Текст книги "Дело для трех детективов"

Автор книги: Лео Брюс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)

Тем временем у Столла всё уже было наготове. Был канат, вывешенный из окна чулана и заведённый в открывающееся окно комнаты миссис Терстон (по нему викарий должен был уйти), и канат, вывешенный из окна яблочной комнаты к неоткрывающемуся окну комнаты миссис Терстон (по нему викарий должен был в эту комнату вернуться). Если бы кто-то смог увидеть эти канаты, они предстали бы огромной буквой X на стене дома, знаком смерти, зловещей пародией на открытки с морского курорта с крестиком «наше окно» на фотоснимке гостиницы.

Но, увы, никто их не видел. Это была тёмная ночь, и вы все находились в закрытом помещении. Поэтому, когда мистер Райдер пошёл наверх, чтобы подождать в комнате Мэри Терстон свою жертву, никто и не подозревал, что он не на пути домой. Никто, кроме Столла, который и провёл его туда.

Миссис Терстон отправилась спать. У двери она заколебалась, удивлённая – совершенно естественно – тем, что обнаружила там мистера Райдера, ожидающего в комнате, которая была частично затемнена Столлом в надежде, что убийство будет совершено, прежде чем жертва поймёт намерения убийцы и поднимет тревогу.

Мы никогда не узнаем, какие бредовые обвинения бросал ей этот бедный человек в течение тех ужасных десяти минут или что отвечала ему несчастная леди. Но, наконец, дело было сделано, а затем викарий следовал инструкциям Столла буквально посекундно. Он схватил канат, захлопнул раму, и, как гигантский паук на своей нити, качнулся – к окну, которое не открывалось. Там он стоял, держась за каменную кладку над собой, в то время как Столл вытянул первый канат и спустился к двери, чтобы доказать свое алиби.

Вы все прибежали, взломали дверь и вошли, обыскали и покинули комнату, и Столл, под предлогом принести немного коньяка истеричной девушке, пошёл, чтобы втащить второй канат, на котором мистер Райдер тем временем качнулся назад к открытому окну. Потом дворецкий сказал, что подошёл к парадной двери, услышав звон колокольчика, и впустил мистера Райдера. Поначалу я думал, что этот колокольчик – колокол радости, ибо он доказывал невиновность этого несчастного человека. Но затем, когда я обнаружил, что все кнопки звонков в доме, включая таковой на парадной двери и в комнате миссис Терстон, заставляют звонить один и тот же колокольчик, стало понятно, что мистер Райдер мог спокойно позвонить из спальни, как если бы находился у парадной двери. Как я сказал тогда, этот колокольчик мог звонить, показывая тем самым, что у парадной двери никого нет.

Остальное вы знаете. Вы поднялись наверх и в комнате подле мёртвой женщины нашли убийцу, который, как я предпочитаю думать, был всего лишь орудием настоящего убийцы.

– Таким образом, вы думаете, – спросил я затаив дыхание, – что он перерезал ей горло потому, что считал это своим долгом?

– Я думаю, – сказал отец Смит, взглянув на меня, – что он перерезал её горло, убежденный, что вскрывает гнойник греха.

ГЛАВА 31

Именно в этот напряжённый момент в комнату вошёл доктор Терстон.

– Я надеюсь, – спокойно сказал он, – вы закончили своё обсуждение. Вы ещё не произвели арест, сержант?

– Ещё нет, сэр.

– Дело в том, Терстон, – сказал Сэм Уильямс, – что у этих джентльменов небольшое расхождение во мнениях.

Терстон выглядел озадаченным. Очевидно, ему было трудно это понять или, по крайней мере, в это поверить.

– Но… но разве вы не обнаружили, кто виновен? – устало спросил он.

– Да, ну, это... – Уильямс был явно в затруднительном положении. Наконец он повернулся к сержанту Бифу. – Послушайте, сержант, в конце концов, вы представляете закон, и произвести арест – это ваша обязанность. Вы услышали всех этих джентльменом. А что об этом думаете вы сами?

