Текст книги "Форсированный марш"

Автор книги: Лео Кесслер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

– Первое, второе и третье отделение – ворваться в дома на левой стороне улицы, занять их и уничтожить всех, кто засел внутри. Четвертое, пятое и шестое отделения – ворваться в дома на правой стороне улицы и очистить их. Вперед, живо!

Получив приказ своего командира, эсэсовцы принялись отчаянно стучать в забаррикадированные изнутри двери домов сапогами и прикладами ружей, пытаясь взломать их, в то время как их товарищи пытались прикрыть нападавших. Под непрерывным огнем французов все больше бойцов «Вотана» падало замертво, точно скошенные снопы; но, наконец, первой группе удалось выломать дверь и вбежать внутрь одного из домов. Тесня друг друга, немцы отчаянно ломились внутрь дома, надеясь найти там спасительное убежище от того смертельного кошмара, который буйствовал на улице. Они отталкивали друг друга и яростно ругались, пытаясь пробиться вперед, в том числе по трупам своих товарищей. Солдат, потерявший зрение, слепо шел за остальными эсэсовцами, но в конце концов сбился с пути и так и остался стоять на улице. Он отчаянно рыдал, и его слезы, смешиваясь с кровью, текли там, где когда-то были его глаза – а теперь зияли лишь кровавые впадины. Увидев его, фон Доденбург понял, что ни за что не сможет оставить его на произвол судьбы. Он должен был спасти этого ССманна – чего бы это ему не стоило. Куно кинулся к слепому, отчаянно паля во все стороны из автомата. «Маки», заметившие одинокую фигуру фон Доденбурга, сконцентрировали весь свой огонь на нем. Пули щелкали по мостовой совсем рядом, высекая искры из камня, и свистели прямо у него над головой, но гауптштурмфюрер казался заговоренным – ни одна из них его не достала. Сделав несколько бешеных прыжков, Куно наконец настиг слепого солдата.

– Сюда! – хрипло крикнул он. – Сюда, ко мне!

– Куда? – откликнулся юноша, узнав голос своего командира.

– Ко мне! Прямо ко мне!

Задрав вверх незрячее лицо, юноша, спотыкаясь о тела убитых эсэсовцев, заковылял к фон Доденбургу. Один из французских партизан, заметив двигающегося по улице врага, швырнул гранату ему прямо под ноги.

– Осторожно! – отчаянно закричал Куно фон Доденбург.

Но юноша словно не слышал его. Он сделал еще шаг – и оказался прямо в эпицентре взрыва. Взрывом гранаты его буквально разнесло на куски. Оторванная взрывом голова солдата в шлеме покатилась прямо к фон Доденбургу, словно чудовищный футбольный мяч, и замерла прямо у его ног.

Ошеломленный офицер с трудом добрался до ближайшего дома, уже занятого немецкими солдатами, был втащен под его безопасную кровлю и смог хоть чуть-чуть перевести дух. Но ужасный слепой обвиняющий взгляд несчастного солдата, казалось, по-прежнему преследовал его, осуждая за то, что он привел всех этих новобранцев прямо в самое пекло кровавой мясорубки Бельвилля.

Глава вторая

На море царило необыкновенное спокойствие. В этой безмятежной обстановке предназначенные для десантирования на французское побережье катера «Эврика» британских коммандос постепенно концентрировались за кормой канонерской лодки, которая должна была возглавить прорыв в направлении французского побережья. Полковнику Фергюсу Макдональду, который три дня тому назад сумел-таки уговорить Луиса Маунтбеттена устроить засаду для батальона СС «Вотан» во время их марш-броска к батарее Геббельса и тем самым нейтрализовать его, казалось, что все идет отлично. Он аккуратно сплевывал рвоту в специальный пакет и пристально вглядывался в направлении горизонта. Канонерская лодка двигалась вперед с хорошей скоростью в девять узлов. Все десантные катера неотступно следовали за ней на небольшом расстоянии. А где-то в темноте, плотно окутывавшей фланги их стремительной флотилии, непрерывно курсировали два эсминца, готовые в любой момент прийти на помощь и предоставить всю свою огневую мощь в распоряжение десантируемых, если потребуется.

