степановича, ваше величество? – уточнил я, уже начиная догадываться об ответе.

Нет, сходство с фотографиями двадцатилетней давности явно присутствовало. Вот только верилось пока что с трудом.

– Ну так неинтересно, Федь. Смотри, ты уже обо всём догадался! – добродушно усмехнулся царь.

– Догадался, ваше величество… – кивнул я. – Но хочу услышать от вас, как от, скажем так, проверенного и надёжного источника… А ещё хочу узнать, что на это скажет моя дорогая мама. Обязательно передам её слова вам, милостивый государь.

– Э-э-э! Нет! Хватит с меня вашего семейного сквернословия! – засмеялся царь. – И да, ты всё верно понял. Когда-то Степана звали Григорием. И, думаю, пришло ему время вернуть своё имя…

– Ваше величество! – начал было Григорий-Степан, но государь остановил его властным жестом.

– Имя, а не фамилию, Гриша! Старую фамилию ты сейчас двадцать минут поносишь, а потом – всё, новая будет. Ну а пока, Федя, знакомься: Григорий Петрович Седов. Твой дядя.

Я хмуро посмотрел на родича, исчезнувшего ещё до моего рождения, а тот для начала попытался глядеть в пол, потом на иконостас, но там, по своему опыту знаю, святые такие строгие, что стыдно сразу становится… А затем дядя всё-таки поднял взгляд на меня и развёл руками.

– Вот как-то так… – проговорил он.

– На фотографиях ты был как-то… Моложе, что ли, и подтянутей! – решив, что имею право повредничать за все прошедшие годы, заметил я.

– Что делать… – снова пожал плечами дядя.

– Потом наобщаетесь! – царь хлопнул дядю по плечу. – Федя, он будет свидетелем с твоей стороны. А дальше он поедет с вами в Ишим, приглядит за твоими делами. Ты не смотри, что он помятый, как старая шляпа. Голова у него на плечах есть, и мозги в ней имеются, ого-го какие!

– Как скажете, ваше величество, – ответил я, стараясь не заскрипеть зубами вслед за дядей.

Откровенно говоря, привычки самодержца были слишком уж… Самодержавными, что ли? Вот зачем такую подставу прямо на свадьбе устраивать? И зачем надо было вытаскивать дядю из дремучего прошлого, как старый кафтан, хранившийся в нафталине? Бракосочетание и так было таким печальным, что хоть вой от тоски. А тут ещё и дядя… Вот нельзя было раньше о нём рассказать, чтобы без лишних сюрпризов?

– Начинайте, отец Андрей! – приказал государь, подтолкнув нас с дядей в сторону Авелины, которая с тревогой всматривалась в моё лицо.

– Все хорошо? – спросила она, когда я встал рядом.

– Не переживай, – я постарался улыбнуться. – Всё потом.

– Ладно…

Единственное, что порадовало меня в венчании, так это то, что дяде пришлось долго держать над моей головой золотой венец. Как мне кажется, он был достаточно тяжёлым, чтобы за двадцать минут руки начали отваливаться.

Всё остальное меня не только не радовало, а, скорее, тревожило. Не так я представлял свою жизнь, не так планировал её прожить… Но этот мир всё решил за меня. И, как и Андрей, я снова оказался в тенетах государственной системы. Которая уже начинала решать за меня, куда дальше пойдёт мальчик Федя. И как бы его ещё разок поиметь, чтобы извлечь пользу.

«А вот нет, хрен вам! – подумал я. – Какие бы вы там планы ни строили, идите в жопу!».

И стоило так решить, как стало легче. Я жив. Я не на каторге. Я могу строить свою жизнь, как посчитаю нужным.

И да, избежать вмешательства в свои планы я не смогу. Но и идти по накатанной другими дороге я не собирался.

И когда мы с Авелиной сходили с солеи, я улыбался так, будто всю жизнь мечтал об этой свадьбе. Вот именно такой – поспешной, на глазах у незнакомых людей, с почти незнакомыми свидетелями…

И моя теперь уже жена, кажется, заразилась этим чувством протеста. Во всяком случае, покидая церковь, она с гордым видом взяла меня под руку, и дальше мы пошли с гордо поднятыми головами – как победители, а не как побеждённые.