Текст книги "Дело для трех детективов"

Автор книги: Лео Брюс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)

ГЛАВА 13

Именно в этот момент появились «холодные закуски», обещанные нам достойнейшей мисс Стори. Столл вкатил две тележки и поставил перед нами еду так учтиво, как будто и не думал огрызаться несколькими минутами ранее. Его манеры вновь были безупречны, и было очевидно, что такое слово как шантаж просто не могло достичь его ушей, почти лишённых мочек.

Еда также была превосходна. Я вспоминаю, что съел три пирожка с омарами с таким удовольствием, как если бы сама бедная Мэри Терстон уговаривала меня съесть ещё кусочек. И запил я всё это напитком, который предпочитаю всем другим, хотя гурманы утверждают, что во время еды о нём следует забыть, – выдержаным виски в высоком стакане, долитом до краёв содовой.

Я увидел, как передёрнуло при этом лорда Саймона.

– Мой дорогой друг, – он не мог сдержать слов, – но ведь это же смерть. Абсолютно дьявольская смерть.

– Мне это никогда не вредило, – усмехнулся я. Я уже понял что, как ожидалось, играю роль некоего простачка, на фоне которого тонкое мастерство каждого из детективов способно проявиться особенно ярко.

– И я полагаю, что поверх всего этого вы закурите сигару? – он дышал так тяжело, как будто эти слова причиняли ему физическую боль.

– У меня твёрдое намерение поступить именно так.

– Тогда спаси Бог ваш желудок. А что вы думаете о нашем деле – теперь?

Мои заключения на тот момент представляли собой мешанину пустяковых мыслей. И когда под доброжелательным взглядом лорда Саймона я попытался выразить их словами, они действительно не звучали убедительно. Я был достаточно уверен только в одном: Столл знает больше, чем рассказал. Иначе зачем бы ему лгать о времени, когда он получил деньги? Он сказал «в четверг», но несколько крошек его нюхательного табака были обнаружены нами на туалетном столике. У туалетного столика – стеклянная поверхность. В доме, в котором так тщательно следят за чистотой, как в этом, у столика не было никакой возможности избежать тряпки Энид в пятницу утром. Но почему же тогда Столл солгал? Конечно, он, может быть, и не совершал убийства, поскольку прибыл к запертой двери почти одновременно с нами. Но это справедливо и для всех остальных.

В этот момент я увидел, что слабая улыбка чуть тронула аристократические губы над длинным, как у Джека Халберта [39]39
  Английский актер-комик (1892 – 1978).


[Закрыть], подбородком.

– Всех? – спросил лорд Саймон.

– Ну всех, кроме викария и нового подозреваемого, Майлза. В целом, думаю, что это, вероятно, один из них, хотя и не вижу, как это может оказаться викарий или где он находился, когда мы ворвались в комнату? А вот умный вор-домушник Майлз, наверное, мог залезть или вылезти из того окна. Но если он каким-то образом и использовал один из тех канатов, чтобы перелезть в верхнее окно, как же он смог это сделать незамеченным и как он ускользнул из отеля после десяти тридцати? Кроме того, какой у него мог быть мотив?

– Обескураживающе, не так ли? – сказал Лорд Саймон.

Я вновь погрузился в размышления. Я задал себе вопрос о кухарке. Она была решительной женщиной и, очевидно, с сильными предубеждениями. И у неё не было никакого алиби на время убийства. Или Норрис. Что относительно Норриса? Никто, казалось, не обращал на него никакого внимания. Он появился на месте преступления довольно быстро. Но это говорило в его пользу. В конце концов, у него не могло быть потайной двери, и у него не было времени, чтобы пройти тайным ходом. Или Стрикленд? Его спальня расположена по соседству. Это, конечно, было подозрительно. Но он вышел из своей комнаты очень быстро. И не было никакого выступа, вдоль которого он мог пройти до окна. Затем Феллоус. Сильный парень и, как выяснилось, с повадками Дон-Жуана. Шашни с Энид и что-то вроде того с Мэри Терстон.

