Текст книги "Тьма. Том 6 (СИ)"

Автор книги: Лео Сухов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

Глава 12

«Ишимский Вестник», 26 декабря 2034 года.

«Беда на празднике: Тьма проникла в Ишимский кремль»

Наши осведомители сообщают о чрезвычайном происшествии на Рождественском чествовании в Ишимском кремле. Только что в здании началась стрельба, а выбежавшие гости успели сообщить, что внутри неожиданно появился тёмный.

Покинув посты на внешнем оцеплении, княжеские ратники стягиваются в зал для приёмов, где и разворачиваются основные события. На вопросы, как в Ишимский кремль мог пробраться тёмный, дворцовая охрана не отвечает, а осведомителей оттесняет от входа.

Положение осложняется тем, что внутри, согласно нашим данным, находится цесаревна Александра.

Мы будем ждать развития событий, чтобы первыми рассказать вам, что происходит.

Стражи гнезда очень сильны и опасны. Их нельзя победить в ближнем бою. Даже двусердым не сдюжить против этого страшного врага.

Именно так нам говорили на заставе, когда я служил. Бронирование внешних покровов, неплохая защита от плетений, огромный запас теньки… Всё это делало из стражей грозных противников, с которыми бесполезно драться.

Исключительно расстреливать из тяжёлых орудий. И, желательно, на приличном расстоянии.

Жаль, ситуация к этому не располагала. Гнездо, появившееся посреди дворца, не позволяло вызвать авиацию и завалить всё вокруг бомбами и ракетами, выжигая даже намёк на жизнь.

Здесь и сейчас сдерживали Тьму только двусердые гости. Ну и княжеские ратники, спешно занимавшие позиции убитых коллег на галерее второго этажа.

Стоило стражам выскочить из огня, как на них обрушился ливень из свинца и хладного железа. И от этого, на удивление, был определённый эффект. Два стража всё-таки упали на пол, слабо подёргиваясь от новых попаданий.

К сожалению, восемь оставшихся не пострадали. И, добравшись до щитов, обрушились на них с такой яростью, что даже в обычном зрении я видел, как прогибается защита.

А значит, долго ей было не продержаться.

Видимо, понимал это и сиятельный князь, потому что, обернувшись, приказал тем, кого он с военными прикрывал, покинуть здание. И если его дети, цесаревна и родовитая молодёжь приказ выполнили, то вот Авелина осталась, глядя на меня и не решаясь уйти. Разве что отступила в проход из зала, поближе к дверям.

И мне, конечно, было приятно, но и злость на девушку брала. Тем более, я отдавал себе отчёт, что ни я, ни она здесь глобально ничем не поможем. Я вообще оставался в зале на чистом упрямстве. Если сейчас уйду, а гнездо уничтожить не смогут, это будет ещё один повод втоптать в грязь репутацию Седовых-Покровских. И плевать будет моим врагам и на то, что многие гости уже разбежались, и на то, что я вообще только учусь…

А центр зала, между тем, постепенно заполняли щепки и бетонная пыль. Тысячи пуль, которые ратники в тяжёлой броне выпускали с галереи, уничтожали паркет, крошили бетон… А вот восьми оставшимся отродьям повредить никак не могли.

Да и гнездо, хоть и полыхало ярким костром, умирать не собиралось. Оно продолжало выстреливать щупальцами, утягивая вниз с галереи то одного, то другого бойца. К сожалению, пока шёл рост, уничтожить гнездо Тьмы было нечеловечески сложно.

Решив больше не искушать судьбу, я начал медленно, вдоль стены, двигаться к выходу из зала. Во-первых, помощи от меня действительно было немного. А во-вторых, если что-то пойдёт не так, есть риск ещё и упрямой жены лишиться. Леший с ней, с репутацией! Мне Авелина нравилась, причём целая и живая.

Но я и четверти зала не обошёл, как произошло то, чего не ожидал никто.

То ли ратники слегка перестарались с обстрелом… То ли гнездо использовало какое-то особое умение…

В общем, пол под моими ногами вздрогнул, а затем начал крениться к центру зала.

Рядом, громко затрещав, стала проседать колонна, поддерживающая галерею. Сверху посыпались мелкие осколки камня и древесные щепки.