Однако полковник Макдональд, лицо которого окончательно позеленело от непрерывной рвоты, надеялся, что их услуги им все-таки не понадобятся. Сейчас ему стало совершенно ясно, что немцы не ожидали их высадки. Если не считать его рвоты и промокшего от брызг морской воды килта, их морская переправа из Великобритании во Францию проходила абсолютно спокойно, без каких-либо осложнений. И в связи с тем, что волнение и качка на море постепенно усиливались, перспектива сойти наконец на берег – вне зависимости от того, что ожидало их там в действительности, – становилась для полковника все более и более заманчивой.

– Вот она, Франция, сэг! – воскликнул майор Фредди Рори-Брик, указывая рукой на темную полоску французского берега вдали.

Лэрд Аберноки и Дерта швырнул свой рвотный пакет в море. Часть его содержимого при этом выплеснулось на незадачливого сержанта-связиста, скрючившегося возле него. Но полковник Макдональд не обратил на это внимания. Его глаза были устремлены на постепенно выраставшее перед ними французское побережье – темное, таящее в себе скрытые угрозы и опасности, неведомое и, возможно, фатальное для них. Полковник почувствовал, как у него учащается пульс – такое всегда случалось с ним в преддверии боевой операции.

– Как ты, однако, вызывающе ведешь себя, Фредди, – процедил сквозь зубы он, пытаясь скрыть свои собственные эмоции за грубоватым тоном. – Мы готовимся высадиться на вражеской территории, где нас неизвестно что ожидает – и все, что ты можешь сказать по этому поводу, так это «вот она, Франция». Тебя что, не переполняют какие-то особые чувства?

– Я никогда всегьез не задумывался об этом, сэг, – произнес майор.

– Честно говоря, я не знаю, Фредди, – пробормотал полковник, безуспешно пытаясь выжать воду из своего намокшего килта, – что я такого сделал, чтобы иметь под своим началом тебя – человека, от которого я постоянно слышу разные колкости.

Рори-Брик расслабленно улыбнулся:

– В конце концов во мне есть и масса положительных качеств.

Последние минуты перед высадкой тянулись удивительно медленно. Восемнадцать коммандос, сидевшие в их скоростном катере, принялись в последний раз проверять перед боем свое оружие и снаряжение. Сержант-связист начал колдовать над своей радиостанцией. Сидевший на тупом носу катера помощник капитана катера, 18-летний лейтенант, приготовился спустить на берег металлические сходни, по которым коммандос должны были устремиться в свою молниеносную атаку на немецкие позиции. Он должен был спустить сходни в тот самый момент, когда нос «Эврики» коснется берега – ни секундой позже, ни секундой раньше.

Полковник Макдональд в последний раз осмотрел своих ребят и остался весьма доволен: все эти молодцы, большинство которых составляли его собственные дружки из числа представителей лондонского «дна» и околокриминальные элементы из разных больших городов, выглядели весьма боевитыми и целеустремленными. Никто не мог бы пожаловаться на отсутствие у них боевой готовности. Полковник был уверен, что эти солдаты его не подведут.

– Который час, Фредди? – бросил он.

– Почти четыге часа утра, сэг, – ответил майор Рори-Брик.

– Отлично. Значит, нам плыть еще около получаса.

Теперь вокруг не было слышно никаких иных звуков, кроме ритмичного тарахтенья мотора «Эврики» да ударов волн о металлический корпус катера. Макдональд принялся машинально править свой кинжал, доводя его лезвие до бритвенной остроты. При этом, правда, он так и не смог скрыть нервный тик, из-за которого то и дело дергалась правая сторона его рта. «Полковник нервничает, – подумал майор Рори-Брик. – И одновременно доводит себя до состояния ярости берсерка [32]32
  Берсерк – в скандинавской боевой традиции воин, перед битвой приводивший себя в ярость особого рода. В сражении отличался большой силой, быстрой реакцией, нечувствительностью к боли, безумием. – Примеч. ред.


[Закрыть]. Не завидую я тому немцу, которому будет суждено попасть ему под руку!»

