Текст книги "Форсированный марш"

Автор книги: Лео Кесслер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

Глава восьмая

Было жарко, как в доменной печи. Над спокойным морем повисло пепельно-серое, полное дыма небо. Прорываясь сквозь этот дым, яркое солнце выглядело раскаленной медной монетой.

На всем фронте предполагаемой английской атаки немецкие войска замерли в ожидании, готовясь встретить британцев. Они знали, что враг должен был прийти со стороны моря.

Немцы были полностью готовы. Вдоль всей линии фронта тянулись два ряда колючей проволоки двухметровой высоты. Перед ними располагались пункты артиллерийских наблюдателей, спрятанные глубоко в землю. Сидевшие там люди непрерывно осматривали поверхность моря в свои мощные бинокли, готовые дать целеуказания артиллерийским батареям. Позади же рядов проволочных заграждений и минных полей располагались находившиеся в состоянии полной боевой готовности немецкие части. Они ждали в казармах, реквизированных домах местных жителей, в зданиях бывших магазинов и складов, превращенных в военные объекты, – ждали команды отразить британскую атаку. Команда должна была поступить из штаба, располагающегося в бывшем здании приморского казино.

В трех милях от побережья, хорошо видимые немецким наблюдателям-артиллеристам, широкой дугой растянулась армада британских судов, на скорости десять узлов двигающаяся к французскому берегу. Находившиеся на них пять тысяч человек, затаив дыхание, ждали этого момента, ждали встречи со своей судьбой. При этом, глядя на прекрасно укрепленные линии немецкой обороны, они чувствовали, как их все больше охватывает чувство надвигающегося отчаяния и бесполезности борьбы. Они проделали огромный путь, чтобы прибыть сюда. В состав десантной группы вошли бойцы, прибывшие из продуваемых всеми ветрами городков на восточном побережье Канады, из жарких мест западного канадского побережья, из лагерей лесорубов и ферм, затерявшихся в глубине территории этой огромной страны; из местечек, вытянувшихся вдоль Великих озер, которые казались практически такими же необжитыми и пустынными, как и в те годы, когда Канада была только открыта людьми. Большая часть из них была призвана в армию с самого начала Второй мировой войны и соответственно ждала целых три года этого дня, – когда они смогут лицом к лицу сойтись в бою с главным противником, с немцами. И вот наконец этот момент наступил. Но по мере того, как они все ближе подплывали к линии немецких укреплений, ими все больше и больше овладевало состояние странного напряжения, а точнее, оцепенения; им казалось, что они плывут навстречу своей смерти. Это не было то напряжение, которое обычно всегда чувствуют солдаты перед решающим боем. Это было именно чувство отчаяния, сковывавшее все их члены, само их дыхание; страшное предощущение того, что они плывут туда, откуда практически никому не удастся вернуться живым.

В этот момент словно чья-то огромная невидимая рука повернула гигантский выключатель, и небо над головами приближающегося к французскому побережью десанта разорвалось вспышками и грохотом разрывов. Корабли сопровождения открыли ураганный огонь из всех своих орудий. Воздух прочертили тысячи снарядов, ракет и трассирующих выстрелов, нацеленных на французское побережье, на расположенные там немецкие оборонительные укрепления. Казалось, из пустоты возник сам великий Бог Войны и вступил в действие.

– Ахтунг! Внимание! – тут же закричали немецкие наблюдатели, офицеры, унтер-офицеры и командиры всех уровней. По их приказу стрелки, артиллеристы и минометчики немедленно выбрали точные цели. Когда из дыма и тумана вынырнули первые громоздкие десантные корабли-транспорты, перевозящие к французскому побережью тяжелую технику, их тут же взяли на мушку.

– Фойер! Огонь! – последовал приказ.