А окружающий мир вновь замедлился, напоминая, что пора бы хоть что-то предпринять.

Но царивший вокруг хаос мешал разобраться, что вообще происходит. А пол, между тем, кренился всё больше и больше, и спустя долю секунды я не устоял на ногах, покатившись вниз, как по горке.

И только уже скатываясь, понял, что случилось.

Центр зала провалился на нижний этаж, а может, и вовсе в подвал. Часть плит перекрытий не выдержала, увлекая за собой в образовавшуюся дыру всех, кто оказался в зоне катастрофы – включая меня.

И проклятое гнездо Тьмы.

А следом обрушилась и галерея за моей спиной… И, естественно, влекомые гравитацией, обломки понеслись следом.

Пока я скользил вниз – успел осознать, что меня ждёт не лучшая перспектива. Либо я влечу в гнездо, которое меня сразу же и сожрёт… Либо расшибусь обо что-нибудь твёрдое в конце пути…

Ну и есть ещё третий вариант: меня добьёт сверху обломками галереи.

Надо сказать, ни один из вариантов меня не устраивал. Помирать, когда у тебя едва-едва жизнь наладилась, не хотелось. А помирать так глупо – ещё меньше.

Тем более, когда у тебя, благодаря замедлению, есть целая куча времени. Можно не только успеть подумать о жизни, но и как-то защитить её.

Так что первым делом я извернулся и начал накидывать себе на ступни защиту. Эти щиты должны были уберечь меня от столкновения с тем, что будет ждать внизу.

Затем принялся создавать щиты над головой, формируя подобие защитной сферы, которая примет на себя обломки галереи. К счастью, за последний месяц я довёл создание защитных плетений до автоматизма – как когда-то освоил огненные шары.

Оставалось лишь множить их, как бешеный принтер. Благо ускоренное восприятие играло мне на руку.

В какой-то момент, искря при трении об плиту деталями доспеха, проскользил вниз ратник в тяжёлой броне. Помочь я ему ничем не мог. Оставалось надеяться, что броня смягчит падение, а гнездо отвлечётся и не заметит лакомый кусок человечины.

Следом проскользили, второпях накидывая на себя щиты, двое знакомых двусердых. Кажется, это были ребята, прикрывшие меня в самом начале сегодняшней заварушки.

А затем в мои щиты врезался крупный обломок перил. Видимо, откололся от галереи.

Ну а потом мне пришлось полетать. Плита закончилась, а вот спуск продолжался…

…И я ухнул в темноту нижнего этажа.

Пролетел куда меньше, чем ожидал. Всего пару метров. И очень удачно приземлился на ноги, защищённые щитом, что заметно смягчило падение.

Я даже успел по инерции проскользить ещё чуть-чуть. И, заметив впереди барахтающегося стража гнезда, смог славировать в сторону.

А затем сверху, с криками и грохотом, обрушились люди и обломки галереи.

Меня погребло, будто волной, давя на щиты и прижимая к полу. К счастью, защита выдержала, хотя и просела. Половина щитов лопнула, а оставшиеся еле удерживали давящую сверху массу. Я скрючился, безуспешно пытаясь выбраться из завала.

А сверху, в остатках бального зала, продолжался бой.

Там стреляли, там проносились заклятия, обдавая меня то жаром, то холодом. Там шипели стражи гнезда, а воздух заволакивал тёмный туман, прикрывающий отродьев, будто облачный покров. И мало-помалу он просачивался свозь щели, заполняя ловушку, в которой я оказался.

Возможно, я бы так и не выбрался. Во всяком случае, за ту минуту, пока пытался, мне не удалось даже поколебать завал над головой.

Однако тут всё вокруг вздрогнуло, и меня, вместе с камнями и пылью, отшвырнуло куда-то в сторону.

И на сей раз, прокатившись под защитой щитов по полу, я не оказался погребён под завалом. Жаль только, тёмный туман не давал нормально оглядеться. Так что я видел максимум на два метра от себя.

А в этом радиусе находился лишь иссушенный труп ратника, присыпанный камнями.

Ну и лёгкий ручной пулемёт с наполовину израсходованной лентой. И раз уж толку от меня, как от двусердого, было немного, я потянулся к оружию.