Сержант Биф обвёл взглядом всех трёх детективов с явным восхищением:

– Знаете, что я об этом думаю? Я думаю, то, что эти джентльмены нам рассказали, – это замечательно. Замечательно! Я никогда не думал, что такое возможно, что человек может быть таким умным. И они учли все детали! Это было замечательно, сэр, и просто приятно слушать. Я никогда не забуду сегодняшнего вечера. Будет, что рассказать внукам. И подумать только: именно мне выпало счастье всё это услышать! – Его глазки, обычно немного мутноватые, сейчас пылали искренним восхищением.

– Сейчас дело не в этом, – холодно сказал Уильямс. – Что мы должны сделать – так это решить, кто виновен, и арестовать его.

– Ах, да, – согласился сержант Биф, – Я об этом забыл. Я знаю, конечно, кто это сделал. Но это всё пустяки. Да я ведь никогда не смог бы сочинить такие истории, как у них, даже если бы мне заплатили, сэр. Они замечательны.

– Ну, сержант, в течение долгого времени вы говорили, что знаете, кто виновен. Не расскажете ли нам свою теорию?

– У меня нет теории, сэр. И перед лицом этих джентльменов я и не осмелился бы сказать, что есть. Я просто не смог бы выразить всё это такими прекрасными словами, хоть сулите мне золотые горы.

– У вас нет никакой теории? Но мне казалось, вы говорили, что знаете, кто это сделал?

– Так и говорил. Но это пустяки сэр. После того, что мы услышали сегодня вечером….

– Но ради Бога, сержант, расскажите же нам, что вы знаете.

– Ну это действительно слишком просто, сэр. Мне не хотелось бы вас сейчас разочаровывать.

– Начинайте. У убийцы был сообщник?

– Да, был. Даже два.

– Два? Вы собираетесь арестовать этих сообщников?

– Не могу этого сделать, сэр.

– Почему нет?

– Потому, что один из них мёртв, а другой не сознавал, к чему всё это приведёт.

– Мёртв?

– Да. Видите ли, это действительно началось тогда, когда вы заговорили о литературных убийствах перед тем, как пойти есть. – Лорда Саймона передёрнуло от этого слова. – И мне бы очень хотелось знать, кто затеял этот разговор.

Внезапно я вспомнил. Это был Терстон.

– Между прочим, – сказал я, – хотя теперь это и не важно, я вспомнил. – Я повернулся к доктору Терстону. – Вы, вероятно, помните, доктор? Вы обратились ко мне и спросили, читал ли я в последнее время какие-нибудь хорошие истории про убийства. Конечно, всё это глупо. Но, оказывается, я помню.

Доктор Терстон терпеливо улыбнулся:

– Я? Очень может быть. Не могу вспомнить.

– Так или иначе, какое это имеет отношение к делу? – спросил Уильямс.

– Через минуту вы всё поймёте. Итак, доктор Терстон начинает разговор об убийцах и о том, всегда ли удаётся их поймать. И мистер Норрис говорит, что не пишет детективов и подобных вещей, потому что они далеки от жизни. И так далее. И пошло-поехало.

– Ну?

– Хорошо. Когда миссис Терстон идёт наверх, доктор Терстон идёт в свою комнату и переодевается. Затем, после того как мистер Стрикленд выходит из её комнаты, доктор проскальзывает туда. «Слушай, – говорит он, – у меня есть прекрасная идея для розыгрыша. Давай, разыграем для них сегодня вечером убийство и посмотрим, смогут ли они узнать, в чём тут дело!» – «О чём ты говоришь, дорогой?» – спрашивает она. Она всегда была немного глуповатой, и её можно было легко убедить в чём угодно.

В этот момент встал Уильямс.

– Это нелепо, – произнес он. – Биф, мы больше не допустим подобной ерунды. Всё это слишком болезненно для доктора Терстона. А теперь...