Первыми на него откликнулись немецкие снайперы, замаскировавшиеся на заранее подготовленных позициях вдоль всего побережья. Как только из десантных кораблей на прибрежную гальку выпрыгнули первые фигурки одетых в камуфляжную форму британских десантников, они открыли по ним убийственный огонь. Не успев сделать и нескольких шагов по мокрой гальке, британские офицеры, унтер-офицеры и передовые наблюдатели замертво падали на нее. В течение буквально нескольких минут половина всего офицерского состава Королевского канадского полка выбыла из строя. При этом все офицеры полегли буквально в считанных метрах от места высадки.

Бойцы Королевского полка легкой пехоты герцога Гамильтона сумели добраться лишь до первой линии проволочных заграждений. Когда они достигли ее, на них обрушился ураганный немецкий заградительный огонь. Солдаты так и остались лежать вдоль проволочного заграждения или повисли прямо на проволоке, словно дохлые вороны. А в их беззащитные мертвые тела вонзались пуля за пулей, осколок за осколком, превращая их в решето.

Вслед за ним на французское побережье выбросился полк Королевских шотландских канадских гвардейцев. Они попытались пробиться сквозь ревущий вал снарядов, осколков, мин и пуль, которые обрушили на них сверху немецкие войска, но в течение каких-то минут от полка остались лишь разрозненные группы перепуганных, деморализованных, бесцельно мечущихся по побережью людей. Они были готовы идти за любым, кто отдаст им приказ, но почти все офицеры полка были перебиты.

Согласно плану, разработанному в штабе, вместе с пехотой на французское побережье должны были высадиться и шесть групп новых танков типа «Черчилль». Но едва лишь первое десантное судно, перевозившее шесть танков королевского шотландского полка Калгари, вынырнуло из-за дымовой завесы и устремилось к побережью, как немцы, точно чувствуя, какой смертоносный груз оно везет в своем чреве, немедленно сконцентрировали на нем свой самый плотный огонь. Пулеметчики королевского шотландского полка Торонто, располагавшиеся на верхней палубе судна и прикрывавшие его с воздуха и с земли, пытались отвечать им, но у них не было ничего, кроме пулеметов «Виккерс», и они гибли буквально пачками, падая рядом со своими пулеметами. В десантное судно попадал снаряд за снарядом, а тела его защитников усеяли палубу, точно мешки с песком.

Перевозившее другую группу танков десантное судно номер 145, изрешеченное немецкими снарядами, с загоревшимся машинным отделением, все-таки сумело кое-как достичь побережья и уткнуться искореженным носом в мокрую гальку. Но из него сумели выкатиться на берег лишь три «Черчилля» из шести, прежде чем его корма затонула – вместе с находившимися там оставшимися тремя танками.

Десантное судно номер 127, охваченное пламенем пожара от носа до кормы, экипаж которого был весь перебит и на котором остались лишь два пулеметчика королевского шотландского полка Торонто, отчаянно палившие из своих пулеметов во все стороны, пытаясь хоть как-то ответить на убийственный немецкий огонь, каким-то чудом сумело достичь берега. Танкисты приступили к выгрузке. Закопченные танки принялись один за другим выкатываться из металлического чрева судна, превращенного в пылающую жаровню.

Подполковник Джон Эндрюс, командир королевского шотландского полка Калгари, с посеревшим от горя лицом следил за избиением его частей на французском побережье. В его глазах застыло выражение непередаваемого ужаса и скорби. Но у комполка не было даже времени по-настоящему оплакать судьбу своих павших на поле боя подразделений: его собственное десантное судно номер 125, на котором находился Эндрюс, находилось под шквальным немецким огнем и могло в любой момент затонуть.

Десантное судно номер 214, подплывавшее к французскому берегу по соседству с ним, получило очередную пробоину и, потеряв управление, начало дрейфовать. Это обеспечило неожиданную защиту судну самого Эндрюса, которое оказалось прикрытым корпусом дрейфующего судна, принявшего на себя всю ярость немецкого артиллерийского обстрела. Но огонь был все равно таким плотным, что вскоре сразу несколько офицеров рядом с подполковником Эндрюсом оказались тяжело раненными – осколок поразил полковника Летта, а полковник Паркс-Смит, сраженный пулей навылет, мучился в предсмертной агонии.