Без усилителей брони таскать эту дуру было тяжело… Однако ничего удобнее рядом не валялось. Ну и если твои противники – стражи, лучше уж неудобное, зато убойное.

Броня у них, судя по всему, фантастически крепкая.

Вот только, не успел я проверить, что там с трофеем, как из темноты на меня буквально вывалились двое.

Ратник и страж.

Боец упал на спину, а монстр, придавив его к земле, пытался оторвать пластины брони. И все попытки ратника освободиться никак не помогали. Оседлавшая его тварь не воспринимала удары ни латным кулаком, ни прикладом автомата.

Вблизи страж был похож на жнеца. Размерами поменьше, зато проворнее и крепче.

И всё же крылся в его габаритах один недостаток, которым я и воспользовался. Лёгкий он был, зараза.

Надавив на спусковой крючок, я выпустил длинную очередь, которая сбила монстра с груди ратника.

Враг исчез в тумане лишь на пару секунд…

А потом возник снова, но уже по мою душу. Во всяком случае, рванул он прямо ко мне.

Однако не тут-то было. В отродье ударили сразу две очереди – моя и ратника. И в этот раз я стрелял прицельно, стараясь задеть глаза, которые у стража на морде лица имелись.

К сожалению, удерживать пулемёт было непросто, даже с учётом замедления времени. Всё-таки он был рассчитан на усилители в броне ратников, а не на обычное, хоть и тренированное тело. Разворачивая оружие, я чувствовал, как горят огнём мышцы и связки на руках.

И это ведь было только полдела. Вместе с пулями я выпускал во врага огненные и воздушные шарики. К счастью, на то, чтобы их плести, концентрации внимания мне хватало.

Однако мощная защита стража отражала и снаряды, и заклятия. Они отскакивали от монстра, будто шарики для пинг-понга.

Ну а пару секунд спустя страж и сам сформировал какое-то плетение.

Но кинуть его в меня не успел.

Защита лопнула внезапно, оставив отродье один на один с пулемётными пулями, когда между мной и его рукой-когтем оставалось сантиметров тридцать.

И наш с ратником огонь не дал врагу ни шанса.

Огонь из пулемёта заставил его замереть, будто при столкновении со стеной, и задёргаться от каждого нового попадания. А автоматная очередь, влупившая сбоку, со стороны ратника, наконец-то сбила монстра с ног.

Подняться мы стражу уже не дали, расстреляв его практически в упор, пока эта тварь не перестала выть и биться в конвульсиях.

Однако едва порадовались победе, как из темноты вынырнули два тёмных щупальца.

И если я был прикрыт щитами, которые дали долю секунды, чтобы увернуться, то бедняга-ратник даже не заметил нового врага.

А я, со всем своим ускоренным восприятием, не успел ничего предпринять…

Тёмное щупальце, воткнувшись в ратника, мгновенно утянуло его прочь. Исчезая в темноте, он и закричать не успел.

– Да с***! – ругнулся я себе под нос.

И поспешно сменил позицию.

Открыл короб сбоку пулемёта, проверил… И снова выругался.

Боезапаса почти не осталось. В общем, ничего странного, если сплошными очередями палить. Надо было экономнее стрелять. Но ты ещё попробуй сосредоточься на экономии, когда на тебя несётся непробиваемая тварь с двумя саблями на концах рук…

Медленно, стараясь не шуметь, я добрался до иссушенного бойца, чтобы его обыскать. К сожалению, у него боеприпаса тоже не обнаружилось.

Зато нашёлся тяжёлый пистолет калибра 9 мм с полной обоймой. И его я не постеснялся прихватить.

Тем паче, судя по маркировке патронов, пули в нём были с сердечником из хладного железа.

Пока я всё это проделывал, не забывал прислушиваться. В темноте вокруг раздавались странные и пугающие звуки. Кто-то кричал, что-то рычало и шипело…

Гнездо было где-то здесь, совсем рядом. Но из-за клубов тумана его не получалось разглядеть.

Я постарался вычленить в мешанине звуков что-то, похожее на человеческую речь. И когда, наконец, мне это удалось, осторожно двинулся на звук, не забывая внимательно оглядываться.