– В сущности, – подытожил лорд Саймон, – вы подозреваете всех?

– Ну, похоже, что так. Хотя не вижу, как любой из них мог бы это сделать, в самом-то деле.

– А что относительно пасынка?

– Ах, да, – я послушно вернулся к обсуждению. – Я про него забыл. Ну, здесь вновь имеется несколько возможностей. Я сначала думал, что это Стрикленд. Но теперь не столь уверен. Почему это не может быть Норрис? Или Феллоус? Или Майлз?

– Или даже вы сами, – спокойно произнёс лорд Саймон.

– Ну, дело в том, что это не я, – бросил я, отмахиваясь от такого предположения, – но я, конечно, понимаю, что вы имеете в виду.

– Во всяком случае, вы считаете всё это совершенно загадочным, а?

– Конечно, считаю. А разве вы нет?

– У меня бывают моменты просветления, – сказал лорд Саймон, – но мне не хватает ещё целой бездны информации. – Он повернулся вбок. – Между прочим, Биф! – прокричал он через комнату.

Рот сержанта был заполнен пирогом с крольчатиной, но он что-то промычал в ответ.

– Вы просматривали бумаги на нашего следующего свидетеля – Феллоуса, шофёра?

Сержант проглотил пирог столь яростно, что его горло, казалось, раздулось как у цыплёнка.

– Бумаги? – спросил он. – Какие бумаги?

– Уголовное досье, конечно, – сказал лорд Саймон, которому, казалось, нравилось поддразнивать сержанта.

– Не знал, что на него такое имеется, – сказал последний, надувшись.

– Вот! Поэтому хорошо, что у меня есть Баттерфилд. Он смог раскопать, что Феллоус четыре года назад отбыл в тюрьме восемнадцать месяцев за кражу. Неприятно, полагаю.

– Невозможно знать всё, – пробормотал сержант Биф. – А кроме того, это не имеет никакого отношения к нашему делу, – добавил он.

Лорд Саймон пожал плечами:

– Биф, превосходный Биф, просто блюдо дня, – пробормотал он [40]40
  Лорд Саймон тоже намекает на «мясную» фамилию сержанта (см. примечание 21).


[Закрыть].

Я подошёл к месье Пико. Маленький человечек увлечённо что-то жевал и, казалось, был счастлив. До этого я не замечал, чтобы он был так увлечён едой, и был рад видеть, что на его бледные щёки возвращается естественный цвет.

– Безотносительно того, кем ещё может быть мадемуазель Стори, – сказал он, – она артистка.

Я постеснялся объяснить ему, что этим английским словом он поставил кухарку в один ряд с певичками из мюзик-холла, и согласно кивнул.

– Вы начинаете понимать, за какой конец верёвки следует потянуть? – спросил я.

– Чтобы повесить? – он захохотал. – Это хорошая фраза! Но вешать – это не дело папы Пико. Pas du tout [41]41
  Ничего подобного – фр.


[Закрыть]!

– Я имел в виду, вы уже разобрались в деле?

– Я вам скажу. Света становится всё больше. Но что это? Пылинка. Тёмное пятнышко. Ещё остались тучки. Но allons, mon ami [42]42
  Вперед, мой друг – фр.


[Закрыть]. Всему своё время. Это говорю вам я, Амер Пико. И тогда вы скажете: «О, почему же я этого не видел?!»

– Всё это хорошо. Но скажите мне, месье Пико, что вы имели в виду, когда спрашивали у Столла, откуда шли крики? По мне, это был весьма странный вопрос.

– Идея и ничего больше. Только маленькая идея. Совсем маленькая. Малюсенькая. Но voyons [43]43
  Посмотрим – фр.


[Закрыть]. Увидим. Иногда даже у Амера Пико может появиться идея, не так ли? Возможно очень ребяческая, очень простая. Но всё-таки идея.

И это было всё, что я смог из него вытянуть.

Зато отец Смит отвечал с большей готовностью. Но – не могу сказать, что более содержательно.