Эндрюс в последний раз посмотрел на небо, на фоне которого развевался боевой штандарт его, и залег в люк танка. Эта модель «Черчилля» была специально модифицирована так, чтобы иметь возможность находиться под водой на глубине до 2 метров. Теперь подполковник ждал лишь того момента, когда его десантное судно в достаточной степени приблизится к берегу, чтобы он мог скомандовать: «Вперед!».

Наконец этот момент наступил. Танк вырвался из чрева десантного судна и скрылся в толще воды. Подполковник Эндрюс, сидевший внутри, испытал невольный приступ паники, когда вода стала быстро проникать внутрь танка, заливая его дно. Люди, сидевшие рядом с ним, побледнели. Такого никогда не происходило во время учений. Очевидно, этот «Черчилль» был попросту неисправным – столько воды просто не могло проникнуть внутрь этого «водонепроницаемого» танка. А может быть, он получил какую-то пробоину во время немецкого обстрела… Так или иначе, вода продолжала прибывать, и надо было быстро принимать решение.

– Всем – наружу! – скомандовал Эндрюс.

Люди открыли аварийные люки и, захлебываясь в воде, выскочили из танка. Внутрь с диким шумом и свистом устремилась морская вода. Последним выбрался сам подполковник. Вода вокруг него буквально кипела от пронзавших ее осколков и немецких пуль, но он все равно мужественно поплыл к берегу – туда, где, судя по всему, было еще жарче. К Эндрюсу на огромной скорости приблизился спасательный катер. Открыв плотный заградительный огонь по немцам, военные моряки кое-как втащили на борт катера наполовину захлебнувшегося командира. Катер тут же развернулся, стараясь отплыть в безопасное место, но немецкие артиллеристы, отлично пристрелявшиеся к этому участку побережья, засыпали его снарядами. В течение буквально нескольких секунд катер затонул. Все, кто находился на его борту, были давно и безнадежно мертвы. А еще через несколько часов начался отлив. И «Черчилль», застрявший на морском дне – тот самый танк, из которого так драматически спасался его экипаж во главе с подполковником Эндрюсом, – показался из морских глубин, целый и невредимый. Он стоял на мокрой после отлива гальке, словно идиотский памятник бессмысленности человеческих усилий.

* * *

Однако на этом смертоносном участке побережья оказались потеряны не все танки королевского шотландского полка Калгари. Горстке из них все-таки удалось прорваться сквозь плотный заградительный огонь, минные поля и проволочные заграждения немцев и выскочить на открытую полоску побережья.

Правда, когда британские танки прорвались на открытый участок французского побережья, первый из них получил прямое попадание немецкого снаряда и загорелся. Следовавшая за ним разведывательная машина десанта была вынуждена резко затормозить, и шедший следом второй танк на большой скорости врезался в ее зад, смяв его своей массивной носовой частью. Получив такой чувствительный толчок, разведмашина тут же на большой скорости устремилась вперед, выскочив на бульвар маршала Фоша. Врезавшийся в нее «Черчилль» пополз следом, пробиваясь сквозь устроенные немцами заграждения и поливая огнем дома и казармы, в которых засели германские части. За этим танком последовало еще два «Черчилля». И в то время как на побережье шло избиение английского десанта, три британских танка, сопровождаемые разведывательной машиной, над которой развевался желтый штандарт королевского шотландского полка Калгари, промчались мимо сверкающего свежей белой краской здания казино и исчезли за поворотом дороги, ведущей на север. Эта дорога вела прямо к батарее Геббельса.

Глава девятая

– Каковы последние новости, Маунтбеттен? – Уинстон Черчилль налил себе вторую за сегодняшнее утро порцию виски и повернулся к адмиралу. Снаружи только что затихли сирены противовоздушной тревоги. Зенитки ухали где-то в районе Риджент-парка, отражая очередной налет германской авиации.