– Серёга, держи грёбаный щит! Просто держи его! – кричал мужчина под аккомпанемент женского визга.

– Отбрось туман! Отбрось! – кричал второй мужской голос.

– Да сейчас я! Сейчас! – отвечал первый.

– Паня, быстрее!

Порыв ветра ударил мне в лицо, сметая в сторону клубы тёмного тумана. И я обнаружил, что стою всего в трёх метрах от дыры в полу. То есть, очередного провала на этаж ниже.

А прямо передо мной, закрывшись щитами, два уже почти родных мне дворянина отбиваются от стража.

И неплохо отбиваются. Отродье явно успело получить по полной. Одна конечность, увенчанная тремя саблевидными когтями, бессильно болталась вдоль тела. Однако уродец не унывал и второй лапой активно бил по выставленному щиту.

Да и дворян, честно говоря, порядком потрепало. Один сидел, вытянув окровавленную ногу, а второй едва удерживал щит, успевая кое-как хлестать заклятьями по отродью.

А за их спинами на два голоса визжали не менее знакомые барышни. Те самые, которых дворяне и наверху, в бальном зале, щитом прикрывали. Правда, были они сильно потрёпаны, но всё ещё прекрасны.

Я не стал долго раздумывать. Отпустив тяжёлый пулемёт болтаться на ремне через плечо, вытащил пистолет. И, запуская вместе с пулями рой своих слабеньких, но всё же плетений, начал стрелять.

Восемнадцать пуль с сердечником из хладного железа, да последняя очередь в пулемёте. Больше у меня ничего не оставалось.

Но я собирался выжать из этого максимум.

Время опять замедлилось, а по телу разлилась коварная усталость. Пока ещё едва заметная, но я знал: чем дальше пользуюсь способностью, тем сильнее меня вымотает. Надо было срочно выбираться обратно, в зал наверху.

Страж отреагировал на меня лишь после второго попадания. Медленно, словно двигаясь под водой, он разворачивался, а я снова и снова пытался попасть ему по глазам.

Пока мои снаряды отбивал его щит, но и эта защита была не вечной, а враг наверняка устал. Всё-таки в начале боя отродьев били всем залом. Не мог же страж обладать бесконечным запасом энергии.

И правда.

С восьмой пули мне, наконец, удалось выбить из вражьего глаза фонтанчик слизи и крови. Отродье обиженно заревело и, словно в замедленной съёмке, рвануло ко мне. При этом ему пришлось чуть склонить голову влево, чтобы хоть как-то меня видеть.

Пока он нёсся на меня, я успел ещё три раза выстрелить, а затем, выпустив из рук пистолет, схватился за пулемёт.

На адреналине он мне даже тяжёлым не показался…

Орудие задёргалось у меня в руках, выплёвывая во врага последние патроны. Я видел, как летят в разные стороны ошмётки шкуры, как брызжет чёрная кровь, но остановить тварь не получалось.

Краем глаза заметил какое-то движение, но отвлекаться было некогда: я продолжал стрелять.

И считать доли секунды до неизбежной гибели. Ей Богу, с блином как-то лучше вышло…

А затем сбоку, со стороны упавшей плиты, игнорируя пулемётный огонь, выметнулся Тёма.

Я едва успел отвести орудие, а кот, распластавшийся в прыжке, уже заскользил по ноге отродья. Естественно, вцепившись в неё всеми когтями и зубами.

И враг взвыл, спотыкаясь, а затем начал падать.

Я выпустил ему в голову оставшиеся патроны, стреляя почти в упор. А потом быстро поднял с земли пистолет, намереваясь стрелять и дальше.

Но тут раздался скрежет метала об камень. Это по плите сверху съехал ратник, который с разгону умудрился вогнать в стража кинжал из хладного железа.

Тёма сразу же выплюнул ногу отродья и, метнувшись ко мне, спрятался за хозяина.

– Твой? – спросил ратник, проследив взглядом за этим крайне подозрительным котом.

– Мой, на подмогу прибежал, – кивнул я. – Как он вашу защиту-то прошёл?

– Как кот, – лаконично ответил ратник.