Часы показывали четыре часа пятнадцать минут. Теперь британские коммандос могли совершенно четко различать малейшие выступы темного берега Франции. Бойцы ясно видели и одинокий деревянный дом, стоявший на вершине мыса – дом, макет которого они приучились штурмовать во время своих изматывающих тренировок. Все было тихо: Франция по-прежнему безмятежно спала.

Макдональд сунул кинжал в гетру и взял в руки карабин.

– Ну что же, везунчики, – с преувеличенной бодростью провозгласил лэрд Аберноки и. Дерта. – Короткое морское путешествие вокруг пирса подходит к концу. Будьте готовы к настоящему делу!

Он скосил глаза на бледного лейтенанта:

– Дружище, когда канонерская лодка повернет направо, я хочу, чтобы…

Неожиданно прямо по ходу движения их маленького каравана вспыхнула осветительная ракета. Она озарила все своим серебристым светом и застыла в вышине. Британские коммандос и их скоростные катера были как на ладони.

– Немцы! – выдохнул сержант-связист. – Слева!

Полковник Макдональд и майор Рори-Брик разом повернулись в ту сторону, куда он указывал, и увидели, как к ним на скорости 40 узлов приближаются немецкие торпедные катера. Пушки, установленные на их носах, беспрерывно выплевывали в их сторону снаряды. Британская канонерская лодка, шедшая во главе их колонны, открыла ответный огонь. Но немецкие катера уже сужали круги вокруг их небольшой флотилии.

– Торпеда! – воскликнул Макдональд.

– И еще одна, – проронил Рори-Брик, указывая на пузырящийся след от другой немецкой торпеды.

Обе они были нацелены на британскую канонерскую лодку. Та сделала отчаянную попытку отклониться в сторону, чтобы избежать столкновения с ними, но первая торпеда, вильнув, поразила ее прямо в центр корпуса. Лодка вздрогнула, словно ее ударил гигантский стальной кулак. Из нее вырвался сноп пламени, который, казалось, поднялся в воздух чуть ли не на сотню футов. Лодка начала кружить на месте, не в силах двигаться вперед. Но ее пушки по-прежнему работали, поливая немцев огнем.

Точно повинуясь какому-то тайному сигналу, немецкие торпедные катера обогнули британскую десантную флотилию по широкой дуге и, вновь пойдя с ней на сближение, опять открыли бешеный огонь. 20-миллиметровые снаряды зловеще засвистели в воздухе. За каждым из них тянулся ослепительный трассирующий ярко-красный след.

Полковник Макдональд увидел, как первая из «Эврик» оказалась поражена немецким огнем. В воздухе взлетели детали обшивки и обломки дерева, а из моторного отделения, в который попали снаряды, повалил густой белый дым. Корпус катера быстро охватило пламя. Погибающая «Эврика» беспомощно застыла посреди ночного моря, неожиданно превратившегося в кромешный ад.

Немецкие торпедные катера закружили вокруг подбитого катера, точно голодные волки вокруг долгожданной добычи.

– Бедные ребята! – воскликнул лэрд Аберноки и Дерта. – Куда, черт побери, делись эти проклятые эсминцы? Почему ни один из них не идет нам на помощь? Это же самое настоящее избиение невинных!

– Вот именно, – согласился майор Фредди Рори-Брик – такой же спокойный, как и всегда. – Думаю, им действительно удалось взять нас за гогло, сэг. – Он схватил карабин и принялся хладнокровно обстреливать немецкий торпедный катер, который находился ближе всех к ним.

– Сегодня удача, кажется, и не думает улыбаться нам, – скрипнул зубами полковник Макдональд. – Ну и черт с ней! – В его глазах вновь зажегся знакомый огонек уверенности и вдохновения. – Эй ты, сопляк! – закричал он на застывшего в нерешительности лейтенанта, лицо которого стало пепельно-серым от ужаса. – Не стой, словно лишний гость на свадьбе. Бегом марш к штурвалу! И двигай к берегу – зигзагами, чтобы в нас не попали!

В следующую секунду, не теряя ни мгновения, полковник повернулся к сержанту-связисту:

– Ты можешь подать сигнал остальным катерам? Подать тем, что у тебя есть под рукой?

– Я попробую, командир, – пролепетал сержант.