Обнаружив, что мне отвели роль доверчивого простачка, который постоянно задаёт глупые вопросы и которому великие детективы высказывают свои догадки, я решил извлечь из ситуации максимальную пользу и посмотреть, усилит ли он моё замешательство или даст полезный намёк.

– Это всё достаточно просто до того момента, к которому подошло это дело, но как и во всех тайнах, оно не зашло достаточно далеко. Разве вы не видите, что всегда наиболее непонятным и пугающим является именно половинчатость? Оборотень был самым страшным существом в мифологии, потому что он – наполовину человек. Кентавр наводил ужас, потому что был наполовину животным. Проблема с большинством современных мыслей заключается в том, они половинчаты.

– Но, монсеньор Смит, – прерывал я его, опасаясь, что так может пройти весь вечер, – кто, по вашему мнению, фактически воспользовался этим оружием? – Я думал, что мой вопрос был в высшей степени конкретен, и рассчитывал на прямой ответ.

– О, это совсем просто, – последовал спокойный ответ. – Но мы-то здесь пытаемся обнаружить, кто убил миссис Терстон.

– Тогда... тогда вы не думаете, что она была убита тем маленьким восточным кинжалом?

– Я сожалею, но я боюсь, что да.

– Хорошо, тогда?

– Что меня действительно озадачивает, так это двести фунтов.

– Но в этом, конечно же, нет никакой тайны. Это именно тот максимум, который мог быть взят бедной Мэри Терстон именно в то время.

– А раз эта сумма была взята и заплачена, почему не звонил колокольчик у парадной двери? Мне хотелось, чтобы он звонил. Колокол может звучать по покойнику, но он может спасти его душу.

– А откуда вы знаете, что он не звонил? – спросил я. – В конце концов, кухарка не вполне уверена. Она сказала, что у девушки была истерика, и поэтому сама она могла не заметить колокольчика. Поэтому он мог звонить.

Он взглянул на меня с некоторым интересом.

– Это правда. Да. Я полагаю, вы правы. Колокольчик, возможно, звонил, чтобы сказать тем, в кухне, о том, что кто-то был снаружи. С другой стороны, он, возможно, звонил, чтобы сказать им, что снаружи никого не было!

Я не чувствовал, что это предположение, каким бы блестящим оно ни было, сможет помочь мне выяснить личность убийцы, и оставил отца Смита со стаканом красного вина и овсяным печеньем.

Больше из сочувствия, чем вследствие чего-либо ещё, я подошёл к старине Бифу. Расследование на данном этапе, очевидно, вызвало у него великолепный аппетит и завидную жажду. Он пытался утолить их в максимальной степени, но, хотя еда и напитки были многочисленны и разнообразны, мне казалось, что он чувствовал бы себя счастливее, сидя на своём обычном месте в баре.

– Не удивлюсь, если это расстроит желудок, – сказал он, указывая на тарелку с бисквитно-сливочным десертом, которую он приканчивал. – Обычно мой ужин – это хлеб с сыром и солёные огурцы.

– И это очень хорошо, – согласился я. – Ну, сержант, что вы думаете об этом деле?

– Думать о нём? Пустая трата времени, вот что это такое. Этим вечером у нас должен был состояться матч в дартс, – добавил он к сожалением.

– Но мы должны найти убийцу, – напомнил я ему.

– Разве я вам не говорил, что знаю, кто это? – произнёс он, становясь вишнёво-красным от раздражения. – Это же ясно как день, – добавил он.

– Тогда, почему вы не арестовываете этого мужчину или женщину без всяких задержек?

– Почему нет? Потому что эти частные детективы никак не могут заниматься собственными делами. Сунули свой нос в Скотланд Ярд! Когда я составил свой отчёт, мне приказали подождать, пока не выскажутся они. Ну, я и жду. Только мне хотелось бы, чтобы они поторопились. С этими их пасынками и колоколами, и этими «откуда раздались крики»… Да ведь они просто пытаются всё усложнить.