Впрочем, этот ответ был наиболее информативным из всего, что я мог ожидать. Оставалось только с понимающим видом кивнуть и взять Тёму на руки, чтобы его свои же ненароком не пристрелили.

Тем более, сверху спускались новые и новые бойцы, вонзая лучи фонариков в возвращающийся туман.

– Подняться сможешь? – уточнил ратник.

Я посмотрел на плиту, увидел тросы, спущенные сверху, и кивнул. На этом наше общение и закончилось. Мой собеседник поспешил к дворянам и их спутницам. А я, пристроив Тёму на груди, ухватился за свободный трос, висевший с самого края, и полез вверх.

Дальше оставаться на поле зачистки не хотелось.

Наверху уже почти не осталось гостей, зато с лихвой хватало ратников. Кроме них, на месте был только сиятельный князь, наблюдавший за операцией.

Ну и моя Авелина жалась у дверей.

Увидев нас с Тёмой, она молча поспешила ко мне, цокая каблучками по каменной крошке и остаткам паркета. Какой-то ратник пытался её остановить, но куда там… Мне кажется, не посторонись он в последний момент, Авелина бы просто насквозь его прошла.

А я уже и сам спешил ей навстречу, не забывая прижимать к себе кота.

– Живой… – ощупав меня взволнованным взглядом, констатировала она. – Я думала, всё… А ты живой… И Тёма здесь.

– Да, мы оба здесь, и всё хорошо, – я приобнял девушку, притянув к себе.

Авелина не плакала. Глаза оставались сухими. А вот горло явно перехватывали спазмы. Я поцеловал её в макушку и, взяв свободной рукой за ладонь, потянул к выходу.

– Пойдём, не стоит здесь оставаться… – прошептал я.

На выходе столкнулся взглядом с Дашковым. Тот кивнул мне, а я ему.

Я сделал всё, что мог. И хотя бой во дворце только начинался, моё участие в нём больше не требовалось.

На выходе из первого зала, где мы всего пару часов назад ждали начала танцев, нас перехватил лекарь. Быстро осмотрел раны, которых у меня оказалось на удивление мало, и сразу же кинулся к следующим гостям.

Следующими оказались те самые двое дворян, уже до боли мне знакомых. Помощь требовалась лишь одному из них. Второй же нагнал меня и Авелину, окликнув:

– Сударь! Сударь! Подождите! – попросил он. – Спасибо, что помогли там, внизу!..

– Вам спасибо, что прикрыли вначале! – отозвался я, протягивая руку. – Фёдор. Седов-Покровский Фёдор Андреевич. И моя жена, Авелина.

– Сергей Порохов. А моего друга зовут Пантелеймон Дынный, – пожав мою руку, Сергей залез в карман и вытащил прямоугольник визитки. – Наберите мне на днях. Встретимся с вами в удобное время, посидим где-нибудь… За мой счёт!..

– Договорились! – кивнул я и, попрощавшись, пошёл на выход.

Авелина пристроилась рядом, крепко обнимая меня. А в мою рубашку и убитый напрочь пиджак продолжал цепляться Тёма. Видимо, как-то понял, что сейчас не время гулять самому по себе.

На выходе слуги закутали нас в пледы, стопками лежавшие у выхода. А затем попросили подождать, когда подъедет наша машина, и не спускаться с крыльца.

Снаружи было людно. В отдалении бесновалась толпа осведомителей с камерами и микрофонами. А внизу и на лестнице толпились гости, не успевшие покинуть кремль.

Я с удивлением обнаружил, что всё ещё сжимаю в руке пистолет. Обернулся к слуге, провожавшему нас, и, поставив на предохранитель, протянул рукоятью вперёд:

– Это одного из ваших ратников.

Взглянув мельком на дворец, я увидел расползающуюся над крышей чёрную тучу. Гнездо ещё было живо. Хотя, конечно, шансов у него не осталось. Ратники зачистят всё что можно, благо опыт у них явно какой-то был. Может, зачистка и займёт у них несколько дней, хотя я бы дал гнезду не больше суток. Надолго оставлять эту мерзость в своих подвалах Дашковы не позволят.

– Ваш автомобиль подан, ваши благородия! – сообщил слуга, указывая на арендованную нами машину, подкатившую к крыльцу.