– Mais non! – воскликнул месье Пико. – Позвольте доброму Бёфу продолжать! Это начинает становиться интересным!

Биф продолжил.

– Долго ли, коротко ли, он её убедил. «А теперь я объясню тебе, что делать, – сказал он. – Когда пойдёшь ложиться спать, не раздевайся, но запри дверь и закрой окно. Затем возьми эту бутылку с красными чернилами и вылей их на подушку. Возьми помаду и нарисуй на горле большой шрам. Затем закричи, как будто тебя режут, понятно? Мы прибежим и взломаем дверь, а затем посмотрим, что скажут они – можно ли совершить убийство, чтобы оно осталось безнаказанным, поскольку нет объяснения, как преступник ускользнул?! Понятно?» – спрашивает он, и она говорит: «О’кей». Тогда он говорит: «Знаешь что, я лучше вытащу эту лампочку, иначе они смогут увидеть, что ты не убита по-настоящему». Он так и делает и выбрасывает её из окна.

– Тогда почему на стекле не было никаких отпечатков пальцев? – спросил я. Я думал, что это разобьёт его теорию, поскольку, очевидно, Терстону не было необходимости надевать перчатки.

– Почему нет? Ведь лампочка горела и была горячей. Поэтому естественно, что он достал платок, когда за неё брался. Понятно?

Я понял и начал немного нервничать. Вдруг этот неуклюжий полицейский нагромоздит столько ерунды, что она станет похожа не доказательства? Было неловко, что Терстону придётся затем оправдываться.

– Ну продолжим. Он говорит миссис Терстон: «Когда они будут у нас на крючке, мы скажем им, что это была только шутка, понимаешь? Только не двигайся, пока я не подам знак. Нам не нужно, чтобы всё кончилось слишком быстро». И она соглашается. Я лично знал леди. Она всегда была немного ребячливой. Немного попритворяться – это было вполне в её духе. Она думала, что всё завершится весёлым розыгрышем, бедная леди.

Затем именно она, должно быть, подумала ещё об одной вещи. «Предположим, что кто-то бросится вниз и позвонит в полицию, – сказала она. – Этого нам не надо, не так ли?» А он говорит: «Ага, это мы устроим. Знаешь что, я сейчас спущусь вниз и перережу телефонный провод, тогда никто не сможет позвонить!» Затем он идёт, делает, как сказал, и мы видели результат.

Затем вы все идёте вниз к столу, и миссис Терстон несколько возбуждена, поскольку, несмотря на то, что её ранее шантажировал этот Столл, она знает, что он уже пакует вещи и через пару недель исчезнет, а кроме того, есть ещё и этот розыгрыш, и она довольна как ребёнок. Она, вероятно, периодически посматривала на мужа с видом заговорщика и думала о том, как разыграет вас всех.

Затем мистер Стрикленд пошёл спать, и вскоре после него мистер Норрис, а затем ушёл и викарий. К нему мы вернёмся несколько позже. И в одиннадцать, как обычно, миссис Терстон встаёт, чтобы идти спать. Открыв дверь, она видит, что там стоит Столл, облокотясь на туалетный столик, и нюхает табак. «Что вы тут делаете?» – спрашивает она, хотя прекрасно понимает, что он явился за двумястами фунтами стерлингов. Но она не тратит времени на пустые споры, даёт ему деньги, чтобы он поскорее ушёл, а затем начинает готовиться к своей роли.

Бедная леди! Она, должно быть, весело смеялась, не зная, что готовит для себя самой. Она берёт бутылку с красными чернилами и выливает их на подушку (так же, как школьник, который хочет выйти из класса, льёт их немного на платок, а затем жалуется на кровотечение из носа). Затем она наносит на горло ужасный шрам и запирает дверь сверху и снизу. Теперь она думает, что всё готово, ложится на кровать и издаёт три самых ужасных крика, на какие способна. Затем она закрывает глаза и ждёт, что произойдёт дальше.