– Плохие, сэр, – ответил адмирал Луис Маунтбеттен, садясь на стул напротив Черчилля.

– Насколько плохие? – Черчилль воинственно выпятил свою мощную челюсть.

Маунтбеттен раскрыл пачку разведдонесений, прихваченную из штаба.

– С корабля Военно-морских сил Великобритании «Кальпе», на котором размещен штаб десантных сил, сообщают, что на Голубом пляже и в районе Пюи нашим войскам не удалось продвинуться в глубь французской территории ни на метр. А личный состав королевского Канадского полка оказался фактически полностью уничтоженным.

Маунтбеттен замолчал, точно был не в силах продолжать читать разведдонесения дальше. Видя его нерешительность, Уинстон Черчилль рявкнул:

– Продолжайте, Маунтбеттен; сообщите мне все, что стало известно!

– Сэр, в районе самого Дьеппа, в тех секторах, где расположены Красный и Белый пляжи, бойцы Эссекского шотландского полка и королевского полка легкой пехоты герцога Гамильтона отчаянно сражаются, пытаясь закрепиться на занятых ими плацдармах. Но им приходится противостоять все более усиливающемуся немецкому обстрелу. На помощь им мы бросили находившиеся в резерве части стрелкового полка Монт-Ройял и резерв военно-морских коммандос. Но оба эти подкрепления уже понесли крайне тяжелые потери. – Адмирал пожал плечами. – Пожалуй, единственное светлое пятно на фоне этих довольно-таки мрачных новостей – сообщение о том, что 4-й батальон коммандос под командованием полковника лорда Ловата уничтожил батарею Гесса. При этом сам батальон потерял относительно мало людей, и уже находится на пути назад, в Англию.

Уинстон Черчилль одним глотком осушил свой стакан с виски и тут же налил себе следующую порцию из бутылки, стоявшей на его письменном столе. Добавив туда содовой, премьер-министр задумчиво стиснул стакан в своих руках. Он не предложил Маунтбеттену выпить вместе с ним, зная, что тот в любом случае откажется – было еще только одиннадцать часов утра, и адмирал никогда не пил спиртного в это время. Продолжая задумчиво нянчить стакан с виски в своих руках, Черчилль спросил Маунтбеттена:

– А что насчет батареи Геббельса?

Луис Маунтбеттен громко произнес, перекрывая грохот зениток, обстреливающих очередной прорвавшийся в небо над британской столицей немецкий самолет:

– К сожалению, не могу сообщить вам ничего хорошего. У нас практически отсутствуют какие-либо достоверные новости о том, что происходит на этом участке прорыва. С борта «Кальпе», правда, сообщили, что десант коммандос нарвался на целый отряд немецких торпедных катеров. В результате наши понесли исключительно тяжелые потери. – Адмирал пожал плечами. – Короче говоря, сэр, по моему мнению, ситуация ухудшается с каждым часом и становится критической. Мы обязаны исходить из того, что если ничего не предпринимать, то очень скоро все наши силы, высадившиеся на французском побережье, будут… – Он не докончил фразы, достаточно выразительно взглянув на премьер-министра.

– Одним словом, нам надо срочно эвакуировать наши войска? – хмыкнул Уинстон Черчилль.

Маунтбеттен мрачно кивнул:

– Да, именно так. Если только мы желаем спасти то, что еще осталось от наших частей.

Черчилль пристально посмотрел на него:

– А вы можете дать хотя бы приблизительную оценку понесенным нами потерям?

– Только очень приблизительную, сэр, – ответил Луис Маунтбеттен. – В целом штаб операции полагает, что до половины личного состава канадских частей, принимавших участие в операции, убиты, тяжело ранены или захвачены в плен. В целом можно считать, что мы потеряли от четырех до пяти тысяч человек.

Премьер-министр кивнул, показывая, что понял услышанное. Снаружи его резиденции вой сирен и уханье зениток прекратились, свидетельствуя о том, что в небе над Лондоном больше не было немецких самолетов. Скоро должны были дать сигнал «отбой воздушной тревоги» – и тогда Черчилль сможет направиться в палату общин и сделать свой традиционный доклад.