Несколько дворян кинулись к ней, видимо, очень спеша покинуть дворец, но охрана сумела удержать страждущих, пока мы с Авелиной шли вниз по лестнице.

А потом мы молча ехали в гостиницу по ночному городу.

Завтра я планировал навестить особняк и проверить, всё ли там в порядке. А пока больше всего мне хотелось помыться, после чего – банально лечь и уснуть.

И спать так долго, сколько смогу. Надеясь на то, что к утру всё увиденное забудется и перестанет вспыхивать перед глазами яркими картинками.

Впрочем, моим планам на утро не суждено было сбыться.

После завтрака мне пришлось общаться сначала с Арсением Булатовым, затем – с людьми сиятельного князя… А потом ещё и укрываться в номере, прячась от вездесущих осведомителей.

И только вечером наконец-то удалось добраться до особняка. Завтра туда должны были подъехать Кислый и найденный им медвежатник.

Интерлюдия II

– Он зверь! Он чудовище! Ты не понимаешь, да⁈ Чудовище! – Руслан Алиевич метался по кабинету аки горный барс. – Это убийство, понимаешь⁈ Просто убийство! Он сам ступил на этот путь! Пусть теперь пеняет на себя!..

Кабинет был простым, хоть и с налётом лоска, который подобает высоким начальникам. Всё здесь было на своих местах, всё подчинялось единой цели.

Служению городу и горожанам.

Во всяком случае, именно такое впечатление должна была вызывать обстановка.

– Успокоился бы ты, Руслан Алиевич… – морщась, попросил подтянутый мужчина средних лет, сидевший в кресле за письменным столом. – Убийство… Скажешь тоже!

– Скажу! Скажу! Ты не читал новостей⁈ Ты читал беседу с Борщёвой? Читал, а⁈ – застыв на мгновение, снова возмутился Руслан Алиевич.

– Нет, вот именно эту беседу не читал, – пожал плечами его собеседник. – Но читал много других её бесед. Поверь, Руслан Алиевич, мир не видывал выдумщицы большей, чем Прасковья Варфоломеевна.

– Да чего там выдумывать⁈ Всё гости это видели! А она просто чуть подробнее рассказала! – не смутился Кафаров.

– Ну-ну… Дьявол кроется в деталях, Руслан Алиевич… – усмехнулся собеседник и вздохнул.

Звали этого человека, который спорил с головой отдела по работе с городской собственностью, Матвеем Соломоновичем Перемыковым. Происходил он из бедного дворянского рода, который медленно катился к статусу обычных подданных Русского царства. Но пока ещё не докатился.

Последним двусердым в их семействе был престарелый дед, которому скоро должно было стукнуть 123 года, к чему род активно готовился. Конечно, устроить настоящий приём никто и не мечтал. Однако с размахом отпраздновать дедулин последовательный юбилей очень всем хотелось.

Всем – это, в том числе, шести братьям и семи сёстрам Матвея Соломоновича. Чем вызвана такая плодовитость отца, ни для кого в семье Перемыковых секретом не было. Тот надеялся, что кто-то из детей сумеет восстановить положение рода. Либо дочки удачно выйдут замуж, либо сыновья станут двусердыми во время военной службы.

У детей, правда, старый Соломон Иванович спросить забыл. Потому и встречал суровое противодействие отпрысков, даже самых старших из них.

Ну а Матвей Соломонович был младшим. Поэтому на него и так не сильно рассчитывали. А вот он с детства понял, что рассчитывать надо только на себя. Поэтому и начал упорно прокладывать себе путь в городских властях, где ещё могли помочь старые связи рода.

Не прогадал, надо сказать. Стать в тридцать четыре года заместителем городского головы было немалым достижением. Однако же хотелось большего! Хотелось не только положения, но и богатства. И тут ему подвернулись под руку Кафаров и Перепел, к тому моменту уже пару лет удачно сотрудничавшие.

Используя хитрые схемы, эти двое неплохо зарабатывали, но… Не хватало у них размаха, чтобы озолотиться по-настоящему.

А вот у Матвея Соломоновича Перемыкова, занимавшегося городским культурным наследием, был и размах, и бюджет.