Вы знаете, что произошло. Первым на сцене появляется мистер Норрис, потому что его ничто не задержало. Затем – выкрикивающий имя жены доктор Терстон мистер Уильямс и мистер Таунсенд. Начинают ломать дверь. Вы спросите, а что делают остальные? У двух из них есть некие неотложные дела, которые необходимо проделать до того, как высунуть нос из своей комнаты. Есть мистер Стрикленд с бриллиантовым кулоном, полученным от миссис Терстон перед обедом и открыто лежащим на его туалетном столике. Он должен спрятать драгоценность, прежде чем открывать дверь. И есть Столл с двумя сотнями миленьких банкнотов, и он не может сбежать вниз, прежде чем они будут уютно устроены где-нибудь в укромном месте. Затем шофёр. Не забывайте, что он был вызван в комнату миссис Терстон тем вечером. Я не удивлюсь, узнав, что он спускался по лестнице, направляясь туда, когда услышал ужасные крики, потерял голову и метнулся назад в свою комнату. Через минуту он, конечно же, побежал вниз. Что-то в этом роде.

– Затем вы взламываете дверные панели и заглядываете в комнату. «Ого! – думаете вы, – она убита». Потому что вам кажется, что она лежит в луже крови. А доктор Терстон идёт к кровати, дотрагивается до жены и говорит, что она мертва. И вы, как безумные, начинаете обыскивать комнату, думая, что убийца ещё там, – именно так, как было рассчитано. И всё это время бедная леди чуть улыбается, думая какую прекрасную шутку она сыграла с вами. Так оно и было, но только до поры.

Итак, вы смотрите вверху и внизу, в дымоходе, за окном и под ковром, не зная, что, как вы понимаете теперь, никого там и не было с тех пор, как ушёл Столл. Но наконец вы заканчиваете осмотр и оставляете леди в одиночестве. Мистер Таунсенд, мистер Стрикленд и мистер Норрис выходят в сад, а шофёр выезжает за мной.

А теперь, когда в комнате никого нет, а алиби установлено, не составляет никакого труда проскользнуть назад в комнату, убить бедную леди и выбросить нож из окна как раз вовремя, чтобы его смог найти мистер Таунсенд. Понимаете? Я сказал вам, что это было просто. Не о чем даже говорить. Но вы же хотели знать, как всё произошло.

– Но Биф, – сказал я, действительно потрясённый этой историей, которая казалась неприятно правдивой, – какие у вас есть доказательства?

– Доказательства? – повторил Биф. – Я добыл целую кучу доказательств! И знаете как? Я исследовал эти пятна крови, от которых вы так воротили нос. Понимаете, в какой-то степени у меня есть преимущества перед этими джентльменами. Конечно, я не могу придумать такие теории, как они, – обидно, но не могу. Но в полиции нас учат некоторым вещам. И вот одно из первых действий в подобных случаях – это хорошенько изучить пятна крови. Ну и я это сделал и обнаружил, что в них есть нечто странное. Там была чистая наволочка, то есть чистая до того, как на неё попала кровь. И пятна крови на наволочке – это была настоящая кровь. Но когда я решил осмотреть подушку непосредственно под наволочкой, что, как вы думаете, я обнаружил? Не только кровь, но и красные чернила! Это заставило меня призадуматься. О, говорю я себе, вот значит как. Притворялась мёртвой? А наволочку с чернильными пятнами убрали после нестоящего убийства, так? Однако подушку вынести было невозможно. Понятно? Вот так я и раскрыл всё это. Конечно, я забрал подушку и наволочку. Вещественное доказательство A и вещественное доказательство Б. Вполне убедительные, не так ли? Причём не какие-то косвенные!