– Ну хорошо, Маунтбеттен, – произнес он, – тогда я разрешаю вам приступить к эвакуации наших частей. Начинайте операцию по спасению наших ребят. Они уже достаточно настрадались.

– Спасибо, сэр! – воскликнул адмирал.

* * *

– Почему они поступили таким образом? – спросил Адольф Гитлер, вглядываясь в умное, слегка бледное лицо генерала артиллерии Альфреда Йодля, начальника оперативного отдела Верховного главнокомандования германской армии. – Почему, черт побери, они высадились именно в Дьеппе?

Йодль уже открыл было рот, чтобы ответить фюреру, но Гитлер опередил его:

– Потому что, мой дорогой Йодль, этот старый лис Уинстон Черчилль сам хотел, чтобы эти десантники были уничтожены. Почему? Да потому, что он желал этим умилостивить русских, которые все время требовали от него высадки во Франции и открытия там второго фронта, и одновременно продемонстрировать еврею Рузвельту, что в действительности это сделать невозможно, нереально, не по силам ни ему самому, ни американцам. Только почитайте эту чепуху, и все станет понятно. – Гитлер нацепил на нос очки в железной оправе и начал быстро зачитывать выдержки из перехватов передач британской радиостанции «Би-Би-Си», сделанные в Берлине: – «Сегодня рано утром был предпринят рейд на побережье оккупированной немцами Франции в районе Дьеппа. Эта операция до сих пор продолжается, и когда о ней поступит дополнительная информация, то она будет обнародована. Между тем местное французское население специально предупреждают при помощи радиопередач, чтобы оно понимало: этот рейд – отнюдь не полномасштабная высадка сил союзников во Франции».

Адольф Гитлер глубоко вздохнул:

– Какой патетический вздор!

Он наклонил голову и на мгновение задумался. Потом, встряхнувшись, произнес:

– Или вот это: «Части, принимающие участие в рейде на Дьепп, высадились в заранее запланированных точках на французском побережье. В некоторых районах им пришлось столкнуться с ожесточенным сопротивлением. На левом фланге попытка высадиться была вначале отражена защищающимися германскими частями, однако затем десантники, перегруппировавшись, сумели преодолеть сопротивление немецких войск и произвести успешную высадку. Десантировавшиеся на правом фланге британские части выполнили свою боевую задачу, которая заключалась в уничтожении береговой немецкой батареи, насчитывающей шесть тяжелых орудий и склад артиллерийских снарядов. На данный час эти части, как успешно выполнившие свою боевую задачу, вернулись обратно на территорию Великобритании. Части же, высадившиеся на центральном участке, ведут тяжелые бои, в том числе с применением танков, которые также были выброшены на французское побережье. В настоящее время эти бои продолжаются».

Прекратив чтение, Адольф Гитлер с презрением швырнул листки на пол.

Йодль наклонился и тщательно собрал их. По своей природе он был очень аккуратным человеком.

– Как это все несерьезно, как это все по-детски! – вскричал немецкий фюрер. – Неужели томми и в самом деле детально планировали высадку целой дивизии лишь для того, чтобы уничтожить и повредить каких-то жалких двенадцать артиллерийских орудий? И какого дьявола им понадобилось также выгружать для этого на французское побережье целый батальон своих новейших танков, я спрашиваю вас, Йодль?! Нет, ясно, что Черчилль сделал все это вынужденно и не по своей воле. Его заставили совершить этот налет – и он совершил его. Но при этом он совершенно сознательно спланировал его так, чтобы тот провалился. – Фюрер сузил глаза: – Я имею в виду, почему людям Канариса [40]40
  Т.е. сотрудникам германской военной разведки – абвера, которую возглавлял адмирал В. Канарис. – Примеч. ред.