Оставалось только объединиться с Кафаровым и Перепелом.

Что вскоре и произошло. И три чиновника удачно оседлали денежные реки, изливавшиеся из головного отделения Историко-Культурного Приказа. Реки эти лились в музеи, школы и старые здания, которые болтались на попечении городских властей. И правильно отрегулировав ручейки средств, можно было неплохо подзаработать.

Как говорится, курочка по зёрнышку клюет. Тут сто рублей в год, тут – двести… А тут и десяти много, возьмём девять…

А складывалось всё в результате в солидные суммы. Аж до двадцати двух тысяч рублей на каждого.

Не Бог весть что, конечно, если смотреть с позиции знатных аристократов. Зато существенно для обычных, к которым Матвей Соломонович уже начал себя относить.

– Он его подставил, да! Просто прикрылся им! Дворянин, называется!.. – продолжал возмущаться Кафаров.

– Это так только со слов Борщёвой… – напомнил Перемыков.

Хотя, конечно же, по нему новость про гибель Перепела тоже больно ударила. Кто же знал, что Рождественское чествование обернётся страшной смертью их товарища?

А всё этот проклятый особняк авторства Кашеварина… Пятьдесят лет никому он даром не был нужен. Но стоило трём чиновникам сделать на него ставку, как городскому главе вздумалось отписать его какому-то роду!

А ведь предлагали они своему начальнику другие дома… Встречались и куда лучше, и современнее. Попадались и такие, что не жалко было отдать. Однако нет, начальник упёрся и всучил новому роду этот старьё, которое было, как чемодан без ручки. Обиделся он на Дашкова, видите ли… Будто Ишимский князь лично решил одарить молодых. Ясно же, что руки, которые такое продвинули, не иначе как из Владимира росли.

Увы, подчистить за собой три чиновника не успели. Слишком уж поспешной оказалась передача особняка. Да и часть последствий их воровства градоначальник передал роду Седовых-Покровских в виде долга. Видимо, чтобы обидеть посильнее. И ладно бы этот род был сказочно богат, и на такие мелочи, как обременение, не обратил внимания…

Так нет ведь, обратил. И начали Седовы-Покровские готовить иск к городским властям.

А, ко всему прочему, обрели известность после обнаружения тайника Лампы.

И вроде бы с каждым пунктом по отдельности разобраться несложно…

Ну хотят они снять обременение, так можно же договориться о рассрочном погашении лет на десять. Гасили бы, причём, сами три чиновника, постепенно изымая из своего оборота, чтобы не слишком накладно было.

Нашли тайник? И тут можно было всё решить к обоюдной пользе. Зачем был нужен этот шум?

Ну а всё вместе привело к такому напряжению между Седовыми-Покровскими и городскими властями, что заднюю давать было поздновато.

Градоначальник тоже подсуропил… Сначала давил, чтобы его подчинённые со всех сторон обложили молодых, как волков на охоте. А потом, когда раскопал, какие связи у этих двух юных дарований, так сразу в кусты. И перевалил всё на подчинённых, которые и сами уже подставились, подтирая за собой следы прегрешений.

– Валить его надо! Его и жену его! – неожиданно выдал Кафаров.

И это предложение Матвею Соломоновичу совсем не понравилось. Одно дело – деньги из бюджета подворовывать, а совсем другое – двусердого убить. Ещё и дворянина.

Тем более, с женой вместе.

– Тише-тише! Руслан Алиевич, что ты такое говоришь! – едва не зашипев от возмущения, стукнул по столу Перемыков.

– А что, разве неверно говорю? – вскинулся Кафаров. – Они сами начали! Сами пустили кровь! Вот теперь пришла наша очередь!

– Ты подобные разговоры в моём кабинете брось, Руслан Алиевич! – потребовал Перемыков, многозначительно посмотрев на дверь.

Кафаров за взглядом проследил и смутился. Горячий парень, чьи предки не так давно спустились с гор и перебрались в Ишим, иногда забывал, где работает и какая тут слышимость.

Поэтому после слов Перемыкова сразу же сдал на попятную.