ГЛАВА 32

Итак, наконец-то мы знали, кто виновен. Как сказал сержант Биф, подушка и наволочка были не косвенными уликами, а чётким и однозначным доказательством. Не стану притворяться, что подозревал доктора Терстона, потому что казалось невозможным, что он, который был с нами с того времени, когда миссис Терстон ушла спать, и до момента, когда мы нашли её мёртвой, мог иметь хоть какое-то отношение к преступлению. Кто мог подозревать, что его сообщником, его несчастным и ничего не подозревающим сообщником, был никто иной, как сама убитая женщина. Это казалось ужасным, но при всём том чертовски умным.

Но был один человек, который, очевидно, решил остаться лояльным к доктору Терстону. Наш хозяин уже собрался было возразить сержанту Бифу, когда Уильямс схватил его за руку:

– Доктор, как ваш адвокат я запрещаю вам что-либо сейчас говорить. Всё это возмутительно, и мы сможем потом доказать, что этот недалёкий полицейский где-то совершил чудовищную ошибку.

Лорд Саймон немного откинулся назад:

– Не на этот раз, Уильямс, – сказал он. – Я не то чтобы в восторге от весёлой старой полиции, но признаю, что мою спесь немного сбили. – Затем он добавил, – Боже, какое это облегчение – сознавать, что хоть один раз ты был неправ! Вы не представляете, что такое монотонность непогрешимости!

– И я тоже. Я, великий Амер Пико, удовлетворён. Наконец-то и я сделал faux pas [102]102
  Ложный шаг, ошибка – фр.


[Закрыть]. Ура, или как говорите вы, англичане, для меня это большие перемены!

А отец Смит тихо пробормотал:

– Я так рад, так рад!

– Во всяком случае, – отчаянно заявил Уильямс, – ничего не говорите, пока мы не посовещаемся. Затем он повернулся к Бифу:

– Я так понимаю, что вы не будете возражать, чтобы доктор Терстон прошёл со мной в кабинет на некоторое время пред тем, как вы… предпримите дальнейшие шаги?

– Абсолютно никаких возражений, сэр. Полиция находится на всей территории, и никто не сможет покинуть дом. Я даю вам десять минут.

Эти двое вышли из комнаты, и сержант Биф издал неприятный звук, как если бы он цыкнул зубом, что, впрочем, скорее всего, соответствовало действительности. Затем внезапно он тяжело поднялся на ноги.

– Право, не знаю, должен ли был я позволять им оставаться... – начал он.

Но его слова были грубо прерваны. Раздался звук револьверного выстрела, который, казалось, встряхнул весь дом и продолжал оглушительно греметь у меня в ушах ещё несколько секунд. Мы вскочили и бросились в холл. Дверь кабинета была открыта, и на полу, вытянувшись во весь рост, лежало крупное тело доктора Терстона, его правая рука всё ещё сжимала револьвер. Над ним склонился Уильямс, и то же самое теперь сделал Биф.

– Боюсь, что в этом случае никаких сомнений в смерти быть не может, сказал Уильямс. – Должно быть, она была мгновенной.

– Как это случилось? – спросил я.

– Он провёл меня сюда, а затем спросил, оставлю ли я его на минуту одного. Он сказал, что хотел бы взять себя в руки, прежде чем разговаривать со мной. И я по-дурацки согласился. По некоторым причинам мне совершенно не приходило в голову, что его намерение было именно таким. И едва я открыл дверь, чтобы выйти, как услышал позади выстрел.

– Давайте вернёмся в другую комнату, – предложил я, поскольку тело мертвеца внушало страх. На мёртвом лице Терстона было такое выражение неподдельного ужаса, что становилось невыносимо. Однако прежде чем мы оставили его, труп прикрыли ковром, а когда все покинули комнату, Биф тщательно запер дверь.

– Что ж, кажется, это вполне доказывает вашу теорию, сержант, – сказал Уильямс, когда мы вернулись в более естественную атмосферу гостиной.

И действительно, если и было необходимо дополнительное доказательство, то теперь мы его имели. Что могло быть более убедительным, чем самоубийство главного героя? Но Биф оставался скромным.