– Тогда подавай сигнал: всем рассредоточиться и поставить дымовую завесу. Пусть в данной обстановке каждый катер отвечает только за себя и действует так, как считает удобным!

Сержант с трудом поймал равновесие на бешено пляшущей под ногами палубе и попытался подать сигнал, продиктованный ему Макдональдом. Но было уже слишком поздно: немецкие торпедные катера врезались в гущу британской флотилии и топили десантные суденышки один за другим. Под воде лишь расходились круги от тонущих «Эврик». А немцы кружили вокруг них, точно стая голодных крокодилов.

В следующее мгновение сержант-связист внезапно вскрикнул и схватился руками за лицо. Осколок зажигательного снаряда попал ему прямо в нос. Он стал безвольно оседать вниз.

Полковник Макдональд бережно подхватил его:

– Все в порядке, Джок [33]33
  Джок (Jock, англ.) – традиционное именование шотландца, особенно шотландского солдата. – Примеч. ред.


[Закрыть], все в порядке, ты только не волнуйся. – Он осторожно опустил его на палубу, но сержант был уже мертв.

– Фредди! – что есть силы прокричал Макдональд майору Рори-Брику, пытаясь перекрыть оглушительные звуки разрывов снарядов и бешеную какофонию артиллерийской канонады. – Поставь дымовую завесу, Фредди! Ради Бога, сделай так – это наш единственный шанс прорваться сквозь этот ад!

Рори-Брик начал действовать с изумительной скоростью. Он бросился к устройству для запуска мин и ракет, которое стояло на корме скоростного катера. Вокруг майора свистели пули и рвались снаряды, но он сумел нащупать рукоятку управления установкой и резко дернул за нее. Первая длинная металлическая канистра дымовой завесы вылетела из установки и с громким плеском плюхнулась в море. За ней последовали остальные. Вскоре вся вода вокруг их катера была плотно усеяна черными канистрами со специальным составом дымовой завесы. Из канистр повалил густой дым, и вскоре над морем поднялась плотная серая стена. Молодой лейтенант, которому полковник Макдональд приказал командовать их катером, лихорадочно вывернул штурвал и устремился в самую гущу дыма, надеясь обрести там убежище и спасение. Вслед за ними под покров завесы бросилась еще одна «Эврика». Немецкий торпедный катер, заметивший этот маневр, устремился было за ними, бешено стреляя вслед из своей пушки, но на самом краю дымовой завесы внезапно сбросил скорость, а затем и вовсе остановился, не решаясь двигаться дальше.

Лэрд Аберноки и Дерта выдохнул с облегчением.

– Этот ублюдок не решается войти в зону дымовой завесы, боясь столкнуться с каким-то другим кораблем! – крикнул он своим людям. – Я думаю, что мы…

– Смотрите, сэр! – выкрикнул один из солдат, прерывая полковника. – В нас запустили торпеду!

Лэрд Аберноки и Дерта резко обернулся и увидел, как с борта торпедного катера в воду плюхнулась двухтонное смертоносное тело торпеды. Набирая ход, она двинулась прямо на них. Полковник остро почувствовал запах надвигающейся смерти. И лишь только в самый последний момент стоявшему за штурвалом молодому лейтенанту отчаянным, нечеловеческим усилием удалось повернуть корпус их катера так, что торпеда просвистела буквально рядом с ними, оставляя за собой зловещий кильватерный след.

– Ура! – вырвался слитный инстинктивный крик из глоток всех людей, которые находились в этот момент на «Эврике». Но уже в следующую секунду этот радостный крик застыл у них на губах – они с ужасом увидели, как пролетевшая мимо них торпеда врезалась в корпус другого катера, находившегося чуть дальше. Мощнейший взрыв встряхнул их собственную посудину так, точно это был бумажный кораблик. Коммандос попадали на палубу катера и схватились за все, что только можно, чтобы не свалиться в воду. От звука взрыва заложило уши. Макдональд, скрючившись точно так же, как и все остальные, вжался в подрагивающий металл палубы. Он едва мог дышать – воздух был пропитан едким запахом взрывчатки. Легкие полковника разрывались от боли, из глаз текли слезы.