[Закрыть]удалось все так легко узнать об этом рейде еще в мае? Ну, конечно… – Адольф Гитлер неожиданно остановился.

– О, Боже, – выдохнул он. – Великий Боже?

– Что вы имеете в виду, мой фюрер? – уставился на него Альфред Йодль.

– Как вы считаете… Да нет, это невозможно! Даже такой циник и пьяница, как Черчилль, не может быть таким хладнокровным!

– Таким хладнокровным, чтобы сделать… что? – прошептал Йодль.

– Таким хладнокровным, – голос Гитлера подрагивал от с трудом сдерживаемого восхищения, – чтобы с самого начала допустить сознательную утечку информации об этой операции для того, чтобы она обязательно достигла нас!

Глава десятая

Укрепления немецкой батареи четко вырисовывались на фоне неба. Яркое солнце позволяло хорошо разглядеть каждую деталь. Время от времени со стороны батареи раздавались отдельные выстрелы, сопровождаемые длинными языками пороховых газов. Однако в действительности немцы не знали точно, куда им надо стрелять, чтобы поразить группку смельчаков, которые вот уже больше часа беспокоили батарею ружейным, автоматным и минометным огнем. Немцы так и не смогли пока определить, откуда ведется обстрел и на каком именно секторе им следует сосредоточить огонь своих собственных орудий и пулеметов, чтобы он прекратился.

Лэрд Аберноки и Дерта нажал на спусковой крючок и почувствовал привычное ощущение отдачи приклада карабина. Выпущенная им пуля выщербила кусок бетонной стены в районе смотровой щели одной из артиллерийских башен.

– Неплохой выстрел, ага? – пробормотал он.

– Да уж, господин полковник, вы бы никогда не получили за него приз на стрелковом соревновании, – снисходительно промолвил Кертис. – Это же типичный выстрел для галочки.

Макдональд подмигнул:

– Боюсь, что ты прав, Джок, однако даже такой выстрел заставляет этих ублюдков сидеть тихо и особенно не высовываться. Мы ведь не слышали пока, чтобы они произвели хотя бы один выстрел из своих отвратительных дальнобойных пушек!

– Я тоже задаюсь вопросом, сэр, почему они не делают этого, – пробормотал лежавший рядом с ним в траве молодой лейтенант-моряк. – Это кажется мне удивительным. Вы думаете, что это – результат наших выстрелов?

Полковник Макдональд поморщился:

– Не стоит преувеличивать, лейтенант. Если честно, я и сам толком не знаю. Могу лишь высказать одно предположение…

– Да, сэр?

– Боюсь, что что-то пошло наперекосяк со всей нашей операцией. И наши корабли, которые должны были поддержать нас, так и не появились вблизи французского побережья. Поэтому немцы и не стреляют по ним – им просто не по чему стрелять. – Он вновь нажал на спусковой крючок, и бледное лицо немецкого солдата, показавшееся было в смотровой щели артиллерийской башни, пропало.

– Прямо в яблочко, сэр! – вскричал Кертис. – Вот это – действительно отличное попадание!

– Да, – со сдержанной гордостью кивнул Фергюс Макдональд, – должен заметить, что это и в самом деле недурно для такого старика, как я.

– Тогда что же мы делаем здесь? – спросил после некоторой паузы лейтенант. – Не подумайте, что я люблю задавать глупые вопросы, сэр, или что я ни в чем толком не разбираюсь, но меня действительно мучает вопрос – ради какой цели мы торчим здесь, если эта немецкая батарея не вела и не собирается вести огонь по нашим силам?

– Я знаю, что ты – не любитель задавать глупые вопросы, и интересуешься этим не потому, что тебя мучает страх навсегда остаться здесь, – добродушно произнес Макдональд. – Даже если такой страх и в самом деле мучает тебя, то его не стоит по-настоящему стыдиться – мы все здесь в той или иной степени испытываем его. Но все дело в том, что наша эвакуация с французского побережья должна начаться не раньше, чем ровно в тринадцать часов. И когда она начнется, то нашим кораблям все-таки придется приблизиться к французскому побережью. И тогда уж, будь уверен, фрицы не упустят прекрасную возможность открыть по ним прицельный огонь, чтобы потопить их. – Он пожал плечами и вновь выстрелил в направлении батареи. – Вот почему мы торчим здесь и ждем этого момента. Тогда мы можем оказаться по-настоящему полезными.