– Что за теория? – спросил он. – У меня не было никакой теории.

– Нет-нет, у вас она была, – возразил Уильямс, – причём блестящая и, как сейчас выяснилось, удивительно верная. Бедная Мэри! Интересно, какой у Терстона был мотив? Я думаю, что мы это поймём, просмотрев его бумаги. Тем не менее, это была чертовски умная мысль – убедить её участвовать в этом розыгрыше, а затем, имея алиби, возвратиться и убить её.

Сержант Биф остановился между нами и дверью:

– Разве кто-нибудь хоть что-то говорил о том, что это доктор Терстон возвратился и убил её? – внезапно спросил он.

На мгновение я даже не понял всего значения этого удивительного вопроса, я просто испугался, когда увидел, что сержант достал пару наручников и вытянулся в полный рост:

– Сэмюэль Джеймс Уильямс, – сказал он, – мой долг арестовать вас. Вы обвиняетесь в убийстве Мэри Терстон. Кроме того, вы будете обвинены в убийстве доктора Александра Терстона. Кроме того, моя обязанность предупредить вас, что всё сказанное вами может использоваться в качестве свидетельств против вас.

И прежде, чем я пришёл в себя от изумления, я увидел, как он обхватил наручниками запястья адвоката.

– Но... но… – лепетал я, – вы же только что доказали, что это был доктор Терстон...

– Прошу прощения, сэр, я не доказал ничего подобного. Я всё время знал, что это он.

А затем сержант Биф сделал очень прозаическую вещь. Он громко дунул в свисток.

– Вот уж действительно! – поморщился лорд Саймон, чувства которого были явно оскорблены этим звуком.

В комнату вошли двое полицейских.

– Забирайте его, – велел им сержант Биф. – Он будет молчать, поскольку является адвокатом. Но это, несомненно, его рук дело. Повесить за шею, пока не умрёт, – это тоже про него.

Затем сержант опрокинул в себя бокал пива, и, после того как с удовольствием обсосал кончики рыжих усов, сказал:

– Видите ли, джентльмены, у меня не было теорий, таких, как у вас. Я всё ещё считаю, что они прекрасны. Но так уж получилось, что я знал, кто это сделал. Это было достаточно просто. То, что я говорил о розыгрыше, правда. Это было идеей доктора Терстона – просто ради шутки. У него никогда не было никаких других намерений, кроме шутки. Он вынул лампочку, чтобы шутка лучше удалась, и никто не смог увидеть, что жена всё ещё жива, и перерезал телефонный провод на случай, вдруг кто-нибудь успеет позвонить в полицию и будут неприятности, – лишние проблемы были ему не нужны. Затем всё произошло так, как я говорил. Только, когда Уильямс обыскивал комнату, краем глаза он увидел, что миссис Терстон не мертвее его самого. Или, может быть, он услышал, как она хихикнула. У него быстрый ум. Он думает: «Ого, есть шанс с ней покончить». Первым делом он отделывается от всех вас. Доктор Терстон должен действовать так, как если бы она была мертва, – ради шутки, вы же понимаете? Таким образом, доктор остаётся внизу. Тогда Уильямс, который сказал, что попытается дозвониться ещё раз, проскальзывает наверх и перерезает ей горло, пока вы обыскиваете территорию. Он выбросил нож из окна, как я сказал. Должно быть, когда вы его нашли, мистер Таунсенд, прошло ещё совсем мало времени. Неудивительно, что кровь на нём ещё не запеклась.

Видите ли, Уильямс был умнейшим убийцей: он знал, как использовать в своих интересах любую возможность. Это как игра. Я убеждён, что можно убить любого и не быть пойманным, если только убийца сделает это в правильный момент. Это прекрасно осознавал Уильямс, когда притворялся, что обыскивает комнату. Он догадался, что доктор Терстон был в сговоре с женой, и очень хорошо понимал: когда доктор обнаружит, что она действительно мертва, он не посмеет признаться в розыгрыше, потому что без сомнения заработает себе петлю. Всё, что Уильямсу было нужно, – это чтобы доктор поднялся в комнату один и сделал своё открытие в одиночестве.