– Всё же я должен сказать, Биф, что мне всё это не кажется очень простым.

– Нет, сэр. Но дело ведь в том, что вы – не полицейский, не так ли?

На это тупое чванство я предпочёл не отвечать.

ГЛАВА 14

Феллоус, казалось, сильно изменился по сравнению с тем умным и воспитанным шофёром, который несколько раз встречал меня на станции. Он сел на предложенный ему стул, наклонив голову вперёд так, что, когда его глаза встречались с глазами задающего вопрос, вид у него был весьма мрачным. Он выглядел угрюмым настороженным. Я был огорчен, поскольку, так или иначе, надеялся, что Феллоус окажется невиновным, но чувствовал, что он производит на детективов плохое впечатление.

Впервые я позволил взять верх чисто психологическим или инстинктивным аспектам. Был ли Феллоус именно таким типом человека, который мог убить Мэри Терстон? Мог ли я представить его в момент убийства? Мог ли он быть убийцей по своей природе?

До этого я никогда не видел его так близко без шофёрской фуражки. Я не мог не признать, что его квадратный прямой лоб и низкая линия, от которой начинали расти густые волосы, вносили оттенок чего-то животного. И, однако, в его манерах сквозила свойственная добродушным морякам беззаботность, которая, казалось, противоречила этому. В целом, я чувствовал, что, если он всё-таки виновен, это преступление должно было быть чем-то спровоцировано. Он не мог убить из низости или жадности, если бы убил вообще.

Лорд Саймон начал вполне непринуждённо.

– Знаете типа по имени Майлз? – спросил он.

Феллоус бросил на него быстрый взгляд.

– Да, – сказал он с некоторым вызовом.

– Давно?

– Несколько лет.

– Попали из-за него в передрягу, не так ли?

– О Боже. Вы что, собираетесь ворошить это старьё? – прорычал Феллоус.

– Нет другого выхода. Жаль вытаскивать из шкафа этот чёртов скелет и всё такое. Но ничего нельзя сделать. Когда вы видели Майлза в последний раз?

– Этим утром.

– А вчера?

– Да, днём.

– Где?

Последовала длинная пауза:

– В деревне.

Было очевидно что Феллоус решил давать абсолютный минимум необходимой информации.

– Заранее договаривались?

– Нет.

– Как провели вчерашний день?

– Я должен был встретить мистера Таунсенда в пять минут шестого.

– А до этого?

– Был свободен.

– Чем занимались?

– Ездил на машине, обкатывал движок. Его недавно перебрали.

– С вами кто-нибудь был?

– Нет, – ответил Феллоус весьма решительно.

– Вы были моряком, Феллоус, не так ли? По морям – по волнам и всё такое прочее?

– Я несколько лет был на торговом судне.

– Так или иначе, довольно суровая жизнь?

Шофёр усмехнулся:

– Полагаю, вы назвали бы её довольно суровой.

– Когда-нибудь присутствовали при убийстве?

– Однажды видел мальчика, которого сожрали аллигаторы. На переправе через реку – это было на Восточном побережье.

– Ну и после такого испытания и шока вы, можно сказать, стали ужасно крутым?

– Это ваш способ повесить на меня это дело? – грубо спросил Феллоус.

– Всего лишь один из моих чертовски глупых вопросов, – сказал лорд Саймон, перекладывая ногу на ногу. – А теперь скажите мне кое-что поинтереснее. Что там было между вами и миссис Терстон?

Этот вопрос, казалось, сильно накалил атмосферу. Сэм Уильямс пристально уставился на Феллоуса, и даже сержант Биф выглядел заинтересованным.

– О, это... – уклончиво ответил Феллоус. – Ну, ничего особенного.

– Вообще ничего?

– Ну…

– Слушай, парень. Давай не будем изображать здесь скромность?

– Да просто не о чем говорить. Я думаю, что она просто что-то вообразила насчет меня.

– Но вы остались холодны как лёд?

– Что вы имеете в виду?