И вдруг все было кончено. Вокруг стало необыкновенно тихо. Шотландец с трудом поднял голову и увидел, что от катера, в который только что попала немецкая торпеда, и от людей, которые были на нем, не осталось ничего. Все исчезло, и единственным напоминанием о том, что они когда-то существовали, были только лишь расходящиеся круги на воде.

Между тем металлические канистры со специальным составом дымовой завесы, которые англичане еще раньше разбросали вокруг себя, продолжали исправно исторгать дым, и через несколько секунд десантники окончательно скрылись в густом тумане. Лэрд не видел ничего, кроме носа собственного катера – дальше все терялось в густом белесом дыму. Рокот моторов немецких торпедных катеров начал постепенно стихать. Похоже, немцы решили, что с ними покончено, и стали постепенно уходить. Полковник прислушался. Да, немецкие торпедные катера явно отплывали к себе на базу. И вдруг он понял, что из всей десантной флотилии остался лишь он сам и еще 18 человек на борту их «Эврики», которым и предстояло брать штурмом батарею Геббельса.

Чувствуя, как от боли у него буквально разрывается сердце, он сделал глубокий вздох. Голова раскалывалась. Нужно было обрести ясность мыслей – хотя бы для того, чтобы понять, как можно вырваться из этой ловушки. Едва узнавая свой собственный голос, полковник Фергюс Макдональд с трудом произнес, обращаясь к стоявшему за штурвалом молоденькому лейтенанту:

– Отлично, сопляк, двигай к берегу. Мы будем атаковать их!

Глава третья

– Что там случилось, Чапперль [34]34
  На самом деле, это практически непереводимое ласкательное австрийское слово, означающее что-то вроде «кисонька» или «цыпочка»; видимо, автор заблуждается, считая, что Гитлер употреблял его в уничижительном смысле. – Примеч. ред.


[Закрыть]? – недовольно пробормотал полусонный Адольф Гитлер, называя Еву Браун прозвищем, к которому он прибегал только тогда, когда был по-настоящему недоволен своей подругой.

Ева Браун тряхнула головой, откидывая назад гриву своих светлых волос, упавших ей прямо на лоб, и твердо произнесла:

– Адольф, тебя срочно просят к телефону по крайне важному делу. Твой личный адъютант Линге стоит и ждет за дверью.

Морщась, Гитлер с трудом открыл глаза, и рукой поправил всклокоченные ото сна волосы. Неожиданный яркий свет, бивший прямо в глаза, сильно раздражал его, но делать, похоже, было нечего – прямо на него смотрела Ева Браун, а за дверью ждал Линге. Гитлер нахмурился. Вчера вечером он затащил все свое окружение в кинозал, и там все они до двух часов ночи смотрели новый фильм. Неудивительно, что сейчас он едва мог открыть глаза.

– Но я же, перед тем, как лечь спать, отдал приказ не будить меня раньше десяти часов, – раздраженно буркнул он. – Я же должен хоть чуть-чуть отдыхать, когда не нахожусь непосредственно на линии фронта. Как, черт побери, я смогу руководить Германией, если буду не в форме?

– Да, да, мой бедный маленький гепард, я понимаю, – протянула Ева Браун и потерлась своими роскошными обнаженными грудями о лицо фюрера. – Но дело в том, что что-то случилось во Франции. В местечке, которое называется Дьепп… – Она обезоруживающие улыбнулась. – Это все, что я поняла, Адольф. Тебе же известно, что я плохо разбираюсь в вещах подобного рода.

Сонливость Гитлера как рукой сняло.

– Что ты сказала? – рявкнул он. – Повтори, женщина, что ты сказала?

Ева Браун выставила руки прямо перед собой, словно защищаясь от Гитлера:

– Твой адъютант Линге сказал, что что-то стряслось в районе французского города Дьепп, но больше он ничего мне не сообщил. И тебе совсем необязательно кричать на меня так…

– Прочь с дороги! – прорычал Адольф и оттолкнул Еву в сторону. Выскочив из кровати в своей старомодной длинной ночной рубашке, которую, несмотря на все настояния любовницы, он так и не пожелал сменить, фюрер подбежал к телефону шифрованной правительственной связи, стоявшему в углу спальне на тумбочке, снял трубку и рявкнул:

– Фюрер у аппарата!