– Всё надо полюбовно решать! – громко заявил Матвей Соломонович, после чего уже тише добавил: – Да и подробности смерти Перепела узнать надо бы. А то, ишь, размахался саблями… Ты такое даже в шутку не предлагай, Руслан Алиевич!

– Понял-понял! – Кафаров примирительно поднял руки.

Замолчав на несколько секунд, Матвей Соломонович откинулся на спинку кресла. А Кафаров за это время наконец-то окончательно выдохся. Обхватив голову руками, молодой мужчина буквально упал на диванчик для гостей.

– Что нам делать, а? Что делать-то? – тихо повторял он.

Но Матвей Соломонович его страхов не разделял. Словам Борщёвой он не верил. Эта сударыня отличалась богатой фантазией и неуёмной страстью к вранью. Сколько раз она дёргала представителей городских служб по надуманным поводам – и не сосчитать. Кафаров-то этого всего не видел. А вот Матвей Соломонович был в курсе.

Глядя на растерянного Руслана Алиевича, Перемыков не смог сдержать короткой усмешки, искривившей породистое лицо.

Этот Кафаров всегда считал себя лидером их троицы. Вдохновителем, главным… Как ни назови, суть не поменяется. А Перемыков с этим никогда не спорил, однако подобная кичливость вызывала у него лишь презрение.

И тем приятнее было смотреть на раздавленного Кафарова.

Жаль, Перепел помер, не сможет оценить…

– Вот что, Руслан Алиевич… Верить этой пустословке Борщёвой не надо! – решил, наконец, Матвей Соломонович. – Там далеко не один человек погиб во дворце. А наш добрый друг Перепел просто оказался не в том месте, не в то время. Так уж, к несчастью, сложилось.

– И что нам делать? – с надеждой подняв голову, спросил Кафаров.

– Надо замять эту глупую историю с особняком! – решительно сдвинул брови Перемыков. – Нам есть, куда переключить денежные потоки.

– Есть! Да! Есть! Найду! – уверенно затряс головой Кафаров.

– Отлично! Мы сами выйдем на этих Седовых-Покровских! – Перемыков улыбнулся. – Говоришь, Теневольский грозил ему нас сдать? Ну так это мы сдадим ему Теневольского!

– Но… Как? – удивился Руслан Алиевич.

– Как? Да как всегда! Скажем, что Теневольский всю волну и поднял… – Перемыков снова усмехнулся. – Скажем, что старый дурачина сам прибежал к нам. А как дело жареным запахло, нашёл дурочку, на которую всё свалить, и запугал, чтобы она стрелки на нас перевела.

Матвей Соломонович всегда знал, что посольские задачи – это по его части. Он научился врать ещё в детстве, и поначалу ему неслабо доставалось от родни за этот талант. Однако со временем, дабы избежать карающей десницы или кулака, он вывел для себя правила, где, кому и когда можно врать.

И правила эти были просты и понятны.

Во-первых, надо всегда помнить, что и кому ты соврал. А значит, вранья должно быть немного. Если слишком много врать, то надо либо записывать, либо тренировать память.

Во-вторых, успех – в простоте. Ложь может быть сколь угодно бредовой, дикой или ужасной. Но если она доходчива и понятна, больше шансов, что ей поверят.

В-третьих, твоя ложь должна идти наперёд чужой правды. Ни одной ложью не исправить послевкусие от правды. А вот ложь, сказанная до, способна изменить самый честный вкус. Главное – успеть с ней первым.

В-четвёртых, свою ложь всегда начинай с правды. Тогда и доверия к твоим словам больше. Даже если собеседник и начнёт проверять за тобой, вскоре ему это надоест. И маленькая ложь в конце сойдёт за чистую монету.

И последнее правило, которое очень нравилось Перемыкову, называлось «восемь на два». Оно означало, что на восемь долей правды можно брать лишь две доли лжи. Тогда и подвоха никто не почувствует.

Эти нехитрые правила уже давно позволяли Перемыкову врать без последствий. И пусть семья знала о его натуре и ничему не верила, но другие-то люди об этом не догадывались.

Вот и теперь Перемыков был уверен, что стоит ему поговорить с Седовыми-Покровскими с глазу на глаз, как всё обязательно наладится. Он убедит этих двоих юнцов, что произошедшее – не больше, чем недоразумение.