Сержант Биф мужественно бросил спасательный круг:

– Он интересуется, замутили вы с леди или нет?

Вопрос, казалось, привёл Феллоуса в полное замешательство, и ответ был расплывчатым.

– Не больше, чем был вынужден, – сказал он.

– Это беспокоило вас?

– Немного.

– Почему?

– Ну, доктор Терстон – хороший человек. Я не хотел ему никаких неприятностей.

В этот момент я почувствовал к Феллоусу уважение. Я словно увидел, как всё произошло. Мэри Терстон, снисходительная, глупая и привязчивая, испытала некие романтические чувства к этому красивому молодому человеку несколько пиратского вида. Конечно же, ничего серьёзного. Но ей нравилось видеть его рядом. Нравилось, когда он открывает для неё двери автомобиля и укрывает накидкой. Может быть, она дарила ему всякие мелочи и ожидала взамен немного внимания – такого, какое выказывают молодые влюблённые. В целом, ситуация напоминала ту, когда вы видите на Майорке толстых богатых англичанок и американок, окружённых стайкой молодёжи.

– Больше ничего вас не беспокоило по этому поводу?

– Только... когда она останавливала меня, чтобы поговорить...

– Как она сделала вчера вечером?

– Что вы имеете в виду?

– Я имею в виду, что она пожаловалась на шум от крыс в яблочной комнате и велела вам поставить ловушку.

– Правильно, так и было.

– И вы её поставили?

– Да.

– Вы говорили с миссис Терстон?

– Нет.

– Почему нет?

– Потому что... когда я добрался до её двери, то услышал, что там уже кто-то с ней разговаривает.

– Кто это был?

– Не знаю. Мужчина.

– Вы расслышали какие-нибудь слова?

– Нет. Я не останавливался, чтобы подслушивать. Я прошёл наверх и поставил крысоловку.

– Во сколько это было?

– Вскоре после одиннадцати.

– Откуда вы знаете?

– Посмотрел на кухонные часы.

Было ли это результатом мысленной репетиции, честностью или гладкой ложью, я не знаю, но я заметил, что Феллоус давал свои ответы быстро и чётко. Он практически не делал пауз.

– А когда поставили ловушку?

– Пошёл в свою спальню.

– Разделись?

– Нет. Снял куртку.

– Затем?

– Затем, немного погодя, услышал крики.

– Больше ничего? Перед этим ничего?

– Нет.

– Вы ведь спортсмен, Феллоус? Гимнастика и всё такое?

– Да.

– Когда в последний раз вы были в гимнастическом зале?

– В последнюю неделю не был.

– Тогда вы не знаете, что оттуда пропали канаты?

– Нет, – ответ Феллоуса был тихим и угрюмым.

– То есть, вы не знаете больше ничего, – ничего, что вы хотели бы нам рассказать?

– Нет.

– Но, мой друг… – это был месье Амер Пико, который ворвался в разговор, не в силах больше сдерживаться. – Вы ведь не сказали нам ничего, вообще ничего, относящегося к делу. Есть много вопросов, которые, как у вас говорят, можно снять. Например, что ваша молодая леди, ваша невеста, думает о том доброжелательном внимании, которое оказывала вам мадам Терстон?

– Какая молодая леди?

– Allons [44]44
  Здесь: пóлно – фр.


[Закрыть], мой друг, вам не следует поднимать бурю из-за такой невинной вещи. Горничная Энид.

– Она? Я не вижу, зачем втягивать её в это дело?

– Все, tout le monde [45]45
  Все – фр.


[Закрыть], абсолютно все, кто живёт в этом доме, уже втянуты в это дело. Что она говорила?

– Ей это не очень нравилось, – он вновь заговорил глухим голосом, без волнения, просто передавая голый факт.

– Таким образом, она знала, что что-то происходит?

– Она знала, что миссис Терстон имела обыкновение разговаривать со мной.

– А может быть, она ревновала?

– Нет. Не ревновала. Она знала, что в этом ничего нет.