– Соединить немедленно! – произнес незнакомый Гитлеру телефонный оператор. Послышался слабый щелчок, какое-то потрескивание – и затем в трубке раздался голос, который фюрер отлично знал и столь же сильно ненавидел:

– Хайль Гитлер!

– Что происходит, фон Рундштедт? – нетерпеливо бросил вождь.

– Как мы и предполагали, мой фюрер, англичане предприняли попытку высадки десанта в Дьеппе. Они начали подплывать к побережью Франции в четыре часа утра.

– Я желаю знать детали! – потребовал Гитлер.

Ева Браун зевнула и, нащупав в картонной коробке, стоявшей у изголовья ее кровати, шоколадную конфету, положила ее себе в рот.

– Насколько я могу судить, англичане направили в сторону Франции две флотилии десантных судов. Британские десантники уже высадились в районе Варенгвилль-Кибервилль к западу от Дьеппа.

– То есть в районе батареи Гесса? – проговорил Адольф Гитлер.

– Так точно, мой фюрер.

– И им удалось продвинуться дальше после высадки на побережье?

– О да. Ведь командиру батареи Гесса отдан приказ не слишком сильно препятствовать их продвижению. Разумеется, я также не буду отправлять в этот район никаких дополнительных подкреплений. – Фон Рундштедт усмехнулся: – Перед тем как начнется настоящая мясорубка, мы должны позволить англичанам одержать их маленькую победу.

Адольф Гитлер нахмурился.

– Вам не следует так говорить об этом, фон Рундштедт! – бросил он. – Англичане – это великая нация. Меня крайне печалит горькая необходимость убивать их, что приходится делать в ходе этой войны. Если бы в голове у этого отвратительного пьяницы и плутократа Черчилля, испытывающего необъяснимую симпатию к еврейским капиталистам, было хоть чуть-чуть больше здравого смысла, то мы давно объединились бы с англичанами в борьбе против большевизма и они были бы нашими союзниками!

– Я понимаю вас, мой фюрер, – проронил фон Рундштедт, вложив в голос все свое уважение к верховному и единственному лидеру Германии. Он прекрасно понимал, что должен быть крайне вежлив с фюрером. Конечно, Адольф Гитлер ценил его военные знания и умения и охотно прибегал к ним, когда это было необходимо. Но в то же время фельдмаршал отлично понимал, что Гитлер готов в любой момент без всяких колебаний расправиться с ним – так, как он не раз расправлялся с десятками и сотнями других военачальников Германии. Фон Рундштедт совсем не желал пасть жертвой необузданного гнева и безграничности мстительности фюрера.

– А как ситуация в районе батареи Геббельса? – пожелал узнать Гитлер.

– Обстановка там до сих пор не вполне ясная. Торпедные катера, которые мы послали, чтобы перехватить флотилию десантных катеров англичан, пока еще не доложили полную информацию о выполнении боевой задачи. Однако согласно тем данным, которыми располагает мой штаб, очевидно, что нам удалось уничтожить большую часть тех групп коммандос, которые собирались высадиться в районе Берневаля.

– Грандиозно! – воскликнул Адольф Гитлер и топнул правой ногой по полу. Ева Браун удивленно покосилась на фюрера. Этот жест, который, очевидно, выглядел весьма весомым и уместным, когда Гитлер был одет в военный мундир и обут в сапоги, выглядел нелепым и смешным, когда он стоял в старомодной ночной рубашке и топал по полу босой ногой. – Но я хочу предупредить вас, фон Рундштедт: вы ни в коем случае не должны допустить падения батареи Геббельса. Это батарея ни за что не должна перейти в руки англичан. Она является ключевым элементом во всем нашем плане!

– Батарея Геббельса не падет и не перейдет в руки британского десанта, мой фюрер, – пообещал фельдмаршал. В его голосе звучала непоколебимая уверенность, за которой стояли 50 лет успешного командования войсками на самых различных уровнях. – Сегодня вечером я снова позвоню вам, чтобы сообщить, что к тому времени на территории Франции не осталось ни одного англичанина – я имею в виду, живого англичанина, мой фюрер! Я твердо обещаю вам это. Земля Франции будет очищена от вражеского десанта уже к исходу этого дня.