– А что должно произойти потом? – не унимался лейтенант.

– О, да ты, я вижу, совсем не из пугливых, вообще ничего не боишься и ни о чем не беспокоишься! – шутливо вскричал полковник Макдональд. Посерьезнев, он продолжал: – Никто не может предположить, что же на самом деле случится потом. Это – действительно загадка. Как говорится, если бы у тетушки Фанни были усы, то ее звали бы дядюшкой Джо. Давай не будем беспокоиться и думать о том, что наступит потом. Когда это случится, мы все сами увидим!

Однако дальнейшее развитие событий практически не заставило себя ждать. Едва только лэрд Аберноки и Дерта сумел закончить свою успокоительную тираду, как на высоте буквально нескольких метров от земли промчалась первая группа британских истребителей «Спитфайр». Несясь со скоростью 500 километров в час, они закружились над побережьем, сбрасывая на землю во множестве металлические канистры с составом дымовой завесы. Сразу же над побережьем начала подниматься плотная стена белого дыма, полностью заслонившая собой огненно-красный шар солнца и как стеной отделившая немецкую батарею и линию побережья.

Казалось, именно этого и ждали немецкие артиллеристы. Из ближайшей к английским десантникам башни грянул оглушительный выстрел, сопровождавшийся ослепительной огненной вспышкой. Огромный снаряд с воем унесся куда-то в сторону моря. За ним тут же последовал другой.

– Вот чего ждали и что задумали эти мерзавцы! – выкрикнул полковник Макдональд и поперхнулся, когда мощная взрывная волна от выстрела ударила ему в лицо. – Давайте, ребята, посмотрим, что мы можем с этим сделать! Как сказала одна актриса одному епископу, «надо целиться прямо в щель».

И все коммандос по команде нажали на спусковые крючки своих автоматов и карабинов, направив весь огонь в смотровые щели железобетонных артиллерийских башен. Воздух наполнился свистом пуль и скрежетом крошащегося под их натиском бетона. В атмосфере повисла каменная пыль и крошево. Одновременно коммандос обстреливали батарею Геббельса из трофейного немецкого миномета. Однако, несмотря на все их фанатичные усилия, германские пушки продолжали равномерно ухать, посылая снаряд за снарядом в сторону моря – туда, где, очевидно, появились британские корабли.

Лэрд Аберноки и Дерта опустил свой карабин.

– Какого дьявола! – выдохнул он. – Это же ровным счетом ни к чему не ведет! Мы просто зря стараемся.

Несколько мгновений полковник сидел на корточках, следя за тем, как Кертис продолжает поливать артиллерийские башни огнем из своего пулемета – и опять-таки безрезультатно. Наконец он принял решение:

– Лейтенант, ты остаешься здесь за старшего. Будешь моим временным заместителем в течение нескольких минут. А я пока проведу офицерское совещание с майором Рори-Бриком.

И полковник Макдональд проворно пополз к тому месту, где окопался Рори-Брик.

– Фредди, – бросил он, добравшись до майора, лишившегося своей десантной шапочки несколько часов назад, – то, что мы делаем сейчас, так же глупо, как сидеть перед бутылкой вина и ждать, пока оно скиснет и превратится в уксус.

– Что? – прокричал Фредди, пробивая голосом грохот артиллерийской канонады.

– Черт бы тебя побрал, Фредди, ты совсем разучился понимать, когда к тебе обращаются по-английски! – вскипел полковник Макдональд. – Я сказал, что обстреливать немецкие артиллерийские башни так, как мы делаем это сейчас, – совершенно бесполезно. Мы просто зря тратим на это свое время и патроны. – Он стиснул зубы. – Да, за счет обстрела их башен нам удалось добиться того, что они не покидают их. Сидят там, как сурки, не смея высунуться наружу. Но, оказывается, это совсем не мешает им стрелять по нашим кораблям!