Не думаю, что это было трудно организовать. Он знал, что доктор находился один в гостиной. Всё, что требовалось, это найти любой предлог, чтобы доктор сам захотел подняться наверх. Может быть, он сказал, что услышал подозрительный звук из комнаты. А может быть, вообще не пришлось ничего придумывать, так как доктор сам стремился увидеться с женой и посмеяться вместе с нею над шуткой, которая уже набрала ход. Мы этого не узнаем. Но, во всяком случае, Уильямс возвращается в гостиную и говорит, что всё бесполезно, он не может дозвониться по телефону, как будто он ни на минуту не отходил от аппарата.

Затем доктор Терстон идёт к жене. Но когда он входит в комнату, то находит её действительно убитой. Он хочет закричать, но в этот момент понимает, что для него это дело выглядит очень и очень плохо. Он невиновен, но, в конце концов, эту глупую игру предложил именно он. Он заставил жену участвовать. И теперь, если взглянуть на всю картину беспристрастно, он – главный подозреваемый. Особенно когда он здесь один с мёртвым телом. Он не издаёт ни звука и спускается вниз – именно на это и рассчитывал Уильямс.

На нижней площадке лестницы он встречает мистера Таунсенда, мистера Стрикленда и мистера Норриса, возвращающихся после обхода территории. Он понимает, что кто-то убил её, когда все покинули комнату наверху, но не знает, кого подозревать. Поэтому он спрашивает вас, парни, где вы были. Однако потом понимает, что его вопросы именно сейчас звучат несколько странно, и обрывает разговор. Тем не менее, с этого момента он страстно желает, чтобы убийца был найден. Он не хочет хранить свою тайну, но понимает, что придётся рассказать и о розыгрыше, а это может кончиться виселицей для него самого.

Сержант сделал паузу, чтобы вновь промочить горло.

– Больше и рассказывать-то нечего, за исключением того, что мне не следовало позволять им входить одним в другую комнату. Понимаете, доктор Терстон только собирался сказать, что замышлял лишь розыгрыш, но никогда даже не думал об убийстве, когда Уильямс, как вы знаете, остановил его. Доктор Терстон не знал, кого подозревать, но никогда не подозревал Уильямса. И его, как ягнёнка, увели в другую комнату. По совести, я категорически не должен был этого позволять, но надеялся, что мы смогли бы получить немного больше доказательств, если бы Уильямс попытался убедить доктора молчать и тем самым вызвал у него подозрения. Но вот что выходит, когда пытаешься сделать доказательства безупречными. Как только они вошли в комнату, Уильямс выстрелил, сунул револьвер в руку доктора, и открыл дверь, имея для нас готовую историю, что доктор застрелился, как только Уильямс отвернулся. Если бы это прошло, он оказался бы чист, понимаете?

Уильямс, возможно, действительно думал, что я подозреваю доктора Терстона. Но это было не так. Я всё время знал, что это Уильямс.

– Но почему? – спросил я. – В конце концов, именно Терстон устроил так называемый розыгрыш. Именно Терстон сказал, что она мертва. Как вы узнали, что именно Уильямс возвратился в ту комнату и убил миссис Терстон?

