Текст книги "Форсированный марш"

Автор книги: Лео Кесслер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)

– Значит, сэг… – голос майора Рори-Брика слегка вздрагивал.

– Конечно, Фредди, я не знаю этого точно – как сказала в подобной ситуации одна актриса знакомому епископу, я не могу подержать это в руках… – мрачно проронил полковник Макдональд. – Но я нутром чую, что они действительно пронюхали о предстоящей операции.

– Будь я пгоклят, если это так! – воскликнул майор. – Но мы же не позволим себе попасть в ловушку, котогую готовят нам немцы, не пгавда ли, сэг?

Фергюс Макдональд оставил его вопрос без ответа. Вместо этого он вдруг произнес приказным тоном:

– Фредди, ты остаешься здесь за старшего. Я передаю командование подразделением тебе.

– Что?!

– Да, именно так. Мне надо отъехать. – Полковник резко повернулся и крикнул офицеру связи:

– Эй, ты!

– Да, сэр?

– Немедленно подъезжай сюда на своем мотоцикле! – рявкнул Макдональд.

Офицер связи тут же натянул на лицо защитные очки и стремительно подкатил к полковнику. Макдональд одним прыжком оказался в седле. При этом полы его килта на мгновение разошлись, обнаружив, что, согласно древней шотландской традиции, лэрд Аберноки и Дерта не носит под килтом трусов.

– Прекрасно! – процедил сквозь зубы полковник. – А теперь жми на газ!

– Слушаюсь, сэр! – Мотор мотоцикла яростно взревел, а миниатюрный Макдональд крепче ухватился за талию офицера связи, чтобы не упасть.

– Но куда именно вы отбываете, сэг? – воскликнул Фредди Рори-Брик. Все его хваленое самообладание словно ветром сдуло.

– В Лондон, – прокричал в ответ полковник. Мотоцикл уже отъезжал, и его слова донесло до ушей майора порывом ветра. – Я собираюсь переговорить с его высокопревосходительством.

– О, Боже, – простонал в отчаянии майор и схватился за голову.

Глава девятая

Не один полковник Макдональд был сильно озабочен в это воскресенье 16 августа 1942 года. В тот же самый день оберштурмбаннфюрер Гейер по кличке Стервятник и гауптштурмфюрер Куно фон Доденбург скакали на взятых напрокат лошадях по дороге, которая практически без всяких поворотов соединяла Бракемонт с Берневалем. Для любого французского крестьянина, который, по своему обыкновению, вышел в этот воскресный день поохотиться на кроликов, они выглядели, как любая другая пара немецких офицеров – безукоризненно чистые, в опрятных и наглаженных мундирах без единого пятнышка, преисполненные сознания собственного достоинства и превосходства над окружающими. Иными словами, они были частью иного, недоступного для простолюдинов мира, никак не связанного с их собственным заурядным существованием.

Однако эти два офицера СС скакали верхом не для собственного удовольствия – они выполняли специальное задание. Когда Гейер приказал фон Доденбургу нанять двух лошадей, он сказал ему: «Конечно, фельдмаршал фон Рундштедт – замечательный стратег. Но с 1918 года, то есть со времен окончания Первой мировой войны, этот старый пердун больше ни разу не появлялся лично на поле сражения – и поэтому не имеет ни малейшего представления о том, что в реальности во время боя все происходит отнюдь не так гладко и слаженно, как думают те, кто планируют ход боевых действий в тиши своих штабных кабинетов. И нам надо самим досконально и окончательно проверить, как выглядит местность там, где предстоят боевые действия с нашим участием, чтобы быть готовыми к любым неожиданностям. К тем, к которым, быть может, не готов фон Рундштедт в своей ставке, расположенной в Сен-Жермен [27]27
  Пригород Парижа.


[Закрыть]». Поэтому сейчас оба офицера скакали вдоль дороги, внимательно поглядывая по сторонам и мысленно отмечая любые препятствия, складки и неровности местности, любые возможные источники опасностей и неприятностей, которые могут внезапно возникнуть, когда здесь завяжется кровавый бой.

– Если предположить, что англичане решат высадиться на берег еще перед рассветом, – произнес вслух оберштурмбаннфюрер, – то, я полагаю, военнослужащим батальона СС «Вотан» не стоит опасаться возможных потерь от воздушных налетов.

– В том случае, если мы сами будем строго соблюдать светомаскировку, – проронил фон Доденбург. – Но что вы думаете о возможной угрозе, которую может представлять обстрел французского побережья из главных орудий английских боевых кораблей?