– Пусть так и случится, фельдмаршал, – выдохнул Адольф Гитлер. – Пусть тысячи англичан умрут сегодня на побережье Франции по воле большевистского зверя. Это станет величайшей победой и для вас, и для всего германского рейха.

Он положил трубку и пристально посмотрел на свое собственное отражение в огромном зеркале, висевшем напротив него.

– Сладенький мой! – позвала Ева Браун, покончив с шоколадкой. – Иди ко мне! – Она широко раскрыла свои объятия. – Иди в кроватку, и я сделаю так, что ты очень скоро снова заснешь. – Она чуть выпятила свой живот, бронзовый от ровного загара, и призывно раскинула в сторону ноги.

Однако сексуальные чары Евы не смогли соблазнить Гитлера. Не обращая на нее внимания, он снял ночную рубашку и стал одеваться. Его любовница скользнула взглядом по его сморщенным гениталиям и отвернулась. Голова же самого фюрера была занята совсем другим – она буквально бурлила от новых грандиозных планов. Черчилль вернулся из Москвы всего за 12 дней до атаки британских коммандос на Дьепп, пробыв там целую неделю. Гитлер усмехнулся. Как только с этим неудачным нападением британцев будет покончено, он специально прикажет Йозефу Геббельсу протрубить об этом на весь мир и во всех красках живописать неудачу британцев под Дьеппом. Геббельс оповестит весь мир, к чему привела глупая попытка Черчилля подстроиться под Сталина и выполнить его заветное желание – открыть второй фронт в Европе.

Сдвинув брови, Гитлер попытался представить, может ли он выжать из этой ситуации нечто большее, нежели просто пропагандистский успех. Может быть, это позволит ему также свалить самого их премьера? Адольф Гитлер прекрасно знал, что пьяница и обжора Черчилль был, по сути, почти таким же диктатором, как и он сам, и правил Британской империей железной рукой. Но в отличие от него самого Черчиллю приходилось также считаться и с парламентом. С парламентом, где заседало очень много людей, которые или ненавидели толстяка, или боялись его, или завидовали ему. Может быть, эта явная катастрофа под Дьеппом позволит всем этим людям поднять головы и, объединившись, свалить ненавистного Уинстона Черчилля? Было бы просто отлично, если бы в Вестминстерском дворце после этого премьер-министру дали настоящий бой…

Адольф Гитлер одел свою коричневую рубашку и принялся заправлять ее в брюки. Ева Браун, в сторону которой он больше не смотрел, распростерлась на огромной кровати совершенно голая, машинально жуя конфету за конфетой. Впереди ее ждал, судя по всему, еще один бесконечный скучный день, полный одиночества и безделья. День, во время которого ее единственными собеседниками могли быть лишь слуги и прочие представители обслуживающего персонала – ведь, когда в гитлеровскую резиденцию «Бергхоф» прибывали высокие гости, видные деятели нацистской партии и германского высшего командования, Еву Браун бесцеремонно прятали в дальних комнатах. Она никогда не участвовала в подобных встречах – никто не должен был знать, что у великого фюрера Германии есть «слабость» в виде женщины. Олимпийская фигура Адольфа Гитлера должна была оставаться величественно-одинокой, парящей над простыми смертными.

Заканчивая одеваться, Гитлер неожиданно застыл от внезапно поразившей его тревожной мысли. А что, если британцам все-таки удастся каким-то чудом овладеть батареей Геббельса? Морщась, словно от зубной боли, он медленно подошел к огромному окну, из которого открывался фантастический вид на окружающую «Бергхоф» природу. Солнце уже начало подниматься из-за Альп. Его огненно-красный шар окрашивал небо в розовый цвет. На этом фоне отчетливо выделялись, точно вырезанные резцом, величественные силуэты гор. Адольф Гитлер долго смотрел на эту грандиозную картину, которую так ценил из-за присутствовавшего в ней истинно германского величия.

Обращаясь к горам, он прошептал:

– А что, если мой «Вотан» не сумеет достичь батареи Геббельса вовремя?

Но единственным ответом, пришедшим со стороны гор, был лишь резкий порыв холодного ветра.