– Очень просто, сэр. Я уже сказал, что у меня не было теорий. Я бесполезен в подобных вещах. Я – всего лишь обычный полицейский, как вы могли бы выразиться. Я узнал, как было совершено убийство, с помощью пятен крови и красных чернил. И я узнал, кто совершил убийство, опять же с помощью пятен крови и красных чернил. Понимаете, я был обязан воспользоваться инструкцией. Мне никогда не разобраться с такими штуками, как приспущенный флаг, паук с мухами или Сидни Сьюелл. Вы, джентльмены, разбираетесь в таких вещах. Мне же пришлось следовать инструкциям для процедуры в случае преступления. Поэтому, когда я обнаружил эти пятна, то стал осматривать одежду, которая была на вас тем вечером. И на левой стороне рубашки Уильямса, около подмышки, я обнаружил очень слабое розовое пятнышко. И я знал, что это были красные чернила. Понимаете, когда он снимал ту, первую, наволочку, на которой были красные чернила, он засунул её под жилет, чтобы унести, а потом сжечь. И хотя в тот момент они уже почти высохли, они смогли оставить небольшое пятно на рубашке. Кроме того, на внешней нижней части манжеты я обнаружил ещё небольшое пятно. Оно тоже было красным, но это были уже не чернила, а кровь. Очень возможно, что на пиджаке было ещё несколько, но он их заметил и отмыл. А это было почти невозможно заметить. Оно было очень маленьким и на самом краю манжеты. Тогда-то я и понял, что это он.

Но у нас будет ещё масса доказательств. Конечно, он нигде не оставлял отпечатков пальцев. Но, когда он застрелил доктора Терстона, я считаю более чем вероятным, что на револьвере он просто не мог их не оставить и рассчитывал на удачу – что сможет возвратиться и стереть их потом. Поэтому, думаю, мы их найдём. А кроме того, когда дойдёт до следствия по делу о смерти доктора Терстона, то, десять к одному, обнаружится, что выстрел не мог быть произведён убитым. Сейчас они уже вполне прилично могут сказать, застрелен ли человек с трёх-четырёх футов или пистолет находился вплотную к голове.

Но против него имеются и другие важные улики. В камине в его комнате я нашёл немного обугленного полотна и послал его в Ярд на исследование. Это оказался тот же самый материал, из которого сшиты остальные наволочки. Ну этот факт мог и не иметь значения, если бы я не спросил у девушки о том, кто разводил огонь в каминах. Вы помните, как он набросился на меня, когда я задал ей этот вопрос? И как вы, джентльмены, поддержали его? Ну мне пришлось допросить её позже. Она сказала, что мистеру Уильямсу никогда не нравилось, если в комнате разведён огонь. В его камине, как и в любом другом, было всё подготовлено, чтобы огонь можно было легко зажечь самостоятельно. Но Уильямс никогда прежде камин не зажигал. Она приходит чистить камин в девять часов. Я исследовал его вскоре после прибытия в дом и обнаружил часть обугленного полотна. Мне показалось, что угли были немного тёплыми, а она утверждает, что когда пришла протирать камин, от него всё ещё шло тепло. В ведёрке помещается очень мало угля, но сожжён был не весь. Поэтому Уильямс должен был разжечь огонь где-то посреди ночи, чтобы сжечь ту наволочку. Таким образом, никто другой не мог войти в его комнату, чтобы сжечь её там.

– Но какой у него был мотив? – спросил я. Во мне больше не осталось сомнений, было только любопытство.

– Мотив? У него он был посильней, чем у любого другого. Первым делом я просмотрел бумаги миссис Терстон. У него были все её деньги. То есть, все её личные деньги были доверены ему, чтобы он выгодно помещал их для неё. Не кажется ли вам странным, что леди с двумя или тремя тысячами годового дохода, никогда не совершающая экстравагантных трат, имеет настолько низкий кредит в банке, что не в состоянии взять больше ни шиллинга, даже чтобы заплатить шантажисту? Вот вам и причина. Всё, что она не тратила, она передавала этому Уильямсу в течение многих лет, чтобы он инвестировал эти деньги во что-нибудь прибыльное. А он прекрасно их проживал. И теперь, когда на неё нажал Столл и начал клянчить Стрикленд, она захотела получить какую-то часть. И конечно же, у Уильямса ничего не было. Однако, когда он приехал на этот уик-энд, он и мечтать не мог, что получит отличный шанс разделаться с этой проблемой, не опасаясь быть пойманным!