Гейер нахмурился.

– Думаю, что эти снаряды нас в основном не заденут. Они пройдут над нами. Ведь можно с большой долей уверенности предположить, что британские корабли начнут обстреливать прежде всего районы позади батареи, чтобы отрезать ее защитников и не дать возможности подкреплениям подойти к ним. Затем англичане начнут класть снаряды уже в непосредственной близости от самой батареи, чтобы расчистить путь своим десантникам, которые станут штурмовать ее. Я думаю, мы в любом случае сумеем приблизиться к батарее раньше, чем нас накроет залпами!

– Я, пожалуй, соглашусь с этим, – протянул фон Доденбург. – Но в любом случае мне не нравится эта дорога. – Куно показал на толстые живые изгороди, которые загораживали дорогу с обеих сторон.

– Что вы имеете в виду, гауптштурмфюрер? – Гейер подозрительно посмотрел на фон Доденбурга. Их лошади свернули в направлении, ведущем к Бельвилль-сюр-мер.

– Слишком густые заросли с обеих сторон дороги, – пояснил фон Доденбург. – За ними в засаде может скрываться кто угодно. А сама дорога чересчур узкая. Поэтому тем, кто будет маршировать по ней, невозможно будет сманеврировать. Таким образом, бойцы, двигающиеся по этой дороге, могут в любой момент оказаться в засаде. А она может оказаться для них смертельной.

– Мы в любом случае подойдем к батарее раньше, чем томми выйдут к дороге, фон Доденбург! – воскликнул оберштурмбаннфюрер.

По лицу Куно проскользнула невеселая улыбка:

– Я думал не об англичанах, Гейер. Я думал о французах.

– О французах? – Стервятник рассмеялся. Его смех звучал не слишком приятно. – Мой дорогой гауптштурмфюрер, французы – это народ, находящийся в состоянии декаданса. И как все, кто находится в таком положении, они достаточно себялюбивы. В отличие от англичан и немцев, которые испытывают абсурдную по своей сути радость, убивая друг друга, французы относятся к жизни более реалистично и предпочитают получать от нее максимум удовольствия, всячески ублажая собственную плоть. Вот так, – он сделал непристойный жест, символизирующий занятия сексом, – и вот так, – и выразительно похлопал себя по животу. – С какой стати лягушатники, которые так любят себя, станут рисковать собственными жизнями ради каких-то противных и, по сути, совершенно чужих им англичан? Нет, нет, мой дорогой фон Доденбург, французы, с моей точки зрения, давно постарались забыть о том, что вокруг них идет война, и вместо этого предаются всем радостям жизни.

– Тем не менее, оберштурмбаннфюрер… – начал было фон Доденбург, и вдруг замолк. Он увидел, что взгляд Гейера прикован к полоске побережья, которая показалась внизу справа.

Куно фон Доденбург натянул поводья, останавливая лошадь, и тоже устремил свой взгляд на узкую полоску пляжа, усыпанного крупной галькой. Над этой полоской возвышался крутой белый утес. Единственная узкая щель, пронзавшая его сверху вниз, была густо опутана колючей проволокой, очень туго натянутой между стальными уголками, вбитыми прямо в каменное тело утеса.

– Проволочное заграждение выглядит очень внушительным, – заметил фон Доденбург, поглядывая на командира.

Стервятник кивнул:

– Да, это точно. И если томми зацепятся своими яйцами за эту проволоку, в мире сразу прибавится множество новых теноров-кастратов. – Он тронул поводья. – Давайте поедем посмотрим на батарею.

Они проследовали мимо большого одинокого белого дома на самом краю утеса, который выглядел как заброшенная церковь.

– Пулеметное гнездо, – процедил сквозь зубы оберштурмбаннфюрер Гейер, бросив взгляд на этот дом, и повернулся лицом к батарее Геббельса.