– «Её рассудок знал, но сердце сомневалось». Женщины – они такие, mon ami [46]46
  Мой друг – фр.


[Закрыть]. Вы давно знакомы с этой молодой леди? До того, как поступили в этот дом?

– Да.

Это удивило меня, хотя я едва осознавал почему. Наверное, я, не вдумываясь, посчитал, что они встретились и влюбились, когда находились на службе у Терстонов. Но, к моему восхищению, месье Пико подумал и о других возможностях.

– Прежде, чем вы познакомились с Майлзом?

– Нет, вскоре после этого.

– Bien. То есть образовалось трио.

Феллоус не отвечал.

Месье Пико, казалось, был этим раздражён, и его следующий вопрос выглядел жестом отчаяния:

– Вы вполне прилично лазаете по канату, n'est-ce pas [47]47
  Не так ли – фр.


[Закрыть]?

Феллоус посмотрел ему прямо в лицо:

– Да.

– И вы, я полагаю, подумываете о покупке небольшого ресторанчика?

Это изумило шофёра.

– Вам-то что до этого? Разве у меня не может быть собственных дел без того, чтобы другие совали в них свой нос? Ну, предположим, что да, и что?

– А если предположить, что подумывали, тогда я хотел бы знать, откуда вы собирались взять деньги на столь интересное предприятие.

– Разве человек не может немного накопить без того, чтобы стать подозреваемым?

– Возможно. Возможно. А теперь не расскажите ли вы мне ещё кое-что очень интересное. Кто сначала поступил в услужение к доктору и миссис Терстон, вы или Энид?

– Она.

– И нашла для вас эту работу?

– Она сказала миссис Терстон, что я без работы. Хотите ещё что-нибудь узнать?

– Да. Ещё одну маленькую вещь. Маленькую, но очень важную. Вы сказали нам, что вчера днём не были нигде около дома. Вам нужно было обкатать машину после ремонта, и вы неспешно ездили по окрестностям. Это так?

– Да, я обкатывал автомобиль.

– Чтобы это доказать, не могли бы вы мне сказать что-то такое, что помогло бы установить ваше алиби? Доказать, что вас здесь не было? Может быть, вы с кем-нибудь говорили? Что-нибудь заметили?

Некоторое время Феллоус не поднимал глаз. Я задался вопросом, действительно ли он пытается найти в своей памяти нужную информацию или сомневается, стоит ли её давать. Тон месье Пико был учтив, но, пока шофёр размышлял, в комнате воцарилась такая настороженная тишина, что за этим невинным по сути вопросом почудилось что-то зловещее.

Наконец Феллоус произнёс:

– Да. Я вспомнил об одной вещи. Я заметил, что флаг на церковной башне в Мортон Скоун был приспущен.

Месье Пико подскочил.

– Вы это заметили. Это очень, очень интересно.

В этот момент вновь заговорил сержант Биф:

– Правильно, – сказал он. – Так и есть. Доктор в Мортон Скоун, который прожил там двадцать лет, умер вчера утром.

– В самом деле? Это ещё интереснее. Спасибо.

И необыкновенный маленький человечек сел, закончив свою часть допроса.

На сей раз едва ли было необходимо обращаться к отцу Смиту. Откровенно говоря, я был в нём сильно разочарован. Казалось, он потерял всякий интерес к происходящему. Конечно, я понял, что это дело сильно отличалось от тех, к которым он привык. Не было никаких высоких незнакомцев с гомеровскими бородами и чёрными плащами, никаких необычных или странно звучащих фамилий, никакого призрака, который потом оказывался не призраком, или сверхъестественных вещей, которые становились ещё более ужасными, когда оказывались естественными, никаких руин, никаких художников, никаких американцев. Однако мне казалось, что это преступление вовсе не было таким уж неинтересным. Я не понимал, почему священник выказывал такую скуку. Ибо от вороха чёрных одежд, раскинувшихся в кресле, шёл звук совершенно регулярный, отчётливо слышимый и не очень вежливый. Отец Смит храпел.