– Согласен с вами, сэг, – выкрикнул майор Рори-Брик, – но что конкгетно вы пгедлагаете?

– Мы должны сконцентрироваться – и разом ударить по этим негодяям. Всё или ничего. Если мы сумеем взять штурмом хотя бы одну артиллерийскую башню, это будет дело. Тогда, может быть, мы сможем использовать ее, чтобы поразить из трофейного артиллерийского орудия все остальные башни! – Глаза полковника загорелись азартом.

– Но это гискованно, не так ли, сэр?

– Да, конечно, это дьявольски гискованно! – вскипел полковник Макдональд. – Но очень гискованнои просто переходить улицу в Большом Лондоне – того и гляди, тебя задавит. Гискованнои просто наклониться вниз, чтобы поднять с пола перышко – так ведь можно переломать себе спину, верно? Что с того? Ты ведь не хочешь жить вечно, не так ли, Фредди? – Полковник Макдональд по-дружески подтолкнул его локтем в бок. – Так или нет?

Майор Рори-Брик ухмыльнулся:

– Я полностью солидаген в этом с вами, полковник!

– Отлично. Значит, нам не надо тратить время на то, чтобы ходить вокруг да около. Будем атаковать их сразу с трех сторон – просто и эффективно. Если нам повезет, они будут слишком заняты своими большими орудиями, чтобы заметить нас. Если же не повезет, то мы просто превратимся в миленькие трупы. Ты пойдешь со мной, майор?

– Пойду, сэг!

Через пять минут группа коммандос подготовилась для выполнения плана полковника Макдональда. После этого лэрд Аберноки и Дерта стал ждать выгодного момента для атаки. И он дождался мига, когда пушка той артиллерийской башни, которую он выбрал в качестве цели их атаки, повернулась и слегка приподнялась, готовясь поразить какую-то невидимую им цель в глубине моря.

– Приготовьтесь! – крикнул он.

Британские коммандос стиснули свое оружие, готовясь броситься в атаку.

Лэрд Аберноки и Дерта встал на одно колено. Концы его полуразорванного килта болтались внизу, подметая пыль.

Из башни раздался долгожданный выстрел.

– Вперед! – заорал он, пытаясь перекрыть оглушительный грохот.

Коммандос бросились в атаку, стреляя с бедра по железобетонной башне. Они сумели застать артиллеристов врасплох. Прежде чем те успели среагировать на их неожиданный бросок, десантники оказались совсем рядом с башней, вне досягаемости ответного огня немцев. Согнувшись так, чтобы оказаться ниже уровня огневых щелей, из которых могло просунуться дуло карабина и выстрелить по ним, они обежали башню кругом и наткнулись на металлическую дверь в ее задней части. Макдональд схватился за ручку двери и с силой дернул на себя. Дверь распахнулась. Мензис, который следовал за ним, сам знал, что ему надо делать, – он схватил гранату и швырнул в проем, а полковник торопливо захлопнул дверь. Через несколько секунд внутри прогремел страшный взрыв, и из щелей в стенках башни пополз ядовитый дым, смешанный с бетонной пылью. Они услышали звук разбивающегося стекла.

Лэрд Аберноки и Дерта оглянулся. Рядом находились майор Рори-Брик, держащий наизготовку свой автомат, и другие коммандос.

– Вперед! – решительно бросил полковник Макдональд и вновь распахнул металлическую дверь артиллерийской башни.

Согнувшись пополам, майор Рори-Брик подбежал к проему и полил все, что могло находиться внутри башни, убийственным огнем. Судя по всему, большинство его пуль попало прямо в артиллеристов, оглушенных до этого неожиданным разрывом гранаты, полуслепых и раненных осколками.