Теперь фон Доденбург мог хоть ночью процитировать по памяти все сведения, относившиеся к этой батарее. Она была построена в 1936 году французами как часть береговых оборонительных укреплений. После оккупации Франции Германией в 1940 году батарея перешла в ведение немецкого командования. Когда стало ясно, что англичане избрали тактику проведения тревожащих налетов коммандос на французское побережье, батарею укрепили и дополнительно оснастили новыми орудиями, способными бить на 22 километра. Каждое из орудий батареи Геббельса располагалось на монолитной железобетонной платформе, которая могла вращаться вокруг центральной оси. От возможных атак с суши батарею защищали семь пулеметных гнезд, каждое из которых обслуживалось пятью стрелками во главе с гефрайтером. С тыла батарею также защищали два пулеметных гнезда. За ними располагались внушительные ряды проволочных заграждений, перекрывавших все подступы к батарее Геббельса вплоть до леса, примыкавшего к ней с флангов. На самой батарее постоянно несли службу две сотни артиллеристов. Сейчас фон Доденбург четко выпалил все эти сведения под испытующим взглядом Гейера.

– Неплохо, совсем неплохо, фон Доденбург, – покивал головой Стервятник. – Но только мы должны помнить, что гарнизон самой батареи укомплектован одними артиллеристами. А вы, конечно, знаете, что я думаю об артиллеристах, покровительницей которых является Святая Барбара?

– Нет, господин оберштурмбаннфюрер, – пробормотал Куно фон Доденбург.

Оберштурмбаннфюрер усмехнулся:

– У артиллеристов – большие головы и такие же большие задницы. Они, конечно, все очень башковитые, но им явно не хватает перца в штанах, когда нужно действовать.

Фон Доденбург улыбнулся. Он догадывался, отчего Гейер так недолюбливает артиллеристов: офицеры артиллерии считались интеллектуальным цветом германского вермахта, и их продвигали по службе даже еще быстрее, чем офицеров Ваффен-СС. А главной и, по сути, единственной целью Гейера было стать генералом – точно так же, как и его отец.

– В любом случае, – заметил Куно фон Доденбург, – когда они прикрыты такими внушительными заграждениями, то им и не потребуется особенно много перца в штанах.

– Надеюсь, что нет, – согласился Стервятник, потирая свой огромный крючковатый нос. – В целом надо признать, что это место выглядит более чем защищенным. Полагаю, что после высадки английского десанта на побережье артиллеристы сумеют продержаться до тех пор, пока мы не придем им на помощь.

– Если мы сумеем прийти им на помощь, – с кислой гримасой проронил фон Доденбург.

Оберштурмбаннфюрер прищурился:

– Вас по-прежнему беспокоит эта дорога, Куно?

– Признаюсь, что да, – твердо сказал фон Доденбург.

– Ну хорошо, – вздохнул Гейер. – Что я, по-вашему, должен сделать?

– Я почувствовал бы себя счастливым, если бы вся бронетехника, приписанная к нашему батальону, находилась бы где-то поблизости, чтобы в случае чего немедленно прийти нам на помощь. Вдруг что-то пойдет не так…

– Не пойдет, гауптштурмфюрер! – нетерпеливо выдохнул Гейер.

– И тем не менее… – настаивал фон Доденбург. – Я предпочел бы, чтобы наши танки находились рядом. Так, чтобы иметь возможность немедленно откликнуться на наш зов о помощи.

– Экипажи наших танков еще не обучены до конца, майор! – воскликнул Стервятник. – Вот почему я не хочу задействовать их в этой операции. Они могут причинить гораздо больший ущерб нам самим, чем противнику.

– Неважно! Я все равно чувствовал бы себя в гораздо большей безопасности, имея их рядом.

Стервятник пристально вгляделся в лицо фон Доденбурга – лицо, отличающееся привлекательностью и дышащее серьезностью.

– Если вы будете так сильно волноваться по любому поводу, фон Доденбург, то просто раньше времени сведете себя в могилу! – процедил он сквозь зубы.

– Лучше так, чем неожиданно получить смертельную пулю от англичан, – парировал молодой офицер.

– Ну хорошо, я пойду вам навстречу. Наши танки будут находиться рядом и в полной боевой готовности. Но, черт побери, я уже предупредил вас: никто не в силах предположить, что на самом деле может случиться, когда эти необстрелянные идиоты возьмутся за их рычаги!

* * *

Поздним вечером того же дня полковник Макдональд, лэрд Аберноки и Дерта, с трудом слез с седла мотоцикла и сделал несколько неуверенных шагов по земле. Все его лицо и форма были покрыты толстым слоем белой пыли. На негнущихся ногах он медленно двинулся по направлению к входу в Управление совместных операций, расположенное на Ричмонд-Террас. Оказавшись внутри, он хриплым голосом потребовал, чтобы его провели к лорду Луису Маунтбеттену.

На лице элегантного адъютанта главы Управления совместных операций промелькнуло выражение ужаса.

– Но к адмиралу невозможно попасть вот так сразу! – воскликнул он. – Лорд Маунтбеттен – исключительно занятый человек!

– Послушай, приятель! – рявкнул Макдональд. – Если в следующие пять минут я не буду разговаривать с адмиралом, то я отрежу твои роскошные аристократические бакенбарды своим перышком, – он вытащил из гетры остро заточенный кинжал «скин ду» [28]28
  Небольшой кинжал с прямым клинком 7-10 см односторонней заточки, предмет национального шотландского мужского костюма. – Примеч. ред.


[Закрыть], – в доли секунды.

Элегантный адъютант пулей выскочил из приемной.

– К вам пожаловал командир 7-го батальона коммандос, сэр, – торопливо доложил он Луису Маунтбеттену, – и при этом пребывает в очень странном настроении. Он угрожал, что… – Адъютант осекся. – Впрочем, это не имеет значения, сэр.

Лорд Маунтбеттен рассмеялся:

– Значит, ко мне пожаловал сам старина «А и Д» – сам лэрд Аберноки и Дерта? Этот ужас шотландских гор! Ну что ж, впусти его, Дженкинс – я выделю ему пять минут.

Миниатюрный полковник Макдональд, покрытый пылью с головы до ног, немедленно заговорил о том, что волновало его больше всего:

– Адмирал, мне это совсем не нравится – мне все это совершенно, до чертиков не нравится!

– Что именно вам не нравится, полковник?

– Вся эта задумка – вся эта проклятая операция «Юбилей». – Полковник Макдональд перегнулся через огромный стол адмирала. Его жидкая огненно-рыжая челка спадала ему на лоб. – Я думаю, что немцы вычислили нас.

Красивое породистое лицо Маунтбеттена окаменело.

– Это невозможно! – твердо проронил он.

– Ну а что вы скажете насчет войск СС, которые проводят специальные тренировки, осуществляя марш-броски по дороге, ведущей из Бракемонта в Берневаль? – спросил полковник. – Почему из всех дорог Франции их вдруг заинтересовал именно этот маршрут?

– Простое совпадение.

– Да бросьте, адмирал, – нетерпеливо фыркнул лэрд Аберноки и Дерта. – Вы посмотрите на вещи так, как они действительно выглядят, – и у вас волосы на голове встанут дыбом.

– Что вы имеете в виду, полковник?

– Да вы просто посмотрите на то, что происходит в этом районе за последние месяцы, и вам все станет ясно! – закричал Макдональд. – Ведь вся операция «Юбилей» была изначально запланирована на апрель 1942 года. В ту пору в Дьеппе находилось около 1400 немецких солдат – в основном резервистов и запасников. А к июлю, когда подготовка к намеченной на более позднюю дату высадке во Францию шла у нас полным ходом, в Дьеппе вдруг оказалось уже целых три немецкие дивизии. Включая чертов батальон войск СС! – Полковник бросил укоризненный взгляд на адмирала, но Маунтбеттен хранил твердокаменное спокойствие.

Фергюсу Макдональду ничего не оставалось, как продолжать:

– Что же произошло потом? Потом операцию снова отложили. И немцы вскоре вывели часть своих войск из района Дьеппа. – Макдональд поднял вверх указательный палец, призывая адмирала обратить особое внимание на свои слова: – Но на этом вся чертова история вовсе не закончилась. Как только мы вновь стали деятельно готовиться к высадке на французское побережье, немцы немедленно стянули войска обратно к Дьеппу. Что же это означает? Только лишь то, что у старого фон Рундштедта свербит в заднице, и он просто без всякой цели перемещает взад-вперед свои войска? Или все-таки то, что немцы пронюхали о наших планах высадиться на французскую землю в этом месте? – выпалил полковник Макдональд и замолчал; затем трясущимися от ярости пальцами извлек из портсигара сигарету и жадно затянулся.

Маунтбеттен почувствовал внутренние колебания. Комично выглядевший полковник, стоявший перед ним сейчас, был вовсе не единственным, кто деятельно протестовал против планов готовящейся операции на этой неделе. Генерал Монтгомери, например, который изначально разрабатывал планы высадки британских войск во Франции, а теперь был переведен на африканский фронт, написал главнокомандующему сухопутными силами в метрополии генералу Пейджету следующее: «Если мы по-прежнему хотим высадиться во Франции, то нам следует подыскать для этого любое другое место, кроме Дьеппа». Маунтбеттен ясно чувствовал, что целая группа армейских офицеров не верит в успех операции и деятельно противится ей. И в то же время он прекрасно знал, как страстно желает этой операции Уинстон Черчилль. А ведь собственная карьера Маунтбеттена напрямую зависела от премьер-министра.

– Дорогой лэрд Аберноки и Дерта, – сказал наконец адмирал. – Я думаю, что вы совершенно зря беспокоитесь обо всем этом. – Он пожал плечами: – Разве мы не можем назвать все эти вещи просто рядом случайностей, которые в действительности абсолютно ничего не значат?

– Вы можете назвать их так, но я – нет, – резко бросил полковник Макдональд. – Я отвечаю за жизни четырех сотен людей. И я не имею права пренебрегать реальной опасностью, просто называя ее «рядом совпадений». Уж вы-то должны это понимать. – Он снова наклонился вперед: – Четыре сотни людей, по сути, доверили мне свои жизни. И теперь это – мои люди. А я – их лэрд.

В любой другой обстановке лорд Маунтбеттен просто посмеялся бы над таким утверждением. Но в данную секунду раздраженный до глубины души миниатюрный полковник представлял слишком большую опасность, чтобы можно было пренебречь ею. Поскольку Фергюс Макдональд не являлся профессиональным военным, Маунтбеттен не мог рассчитывать и на то, что он будет хранить молчание просто в силу своего членства в избранной касте профессиональных военных. Этот полковник, пришедший в Вооруженные силы прямо из гражданской жизни, вполне был способен просто пойти и рассказать обо всем какому-нибудь репортеру «Дейли Миррор», – и тогда мог начаться настоящий кошмар.

– Да, я все понимаю, мой дорогой лэрд Аберноки и Дерта, но что же именно вы хотите, чтобы я сделал? – Луис Маунтбеттен посмотрел на полковника в упор. – Операция начинается ночью во вторник. В ней задействованы слишком большие силы – как людские, так и материальные, – и уже поздно вносить какие-либо серьезные коррективы в план предстоящих военных действий.

– Я ничего об этом не знаю – да и не хочу знать, – упрямо проговорил Макдональд. – Я лишь беспокоюсь за судьбы моих собственных людей. Просто давайте на минутку предположим, что немцы, каждый день совершающие тренировочные марш-броски в Берневаль, как нам доносит об этом разведка, в действительности готовятся прийти на помощь защитникам батареи Геббельса в тот самый момент, когда мои парни начнут штурмовать ее.

Маунтбеттен открыл было рот, чтобы возразить полковнику, но Фергюс Макдональд опередил его:

– Ваше высокопревосходительство, пожалуйста, дайте мне возможность все-таки закончить мою мысль. Пожалуйста! Давайте предположим хотя бы на мгновение, что я прав. Что же произойдет с моими парнями, когда мы нанесем первый удар по батарее Геббельса и немцы поймут, что мы собираемся штурмовать ее? Я скажу вам, что тогда случится! – Он наставил свой указательный палец на холеного, аристократически выглядящего Маунтбеттена. – Немцы застигнут моих людей врасплох – в тот самый момент, когда те будут карабкаться вверх по утесу, ничем не защищенные. И тогда фрицы начнут безжалостно поливать их огнем. И если к батарее подоспеет немецкое подкрепление в виде того самого батальона СС, от моих людей вообще ничего не останется. Их просто сбросят обратно в море. Возможно, вообще ни один из них не выживет. Поэтому все, о чем я прошу вас, – это позаботиться о том, чтобы эти эсэсовцы не подоспели к батарее Геббельса раньше нас. Это все, что нужно мне и моим парням. Если это будет сделано, то мы готовы попытать удачу в Дьеппе, адмирал!

Маунтбеттен лихорадочно размышлял над словами полковника. Он чувствовал, что Фергюс Макдональд ждет ответа немедленно, и ответил практически незамедлительно, продемонстрировав ту завидную реакцию, которая не раз приносила ему победу во время игры в конное поло:

– Хорошо, мой дорогой лэрд Аберноки и Дерта, я позабочусь о том, чтобы эти эсэсовцы не помешали вашему продвижению к батарее. – Маунтбеттен взялся за рубку красного телефонного аппарата, стоявшего на его огромном столе. – А теперь, полковник, прошу извинить меня – мне нужно переделать еще уйму работы к утру вторника.